Текст книги "Подари мне Воскресенье"
Автор книги: Лина Озерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– А как, кстати, прошел вчерашний?
Нинка пожала плечами:
– Не знаю. Беседы с мэтром был удостоен только Ромка.
Ася заметила, что подруга сразу помрачнела.
– Ну что ты, – успокаивающе сказала она, – это же обычное дело.
Нинка досадливо махнула рукой:
– Да я не из-за этого! Можешь меня поздравить, – похоронным тоном сказала Нинка, – сегодня вывесили распределение ролей в курсовых отрывках. Я занята почти везде.
– Да ты что? Поздравляю. – Ася подозрительно посмотрела на подругу: – Только ты как будто не рада. И голос у тебя какой-то...
– Какой?
– Грустный.
– Да уж! – фыркнула Нинка. – Радости!.. Четыре роли, и все возрастные! Однотипные! Как будто, кроме меня, других характерных на курсе нет!
– А что ставят? – поинтересовалась Ася.
– Разумовскую, «Сад без земли» – я там баба Настя. «Соперники» Шеридана, я – мисс Малапроп.
Ася наморщила лоб:
– Не читала... Кто это?
– Глупая старая дева, которая все время путает слова. Я, конечно, это сделаю так, что все умрут от восторга, не сомневаюсь. Как раз мисс Малапроп я довольна. Но вот почему в «Бесприданнице» мне дали мадам Огудалову?
– «Бесприданницу»? – живо переспросила Ася. – Вы взяли «Бесприданницу»? Какой кусок?
– День рождения Ларисы.
– А кто ставит?
– Карнович-Ярцев из «Сатиры». Так вот, если уж на то пошло...
Ася вздохнула, пропуская Нинкины возмущения мимо ушей. Когда-то она и сама мечтала сыграть Ларису... Ее бесконечно злил «Жестокий романс» Рязанова, – ну разве можно превращать гениальную трагедию в фарс? Эта истерика в конце и демонстративное сползание по стеклу – фу, какая безвкусица! Уж Ася-то знала, как следует сделать эту сцену. «Наконец-то слово для меня найдено. Да, я вещь», – реплику надо произносить тихо, бесцветным таким, усталым голосом. Работать на контрасте. И не убегать в истерике от Карандышева, а уходить медленно, словно уплывать, как уплывает мечта...
– Эй, что с тобой?
Ася тряхнула головой, чтобы отогнать несбывшееся:
– Ничего... Так о чем ты говорила?
– Скажи, в каком именно месте ты отключилась? – обиженно поджав губы, спросила Нина, – и я повторю.
Ася извиняюще улыбнулась:
– Что Карнович-Ярцев хочет ставить куски из «Бесприданницы». А кто Лариса?
– Ты ее не знаешь.
– Как это? – удивилась Ася. Чтобы она кого-то не знала на своем бывшем курсе?
– Она только что восстановилась. Я, кстати, тоже ее еще не видела, она на занятиях пока не появлялась. Юное дарование, почти кинозвезда и знаменитость. Поступила в позапрошлом году и почти сразу уехала сниматься в Италию, представляешь?
– А как ее зовут?
– Ирэна Димитрова. У нее вроде бы отец болгарин. – Нинка поколебалась и добавила: – Ромка говорит – красивая. Он на нее в ректорате натолкнулся. А знаешь, все полукровки красивые.
Ася пожала плечами:
– Ирэна? Первый раз слышу.
– Погоди, – скривилась Нинка, – еще услышишь. Фильм выйдет к Новому году, и, по слухам, его повезут в Канны. Не иначе как за «пальмовой ветвью». По крайней мере, Ромка говорит, что мадемуазель на меньшее не рассчитывает и не скрывает этого. Очень в себе уверена.
Кажется, Ромке новенькая не слишком понравилась, и Нину это радовало. Ася про себя подумала, что, даже если бы эта Димитрова не появилась на курсе, Нинке Ларису все равно бы никто не дал. Внешние данные не те. А вот ей, если бы у нее была хоть капля таланта... Впрочем, что теперь вздыхать? После драки кулаками не машут. За прошлый год она доказала всем, и себе в том числе, что таланта у нее нет. Ни капельки.
– Слушай, у меня есть одна идея, – сказала Нинка.
– Какая? – Ася слегка побаивалась Нинкиных «идей».
– Обещай, что не рассердишься.
– Как я могу обещать, не зная, о чем идет речь!
– Ну пожалуйста!
– Ладно, выкладывай.
– Ведь у твоего Сергея...
– Не у моего, – перебила Ася.
– Хорошо, – Нинка примирительно кивнула, – не у твоего. У просто Сергея наверняка есть какой-нибудь друг вроде него. Красивый и неженатый.
– Нин...
Но Нинка не дала ей и слова сказать:
– Если бы он меня с ним познакомил, – затараторила она, – может быть, мы друг другу понравились, и из этого что-нибудь получилось. Это шанс, понимаешь, шанс, которого мне больше может и не выпасть. Ты же знаешь, как трудно найти приличного парня, тем более нам. Кругом одни актеры, режиссеры и прочая дребедень. Все как один гении. А так хочется нормальной жизни!
Это Ася знала. Года, проведенного в театральной среде, вполне хватило, чтобы понять: если ты не склонен к мазохизму, жизнь с творческим человеком очень быстро превращается в ад. А уж два творческих человека вместе – вообще взрывоопасная смесь посильнее тротила.
– А чем сам Сергей тебя не устраивает? – спросила Ася.
– Сергею я – до лампочки, – пожала плечами Нинка. – Я же говорю, он смотрит только на тебя...
Допив кофе и поболтав с Асей о том о сем, Нинка отбыла на очередную репетицию гениального «Месяца в деревне».
Проводив подругу, Ася в задумчивости прошлась по квартире и остановилась перед большим зеркалом в холле. Бледное лицо, круги под глазами... Если бы, если бы только она не была такой бездарной, может быть... Бесприданница – это же ее роль! Знаменитый монолог Ларисы Ася знала наизусть. «Подите прочь, вы меня не стоите. Если быть вещью, то очень дорогой...» Интересно, а что было бы, если бы Карандышев не застрелил Ларису? Она бы уехала в Париж с Кнуровым? И что дальше? В даму с камелиями она бы не превратилась, это точно. Другой характер. А стала бы она... стала бы она... Ну да! Настасья Филипповна! Лариса Огудалова очень быстро превратилась бы в Настасью Филипповну, и играть Ларису надо обязательно учитывая это будущее превращение. Да, собственно, вот этот последний Ларисин монолог уже надо произносить так, как его говорила бы героиня Достоевского... Внешне спокойно, почти бесстрастно, но с громадным внутренним напряжением.
Ася стиснула руки у груди и еще раз проговорила знакомый текст.
«Я – вещь...»
«А я сама?» – вдруг подумала Ася. Подумала – и испугалась: таким очевидным вдруг показалось ей сходство между Ларисиной и собственной судьбой. Может, Павел просто купил ее, как Кнуров в свое время купил Ларису? Ведь Ася тоже, по сути дела, содержанка, живет на чужие деньги, в его квартире, по его условиям, – разве не то же самое предлагал Ларисе Кнуров? Только Кнуров сразу и откровенно изложил, чего хочет. А вот что хочет от Аси Павел, она до сих пор не знает...
Может быть, в чем-то Нинка и права и Павлик совсем не такой, каким Ася его себе вообразила?
Эта мысль не на шутку испугала Асю. До сих пор любые подозрения она гнала от себя прочь, дальше и дальше, но, раз угнездившись в подсознании, они теперь никак не хотели покидать ее и настойчиво рвались в душу.
Ася пошла в кабинет. Томик Островского стоял на самой верхней полке, и, чтобы добраться до него, пришлось залезть на стул. «Бесприданница», «Бесприданница», где же... Стоп, а это что такое?
Почтовый конверт, заложенный между страницами, медленно спланировал на пол. Ася на минуту застыла, глядя сверху на голубоватый прямоугольник, потом проворно спрыгнула со стула и схватила находку.
Конверт был не запечатан. Но вместо письма или записки Ася нашла фотографию: загорелая брюнетка в малиновом купальнике лежала на палубе яхты, призывно изогнув бедро и демонстрируя великолепные ноги. Ослепительная улыбка, белоснежные зубы, достойные рекламировать «Дирол», темные локоны сдерживали сдвинутые наверх солнцезащитные очки, – такие красотки на фоне моря обычно украшают туристические проспекты. Но это был не проспект, а обычная фотография... Ася недоумевающе пожала плечами. Однако под первой фотографией оказалась вторая, при взгляде на которую у Аси комок подступил к горлу. На другой фотографии была та же брюнетка на палубе той же яхты, только уже не одна, а рядом с Павлом. С ее, Асиным, Павликом, с ее мужем! Павлик, тоже загорелый, в плавках, обнимает брюнетку, и оба смеются в камеру. А на обратной стороне фотографии – надпись: «Любимому мужу от любимой жены. Навсегда твоя И.»... Что такое??!
Ася тупо разглядывала снимки, то один, то другой. Конверт валялся на полу. Павлик... это был точно Павлик. «От жены». Чушь какая! Но он же никогда не говорил Асе, что уже был женат! И фотографии совсем новые... Павлик на снимках такой же, как и сейчас. И волосы лежат так же, и поперечная морщинка на лбу... Ох!
Асю будто накрыло мутной волной. От ревности потемнело в глазах. Да как он может обнимать другую так же, как обнимал Асю! А она-то, дура, думала, что Павлик любит ее, только ее. А он, оказывается... Хрум! Ася с треском порвала снимок, так что брюнетка на яхте распалась на две половинки. И еще раз, и еще! Вот так! Обрывки полетели на пол. Ася схватила вторую фотографию... и вдруг пришла в себя.
А что, собственно, «оказалось»? Ася устало опустилась на пол, сжимая снимок в руке. Нет, так нельзя, нужно собраться и осмыслить ситуацию. Фотографии – это, конечно, факт неоспоримый. Но ведь фотографии не могли быть сделаны этим летом! Они же с Павлом практически не разлучались! Ни на какое море он не ездил, вообще никуда не ездил. Ася снова посмотрела на снимок. Но вот же, вот яхта, вот брюнетка, вот ее Павлик... «Любимому мужу от любимой жены»... Чушь какая-то, чепуха!
Стоп, сказала себе Ася. Прекрати истерику и давай думать сначала. Они с Павлом познакомились в июле, а фотография могла быть сделана в июне или в мае. Или, в конце концов, в прошлом году. Когда Павлик еще и не подозревал об Асином существовании. Так что брюнетка – дело прошлое, и Асина ревность абсолютно беспочвенна.
Но – жена! Другая жена, не Ася! Зачем было врать, что он ни разу не был женат? Ася вдруг на миг отчаянно пожалела о своей глупой порядочности. Нормальная девушка на ее месте давно бы уж нашла способ тайком заглянуть Павлу в паспорт и выяснить, есть у него там штамп предыдущего брака или нет. А ей, Асе, это и в голову не пришло. Вообще, глупость какая-то – ну зачем, скажите на милость, мужчине скрывать от невесты, что он уже был женат? «Был» же не «есть», все в прошлом, иначе бы в ЗАГСе Павла и Асю не расписали.
А может, у него и дети есть?.. Нет, эту мысль Ася отмела с ходу. Не может быть. Не такой он человек, чтобы ни разу за три месяца не вспомнить о собственном ребенке.
Не такой? А какой? Нинка права – что, собственно, Ася знает о своем муже? Загадочная «И» издевательски улыбалась с фотографии: я-то, мол, знаю побольше тебя...
Ася положила уцелевший снимок на журнальный столик, снова запрыгнула на стул и принялась лихорадочно перебирать книги на полке рядом со злополучным Островским. Доставала, пролистывала, ставила на место, роняла на пол. Просмотрев верхнюю полку, принялась за следующую, потом еще за одну... Гора книг на полу росла, но Асе было все равно. Она не знала точно, что именно ищет: забытое письмо, записку, еще какие-нибудь фотографии – что-нибудь из прошлой, до-Асиной жизни Павла, что-нибудь, что прояснило бы ситуацию, иначе она просто сойдет с ума!
Разгром библиотеки ни к чему не привел. Через полчаса Ася, совершенно обессиленная, повалилась в кресло и разрыдалась.
Плакала она долго и самозабвенно, но облегчения слезы не принесли, только жутко разболелась голова. Ломило затылок, в висках стучали назойливые молоточки. Надо было бы пойти в ванную, поискать в аптечке таблетку, но не было сил подняться с кресла. Так Ася и сидела, всхлипывая и шмыгая носом, тупо глядя прямо перед собой.
Зазвонил телефон. Она не отреагировала – звонок пробивался в ее сознание как сквозь вату, она даже не сразу поняла, что это за звуки. Телефон надрывался минуты три, потом умолк и почти тут же зазвонил снова.
Ася встала, выдернула телефонный шнур из розетки, пошла в спальню. Там она задвинула шторы – солнечный свет нестерпимо раздражал – и повалилась на постель.
Глава 8
Заместительная терапия
Разбудил Асю звонок, но на этот раз не телефонный, а в дверь. Монотонное гудение домофона не сразу выдернуло из сна: голова была страшно тяжелой, и возвращаться к реальности совсем не хотелось. Но домофон гудел не переставая. На секунду гудение прекратилось, потом кто-то, очевидно, снова набрал номер ее квартиры. «Господи, ну иду, иду...» С трудом поднявшись с постели, Ася накинула халат, поплелась к входной двери и нажала на кнопку, даже не поинтересовавшись, кто именно желает попасть к ней в гости.
– А я уж думала, тебя дома нет, – выпалила Нинка, через пару минут возникшая на пороге.
– А сколько времени? – спросила Ася.
– Полдесятого.
– Чего?
– В смысле? – не поняла Нинка.
– Полдесятого чего?
Ася понятия не имела, что сейчас – день, ночь? Утро, вечер?
Нинка удивленно хлопнула ресницами:
– Полдесятого утра, конечно. Ты что, еще не проснулась? – Нинка сбросила рюкзак и пинком загнала его под стол. Потом сняла куртку и, не нагибаясь, стала стаскивать с ног тяжелые модные ботинки. Ася наблюдала за ней, постепенно приходя в себя.
– А где ты вчера была? – спросила Нинка. – Я звонила, звонила, никого. И мобильник не отвечал. Опять небось дома его забыла? Ну так где ты была? С Сергеем? Ась, ты куда?
Ася молча прошла в кабинет, взяла уцелевшую фотографию – ту самую, «любимому мужу», – и сунула Нинке в руки. Нинка обалдело уставилась на смеющуюся парочку. Потом перевернула снимок и прочла надпись:
– Ну ни фига себе! Это что еще такое?
– Вчера нашла, – мертвым голосом сказала Ася. – В Островском. Кофе будешь?
Не дожидаясь ответа, пошла на кухню, достала банку с молотым кофе, засыпала в кофеварку, включила. Все движения – на автомате.
Нинка потопала за ней.
– И что это такое? – кивнула она на фотографию, которую все еще держала в руке.
– Не знаю.
Кофеварка загудела, кофе полился в чашку. Когда чашка наполнилась, Ася взяла ее двумя руками (одной бы не удержала) и поставила перед Нинкой.
– А ты?
– Я не могу. Я ничего не могу.
– Подожди, – сказала Нинка, – подожди паниковать. Давай вместе подумаем. – Она положила снимок перед собой на стол. – Во-первых, откуда взялась эта фотография?
– Она лежала в томе Островского.
– А как ты ее нашла?
– Случайно. Захотела перечитать «Бесприданницу», и... – Ася почувствовала, как слезы подступают к глазам, но плакать сил уже не было. – Там была еще одна, я ее порвала.
– А где обрывки?
– В кабинете, наверное.
– Тащи их сюда! Нет, пошли вместе соберем.
Через десять минут собранная из кусочков фотография загорелой красотки лежала на столе перед Нинкой.
– Так-так, – сказала она голосом следователя. – Значит, вот эта «И» утверждает, что она жена твоего мужа. А муж тебе что-нибудь про нее говорил?
– Нет. Павел вообще никогда не говорил, что был женат.
– Ну это как раз ничего не значит. Сколько ему лет?
– Тридцать.
Нинка скептически хмыкнула:
– И ты думаешь, что он все тридцать лет ждал, пока ты появишься на его горизонте? Мужик интересный, не бедный, явно пользовался успехом у девушек. Может, и была у него какая жена до тебя, почему бы и нет? Мало того – странно было бы, если бы ее не было. Но ты-то что психуешь? Это же было ДО тебя. А сейчас у тебя штамп в паспорте, а не у нее.
– Да, но почему он мне ничего не сказал?..
– А много он тебе вообще чего говорил? Мужики не любят трепаться о своем прошлом, но у тебя ситуация уникальная – ты замужем за человеком, про которого вообще ничего не знаешь. Только ты могла в такое влипнуть!..
Ну вот, Нинка снова оседлала своего любимого конька... Ася вздохнула. Спасибо ей, рыжей оптимистке: благодаря Нинкиной логике Асе действительно стало немного легче. В конце концов, действительно не так уж важно, что было ДО. Важно только то, что происходило ПОСЛЕ их встречи. А после никакой «И» в жизни Павлика не было, в этом Ася могла поклясться.
Странно и нелепо, но несмотря на все произошедшее – внезапное исчезновение Павла, на ее положение соломенной вдовы, даже на эти фотографии – в глубине души Ася все равно знала, что Павел ее любит, он не может сделать ничего дурного, и они скоро обязательно будут вместе. На чем это убеждение основывалось? Да ни на чем, просто так подсказывало сердце.
Глупая Ася, отметая логику, верила своему сердцу.
Нинка деловито достала мобильник, нажала на кнопку.
– Вот черт, совсем разрядился! Где у тебя телефон?
– В кабинете.
Нинка исчезла за дверью.
– Слушай, да он у тебя не работает!
– Воткни в розетку, – негромко сказала Ася, – он выключен.
Внезапно раздался телефонный звонок. От неожиданности Ася даже вздрогнула, а через минуту на пороге кухни появилась Нинка с телефонной трубкой в руках:
– Тебя. Сергей, кажется. – И уселась на диванчик, не сводя с Аси глаз.
Это действительно был Сергей.
– Асенька, что случилось? – В голосе нежность и участие. – Я вам вечера весь вечер звонил, никто трубку не берет. Решил, что, если и сейчас не дозвонюсь, возьму и приеду.
– Спасибо за беспокойство, – сказала Ася, – но волноваться не стоило, я просто спала.
– Да? Надеюсь, не разбудил?
– Нет-нет.
Пауза. Ася молчала – ей совершенно не хотелось поддерживать разговор. Ему надо, пусть он и говорит.
– А это Нина взяла трубку? – поинтересовался Сергей.
– Нина.
– А что вы делаете вечером? Я имею в виду, – заторопился он, – вы обе.
– Не знаю еще, – Ася прикрыла трубку рукой, – Нин, что ты делаешь вечером?
– Ничего. – Нинка округлила глаза. – Если он хочет нас куда-нибудь пригласить, не вздумай отказываться!
– Ничего, – повторила Ася в трубку.
– Вот и отлично! – воодушевился Сергей. – А я как раз заказал столик в «ТРАМе». На троих. Так что, если вы с Ниной не против, я заеду за вами часиков в семь. Или как вам будет удобно.
– Ну-у... – протянула Ася. Идти ей никуда не хотелось, тем более с Сергеем, но Нинка буквально буравила ее взглядом и грозила кулаком:
– Откажешься – убью! Знать тебя тогда не желаю!
– Хорошо, – сказала Ася.
В трубке послышался вздох облегчения:
– Вот и славно. Значит, до семи. Буду с нетерпением ждать вечера, Асенька.
В восемь вечера вишневый «Ауди» после нескольких заходов нашел-таки уголок на пятачке стоянки перед знаменитым богемным рестораном. Сергей, как истинный джентльмен, сначала вышел сам, а потом помог выйти обеим дамам.
– «ТРАМ» – это, кажется, расшифровывается «Театр рабочей молодежи»? – спросила Нина, царственно кутаясь в серый плащ, – словно это был не плащ, а горностаевая накидка.
– Ого! – удивился Сергей, придерживая Асю под локоток и ведя к зеркальным дверям. – Вы и это знаете?
– Почему бы и нет?
Сергей пожал плечами:
– Такие аббревиатуры давно забыты народом.
– Но отдельные образованные представители молодежи их еще помнят. К ним отношусь и я, – съехидничала Нина.
– Приятно слышать. – Сергей распахнул дверь и пропустил девушек вперед: – Прошу!
Ася пропускала реплики Нинки и Сергея мимо ушей, она с любопытством оглядывалась по сторонам и оценивала обстановку. Местечко оказалось действительно занятным. По замыслу устроителей ресторан был обставлен а-ля средневековый французский кабачок, где вполне могли бы сиживать три мушкетера и их друг Д’Артаньян. Деревянные столы и стулья с массивными спинками, декоративная бочка вина, громадный камин, а перед ним – литая чугунная решетка: антураж был соблюден. А бывший подвал старого здания – низкий потолок, маленькие зарешеченные окошки высоко под потолком – замечательно подходил для подобного заведения. И актер Уздечкин сидел на своем месте – лучший столик у камина был виден изо всех концов зала. Правда, сидел он пока в гордом одиночестве: то ли посетители робели перед знаменитостью, то ли им было просто не до него. Ася усмехнулась – вторая догадка была вернее. Одного взгляда на тех, кто сидел за столиками, хватало, чтобы проникнуться исходящим от них сознанием собственной респектабельности и солидности. Это были отнюдь не случайные люди, зашедшие поужинать в ресторан. На разбитных королевских мушкетеров, впрочем, они тоже не походили.
«Интересно, понравилось бы Павлику здесь? Почему мы никогда с ним тут не бывали? – подумала Ася и тут же разозлилась на себя: – Что же, она и шагу без мыслей о Павлике ступить не могу? Ведь решила же – сегодня о драконах ни слова!»
Сергей заказал столик в глубине, почти у стены, откуда открывался прекрасный обзор, и галантно уступил дамам места лицом к залу. Нинка, однако, вместо того чтобы заняться наблюдениями, тут же уткнулась в меню:
– А можем мы позволить себе лобстера? – обворожительно улыбаясь, спросила она Сергея.
– Ниночка, мы можем позволить себе все, что угодно! – улыбнулся он. – Все, что пожелает душа и сможет предложить это достославное заведение!
– Тогда я буду лобстера, – решительно заявила Нинка. – И шпинат. А на десерт пудинг с шоколадом и взбитыми сливками.
Ася усмехнулась: вот в этом вся Нинка. Шпинат – для сохранения фигуры, а взбитые сливки – для души. Ну не может она душу свою не порадовать!
– А вы, Асенька, чего желаете? – спросил Сергей.
Ее передернуло – какая она ему «Асенька»! Но поправлять Сергея Ася не стала: нужно было сразу же это сделать, еще утром, когда он так назвал ее по телефону. А теперь что ж, надо терпеть.
– Мне что-нибудь попроще. Зеленый салат и рыбу какую-нибудь...
– Может, форель? Здесь замечательная форель.
– Форель так форель.
Ася не ела со вчерашнего дня, да и сейчас голода не чувствовала. Но надо же было хоть что-то заказать, ради приличия.
Сергей сделал заказ. Официант принес бутылку белого вина, открыл ее, налил немного Сергею и, после того как тот вино одобрил, разлил вино по фужерам.
– За милых дам! – торжественно произнес Сергей, поднимая фужер. Смотрел он при этом только на Асю.
Ася потихоньку отпивала вино и оглядывала зал, предоставив Нинке поддерживать светский разговор.
– В этом сезоне все словно с ума сошли – классику бросились ставить. В «Современнике» «Грозу» репетируют, так шуму на всю Москву! Яковлева Кабаниху, между прочим, играет, – сообщила Нина последние новости.
– Яковлева? – переспросил Сергей. – Елена Яковлева?
– Ну да, та, что Каменская.
– Она замечательная актриса.
Нинка пожала плечами.
– Конечно, – сказал Сергей. – И очень талантливая. Вот не знаю, видели ли вы фильм «Сердце не камень»...
Разговор за столиком тек, как ручей, и его журчание нисколько Асе не мешало – лишь бы ее не трогали.
К тому времени, как принесли заказ, Нина с Сергеем уже оживленно обсуждали предстоящий конкурс «Золотая маска». Сергей несколько раз пытался вовлечь в разговор Асю, но она отделывалась односложными «да» и «нет». Нинка даже пнула ее под столом ногой, чтобы та вела себя прилично!
Еще раз оглядев зал, Ася заметила, что знаменитый Уздечкин за своим столиком уже не одинок: к нему подсели двое, мужчина и женщина. Наверное, знакомые, решила Ася, потому что разговор за столиком шел довольно оживленный. Уздечкин выглядел таким же обаятельным, каким его любили миллионы поклонниц.
Когда-то, давным-давно, его карьера началась со сказочного героя-любовника, и даже теперь, спустя почти двадцать пять лет, кое-какие черты того героя все еще проступали в стареющем актере.
Собеседник Уздечкина сидел к Асе в профиль. Ася почему-то решила, что он очень похож на римского императора Траяна. Вот только у императора была довольно густая челка, а этот совершенно лысый. Лысый, грузный, в дорогом пиджаке, вместо галстука – яркий шейный платок. На пальце Ася разглядела массивный золотой перстень. Его спутница сидела к Асе спиной. Стройная и, судя по всему, молодая – то-то Уздечкин так старается! Ася видела лишь ее руку с зажатой между пальцами длинной тонкой сигаретой: изящное запястье, яркий маникюр, кольца, узенькая полоска золотого браслета. Темные волосы высоко подняты и заколоты на затылке, но непослушные завитки кое-где падали на высокую шею, вырез терракотовой кофточки открывал прямые ключицы. Ася разглядывала незнакомку со спины, и ее почему-то охватило чувство тревоги.
– А вы, Асенька, как считаете?
– Что?
– Вы согласны со мной? – Сергей наклонился через стол и прикоснулся к Асиной руке. – Что с вами? Вам нехорошо?
– Нет, я просто задумалась, извините. – Ася виновато улыбнулась. – Задумалась и пропустила, о чем идет речь.
Сергей усмехнулся:
– Нина обвиняет меня в сексизме, а я отбиваюсь изо всех сил. Ей-богу, я очень уважаю женщин, совершенно не считаю их глупее или неспособнее мужчин, но ведь есть же ограничения, наложенные самой природой, с которыми спорить просто глупо! Поэтому феминизм никогда не привьется в разумно устроенном обществе...
– Вы просто неправильно трактуете феминизм, – важно сказала Нина. – Феминизм – это не борьба женщин за равноправие. Это просто иное отношение к жизни и к людям. Когда к каждому человеку, независимо от пола, относишься не только как к другому, но и как к себе подобному.
– Погоди-погоди, – сказала Ася. – Ничего не поняла.
А про себя подумала: ну началось, Нинка вошла в роль ученой дамы, хотя феминизм ее никогда не интересовал.
– Тут важны два момента, – разглагольствовала Нинка. – Отношение как «к другому», когда признаешь за партнером, другом, подругой право быть другим, не таким, как ты, и уважаешь это право. Отношение как «к себе подобному» – понимание того, что другой равноценен тебе, и его нельзя учить, ему нельзя ничего навязывать.
– Нина, это утопия, – улыбнулся Сергей. – Люди никогда не строят отношения на принципах равенства.
– Никогда – сильно сказано.
– Ну, во всяком случае, очень редко. Вы, Асенька, так не считаете?
– М-мм, – сказала Ася. Честно говоря, по этому вопросу у нее вообще никакого мнения не было. – Я думаю...
Но что она думала, Сергей так и не узнал. Потому что в этот момент собеседники Уздечкина попрощались со знаменитостью и направились к выходу. Ася увидела лицо темноволосой девушки и обомлела: это было то самое лицо! Злополучная «И» с фотографии, «любимому мужу от любимой жены»...
Ася медленно поднялась, не закончив фразы. Как сквозь туман, услышала встревоженный Нинкин голос:
– Аська, ты что? Ты куда?
– Нет... Да... Я сейчас, – пробормотала Ася и рванулась к выходу, следом за уходящей парой.
Не успела – все-таки их разделял целый зал. Когда Ася выбежала на улицу, девушка уже садилась в серо-стальной «Мерседес»: мелькнули тонкие колени, точеные икры, обтянутые высокими сапогами, и дверца захлопнулась. «Мерседес» плавно тронулся с места. Ася по инерции пробежала несколько шагов и остановилась, глядя вслед серой роскошной машине до тех пор, пока та не затерялась в уличном потоке.
– Ася, что с вами? – услышала она у себя за спиной голос Сергея.
Он смотрел обеспокоенно и недоуменно.
– Все в порядке, – сказала Ася. – Просто показалось, что увидела знакомую.
– Ну и как?
– Не догнала. – Ася заставила себя улыбнуться как можно беззаботнее. Господи, делся бы этот Сергей куда-нибудь подальше, ей так нужно сейчас поговорить с Нинкой! Причем как можно скорее, и наедине.
Она позволила отвести себя в зал.
– Показалось, что знакомую увидела, – объяснила она Нинке и добавила как бы между прочим: – Ту самую «И» с фотографии.
Брови Нинки взлетели вверх, глаза на секунду округлились, но она тут же взяла себя в руки.
– Жаль, что не догнала, – бросила она довольно равнодушно, – так вот, я говорю, что Сережа неправильный смысл вкладывает в само понятие «феминизм»...
Происшествие удалось обсудить только минут через пятнадцать, уединившись в туалете.
– Ты уверена, что это та самая? – с пристрастием допрашивала Нинка.
– Не знаю, – Ася нервно передернула плечами, – вроде она. Я еще когда затылок ее изучала, заподозрила что-то неладное. А потом, когда она повернулась...
– Ага... И с Уздечкиным, – подытожила Нинка. – Это нам кое-что дает.
– Что?
– Ну это ниточка. Пусть тоненькая, но мы за нее потянем!
– Как? Ты что, подойдешь к Уздечкину и спросишь, кто эта дама, которая только что сидела с ним за столом?
– А что, подойду и спрошу.
– И он тебя пошлет.
– Ну это как спросить... – Нинка загадочно улыбнулась. – Пойдем, а то бросили Сережу одного, неудобно.
– Ох! – Ася вздохнула и уже взялась было за дверную ручку, как вдруг спросила: – Слушай, а что ты там про феминизм несла? Откуда ты все это знаешь?
– Ах это... – Нинка небрежно махнула рукой, – это Митька летом с феминисткой встречался, она все пыталась со мной подружиться и просветить. Такие речи задвигала – закачаешься! Вот видишь – теперь пригодилось.
Ася невольно усмехнулась: у Мити, Нинкиного брата, подчас заводились совершенно неожиданные девушки...
Когда подруги вернулись в зал, за столом Уздечкина уже сидела другая компания. Нинка бросила Асе многозначительный взгляд – мол, потерпи! Останется один, и я все выясню!
Следующие полчаса для Аси превратились в настоящую пытку. Нинка из кожи вон лезла, чтобы поразить Сергея своей эрудицией, тот в свою очередь старался произвести впечатление на Асю. Ася еле-еле удерживала на лице маску вежливой заинтересованности: ей до смерти хотелось узнать, что за личность эта загадочная «И».
Наконец Уздечкин снова остался в одиночестве. Нинка, извинившись перед Сергеем, встала и направилась прямо к знаменитости. Подошла, что-то ему сказала, Уздечкин улыбнулся, Нинка села напротив... Сергей изумленно наблюдал за этой сценой, потом повернулся к Асе:
– Нина знакома с Уздечкиным?
– Ну... – сказала Ася, – более-менее.
Изо всех сил стараясь сохранить вид равнодушный и непринужденный, она ковыряла ложечкой мороженое (уже принесли десерт) и про себя посылала Сергея куда подальше: ведь результат Нинкиного расследования она сможет узнать, только когда они останутся наедине. Асю просто распирало любопытство, но при Сергее нужно было держать себя в руках.
Затянувшаяся пауза за их столиком уже становилась неловкой. Сергей пил кофе и смотрел на Асю – нежно и со значением, – и не замечать этого взгляда Асе было все труднее и труднее.
Наконец Нинка распрощалась с Уздечкиным (он даже привстал и галантно поцеловал ей ручку) и гордо прошествовала к Асе с Сергеем.
Прошел еще час разговоров ни о чем, бессмысленного флирта, нежных взглядов и полунамеков, – Асе временами казалось, что Сергей не выдержит и закричит на нее. Потом – еще одно испытание Асиного терпения – бесконечно долгая поездка в машине (хотя от Пушкинской до Асиного дома было рукой подать). Сергей сначала хотел завезти домой Нину, но обе девушки решительно заявили, что Нина сегодня ночует у Аси, потому как они это уже решили.
– Ну? – буквально закричала Ася, как только они с Нинкой, распрощавшись со своим слишком вежливым кавалером, вошли в подъезд.
Нинка пожала плечами:
– Фактически ничего. Он ее не знает.
– Как это «не знает»?
– Очень просто. Уздечкин же сидит как приманка, цену заведению набивает. И не все, кто к нему подсаживается, его хорошие знакомые. Уздечкин знает только мужика, с которым она была. Он продюсер, и довольно известный. Я про него тоже слышала. Зовут Игорь Петрович, фамилия Лапников. Но и с Лапниковым Уздечкин знаком через Плотникова.
