Текст книги "Притворись для меня счастливой (СИ)"

Автор книги: Лина Гамос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Кения доплелась до спальни, приняла душ и кое – как влезла в свободного кроя блузу и брюки. Глянула в зеркало, поджала губы и, потянула резинку с волос, распуская пряди вдоль плеч. Напрасная попытка оживить образ затюканной потаскушки. Грава иногда бывает удивительно правым в отношении нее. Она готова на многое ради денег, она теряет себя. Кения едва коснулась своего отражения в холодном стекле. Нет, он не прав, она себя не теряет, она себя бережет, она никого не подпускает достаточно близко, чтобы сделать ей по-настоящему больно. Все что происходит с ней всего лишь ступень, еще один рывок наверх, к исполнению ее мечты, к ее счастью.

И было бы замечательно потом, когда она получит все, о чем сейчас только мечтает, встретить Энтони на каком – нибудь благотворительном балу. И чтобы она в длинном вечернем платье, увешенная с головы до ног драгоценностями, и под руку с богатым супругом и чтобы он обязательно увидел ее невероятно прекрасную, не доступную, не его! Каким бы безразличным взглядом она одарила Грава. Простите, не припоминаю, разве мы были когда – то знакомы? Грава? Что – то смутно знакомое. Милый, ты ведь намного богаче каких – то там Грава? Кто такие Грава? Пыль, всего лишь ее давно позабытого прошлого.

Глава 6

Она не ожидала снова очутиться там, где все между ними так некрасиво началось однажды. Та самая спальня и не самые лучшие воспоминания, от них хотелось сбежать. Впрочем, это, конечно, лишнее и дом был не настолько ужасен. Загородный дом был великолепен, можно было подумать, что Грава не может окружать что – то посредственное, только превосходное и неподражаемое.

– Мой прадед построил этот дом для семьи.

– Я представляю, как он таскал эти камни, – язвительно шипит Кения, сидя в кресле на балконе, потому что именно этого хочет Грава, провести вечер на балконе размером с весь ее дом.

– Ты чем – то недовольна, моя радость? – Энтони разворачивается к ней лицом, опираясь бедром на перила балкона и скрестив руки на груди. Легкий ветерок треплет волосы. Неотразимая сволочь, в общем – то, мимо такого не пройдешь, обязательно обернешься и завистливо вздохнешь, повезет же кому – то выйти за такого замуж. Замуж за Грава выйти можно, быть равной ему, иметь на него права и требовать к себе уважения, а если не повезло стать его супругой, то приходится тяжко вздыхать и вовремя прикусывать язык, чтобы не схлопотать затрещину.

– Я глупость сказала, прости, – поспешно говорит она, неосознанно притягивая ноги к груди, пытаясь защититься.

Но Грава на удивление благодушен и склонен пропускать ее колкости мимо ушей. Улыбка на его губах не меркнет, взгляд не леденеет. Они здесь уже пятый день и все это время Грава излучает тошнотворный позитив и стремление к перемирию.

– Так вот, дом он этот строил почти десять лет, – Грава кивком указывает в направлении восточного крыла. – Та часть дома заняла больше всего времени для строительства, над нею работали лучшие архитекторы. Его супруга хотела поразить воображение друзей, и парадные залы действительно почти сокрушают обилием гипсовой лепнины и позолоты.

– Там можно не фигурально выражаясь наскрести на бедность?

– Глупая, – Грава одаривает девушку снисходительным взглядом. – Эта часть дома является произведением искусств, а ты твердишь о золоте.

– Извини, – Кения равнодушно пожимает плечиками. – Что не обладаю твоим утонченным вкусом, мои дедушка и бабушка прозябали в социальной квартире нищего квартала заштатного городка.

– Множество людей живут так же и не продаются, – Энтони почти испепеляет ее гневным взглядом, презрительно кривя губы. – Кения, глупо жить, руководствуясь только поговоркой о слезах в лимузине, а не в муниципальном автобусе.

– Замечательно быть умным вот именно настолько, – шипит в ответ Кения, напоминая Энтони злого котенка. – Как тебя терпят знакомые, этакого знатока общественного транспорта?

– Меня любят, – усмехается он. – Меня очень любят.

– Очень в этом сомневаюсь.

Кения окидывает его нарочито – сомневающимся взглядом, в котором ясно читается непонимание каких – либо теплых чувств к Энтони Грава.

– Почему меня не должны любить? – язвительно интересуется он. – Я красивый, самодостаточный и довольно обеспеченный мужчина, женщины по мне с ума сходят.

– В этом я даже не сомневаюсь потому, как тех, кто не сходит, ты быстро воспламеняешь парой затрещин.

– Разве я ударил тебя, хотя бы раз за все то время что мы находимся здесь? Кажется ты совсем не против моего общества.

– Ты намеренно не понимаешь меня, – поджимая губы, произносит Кения.

– Я всего лишь напоминаю о том, как ты выгибалась подо мною, срываясь в омут наслаждения.

– С твоим-то опытом...

– Да при твоей закомплексованности, – усмехаясь, перебивает Грава. – Мне понадобилось гораздо больше времени, чем обычно.

Кения аж задыхается от вульгарности его заявления.

– Приятно, что не дал забыть о моей исключительности в твоей постели.

– Неужели я снова тебя разочаровал, – Грава дерзко смотрит на нее, стоя у перил балконного заграждения, неотразимо – прекрасный образчик мужественности. – Неужели от меня ожидала непорочности?

Кения демонстративно закатывает глаза и театрально вздыхает.

– Все разговоры с тобой, скатываются к одной и той же плоскости.

– Секс, основа любых отношений...

Она презрительно поджимает губы и демонстративно отворачивается от него, глядя в сторону.

– Я привыкла считать любовь основой любых отношений.

Грава вполне искренне умиляется наивностью ее убеждений.

– Любовь хороша, Кения, а великолепный секс между партнерами это уже почти любовь.

– Да ни за что...

Но он уже рядом, и теплые губы жарко шепчут, почти касаясь ее губ, невольно заставляя сладко вздрагивать от непрошенных воспоминаний.

– Когда я был глубоко в тебе, милая,– влажная дорожка легких поцелуев вдоль выгнутой истомой шеи. – Неужели ты меня не любила? Когда горячечно металась и просила не останавливаться? Неужели все еще ненавидела?

Кения слабо упирается кулачками в его грудь, слишком слабая для сопротивления. Когда она успела потеряться в его поцелуях и горячечном шепоте страсти?

– Твой опыт...

– Для тебя, – неожиданно резко произносит он, поспешно отстраняясь и оставляя ее плавится от неудовлетворенного желания.

– Ненавижу, – шепчет она, сгорая от стыда.

– Ты мне спину расцарапала ненавистью, – насмехается он. – От ненависти до любви один шаг и, похоже, ты его сделала. Перестань лгать самой себе и увидишь, насколько изменятся отношения между нами.

– Ты неожиданно воспылаешь ко мне уважением?

– Все возможно, – он разводит в стороны руки. – Злится уж точно меньше стану.

– Твоя злость имеет какое – то отношение к рукоприкладству?

– Самое прямое, милая, – Грава снисходительно треплет ее по волосам, как любимого питомца. – Я, знаешь ли, не привык к тому, что мною пренебрегают.

Кения вздергивает подбородок и язвительно напоминает.

– Я тоже не привыкла к тому, что меня шантажом принуждают ложиться в чью – то постель.

– Зачем тратить время на бессмысленное ухаживание, – Грава не выглядит пристыженным ее словами. – Ты бы все равно отказалась со мною жить, я бы не отступился от возможности спать с тобой, особенно после той самой ночи. Кения, в тебе есть то, что нравится абсолютно любому мужчине, ты обладаешь удивительной способностью с похвальной покорностью выполнять абсолютно любые приказы.

– Ты не дал мне право выбора.

– Человек становится счастливым, кода у него нет выбора, нет выбора, значит, нет проблем.

Кения почти ненавидит его за эти слова.

– Мои проблемы появились вместе с тобой.

– Немного ласки и непритворного участия с твоей стороны, и увидишь, насколько благодарным я могу быть.

– Мне тебе тапочки в зубах приносить? – недовольно фыркает Кения в сторону.

– Для начала ограничимся нежными взглядами.

– Даже, когда ты решишь в очередной раз поставить меня на колени?

Грава нагло улыбается, глядя в запрокинутое к нему личико, покрасневшее от едва сдерживаемого гнева.

– Я добавил перчинку в пресные отношения.

– Избить заведомо слабого ты называешь приправой?

Кения была уверена в том, что у нее пар пошел из ушей от возмущения.

– Отношения между нами складываются не самым удачным образом, – холодно произносит Грава. – Банальность не наша фишка.

– Спасибо, что просветил, я – то думала, что все парни бьют своих девушек.

– Ну, если ты признала себя моей девушкой то, я могу проявить заботу о тебе и твоей семье, – неожиданно предлагает он.

– Твоими переживаниями мой отец лежит в больнице, – гневно выкрикивает Кения ему в лицо, отказываясь контролировать себя.

– Я оплачу неудобства, – высокомерно цедит он в ответ.

– Ты не сможешь заплатить за то, что совершил.

– Я могу быть удивительно щедрым, Кения, – улыбка изгибает его губы, но не касается глаз. – Безрассудно щедрым, натуральным мотом.

– Жмотом?

Грава искусственно смеется, а Кения тяжело дышит, пытаясь справится с гневом.

– Твоим родителям не придется больше работать.

– Убьешь их?

– Захочешь, и они получат нежданное наследство от давно забытого родственника.

– И сколько?

Пламя злости и лед недоверия в ее глазах сменяет табло калькулятором. Энтони кривится, она даже не пытается скрыть от него всю низменную расчетливость своей натуры. Как мило получать раз за разом по носу очередным подтверждением того, что он полюбил проститутку.

– Ну, так, сколько получат мои родители за то, что я стану милой и покладистой, – нетерпеливо подгоняет его Кения. – Я хочу знать точную сумму и иметь определенные гарантии того, что однажды ты не передумаешь и не заберешь щедрый дар обратно.

– Вначале мне интересно насколько покладистой ты готова стать? – насмешливо вопрошает он, глядя на ее запрокинутое к нему личико. – Я тоже хочу получить гарантии того, что отношения между нами перестанут состоять только из моих приказов и твоего повиновения.

– Но это ты приучил меня вставать перед тобою на колени, – не сдержавшись, восклицает она. – Это не было моим выбором.

– Теперь у тебя появится возможность доказать то, что ты готова для серьезных отношений.

– Парни не любят серьезных отношений, – недоверчиво фыркает она, поведя плечиком.

– Я уже давно не мальчик, – высокомерно напоминает Грава. – И что ты можешь знать о парнях, моя невинная девочка?

– У вас мозги набекрень, – важно изрекает она, но смеющийся взгляд выдает с головой всю несерьезность ее заявления.

– Глупая, – довольно ухмыляется он, любуясь мягким светом ее глаз.

Кения почти теряется в искренности его улыбки, потеряно моргает и тут же возвращается к собственной заинтересованности в злободневном вопросе.

– Так что с деньгами?

– Так что с послушанием?

Кения вскидывает руку, словно клянется на слушание в федеральном суде.

– Обещаю быть самой нежной, милой, доброй и заботливой из всех твоих любовниц.

– Приятно услышать то, что ты неревнива.

– В смысле? – непонимающе хмурится она, глядя на Энтони.

– Иногда в моей жизни будут появляться другие женщины, ничего серьезного, исключительно для смены декораций.

Он ждет ее реакции, и Кения его не разочаровывает.

– А я буду рутиной, – деланно изумляется девушка. – Мне любовник положен по статусу?

Грава враз подбирается, даже скулы белеют от подобного варианта развития событий.

– Не путай разнообразие с блядством, милая, – высокомерно заявляют ей.

– Двойные стандарты в действии? – констатирует она.

– Не люблю, когда прикасаются к моей собственности.

– Я не твоя собственность, – моментально вскидывается Кения.

– Моя, – его руки властно накрывают ее плечи, пальцы сжимаются, намеренно причиняя боль. – Я плачу за твою преданность, милая, я плачу тебе за секс, верность и нежность.

– Куда катится мир, – саркастически замечает она, старательно избегая его взгляда. – Банкиры со смазливыми мордашками предпочитают покупать не собак и кошек, а людей и их доброе к ним отношение.

– Вокруг банкиров вьются исключительно продажные шлюхи, готовые на все ради денег, – усмехаясь, парирует он, не чувствуя себя уязвленным ее насмешливым уколом.

Тот их разговор так и остался незаконченным. Неожиданное появление секретарши отвлекает Грава от увлекательного втаптывания Кении в грязь. Замечательно стоять на вершине финансового успеха в дорогом костюме и начищенных до блеска ботинках. Грязь не пристает к таким, они перешагивают ее, наступая на менее везучих собратьев, увязших в трясине по самые макушки. Но разве ей не все равно? Грава может хоть каждый день унижать ее собственной высокоморальностью, лишь бы руки не распускал потому, как физическую боль Кения переносила не столь удачно, как боль моральную. К страху невозможно привыкнуть.

Грава сдержал слово, и ее родители буквально визжали в телефонную трубку переполненные восторгом от умопомрачительной новости о нежданном наследстве. Грава был щедр до отвращения, как будто нельзя было проявить благоразумную скаредность. Ее удивляла эта неожиданная перемена в его поведении, непонятная щедрость и новые правила игры, но кому по собственной воле понравятся каждодневные скандалы, постоянно скатывающиеся к рукоприкладству? Только не ей. Кения предпочитала изображать не испытываемые к нему чувства вместо того, чтобы вставать перед ним на колени за несуществующие проступки.

– Я не извращенец, я не получаю удовольствие от твоего унижения, – неизменно повторяет Грава, словно пытаясь убедить и себя и ее в своей нормальности. – Но ты обязана, мне подчинятся, я не потерплю неповиновение.

И Кения делала вид, что верит в отсутствии у него склонности к играм в стиле жгучего перца. Зачем спорить с человеком, который только что осыпал золотом ее семью с головы до ног? Если он настаивает на собственной вменяемости, кто она такая, чтобы с ним спорить? Правда, какой вменяемый человек будет ставить на колени другого вменяемого человека?

Кения откровенно наслаждалась затишьем в отношениях с Грава и вела длительные телефонные разговоры с родителями, которые даже через несколько недель все еще не могли отойти от внезапно свалившегося на них состояния. Отца выписали из больницы, и Кения настояла на том, что родителям непременно нужно приобрести дом на побережье и провести там не меньше месяца, наслаждаясь морским воздухом. Она даже выбралась туда к ним на пару дней, с разрешения Грава разумеется. Без устали восхищалась купленным домом с собственным пляжем и причалом для яхты, самой яхтой и умением отца ею управлять. Пробежалась с мамой по магазинам, полностью обновив себе гардероб, и покорно вернулась к любовнику, который все это оплатил, по первому его требованию.

Подъезжая к дому на такси, неожиданно вспомнила его слова о других женщинах и склонности к разнообразию, запнулась на ступеньке, но квартира была пуста и не хранила следы пребывания другой женщины. Кения прикусила губу, перебирая расставленные на туалетном столике баночки, пробежалась пальчиками по многочисленным плечикам с одеждой в гардеробной и улыбнулась своему отражению в ванной. Пусть Грава развлекается привычным способом, меняет партнерш, ей до этого дела нет. Просто странно это все, необычно для нее, но у богатых свой взгляд на отношения между мужчиной и женщиной. И это выгодно ей, Кении, у Энтони будет меньше времени уходить на общение с ней.

Глава 7

– Я не могу вот так запросто пойти с тобой в парк.

Кения раздраженно смотрит на стоящего перед ней парня и чувствует, что начинает закипать от раздражения. Ей вот только не хватает пылкого поклонника ко всем ее проблемам. Данис же продолжает смотреть на нее огромными грустными глазами бассета и нервно мнет в руках вельветовое кепи.

– Я же не на свидание приглашаю, – находит в себе силы возмутиться он. – Я провожу до дома. Неужели это станет преступлением?

Станет, Данис, станет. Это стало преступлением с тех самых пор, как она сама стала собственностью Энтони Грава. У нее нет права на чувства к кому – либо, кроме него, на право просто пройтись с кем – то, кроме него, по осеннему парку, у нее суррогат отношений и никакого право на настоящие отношения.

– Ты мне нравишься, – Кения чувствует себя последней дрянью. – Но только, как друг.

Парень болезненно морщится от ее слов, но не сдается.

– Я же не тяну тебя в мэрию расписываться, – Данис робко заглядывает в ее глаза. Невысокий, тщедушный ботаник, лучший студент на курсе. – Что страшного в моем желании проводить тебя через парк?

– Ничего, – Кения скованно улыбается ему онемевшими губами. Грава недвусмысленно предупредил об отсутствие мужчины рядом с ней, хотя ну какой же из Даниса мужчина? – У меня нет ни времени, ни желания на прогулки.

В глазах Даниса отражается вселенская тоска разбившейся влюбленности, и Кения коротко выдыхает от злости на саму себя. Никогда никого нельзя жалеть. Ее ведь никто не жалеет?

– Ладно, – Данис обрадованно встрепенулся и Кения жестко добавляет. – Если для тебя это так важно, можешь проводить меня, но только до главной аллеи, и больше ничего личного.

– Конечно, мы же друзья.

Вот к чему приводит первая любовь. Кения презрительно кривит губы, даже такие умники, как Данис Лан, тупеют прямо на глазах. Она такой глупости не сделает, Грава привил ей стойкий иммунитет против близких отношений. Она не хочет любить и выходить замуж, свобода от кого бы то ни было, вот настоящее счастье для нее. Она займется карьерой, заберется на самую вершину, может там она сможет понять то извращенное удовольствие, что получает Грава, заставляя ее жить, руководствуясь исключительно своими желаниями.

– Почему ты избегаешь вечеринок?

Кения демонстративно поморщилась в ответ на вопрос Даниса.

– У меня нет желания тратить время на веселье, – и, не удержавшись язвительно добавила. – Я же не являюсь гордостью универа, и мои способности не превышают среднестатистические, как у тебя.

– А мне нравится вечеринки, – наивно выдал Данис, не обращая внимания на ее сарказм. – Дома мне бы не позволили отрываться и выпить пива, родители жутко нетерпимы к подобному времяпровождению.

– Мои родители переживают, что я не хожу на свидания, – неожиданно выдает Кения, хотя и не имела никакого желания поддерживать беседу. – Считают, что учеба не главное в жизни.

– Мне бы твоих родителей. Меня постоянно дергают и заставляют карабкаться вверх, – кривится парень. – Думаю, если не получу к тридцати годам доктора, маму хватит удар от разочарования.

На главной аллее они прощаются и расходятся в разные стороны. Данис идет, поминутно оглядываясь на удаляющуюся спину Кении, а та шагает к ненавистному дому, одолеваемая тягостными размышлениями о том, насколько Данис оказался неожиданно приятным собеседником. Искренним, легким, открытым, его явная влюбленность в нее тоже кажется Кении невероятно милой, хотя и явно лишней. Она не понимает любовь, она ей кажется смешной, надуманной и ненужной. Особенно теперь, когда она вынуждена заниматься ею в добровольно – принудительном порядке, ради лучшего будущего, ради своей мечты. Кения уверяет себя в том, что не нарушает приказа Энтони, но пальцы предательски дрожат, когда вечером Грава возвращается домой.

– Как прошел день?

Дежурный вопрос, который он задает ей каждый гребанный, проведенный рядом с ним, день.

– Скучные лекции, скучные преподаватели, жду не дождусь, когда получу диплом и смогу заняться чем – то стоящим.

Кения напряженно вглядывается в его лицо, но Грава лениво ослабляет узел галстука и скидывает пиджак, потом занимает свое место за накрытым к ужину столом. Все как всегда, никакого отступления от гребанного протокола их идеальных отношений, согласно заключенному договору. Она ставит перед ним тарелку и возвращается к плите за овощами, когда Грава внезапно предлагает:

– Я мог бы помочь с трудоустройством.

Кения дергается обернуться, но тут же застывает. Спасибо, его щедрости надолго хватит. Ей еще платить и платить по выставленным к погашению счетам.

– Справлюсь сама.

– Конечно, справишься, милая, – его голос буквально сочится ядом. – Ты же у нас королева шантажа. Так и вижу занимательную картину твоей преданной, но недолгой дружбы, с начальником отдела кадров.

Кения поворачивается к столу, не поднимая глаз, аккуратно опускает блюдо с овощами ровно посередине стола и занимает свое место слева от Грава. Аппетита нет и что – то подсказывало, что и не будет.

– Вина?

Осторожный взгляд на бутылку в руке Энтони и короткий кивок, она соглашается выпить. Желательно выпить всю бутылку, чтобы пережить очередной вечер в теплой компании красивого мужчины. Но Грава наполняет бокалы лишь наполовину.

– Остальное предлагаю допить в ванной, устроим романтичный вечер со свечами и музыкой.

– Часть обязательной программы идеальных отношений? – не сдержавшись, бросает Кения, одним махом опрокидывая в себя бокал, но взгляд трусливо отводит в сторону от Грава.

– Что плохого в моем желании провести вечер с тобою?

– Я попала под настроение?

– О чем ты?

Грава непонимающе сводит брови, глядя на девушку, но Кения смотрит куда угодно только не на него. Зря она затеяла этот разговор, но как же ей надоела фальшивая позолота их безупречных отношений.

– Я жду ответа, Кения, – нажимает Энтони.

И Кения переводит взгляд с тарелки на него.

– Когда придет очередь остальных? Тех, кто будет служить разнообразием? То, что я спутала с развратом?

– Какая милая сцена ревности, – презрительно кривит губы Грава.

– Никакой ревности, одна брезгливость, я за соблюдение гигиенических норм.

– Лучше бы ты была поклонником строгих моральных норм и не меняла склонности шантажиста на ремесло проститутки. Иногда мне кажется, что ты пишешь черновик, все еще надеешься переписать жизнь в чистовом варианте, но ведь не получится, Кения, жизнь идет, и ты ее тратишь на фальшивые ценности и лживые идеалы. Я даю тебе шанс исправиться, стать лучше, не карабкаться вверх, а встать рядом со мной...

– На коленях рядом с тобой, Грава.

– Я признаю, что не совсем правильно начал наши отношения...

– Думаю, удачные отношения редко начинаются с изнасилования.

– Извини, – уголок его рта дергается вниз. – Никогда не мечтал лечь в постель с девкой с настолько тонкой душевной организацией.

– Я не стою твоих извинений, кто я такая, чтобы считать меня человеком? Всего лишь незначительное существо, с мнением которого не нужно считаться.

– Я хочу исправить наши отношения, Кения, забудем то, что между нами было, дай нам шанс быть вместе.

– Люди живут вместе по обоюдному согласию, меня же принуждают.

– Я всего лишь хочу сделать тебя счастливой, что плохого в моем желании?

– Я хочу сама решать свою судьбу.

– Что, еще не всех элитных дур выдоила?

– Не всем быть высокоморальными уродами, Энтони, кто – то же должен лобызать ваши ноги и валяться в грязи, при этом пытаясь на вас же и заработать.

– Это все, что ты смогла усвоить из наших отношений? – Грава издевательски улыбается над ее отчаянно – смелой попыткой казаться независимой.

– Это все, что ты мне позволил понять из наших отношений. Я, недостойная тебя мразь, а ты совершенное совершенство, у ног которого я должна валяться и почитать это за высшую честь.

Грава делает глоток вина, прикрыв глаза и наслаждаясь его букетом, и только потом словно бы нехотя бросает:

– В ногах у меня валятся не нужно, мне ты нравишься на коленях и с моим членом во рту, – уголок рта дергается, выдавая его истинное состояние. – Это единственное, что ты делаешь на профессиональном уровне.

– С таким-то учителем, – нарывается Кения.

– О, нет, это полностью твоя заслуга, – не поддается на провокацию Грава.

– Ну, что ты...

– Хватит, – его ладонь врезается в стол, и Кения испуганно подпрыгнув, тут же замолкает, поспешно уткнувшись в тарелку. – Если тебе кажутся пресными наши отношения, только намекни и я добавлю им жару и остроты.

Она, вполне ожидаемо, даже глаз не поднимает до окончания ужина, и послушно идет за ним в ванную комнату. Идеальная любовница для идеальных отношений взыскательного ценителя женской красоты и покорности. Откуда же горечь послевкусия в их поцелуях? Он ненавидит ее дрожащие губы и суетливость движений может, поэтому и промолчал, спустил ярость на тормозах, как только увидел отчаяние в ее взгляде. Она знала, что будет наказана за встречу с однокурсником, знала и ждала наказания. Но он ведь не садист какой – нибудь, не любитель жести, он лишь пытается изменить ее для ее же блага. Вбить немного послушания, безропотного подчинения его приказам, привить новые взгляды и установки на совместное счастливое будущее. Ей не нужна самостоятельность, он решит любые проблемы, ради возможности быть рядом с ней, нежной, милой, принадлежащей ему. Она будет красивой девушкой для его наслаждения.

– Я больше не запрещаю тебе общаться со студентами мужского пола, – Энтони, откинувшись на подушках, рассеяно наблюдает за тем, как Кения тщательно расчесывает волосы у трюмо. – Я доверяю тебе, ты не настолько глупа, чтобы совершить глупость.

– Спасибо за доверие, – Кения в раздражение бросает расческу на столик. – Я так устала без мужского поклонения.

– Тебе не идет сарказм.

– А тебе ревность.

– Я не люблю, когда прикасаются к тому, что принадлежит мне, – кривит губы Грава.

– И за что ты заплатил, несомненно.

– Очень много денег, Кения, ты же умная девочка и будешь соблюдать условия договора.

– Для счастливой жизни, разумеется, – Кения смотрит на его отражение в зеркале. – Так приятно осознавать себя всего лишь твоей вещью.

– Твои родители обеспечены, ты тоже не бедствуешь, – Грава манит ее к себе. – Милая, неужели ты была счастливей, когда пыталась зарабатывать шантажом?

– Тогда я принадлежала себе.

Он смеется, вполне искренне, красивый, богатый, убежденный в собственной неотразимости, мужчина. Таким не отказывают, такие получают все по одному щелчку пальцев, они властители этого мира. И она ненавидела их.

– Я ценю тебя гораздо больше, чем ценила себя ты. Взгляни на наши отношения со стороны, тебе повезло...

– Стать предметом обихода всегда мечтала.

– Тогда почему проходила мимо? Я влюбился в тебя едва ли не с первого взгляда.

Кения встает, скидывает халат и недовольно поджимает губы, когда видит его загоревшийся желанием взгляд.

– Боюсь, у нас с тобою разные понятия любви, счастья и отношений. Ты не заметишь любовь, даже если тебя к ней приковать наручниками.

Она устала от неизменного присутствия Грава в ее жизни, от плотоядного блеска его глаз, от жадных рук и поцелуев. Он мог заставить ее потеряться в желание, но не в его силах было вернуть ей саму себя. Ему не нужен ее внутренний мир, каким бы разносторонним он не был. Для него имеет интерес исключительно ее тело и отзывчивость на его ласки. Лучший любовник на свете, абсолютно все должны терять голову от наслаждения в его постели.

– Моя милая дурочка, боюсь, это ты настолько увлеклась не теми идеалами, что попросту втаптываешь любовь своими прелестными ножками.

– Извини, что не понимаю отношений основанных на унижении.

– Я не унижаю тебя.

– Ты не считаешь меня равной себе, ты считаешь меня шлюхой.

Грава смеется, громко и издевательски.

– Ты обошлась мне в сумму элитной проституткой.

– Я не такая.

– Такая, такая, – он неожиданно выбрасывает руку и хватает девушку, притягивая ее вплотную к себе. – Просто я успел стать первым в длинной очереди твоих партнеров.

– Лучше бы стал сто первым.

Его глаза смотрят на нее презрительно и чуть насмешливо.

– Мелодрама, это так пошло, милая.

– Только артхаус недостаточно банален для твоего элитарного вкуса.

– Мне нравишься ты, – усмехается Грава одними губами, глаза уже поддернуты поволокой.

– Тебе нравятся многие.

– Всего лишь слова, – он едва ощутимо касается губами ее губ. – Возможно, я желал вызвать твою ревность?

– Для ревности нужна любовь.

– Красивая шлюха с каменным сердцем, – жестоко цедит он.

– Я не более шлюха, чем твоя сестра.

– Не смей трогать мою сестру, – его пальцы запрокидывают ее голову назад и он пребольно кусает Кению за основание шеи. – Канта, в отличие от тебя знает, что такое мораль.

Она тоже знает, что такое мораль и отношения, основанные на взаимном уважении и любви. Каждый день смотрела на родителей и мечтала, чтобы и у нее случилось вот также, с нежными взглядами и теплыми словами. С мимолетными поцелуями, когда стоишь у плиты, готовя обед для семьи, и любимый моет посуду рядом, а ваша дочь за столом, беззаботно болтает ногами, сидя на высоком табурете и демонстративно морщась от взрослых нежностей. Солнечные лучи бьют через белое кружево занавесей, пирог, остывает на столе, и пахнет ванилью и уютом, так пахнет счастье. Она тоже о счастье мечтает, только когда – то по глупости решила, что дом должен быть непременно большим, а мебель без трещин, и занавеси из кружева ручной работы, и окна в пол, распахнутые в ухоженный сад с белоснежным фонтаном. Она хотела такую же семью, в которой выросла сама, только без материальных проблем.

И план придумала и даже почти воплотила, и все шло, так как она и задумывала, пока не встретила того, кто смог ее остановить, ткнуть носом в разбившиеся мечты, заставил возненавидеть материальное благополучие. Она еще вроде идет проторенной дорогой и, следуя прежним мечтам, но что – то незримое вяжет ноги, мешает идти, заставляет оглянуться назад. Наверное, не бывает так, чтобы были деньги, и было счастье, каждый выбирает свое, идет тем путем, что когда – то выбрал, а она пошла не туда, свернула не в ту. Ей уже не нужны деньги, она готова признать ошибку собственного выбора, только ей уже не позволено повернуть обратно, она не принадлежит себе и маленькая кухня с выщербленной мебелью и запахом ванили навсегда останутся позади несбывшейся мечтой и неправильным выбором.

Кения слабо улыбнулась, перевернулась на бок, засунув руки под подушку, и бессмысленно уставилась на слабый свет из-под двери ванной комнаты. У нее бы замечательно получилось с Данисом, уютная кухня, пирог и ваниль... Только вот она так стремительно бежала вверх по лестнице, что растолкала всех стоящих людей и получила Грава, своеобразный кубок победителю в погоне за красивой жизнью. Финалистам забега открывали глаза слишком поздно на то, что у таких, как Грава были свой круг общения, свои женщины, которых любили и уважали. Тех же, кто втирался и обманом проникал через заградительный барьер высшего света, ждала незавидная участь одноразового удовольствия. Грустно, что мечты о лучшем привели в трясину, из которой невозможно выбраться, не замаравшись. Она будет вспоминать Грава, даже когда выкарабкается из этого болота и выйдет замуж за того, кто будет ее обязательно любить. Наверное, пришло время действовать, менять идеалы, отмываться от грязи, только вот как погасить долговые расписки, выданные высокоморальному подонку по глупости? Кения не верила в то, что ей удастся договориться с Грава на расставание по обоюдному согласию. Он непонятно почему держался за нее и не выглядел пресыщенным совместным время провождением.