Текст книги "Туман (СИ)"

Автор книги: Лина Гамос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

   Наверное, он пытался быть внимательным, нежным и ласковым, с опозданием, конечно, на много – много нескончаемых дней. Он давно стал моим страхом, я привыкла бояться его, даже, когда он старался подарить мне мечту. Я устала и хотела спать, глаза закрывались, не было желания играть этот спектакль дальше, но я не смела возражать и послушно улыбалась, тянулась к нему, отвечала на его поцелуи. Кхан говорил, что в постели можно делать все, он любил это все делать со мной, но почему – то не сейчас. Слишком нежными были его прикосновения, слишком трепетными поцелуи, никакого насилия и принуждения, ласковые проникновения, прерывистый шепот и дыхание, я так и уснула во властном объятии его сильных рук. Проснулась поздно, проспав полдня и ночь, сказывались усталость и переживания перед свадьбой, то, как он повел меня вниз, навстречу моему ужасу, и потом простил, великодушно прервав увлекательную карусель моего уничтожения, позволил отблагодарить... Наверное, он был прав, именуя меня шлюхой, я не имела морали и не отстаивала свои убеждения, я была исполнительна и лишена нравственности. Наследственность все же сказывалась. Она красиво соблазняла и продавала свое тело за деньги, я продавала за возможность не быть избитой или изнасилованной, а нужно было уметь драться, сопротивляться, выбираться из под его власти. Я не делала ничего, смирившись с тем, что между нами произошло и происходит, глупо надеясь на то, что он переменится и отпустит за ненадобностью. Возможно, напрасно. Я пряталась за книжной обложкой, воображая себя героиней увлекательных приключений, это было единственным, на что у меня хватило смелости и то, что он не мог отобрать, потому что не подозревал об этом и значит, не мог уничтожить.

   Очень хотелось пить, хотелось принять душ, хотелось покушать, но я боялась встать без разрешения. Кхан любил, просыпаясь чувствовать меня рядом, сминать ртом мои губы, наваливаться сверху, заталкивать в меня член и вдалбливаться в странном ритме раскачивающегося полога за его плечом. И только поэтому я покорно лежала, чуть уткнувшись носом где – то ему в бок, боясь пошевелиться и разбудить его. Когда он спал, я могла заниматься всем, чем угодно, например, представлять, как он отпускает меня, и я выхожу за ворота поместья и, те закрываются за мной. Я свободна. Интересно, мне дадут денег? Если мне дадут денег, немного, чуть – чуть, чтобы только снять жилье и купить одежду... замечательно. Я устроюсь на работу, в какую – нибудь компанию, на любую должность, я могу быть курьером, могу быть уборщицей, я буду стараться. Если мне не дадут денег то можно обратиться в благотворительную организацию для бездомных и мне помогут найти ночлег, и уже потом я найду себе работу, сниму квартиру и стану независимой. Его пальцы, запутавшиеся в моих локонах, пододвинули мечты в сторону. Он притянул меня выше, коснулся губами губ, потом нажал на плечи, недвусмысленно давая понять свои желания. Я опустилась ниже, заученно обхватывая член губами, пробегая пальчиками вдоль напряженного ствола. Брать глубоко и часто, не ослабляя захвата губ, помогая языком. Никакой тошноты или брезгливости, такое было только раз, внизу, когда он только учил себя бояться. Потом я и сама поняла, что стоять перед ним на коленях, лучшее, что могло со мной произойти. Он кончил быстро, приподнимая бедра и хрипло простонав мое имя. Я надеялась, что ему понравилось, едва касаясь, скользила губами то вверх, то вниз, ожидая приказа отстраниться.

   – Хватит.

   Я выпрямилась, обольстительно изгибаясь, ему нравилось мое тело, я должна быть красивой для него.

   – Продолжим в ванной.

   Моя улыбка не потускнела, я послушно встала и отправилась в ванную. Будет неприятно и противно, но все это уже было, мне же нечего бояться. Его член сзади накачивает, пальцы спереди грубо проникают и потирают, он словно чего – то ждет от меня, ритмично сжимает грудь, целует шею, проникает рваными ударами, заставляя вскрикивать, притягивает ближе, вынуждая самой насаживаться на его член, протяжно стонет, хрипло спрашивает "нравится ли мне". Я испуганно молчу, после вздрагиваю и заискивающе улыбаюсь, когда он разворачивает меня к себе, пытливо заглядывая в мои глаза. Что – то неуловимо изменилось в нем, он напряжен и явно недоволен мною, но при этом не спешит наказывать.

   – Меня не обязательно бояться, Сани.

   Кхан откидывается на бортик ванной, устраивая меня у себя на коленях, пальцы рассеяно скользят вдоль моей спины.

   – Ты очень послушная, – кривая ухмылка куда – то в сторону, он отводит глаза. – Я хотел бы стать тебе ближе, не в смысле постели, секретов у нас в этой плоскости друг от друга нет, ты не хочешь меня, я постоянно хочу тебя, но может мы могли бы разговаривать, хотя бы иногда, о той же погоде? Ты о ней твердишь постоянно, я умею поддержать беседу на отстраненную тему.

   Сардонически выгнутая бровь, вскользь брошенный взгляд в мою сторону и он продолжает непринужденным светским тоном:

   – У нас сложились странные отношения, я хотел бы изменить их, мы могли бы стать семьей, возможно, я хотел бы детей от тебя...

   Я непроизвольно вздрагиваю от его слов и, Кхан кривит губы в усмешке.

   – Ты боишься даже этого?

   Он плавно проводит большим пальцем по моим губам, слегка надавливая и раздвигая их.

   – Я изначально видел тебя матерью моих детей, я не калечил тебя... сильно, лишь пытался научить послушанию, ты должна понять, что принадлежишь только мне и, я позабочусь об остальном. Возможно, перестарался и не заметил, как опустил тебя гораздо ниже, чем планировал в самом начале наших отношений. Я исправлюсь, стану более... снисходительным к твоим недостаткам, к тому, что ты отталкиваешь меня... неосознанно... но это между нами присутствует, твое напряжение, твой страх. Даже, когда я отвел тебя в подвал, ты боялась возразить, ты боялась плакать, единственное на что хватило твоей отваги так это трястись, это ты не научилась сдерживать.

   Его ладони обхватили мое лицо, нежно, едва заметно поглаживая, спустились на шею, ниже, обхватывая узкие плечи, уже сжимая, заставляя невольно вздрагивать.

   – Я всего лишь прошу довериться мне, Сани, ты должна допустить, что я не монстр, которого нужно бояться, я женился на тебе, мы семья, ты нужна мне.

   Мне не нравился этот разговор, извращенный монолог чудовища с самим собой и со своими скрытыми мотивами, непонятными мне, невесть откуда появившимися. С чего ему бы открываться, почти извиняться, убеждать в терпимости к моим недостаткам. Кхан же, видимо, не считал свою неожиданную откровенность, чем – то необычным. Он улыбнулся, немного грустно, притянул меня ближе к себе, потерся кончиком носа о мой нос, такой игривый, пронизанной лаской, жест.

   – Не нужно меня бояться, Сани, – он повторил свои слова с легким нажимом, лаская ладонями спину, спускаясь ниже, по ноге, вынуждая их немного развести в стороны. – Ванесса подписала документы, распахнула двери кабинета и неожиданно остановившись, обернулась ко мне. Она сказала, почему согласилась на наш брак и, мне это более чем не понравилось, Сани.

   Меня не взволновали его слова, больше беспокоила его отвердевшая плоть и его палец медленно и недвусмысленно двигавшийся во мне. Если опять сзади... и я невольно попыталась отодвинуться этой измученной частью своего тела от его окрепшего члена. Я не смогу сдерживаться, я заплачу, я могу сорваться на крик и буду наказана. Я почти запаниковала, когда его пальцы неожиданно пребольно впились в мой подбородок, выворачивая шею и заставляя смотреть в его глаза.

   – Ты не о том беспокоишься, милая, и совершенно меня не слушаешь. Я хотел бы закончить наш занимательный разговор и услышать твои ответы на мои вопросы. Ванесса сказала, что подписала бумаги только потому, что уверена, ты шагнешь из окна или вскроешь себе вены... буквально через несколько недель, и я освобожусь и от сиротки, и от своего с ней недостойного союза. И вот теперь я у тебя спрашиваю, Сани, была ли близка к истине моя старшая сестра?

   Я перепугано таращилась на Кхана и молчала, угроза очередного изнасилования несколько отступила. Но что он мне сделает, когда получит ответ на свой вопрос?

   – Я внимательно тебя слушаю.

   Я судорожно сглотнула, пытаясь выдавить хотя бы слово.

   – Ты думала о том, чтобы покончить с собой?

   – Нет.

   Полузадушено, едва слышно, жалкий выдох. Я хотела быть свободной и только. Но он пристально смотрел в мои глаза, словно пытался в них что – то найти, одному ему понятное, видимо, нашел, выдохнул, расслабился, перестал выворачивать мне шею, ладони обхватили мою грудь, ритмично сжимая, слегка поглаживая.

   – Не нужно зажиматься... то, что мы делаем... ты привыкнешь...

   Я надеялась на это каждый день, каждый раз, когда он проталкивал в меня свой член, но проходили недели и, я продолжала кусать губы, чувствуя его накачивающие толчки.

   – Твое неприятие, это всего лишь последствия развлечений в подвале, но ты постепенно все забудешь, научишься расслабляться, тебе понравиться быть со мной. Ты же считаешь меня привлекательным мужчиной?

   Не вопрос, почти утверждение. Кхан знал силу своего обаяния и совершенной внешности. Слишком красивый, чтобы сомневаться в этом. Только красота эта холодная и веет от нее страхом, запредельным ужасом, не вызывает восхищения, только неприятие, отталкивает, заставляет отступать, вызывает желание спрятаться. Я затравленно киваю, соглашаясь с его словами. Он насмешливо изучает меня, потом откидывается на бортик ванной, закладывая руки за голову.

   – Ты хочешь помочь мне расслабиться?

   Его взгляд выразительно скользит с перепуганной меня на его явное возбуждение.

   – Я не хотел бы принуждать, Сани, только с твоего согласия.

   Я испуганно застываю в ожидание приказа, но он продолжает молчать, снова чего – то ожидая от меня. Я невольно сжимаюсь, желая потеряться под этим пронизывающим взглядом и, Кхан разочарованно цедит сквозь сжатые зубы.

   – Пошла вон отсюда.

   Завтрак для Кхана накрыли на балконе, приятный ветерок овевал ароматом цветов и морских волн, незнакомый запах, такой приятный и притягательный. Я старалась не отрывать взгляд от поверхности стола и пыталась сосредоточиться на своей тарелке, но как же хотелось мне спуститься в сад, все осмотреть и потрогать, я не видела прежде море, оно притягивало и манило.

   – Мы можем спуститься на пляж.

   Кхан словно считывал мои желания, и я несмело подняла на него взгляд, благодарно улыбаясь дрожащими губами.

   – Не нужно этого, – он недовольно кривится. – Мне надоела угодливая улыбка, ты слишком плохая актриса, чтобы изображать искренность. Уж лучше видеть на твоем симпатичном личике страх, чем это лживое веселье.

   Я поспешно утыкаюсь в стол, но вилка предательски дрожит, выбивая дробь о тонкий фарфор.

   – Сани.

   Я испуганно вскидываюсь и улыбаюсь. Кхан насмешливо выгибает бровь, невольно напоминая тупой шлюхе о только что озвученном приказе, тяжело замахивается и бьет, в полную силу, опрокидывая меня на пол вместе со стулом. Я тут же вскакиваю, подхватывая стул и снова усаживаясь за накрытым к завтраку столом. Кровь стекает по подбородку из разбитой губы, капает на светлое утреннее платье, внезапно вспоминается оставленный в гардеробной платочек.

   – Ты тут кровью надумала истечь?

   Я непроизвольно сжимаюсь в ожидание следующего удара и шепотом признаюсь:

   – Я оставила платок в комнате.

   Он небрежно швыряет салфетку, я ловлю ее одеревеневшими от страха руками и тут же падаю на пол. Кхан ногой выбивает из-под меня стул и при этом заразительно смеется, словно удачной шутке, и, отсмеявшись, приказывает:

   – Умойся, потом спустимся на пляж.

   Я быстро умываюсь, промокая лицо полотенцем, заглядываю в зеркало и вижу блестящие от счастья глаза. Замечательный день, я не позволю себе его испортить, я буду наслаждаться прогулкой, вдыхать солоноватый морской воздух, любоваться живописным садом. Почти выбегаю из спальни, Кхан ждет внизу тропинки, там, где камень сменяется золотистым песком. Я подхожу, встаю рядом, он молчит и рассеяно вертит между пальцами небольшой бутон незнакомого цветка.

   – Я сорвал его для тебя.

   Голос низкий, с заветной хрипотцой. Кхан заправляет веточку в мои волосы, немного отстраняется и неожиданно улыбается, словно и не бил всего несколько минут назад, очень тепло и очень нежно.

   – Тебе идет, Сани.

   Он тянет меня за руку, заставляет скинуть туфли и, я иду вдоль берега по щиколотку в воде рядом с ним, беспрестанно оглядываясь, чтобы не пропустить ничего интересного. Окружающая красота ошеломляет. Он учит меня пускать плоские камушки так, чтобы тот будто подскакивал на поверхности воды. У меня не получается, но он лишь смеется и тянет дальше. Мы идем босиком вглубь сада, под раскидистые ветви кустов с яркими цветами и узкими необычными листьями. Сладкий, слегка приторный аромат кружится вокруг нас. Мне позволяют собрать букет и только потом раскладывают на траве, давая возможность отблагодарить Кхана за проявленное терпение и невероятную милость. Одинаковые дни сменялись один за другим. Я научилась плавать, немного смешно и совсем не изящно, но научилась и я влюбилась в море. Кхан баловал меня, устраивал прогулки на яхте, пикники на берегу небольшого ручья и больше не бил, словно неожиданно вспомнил свое собственное обещание. Я не хотела возвращаться в поместье, но мы туда все же вернулись. Там не было лета, только начиналась весна и, местами лежал снег, и злая прислуга шипела гадости в спину, и не было сказочной сладости запаха цветов даже в оранжерее.

   Потом случилось то, чем я не смогла не воспользоваться, даже дрожа от страха перед наказанием, случился ураган, уничтоживший половину поместья и половину деревни. Непогода налетела неожиданно, поздним вечером, выворачивая деревья и снося крыши домов для прислуги, расположенных на заднем дворе. Испуганные крики наполнили дом, потом что – то замкнуло и когда ветер почти стих, занялся пожар. Я выскользнула из дома и побежала к главным воротам, пробираясь через разрушенный парк, постоянно оглядываясь, боясь быть пойманной. Но огненное зарево уже окрашивало округу и ни кому не было до меня дела, все были слишком заняты тушением пожара. Я прошла мимо разрушенной деревни, дальше по дороге, бездумно пытаясь уйти, спрятаться и потерянно остановилась только на обочине дороге, глядя на перевернутые машины, растерянно прислушиваясь к испуганным крикам пострадавших и отдаленному вою сирен. Ночь всполохов, истошных воплей и моего шанса вырваться на свободу. Кто – то схватил за руку, потащил меня за собой, беспрестанно оборачиваясь и о чем – то спрашивая, усадил в вертолет спасателей, отправив в лагерь для пострадавших от урагана. Мне выдали одежду и, только тут я поняла, насколько нелепо выглядела в кокетливом халатике, лохматая и босиком. Я переоделась, вышла из палатки и настороженно огляделась, все куда – то спешили, кого – то куда – то тащили и я пошла, пошла дальше, пытаясь спрятаться от гнева Кхана и его поисков. Наверное, поиски не заняли бы у него много времени, не наткнись на меня свободные художники, поэты и актеры. Они считали себя свободными и независимыми, отказывались принимать власть правительственных чиновников и путешествовали из города в город, устраивая импровизированные представления и выставки, и этим зарабатывали себе на хлеб. Они не спрашивали кто я и откуда, почему оказалась совершенно одна под проливным дождем на улице маленького заштатного городка. Они пустили меня к себе, предоставили место в одном из фургонов, подарили уникальную возможность стать собою. Не сразу, конечно, но мои мечты вернулись. Страх отступал, я перестала испуганно вздрагивать от посторонних шорохов, научилась улыбаться, искренне, не по приказу. Не сразу и не за один день, но я медленно менялась, словно подстраиваясь под ту атмосферу доброжелательности и искрометного юмора, что царили в творческой коммуне всевозможных талантов. И потом, когда страх быть пойманной почти испарился, я узнала кто такой Кхан Аканти, и снова испугалась, его власти, его возможностей, его влияния. Семейству Аканти принадлежало все, остальное они не захотели купить. Избитая шутка, придуманная кем – то неизвестным, но она отражала истинное положение этой семьи в этой самой стране. Мне повезло сбежать и повезло спрятаться, меня не нашли, но искали, искали для того, чтобы никто не узнал хотя бы что – то об их семье, слишком закрытой для посторонних. Они не пускали чужих за плотно прикрытые двери фамильных особняков, единственным скандалом, связанным с Аканти являлась женитьба среднего брата на стриптизерке. И я была богата до неприличия, и боялась Кхана еще больше потому что понимала, он не оставит попыток вернуть деньги на счета семьи. Случись ураган позже, когда бы я уже подписала все необходимые бумаги, передававшие моему супругу право распоряжаться средствами на свое усмотрение, случись он чуть позже, и я бы меньше тряслась от безысходного ужаса на тонком матрасе, брошенным прямо на пол старого фургона, я бы считала себя полностью свободной. Потом я перестала бояться, что меня найдут, я не была одинока, меня окружали друзья, они бы помогли. Кхан не смог бы справиться со всеми ними. Они презирали деньги и власть, их невозможно было купить, они дарили мне мечту.

   – Посмотри, – Тея выразительно скосила глаза куда – то мне за плечо и при этом загадочно улыбаясь. – Он снова не может отвести от тебя взгляда. Пожалей уже мальчика, ответь взаимностью или хотя бы улыбкой.

   – Не смеши меня, – я и не думала попадаться на ее уловку и оборачиваться. – Он милый и симпатичный, но это для меня ничего не значит.

   – Жестокая, – подруга смеялась надо мною и моим недавно появившимся поклонником. – Ты же нравишься ему и он, в самом деле, ничего себе мальчишка.

   – Я не люблю этих твоих разговоров, Тея, отстань и занимайся делами.

   – Много времени это не займет, – девушка шагнула немного назад, присматриваясь к уже выполненной работе и довольно улыбнулась. – Мы превратили этот гараж в настоящую галерею, нас будут на руках носить, Сани, вот увидишь.

   Почти весь день мы потратили на то, чтобы превратить предоставленный для выставки заброшенный гараж, собственность города, в нечто похожее на художественную галерею и у нас получилось. Я считала себя бесполезной, но оказывается и у меня был своеобразный талант, я умела изумительно прибираться и превращать беспорядок в произведение высокого искусства. Наверное, за это мне стоило поблагодарить Ильди, но я надеялась, что встретиться снова нам не придется.

   – Уже накрыли на стол, пошли, выпьем чаю.

   Я закрепила последнюю картину на грубо оштукатуренной стене и направилась следом за Теей.

   – Сани.

   Я выдохнула и медленно обернулась.

   – Привет, Мену.

   Невысокий, худенький с темными прядями волос, небрежно разметавшимися по плечам, юноша – художник.

   – Можно, я провожу тебя?

   – Тут не далеко, Мену.

   – Мы могли бы поговорить.

   – О чем?

   – Сани, – он слегка улыбнулся, неуверенно и немного натянуто, словно пытаясь скрыть стеснительность. – Я же не предлагаю тебе что – то большее, чем общение.

   – Я понимаю.

   – Тогда почему избегаешь меня?

   Он пытливо смотрел на меня из под насупленных бровей и я улыбнулась.

   – Мне не нужны отношения.

   – Я мог бы научить тебя рисовать.

   – Кто тебе сказал, что я смогу?

   – У тебя есть вкус, – Мену обвел взмахом руки окружающие нас стены гаража. – Ты очень тонко подмечаешь оттенки, умеешь одним штрихом подчеркнуть нужное, приходи.

   – Ладно, – я согласно кивнула ему, принимая его приглашение. – Считай, что ты меня уговорил.

   Мену буквально расцвел и зашагал вместе со мной к накрытым столам под небольшим навесом на улице.

   Я рисовала пальцами, Мену сказал, что краску нужно чувствовать, закрыть глаза на мгновение, поймать волну глубинных чувств и потом попробовать все увиденное в себе выплеснуть на холст.

   – Очень жутко.

   Я вздрогнула от неожиданности, настолько погрузившись в личные переживания. Он стоял позади, пристально вглядываясь в мазки краски перед собою, потом перевел на меня несколько ошарашенный взгляд.

   – У тебя действительно талант, я могу только догадываться о твоих переживаниях, но, если ты хотела передать окружающим свои страх и панику, у тебя получилось.

   Мрачные тени расползались линиями по холсту, переплетаясь между собою, они точно ткали мою собственную сказку со страшным принцем и его жутким заколдованным замком далеко отсюда. Я не могла покинуть Нассен без документов и, значит, у меня не было шанса убежать достаточно далеко от Кхана и его власти, чтобы перестать бояться возвращения к моему жуткому красивому хозяину. Мы путешествовали достаточно далеко от его поместья и того города, где он находился, но сколько этих домов вообще было у Аканти. Он мог встретиться со мной в любой миг, просто выглянув в окно своего шикарного автомобиля, или я могла, стоя на тротуаре, шагнуть через дорогу ему навстречу, не подозревая, что он совсем рядом, сидит за тонированным стеклом вон той незнакомой машины.

   – Хочешь, я научу тебя рисовать?

   – Меня?

   – Тебя, – Мену чуть хмурился, продолжая вглядываться в холст и мой самый жуткий страх на нем. – Ничего серьезного и профессионального, обычный любительский уровень.

   И я согласилась, он был замечательным учителем, слишком терпеливым и слишком внимательным, но не пытался претендовать на нечто большее, чем звание друга и, в самом деле, научил меня основным приемам письма. Он великодушно позволял мне пользоваться его красками, его кистями и его мастерской. Тея посмеивалась и обещала мне его признание в любви. Мену происходил из достаточно обеспеченной семьи, окончил престижный университет, но потом ушел из дому, взбунтовавшись и отказавшись продолжать семейный бизнес, и примкнул к коммуне. Тея смеялась и говорила о том, каким замечательным супругом он станет для меня. Я стану обеспеченной дамой, единственной заботой которой станет исключительно забота о внешности и соответствующим наряде для очередной вечеринки в высшем обществе. И чем больше Тея распространялась мне о выгодной партии, тем сильнее отталкивала меня своими рассуждениями от Мену. Я уже была замужем и была в высшем обществе и не хотела возвращаться в его элитную закрытость и вседозволенность. Наверное, за каждым состоянием стоит преступление и кто – то теряет часть себя, отдавая своеобразную плату за полученную власть. Они не могут быть счастливыми, потому что не испытывали лишений. У них не было желаний, не было заветной мечты, только капризы, исполняемые по одному щелчку длинных аристократических пальцев. И никто не видел интереса в том, что хотел сам каприз, уткнувшийся в подушку, бессильно кусающий губы от невозможности что – либо для себя изменить.

   На зиму мы остановились в маленьком городке, мэр, которого позволил коммуне разместиться на самой окраине. Мену, благодаря полученному образованию, устроился преподавателем в местную школу, кто – то помогал в автомастерской или кафе. У меня не было документов, поэтому мне поручили уборку во всех фургонах коммуны и приготовление ужина, но от последнего поспешно отстранили в виду моей полнейшей беспомощности в этом деле. Готовить я не умела, но Тея и здесь нашла повод для насмешки, Мену мог себе позволить содержать полный штат прислуги, смеялась она. Вот не желала подруга ничего слышать о нашей дружбе без обязательств и серьезных намерений. Когда Мену возвращался из школы, мы закрывались в его мастерской и творили красками то, что он хотел видеть и то, что я не хотела встречать. Он рисовал мой портрет, с длинными волосами, разметавшимися по плечам в художественном беспорядке и вплетенными в них полевыми цветами. Взгляд открытый, с едва заметными смешинками, вздернутый нос и плавный изгиб губ, он видел меня утонченной, нежной и чистой, той, кем я уже давно не была. Я не чувствовала себя ею, эта девушка была на меня похожа, но мне была совершенно незнакома. Мену был прав, холст избавлял от страха, выводил его из тебя, заставлял взглянуть на него снова и принуждал, взглянув ему прямо в глаза перестать дрожать и прятаться. Я рисовала страх несколько недель, почти до самого лета, не давая Мену взглянуть на картину. Я должна была ее закончить и потом сжечь, отпуская свой страх перед Кханом, оставляя его позади. Ненависть должна была уйти, страх оставить, у меня будет все иначе.

   Мы только покинули гостеприимный маленький город, приютивший нас на зиму, когда прошлое Мену догнало нас на одной из остановок вдоль оживленной трассы.

   – Это один из моих родственников.

   Он нервно потянул шею, словно пытаясь избавиться от напряжения при виде молодого мужчины, неспешно выходившего из дорого автомобиля неподалеку от наших припаркованных фургонов, выглядевших особенно потрепанными рядом с блестящим лаком. Мену пошел ему навстречу, я же отправилась искать Тею. Девушка полулежала в старом, основательно потрепанном шезлонге, уткнувшись в книгу и не обращая ни на кого внимания.

   – Приехал родственник Мену на очень красивом авто.

   Тея оторвалась от книги и взглянула на меня, чуть выгибая бровь нарочито безразлично.

   – И?

   – Ты считаешь Мену мальчишкой, его родственник определенно старше, неужели не увлекает?

   – Моя книга гораздо интересней этого напыщенного хвастуна.

   – Ты его даже не видела.

   Я пододвинула к себе стул, опускаясь на него рядом с шезлонгом Теи.

   – Все богачи хвастуны и неимоверно скучные люди.

   – Но при этом ты неустанно сватаешь мне Мену.

   Девушка выразительно посмотрела на меня и только потом произнесла притворно – менторским тоном.

   – Мену любит тебя, – я недоверчиво хмыкнула и Тея поспешно исправилась. – Ты ему нравишься, очень сильно, и он совсем не напоминает никого из своей семьи.

   – И со многими из них ты знакома?

   – Ни с одним, но, – она снова выразительно посмотрела на меня. – Я прекрасно разбираюсь в натуре, особенно в твоей, и тебе нужен кто – то, кому ты будешь небезразлична, мужчина, способный подарить тебе дом и свое тепло...

   – Перестань.

   Я вскочила со стула и, хотела было бежать, но Тея схватила меня за юбку, не позволяя двинуться.

   – Это ты перестань, Сани, не повезло с одним, это еще не повод отворачиваться от других. – Она ничего не знала, только то, что у меня были неудачные отношения, и я избегала проявления малейшей симпатии от кого бы то ни было. – Это еще не повод отталкивать от себя Мену, он относиться к тебе с просто поразительной трепетностью, вы подходите друг для друга.

   – Ты ничего не знаешь...

   – Это не важно, Сани, нужно забыть и идти дальше, не позволяй ему себя уничтожать.

   – Я не смогу...

   – Ты попробуй, возьми его за руку, попробуй стать ему ближе, допусти что – то большее, чем случайное касание.

   Она разжала пальцы, и я невольно отступила.

   – Я попытаюсь, Тея.

   Мену угрюмо смотрел в пол, примостившись на краешке стула и подперев подбородок кулачками. Худенький воробышек, он вызвал умиление и жалость.

   – У моей семьи неприятности...

   Он не поднял на меня взгляд, продолжая смотреть на трещины деревянного пола своего старого фургона.

   – Я не могу им помочь, но мне нужно будет вернуться домой, я должен быть с семьей.

   – Я понимаю...

   – Не можешь понять, Сани, для них это станет тяжелым испытанием, это их раздавит, они ничего не умеют.

   – Что случилось?

   Я не хотела знать подробностей, но он выглядел настолько потерянным, что эти слова вырвались помимо моей воли. Мену вздрогнул, судорожно вздохнул и поднялся со стула.

   – Не имеет значения, я уеду, потом вернусь.

   – Когда ты уезжаешь?

   – Через несколько дней, машина нуждается в ремонте, закончу пейзаж для продажи и потом уже отправлюсь.

   Он подошел к мольберту, убирая ткань с холста и, грустно улыбнулся мне.

   – Давай рисовать, Сани.

   – Мену...

   Я неуверенно шагнула ближе и, он словно увидел нечто особенное в моих глазах, шагнул навстречу, порывисто прижал к себе, вздохнул и внезапно затих.

   – Ты мне тоже нравишься.

   – Хотя бы что – то за этот день, Сани.

   Его губы были почти рядом, наше дыхание невольно смешивалось, он почти прошептал:

   – Можно?

   И тут же прижался к моим губам своими губами с нежной ласковостью, не дожидаясь ответа, и... я испугалась, дернулась, порывисто освобождаясь от его объятий, отступая к стене. Кхан вернулся на мгновение в силе движений Мену, пугая, заманивая в туман отношений с ним, обещая страхи и наказания.

   – Прости, я не хотел, – в его глазах плескалось сожаление. – Давай вернемся к нашим картинам.

   Свою я закончила к вечеру, боясь встретиться с ненавистным взглядом и все еще ощущая вкус поцелуя Мену на своих губах.

   – Кто это?

   Очень похожий портрет Кхана, с развевающимися на ветру волосами и жуткой улыбкой на лепных губах.

   – Никто, – я дернулась как от удара. – Старый знакомый.

   – Тогда пошли ужинать?

   Он заботливо накинул мне на плечи шаль и толкнул дверь фургона. Когда мы появились в импровизированной общей столовой, Тея вопросительно взглянула на меня, потом на Мену. Мы не были вместе с ним, но у нас был поцелуй, он был обходителен и мил, но теперь вот будто находился далеко от меня и думал о чем – то своем.

   – Что между вами случилось, – Тея перевела изучающий взгляд с Мену за соседним столиком на меня. – Он выглядит основательно ошарашенным и потерянным.

   – Он меня поцеловал.

   – И?

   Тея нетерпеливо подгоняла меня.

   – И все, потом я испугалась, отстранилась, и мы занялись рисованием.

   – Это теперь так называется?

   Она прыснула в чашку и тут же закашлялась.

   – Я закончила свою картину, он закончил мой портрет, ничего больше не было.

   – Я не сомневаюсь, Сани, с тобой далеко не зайдешь.

   Ночью Мену неожиданно уехал. Наверное, родственники не захотели его долго ждать. Вместе с ним в его фургоне уехал и портрет Кхана, который я собиралась сжечь, оставляя свои страхи далеко позади. Тея же была настроена на долгие задушевные беседы с неизменным уклоном в сторону моих отношений с Мену.

   – Он то, что тебе необходимо, он сможет сделать тебя счастливой, Сани, ты должна всерьез подумать о нем. Признай, что ты не предназначена для подобных отношений, что приветствуются между нами, свободными поэтами, актерами и художниками. Нам нужна страсть и бесполезно постоянство, мы не умеем быть преданными кому – то одному, для нас важна смена партнеров, волна свежих ощущений, всплеск творчества, связанный с этим. Ты не принимаешь это, Мену тоже, вы должны быть вместе. Он станет для тебя всем, он сможет подарить тебе семью, вы будете счастливы вместе.