Текст книги "Безликий бастион (СИ)"
Автор книги: Лилия Ульман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Я видел, как благоговение разлилось по довольной мине Евы. Я видел как все, что с ней происходило в тот день, делало девушку счастливей. Я видел в ней всю радость, что вообще можно было увидеть в человеке.
В ледовом дворце мелодично заиграла песня Des`ree – «Kissing you», под которую мы с девушкой медленно задвигались на коньках. Чтобы как-то разорвать молчание, повисшее между нами, но непохожее на неловкость, я заговорил почтенным тоном:
–Ева Майер, могу ли я вас пригласить на танец?
–Вы сделали бы меня самой счастливой женщиной, потанцевав со мной. –Засмеялась она в ответ.
–Вы странная, мадам Майер. Многие женщины становятся счастливей, получая деньги, обретая семью, славу… А вы от какого-то глупого танца на коньках. Это очень глупо. – Я прижал её хрупкое тело к себе еще ближе, почти носом касаясь её носа и не сводя глаз от друг друга.
–Ох, уж примите мою странность не за глупость, а за безрассудство.
–А вы отнюдь безрассудная мадама, мадмуазель Ева Майер.
–Вам это не нравится, господин Антон Ермаков?
–Я в вас это обожаю, Ева Майер.– И я впился в её губы страстным поцелуем, вкладывая все свои эмоции в него. Все свои чувства.
Я знал, что влюблялся в Еву с каждым днём все сильнее и сильнее, но мне не хотелось останавливать этот процесс. Мне хотелось окунуться с головой в эту любовь, которую она не только дарила, но и брала от меня в ответ. Слишком часто стало звучать слово «счастье» в моей жизни. Наверное, от того, что я становлюсь счастливее с каждым прожитым мгновением. Мгновением рядом с Евой.
***
–Луиза, где Ева? – Заталкивая бутерброд с колбасой, проговорил я.
–Она уехала со Степаном Сергеевичем в больницу на обследование.
–Обследование? Что-то с ней не так? – Уже обеспокоенно спросил я.
–Нет-нет, все в порядке. Обследование по поводу лица. Врач говорит, что невероятным образом Ева идёт на поправку. Десять лет все возможные препараты ей не помогали, и тут случилось чудо, Антон, у неё есть шанс снова стать красавицей. – Женщина излучала такую радость, говоря все это, что невольно я и сам улыбнулся.
–Надеюсь, у неё все получится.
–Конечно же, и все благодаря тебе.
–Мне?– Удивился я. – Разве я врач, назначавший препараты Еве? Это вовсе не моя заслуга.
–Ты – тот, кто помог ей поверить в свои силы. Ты её ангел-хранитель, Антон.
–Луиза, я всего лишь принял её такой, какая она есть. И мне вовсе без разницы какое лицо у неё будет. Главное, чтобы она была счастлива.
–Сейчас, Антон, она счастлива и со своим уродливым лицом. Мы в неоплачиваемом долгу перед тобой.– Женщина подошла к паре небольших коробок, что стояли на полу и взяла одну из них. –Помоги, пожалуйста.– Она кивнула головой на оставшуюся коробку.
–Вот он – неоплачиваемый долг.– Недовольно ухмыльнувшись, пробурчал я себе под нос, беря коробку в руки.
–Что?– Луиза повернулась ко мне лицом, хитро улыбаясь.
–Я спрашиваю, куда нести?– Изменил свой недовольный тон на безумно радостный.
–На чердак. Следуй за мной.
И я последовал за ней, продолжая наш бессмысленный разговор, посвящённой девушке. Мы не обсуждали что-то значительное и важное. Мы лишь говорили, что было бы неплохо сделать для Евы пару приятных мелочей, которые непременно делали бы её жизнь более счастливой. Которые бы потихоньку заменяли бы неопрятные воспоминания недалекого прошлого, приятными отблесками и подарками настоящего.
И вот мы с Луизой стояли на чердаке. Солнечный свет сочился сквозь небольшое окно, которое в сегодняшний летний и жаркий день было открыто. Я огляделся по сторонам. После приезда Анатолия и Саши здесь стало теснее, а точнее захламлено. Вроде бы все те же стеллажи с книгами, что были тут прежде, небольшое кресло, торшер с тусклым светом и несколько коробок с какими-то вещами, но что-то тут изменилось. Наверное, большие полотна с картинами Александры, каждая из которых была прикрыта белой простыней от пыли, создавали такой эффект.
–И давно Александра рисует?– Спросил я Луизу, кидая легкий кивок на одну из картин.
–На собственном теле она начала рисовать намного раньше. – Недовольно проговорила женщина, ставя руки по бокам.
Я посмотрел себе под ноги и увидел небольшую деревянную коробочку, что была вся в пыли. Наверное, пролежала уже здесь не один год. Опустившись на колени, я взял её в руки, и немного покрутив перед глазами, приоткрыл.
–А это что?– Спросил я, видя небольшую трубку в этой коробке.
Луиза тоже села на пол рядом со мной, вглядываясь в вещицу и приторно говоря.
–Не поверишь, но Александра ещё и обладательница такого навыка, как игра на флейте.
–Ничего себе. – Засмеялся я. –Да уж, творческая дамочка. Неужто, Ева в неё?
–Ева в деда,– Улыбаясь, сказала Луиза. – Такая же справедливая и гордая. Талантливая и трудолюбивая. Умная и …– И тут Луизу словно замкнуло. Наверное, она хотела сказать «красивая».
–Прекрасная. – Продолжил я.
–Конечно.– Довольно кивнув, согласилась женщина.
И вновь я невольно наткнулся на пыльную картонную коробку, только уже довольно большого размера. Интерес взял надо мной верх, поэтому я попытался притянуть её к себе, не вставая на ноги. Луиза тоже заинтересовано вгляделась в коробку.
–Что ты хочешь?– Её голос раздался над моим ухом, когда я, покраснев от тяжести коробки, я раскрывал её, стряхивая ладонью пыль сверху.
–Тебе никогда не было Луиза интересно, что именно храниться в старых пыльных коробках на чердаке? Мне лично всегда. Как-то раз я даже у бабушки нашёл в коробке старый самовар, который мы с мамой отдали в челябинский национальный музей.
–Вряд ли мы обнаружим тут старый чайник. Этот дом мы приобрели около трёх лет назад. Наверное, здесь что-то из вещей, которые нам не понадобились, когда мы переехали из старого дома. Или как всегда Ева заскладировала книги, которые уже прочла.
–Ну а что делать девушке, что просидела долгие годы взаперти? Только книги читать.
–Мне всегда казалось, что они делали её не счастливой. Будто она завидовала главным героям.
–Завидовала?– Спросил я, когда засовывал руки в коробку и рыская там.
–Да. Она всегда плакала над книгами, где счастливый конец, и радовалась как дитя, когда книга кончалась печально.
–Уж настолько она была несчастна, Луиза. Настолько глубоко.
И вот я нащупал руками полиэтиленовый пакет, в котором лежало что-то картонное и не очень лёгкое. Не смотрев даже внутрь коробки, а продолжая диалог с Луизой, я достал этот пакет наружу и, не открывая его, посмотрел на содержимое. Моему шоку не было предела, когда я понял, что там были фотографии.
–Я знаю, но просто… Ох, как они тут оказались?– Озадаченно стала говорить женщина, приблизив своё лицо к пакету. –Боже мой, все это время они лежали здесь…– Слёзы мигом затопили кристально-голубые глаза Луизы.
Женщина судорожно забрала пакет, что был у меня в руках, и прижала его к груди. Вся боль, пронёсшаяся на немолодом лице, стала отражением её чувств. Веки подрагивали, словно она видела в своей голове целый фильм, состоящий из одних трагических сцен. Одинокая слеза прокатилась по её побледневшему лицу.
–Луиза?– Тихо позвал её я, касаясь хрупкого плеча рукой. –Что такое? Почему ты плачешь? – Я вовсе не понимал, отчего столь горькие эмоции в одно мгновение взяли над женщиной верх.
Но она лишь помотала головой, не решаясь произнести ни слова. Подержав пакет у груди с минуту, она также судорожно передала мне его обратно, закрывая свое очаровательное, но печальное лицо.
Я осторожно ещё раз поглядел на женщину, после чего немного нездорово вздохнул и открыл пакет со снимками. Взяв глянцевую фотографию, явно не лучшего качества, я озадаченно поглядел на человека, что там был. А точнее на маленькую девочку с большими глазами и улыбкой в тридцать два зуба. Лёгкое недоумение коснулась меня: отчего Луиза заливаться слезами, ведь на снимке вовсе ничего криминального нет?!
И тут меня словно разразило молнией.
Каштановые волосы. Белоснежная улыбка. Знакомый радостный взгляд. Ева.
Ребёнок с ангельским личиком был словно носителем горечи и разочарования. А ведь он невинно стоял у ёлки с двумя хвостиками и в розовом плате, совсем не подозревая о том, какое трагическое будущее его ждет. А ведь, действительно, ребенком Ева была очень красивым.
–Я так понимаю, эта малышка и есть Ева, да?– Но ответом мне стало молчание.
Тогда я достал второй снимок, на котором ещё совсем младенцем, голенькой лежала маленькая девочка, улыбаясь беззубым ртом. Видимо её запечатлели после ванной, так как кожа малыша была розоватого оттенка и вся сморщенная. Всё тот же серо-зелёный оттенок глаз выдал Еву.
–Она сожгла большую часть фотографий и картин, что были в доме, но мы со Степаном Сергеевичем сохранили малость.
Я посмотрел ещё раз на пакет и приподнял его, удивлённо пялясь на женщину.
–Малость?– Мои брови взлетели. –У меня за всю жизнь и то меньше фотографий.
–Мы любили фотографировать Еву. Она была очень красивым ребенком.
–Луиза, – Ели слышно снова позвал её я. Она вопросительно на меня поглядела. –Что случилось с ней? Почему она стала уродом?
И вот оно, священное молчание, что поселилось между нами. Женщина смотрела на меня большими глазами, разрываясь на миллион маленьких частей. В ней играла боль, произошедших событий, но и отрада, что все, наконец-то, кончается: та маленькая девочка на снимке больше не страдает, видя своё ужасное лицо в зеркало.
–Ева никогда мне не рассказывала о том, что с ней произошло. Но и я не спрашивал. Боялся, что разворошу прошлое, которое изменило её жизнь и принесло немало страданий.
И вот он, сдающийся вздох, который утопил женщину в собственных воспоминаниях. Она опустила глаза в пол и руками стала перебирать мягкую ткань старого халата, что был на ней. Я тоже не стал разъедать Луизу пронзительным взглядом, поэтому уставился на полиэтиленовый пакет с фотографиями и ладонью нырнул в него, доставая снимок.
–Ева была очень популярна среди сверстников. – На выдохе произнесла она. –Многие её ненавидели, уважали, любили. Но большинство, конечно же, любило её…
Моё внимание не сразу привлекла фотография, а чуть позже, когда Луиза произнесла ту ужасную фразу, которую лучше бы я и не слышал. Мой рот вмиг открылся, когда я увидел молодую темноволосую девушку шестнадцати лет в синем платье и на сцене.
–У её лица взорвалась петарда. На глазах у всей школы, эта чертова петарда взорвалась и испортила ей её прекрасное лицо. Она стала уродом. Моя маленькая Ева потеряла всеобщую любовь и превратилась в замкнутое чудовище, сидящее дома уже целых десять лет.
Воспоминания, как соль, попавшая на рану, стала прожигать меня изнутри. Тот весенний день проскользнул в моей памяти. А грохот и крики девушек, стали чем-то болезненным, схожими с ударами ножа. Вроде бы то, из-за чего я практически не переживал в течение всей жизни, стало для меня самым неправильным и значимым. Раньше я считал себя виновным в смерти матери, но моя была ничем в этой ситуации, по сравнению с тем, какую боль я причинил ей. Моей Еве.
На дворе стоял тёплый майский день. 27 мая. Наш последний день в Екатеринбурге, где прошли игры этого сезона. Михалыч сказал, что отыграли мы хреново, хоть и одержали победу во всех играх. Мол, надо тренироваться и тренироваться. А куда больше-то?! И так ног не чувствуем, когда со льда уходим. Хотя один фиг, тренер-то прав. Тренер всегда прав. Даже когда он нас заставляет отжиматься по пятьдесят раз, он прав.
Мне не хотелось уезжать из этого города, не потому что игры выдались очень даже ничего. А потому что каждое утро, перед тем как мы разминались перед игрой, я встречался с очень привлекательной девушкой. Ну, как встречался..?! Пересекался пару раз, да глазами друг с дружкой здоровались однажды, но какой никакой, а контакт все же. Одним словом, был я очарован е ю , как бы по идиотски это не звучало. Что она? Она видела мой к ней интерес, и даже иногда неловко поглядывала на меня, когда приходилось нам оказываться по близости, да вот только никаких действий от неё. Скажите, что я, как настоящий парень должен первый делай шаги к знакомству?! Только вот навряд ли ей, такой статной красавице, нужны мои действия в свой адрес.
Почему статная? Вы б видели на какой машине её каждый раз собирают из дворца, а какие люди ходят к ней на тренировку… Да уж, девочка явно из богатенькой семьи, где точно не примут ухажера с улицы.
Не раз я замечал, как и Ян на неё поглядывает. Господи, да вся команда по ней сходит с ума. И уж я как капитан , и первый красавец, давно уже должен был обаять девочку, да только не наш она уровень. И даже не уровень нашего «челябинского Ромео» Вальшина, который папочкиными деньгами не только себе место в команде купил, но и новую нам форму. Ну, а нам-то что? Пусть играет себе на здоровье. Нам особо и не мешает.
Одним словом, понравилась мне эта милочка, имя которой я так и не узнал. А вам бы не понравилась фигуристка с точеной фигуркой и самым милым лицом на земле?! Я думаю, в неё невозможно было не влюбиться.
Поймав как-то после тренировки её партнёра по катанию, я разузнал, где можно её найти, а точнее где она учиться, чтобы наведаться и познакомиться. Но у меня совершенно это не выходила, даже после недельного, почти ежедневного посещения её школы.
В первый день, когда мы пришли втроём: я, Семак и Ян, мы просто наблюдали за ней издалека. Как на переменах она выходила из школы, чтобы полакомиться весенним солнышком, сидя на качели в компании своих подруг.
Во второй день, мы уже было подошли к ним, как на нашем пути появилось препятствие в виде директора их школы. Мол не нравиться ему, что на территории посторонние. Пришлось покинуть участок, на котором располагалась общеобучающее заведение.
В третий день, потеряв уже всю надежду, мы просто сидели на парапете у автостоянки и наблюдали за ней, опасаясь подойти к ней. И мы боялись вовсе не её, мы боялись директора, который пристально наблюдал за их небольшой группировкой девушек. Нам уж точно не хотелось создавать проблем этой милой девушке.
Так пронесся и пятый день. Но в шестой, мы решили действовать более активно, так как времени оставалось мало, а узнать имя фигуристки-красавицы безумно хотелось. Вы спросите, почему мы не могли его узнать у партнёра, с которым она каталась, или у тренера? Да сама суть знакомства с ней нас завораживала. Её безыменное положение в наших глазах, очаровывала и интриговала нас ещё больше. И вот в шестой ден ь, в четверг, в день, когда её класс готовился к мероприятию, Семак принёс петарды. Мне казалось глупо привлекать таким образом девушку, но другого выхода у нас не было. Ни один из нас не решался на знакомства с ней, а когда решался, то другой из нас этому обязательно мешал.
Мы кидали петарды неподалёку от школы, где возможность увидеть нашу троицу была, хоть и минимальна. Сначала было весело, но когда мы поняли, что девушка чем-то увлечена, сидя на школьной качели и что-то записывая, мы поняли, что наши попытки бесполезны. И вот тогда к нам и пришла идея, что в последний день нашего пребывания в том городе, в день, когда в этой школе будет какой-то праздник, мы и попытаемся привлечь её внимания. Подойдём ближе, откуда она уж точно нас заметит и обратит внимание. Вы опять спросите, зачем нам это надо было? Я не знаю, если честно. Эта девушка просто нас очаровала, и уехать, не узнав её имени, мы не могли.
И вот он, шестой день настал. Пятница. 27 мая. Выпускной девятых классов. Выпускной той, кто так готовился к нему. И я знал, что она готовилась. Я видел здоровые плоды, подтверждающие этот факт. Нашей небольшой компании, которая уже состояла из пятерых человек, удалось попасть на концерт, на котором и выступала она. А точнее пела. Сначала это было хоровое пение, где её ансамбль «Акцент» очень всех воодушевил. Но после, она пела сольно, покоряя каждого отдельно. Её голос, действительно, был нереально крут, ещё больше очаровывая каждого из нас.
После концерта, когда каждый выпускник получил аттестат и уже фотографировался на сцене, мы вышли с командой на улицу, где спрятались у парапетов. Скурив почти всю пачку, мы нервно стояли и мялись, обдумывая план нашего с ней знакомства. Вариантов было много, но сошлись мы на том, что кинем петарду ей под ноги, напугав её и тем сам ым привлекая внимание. Глупо, ну а как по-другому, если каждый из нас до смерти боится подойти к ней и просто заговорить.
И вот, в самый ответственный момент, когда она с подругами уже вышла из школы и спускалась по лестнице, по бокам которой стояли парапеты, за которыми мы и прятались, мы вдруг запаниковали. Никто из нас не решался кидать эту чертову петарду. Но и никто из нас не хотел упустить возможности познакомиться с ней.
-Какого хрена Семак, с чего это ты должен её кидать?
-Слышь, Гура, а ты не пойти ли тебе… У тебя же есть уже Надя или Света или как там её… Так что отвали.
-Эй, Семаков, не борзей, дай одну. Я хочу кинуть!– Запищал Ян.
-Иди в жопу, педалька хренова. Ничё я тебе не дам!
-Ты кого педалькой назвал, педалька?– Возмущённо набросился на него Ян, хватаясь за старую серую футболку.
А тем временем девушки были на подходе. Даже слышался их весёлый и задорный смех.
-Ну, все хо рош тут разводить!– Буркнул я как капитан. –Они уже идут.
-Ну, все, я кидаю. – На выдохе произнес Семак, счастливо улыбаясь и что-то предвкушая.
-Рожа у тебя быстрее треснет, чем ты кинешь, скотина!– Обиженно буркнул Гура, поджимая свои большие плечи.
-Не завидуй мне, животное. У меня хотя бы рожа, а не тяпка вместо неё.
-Ну, всё ты меня задолбал!– Гура кинулся на Семака, вжимая его в бетонный парапет. Он готов был разорвать задиристого друга, но сейчас это было не столь важно, так как девушка была уже вблизи от нас и отчетливо могла слышать наш спор.
-Твою ж мать, вы меня оба раздражаете!!!– Я выхватил петарду из рук Семака и приготовился к тому, что её подожгу.
И вот компания обаятельных девиц спустил ась с огромной каменной лесенки, оказываясь с нами на одном уровне. Только сейчас я заметил, что все девушки в её окружении были очень даже привлекательными, но почему-то она цепляла больше всех. Её глаза горели каким-то странным добром. Её губы излучали настолько теплую улыбку, что, наверное, она могла затмить солнце. Синее шифоновое платье разлеталось на весеннем теплом ветру, открывая постоянно обзор на спортивные привлекательные ножки. Ох, какая ж она красотка…
Она и её компания не увидели нас сразу, а лишь тогда, когда я призывно свистнул им в след. В одну секунду я зажег петарду и прицелился кинуть её им под ноги, но громкий крик Семака сбил меня, поэтому я промахнулся и попал в раскрытую сумку девушки, к которой мы и пришли. Первой обернулась миниатюрная блондинка с угрюмым лицом, её взгляд нас как-то не по-доброму опалил. А потом и обернулись остальные, продолжая так же весе ло смеяться и что-то обсуждать, совсем не понимая того, что сейчас может произойти. И тут моё сердце бешено забилось.
Видимо тёмноволосая красавица уловила боковым зрением, как что-то прилетело ей в сумочку, поэтому мигом подняла её к лицу. Похоже, она совсем не догадывается о том, что там петарда, а вовсе не камушек, за которой она и приняла то, что я кинул. Её милая улыбка и самый добрый взгляд покорили меня настолько, что я отвлекся на секунду и забыл крикнуть, чтобы она выкинула сумку. Но когда я сообразил, было слишком поздно.
В одно мгновение я видел очень доброе лицо с самими обворожительными глазами, а в другое ужасную картину, где девушка, опустив голову в сумку, вдруг громко закричала, после чего раздался грохот. И тут моё сердце словно остановилось. Я не мог ни говорить, ни дышать. Я просто остолбенел, наблюдая за тем, как она упала и как все, что-то крича, кинулись к ней.
Ребята, стоявшие позади меня , мигом разбежались кто куда, но один Ян, который тоже был в ступоре от произошедшего, остался, пытаясь привести меня в чувства. Он судорожно стал дергать за рукава клетчатой рубашки и, толкая в спину, но я не приходил в себя. Я был словно в тумане. Я не видел ничего, кроме столпотворения, которое окружило её. Мне хотелось подбежать к красавице, чтобы хоть чем-то ей помочь, но я не мог. Я не мог сдвинуться с места. Я просто стоял и смотрел, как все те девушки, что шли с ней заметались из стороны в сторону, пытаясь найти помощь.
Во мне зависло лишь одно чувство: ощущение того, что только что я убил человека.
–Моя милая Ева. Господи, сколько же ей пришлось испытать. Эта детская ошибка каких-то ребят стоила моей девочки будущего. Если б можно было бы все исправить… Я бы отдала за это все.
Слёзы огромным потоком рвались из глаз Луизы, а просто сидел и молчал, вглядываясь в снимок десятилетней давности. Девушка с каштановыми волосами в синем платье, в таком же ярком, какое оно было в тот самый злополучный день.
Тогда я очень сильно испугался, подумав, что убил девушку, как оказывается Еву, но все обошлось, и я быстро выкинул этот ужас из своей памяти. Потом и мама покончила с собой, поэтому моим подростковым мыслям было далеко до той фигуристки. Конечно же, поначалу я себя ужасно корил, считая ублюдком и свиньёй, испортив будущее девушки, но я не как не ожидал, что её ждёт просто ад в дальнейшем, а не жизнь. По-настоящему я понял, что натворил ужасных дел, когда умерла мама, и моё детское восприятие посчитала сделать именно этот случай главенствующим из всех тех, что могли сгубить Аврору.
Ты, действительно, была очень красивой Ева Майер. Ты меня вовсе не обманула. Теперь я знаю, что тебя реально все любили. Все без исключения. И теперь я знал, кто именно сгубил всю твою жизнь, кто превратил тебя в бастион, да ещё и безликий. И этим человеком был я. Я сделал тебя уродом, моя прекрасная Ева, и я так и не понёс никакого наказания.
Жить дальше рядом с ней, осознавая, что именно я испортил её будущее, блестящее будущее, будет кощунством. Этот светлый, добрый и невероятно душевный человек, которого ждало в этой жизни много открытых дверей, не испытало и доли всего, что вообще могла испытать. Возможно, я и подарил ей частичку счастья, сейчас находясь рядом и пропитываясь к ней чувствами, но сколько горя принесло ей одно моё неверное движение. Всё, что я делал для неё и мог ещё сделать, все равно не затмит той боли, что я принёс ей десять лет назад.
И почему жизнь так жестока?! Почему из всех семи миллиардов людей на этой земле, я влюбился в ту самую, которой сломал настоящее и будущее? Почему из семи миллиардов людей она полюбила по иронии судьбы того, кто превратил её в безликую?
Теперь я не мог не сказать ей ничего. Теперь я обязан был признаться. Десть лет мучений, ничто по сравнению с той ненавистью, что она должна испытывать ко мне. И я готов принять эту ненависть, потому что оправданно заслужил её. Быть с ней рядом, как прежде, даже если она простит? Нет. Как прежде уже не будет. Как было ещё вчера, уже никогда не станет. И дело будет тут не в ненависти Евы, дело тут будет в моей ненависти к себе.
Все это время я пытался научить девушку перестать ненавидеть себя, но что в итоге? В итоге я оказался болваном, который обязан себя ненавидеть. И разница между мной и Евой была в том, что она ненавидела себя за то, что была внешне уродом и была уж не по своей воле, а я был уродом внутри, испоганив невинному человеку жизнь.
–Она ведь была такая добрая девочка. Она любила всех и никогда не отказывала кому-то в помощи. Ох, если б ты знал её до трагедии, она бы обязательно тебе понравилась. Я знаю, что Ева и сейчас тебе нравится, но тогда… в то время… она была такой прекрасной. Она была ангелом, Антон. Я очень хочу, чтобы моя малышка Ева вернулась к нормальной жизни.
–Прости, Луиза, мне нужно уйти.– Я резко поднялся на ноги и быстро зашагал прочь с чердака.
В недоумении женщина уставилась мне вслед, и немного испугавшись, затараторила, боясь собственных чувств, что нахлынули.
–Антон, что-то не так? Почему ты уходишь? Куда ты? – Женщина оставалась в том же положении, что и седела минуту назад, все это мне рассказывая. Её лицо лишь обеспокоенно вытянулась, а голова повернулась в сторону выхода. –Лучше бы я ничего не говорила, карга старая.
Дальше я не слышал и слова, что произнесла эта женщина. Да и это не имело уже никакого значения. Имело сейчас хоть какую-то значимость это то, что теперь я не могу быть рядом с Евой. Не могу, потому что это нечестно по отношению к ней. Она не заслужила такого будущего, какое я мог ей дать. Она и так уже многие годы мучается: жизнь со мной – станет пыткой для неё. Она вовсе не заслужила всего этого.
Я безумно влюбился в неё, и покинуть девушку, к которой у меня впервые такие чувства, до безумия сложно, Но только как по другом?! Как не испортить человеку снова жизнь, но и остаться счастливым? Будет очень эгоистично, если Ева не узнает, какой я на самом деле, оказываюсь, засранец.
Одно лишь страшно: в силу своей сильной любви ко мне, она все простит. Не пожелает знать и верить той суровой реальности, которая на самом деле раздавит её. Она сломается под гнётом всего того, что узнает и не облегчит её хрупкую жизнь. Лучше уж пусть страшно ненавидит, чем любит и мысленно обвиняет в своём ужасном настоящем и будущем. А смог бы я слушать в течение всей жизни упрёки, что она бы кидала в мой адрес (а она бы не кидала, я уверен)? Наверное, я бы не смог. Я бы сожрал себя намного раньше.
Я бы хотел ей признаться во всем, объяснить, что это случайность, за которую я расплачусь, как только она скажет, но разве это сделает её прошлое другим? Да, прошлое. Я всегда придерживался того, что все что с нами случалось когда-то, оно и должно остаться там, а то, что творится сейчас должно волновать нас больше… Но если это что-то сломало настоящее человека, да и возможно, будущее, ему вряд ли есть прощение.
Легче всего было бы вообще просто уйти, не объясняя ничего. Так было бы проще и для меня и для неё. Она бы обрела в конечном итоге счастье; не со мной, но точно бы обрела. Какой-нибудь достойный мужчина сделал бы Еву самой счастливой женщиной, ведь именно этого она и заслужила.
Я не был уверен ни в чем: не своих мыслях, суждениях и действиях. Одно лишь мне казалось верным – нужно уйти прямо сейчас, ибо потом, увидев Еву, я сломаюсь, сломав её. Как я могу её доломать, если вроде бы делаю счастливей? А вы сами подумайте, будет ли она теперь себя комфортно чувствовать рядом с тем, кто испортил ей будущее забрал красоту и всеобщую любовь. С тем, кто испортил ей жизнь.
Сейчас моё состояние было не самым стабильным, так как мысли и тело желали работать в разных направлениях. Я просто широко и быстро вышагивал, не замечая преград и снося все на своём пути. Голова работала лишь в одном направлении, заставляя меня вольно/невольно двигаться в сторону собственной комнаты, где я мог бы спрятаться от всех подальше. И если б мои телодвижения на этом кончались…
Как только я запер за собою дверь, всё моё спокойствие исчезло, оставляя огромный след панике не только на моём лице, но и в груди. Что уж говорить о душевном спокойствии, когда ты не просто потерялся в собственных эмоциях; ты захлебнулся в их потоках.
Упав на пол, я согнулся в калачик и стал молотить кулаками по жесткому паркету. Мне хотелось разнести все, но я сдерживал свои потоки агрессии. Я пытался утихомирить свою ярость, которую так долго не видел в себе. Которая не проявлялась во мне уже долгие годы. Можно ненавидеть кого-то и спокойно жить с этой ненавистью, не принося тяжких вередов обществу. Но вот прожить с ненавистью к самому себе всю жизнь просто невозможно. В один прекрасный момент ты просто самоуничтожишься.
Истерика в данный момент стала единственным для меня спасительным кругом, хватаясь за который мне становилось легче и свободней на душе. Я так хотел научить Еву перестать испытывать к себе ненависть, что сам возненавидел себя. Подняв голову и оперившись двумя руками об пол, я несколько раз глубоко вздохнул. Мои мысли из огромной скомканной кучи вдруг выстроились в ровную линейку, отчего мне отчасти стало легче думать.
Не прождав больше ни секунды, я поднялся с чистого паркета и быстро направился в сторону большого платяного шкафа, где уже ждала меня полусобранная сумка. Я не готовился к тому, что мне придётся покинуть Еву, но и надежды на то, что я здесь продержусь надолго не было. Я знал, что когда-нибудь мне придётся покинуть этот дом. И я всей душой рассчитывал на то, что свершится это вместе с моей возлюбленной. Как оказывается теперь, все наши планы могут лететь к чертям, когда дело касаемо работы, перерастает в дело, касаемо любви.
Я не знал, что буду делать, покинув эту семью завтра. Я даже не представлял, что буду делать через пять минут. Слабая часть меня так желала остаться здесь, с девушкой к которой я не просто привязался, я влюбился. Но все сильное и здравомыслящее во мне кричало о том, чтобы я сбежал. И как можно быстрее, не объясняя ей ничего. Да, это не правильно. Но ещё не правильней ни в чем ей не признаться и жить так, как будто вовсе не я испортил ей лицо и жизнь.
Неосторожно кинув в сумку свои последние вещи и засунув в задний карман джинс свой паспорт, я взял с вешалки белую льняную рубашку, в которой был на балу у Майер, и одел её поверх черной футболки. Смыться вот так, никому ничего не сказав и не предупредив, было единственное, на что я вообще мог бы решиться. Трусливо с моей стороны, но по-другому я хотел поступать, ведь по-другому будет в сто раз больнее, как ей, так и мне.
Я совсем не представлял, что скажу тёте, и ещё больше я не мог представить, что скажу Луизе и Степану Сергеевичу или ещё хуже Еве, когда они попытаются меня найти. Наверное, я просто скажу, что не готов к чему-либо. В любом случае, сейчас меня это должно волновать меньше всего.
Оглядев комнату с секунду и в последний раз, я горько вздохнул. Мысли разрывались, почти равносильно расщеплению атомов. Бежать или остаться? Любить или проститься? Сказать правду или просто заставить себя ненавидеть? Все это так меня мучило. Все это так меня истощало и убивало. Я всегда хотел жизнь без трудностей, но всегда получал эти трудности в тройных порциях. Вот она справедливость.
Выбежав из комнат со скоростью света, я кинулся к лестнице, с которой чуть не упал, но благо перила меня спасли. Возможно, сейчас я был безумно неуклюжим, но вряд ли это трогало мой нездоровый мозг. Главная мысль, что сейчас крутилась в голове, так это как бы ни встретить Еву и ничего ей не объяснять. И по иронии судьбы, сбылось то, что не должно было сбыться. По крайней мере, я не желал этого. Очень сильно.
