Текст книги "Сплетни живут не только под лестницей"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Не бывает глупцов, лицемеров и мерзавцев? – удивилась Мэри.
– Вы ещё слишком молоды, и не знаете, что в этом мире все относительно.
Никогда ещё мисс Джонсон не вела столь интересной беседы, да ещё с человеком, который ей нравился до головокружения.
Сгущались ранние зимние сумерки, по дороге мела колючая поземка и крепчал мороз, а Мэри была согласна превратиться даже в лед только бы и дальше находиться рядом с таким привлекательным мужчиной. Но, сделав основательный крюк по безлюдной дороге, они оказались неподалеку от дома мистера Смита.
– Боюсь вас совсем заморозить, мисс Джонсон, – тепло улыбнулся баронет, перед тем как попрощаться,– но, если вам не покажется моя просьба слишком дерзкой..., может, встретимся завтра? На том же месте, только чуть пораньше – скажем, сразу после обеда? Вы придете?
Такого счастья она не испытывала никогда, и скромно потупилась, чтобы скрыть засиявшие радостью глаза. Попрощавшись с баронетом, Мэри едва ли не летела над обледенелой дорогой, чувствуя себя как..., фея рядом с ней показалась бы слоном!
Она успела вернуться к пятичасовому чаю. Никто не сказал девушке ни слова по поводу долгого отсутствия, потому что едва ли заметили его. Только мистер Смит что-то буркнул на счет ветреной погоды, остальные же мрачно уткнулись в тарелки.
Ночью сладко спящей Мэри снились волшебные искры снега, черные смеющиеся глаза Дартуэя, и счастье, чуть ли не зримо окружало её даже за гранью реального мира.
Но на следующий день все пошло отнюдь не так, как хотелось бы Мэри.
– Куда это ты собралась? – хмуро поинтересовался мистер Смит, завидев в холле тепло одетую гостью. – На улице холодно! Да и Джеймс скучает в гостиной в одиночестве, ведь твоя сестра опять отказалась выйти из своей комнаты. Пойди, развлеки его каким-нибудь разговором!
От такого поворота дела у Мэри вытянулось лицо. Развлекать зануду янки, когда её ждет сэр Генри? Да как бы ни так!
– Конечно, дядюшка, – вежливо согласилась она,– сделаю всё, что смогу. Но мистер Лэтери прямо дал понять, что мое постоянное присутствие возле него расценивается им, как навязчивость. В конце концов, он приехал ухаживать за Беатрис!
Дядюшка тоскливо цыкнул зубом.
– М-да! Лэтери можно понять... Ладно, попрошу Ника его чем-нибудь занять. А ты иди, гуляй, раз собралась. Только что в этом хорошего, в такой-то холод?
– Я только доберусь до Бэкхэма, забегу в кое-какие лавки и обратно. И вообще, прогулки в холодную погоду необыкновенно бодрят!
Но Мэри могла бы уже ничего не объяснять – мистер Смит утратил интерес к разговору, торопясь в гостиную к скучающему гостю.
Вырвавшаяся на свободу девушка мчалась по знакомой дороге, не замечая ни колючего холодного ветра, ни хватающего за щеки мороза. Подумаешь, непогода! На пути к Дартуэю её не остановили бы даже волны Вселенского потопа.
Сэр Генри уже ждал её на месте, кутаясь в меховой плащ и притоптывая ногами. При виде его раскрасневшегося лица Мэри почувствовала себя виноватой. Он замерз, дожидаясь её!
– Вы совсем продрогли,– огорченно воскликнула она вместо приветствия, – мне надо было поторопиться!
– Вы не опоздали,– вежливо заверил её Дартуэй,– это нетерпение увидеть вас выгнало меня из дома задолго до назначенного часа.
– О! – только и сумела пролепетать обрадованная девушка.
– В армии я привык и к холоду, и к жаре,– пылко заверил кавалер, крепко пожав её пальцы, окоченевшие даже в теплых перчатках,– но вы сами можете превратиться в снежную фею на таком ветру! Не лучше ли укрыться под какой-нибудь крышей?
– Возвратиться домой, – разочарованно протянула Мэри,– но тогда получается, что вы напрасно меня ждали?
– Мне дорог даже миг свидания,– любезно улыбнулся Дартуэй,– но я вижу, вы огорчены? Вам не хочется возвращаться домой?
– Нет,– откровенно призналась она,– вчера мне так понравилась наша прогулка!
– Мне тоже, милая Мэри! Но осмелюсь вам предложить напроситься в гости и разговаривать в тепле, а не на продуваемой ветром дороге!
– В гости? – поразилась девушка. – Но к кому? И как мы объясним наш визит?
Сэр Генри весело рассмеялся и поднёс её руку к губам.
– Ничего не надо будет объяснять! Недалеко отсюда живет смотритель леса. Он охотно пригласит в гости своего хозяина, и даст нам вдобавок ещё и по стаканчику грога!
Предложение вроде бы вполне безобидное, но Мэри все-таки усомнилась в приемлемости подобного шага.
– А если он кому-нибудь о нас расскажет?
– Я его попрошу сохранить тайну,– лукаво подмигнул ей Дартуэй,– и уверяю, что старина Боули будет нем как рыба, даже в день Страшного суда. Но если вы все-таки захотите вернуться в Чайд-парк, я покорно подчинюсь вашему решению!
В Чайд-парк?! В этот скучный нелепый дом, к надувшейся на весь мир сестре, к угрюмому американцу и занудливому дядюшке? Да, ни за какие сокровища на свете, особенно когда просит побыть с ним такой привлекательный мужчина!
Оказывается, всего лишь в нескольких шагах от развалин, хозяина дожидался привязанный к дереву конь. Мэри только и осталось, что принять помощь сэра Генри и оказаться с ним в одном седле. После чего конь с двойной ношей, осторожно переступая, двинулся по чуть виднеющейся тропинке в самую глушь леса.
Мисс Джонсон ещё не успела толком прийти в себя, смущенная столь тесной близостью с мужчиной, как невдалеке показалась бревенчатая хижина. Курящаяся серым дымком высокая труба указывала на присутствие хозяина.
– Вот,– глухо прозвучал возле уха голос сэра Генри,– мы и приехали. Судя по всему, Боули будет рад непрошеным гостям.
Мэри взволнованно задержала дыхание и покинула седло у порога в уединенное жилище. Ей было немного не по себе, и одновременно сердце загорелось предчувствием, чего-то неизведанного, чудесного, стало жарко и боязно.
Знала ли юная девушка, что поступает дурно, бегая на тайные свидания, да ещё посещая неведомого мистера Боули? Конечно, знала!
Гувернантка падчериц лорда Уэсли – непогрешимая мисс Булфинч не зря ела свой хлеб, вдалбливая им чуть ли не с пеленок, что юные девицы должны быть предельно осторожны в отношении лиц противоположного пола. Но кто слушается старых занудных дев? Раз те сами не смогли устроить свою личную жизнь, значит, их рецепты счастья оказались несовершенными.
Нельзя читать запрещенные книги, нельзя кокетничать, нельзя..., нельзя..., нельзя! Но с другой стороны, ведь можно игнорировать нелепые правила – подобрать ключ к шкафчику с книгами отчима, строить глазки, какому-нибудь смущающемуся юнцу из тех, кто бывает у сэра Джорджа в гостях, а потом втихомолку потешаться над ним с Дженни. А уж гулять по парку, невинно флиртуя и вводя какого-нибудь бедолагу в ступор – самое разлюбезное дело! И что здесь особенного? С чего небу падать на землю?
Её связывали с Дартуэем особенные чувства – таких она ещё никогда не испытывала, и разве можно было сомневаться или не доверять столь привлекательному джентльмену?
И всё же..., в первый раз в жизни Мэри охватила непривычная робость, и она задержалась перед закрытой дверью. Ей стало настолько страшно, хоть беги! Но сэр Генри уверенно улыбнулся испуганной спутнице, и, по-хозяйски распахнув дверь, ласково увлек её в теплый полусумрак жилища.
Любовь творит с людьми удивительные вещи. Изо всех дочерей леди Уэсли Мэри считалась самой смышленой и наблюдательной. Но в этот раз сообразительность отказала девушке, раз она настолько легко поверила, что какой-то мистер Боули, прежде чем уйти из дома, растапливает камин, расставляет на кружевной скатерти хрустальные бокалы и шампанское, да ещё застилает постель мягкими марокканскими шерстяными покрывалами.
– О, – преувеличенно бодро потер руки баронет,– да нас как будто здесь ждали! Раздевайтесь и к камину, а я пока наполню бокалы.
Мэри растерянно приблизилась к камину и, с трудом стащив перчатки с озябших рук, протянула ладони к полыхающему огню. Она чувствовала такое внутреннее напряжение, что волны озноба прокатывались по телу – болезненные и в то же время жаркие до дрожи. За спиной, открывая бутылку, возился Дартуэй, и она услышала характерный шум льющейся в бокалы жидкости – смутный звук на фоне зреющей внутри тошнотворной тревоги. "Мне нужно уйти!" – мелькнула в голове неожиданно здравая мысль, и Мэри даже дернулась, повернувшись к двери, но именно в этот миг горячие ладони сэра Генри обхватили её дрожащие от внутреннего напряжения плечи.
– О, вы совсем продрогли! – огорченно произнес он.
Развернув гостью к себе лицом, джентльмен по-хозяйски занялся застежками её плаща и лентами шляпки.
– Надо раздеться!
Ловкие пальцы мелькали перед её носом, и мужчина стоял настолько близко, что Мэри ощутила на своем лице его дыхание.
Непривычный запах табака и кёльнской воды мощной возбуждающей струей ударил ей в ноздри, заставив в панике отшатнуться. Но было поздно – этот яд уже проник в её сознание, вскружив голову и сбив дыхание, заставив сомкнуться чувственной негой ресницы.
"Только не смотреть, только не смотреть..." – билось как заклинание в голове.
Но Дартуэй, бесцеремонно тряхнув за плечи, все-таки заставил её заглянуть ему в глаза, коротко улыбнувшись жесткой и самоуверенной улыбкой, заранее убежденного в победе мужчины.
– Выпейте,– воткнул он ей в руки бокал,– вы разом согреетесь!
Шампанское оказалось ледяным и неприятно ободрало горло, но Мэри стало настолько жарко, что, пожалуй, её голову не остудила бы даже прорубь. Судорожно глотая, она выпила свой бокал, задохнувшись до слез.
– Колется! – виновато улыбнулась девушка в ответ на вопросительный взгляд джентльмена.
– Зато веселит!
Мэри никогда до этого не целовалась, поэтому застыла как деревянная кукла в крепких руках сжавшего её в объятиях мужчины. Его горячие губы оказались нежными и требовательными, а ещё... шокирующее смелыми! Желудок скрутила странная приятная судорога, бедное сердце остановилось, чтобы потом полететь таким галопом, что, казалось, ещё мгновение, и вырвется из груди.
– Радость моя! Расслабься..., всё хорошо, всё будет хорошо...
Но Мэри уже потеряла способность воспринимать его речь, ошеломленно наблюдая, как шевелятся хорошо очерченные манящие губы и не понимая ни слова. Не хватало воздуха, и девушка полностью потерялась в странных и непередаваемых ощущениях, твердо осознавая только одно – он здесь, совсем близко! Человек, от запаха которого кружится голова и от поцелуев которого она как будто разваливается на куски, распадается на части! Покорно откинулась под нажимом ласковых губ шея, повисли безвольными плетями руки, ослабели и подогнулись отказывающиеся держать тело ноги. Мэри бы упала, если бы не удерживающие её на весу мужские руки, которые тоже не оставались без дела – ласкали затылок, плечи, спину и бедра одурманенной девушки.
Всё качалось, плыло, было настолько тревожно и нереально, что казалось фантастическим сном, да и твердость неизвестно откуда взявшейся под её спиной постели как будто подтверждала, что это сон, всего лишь сон..., но только что делал в этом сновидении жаркой тяжестью навалившийся на неё мужчина? Они целовались..., бесконечно, долго, жадно, в каком-то диком, засасывающем её в невероятный огненный омут ритме. И его руки, пробравшись под платье, дерзко ласкали шею, груди, добрались до колен и до бедер! Мэри возмущенно вскрикнула, ощутив их там, где им точно нечего было делать.
– Милая, успокойся..., это совсем не страшно! – и мужские губы загасили последнее сопротивление поцелуем.
Шуршание срываемой одежды, шокирующий жар нагого мужского тела, неожиданно мягкая кожа его спины под пальцами, тошнотворная тревога, жаркий озноб непонятного желания, страх, боль... и возбужденное радостное удивление, сменившееся приятной, больше похожей на обморок истомой.
– Ты в порядке? – голос возлюбленного вернул её в реальность.
Мэри раскрыла затуманенные глаза и восхищенно взглянула в склоненное над ней улыбающееся лицо мужчины. Генри стал ей настолько близок!
– Да,– счастливо рассмеялась она, обвивая его шею руками,– да..., только я не знаю, что произошло?
– Действительно?– ласково улыбнулся он, перебирая пальцами локоны её растрепавшихся волос. – Совсем-совсем?
– Это любовь?
Сэр Генри насмешливо покачал головой, поцеловав её в кончик носа.
– Я бы назвал это страстью..., страстью, которую ты во мне зажгла, едва я увидел вас с Беатрис на вечере у Годдартов. И могу уверенно сказать, что я в тебе не разочаровался!
Ранние зимние сумерки наползали на комнату, и Мэри испуганно подскочила, застенчиво ойкнув при виде их обнаженных тел.
– Мистер Боули! Он же может сюда войти!
– Не думаю,– уклончиво заверил её Дартуэй,– по крайней мере, за это можешь не волноваться. Но ты мне напомнила, что все-таки стоит поторопиться, иначе опоздаешь к ужину!
Как она одевалась, как добиралась домой – Мэри не помнила. Одно только звучало в её одурманенной счастьем голове.
– Через два дня буду ждать в час пополудни на старом месте!
Стоит ли удивляться тому, что имевший возможность в течение этих дней постоянно видеть возле себя девушку, мистер Лэтери внезапно сделал вывод, что мисс Мэри весьма привлекательна. Ему ещё не приходилось лицезреть у барышень таких сияющих счастьем глаз, такой обворожительно таинственной, то и дело вспыхивающей на губах улыбки, ленивой и томной грации, с которой она о чем-то мечтала, под час забывая о своем собеседнике. Ни то, что сухая и бескомпромиссная Беатрис, которая воротила от него нос! А чем было особенно гордиться? Кому бы понадобилась эта бесцветная как мочало, нудная англичанка, если бы не её денежки?
БЕАТРИС.
И ни Мэри, ни американец, да и вообще никто из домочадцев мистера Смита не знал, что за ожесточенной маской Беатрис тоже скрываются безумные мечты о понравившемся ей мужчине.
Беатрис привыкла к ранним прогулкам с малолетства. Она всегда лучше соображала, когда спозаранку подскакивала на постели. Утренняя свежесть придавала сил, бодрости и энергии. А после разговора с Ником, ей требовалось прийти в себя и привести мысли в порядок.
Деловито одевшись, девушка выскользнула из вяло просыпающегося дома, едва начали рассеиваться ночные сумерки. Она быстро шла по подмерзшей дороге, соединявшей их поместье с усадьбой Фенроев, и вспоминала подробности прошедшего бала, то улыбаясь от счастья, то хмуро морща лоб.
По краю дороги росли огромные старые вязы, ветви которых покрывал иней, нежно серебрившийся в ярко-алых лучах восходящего солнца, но задумавшейся Беатрис было не до красот природы. Мисс Джонсон никак не могла прийти к какому-нибудь определенному выводу относительно баронета. Дартуэй безусловно нравился ей, но вот... могла ли она рассчитывать на ответное чувство?
Беатрис прошла поворот к дому соседей, а так как дальнейший путь пролегал уже по окрестностям Бэкхэма, она решила вернуться обратно. И в этот момент на дороге появился всадник. Поначалу девушка удивилась – кому и что понадобилось здесь в такую рань, но недоумение очень быстро сменилось смятением, когда во всаднике она узнала сэра Генри. Слишком много думала Беатрис в это утро о баронете.
"Господи!– мысленно воззвала она к Всевышнему. – Помоги мне не ляпнуть какую-нибудь глупость, после которой Дартуэй и не глянет в мою сторону!"
– Мисс Джонсон? – завидев прогуливающуюся девушку, спешился всадник.– Что заставило вас покинуть дом в такую рань?
Стоило ей вновь увидеть красивое лицо Дартуэя, как Беатрис сразу же забыла про предупреждения Ника и про свои сомнения. "А может, Ник не прав, и я всё-таки ему понравилась!"
– Неужели обычная прогулка перед завтраком вызвала у вас недоумение? Я деревенская жительница и привыкла вставать рано. Меня к этому приучил отчим.
– Я знаком с вашим отчимом и несколько раз видел вашу мать. Леди Изабелла – редкостная красавица!
Они помолчали. Скромно опустившая глаза Беатрис, почувствовала на себе его пристальный взгляд. Это оказалось настолько приятным, что у неё покраснели щёки.
– Вы, Беатрис, в чем-то похожи на свою мать.
– Вы мне льстите!
Они ещё немного прошлись, потом Дартуэй очнулся от своих размышлений и достал откуда-то из складок своего плаща... тетушкин веер!?
– Откуда у вас веер моей тети? – ошеломленно спросила Беатрис.
– Вашей тети?– почему-то удивился сэр Генри. – Я почему-то думал, что он принадлежит другой особе!
"Неужели он о Мэри?" – ревниво полыхнуло в голове девушки.
– Это веер миссис Смит, – твердо заявила она, – и, вообще, перед встречей с вами я уже собиралась возвращаться домой.
– Я провожу вас до поворота к Чайд-парку, – любезно предложил джентльмен.
Беатрис согласно кивнула головой, и они медленно двинулись по направлению к дому мистера Смита. Разговор не завязался, но неловкости не ощущалось.
Солнце уже окончательно взошло и, конечно же, надо было убыстрить шаг – иначе опоздание к завтраку неминуемо, но наша барышня решила, что лучше выдержит взбучку от дядюшки, чем поторопит своего спутника.
– Не откажитесь ли вы вернуть миссис Смит её пропажу? – попросил сэр Генри на прощание.
– Обязательно, – сухо пообещала Беатрис,– давайте его сюда. Может, позавтракаете с нами? Мэри будет очень рада!
Беатрис сама удивилась тому, какое количество яда помимо её воли прозвучало в этих словах. В ужасе она почувствовала, что начинает ненавидеть Мэри. Очевидно, сэр Генри тоже заподозрил нечто неладное.
–А вы, действительно, родные сёстры?– осведомился он. – Вы не похожи друг на друга!
– Мэри – воспитанница моей матери, – холодно пояснила Беатрис, и вместо того, чтобы этим и ограничиться, внезапно продолжила,– моя мать очень добрая женщина, и она не могла позволить Мэри умереть на улице после того, как та лишилась родителей, но сами понимаете, наше положение не равно. Мэри даже не бедная родственница, хотя и носит из каких-то соображений фамилию моего отца!
Сказала и помертвела! Благо ещё, что сэр Генри, вроде бы пропустил её последние слова мимо ушей, с напряженным вниманием разглядывая горизонт. Если бы кто-нибудь раньше сказал Беатрис, что она способна на такую низость, девушка прервала бы с тем человеком всяческие отношения. И вот именно в этот миг жуткого стыда и раскаяния за вырвавшиеся слова, девушка наконец-то, четко для себя уяснила – прав или не прав Ник, значения не имеет! Если для того, чтобы остаться с Дартуэем, придется заплатить, то она согласна выложить всё, до пенни! Конечно, вполне возможно, что сэр Генри сам ответит на её чувства, но Беатрис была истиной дочерью своих родителей, и она должна была предусмотреть всё. В конце концов, миссис Джонсон могла назвать с десяток джентльменов из своего ближайшего окружения, которые "женились" на деньгах. И никого это не шокировало. Так почему она сама не может выбрать того, кому отдаст своё приданое?
Сэр Генри ответил отказом на предложение зайти, объяснив, что собственно направлялся по делу к мистеру Фенрою и тот его давно ждёт. Проводив взглядом удаляющегося всадника, Беатрис в боевом настроении вошла в дом.
Странно, но она успела к завтраку. Мэри ещё не встала, Лэтери к завтраку не вышел, и Смиты собрались только родственным кланом.
– Дядюшка,– серьезно обратилась к пожилому джентльмену племянница, накладывая себе в тарелку картофель,– неужели мое приданое настолько велико, раз вы так сильно боитесь, что оно попадет в недостойные руки?
Мистер Смит даже воспрянул духом.
– Наконец-то, я слышу разумное слово,– пробурчал он, откладывая в сторону нож для мяса,– само по себе приданое в сорок тысяч фунтов – хорошие деньги, которые умный человек вложит в дело, а дурак прокутит. Но главное даже не это! Покойный Джонсон позаботился о том, чтобы ты ещё вдобавок получала свой процент от прибыли компании. Твоя разумная мать умело управляла этой собственностью, и годовой доход от ценных бумаг достигает до пяти тысяч в год. Это весьма неплохие деньги! Но если какой-нибудь молодчик захочет извлечь твою долю и продать акции на бирже, вы, конечно, отгребете тысяч тридцать, но мы можем остаться без куска хлеба. Такой потери компании не пережить. Теперь ты понимаешь, почему нельзя рисковать в выборе мужа?
Беатрис всегда считала быстро – тридцать и сорок? Это семьдесят тысяч... хватит на покупку любого баронета, но в том то и дело, что ей не нужен любой – только этот! Красавец с бархатными глазами и улыбкой, от которой пересыхает во рту и кружится голова. В конце концов, если она все равно идет в довесок к приданому, то выберет мужчину, которого хочет.
Бедная девушка была в таком состоянии, что окончательно запуталась в своих мыслях и чувствах. Обычное здравомыслие при виде такой напасти покинуло её, а безнадежно влюбленное сердце толкало девушку на авантюры, немыслимые до встречи с баронетом.
– Любые условия сделки можно оговорить в контракте,– мрачно сказала она дядюшке,– и для этого вовсе незачем выходить замуж за первого попавшего американца. Я не дам согласия на брак!
А потом, плотно закрыв дверь в свою спальню, пережидала взрыв гнева дядюшки.
Бывший свидетелем утреннего разговора Ник читал мысли кузины, как будто они были его собственными, и строчил письмо за письмом Изабелле. Но так как у него на душе царила немыслимая горечь, то и послания получались сумбурными – ни одно не устроило автора. Его Беатрис, его милая чудесная Беатрис была словно дьяволом одержима этим трижды проклятым Дартуэем. Готовилась принести ему в жертву всю свою жизнь, упрямо отвергая все доводы и резоны родственников. Было от чего впасть в отчаяние.
Письмо, в конце концов, он написал, хотя так и не подобрал подходящих слов, чтобы объяснить тетушке, что происходит с её дочерью. Оставалось только уповать на авторитет леди Уэсли, способной подавить любой мятеж в собственной семье.
Это понимала и Беатрис, поэтому не собиралась дожидаться приезда матери.
Она прекрасно осознавала, что Изабелла немедля увезет её домой, и все надежды на счастье окажутся тщетными. Шансов же на встречу с Дартуэем где-нибудь в Лондоне было мало. Лорд Уэсли, благодаря скандальной женитьбе, оказался нежеланной персоной во многих гостиных высшего света. И если в родном графстве его сумасбродство давно простили, то Лондонский бомонд не отличался такой же снисходительностью к ославившейся паре.
Всё могло рухнуть в одночасье! Но что же делать? Напрасно Беатрис три дня подряд мерзла на утреннем морозе, выглядывая на дороге фигуру стройного всадника – Дартуэя не было, хотя она четко дала ему понять, что гуляет здесь каждое утро.
За эти дни влюбленная девушка настолько измучилась, что полностью потеряла благоразумие. У неё горела голова от отчаянных мыслей и не свойственных ей рассуждений.
"Допустим, сэр Генри меня пока не любит, – размышляла она, нервно шагая то по обледенелой дороге, то по тесноте душной спальни, – но сколько мне раз твердили, что браки по любви не долговечны, что людей должен соединять трезвый расчет и уважение друг к другу. Пусть Дартуэй женится на мне по расчету, но я сделаю его жизнь настолько счастливой, что он непременно меня полюбит. Полюбит так же, как сейчас я люблю его, у нас родятся дети, и мы будем очень-очень счастливы!"
"Но почему я думаю, что он мной не увлечен?– вспыхивало в её голове в другой раз. – Разве я уродлива? У меня более правильные черты лица, чем у Мэри, и цвет глаз мамин, а она признанная красавица! Дартуэй и сам сказал, что я напоминаю ему мать. Значит, он считает меня привлекательной и красивой, и тогда, что же помешает нам быть вместе?"
Ответ напрашивался – пока ни о чем не подозревающий Дартуэй думал, что их роман ещё впереди, и как истинный английский джентльмен не торопился в столь деликатном деле, леди Уэсли могла разрушить все их надежды на счастье.
Нужно было действовать!
Любовь с родни безумию – она морочит голову человеку, топит в беспросветном мареве даже самый практичный и рассудочный разум. Влюбленный глух и слеп к доводам здравого смысла. Он видит всё в таком искаженном виде, что порой не узнает себя в собственном отражении. Беатрис до встречи с Дартуэем была всеобщей любимицей, считалась мягкой и благоразумной девушкой, доброй и снисходительной дочерью и сестрой, но куда всё это делось, когда речь зашла о любимом мужчине?
Мисс Джонсон, расставшись с гувернанткой, можно сказать, вообще не заглядывала в книги, вслед за матерью считая это занятие пустой тратой времени. К сожалению, по этой причине она не имела даже представления о поведении влюбленной девушки, которое пусть и в идеализированном виде, но все-таки дают более опытные в любовных отношениях романистки. И вот перед ней проблема, и не с кем посоветоваться, и некому довериться!
Только бы узнать, есть ли у неё хотя бы надежда на взаимность, и тогда Беатрис горы свернет, чтобы остаться со своим возлюбленным навсегда! Но как это сделать?
Решение пришло внезапно – оно было практически безумным, противоречащим всем с детства усвоенным правилам и нормам, а главное, совершенно не свойственным для девушек той эпохи.
Беатрис не просто ненавидела беспорядок – любая неряшливость или неаккуратность приводили её в такое же смятение, как грязное пятно на подоле бального платья. Она физически не могла перенести нарушения раз и навсегда заведенного порядка, педантично преследуя горничных даже не за грязь, а за сдвинутые с предназначенных мест какие-нибудь безделушки, вазы, шкатулки для рукоделия, щетки для волос, полотенца в комоде и прочее.
И вот теперь, заметив, что на каминной полке несимметрично стоят мейсенского фарфора пастушка с пастушком, девушка сердито нахмурилась и кинулась поправлять огрехи неряхи горничной. И только потом сообразила в чем дело – служанка расположила фигурки в новом порядке, потому что на полке во всей украшенной эмалью и слоновой костью красе возлежал тетушкин веер.
В то утро на прошлой неделе, вернувшись с прогулки, Беатрис не стала возвращать его миссис Смит, чтобы избежать лишних расспросов. А потом просто забыла о вещице, занятая своими мыслями.
Веер! С него всё началось и у этой мисс Джонсон.
Ни разу в жизни Беатрис не хитрила, никогда не занималась проказами, на которые были столь горазды сестры, но сегодня..., сегодня решалась её судьба.
– Тетушка,– сказала она, спускаясь вниз из своих комнат и натягивая перчатки,– я бы хотела сходить в Бэкхэм, пробежаться по лавкам. Мне нужны новые ленты.
Миссис Смит, наблюдавшая на кухне за яблочным пирогом, только улыбнулась любимой племяннице, которой от души сочувствовала. Подумать только, отправляют бедняжку в Америку. Это ж где-то на другом конце света – говорят, там у людей вместо волос перья!
– Конечно, девочка моя, сходи, развейся! Жаль только, что ты припозднилась, а то бы составила компанию Мэри. Твоя сестра тоже полчаса назад ушла в Бэкхэм, присмотреть себе новую шляпку. Но может, вы там встретитесь!
Встреча с Мэри не входила в планы Беатрис, но, тем не менее, она вежливо улыбнулась тетке и вышла из дома, тщательно пряча в складках теплого плаща любимый веер миссис Смит.
Дартуэй-холл находился не близко – мили три нужно было отшагать по накатанной дороге в противоположную сторону от Бекхэма до развилки, а потом ещё долго идти по подъездной аллее. Но Беатрис в прошлом частенько гостила у дяди, и знала другой, более короткий путь через лес.
Тропинка начиналась за разрушенной старинной часовней, шла мимо нежилого охотничьего домика, и выходила на задние дворы людских служб Дартуэй-холла.
Если бы Беатрис не была столь поглощена своими мыслями или вышла из дома хотя бы минут на десять раньше, если бы она не обмирала от страха при мысли о безумности затеи, если бы... Как много иногда скрывается за этим предположением – сломанные людские судьбы, драмы, разочарования! Но история тем и отличается от других наук, что не терпит альтернативности – нельзя исправить того, что уже было.
Но девушка только мельком кинула взгляд на привязанного к коновязи коня и дымящуюся трубу камина, рассеянно отметив, что, наверное, охотничью хижину готовят к зимней охоте, и поспешила уйти по знакомой тропе вглубь леса.
Самое страшное началось в тот миг, когда мисс Джонсон пересекла порог Дартуэй-холла.
– Мне нужно увидеть сэра Генри,– сказала она даже не попытавшемуся скрыть изумление дворецкому,– по очень важному делу.
И пока тот ходил узнавать, сможет ли хозяин принять гостью, Беатрис в нервическом беспокойстве прохаживалась среди мраморных ваз обширного холла.
Дворецкий вернулся довольно быстро.
– Милорда нет дома, но вас хотел бы видеть его светлость – лорд Уоррен,– почтительно поклонился он, и принял плащ и шляпку у гостьи, с трудом переводящей дыхание.
Узнав, что её столь скандальная затея вдобавок не увенчалась успехом, Бетрис почувствовала разочарование, но и одновременно облегчение. Лорда Уоррена она не только не боялась, а наоборот, чувствовала с этой стороны симпатию и поддержку, едва ли сознавая, что именно с его подачи питает какие-то надежды относительно сэра Генри.
– Мисс Джонсон! – Уоррен, как всегда, был само очарование, поспешив навстречу нежданной гостье. – Вы несказанно обрадовали меня, навестив в столь сумрачный и скучный день! Такая милая, очаровательная девушка – само счастье, посетившее дом двух закоренелых холостяков...
Он говорил и говорил, проводив Беатрис к чайному столику, и с удобством расположившись напротив неё, сделал знак дворецкому, чтобы подавали чай.
– Ну, а теперь,– любезно улыбнулся лорд, дождавшись, когда она пригубит напиток, – можете поделиться со мной заботой, которая заставила вас навестить наш дом! Кстати, я не слышал шума подъехавшего экипажа...
Его внимательные глаза с немым вопросом взглянули на гостью, и Беатрис, наконец-то, собралась с духом, чтобы вести беседу.
– Я, – призналась она,– пришла пешком!
– О,– поразился лорд,– но благоразумно ли это? Такой неблизкий путь!
– Я шла тропинкой через лес,– смущенно пояснила Беатрис,– так значительно короче!
Показалось ли ей, но в глазах лорда промелькнуло нечто, похожее на настороженность.
– Наверное, короче,– мягко согласился он,– но такая прогулка не безопасна. Лес, зима, темнеет рано..., да мало ли что может произойти. Я велю запрячь экипаж!
– Я не хотела бы причинять вам беспокойство.
– Никакого беспокойства,– заверил её сэр Уильям и неожиданно заговорщически подмигнул,– никто об этом не узнает! Ведь дело, приведшее вас сюда – секрет для домочадцев мистера Смита?
Как приятно иметь дело с таким человеком – всё понимает правильно, не осуждает, не делает скоропалительных выводов. Беатрис воспрянула духом и даже смогла улыбнуться в ответ.
– Вот, – она выложила на стол веер,– я пришла из-за этого!
– Да? – доброжелательно приподнял брови лорд. – Действительно, очень интересно! А что это?
– Это веер моей тети, – начала было объяснять мисс Джонсон, и тут же вспомнила, что это как раз нужно скрывать,– вернее, наоборот, это не её веер. Когда мы несколько дней назад встретились с вашим братом, он отдал его мне! Я думала, что это тетин..., а он вовсе не тетин! И тогда я решила, а вдруг кто-то ищет его, а он у нас. Понимаете, я каждое утро ждала, а сэр Генри так и не появился!
