Текст книги "Блюз «Джесс»"

Автор книги: Лина Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

9

– Джесси! Куда ты так спешишь?

Девушка обернулась. Как ни больно, в ней все-таки вспыхнула надежда.

– Чего тебе, Эдд?

Он пересек стоянку в небрежно наброшенной на одно плечо куртке.

– Послезавтра в горы, а мы еще ничего не обсудили.

– Вот оно что. – Ее надежда увяла. – Дался тебе этот злосчастный поход, только о нем и талдычишь.

Эдди ухмыльнулся:

– Так ты готова?

– Будто ты не знаешь, какие заботы одолевали меня последнее время. Но не волнуйся, я все успею.

– Может, тебе помочь собраться?

– Да нет, справлюсь сама.

– А мне предстоит кое-что купить из амуниции. Ты не поверишь, оказывается, я вырос.

– Физически, возможно, – едва усмехнулась девушка.

Эдди уловил ее тон и с готовностью, будто сдается, поднял вверх руки.

– Ты все же странная, Джесс. – Прежде чем она успела возразить, добавил: – Я позвоню завтра. Пройдемся по нашему списку, чтобы убедиться, не забыли ли чего. Ты подумай, список, который ты когда-то под мою диктовку писала, чудом сохранился.

Совершенно расстроенная, Джесси нахмурилась. Должен же Эдди понимать, какая грандиозная задача выпала сегодня на ее долю, а он о каких-то пустяках. Но тут ей в голову пришла другая мысль: уж не гложет ли его зависть?

Ну ладно. Пусть ведет себя как хочет. Факт есть факт: я была великолепна!

– Конечно, позвони. Поступай как знаешь, Эдди, – бросила она на ходу, направляясь к своей машине.

Во вторник Эдди приехал рано утром. Шумный, веселый. Казалось, даже воздух зазвенел от его энтузиазма. Одет он был в великолепный спортивный костюм, который очень ему шел.

– Очень удобно. Почти ничего не весит. На гагачьем пуху, зато для ветра непробиваем. Одобряешь?

– Прекрасно. – Джесси бросила взгляд на свой бесформенный свитер и вытянувшиеся пузырем на коленках штаны, купленные давным-давно в магазине Армии спасения. – Ты словно сошел с рекламы, а я выгляжу как провинциальная бабенка, обожающая возиться на клумбах с цветами.

– Да нас никто не увидит. Главное, чтобы было тепло, – рассмеялся Эдди. – Твоя амуниция к тому же испытана, а что станет с моей, еще неизвестно.

Повернувшись к зеркалу, он поправил молнию своего комбинезона, а Джесси не удержалась и показала ему язык. С самого дня концерта она напрасно пыталась отделаться от раздражения, но, стоило ему появиться, растаяла.

– Какую флейту возьмешь? – спросил он. – Не из дорогих, надеюсь?

– Нет, старую, на которой еще в школе играла.

Он кивнул.

– А я взял напрокат, свою концертную жалко стало. Запасные носки положила?

– Да.

– Дождевик? Йод? Суконные стельки?

Джесси недовольно бросила:

– Мы все уже не раз обговорили, сколько можно?

– О'кей. Значит, вперед!

Джесси хмуро оглядела свой уютный и теплый дом, спрашивая: какого черта согласилась идти в поход в горы? На ум не приходило ни одного объяснения. Разве что этого захотел Эдди, а она, как и встарь, позволила ему себя уговорить.

– Я должна показаться психиатру, – тихо пробормотала она, запирая дверь, – хотя мой диагноз и без того ясен.

Они покатили по шоссе на север, оставляя за спиной ландшафт Пенсильвании и все дальше внедряясь в отроги Аппалачей со снежными пиками на горизонте.

Через два с половиной часа они въехали в долину, откуда удобнее всего подниматься на гору Барс. Сколько бы Джесси ни посещала эти места, ее всегда подавляла живописность здешней природы – густые сосновые и пихтовые леса, стремительные горные потоки. И, разумеется, горы – молчаливые, скалистые, продутые ветром. Зимой их красота приобретала суровый, даже свирепый оттенок, о котором сейчас было лучше не думать.

Но она думала. Да и не могла иначе, зная, что в этих горах погибло немало людей, – заблудились, свалились с обледенелых утесов или попали в пургу. Метеостанция горных спасателей однажды зарегистрировала скорость ветра в двести тридцать одну милю в час. Да и температура здесь часто опускалась гораздо ниже нуля. Так что погода случалась не дай боже.

В начале двенадцатого Эдди заехал на автостоянку рядом с шоссе, и машина забуксовала в четырехдюймовом слое снега, выпавшего накануне ночью. Джесси взглянула на мрачное небо, потом на свой циферблат. В хорошей физической форме она могла совершить восхождение за три часа. В нынешнем же ее состоянии это займет куда больше времени. Поскольку сейчас рано темнеет, она надеялась лишь на то, что они еще при свете дня доберутся до хижины.

– Да поможет нам небо, – прошептала тихо Джесси.

– Не забудь гетры, Джесс, – посоветовал Эдди.

– Уже надеваю, – отозвалась она, натягивая нейлоновые гетры, чтобы снег не попадал в ботинки. Потом поглубже напялила вязаную шапочку. Руки у нее тряслись. Девушка опять спросила себя, зачем все это надо.

Эдди поставил рюкзак на крыло автомобиля, чтобы ей сподручнее было надеть его.

– Прекрасный денек для восхождения, а?

– Просто чудесный. – Джесси даже не скрывала иронии. – Ух! Я чувствую себя как вьючное животное.

Эдди задорно улыбнулся:

– Мыслящее вьючное животное номер два уже заплатило за парковку. – Он кивнул на административный домик. – И может прокладывать путь. Вперед.

– Эдд, градусник на крыльце показывает пятнадцать, а мы еще только внизу.

Он лишь подмигнул в ответ, сверкнув глазами.

– Ты чокнутый, Палмер. Знаешь об этом? И ты, и я сумасшедшие, и мы оба погибнем… Эй, помедленней иди хотя бы…

Они пошли по тропе через поросший кустарником участок, пересекли железнодорожную колею и углубились в лес. Это был самый легкий путь на Барс, с плавным подъемом и открывающимися с него прекрасными видами. Однажды они с Эдди уже поднимались по этой тропе до голой скалистой вершины, но сегодня не собирались забираться так высоко.

Ветки деревьев под снегом пригнулись, отяжелели, иногда девушке казалось, будто они пробираются по туннелю. Несмотря на морозный воздух, через некоторое время они остановились, чтобы скинуть кое-что из одежды.

– Ну как ты? – спросил он, засовывая свитер в рюкзак.

Джесси пошевелила плечами.

– С непривычки болят.

– Бедняжка, иди сюда. Повернись. – Эдди помассировал жесткими пальцами ее напряженно одеревеневшие мускулы. – Это тебе должно помочь.

Джесси обернулась к нему лицом, не скрывая, как она несчастна, но он лишь приподнял ее подбородок.

– Надевай свой вьюк, детка. Нам еще шагать и шагать.

Снег становился все глубже и глубже, подъем – круче. Девушка вскоре забыла о рюкзаке, полностью погрузившись в ритм шагов и собственного равномерного дыхания. К счастью, ветра не было, воздух благоухал ароматом хвои. Эдди вышагивал впереди и посвистывал.

Однако через некоторое время у нее немного закололо в боку, потом сильнее. Джесси вспотела, каждый шаг давался с мучением, и ей вдруг подумалось, что, возможно, обратно ее придется нести.

– Подожди, остановись, – прохрипела она, пытаясь перевести дух. Смахнув снег с упавшего дерева, девушка села. – Мне нужно передохнуть. Бок прихватило.

– Извини, я, видно, шел слишком быстро. – Эдди присел рядом и положил руку ей на плечо. – Я бы выпил горячего шоколада, а ты?

У Джесси сжалось горло: она почувствовала себя несчастной. Уж не аппендицит ли у нее?

Да нет же. Когда они допили шоколад, покалывание в боку прошло, и девушка была снова готова пуститься в путь.

Чуть позже она прервала пение Эдди, развлекавшего ее попурри от знаменитой «Пока святые маршируют» до «Лунной рапсодии» Глена Миллера.

– Эдди, скажи мне одну вещь. – Задыхаясь, она догнала его. – Зачем мы это делаем?

– Зачем? Выполняем собственную клятву. А еще… – Он покосился на девушку. – Ну… нам обоим это необходимо, Джесс. Я, например, работал слишком напряженно и слишком долго не выбирался на природу. А без общения с ней человеческая душа мертвеет. Иногда необходимо упростить жизнь, чтобы отделить зерно от плевел и омолодить уставший дух. Понимаешь, о чем я?

Джесси задумалась.

– Ладно, ты идешь и знаешь зачем, ну а я почему?

Эдди рассмеялся.

– Тебе самой придется сформулировать причину, но мне она кажется похожей на мою.

Они забрались уже довольно высоко, стало заметно холоднее. Джесси пробрала дрожь, пока она надевала свитер. Затянув молнию ветровки и напялив до бровей капюшон, она продолжила восхождение.

Теперь спина Джесси болела от копчика до шеи. Но наибольшую озабоченность вызывали у нее ноги. Они горели, ныли, отяжелели, будто на них гири повесили.

Заметив, как потемнело небо, девушка глянула на часы.

– Эдди, мы идем слишком медленно.

– Все из-за снега. Но ты держишься хорошо. Не унывай. – В глазах Палмера промелькнула ободряющая улыбка. – А как поживает твой Евгений? Давно его видела?

– Давно, и надеюсь, еще долго не увижу: рождественские каникулы продлятся пять недель. Он мне звонил.

– Вот как? Выяснял отношения?

Можно было промолчать, но Джесси ответила:

– Нет. Он разозлился, но смирился.

…Они достигли той горной высоты, когда важно, вернее даже нужно, разговаривать, чтобы проверять, не страдаешь ли от дезориентации – верного признака внезапно возникающего специфического горного заболевания.

Они прошагали еще несколько минут, непрерывно болтая, как Эдди вдруг остановился. Он внимательно сверил компас и карту. Сердце Джесси застучало как обезумевший метроном.

– В чем дело? – еле слышно спросила она.

– Ни в чем.

– Врешь.

– Просто проверяю, не сбились ли мы с пути.

Они как раз добрались до границы дикого и опасного места, где людям, похоже, не место.

– Мы заблудились?

– Нет, черт побери. Прекрати паниковать. Дай подумать!

Эдди редко повышал голос, что теперь лишь укрепило ее подозрения: они заблудились.

– Извини, что нагрубил.

В этот миг перед лицами путников замелькали снежинки. Через пару минут все вокруг побелело.

– О боже! Мы погибли!

Эдди с силой сжал ее руку.

– Брось молоть чепуху.

– Люди постоянно гибнут в здешних местах.

– Эй! – Эдди наконец заметил, что она дрожит. – Ты и вправду напугана… Ну, ну, иди сюда.

Его куртка стала холоднее воздуха, но девушке было важнее другое – почувствовать защиту в его крепком объятии. От одного этого уже становилось на душе теплее.

– Мы должны были уже давно добраться до хижины. Не лги, скажи правду, мы сбились с пути?

– Шшш. Ты права. Мы действительно немного удалились от тропы. – Он приподнял ее за подбородок, заглянул в глаза. – Придется спуститься чуть ниже и забрать влево.

– Точно? – Почему же тогда так бьется его сердце под ее рукой? – подумала Джесси.

– Да. Скоро мы будем в убежище. – Эдди прижал ее к груди и повернулся так, чтобы прикрыть от ветра. – Готова?

Джесси уставилась ему в лицо. Это самая безумная затея, в которую он ее заманил. Как только они окажутся дома, она все ему выскажет, а сейчас возьмет у него взаймы всю храбрость и уверенность, какие только можно.

Его «чуть ниже» показалось Джесси вообще недостижимым. Снег продолжал идти, темнота сгущалась, она ступала, слепо доверяясь инстинкту Эдди.

До хижины они добрались уже в полной темноте. Эдди осветил фонариком засов, открыл дверь и радостно завопил:

– Вот мы и дома!

Джесси едва не расплакалась. В хижине было так же холодно, как и снаружи, но хотя бы можно укрыться от ветра.

– Дай-ка я смахну с тебя снег, а то разожжем огонь, снег растает – вся одежда промокнет.

Огонь… Девушка уставилась на очаг, заметила кучу дров и почувствовала, что ее разбирает истерический смех. Эдди на секунду нахмурился, глядя на нее, потом сразу взялся за дело. На грубо сколоченном столе посредине комнаты стояла керосиновая лампа. Закоченелыми пальцами он с трудом расстегнул рюкзак, достал спички. Они ломались одна за другой. Наконец желтое пламя лампы осветило комнату. Господи, какое же у него бескровное лицо! У Джесси сжалось сердце от жалости.

– Достань нам по шоколадке, пока я разожгу очаг.

Девушка была рада заняться чем-то полезным.

– Нет уж, я лучше сварю нам горячий.

Поставив на стол маленькую спиртовку, она налила воду из бутылки в кружку, поставила ее на горелку.

– Понимаю, почему пещерные люди так берегли огонь, – пробормотала она, исподтишка наблюдая за Эдди.

Тот никак не мог ухватить негнущимися пальцами растопку и сгребал ее ладонями.

– На-ка, попей. – Джесси протянула ему горячую оловянную кружку и присела на корточки рядом.

– Спасибо.

Пламя в очаге постепенно разгоралось. Теперь Джесси подкидывала в него щепки, потом она взяла свою кружку и сделала глоток.

Они долго сидели молча, наблюдая за медленно набирающим силу огнем. Когда из очага потянуло теплом, Эдди наконец улыбнулся.

– Теперь, похоже, выживем. – Он обнял ее за шею и притянул к себе. – Где мой ужин, женщина?

– Фу, как вульгарно звучит.

– Ничего подобного, если не быть ханжой. Я же тебе говорил, надо хоть иногда смотреть на жизнь проще.

Улыбаясь, он помог ей подняться, оба принялись доставать припасы. Вскоре уже кипел куриный суп, жарились колбаски, на угольках подогревался завернутый в фольгу хлеб. На деревянных топчанах вдоль стены они разложили спальные мешки.

– Мне нужно воспользоваться… удобствами, – сказала Джесси.

– Возьми фонарик и не увлекайся достопримечательностями.

Теперь его шуточки выглядели не так неуместно. Еще недавний ужас перед возможной катастрофой миновал. В их пещере было почти сносно, Эдди даже снял куртку.

Снаружи было страшно холодно. В чернильной темноте не проглядывала ни одна звездочка. Среди гранитных скал метался ветер. Джесси поспешила вернуться. Прижавшись к двери и тяжело дыша, она наслаждалась прекрасным зрелищем: потрескивающим огнем, кружками с дымящимся супом, светом керосиновой лампы и… Эдди.

– Там жутко. Бррр… Горы словно живые, Эдд, и встречают отнюдь не музыкой.

– Не обращай внимания. Иди поешь.

Она увидела на столе горящую свечу. Это тронуло ее.

– Ты притащил свечку?

– Решил, что не помешает. Сама же говорила, что предпочитаешь цивилизованный сочельник. Секундочку.

Он склонился над рюкзаком и достал миниатюрный проигрыватель, и через мгновение хижину наполнил голос Фрэнка Синатры.

– Подумал я и о десерте. – Эдди достал упаковку сахарного печенья. – А за ним последует чтение – Марк Твен подойдет? Веселый парень в компании всегда выручает…

Ее глаза защипало от слез. О, Эдди! Как же я люблю тебя! Как благодарна тому, что мы еще живы и находимся вместе на этой богом забытой горе.

– Объедение! – сказала девушка, сделав несколько жадных глотков супа. – Никогда не ела ничего более вкусного. – Она проглотила еще одну ложку, наслаждаясь ароматом.

– После того как переживешь настоящий риск, это неудивительно. Даже вкус обостряется. Теперь ты пожинаешь одно из вознаграждений – более глубокое восприятие самых простых вещей. – Эдди улыбнулся, вглядываясь в ее порозовевшее от тепла лицо. – Ты молодчина, спасибо, что пошла со мной. Один я бы не решился. С кем-то другим – тоже.

Джесси смутилась.

– Нечего меня благодарить. Я совершила самую большую глупость в своей жизни, и тебе это так не пройдет.

Эдди сжал ей руку.

– Я рад, что ты наконец шутишь.

От жара, исходившего из очага, она расслабилась, натруженные плечи и ноги перестали ныть.

– Как ни странно, я чувствую себя превосходно. Словно мне все подвластно. Еще невероятнее то, что я чувствую себя здесь в безопасности.

– Ты действительно в безопасности, – сказал Эдди. – У нас отличное снаряжение, к тому же хороший опыт… и я сообщил знакомым о нашем маршруте. Ты ведь знаешь, я никогда бы не предложил тебе то, с чем мы не справились бы… Как распорядимся вечером? Я прихватил колоду карт…

– Я тоже кое-что припасла. – Отбросив все свои недавние переживания, Джесси протянула ему обернутую фольгой коробочку.

Эдди заморгал.

– Неужто подарок?

Она кивнула.

– Ничего особенного, конечно.

– Развернуть сейчас или подождать, как полагается, до рождественского утра?

– Можно и сейчас.

В следующее мгновение он зашелся в хохоте.

– Вот так сюрприз! Где ты их нашла? – Эдди с восторгом разглядывал красные боксерские трусы, изрисованные множеством желтых валторн.

Джесси расплылась в улыбке. Еще в школе они начали дарить друг другу забавные подарки и продолжали делать это, пока не расстались. Когда Эдди достал из своего рюкзака пакетик для нее, у Джесси сжалось сердце.

– Что здесь?

– Так, пустячок.

Она поспешно разорвала обертку.

– Ты думаешь, я это надену?

– А почему нет?

Джесси расхохоталась, водружая на нос солнцезащитные пляжные очки. Она снова порылась в своем рюкзаке и достала нечто вроде волшебной шкатулки, где под музыку кружились снежинки в виде нот. А в ответ получила серебряные сережки в форме скрипичного ключа. У нее нашелся еще зажим для галстука в форме валторны. Эдди в свою очередь преподнес ей майку с надписью: «Я знаю, что почем».

Глядя на кучу трогательных мелочей на столе, Джесси радовалась тому, что он думал о ней не меньше, чем она о нем. Прикусив губу, она вытащила свой последний подарок.

Эдди развернул льняную салфетку.

– О, Джесс, неужели ты сделала это сама? – изумился Эдди. Она кивнула и отвернулась, пока он читал вышитую надпись: «Бог плясал в тот день, когда ты родился».

– Хорошо бы так, – усмехнулся Эдди. – Спасибо…

Джесси не ожидала, что сюрпризы продолжатся. Ритуал вроде бы закончился. Но Эдди зашуршал папиросной бумагой. На основании из розового дерева засверкал в свете свечи хрустальный ангел, играющий на флейте. Она онемела.

– Это музыкальная шкатулка. Заведи ее.

Мгновение спустя хижину наполнили звуки ее любимого этюда Шуберта.

– Спасибо, Эдд, – наконец вымолвила она. – Я сохраню это на всю жизнь.

Остаток вечера они пили чай, жевали печенье, слушали музыку, даже сыграли в карты. В конце концов, Эдди поднялся подложить дров в огонь, как бы говоря, что пора уже и ложиться.

Джесси ощутила неловкость. На ней чуть не три слоя одежды, надо бы хоть часть снять, спать уже можно в одном нижнем белье. Но как раздеваться в его присутствии?

Она сняла сапоги и поставила их рядом с очагом, потом забралась на деревянный топчан, нырнула в свой спальник. С трудом высвободилась из свитера и походных байковых штанов, потом стянула колготки, оставив, однако, шерстяные носки на ногах и, конечно, все толстое нательное белье.

Стоявший у очага Эдди улыбнулся:

– Дорогуша, это можно было сделать гораздо проще.

– Все в порядке. – Джесси уставилась на прокопченные балки потолка.

Эдди тоже скинул сапоги. Она отвернулась к стене. Хижину наполнил шорох одежды. Наконец все стихло. Джесси осмелилась обернуться. Их спальные мешки лежали под углом – ногами к ногам, так что им удобно было смотреть друг на друга. Джесси видела, как он подложил сложенную ковбойку под голову, как огонь отбрасывает тени на его лицо, придавая ему некое магическое выражение.

– Тебе тепло? – спросил Эдди.

– Да.

Его глаза светились, будто таинственные звезды.

– Знаешь, Джесс, это самое лучшее Рождество в моей жизни.

Она улыбнулась, чувствуя, как ее наполняет нежность.

– В самом деле, неплохое…

– Так ты больше не сердишься на меня?

– За что?

Эдди нахмурил брови.

– Причину я и сам не знаю, но я чем-то расстроил тебя в воскресенье, ведь правда?

Джесси вздохнула.

– Да нет.

– Не юли, пожалуйста.

Она колебалась лишь секунду. Обида опять вспыхнула в ней.

– Проклятье, Эдд! Я дирижировала отлично, а ты даже не порадовался за меня!

– Ты считаешь, что не порадовался?

Он резко сел, спустил ноги с топчана. Даже в теплом белье он вовсе не выглядел нелепым, а наоборот – каким-то домашним, своим.

– Как ты могла подумать? Да ты дирижировала замечательно! Напористо, смело, просто блестяще!

– Это ты говоришь сейчас, а тогда весь вечер развлекался с дамами из совета, общался с другими, но не со мной. Почему?

Эдди прищурился.

– А ты как думаешь?

Пожав плечами, Джесси сказала:

– Ты считаешь, что благодаря этому выступлению я получила слишком большое преимущество в борьбе за дирижерское место?

У Эдди вытянулось лицо. Он пересек комнату и присел на краешек ее топчана. Каждой дрожащей клеточкой тела девушка чувствовала его близость, но заставила себя казаться спокойной.

– Это мне и в голову не приходило. Извини, если я уделил столько внимания другим. Мне было радостно пообщаться. Я ведь ни с кем из Вустера не встречался. – Он взял ее лицо в руки и вынудил посмотреть себе в глаза. – Что бы ты ни воображала, Джесс, я тебе не враг. – Эдди откинул волосы с ее лба, провел пальцем по щеке. – Я очень хотел подойти к тебе, но не знал, как ты к этому отнесешься. Ведь накануне ты потребовала не приближаться на пушечный выстрел… А потом, честно говоря, я боялся, что не удержусь и у всех на глазах полезу обниматься…

У Джесси вспыхнули щеки.

– Вот этого не надо, Эдди.

– Не надо?.. Да ты хоть знаешь, как бываешь обольстительно хороша? – От его улыбки у девушки дрожь пробежала по телу. – Я ведь не случайно подарил тебе ангела с флейтой. Ты иногда на него очень похожа.

– У кого какая фантазия, – выдавила Джесси. Ее смущало, что он склонился над ней, упершись руками в топчан. Практически она оказалась в плену. – Эдди, тебе лучше вернуться на место.

– Вернусь чуть погодя. У меня настроение поговорить. Подвинься, пожалуйста. – Прежде чем она успела возразить, Эдди подсунул под нее руки, поднял вместе со спальником и передвинул ближе к стене.

– Что ты делаешь?

– Шшш. – Он улегся рядом. За его спиной колеблющееся пламя освещало хижину. Разглядывая до боли родное лицо, Джесси сама себя испугалась. – Знаю, тебе неловко говорить о том, что случилось девять лет назад. – Эдди провел кончиками пальцев по ее щеке. – Но я должен. Годы я мучился от мысли, что ты неправильно истолковала мой любовный порыв.

Джесси отодвинулась. У нее снова зажглось сердце. Что там было неправильно истолковывать? Поведение после той ночи красноречиво говорило само за себя.

Эдди положил ладонь ей на щеку, повернул лицом к себе.

– Занятие любовью с тобой было не просто физической близостью. – Его большой палец опьяняюще коснулся ее губ. – Это значило гораздо больше… Как помнишь, мы говорили о твоем предстоящем отъезде из Вустера.

Джесси облизала пересохшие губы.

– Да, помню.

– Гм. Но ты не знаешь, как разлука огорчала, расстраивала меня. Ты же была мне другом, талисманом, моим ангелом-хранителем… – Он произнес это с той благоговейной страстью, какую Джесси и вообразить не могла. – Меня сводила с ума мысль о том, что я тебя теряю, особенно когда мы заговорили… ну, ты знаешь… о интимных отношениях. Ты была наивна и доверчива. Я был готов засунуть тебя в рюкзак и увезти с собой, чтобы защитить от всех ублюдков на свете. Я бесился, что один из них… Я хотел, чтобы ты стала моей. Моей, понимаешь?..

Джесси не могла поверить своим ушам. Если время можно окрасить, это мгновение обрело бы сверкающий, звенящий, серебряный цвет. Или это звенело у нее в ушах?..

– Почему… почему ты мне это говоришь?

– Ну, я пытаюсь объяснить, что чувствовал, когда мы занимались тогда любовью. Это был не просто избыток юношеских гормонов, я страстно хотел тебя… И все мои разглагольствования тогда вызваны были этим простым и очевидным фактом. Ну, а потом я не знал, как к тебе подойти… Сам испугался того, что мы сделали. Боялся увидеть тебя на улице… Я был сам не свой, а тут еще пришел вызов, и надо было ехать учиться, меня уже несло волной прочь…

Джесси не знала, плакать или смеяться. Как ей казалось, была причина и для того, и для другого.

– Джесс, я совру, если скажу, что именно из-за тебя вернулся в Штаты. Я правда устал от Европы, турне и соскучился по дому.

– К тому же у тебя появилась Рут.

Он рассмеялся и покачал головой:

– Нет. Мое окончательное решение обосноваться в Штатах с ней как раз абсолютно не связано. Я чувствовал себя блудным сыном, человеком, безответственно бросившим на произвол судьбы то, что не должен был бросить. Меня преследовало ощущение, будто что-то осталось несделанным. Признаюсь, сильно тяготила и некая незавершенность в наших отношениях, в них ведь осталось многоточие…

– Тебе пора воспользоваться ручкой и ненужное зачеркнуть, – тихо возразила девушка.

Эдди склонился над ней.

– Что мне нужно, мой ангел, это действительно понять, почему я непрестанно думаю о тебе, почему ничто в моей жизни и близко не могло сравниться с той райской ночью.

– Эдди… – Она попыталась оттолкнуть его, но он уже губами коснулся ее губ.

Я не должна это допустить, лихорадочно думала она, в то время как тело оставалось беспомощно податливым и наливалось внутренним жаром. Что будет с ней, если он снова покинет ее, как только опять удовлетворит свою плоть и наконец обретет то самое ощущение завершенности…

– Эдди, не надо! Ты же обещал, что мы не будем делать это. Мы же согласились не рисковать нашей дружбой.

Его горячие губы опалили ей лоб, щеки, губы, глубокую впадинку на шее у горла. Все чувства Джесси обострились от такой нежности.

– Я согласен со всеми твоими доводами, пока способен думать и рассуждать логически. Но сейчас мое благоразумие дает сбой… Сейчас я опять, моя милая, сплошной комок нервов и чувств. Хоть один раз, Джесс, перестань и ты анализировать, взвешивать. Только на эту ночь не держи себя в узде, дай свободу своим желаниям… Я же знаю тебя, как самого себя, даже лучше. Мы в этом тоже похожи…

Джесси почувствовала, словно внутри нее рушится некий бастион. Она вглядывалась в темные глаза Эдди, глаза, которые знала всю жизнь. Он был неотъемлемой частью ее. Они половинки целого, нуждающиеся друг в друге для равновесия. Ее губы скривились в невольной улыбке.

– Чему ты улыбаешься? – приподнял голову Эдди.

Я люблю тебя, подумала она, прислушавшись к своему сердцу. Я так сильно люблю тебя.

Вслух она прошептала:

– Иди сюда.

Ей уже были не нужны последние оборонительные сооружения. На какое-то мгновение Джесси показалось, что Эдди передумал, ибо он отстранился и замер.

– Да? – прошептал он.

– Да, иди ко мне.

Его глаза вспыхнули, когда Эдди накрыл своим ртом ее губы. Этот поцелуй оказался слаще, чем в самых ее смелых фантазиях. Джесси прикасалась к его лицу, волосам, взбухшим жилкам на шее, словно отчаянно хотела убедиться, что это он. Милый, родной, желанный…

Краем уха она услышала шелест открываемой молнии – долгий, медленный, распадающийся звук, и вот уже их не разделяет спальный мешок, мешают только глупые байковые рубашки, майки… Они лихорадочно раздевали друг друга, путаясь во всей этой одежке, препятствующей их телам слиться.

Это безумие, думала она, погружаясь в волны страсти. Они оба останутся ни с чем… Нет, не думай, приказывала себе Джесс. Сегодня ночью дай волю своим чувствам.