Текст книги "Боюсь тебя убить...Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Лилия Сурина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Одевайся. Всё хорошо, беременность примерно пять недель. Сейчас на узи пойдем.

– Ань, к чему это «примерно»? Ты прекрасно знаешь день, когда я забеременела.

– Не знаю. Знаю лишь, когда у тебя был секс без средств защиты. Беременность наступает позже, когда эмбрион прикрепляется к стенке матки. А это может произойти через неделю или дней десять. После полового акта, – подруга говорит со мной сухо, как доктор. Как чужая. И меня это немного огорчает. Но я ее понимаю, она просто боится за меня, как сестренка.

После узи я в легком шоке. Мой малыш уже существует и его видно на мониторе. Я окончательно решаю написать сегодня Ники о нашем ребенке, рассказать про то, что видела на ультразвуке. У меня поднимается настроение, я представляю, как любимый радуется такой новости.

Весь вечер пишу ответ на его письмо. Ники переживает за меня, спрашивает, всё ли в порядке и как я себя чувствую. Да отлично я себя чувствую! Немного набухла грудь, побаливает. И пока нет тошноты, чему я рада, но опасаюсь, вдруг, что не так, ведь беременных всех тошнит. Огромными буквами пишу – Любимый, у нас будет ребёнок!

Бабушке я пока ничего не говорю, буду тянуть, пока сама не заметит моего положения. Не хочу ссориться с ней, тратить свои нервы понапрасну. На следующее утро иду на почту и отсылаю конверт с драгоценной новостью.

Через два дня снова приходит письмо от Никиты, в котором он сообщает, что их с братом переводят в другое место, и он пока не может дать адрес. Просит пока не писать ему. А через три дня возвращается мое письмо обратно, с пометкой «адресат выбыл». Мне это кажется дурным знаком и на душе неспокойно. Но потом я ругаю себя за суеверие и успокаиваюсь.

В пятницу еду к врачу-нейрохирургу. И моя эпопея с обследованиями продолжается еще две недели. И тут мне становится нелегко, потому что неожиданно просыпается токсикоз. Бабушка смотрит на меня с подозрением. От нее никуда не скрыться, целыми днями дома, в отпуске. Одно хорошо – диагноз порадовал, опухоли нет. Есть вмятина на затылке, которая давит на мозг, когда я испытываю сильные эмоции. Нужно будет делать операцию, но пока будем ждать, когда родится ребенок.

Все эти недели нет новостей от Никиты, и я уже начинаю переживать. Вот куда их могли отправить? Артем по телефону успокоил меня, когда я уже не выдержала и рассказала ему, что наладила отношения с Ники и вот теперь его перевели, а я места не нахожу. Он сказал, что могли и на другой конец страны отправить, неделю ехать, потом пока устроится, пока письмо будет идти. Как раз месяц пройдет. Успокоил.

 Но и этот месяц прошел. Ники, даже не знает, что его малышу уже двенадцать недель. Я уже чувствую его, когда укладываюсь на спину, то под пупком явно виден небольшой бугорок. Кладу руку на него и от счастья не могу сдержать слёз. Маленький…

Бабушка догадалась о беременности, когда вошла в мою комнату неожиданно, а я уже по привычке нежилась со своим комочком, поглаживая ласково рукой. Замечталась, представляя себе мальчишку, похожего на Никиту и не заметила, как бабуля появилась в дверях и стоит в шоке, смотрит на мой живот.

– Жюли! Что это?! – резкий французский говор заставил подскочить меня, но я тут же успокаиваюсь и улыбаюсь ей.

– Не что, бабушка, а кто! У тебя скоро будет правнук. Или правнучка. Но я думаю, что всё-таки мальчик.

– Жюли! – ее голос срывается на визг, и я морщусь. Так остро и неприятно он врывается в мои уши. – У тебя с головой проблемы? Какой правнук? Что скажут люди? Ты снова портишь мою репутацию в этом городе! Я не позволю…

– Снова?  – в мгновение ока подхватываюсь с кровати и так резко подхожу к орущей бабушке, что она от неожиданности делает шаг назад. – Я тебе испортила ее, когда на меня напали? Когда я была уродливой до операции? Ты стыдишься меня? Так вот послушай, родная! Я сейчас же соберу свои вещи и уеду, и ты больше никогда меня не увидишь! Ты можешь жить спокойно в этом, пропитанном злобой и ненавистью чертовом городке и наслаждаться своей безупречной репутацией!

– Нет… я не это хотела сказать…я …я же… – бабушка лепечет, глядя на меня виноватыми глазами.

Я впервые вижу ее такой, даже будто уменьшилась в размерах под порывом моей ярости. Но я наслаждаюсь своей победой, и мне хочется высказать ей всё, что накипело за весь этот год. Год, который перевернул мою жизнь несколько раз подряд, подарив, наконец, этот комочек счастья и я не дам его в обиду. Даже собственной бабушке.

– Если ты категорически против моего ребенка, я сейчас же уеду, – говорю уже спокойнее. Потому что, слышу знакомое шипение, Кайсака проснулась. И алые всполохи перед глазами.

– Ну что ты, детка… Прости меня… я не хочу, чтобы ты уезжала.

Мы сидим долго на кровати в обнимку, бабушка гладит меня по спине и шмыгает носом. Фурия растрогалась до слез. А может это от обиды, ведь не привыкла, что ей перечат.

– Кто отец хоть? – не может удержаться от вопроса, хотя прекрасно знает ответ.

– Никита, бабуль. Мне другой не нужен.

– Но ты же сказала, что он проездом был?

– Он утром приехал тогда, а уехал уже вечером. Я уже взрослая, бабушка. И мы поженимся, когда он вернется из Армии.

«А я скоро всё равно уеду», – подумала я. В этом поганом городишке я не останусь.

41.

В начале августа ко мне снова неожиданно явился гость. На сей раз приехал Тема. Он, наконец, нашел время, чтобы насладиться отпуском на море. А перед этим навещал свою новорожденную дочь и Эстель, в Париже. Оттуда прямиком ко мне в гости.

– Смотри! Такая малютка! – восхищается друг, показывая мне фотографии малышки.

– Такая красавица! – поддакиваю я. Девочка и правда, красивая, несмотря на сморщенное личико. – Как Эстель себя чувствует? Ведь первые роды, а возраст…

– Да, тяжело было ей. Но сейчас порхает от счастья уже, малютку с рук не спускает. Моя Юлька, – целует он снимок, а у меня в душе поднимается теплая волна. Видно, как Артем любит своего ребенка. А вот Никита даже не знает еще, что станет папой.

– Ее зовут Жюли, – произношу имя девочки на французский манер, но друг только смеется. Он откидывается на спинку дивана и разглядывает меня. – Слушай! Ты всё хорошеешь! Не пойму, в чем дело. Но ты точно изменилась.

Теперь уже смеюсь я. Ничего говорить не буду, пусть сам догадается. Но на мне хлопковые шорты и туника, которая скрывает небольшой животик. Я поднимаюсь с дивана и тащу парня в кухню, время к ужину, пора бы приготовить его. А то угостила друга пока только чаем. Бабушка вышла на работу и снова пропадает в школе, идет подготовка к началу учебного года. Шутя и смеясь, нарезаем овощи на салат, пока в духовке томится куриное филе с картофелем и чесноком. По квартире распространяется чудный аромат, вызывающий прилив слюны. Я вообще в последнее время на мясо прямо как дикий зверь нападаю.

– Понял! Ты поправилась! – восклицает Тёма, и тычет вилкой в сторону моей груди. – Она подросла.

– Точно! И еще в этом месте поправилась… – я решила больше не мучить друга недомолвками и приподнимаю тунику. Разочарование на лице Артёма вызывает у меня недоумение. – Тём… ты не рад за меня?

– Рад… наверное. Просто не ожидал, что у вас с тем парнем всё так далеко зашло. Надеюсь… всё еще.

Ну что ж, жаль, что расстроила парня. Огрызаться на него не хотелось, поэтому проглатываю обиду и молча накрываю на стол. Стукнула входная дверь, в кухне появляется Анечка, по-хозяйски кладет на кухонный стол булку серого хлеба и выпечку к чаю. Я так и не хожу по магазинам в этом городке, бабушка закупает продукты, а соседка взяла на себя обязанность обеспечивать нас хлебом.

– Привет, – чмокает меня в щеку и косится на моего гостя. – Как ты сегодня?

– Нормально. Сегодня не штормит, – смеюсь, вспомнив, что утро обошлось без общения с унитазом.

Токсикоз наконец-то пошел на убыль, и настроение мое с каждым днем росло. Угнетало только отсутствие новостей от любимого Ники. Я уже пару раз даже звонила его маме, но к телефону никто не подошел. Аня так и стоит у стола, похоже, готовится сбежать с ужина, потому что ее смущает мой друг. Тот тоже молча разглядывает мою соседку, и я вижу одобрительный блеск в его карих глазах. Анечка явно ему понравилась. Вот же бабник!

– Это Артём. Я рассказывала тебе о нём…

– Здрас-сти… А Вы Аня? Тоже знаю о Вас, – парень приподнялся с места и протянул Ане руку, она ответила на рукопожатие и уселась на табурет у окна, на свое любимое место.

Аришка вторую неделю гостит у бабушки, муж соседки то пьяный, то на смене. Так что Анечка у нас частый гость, ужинает каждый день со мной. Они с Тёмой быстро находят общий язык, что и понятно, парень разговорит, кого хочешь. Мы ужинаем, потом перебираемся в гостиную, слушаем анекдоты от Тёмы и музыку, которая звучит из музыкального центра. Я купила его с неделю назад, не выношу тишину в доме.

Бабушка приходит, знакомится с моим другом и, как ни странно, улыбается ему по-доброму. А это значит, что он ей пришелся по душе. Чего никогда в жизни еще не было, она ко всем относится лишь с холодным снисхождением. Как королева. На улице темнеет, Анечка уходит домой, а мы с Артёмом идем прогуляться. Я впервые за этот год выхожу на прогулку. Я хочу к реке, посидеть на берегу, вдохнуть запахи воды и водорослей.

– Ну что, махнем на море завтра? – спрашивает Тёма, расстилая свою олимпийку на земле, потом помогает мне сесть. Но я ложусь на спину и любуюсь появляющимися звездами, с умиротворением вдыхая речной аромат.

– Махнем! Надо же столичному гостю показать свои достопримечательности, – улыбаюсь, я и правда, не прочь отдохнуть на море. – А потом я уеду отсюда.

– Куда?

– К родителям Ники. Не хочу рожать здесь, боюсь за ребенка. Только вот не дозвонюсь никак, почему-то.

– Тебе скоро уже? – спрашивает парень и кивает на мой живот.

– Нет, через шесть месяцев. И мне страшно. Никита на связь не выходит, его мама тоже… что случилось? – смотрю в глаза друга, ища поддержки. Так хочется поделиться с кем-то своими страхами. С ним можно. – Другие ждут ребенка в радости, их любимый рядом. Мне иногда хочется, чтоб Ники руку положил на живот, почувствовал своего малыша. А он даже не подозревает, что станет отцом.

Договорив, я откинулась на спину и закрыла глаза, представив любимое лицо. На мой живот опустилась тяжелая мужская рука, сделала пару круговых движений и успокоилась на том месте, где явно чувствовалась выпуклость. У меня чувство, что это и правда, рука Ники. Так хорошо! Вздохнула и положила свою руку поверх мужской, наслаждаясь прикосновением.

На следующий день мы с Артемом уехали к морю, на целых десять дней. Я и сама с удовольствием купалась и отдыхала, загорая на солнце. По вечерам ходили на танцы или в кино. Беззаботность окутала меня, и я была благодарна другу, что вытащил меня, проветрилась хоть немного. А на выходные к нам приехала Анечка. Ей стало скучно одной дома. Лучше бы она и дальше скучала дома…

42.

Безмятежный отпуск подходил к концу, и вот к нам в гости вдруг заявилась Анечка. Я удивилась, когда очнувшись от полуденного сна, нашла в своей гостиной воркующую парочку. Аня с Тёмой сидели на диване и говорили шепотом, держась за руки. Меня неприятно удивило увиденное, но я лишь поздоровалась с гостьей и прошлепала в кухню. Артём снял небольшой домик на берегу моря, маленький, но уютный. И у меня была собственная спальня, он спал на диване в гостиной.

Поставив чайник на электрическую панель, я стала рыться в холодильнике, пытаясь сообразить бутерброд. Настроение паршивое стало, даже есть захотелось.

– Что такое? Плохой сон? – насмешливый голос разозлил еще больше. Повернулась к довольному другу и, посмотрев на него поверх дверцы холодильника, усмехнулась.

– Ты – мой плохой сон. Я никогда не привыкну, что ты бабник. Пару минут и все у твоих ног валяются.

– Не все. Ты не в их числе, – на мой резкий выпад парень отвечает улыбкой. Похоже, ему понравилась моя злость. Неужели думает, что я ревную?

Хватаю батон колбасы с полки холодильника, замечаю еще сыр и свежий огурец. Забираю все и тащу на стол. Аня стоит в дверном проеме и слушает мои вопли. И ей неловко. Да пофиг, пусть знает, как я к такому отношусь.

– Юль, мы взрослые люди и…

– И? – обрываю друга на полуслове, – будем трахать всё, что движется? Потому что мы взрослые. А ничего, что у нее муж и ребенок?

– Юль, ты не так всё поняла… – начинает Анечка, потом смотрит на Артёма и замолкает. Потому что я всё правильно поняла.

– Нет, я просто знаю Тёму. Но вот от тебя не ожидала такого. Примчалась, шепчитесь, ручки мнете друг другу. Если бы я вышла на полчаса позже, то увидела бы то, что не так бы поняла, как ты говоришь.

Аппетит улетучился, как и желание читать нравоучения. Действительно, не мое дело. Пойду, позагораю, раз такое дело.

– Я ухожу. До вечера. Делайте что хотите, – бросаю через плечо и иду в свою комнату переодеваться. Тёма идет за мной, что-то бурча про сухой паек. Когда до меня доходит, я резко разворачиваюсь к нему.

– Я же сказала, делайте… И извини, что из-за меня ты тут на сухом пайке. Я завтра домой поеду. Тогда сможешь без зазрения совести развлечься. И вообще, зачем ты меня взял в свой отпуск? – смотрю в хитрые шоколадные глаза и вижу в них желание и похоть.

Что? Он хочет меня. Я вижу, как его взгляд раздевает меня, как ласкает изгибы моего тела. Меня бросает в жар от осознания, что его не отпугивает даже моя беременность и любовь к Ники. Бедный Тёма, мучается уже неделю по ночам, когда я за стенкой сплю спокойно. Но мне не нужно его такое внимание. Поэтому пусть спустит пар с Анечкой. Тем более она очень даже «за». Даже не пошла за мной. И даже не пытается скрывать, для чего приехала сюда.

– Юль, ты и правда, не то подумала. Аню муж избил, она приехала к тебе, а ты отдыхала. Вот я ее и успокаивал, пока ты не проснулась.

Мне стало неловко. Аня приехала искать сочувствия у меня, а я наорала и показала себя дурой. Надо срочно извиниться. Я поворачиваюсь к двери, но парень мягко обнимает меня за плечи и прижимает к себе.

– Не убегай... – его шепот опаляет мое ухо, а по рукам пробегает морось. – Одно слово... твое слово и я сделаю все для тебя. Скажи...

Я застыла. Какое слово он просит у меня? Он так прижимает меня, что я чувствую его эрекцию своей задницей. Попала...

– Тём... ты же знаешь... у меня Никита. И его ребенок.

– И где он? – голос парня такой волнующий, просто в дрожь бросает от зарождающегося желания. – Мне иногда кажется, что ты его выдумала.

– Выдумала? А ребенка тоже выдумала? Ники пока не выходит на связь, но я надеюсь, что скоро он напишет или позвонит мне.

– А если нет? Я воспитаю твоего ребенка,  – он осторожно задирает мой коротенький халатик и кладет горячую руку на мой голый живот. Я вздрагиваю от неожиданного ощущения. Но не выворачиваюсь, не отталкиваю наглеца. Мне давно этого хотелось, почувствовать большую мужскую ладонь на животе, ласковые объятия.

Закрываю глаза и отдаюсь своим самым сокровенным фантазиям. Мне кажется, что это Ники стоит позади меня и гладит чуть подросший животик, знакомится со своим малышом, радуется ему. Откидываю голову на плечо парня и испускаю невольный стон, когда другая его рука поднимается к груди и начинает ласкать ее через ткань купальника. Меня уносит от нежности, забываю, кто я и где, лишь бы это волшебное ощущение не прерывалось. Возле уха хрипловатый шепот, ласкающий мой слух, губы накрывает поцелуй. Рука настойчиво пробирается под чашечку купальника и сжимает нежное полушарие. Пальцы ловят упругий сосок, мягко стискивают его, без нажима, ласкают.

– Видишь, как тебе хорошо со мной? Соглашайся, – вдруг громко звучит знакомый голос. И это не мой Ники.

Я отскакиваю как ошпаренная, поправляю халат и заливаюсь краской. Кошмар какой! Конечно, Артём будет надеяться, раз я позволяю себе такое.

– С ума сошел? Я … я …

– Да ладно тебе, – смеется парень, – но предупреждаю, если твой мифический Ники не поторопится, я тебя окончательно соблазню.

Он, насвистывая что-то веселое, проходит мимо меня к выходу. Вдруг склоняется в мою сторону:

– Классные сиськи! Как раз, как я люблю.

Я хватаю полотенце и несусь следом за смеющимся шутником, стараясь попасть ему по спине. Но он уворачивается ловко, а потом и вовсе выскакивает на улицу. Тут я вспоминаю о подруге, которую обидела незаслуженными подозрениями, и иду ее искать.

 Анечка до сих пор в кухне. Она приготовила бутерброды, нарезала салатик и сидит смиренно, ждет. Бросаюсь к ней в объятия и неистово молю о прощении до тех пор, пока улыбка не расползается на ее красивых губах. И только теперь замечаю багровый синяк под прядями волос, на щеке. Злость вскипает, ненавижу ее мужа. Сколько раз Аня и Аришка спасались бегством от разъярённого пьяницы и скрывались у нас в квартире. Сволочь!

– Прости родная… И я еще налетела, не поняла спросонья, – глажу ее холодные ладошки и с сожалением смотрю в заплаканные глаза.

– Да ладно. Просто мне больше некуда… бабушки твоей нет дома, к маме не хочу. Там Ариша, она все понимает, да и мама расспросы учинит снова. Надоело. Разводиться буду.

Мы все вместе пополдничали и отправились на пляж, загорали и играли в пляжный волейбол. Мои друзья играли, я побоялась. И не зря. В самый разгар игры мячом выбили плечо Анечке, и она согнулась от боли. Пришлось отвести ее домой. Артем сказал, что умеет вправлять суставы и велел принести мне лед из морозильника. Я кинулась в кухню, нашла чистое полотенце. Пока насыпала в тряпку прозрачные кубики, в гостиной началось твориться что-то невообразимое. Кричал мужик, голосом похожий на Аниного мужика, визжала сама девушка.

Я, не размышляя ни о чем, быстрее поспешила в гостиную. Остановилась на пороге, и даже ничего разглядеть не успела. В ту же секунду меня снес мужик, которому врезал Артем. Я отлетела к стене кухни и со всего маха приложилась спиной об нее. Режущая боль разлилась по животу.

Я разжала пальцы, державшие полотенце и схватилась за низ живота, равнодушно смотря, как рассыпаются по линолеуму прозрачные кубики льда. Боль накрывала меня с головой, а от осознания, что случилось страшное, мой мозг медленно погружался во тьму.

43.

Никого не хочу видеть, но возле меня постоянно кто-то есть. Только во мне нет больше никого. Нет того теплого любимого комочка, который наполнял мою душу счастьем и радужными мечтами. Мой малыш. Наш с Никитой. А он даже не знает... и не узнает.

– Юль, ты бы поплакала, – трогает за плечо Тема.

Я не могу плакать, слез нет, окаменело все внутри. Из головы не выходят события, которые последовали после трагедии. Все смешалось в одно сплошное разноцветное пятно, из которого периодически что-то проглядывается. То врачи и мигалки "скорой помощи", то зареванное лицо подруги и вихрастая светлая шевелюра друга, его огорченный взгляд и окровавленный нос. Очень много красного, на полу, на лицах и руках. Холодная процедурка и снова врачи, с поникшими головами. Мне говорят что-то, но я не слышу слов, оглушенная своим горем. Капельницы второй день.

– Ужин! – возвещает санитарка, которая закатывает тележку с кастрюлями в больничную палату.

Она останавливается возле моей кровати, и погремев с минуту тарелками и поварешками, катится дальше. Палата на шесть человек, сразу оживляется, раздаются веселые голоса. Как мало надо для радости людям, всего лишь тарелки больничного варева хватает.

– Может, хоть поешь... – снова трогает плечо парень. Я даже внимания не обращаю, не до еды. Живот ноет от пустоты, которой не было до вчерашнего дня.

Утром возле меня никого нет. Я иду в туалет и задерживаюсь у окна, за стеклом висят тучи, и потоки воды хлещут по прозрачной поверхности. Будто небо рыдает за меня. Я стою долго, жду, когда закончится ливень и выглянет солнце. А может и радуга появится. Загадываю, если досчитаю до ста и увижу солнечные лучи, то в моей жизни все наладится. А если нет... значит, нет.

Досчитала до тысячи и еще...

– Юль... вот ты где. Я тебя искала, – виноватый голос Анечки путает мой счет, который уже десять раз превзошел задуманное число.

– Нашла.

– Ты должна поесть.... я тебе тут принесла...

– Я никому ничего не должна. Не хочу есть, не голодна, – резко перебиваю ее. Даже слишком резко.

– Юля, не отчаивайся, все пройдет... у тебя...

– Я знаю Аня! – перебиваю подругу. Поворачиваюсь к ней, разглядывая лицо, покрытое ссадинами, синяк уже приобрел зеленый оттенок. – Я все знаю. У меня еще будут дети. Я молодая и здоровая. Я должна пережить это. Но знаешь, именно этого малыша у меня больше никогда не будет. Именно этого своего сына я не обниму и не увижу именно его улыбку. И Никита, его отец, не увидит его никогда. И не узнает о нем.

Она молчит, уставившись на дождевые потоки на стекле. Что сказать? Но она права. Все пройдет. Жизнь продолжается, и какая бы она не была, надо жить дальше. Я никого не виню в случившемся, но Аня и Артем чувствуют себя виноватыми. И мне хочется кричать от несправедливости этой жизни. Но только еще крепче сжимаю губы и стискиваю зубы до скрежета. Я стала другой, чувствую это.

– Я хочу уйти отсюда. Можешь договориться о выписке? – Аня кивает и улыбается робко. – Артём где?

– Скоро придет. У него поезд утром, на работу выходить пора. Он сказал.

После больницы едем к другу в гостиницу. Я остаюсь у него на ночь, хочу проводить на поезд. Он полночи уговаривает меня поехать с ним в столицу, и я почти соглашаюсь. Но передумываю, потому что у меня жгучее желание съездить в другое место. К матери Ники. Я переживаю за нее и очень хочу увидеть.

На следующий день я уже еду в аэропорт, на рейс, следующий до Уфы. Что меня там ждет, я не знаю. Мне так и не удалось дозвониться до Елены Андреевны. И это действует на нервы. Куда все пропадают?

Но Елена Андреевна была дома, она сама открыла мне дверь. Еще бледнее стала, еще прозрачнее. Долго обнимает меня, причитая и плача. И я, наконец, немного оттаиваю и реву вместе с этой хрупкой женщиной, сидя с ней в обнимку на мягком кожаном диване.

– А мальчиков моих в секретную часть перевели, – всхлипывая, жалуется она. Ее ореховые глаза так похожи на Никитины, только немного поблекшие. – Я не могу даже позвонить им или написать.

– Но вы же их мать! Почему не можете? Нужно узнать в военкомате. Или куда обращаются в таких случаях? Нужно делать что-то.

– Да мы делаем… может разрешат, хотя бы письма. Тогда ты мне присылать будешь, а я перешлю Никитке.

Я пробыла в гостях два дня и поспешила домой. Август подходил к середине, нужно было успеть поступить хоть в какой-нибудь институт. И бабушка моя постаралась, впихнула меня-таки в переводчики. Сдав документы в Вуз, я прошла все нужные экзамены абсолютно без труда. И вот я скоро стану студенткой. Но будущая профессия меня абсолютно не радовала. Сама себя не понимаю, что хочу. Чего-то не хватает мне в жизни. Драйва что ли.

Однажды встретила рыжего Вовку, одноклассника бывшего. Он ехал мимо меня на своей машине и предложил подбросить до дома. Я с радостью согласилась. А по дороге пристала к парню, прося научить меня водить. Хочу выучиться в автошколе и получить права! Лапин и не думал отказываться давать мне уроки вождения, даже обрадовался, что будет возможность пообщаться снова, хоть и недолго.

А я решила, что когда переберусь в город, то сдам на права и куплю себе подержанную машину. И жизнь пойдет дальше своим чередом, спокойно и тихо. Так думала я. Но жизнь уготовила мне новые испытания, которые станут переломными во всей моей жизни…

44.

Обучение проходило быстро, мой личный инструктор меня хвалил, потому что я оказалась послушной и способной ученицей. Это и меня радовало, потому что уже не терпелось приобрести свой личный автомобиль.

Я чувствовала, как меняюсь сама, и как меняется мир вокруг меня. Мой мир. Не скажу, что он был спокойным и уютным, но мне не хотелось тишины и забвения. Не теперь. У меня появилось много новых знакомых, и было интересно проводить с ними вечера уходящего лета. Еще несколько дней и я уеду учиться, некогда будет скучать.

Каждый вечер Вовка Лапин заезжал за мной, и я рулила на автодром, покатавшись пару часов, мы отправлялись в гаражи, где собиралась тусовка нашего возраста. Девушек в компании было мало, в основном парни, которые показались мне весёлыми и беззаботными. И я заражалась жизненной энергией рядом с ними. Мы слушали музыку, рассказывали истории и строили планы, танцевали.

Особенно мне понравился один танец – брейк-данс. Это оказался мой танец, потому что я много лет занималась гимнастикой и была гибкой по-прежнему. Устраивались батлы, и я частенько выигрывала, и победы наполняли ликованием мою, истерзанную за этот год душу.

Меня все воспринимали как своего парня, через неделю я уже знала все секреты. Некоторые смотрели на меня и вовсе с уважением, даже восторженно припоминали прошлогоднюю трагедию, расспрашивали о карате и просили показать приемы. Были и такие, которые откровенно побаивались меня, стараясь не приближаться близко.

Но все равно, я стала своей в этой шайке, до такой степени, что меня стали брать на дело. Честно сказать, мне не особо нравились их деяния, которые банда совершала под покровом ночи. Только я молчала пока, приглядываясь к тому, кто руководил в этой команде. Главаря звали Леший, потому что Алексей. Он выглядел крутым и умным, но, пообщавшись с ним, я поняла, что парень туп и труслив.

Так вот, не всегда банда сидела в гараже и тусила под музыку. Иногда выходили на дело. Дело, это значит грабеж многочисленных ларьков и полное их разрушение. Сначала разбивали битами стекла витрин, брали все, что в них было годное и рушили полки. И делалось это не от скуки, как я поняла позже, кто-то стоял выше, властвовал над такими бригадами и посылал их на разборки. Но вдумываться и выспрашивать не стала. Я думала над тем, как выбраться теперь из этого змеиного гнезда.

Главарь банды только смотрел на происходящее, попивая из бутылки сладкую газировку. Потом ставил наполовину пустую бутылку на асфальт и закуривал дорогую сигарету с фильтром. Не докурив, он бросал «бычок» в газировку, закрывал бутылку крышкой и взбалтывал. Я не понимала, зачем он это делает, но потом поняла, что так он оставляет свой фирменный знак.

Напоследок поджигали несчастный ларек и уезжали, гогоча и попивая пиво прямо из горла. За неделю я трижды побывала на таком разбойном нападении, но вот из машины Вовки я не выходила и участия не принимала. Меня безумно бесила эта ситуация, я несколько раз порывалась позвонить в милицию, но не хотела подводить Лапина. Ведь банда могла расправиться с ним, за то, что он привел меня. Предательницу, получается.

Поначалу меня не трогали, но когда пошла вторая неделя, Леший дал мне задание. Экзамен устроил. Я должна была подойти к ларьку из-за угла, где притаились подельники на тачках, и купить что-то. Например, коробку сока. Я сразу поняла, что нынешнее задание кардинально не похоже на прошлые. Нападение было всегда ночью и на закрытую палатку, а именно сегодня это был маленький круглосуточный магазинчик. И время раннее еще, только смеркаться начало.

Я не хотела идти на дело. Отозвала Вовку в сторону и начала шипеть на него:

– Я не хочу! Не пойду! Вы в своем уме? Там продавщица… и вообще, нас могут поймать. Ведь это уже не просто разгром пустой палатки, это круглосуточный магазин! Они в своем уме?!

– Юль, не пойдешь, тебя изобьют… или того хуже.

– Что может быть хуже? – кипела я, поглядывая на весело гогочущих парней, собирающихся повеселиться. Они складывали в багажники стальные биты и канистры с бензином.

– Что хуже? Вспомнят, что ты девушка, например. И я не смогу их удержать, поверь. Садись в машину, и поехали.

Лапин всю дорогу молчал и кусал губы, жалел видать, что притащил меня в свою банду. А я решила для себя, что остановлю эту вакханалию, чего бы мне это ни стоило.

– Держи, – шестерка Лешего по кличке Битюг протягивает мне плащ, похожий на мужской. Мне хочется стереть с его лица ироничную усмешку и серые водянистые глаза, которые так явно блестят от предвкушения особого веселья. Прямо вот взять кусок «наждачки» покрупнее и тирануть по наглой заплывшей морде.

– Я не замерзла, – отодвигаю от себя вещь и собираюсь идти в маленький стеклянный домик, ярко освещенный лампочками.

Я вижу через стекло, что за прилавком стоит худой невысокий мужчина, восточная внешность которого не скрывает его национальности. Это кореец, или японец. Как Такаси Сайто. Сердце заныло при воспоминании о моем сенсее, я соскучилась.

– Надевай, сказал! – вдруг рявкает над ухом Битюг, и кайсака внутри меня напрягается. Еще пару таких рыков и я не сдержу ее. – Биту спрячешь. Как удостоверишься, что в магазе больше никого нет, то битой по кассе лупанешь. Всекла? Это сигналом будет.

Биту?! Какого чёрта? Я не собираюсь крушить магазин. Возмущению нет предела, но я поворачиваюсь к оборзевшему главарю и тут же закрываю рот, так и не проронив ни слова. Нет, не от страха, еще бы я боялась. Просто мои слова не остановят эту мразь. Нужно придумать что-то другое, срочно.

Мой мозг лихорадочно работал, пока я шла, пока поднималась по ступеням и подходила к прилавку. Черноглазый юркий мужчина вежливо смотрел на меня, даже не подозревая, какая трагедия обрушится на него через несколько минут. Я глянула в окно и увидела, что один из банды прохаживается по тротуару и курит, присматривая за мной.

45.

– Вам чего? – добрые черные глаза скользят по моей фигуре, отмечая, что одета я не по погоде, в мужской плащ притом.

– Дайте сок… тот.

Тяну руку, показывая на самую верхнюю полку. У самой мысли, что бы такое придумать. Дать знак, может тревожная кнопка есть, может милиция успеет приехать. Вдруг понимаю, что неправильно все, надо отвернуться от окна. Чтобы не видели, что я говорю что-то продавцу.

– Нет! Дайте вон тот сок, – громко говорю я, показывая на полку в противоположной стороне от окна.

Когда мужичок, кряхтя и хватаясь за худую спину, лезет на невысокую скамеечку, я спокойно и негромко произношу:

– Только спокойно, сделайте вид, что я с вами не разговариваю. Вас хотят ограбить. Если есть тревожная кнопка, то нажмите ее немедленно.

Я не поняла, услышал ли меня человек, он и виду не подал. Принес мене коробку с соком и сказал цену, улыбаясь одними губами. Его рука нырнула под прилавок и тут же вынырнула с тряпкой, которой он стал тереть стол. Я кинула купюру на весы и хотела выйти. Я предупредила, только не уверена, что он расслышал. Теперь нужно придумать, как остановить дикую банду, которая в нетерпении торчит за углом дома. Биту вытаскивать я точно не собираюсь.

– Подождите… сдача, – окликнул меня мужичок. Я подошла, и он ссыпал мелочь в мою ладонь. – Вызвал…