Текст книги "Подари мне Воскресенье"

Автор книги: Лина Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Кто такой Плотников?

– Ну Вадим Плотников, тоже продюсер, не знаешь, что ли? Сериалы на ОРТ делает. Вот, а что за девочка с Лапниковым была – фиг знает, Уздечкину это не интересно. Красивая, конечно, но у него у самого таких девочек вагон. Лапников называл ее Димочкой, так что она точно не «И».

Лифт, пыхтя и гремя, добрался до нужного этажа.

– А как ты это все из него выудила? – спросила Ася, роясь в сумочке в поисках ключей от квартиры. – Вот черт, куда они подевались? Я же всегда кладу их в кармашек, а здесь нет...

– Забыла? – встревожилась Нинка. – Что будем делать, поедем ко мне?

– Нет, вот, нашла. – Ася открыла дверь. – Заходи. Так как ты к Уздечкину-то подкатилась?

– Самый короткий путь к цели – прямой, – наставительно сказала Нинка, стаскивая тяжелые ботинки. – Просто спросила, и все.

– И все?

– Конечно. Сказала, что вроде бы увидела знакомую, но подойти не успела, вот решила у него выяснить. А Уздечкин подумал небось, что я его поклонница и это просто такой способ поговорить с ним, распрекрасным. Ну я его не стала разочаровывать, сыграла милую робкую влюбленную. Думаю, он остался доволен.

– Не сомневайся, – усмехнулась Ася. – Вон даже ручку тебе поцеловал.

– Ага, теперь неделю мыть не буду. Ну что станем делать дальше? Если она Димочка, значит, ты обозналась.

Ася с сомнением покачала головой:

– Не думаю.

– Обозналась, обозналась, – убедительно сказала Нинка. – И потом, таких совпадений не бывает. Чтоб ты вчера нашла фотографию, а сегодня – здрасьте пожалуйста! – встретила ту же дамочку в ресторане... Мексиканский сериал какой-то! Нет, вряд ли. Просто ты на взводе, и тебе в каждой более или менее похожей брюнетке эта «И» мерещится.

Ася хотела сказать, что вообще все, что с ней произошло за последний месяц, сильно напоминает мексиканский сериал, но вместо этого спросила:

– «Димочка» – это, интересно, уменьшительное от какого имени?

– Не знаю.

– Странное, должно быть, имя, – сказала Ася. – Вольдемара? Или Доминика?

– Домна, – хмыкнула Нинка. – Да не майся ты, не все ли равно, от какого уменьшительное, если это точно не она.

Глава 9

Самое страшное

Ну и нудное же это занятие – беговая дорожка! Ася честно перебирала ногами, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, на счетчике тренажера отщелкивались метры, Асин взгляд упирался в белую стену зала, а рядом трудились такие же, как она, заложницы здорового образа жизни. Впрочем, нет, не такие же. Ася ни за что не пошла бы ни в какой фитнес-клуб, если бы... Если бы не случилось того, что случилось. Они сейчас с Павликом уже вернулись бы из Испании, и, наверное, Ася нашла бы себе дела поинтереснее, чем всякие дурацкие шопинги и ухаживание за собой. Павел бы обязательно что-нибудь подсказал. А теперь его нет, и никакого стимула к жизни тоже, ничего не хочется и не можется...

Дальше так продолжаться не может. Нужно было что-то делать: найти работу или пойти учиться (английский и французский не в счет). Пока Павла нет, нужно как-то пережить это время. Ася чувствовала – та жизнь, которую она вела до сих пор, медленно сводит ее с ума.

А Павлик вернется, обязательно вернется. Он просил верить ему – и Ася верит. А фотография... Ну и что? Если она забыта в книге – причем в такой, какую Павлик вряд ли часто перечитывает, зачем ему Островский? – значит, для него эта «И» ничего не значит. Ну, может, был роман, может, она думала, что он на ней женится и заранее так фотографию подписала... Мало ли что. Замуж девушке хотелось, она и торопила события. А он взял и не женился.

Беговая дорожка крутилась все быстрее и быстрее, и Ася бежала, чтобы оставаться на месте, все быстрее и быстрее. Потом щелкнул таймер – двадцать положенных на бег минут истекли. Теперь в душ, потом в бассейн. Ася усмехнулась – не жизнь, а стандарт, рекламная мечта. Только вот никакой радости ей это не приносит.

В душевой было пусто, лишь две юные дивы трепались, принимая душ после тренажеров. Ася постаралась расположиться подальше от них, но девушки общались так громко, что даже сквозь шум воды было слышно почти каждое слово. Видно, одной из подружек недавно повезло побывать на о-очень престижной вечеринке, и она делилась впечатлениями:

– И вот я танцую с ним и спрашиваю: «А как вас зовут?» Он говорит: «Коркунов». Я говорю: «Это конфеты?» А он: «Конфеты – это я». Прикинь?

– Чума! – завистливо отозвалась вторая. – А мой урод опять лажанулся. Прикинь, сколько презентаций устроил, а ни одной фотки нет! А ведь на последней тусне и Лужок был, и Жирик, и этот... ну тот, который новый в администрации... Нет бы подсуетиться, постоять рядом, когда камерой щелкают! Все так делают. А потом невзначай так показываешь фотку, где ты и с кем. Кстати, Майка недавно гаишник тормознул, а у Майка в правах – фотка с Лужком. Так гаишник с него взял всего стольник.

– Баксов?

– Рублей, конечно. Сто баксов пришлись бы без фотки...

Ася быстро ополоснулась и выскочила из душевой. Нет, надо срочно искать работу, а то превратишься в такое же нечто! Клубы, баксы, бутики, а в душе – пустота.

Сев в машину и повернув ключ зажигания, Ася взглянула на часы, прикидывая, куда ехать. Домой сейчас нельзя, там Елена будет убираться еще как минимум час. Вот наказание тоже! Павел, нанимая ее, конечно, хотел как лучше. Может, если бы она пошла на работу, Ася бы с ним согласилась, – надо же кому-то дом в порядке содержать! Но сейчас эта Елена была как бельмо на глазу. Асе все равно делать нечего, а уборка – какое-никакое занятие...

Ася поехала в «Рамстор», накупила продуктов (хотя холодильник и так не пустовал) и лишь потом двинулась домой.

На Беговой попала в очередную пробку.

Затрещал мобильник. «Нинка, – подумала Ася. – Опять у нее что-нибудь срочное». Других дел, кроме как спешных, срочных и неотложных, у Нинки просто не могло быть.

Но это была не Нинка.

– Анастасия Васильевна? – раздался голос Елены. – Не могли бы вы немедленно приехать домой?

Странно – Елена все еще не ушла? По Асиным расчетам, она должна была выместись еще полчаса назад. И вдруг до Аси дошло: в первый раз Елена звонила ей на мобильный.

– Что-то случилось? – встревожилась Ася.

А сердце екнуло – Павлик! Павлик приехал! И сразу же – нет, он бы сам тогда позвонил...

– Мы поговорим, когда вы приедете, – сказала Елена. – Когда вы будете дома?

– Я в пробке стою, – сказала Ася. – Это срочно?

– Срочно, – отрезала Елена и отключилась.

Сердце колотилось как бешеное и, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Ася вцепилась в руль так, что костяшки пальцев побелели. «Возьми себя в руки, не паникуй, не паникуй...»

Шестым, седьмым, восьмым, или каким-то еще чувством поняла – звонок связан с Павлом. Хотя с Еленой она никогда о нем не говорила. Да они вообще за все время едва ли обменялись дюжиной реплик. Асины отношения с домоправительницей сложились так, что они почти не встречались, и обеих это вполне устраивало. И вдруг... этот звонок. Что могло случиться?

Еще на два метра продвинулись... Тут у Аси сдали нервы, и она изо всей силы надавила на клаксон.

До дома она добралась через сорок пять минут. У подъезда стояли милицейская машина и «скорая». Выскочив из своего «Фольксвагена», Ася бросилась к подъезду, но по дороге ее остановил молоденький милиционер:

– Простите, туда нельзя.

Ася попыталась вырваться:

– Но я здесь живу! Меня вызвали домой, срочно!

Милиционер спросил документы, потом велел подождать и скрылся в подъезде. Он вернулся через минуту с пожилым усталым мужичком в коричневой куртке.

– Крылова Анастасия Васильевна? – осведомился усталый, посмотрев в Асин паспорт, потом на Асю.

– Да, да, – раздраженно сказала Ася. – Вы меня пустите домой или нет?

Мужичок внимательно, как-то нехорошо внимательно рассматривал Асю.

– В чем дело? – Ася разозлилась. – Вы можете мне толком объяснить, почему меня не пускают?

– Моя фамилия Скворцов, старший оперуполномоченный ОВД Центрального округа, – представился мужичок и в подтверждение своих слов извлек из внутреннего кармана красную книжку и покрутил ею у Аси перед глазами.

– Очень приятно, – сказала Ася. – Можно мне пройти? Мне надо домой.

– Видите ли, Анастасия Васильевна, – Скворцов деликатно взял Асю под локоток, – час назад в вашем подъезде обнаружено тело неизвестного мужчины...

У Аси перед глазами все поплыло, она рванулась вперед, оттолкнув Скворцова, молоденький милиционер кинулся за ней, схватил за рукав, но Ася вырвалась и вбежала в подъезд.

Еще какие-то люди пытались удержать ее, кто-то что-то говорил, но фигуры людей были как-то смазаны, слова доносились как из тумана, а в фокусе – только распластанное на полу у лифта нечто, что не могло быть Павлом, никак не могло быть Павлом и тем не менее было им...

Человек лежал лицом вниз, но Ася сразу узнала темно-синий плащ – они вместе покупали его в начале сентября – и сумку Павла, которая валялась рядом. Она уставилась на эту сумку, автоматически заметив, что угол ее кармана чуть-чуть оторвался, а кожа на ручке потерлась – такие глупости, мелкие, дурацкие детали, но Ася зацепилась за них взглядом и никак не могла оторваться. Потому что то, что находилась рядом, было слишком страшно и не вмещалось в ее сознание.

– Анастасия Васильевна, – донеслось откуда-то издалека, – Анастасия Васильевна!

Оперуполномоченный Скворцов крепко взял ее за локоть, а другой мужчина перевернул лежащего на спину. Костюм – темно-серый в едва заметную полоску, они его купили тогда же, когда и плащ, темно-синий галстук – его выбирала сама Ася... Левая рука откинулась в сторону, рукав рубашки немного задрался вверх... Почему-то она сначала посмотрела на эту руку. Все мгновенно отпечаталось в Асиной памяти, все, до мельчайших деталей. Вместо Павликова лица, такого родного и любимого, Ася увидела кровавое месиво. Горло сдавило так, что невозможно было дышать. Она бы, наверное, упала, если бы Скворцов не держал ее так крепко.

– Во внутреннем кармане пиджака найден паспорт на имя Крылова Павла Георгиевича, – ровным голосом сказал Скворцов. – Вы можете подтвердить, что это ваш муж, Анастасия Васильевна?

Ася издала горлом какой-то булькающий звук, кивнула... и больше уже ничего не помнила.

Смутно – озабоченное лицо Елены, незнакомые люди ходили по квартире, потом откуда-то взялась Нинка... Ася одетая лежала на постели, и Нинка уговаривала ее выпить какие-то таблетки. Ася попыталась отпить воды из стакана и чуть не захлебнулась...

Потом – пустота.

Последующие два дня следа в Асиной памяти почти не оставили. Оглушенная успокоительными, она была словно между сном и явью, потому что то, что случилось, никак не могло происходить на самом деле.

Потом ей рассказали, что тело Павлика нашла Зинаида, соседка с нижнего этажа. Эта дама преклонного возраста была не в меру любопытна, – Павел ведь в этом доме и пожить не успел, но она его хорошо запомнила. Может быть, потому, что ему несколько раз пришлось выяснять с ней отношения, когда в его квартире шел ремонт. Зинаида все грозилась написать жалобу на то, что рабочие стучат и шумят в неположенное время. Но обаяние Павла и несколько коробок конфет сделали Зинаиду терпимее.

У Зинаиды была собачка Лизка, размером с большого откормленного кота, такая же склочная и брехливая, как и ее хозяйка. Зинаида вывела Лизку на пять минут погулять, но заболталась с соседкой и проторчала на улице не меньше часа. А когда вошла в подъезд – пожалуйста! Труп у лифта! Только что шла – ничего не было, и вдруг лежит. Другая бы на ее месте кинулась вызывать милицию, но Зинаида, переборов страх, подошла поближе, чтоб все хорошенько рассмотреть. А потом сразу поднялась и позвонила в Асину квартиру. Дома была Елена, она и вызвала сначала Асю, а потом милицию.

Представители власти, прибыв на место происшествия, обнаружили при трупе паспорт, кредитки, права – словом, обычный набор документов среднего бизнесмена. Не было только бумажника и часов. Естественно, чтобы наиболее вероятной сочли версию убийства с целью ограбления.

Хоронили Павла через три дня в закрытом гробу. Ася в приготовлениях похорон никак не участвовала – все устраивали Елена и люди с работы. Нинка зря паниковала насчет занятий Павла. Как оказалось, ничего особенно таинственного в его работе не было – Павел числился инженером-компьютерщиком в небольшой фирме, торгующей медицинским оборудованием, и часто ездил в командировки по разным городам – налаживать это самое оборудование, доставленное заказчикам. Вот и сейчас, судя по найденному при нем авиабилету, он возвращался из Красноярска.

На все интересующие милицию вопросы ответил начальник Павла, хозяин фирмы, некто Аристарх Николаевич Каплевич. Ася впервые его увидела на похоронах, – солидный мужчина, от которого буквально веером расходились флюиды достатка и благополучия. Скорбное лицо, приличиствующее случаю, Асю не обмануло: этому Аристарху Николаевичу на Павла было глубоко наплевать. Ну произошел несчастный случай, лишивший фирму классного специалиста... Неприятно, конечно, но за такие деньги он найдет замену не хуже.

Аристарх Николаевич, выразив Асе положенные соболезнования, отбыл с кладбища на темно-синем «Вольво». Остальные сотрудники фирмы, где, как выяснилось, трудился Павлик, поехали к Асе домой, помянуть усопшего.

Сотрудников было немного: бухгалтерша Тамара, скромная женщина неопределенного возраста (ей можно было дать и сорок, и все шестьдесят), секретарша шефа Эльвира Михайловна (почему-то у Аристарха в секретаршах сидела не юная дива с длинными ногами, а сорокалетняя чопорная дама) и Андрей, молодой парень, чуть старше Аси, второй инженер-компьютерщик на этой странной фирме.

Еще была Елена и верная Нинка. Больше никто на похороны не пришел.

Асе было все равно – сто человек, или один, или ни одного, она вообще никого не замечала и ничего не понимала, двигаясь как сомнамбула. А вот въедливая Нинка про себя отметила, что немного у Асиного мужа было друзей. Удивительно получается: человек прожил на свете тридцать лет, а провожать его пришли только жена и товарищи по работе. Родители, положим, умерли, братьев-сестер нет. Конечно, так бывает. А другие родственники? Неужели совсем никого нет? Допустим, и такое тоже бывает, – реже конечно, но бывает. Но он ведь был маленьким, где-то жил, ходил в школу – должны же у него быть друзья детства, с которыми он во дворе играл, школьные приятели?.. Ну, допустим, он не москвич (хотя – точно не москвич, Ася говорила, из Бийска). Но ведь институт-то он закончил московский! Что, так и проучился в институте пять лет, ни с кем не общаясь, бирюк бирюком? Не похож Асин Павлик на нелюдима, совсем не похож... «А с чего я, собственно, взяла, – рассуждала Нина, – что он московский институт закончил?» Про то, где ее драгоценный Павел учился, Ася и словом не обмолвилась, – скорее всего, сама не знала. Так что Павлик свободно мог учится на инженера-компьютерщика где угодно, хоть в Гарварде, хоть в Урюпинске (если там, конечно, этому учат).

И тут Нина вдруг поняла, какая заноза ее тревожит. Не похож был Павел на провинциала! Вот режьте ее на куски, ешьте ее с маслом, Нинка головой бы поручилась – Павел москвич. Причем и родился, и вырос в Москве. Нинка, как любая москвичка в третьем-четвертом поколении, безошибочно отличала настоящих москвичей от «новодела». Нет, она ничего не имела против провинциалов и никакой столичной гордости у нее не было, – ну что же делать, если по-настоящему пробиться и сделать карьеру у нас можно только в столице! И Аська – ее лучшая подруга – не москвичка! Но по Аське это сразу видно, хоть и одета она сейчас – высший класс, и выговор московский усвоила лучше некуда (все-таки год в «Щуке» не прошел даром). Все равно – по каким-то неуловимым признакам – не москвичка. А вот муж ее... Н-да...

И как же это так получилось, что во всей громадной Москве не нашлось ни одного человека, который знал бы покойного Павла Георгиевича Крылова не по работе, а просто так, по личной жизни?

Впрочем, один человек его все-таки знал – та загадочная «И» с фотографии. Только вот где она сейчас, эта «И»?

Нинка была так потрясена своим открытием, что только со второго раза услышала просьбу Эльвиры Михайловны передать ей салатик. Секретарша Аристарха сидела за столом рядом с ней, по другую руку Эльвиры сидела Елена, и они уже минут десять обсуждали какие-то кулинарные рецепты. Тамара чинно и молча поглощала фаршированные помидоры, Андрей что-то тихо говорил Асе, а она, безучастная ко всему, слушала и не слышала. И Нинка решила, что именно сейчас самое подходящее время расспросить сотрудничков о жизни и деятельности Асиного дорогого покойного. Тем более что другого случая могло и не представиться. Она наклонилась к Тамаре:

– Простите, а вы давно знаете Павла Георгиевича... то есть знали?

– Да около года, – сказала Тамара, деликатно отправляя в рот кусочек сырной начинки. – С тех пор как он пришел к нам на работу. Очень хороший был специалист, прямо не знаю, как Аристарх Николаевич будет без него обходиться. До Паши у нас был Володя, тот тоже здорово в компьютерах разбирался, но, знаете ли, пил. Пришлось уволить.

– А Павел Георгиевич?

– Что вы! То есть не то чтобы в рот не брал – это было бы даже подозрительно, если человек совсем не пьет – почти наверняка закодированный алкоголик. Нет, с клиентами после переговоров мог выпить рюмку-другую, но я его ни разу не видела не то что пьяным, а даже слегка навеселе. Нет, Паша был такой... со всех сторон положительный.

За пятнадцать минут беседы Нинка получила массу интересных сведений. Она узнала, что фирма «Вернер Кросс» специализируется на оборудовании для родильных домов: диагностические аппараты, томографы, барокамеры для недоношенных и прочие нужные вещи. Что поставляют они это оборудование в Новосибирск, Омск, Томск, Челябинск и в другие города. Что инженер-компьютерщик обязан проследить за доставкой и установкой оборудования, поэтому и Андрею, и Павлу приходилось ездить в командировки. Что недавно пришел большой заказ из Красноярска, куда, собственно, и летал Паша, Павел Георгиевич.

Вот только про самого Павла Георгиевича Нинка ничего так толком и не узнала.

Поминки продолжались недолго. Тамара и Эльвира Михайловна засобирались домой, Андрей должен был развезти их на своей машине.

Еще раз выразив Асе глубокие соболезнования, коллеги покойного Асиного мужа отбыли восвояси. Вслед за ними засобиралась и Елена. Посуда почти молниеносно была убрана и помыта, остатки еды рассортированы, упакованы и запрятаны в холодильник. Напоследок Елена почти ласково погладила по-прежнему безучастную ко всему Асю по плечу, а Нинке, вышедшей проводить ее в холл, сказала, что через некоторое время позвонит, чтобы договориться о дальнейшей работе: «Поскольку Павла Георгиевича больше нет с нами, может быть, Анастасия Васильевна захочет расторгнуть контракт. Передайте ей, пожалуйста, что с моей стороны никаких возражений не будет, мы поступим так, как решит Анастасия Васильевна».

Верная Нинка уложила Асю в постель, заставив выпить две таблетки снотворного, а сама устроилась в кабинете на диване. Ей не хотелось сегодня оставлять Асю на ночь одну.

В конце концов, не все ли уже равно, какие загадки таились в биографии этого треклятого Павлика! Его уже нет, царство ему небесное, а Асе вряд ли повредят тайны, погребенные вместе с ее мужем. Что хотите с ней делайте, но Павлик с самого начала ей не нравился! И поспешное замужество подруги казалось подозрительным. Уж больно все как в сказке выходило – прекрасный принц на белом коне встречает бедную девушку, осыпает ее златом и делает принцессой. Слишком много всего и даром. А где бывает бесплатный сыр, Нинка хорошо знала и очень боялась, что эта мышеловка захлопнется так крепко, что ее доверчивая подружка уже никогда не сможет оттуда выбраться. Не раз пыталась она поговорить с Асей на эту тему, но ведь та и слушать ничего не хотела, совсем одурев от своей любви.

Конечно, грех так думать, но нет худа без добра: имущество Павла официально записано на Аську, так что из бедной провинциалки ее подруга превратилась в богатую и свободную москвичку.

А любое горе в конце концов проходит. Время лечит.

Часть вторая

Вдова

Глава 1

Все не так

Ася медленно брела по улице, направляясь к дому. Мелкий холодный дождь, зарядивший с утра, наконец кончился, но тучи не разошлись, и низкое небо давило свинцовой тяжестью. Листья уже почти облетели, и черные обрубки мокрых деревьев казались мертвыми на сером фоне неба.

Ася первый раз после дня похорон выбралась из дома: нужно было зайти в жэк, оформить кое-какие бумаги. Коммунальные службы, как языческие боги, принимали только бумажные жертвоприношения, не считаясь с человеческими бедами.

Полтора часа, проведенные в жэке, окончательно вогнали Асю в ступор, и домой она шла очень медленно, еле-еле передвигая ноги. Жаль, что жэк близко: если бы вот так идти и идти, ни о чем не думая, то, может быть... Хотя что «может быть»? Никакого «может быть» не будет. Но это «может» билось где-то в глубине сознания, прорываясь к поверхности, и – Ася чувствовала – было очень важным... Она только сейчас вдруг ясно ощутила существование маленькой надежды, но ухватить ее и вытащить из подсознания наружу не получалось...

– Ася!

Она вздрогнула, досадливо помотала головой: мысль была упущена. Знакомый вишневый «Ауди» стоял на другой стороне улицы. Сергей бежал к Асе от машины. Секунда – и вот он уже рядом.

– Асенька, я вам звонил, и Нина мне сказала...

– Да-да... – Ася проглотила внезапно подкативший к горлу комок. Вот кого ей совсем сейчас не хотелось видеть, так это Сергея.

– Примите мои соболезнования, Асенька.

Сергей стоял перед ней как-то слишком близко и пытался заглянуть ей в глаза.

– Асенька, я хочу, чтобы вы знали: если вам что-нибудь будет нужно, если какая-нибудь... любая, абсолютно любая помощь...

– Да-да, – машинально повторила Ася.

– Я все сделаю. Все, что в моих силах, и даже больше. Только скажите!

– Спасибо, – ответила Ася. – Но мне сейчас ничего не нужно.

Сергей все не уходил. Стоял и смотрел на нее, словно чего-то ждал.

– Извините, Сережа, – сказала Ася, – я не приглашаю вас к себе. Я очень устала.

– Конечно, Асенька, конечно, – торопливо сказал он и посторонился.

Ася прошла к двери.

– Можно я вам позвоню? – услышала она за спиной голос Сергея, не оглядываясь, пожала плечами и скрылась в подъезде.

Скинув у двери ботинки и куртку, Ася прошла в кабинет, забралась на диван с ногами и сжалась в комочек. За окном смеркалось, в комнате царил полумрак. Контуры предметов терялись в темноте, на белых стенах плясали блики от уличных фонарей. Огромная пустая квартира – и никакой надежды... Может быть, Нинка приедет – она каждый день приезжает, заботится. С другой стороны, хорошо, что сейчас ее нет: Асе хотелось побыть одной. Ей нужно было подумать.

В том, как она приняла смерть Павла, была какая-то неправильность. То есть после того, как прошел первый шок, Ася вдруг странно успокоилась. Все суетились вокруг нее, оберегали, выводили из шока, а она смотрела на происходящее словно со стороны, словно ни к ней, ни к Павлику это все никакого отношения не имеет. Она не отупела от горя, как думала Нинка, она просто чувствовала себя какой-то замороженной. А теперь заморозка потихоньку отходила, и к Асе вернулась способность думать и анализировать. Больше всего в последние дни ей хотелось, чтоб ее оставили в покое, дали возможность побыть одной и хорошенько разобраться в себе и в обстановке.

Ведь она, лишившись любимого мужа, должна сходить с ума, – откуда же эта отстраненность? Откуда ощущение какого-то театра? Да, точно, театра, словно она (да и все вокруг) играют роли, играют очень хорошо, старательно. А потом пьеса закончится, занавес закроется, и раздираемые страстями герои превратятся в нормальных людей, которые поедут домой, сядут ужинать и смотреть телевизор, может быть даже поругаются с домашними из-за пустяков...

Что-то было не так. Что-то совсем не так, и ей обязательно надо понять, в чем неправильность. Ася, мысленно собравшись с силами, стала прокручивать в памяти все, что произошло в последние дни, словно отматывала назад киноленту, стараясь внимательно рассмотреть каждый кадр, каждую деталь.

Стоп! Вот... вот оно! Неужели?..

Нинка заявилась в полдвенадцатого, опять с ночевкой. Преувеличенно-бодрым голосом поинтересовалась, что Ася поделывала днем (словно не звонила ей раз тридцать), потом обследовала холодильник:

– Ты ела что-нибудь? Нет? Так и знала, сейчас будем ужинать! Я голодна, как кадавр.

Налила воду в кастрюлю, поставила на огонь. Единственное, что Нинка хорошо готовила, – это пельмени из пачки. Ася стояла в дверях кухни и наблюдала за ее действиями.

– Ребята хотят к тебе зайти, – сказала Нинка. – Я пообещала, может, на сорок дней. Если уж мы на девять дней никого не звали. Правильно?

– Сядь, – сказала Ася.

– Что?

– Сядь и выслушай меня спокойно.

Нинка слегка оторопела:

– Что-то еще случилось?

– Не знаю.

Ася села напротив Нинки, положив сцепленные в замок руки перед собой на стол. Сосредоточилась.

– Я хочу тебе кое-что сказать.

– Ну? – торопила подругу Нинка.

– Только ты выслушай спокойно, хорошо?

– Хорошо, – сказала Нинка. – А когда я тебя неспокойно слушала?

– И, пожалуйста, не говори сразу, что я сошла с ума или что-нибудь выдумываю, – попросила Ася. – Постарайся вникнуть и разобраться.

– Ну говори уже, говори, к чему такое предисловие!

– Мы похоронили не Павлика, – тихо, но четко, глядя Нинке прямо в глаза, сказала Ася.

– Ася! – Голос Нинки сорвался на плач. – Ну не надо, пожалуйста!

– Говорю тебе – это был не Павлик. Если, конечно, в гробу лежал тот, что был в подъезде.

Нинка хлопала глазами:

– Ты что!

– Говорю тебе – нет! – сказала Ася. – Меня это все время мучило. Чувствую, что-то не так, а понять не могу.

– Что ты чувствуешь?

– Ты опять скажешь, что я сумасшедшая.

– Да не скажу я, не скажу! – Нинка вся дрожала.

– Я чувствую, что Павлик жив.

– Сумасшедшая, – вздохнула Нинка.

– Я не знаю как, но чувствую. Не могу объяснить. Мы с ним связаны как-то, я бы знала, если бы с ним действительно случилось несчастье.

– Асенька, милая, – ласково сказала Нинка, – всякие там астральные нити, может, и существуют, не знаю, я в это не очень верю. Но против фактов же не попрешь... Тело все опознали, и ты сама подтвердила, что... Ой, ты что? – оборвала себя Нинка, заметив, как Ася побледнела. – Я не хотела напоминать. Вообще, давай прекратим этот разговор, зачем ты себя терзаешь!

– Нет, не прекратим, – заявила Ася. – Мне нужно с тобой этим поделиться, иначе я действительно с ума сойду. Только выслушай спокойно, хорошо?

– Хорошо, – согласилась Нинка.

– И не перебивай.

Ася встала, прошлась по кухне, снова собираясь с мыслями, потом остановилась перед подругой. Та внимательно смотрела на нее.

– Ты можешь не верить в существование астральной связи, в мои предчувствия – ради бога. Если бы были только предчувствия, я, может быть, об этом бы и не заговорила. Но есть еще кое-что. Рука.

– Какая рука? – испуганно прошептала Нинка.

– Подожди, ты же обещала не перебивать. Значит, рука. Шрам на руке. У Павлика на правом запястье был довольно заметный шрам. Небольшой, сантиметра два. А у того, которого убили в подъезде, никакого шрама не было. Рука откинулась, рукав чуть-чуть задрался, открыв как раз это место.

– И ты вот так сразу увидела и запомнила? – Не перебивать – это было выше Нинкиных сил.

– Увидела сразу, а вспомнила только потом. Странно, у меня вся картина в голове словно сфотографировалась, а проявилась не сразу, только после похорон.

– Может, ты просто этот шрам не заметила?

Ася упрямо помотала головой:

– Нет, его точно не было. И еще есть кое-что. Рубашка.

– Что, рубашка не та?

– Нет, как раз та. Это точно любимая рубашка Павла, ему ее на заказ шили, он мне говорил. Но тому, кто лежал в подъезде, рубашка была явно велика. Шея в воротнике болталась.

Нинка внимательно слушала подругу.

– Так. Еще?

– Форма головы немного другая. У... – Ася хотела сказать «убитого», но запнулась, – у лежавшего череп был какой-то квадратный. В общем, у Павлика голова не такая.

– Еще?

– Если ты про факты – все. Остальное – астральные ощущения.

– Угу...

Нинка задумалась. Она верила и не верила. Зрительная память у Аси отличная, тренированная, – опять-таки год в «Щуке» даром не прошел, их там учили в первую очередь подмечать детали. Но какая-то фантастика получается! Зачем убивать кого-то и выдавать его за Павла? И потом, что, они все сговорились? Все?!! И милиция, и его сослуживцы, и соседка Зинаида? Чушь, просто чушь!

Все эти соображения Нинка выложила Асе.

– И потом, какой ему смысл жениться, не прожив с тобой ни дня, исчезнуть, а потом еще и свое убийство инсценировать? Зачем такие сложности?

– Действительно, зачем? – усмехнулась Ася. – А я ведь, заметь, и не утверждаю, что он сам все это инсценировал.

– Ага, понятно, это дело рук ГРУ, ФСБ и ЦРУ. И еще Моссада и Интерпола. Вся планета работает против твоего Павлика. Или на, уж не знаю, как правильнее. Может, он вообще тайный мировой диктатор?

– Нин!

– Что? Ася, не надо множить сущности без надобности. Хорошо, пусть он не умер. Пусть будет все так, как ты говоришь. Пусть он где-то там живет и даже процветает. Но его нет, понимаешь? В твоей жизни его все равно нет! И, скорее всего, уже не будет.

Ася упрямо покачала головой.

– Хорошо, – сказала Нинка. – Что мы можем сделать?

Она сказала «мы» автоматически, не задумываясь, потому что, разумеется, ни за что не собиралась бросать Асю в такой ситуации. Если не получится ее отговорить, если она захочет влипнуть во все это еще глубже – что делать, Нинка влипнет вместе с ней, чтобы потом постараться Асю оттуда вытащить.

– Не знаю, – ответила Ася. – Еще не знаю.

– Хорошо, – сказала Нинка. – Давай рассуждать логически. Если там был не Павел, то кто тогда?

– Я же тебе говорю – не знаю.

Нинка помолчала:

– Н-да, ситуация... Ладно, зайдем с другого конца. Если это был не Павел, то где же тогда он?

– Тоже не знаю. Ох, Нин, я ничего не знаю, но сидеть и ждать больше не могу! Надо что-то делать! Надо придумать, что делать!

С Нинкиной точки зрения, ничего сделать было как раз нельзя, а лишь только сидеть и ждать. Вообще бред какой-то: Павлик умер... Павлик не умер... Так не бывает! И тут Нинку осенило:

– Слушай, Ась, а ведь официально Павел если и жив, то все равно не существует! На него выписано свидетельство о смерти, паспорт уничтожен, даже могила есть. Значит, чтобы доказать, что это не он, надо попросить, чтобы эксгумировали тело. А потом подать заявление в милицию, в розыск. Это же их прямая обязанность. Давай сходим к этому Скворцову, поговорим, объясним ему все. Ты ведь жена, имеешь право. А?