Текст книги "Полная история тайных обществ и сект мира"
Автор книги: Лин фон Паль
Соавторы: Глеб Благовещенский,Виктор Спаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)
Благоприятная возможность для этого представилась уже в годы учебы на медицинском факультете Сорбонны. Удивительно то, что занятия медициной нимало не сказались на пристрастии Жерара к оккультным наукам, и, основательно осваивая азы академических знаний, он находил время и для оккультизма, и для активного участия во многих оккультных организациях. На факультете он познакомился с другим студентом, Огюстом Шабюссо, таким же страстным поклонником мистики, как и он сам, и молодые люди, быстро подружившись, решили, не откладывая дела в долгий ящик, провести в жизнь весьма амбициозный план – объединить разрозненных мартинистов в новый орден и придать всему движению дотоле невиданный размах.
На заседании будущих «тайных братьев» Жерар объявил, что в его руках находятся оригиналы произведений самого Паскуалиса, как называли члены ордена его основателя – Мартина де Паскуаля, содержащие якобы описание секретных ритуалов посвящения. Гак это или не так, сейчас сказать трудно, но в какой-то мере это могло оказаться правдой. Известно, что дед по материнской линии Анри Виконта Делажа (близкого друга Папюса в эти годы) был введен в орден непосредственно самим Святым Мартином (Делаж и сам в 1887 году предпринял попытку самостоятельно восстановить орден) и у него могли сохраниться дневники и записи основателя, которые внук по дружбе вполне мог передать Папюсу, которому всецело доверял.
Имелись ли в распоряжении Жерара эти бумаги или нет, в принципе не важно: в то время одного подобного заявления было достаточно, чтобы утвердить свой бесспорный авторитет в вопросах магии, ибо считалось, что человеку, в чьих руках находятся подобные бумаги, заключавшаяся в них магическая сила передавалась автоматически. Так или иначе, но в 1888 году Жерару удалось-таки воскресить орден мартинистов (в число его членов вошли такие знаменитые тогда личности, как Морис Баре, Поль Адам, Жозеф Пеладан и Станислас де Гюайта) и утвердить свою кандидатуру в роли Великого магистра, или, как он сам себя именовал, Великого иерофанта.
Впрочем, Папюс никогда не делал голословных заявлений, и вскоре из-под его пера начали выходить одно за другим многочисленные сочинения по магии и оккультизму – «Методологические вопросы практической магии», «Магия и гипнотизм», «Первоначальные сведения по оккультизму», «Наука о числах», «Каббала, или Наука о Боге, Вселенной и человеке», «Генезис и развитие масонских символов», «Предсказательное Таро» и многие другие, лишь укрепившие в единомышленниках веру в то, что он действительно обладает тайными знаниями. Всего же за годы активной деятельности в качестве автора и практикующего мага-врачевателя Папюсом было создано более 400 статей и 25 книг по магии, каббале и Таро.
Анализировать сочинения Папюса – напрасный труд, поскольку они представляют собой пеструю смесь из различного рода знаний, позаимствованных из самых разных оккультных источников. К примеру, в упомянутой выше книге «Первоначальные сведения по оккультизму» (Traité élémentaire d’occultisme, 1888) он исследует широчайший круг тем, включая астральные влияния на человечество, историю, особенности и предназначение различных рас, наиболее значимые религиозно-духовные традиции (индуизм, буддизм, иудаизм и христианство) и тайные сообщества (тамплиеры, розенкрейцеры, масоны и т. д.). Такой разносторонний охват тем типичен для всех произведений Папюса, что впоследствии дало повод его сыну (как мы видим, не без основания) назвать своего отца «Бальзаком оккультизма».
Видимо, во многом благодаря этим трудам вскоре о Папюсе начала распространяться молва, представлявшая его как одного из самых сведущих магов века, и его удостоили своей дружбы самые влиятельные политические деятели той эпохи. Для этой поры его жизни характерен, например, такой случай. Однажды к дому Папюса подкатила закрытая карета, в которой сидел не кто иной, как министр французских колоний Антуан Гийен. Господину Гийену грозила отставка, воспрепятствовать которой могло лишь чудо, и он предпочел обратиться со своей нуждой именно к Папюсу. Тот прежде всего предложил гостю вступить в орден (метод, к которому он будет затем неоднократно прибегать), сказав, что без энергетической защиты, даваемой орденом, он не в состоянии помочь высокому гостю. Гийен, скрепя сердце, согласился, и Папюс тут же приступил к необходимому ритуалу, но ритуалу совсем иного рода, нежели тот, с помощью которого посвящали его самого, – он позаимствовал его из старинного магического фолианта. Хозяин провел гостя в темную комнату, где у окна, занавешенного глухими шторами, стоял стол, накрытый белым полотном; на нем размещался алтарь, развернутый на восток, и лежал текст заклинания духов, подчиняющий их власти мага. Гийен, проклиная себя за то, что согласился на этот балаган, простоял в комнате пять часов кряду: именно столько времени занял обряд посвящения, который Папюс совершил по полной форме. Только после этого, по его словам, можно было просить духов оказать содействие его собрату. К удивлению Гийена, обряд возымел действие: на следующий день речь, прочитанная им на заседании кабинета министров, произвела настоящий фурор, и министр еще на несколько лет сохранил за собой место.
В 1894 году Папюс наконец закончил университет и получил степень доктора медицины за философско-медицинскую диссертацию по оккультной анатомии. После чего открыл на улице Родена частную клинику, где вел весьма преуспевающую практику. К этому времени его слава как маститого мага и оккультиста, обладающего поистине безграничными возможностями, распространилась по всей Франции. К нему на прием – чтобы получить совет и руководство по вопросам как частной, так и политической жизни – стала стекаться вся чиновничья верхушка страны (включая Теофиля Делькасса, министра иностранных дел, Жана Жореса, лидера партии социалистов, и многих других). Излишне говорить о том, что все они после долгих бесед с мэтром, пройдя описанный выше ритуал, становились членами ордена мартинистов, сфера деятельности которого с каждым годом все больше расширялась.
К этой же поре относится и история его женитьбы, которая сама по себе столь любопытна (как дополнительный штрих к характеристике нашего героя!), что мы позволим себе вкратце привести ее ниже.
Не было бы счастья, как говорится… Однажды на прием к доктору Жерару пришла молодая парижанка, дочь владельца небольшой фабрики, по имени Матильда д’Аржанс и пожаловалась на экзему, которой были поражены обе ее ноги. Врач явно внушал уважение: крупный, немного грузный мужчина с взлохмаченной шевелюрой и гипнотизирующим взглядом. Матильда наивно полагала, что доктор попросит ее обнажить ноги и начнет их осматривать. Но не тут-то было. Доктор опустился в глубокое старинное кресло и попросил девушку встать перед ним с закрытыми глазами. Она так и сделала, но, простояв в таком положении несколько минут и ничего не почувствовав, решилась открыть глаза и обнаружила, что доктор сидит все в том же положении и пристально смотрит на нее так, словно его взгляд проходит сквозь нее. Девушке стало не по себе. А доктор, просидев неподвижно еще десять минут, наконец, объявил Матильде, что у нее «болезнь, вызванная духами», которую нужно лечить магическими заклинаниями, и вручил ей защитные амулеты, велев накладывать их на пораженные места. Время шло, а никаких изменений к лучшему не наблюдалось, и Матильда перестала приходить на прием к этому странному доктору. Казалось, их пути навсегда разошлись.
Однако судьба распорядилась иначе. Несколько месяцев спустя, прогуливаясь в Люксембургском саду, доктор неожиданно встретил свою бывшую пациентку и тут же поинтересовался, помогли ли его амулеты. Матильда отрицательно покачала головой: нет, мол, не помогли – и, неожиданно приподняв юбки, показала совершенно гладкие, без единого пятнышка экземы, ножки. На удивленный вопрос Жерара, кто же ее вылечил, она назвала некоего доктора Филиппа из Лиона – имя, которое Анкоссу было совершенно незнакомо. «Как же это ему удалось?» – спросил неприятно удивленный Жерар. «Взгляните, если угодно», – ответила девушка и протянула рецепт. Внимательно изучив бумажку, доктор Анкосс возвратил ее Матильде со словами: «Это же самая заурядная мазь. Не понимаю, как вам могло помочь столь примитивное средство!» Он понял это, но уже много позднее, когда пути обоих врачей пересеклись. Папюс, на деле убедившись в действенности целительной силы доктора Филиппа, до конца жизни называл его не иначе как своим учителем.
Но встреча с Матильдой имела счастливые последствия. После этого, несколько раз столкнувшись с нею на прогулках и у общих знакомых, доктор начал ловить себя на мысли о том, что, когда он садится вечером за рабочий стол, перед его внутренним взором маячит пленительный образ молодой девушки. Долго ли, коротко ли, но 23 февраля 1895 года Жерар Анкосс (в ту пору уже всемирно известный доктор Папюс) и мадемуазель Матильда д’Аржанс сыграли свадьбу.
« Война магов». Ранним утром 15 мая 1891 года молодой французский литератор Жюль Буа сел в карету и направился в одно из предместий Парижа, чтобы скрестить клинки со знаменитым магом, оккультистом и хиромантом доктором Жераром Папюсом. Это была уже вторая дуэль за неделю. Первая, на пистолетах, с известным розенкрейцером Станисласом де Гюайта, слава Богу, обошлась без жертв, ибо у одного из соперников (и по сей день достоверно не известно, у кого именно!) заклинило пистолет, и дуэлянты порешили закончить дело миром. Теперь же предстояло драться на саблях, да и противник был куда солидней и опасней…
Причиной этой, так же, кстати, как и первой, дуэли стало весьма нашумевшее в начале 1890-х годов дело, получившее неофициальное название «война магов». Оно дает наглядную картину царившей в то время во Франции оккультной атмосферы и отношений, сложившихся между различными эзотерическими группами (арена, на которой действовал и доктор Папюс), поэтому мы вкратце изложим как само дело, так и его предысторию.
В конце XIX столетия одним из самых активных движений во Франции было движение розенкрейцеров, переживавшее небывалый подъем, поскольку дух мистицизма пронизывал саму атмосферу общества. Особенно большим спросом розенкрейцеры пользовались в среде парижских символистов – поэтов и художников, поэтому французское движение розенкрейцеров возглавили двое из них – Жозеф Пеладан (1858–1918) и маркиз Станислас де Гюайта (1860–1898). В 1885 году Пеладан основал первый во Франции орден розенкрейцеров Le Rose-Croix(орден Розы-и-Креста) и объявил себя Великим магистром. Три года спустя совместно с Гюайта он «возродил» (будет справедливее сказать – создал!) еще один орден наподобие первого, получивший название Каббалистический орден розенкрейцеров(Ordre Kabbalistique de la Rose-Croix), называемый в других источниках «Каббалистическим орденом Розы-и-Креста» [1]1
Le Rose-Croix (Роза-и-Крест, или Розовый крест) – французская калька слова «Розенкрейц» (Rosenkreuz), имеющего то же значение, поэтому все ордена, содержащие это словосочетание, с полным правом могут быть названы просто розенкрейцеровскими. – Прим. автора.
[Закрыть].
Иерархическая структура ордена подразделялась на три степени (биологию, теорию и практику) и возглавлялась советом из двенадцати человек, из которых шесть должны были оставаться неизвестными, чтобы возглавить орден и повести его дальше в случае, если первая шестерка по каким-либо причинам «выйдет из игры». Среди членов совета был и Папюс, принимавший самое деятельное участие в создании ордена и многие годы являвшийся близким другом маркиза, который, как мы помним, вместе с Пеладаном был в числе первых принят в члены ордена мартинистов. Орден Пеладана и де Гюайта играл важную роль в подпольном мире французских поэтов и магов, составлявших вместе, как сказано выше, так называемое движение символистов.
В 1890 году, однако, в деятельности французских розенкрейцеров наступил кризис, спровоцированный, главным образом, самим Пеладаном, который решил, что его миссия как художника неотделима от внешности, и начал появляться на публике в экстравагантном виде. «Он носил длинные волосы и бороду, – писал о нем наш знакомый Жюль Буа, – а одежду менял каждый божий день: то появлялся в мантии и шляпе с широкими полями, то в смешном средневековом балахоне…» Пеладан принял титул Сар (по-ассирийски «царь») и добавил к нему имя Меродак – имя одного из персонажей его собственной повести. К подобным странностям его собратья по обществу первое время относились спокойно – до тех пор, пока он однажды не выступил с рядом заявлений, эпатировавших публику. Во-первых, он потребовал, чтобы все художники признали его авторитет в эстетических делах и советовались бы с ним; во-вторых, он обвинил архиепископа Парижского в том, что тот терпит и даже поощряет проводимые в городе бои быков; и, в-третьих, он послал весьма нелестное письмо одной высокопоставленной даме, предложившей снести какое-то старое здание, которое, по мнению Пеладана, должно быть сохранено.
Де Гюайта с друзьями попытался вразумить Пеладана и воззвать к его здравому смыслу, но Сар ответил тем, что публично отказался следовать некоторым правилам ордена, напомнив, что он занимается оккультизмом гораздо дольше, чем кто-либо из них, поэтому они ему не указ. После этого он порвал с де Гюайта и заявил о создании новой организации – Католического ордена розенкрейцеров(Ordre Catholique de la Rose-Crois), в котором главное место отводилось искусству. Целью ордена было «возродить идеальный культ красоты», живописуя ее с традиционной стороны. Хотя за основу брался чисто католический канон, однако все, к чему была применима мерка духовности (например, аллегории и восточные религиозные мотивы), тоже безоговорочно принималось как канон красоты. «Красота – это путь, которым художник приходит к Богу», – заявлял Пеладан, дополняя чисто художественную деятельность музыкальным искусством, то есть устраивая музыкальные вечера, где исполнялись произведения его кумира – Вагнера. Однако огромное количество сочинений по эзотерической философии, написанное им, пользовалось у публики все меньшим и меньшим спросом, пока окончательно ей не наскучило, после чего Пеладан, наконец, утихомирился и начал вести более спокойную жизнь.
Примерно в это же время де Гюайта умудрился крупно поссориться с французским писателем Шарлем Марией Жозефом Гюисмансом (известным больше под именем Жорис Карл) и аббатом Ж. А. Булланом, католическим священником, главой раскольнического отделения оккультной церкви «Труд милосердия» (Oeuvre La Misericorde), основанной Эженом Вентра в 1851 году, более ратовавшим не за традиционный, а за альтернативный аспект католического вероисповедания, а именно – за сатанизм. Все началось с того, что де Гюайта в 1886 году нанес аббату визит, но на удивление быстро покинул того, прихватив, видимо в качестве подарка, манускрипт с магическими ритуалами самого Буллана. Вскоре после этого Буллан пережил ряд сердечных приступов, в которых он обвинил де Гюайта: мол, тот навлек их на Буллана с помощью черной магии. Дело в том, что незадолго до этого де Гюайта и его друг Освальд Вирт вступили в небольшую сатанинскую секту Буллана «Церковь кармелиток» («Church of the Carmel») и проникли в некоторые из ее тайн, которые они затем публично разгласили в книге «Храм Сатаны» («The Temple of Satan»). Неудивительно, что между Булланом и Гюайта разгорелся конфликт, перешедший в скрытую войну, в которой обе стороны старались нанести друг другу урон с помощью черной магии. В это же время Вирт обнаружил, что Буллан практикует весьма сомнительную по своей форме сексуальную магию, и поделился своим открытием с де Гюайта.
В 1891 году Гюисманс, принявший в этой войне сторону аббата, получил от маркиза письмо, в котором тот предавал Буллана проклятию и предрекал ему «смерть от избытка гноя». Действительно, через несколько дней Буллан скончался при довольно загадочных и невыясненных обстоятельствах, и Гюисманса начал одолевать страх, что ему уготована схожая участь, а посему он, недолго думая, отправился в Париж, где обвинил де Гюайта в том, что тот «с помощью черной магии довел Буллана до гибели». В ответ на это де Гюайта вызвал Гюисманса на дуэль, и тому пришлось снять свои обвинения и принести публичное извинение. Правда, Гюисманс в долгу не остался и по-своему отомстил за это поражение: в том же году он выпустил в свет роман «Там, внизу» («Le Bas»), где описал тайные козни магов-сатанистов, в которых легко можно было угадать де Гюайта, Папюса и их единомышленников.
Но дело на этом не кончилось. Именно в этот момент на арену выходит Жюль Буа, который, вероятно посчитав, что из рук уходит сенсационный материал и на этом можно погреть руки, опубликовал статью, где поддержал Гюисманса и по новой обвинил де Гюайта в смерти аббата. Тот оскорбился и вызвал сочинителя на дуэль, исход которой мы уже описали. Не был забыт и друг маркиза, доктор Папюс, которому писатель дал такую «лестную» характеристику: «Хороший работник, превосходный организатор, он взрывал свою борозду плугом энциклопедизма – к несчастью, слишком поспешного… Он оставил после себя объемистые книги, наполненные всяким хламом, в них отовсюду набраны цитаты и рисунки, а тексты безбожно перепутаны… Это была густая похлебка для людей, изголодавшихся по чудесному: их вкус не придирчив – только бы насытиться… Автор обладает всеми качествами хорошего, методичного компилятора, но ждать от него какой-то художественности было бы несправедливо…» Естественно, Папюс, решив, что подобные инсинуации нельзя оставлять безнаказанными, тоже бросил вызов, и Жюль Буа, в сердцах проклиная обоих магов, отправился драться вторично.
Но с магами, как известно, шутки плохи. По дороге к месту дуэли на его лошадь вдруг напал необъяснимый ужас, и она понесла, перепугав Буа до смерти. Но этого мало: едва кучер обуздал животное и тронулся с места, как карета опрокинулась, а затем, проехав некоторое расстояние, опрокинулась снова… К условленному месту молодой человек прибыл с большим опозданием. К счастью, судьба благоволила к Буа и на этот раз: обменявшись несколькими ударами, он получил легкое ранение в плечо, и Папюс, отбросив саблю, тут же оказал противнику помощь – уже как доктор. После чего соперники пожали друг другу руки и расстались добрыми друзьями, сохранив приятельские отношения на протяжении всей жизни. Но с этого времени Буа дал себе обет, что никогда больше не будет иметь дела с магами – ни с белыми, ни, тем более, с черными!
Врачеватель-оккультист. Деятельность Папюса на поприще создания оккультных обществ и организаций поистине поражает воображение. С момента основания мартинистского ордена в 1888 году он непрерывно вступает то в одно, то в другое общество, так что с полным основанием можно сказать, что во Франции рубежа XIX–XX веков не существовало оккультной организации, с которой бы Папюс не был так или иначе связан и в работе которой не принимал бы прямого или косвенного участия. Здесь мы познакомим вас лишь с некоторыми аспектами его оккультной деятельности.
В 1888 году Папюс вместе со своим другом Люсьеном Шамуэлем основал издательство «Библиотека чудесного» («Librarie du Merveilleux») и с 1889-го стал издавать ежемесячный журнал «Посвящение» («L’Initiation»), выходивший до 1914 года.
В 1891-м он формирует в Париже Верховный совет ордена мартинистов и становится его Великим магистром. В 1893 гаду Пагтюса одним из первых посвящают в епископы Французской гностической церкви (Eglise Gnostique de France), которая была основана в 1890 году в легендарном Лангедоке Жюлем Дуанелем с целью восстановления религии катаров. Через два года, в 1895-м, Дуанель складывает с себя полномочия примаса гностической церкви Франции и оставляет управление синоду, состоящему из трех епископов, одним из которых является Папюс. А 23 марта того же 1895 года Папюс вступает в храм Ахатор, созданный при парижском отделении гностического ордена «Золотой рассвет».
К слову сказать, Папюс никогда не принадлежал к регулярному масонству ложи «Великого Востока». Напротив, он критиковал ложу за то, что она (в отличие от «тайного христианства» гностической церкви, Каббалистического ордена розенкрейцеров и ордена мартинистов) отменила для своих членов обязательную веру в высшую сущность – Бога – и стала атеистической. Поэтому, стремясь соединить свой орден с оккультным масонством, 12 июля 1899 года Папюс был посвящен лишь в масонскую ложу Мемфиса и Мицраима, не признаваемую «ортодоксальными» масонами.
В 1907 году совместно с Луи-Софроном Фугероном, еще одним епископом гностической церкви, и Жаном Брико, членом ордена мартинистов, он основал католическую гностическую церковь (Eglise Catholique Gnostique), которая включила в себя некоторые обряды Римско-католической церкви. Год спустя она была переименована во Вселенскую гностическую церковь.
24 июня 1908 года Папюс организовал в Париже конгресс масонов и спиритуалистов, получивший название «Международной масонской конференции». На ней «доктор магии» получил от главы O.T.O. Теодора Ройсса патент на учреждение в Париже «Высшего Великого Генерального совета объединенных обрядов древнего и общедоступного масонства для Великого Востока Франции и зависимых от него стран». Очевидно, тогда же Ройсс даровал Папюсу высший административный градус, или степень, O.T.O. – Х°. В свою очередь Папюс посвятил Ройсса в епископы католической гностической церкви, что впоследствии позволило последнему включить эту церковь в систему O.T.O. В 1913 году, после смерти известного розенкрейцера Джона Иаркера, Папюс был избран его преемником в должности Великого иерофанта (международного главы; в Древнем Египте это звание присваивалось представителям высшего жреческого сословия) древних и общедоступных обрядов Мемфиса и Мицраима, что позволило ему стать Великим магистром O.T.O. и ложи Мемфиса и Мицраима во Франции.
Что касается врачебной практики, то здесь у Папюса дела шли далеко не столь блестяще и порой случались досадные осечки. История с Матильдой, на которую предписанные доктором магические амулеты не возымели никакого действия, оказалась далеко не последней. Обычно Папюс старался не думать о своих врачебных неудачах, однако история, произошедшая в 1898 году с его ближайшим другом и сподвижником Станисласом де Гюайта, произвела на него удручающее впечатление. Именно этот случай и заронил в душу доктора первые семена сомнений в собственных силах.
В один из дней 1898 года Гюайта внезапно вызвал к себе друга: он принял чересчур большую дозу кокаина, и ему становилось все хуже и хуже. При первом же взгляде на маркиза Папюс понял, что тот находится на грани смерти. Оставалось лишь уповать на помощь духов. «Вызывай же скорее! – хрипел белый, как полотно, перепуганный Станислас. – Не видишь, я сейчас испущу дух!»
Нарисовав магический круг с символами-оберегами, Папюс призвал ангелов-хранителей, но это не помогло; маркиз угасал прямо на глазах. Через два дня он умер. Поскольку Станислас сам был очень сильным черным магом и у него имелись многочисленные ученики и последователи, Папюс начал всерьез опасаться мести с их стороны. И не напрасно: однажды ночью, когда он возвращался в карете с заседания ложи, лошади, напуганные чем-то, внезапно понесли, и карета опрокинулась. Жерар был уверен, что это месть со стороны духа покойного. Но гораздо больше Папюса испугало не это, а другое: в его почтовый ящик анонимные недоброжелатели (очевидно, из числа поклонников де Гюайта) стали регулярно подкидывать письма, в которых Папюс именовался обманщиком и шарлатаном (это, однако, не помешало нашему герою занять главный пост в Каббалистическом ордене розенкрейцеров и стать тем самым последним его руководителем).
Папюс в России, или Придворный оракул. На рубеже XIX–XX веков Россия тоже не оставалась в стороне от прочего мира и была активно вовлечена в «оккультный бум», что привело к появлению множества оккультных и спиритических организаций самого различного толка, причем одной из наиболее влиятельных было мартинистское движение во главе с Верховным иерофантом – Папюсом. Нет сомнения, что мартинизм пустил глубокие корни в России при активном содействии Папюса, однако некоторые факты указывают на то, что это движение существовало там задолго до появления французского мага-врачевателя, который явился на уже подготовленную почву.
Известно, например, что мартинисты существовали в России еще в XVIII веке. К их числу принадлежали довольно влиятельные в светских кругах просветители-литераторы, такие, как Новиков, Лопухин, Шварц и другие. Кроме того, тогда же в Санкт-Петербурге в эмиграции проживал некто Жозеф де Мэстр, страстный поклонник и последователь Святого Мартина, одно время бывший учителем Чаадаева. Однако при Николае I масонство и мартинизм были явно не в фаворе и всячески изгонялись, так что говорить о наличии какой-то единой организации в те годы вряд ли уместно.
Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что старший современник Папюса маркиз Жозеф Александр Сент-Ив д’Альвейдр (1842–1910), автор книги «Синархия», которого он на протяжении жизни считал своим оккультным наставником, еще до Е. П. Блаватской отстаивал идею о существовании на Востоке (предположительно, в Тибете или Гималаях) тайной подземной страны Агарты (или Шамбалы), где якобы пребывают бессмертные посвященные, незримо соучаствующие в управлении делами мира (тема, являвшаяся центральной в русском мартинизме!), был женат на русской аристократке, графине Марии Викторовне Келлер (урожденной Ризнич), активно общался с русскими же аристократами, жившими во Франции, и докучал русскому царю всякого рода мистическими посланиями. Д’Альвейдру принадлежит и пророческое сочинение «Миссия рабочих», основные положения которого явно перекликаются с идеями «Единого трудового братства», основанного в начале XX века писателем-оккультистом и гипнотизером Александром Васильевичем Барченко, куда входили такие видные представители русской интеллигенции, как Николай и Елена Рерихи, Петр Шандерович (ученик Г. Гурджиева), академик Ольденбург, скульптор Сергей Меркуров, Павел Мокиевский, заведующий отделом философии петербургского журнала «Русское богатство», и многие другие мартинисты. Поэтому все говорит за то, что в России – при содействии баронессы Керн – организация мартинистского или «синархистского» толка существовала еще до Папюса.
Сегодня уже трудно сказать, что именно побудило Папюса начать свою миссию по распространению мартинизма в России. Некоторые исследователи, склонные во всем видеть следы заговора, считают, что это решение возникло на собрании руководителей лож нескольких европейских стран, однако более правдоподобным выглядит естественный ход событий: будучи близок со многими русскими аристократами и даже представителями императорского дома, с которыми французский маг сошелся еще в Париже, Папюс, вероятно, предложил наиболее достойным из них членство в «своем» ордене, дабы пополнить его ряды сиятельными особами. Так это или не так, сейчас не важно, но факт остается фактом: первым русским, которого в 1895 году Великий магистр торжеств венно посвятил в тайное братство мартинистов, был военный атташе России во Франции Валериан Валерианович Муравьев-Амурский (брат министра юстиции), а чуть позже членом ложи стала актриса Ольга Мусина-Пушкина.
В сентябре 1900 года в своей парижской резиденции Муравьев-Амурский устроил Папюсу встречу с другими потенциальными мартинистами – великим князем Петром Николаевичем, двоюродным дядей Николая И, его супругой Милицей и сестрой супруги княгиней Анастасией Лейхтенбергской. Когда подали кофе, княгиня отвела Папюса в сторону и спросила, не может ли месье Жерар помочь в одном весьма щекотливом деле. «Вы можете всё. Вам ничего не стоит», – польстила она. Просьба и впрямь оказалась весьма необычной: княгиня попросила мага узнать, какое будущее ждет дом Романовых.
Папюс обратился к картам Таро (несомненно, что этот дар предвидения будущего он унаследовал от матери-гадалки), и карты показали неминуемую угрозу, нависшую над российским царствующим домом. Чтобы выяснить, нельзя ли предотвратить эту угрозу, он разложил карты еще раз, и на этот раз карты показали, что такой шанс (правда, небольшой) все же существует…
Через несколько месяцев в Компьене Папюса представили императору Николаю II и его супруге Александре Федоровне, и монарх после долгой беседы любезно пригласил доктора Жерара посетить Россию в качестве своего личного гостя. Папюс с благодарностью принял приглашение. Каково же было его удивление, когда он узнал, что вместе с ним в Петербург отправится и доктор Филипп – тот самый, который когда-то вылечил его жену! Папюс поспешил навести справки об этом человеке и узнал, что Филипп Низье Антельм Вашо (таково полное имя «мэтра Филиппа») происходил из крестьянской семьи и проживал в Лионе, где обучался фармацевтике, но, имея неполное медицинское образование, много лет подвизался на поприще целителя и духовидца, которого некоторые его пациенты почитали чуть ли не как Бога. «Вероятно, это шарлатан-недоучка, – решил про себя Папюс. – Слишком уж легковерны эти русские! Надобно с ним держать ухо востро».
Действительно, о Филиппе до сих пор ходят самые противоречивые слухи. Одни считают его чуть ли не одержимым дьяволом, черным магом или, по меньшей мере, шарлатаном-недоучкой, который паразитировал на доверии царской четы и водил ее за нос в своих чисто корыстных и враждебных России целях; другие (видимо, со слов многочисленных пациентов, которых он вылечил) почитают его не только как бескорыстного врачевателя, милосердного целителя, но и едва ли не как земное воплощение Христа! Мы же постараемся воздать должное этому удивительному человеку и расскажем то немногое, что знаем, хотя и это немногое свидетельствует в пользу доктора Филиппа, говоря о его благородстве, доброте и душевной щедрости.
Внешность доктор Филипп имел неказистую: наглухо застегнутый в черный сюртук маленький сухонький брюнет с жиденькими волосами и подпрыгивающей птичьей походкой, однако целительской силой он, воистину, обладал недюжинной. Сразу по прибытии в Россию в начале 1901 года (почетных гостей поселили в Царскосельском дворце) Папюс начал исподволь присматриваться к своему соотечественнику. А тот на его глазах творил чудеса врачебного искусства. Однажды за ужином царица восторженно поведала Папюсу, как «бесподобный, неподражаемый месье Филипп» вылечил одну из ее дочерей от оспы, а саму Александру Федоровну избавил от почечных камней. В не менее восторженном тоне вторил ей и библиотекарь Зимнего дворца господин Леман (тоже мартинист), рассказавший, что его племяннику собирались было ампутировать ногу, но вовремя вмешался месье Филипп: он навестил беднягу накануне операции, посидел с ним рядом, посмотрел на него и сказал: «Не горюй, операции не будет». На следующий день лечащий врач с изумлением обнаружил, что гангрена пошла на спад. Слушая эти похвалы в адрес своего коллеги и видя, что тот в Петербурге буквально нарасхват, а знатные господа выстраиваются в очередь к нему на прием, Папюс недоумевал и лишь недоверчиво пожимал плечами.
