Текст книги "Сплетни живут не только под лестницей"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Гаан Лилия Николаевна
Сплетни живут не только под лестницей
ПРОЛОГ.
Ковент-гарден конца XVIII века был местом оживленным и до крайности беспокойным. Один из самых больших овощных рынков Лондона с одной стороны соседствовал с Королевским театром на Друри-Лейн, а с другой – с Королевской оперой Ковент-Гарден.
Понятно, что публика, живущая в прилегающих домах, в основном состояла из актеров, художников и промышлявших в округе торговцев и проституток.
Множество бань, борделей, таверн с игорными домами, лавок старьевщиков и букинистов делали этот район по-настоящему злачным, но по соседству с этими малопочтенными заведениями, располагались ювелирные лавки, типографии, лавки изготовителей париков. Поэтому, и публика здесь попадалась самая разнообразная – кто-то, торгуясь до хрипоты, выбирал луковицу сочнее, а кого-то интересовали разложенные на прилавках книги. Немалую долю в общую суматоху вносило и множество уличных торговок, снующих между рядами с тяжеленными корзинами с овощами, фруктами и цветами.
Но в тот февральский день торговля была никакая – с утра лил дождь со снегом, и город уже к полудню окутал непроницаемый удушливый смог. К вечеру в таверне "Попугай и лисица" собрались усталые и угрюмые обитатели рынка, чтобы выпить по стаканчику грога, да посетовать на неудачный день.
Владелец "Попугая и лисицы" Майкл Брайн – пожилой одинокий мужчина лет шестидесяти хорошо знал своих клиентов, и часто, когда те оказывались на мели, обслуживал их в долг, не отталкивая даже тех, у кого дела шли совсем плохо.
Вот и сегодня он разговаривал с двумя юношами об их сестре – худенькой девчушке, робко притаившейся за их спинами. Огромная корзина с поникшими цветами, стоящая возле её ног, красноречиво говорила о роде занятий своей владелицы.
– Не знаем, что нам делать с Бетси, мистер Брайн! Она сегодня не продала товар, и чем теперь будет расплачиваться с поставщиком неизвестно.
– Плохой день, – сочувственно кивнул головой трактирщик,– жаль Бетси!
Брайн хорошо знал семейство Смитов.
Когда-то их мать – красавица Сара Вилт блистала на сцене Королевского театра на Друри-Лейн. Избалованная кокетка сменила несколько высокопоставленных любовников, но отцом её трёх детей считался некий Джон Смит, за которого та вышла замуж в далекой юности, и который исчез задолго до того, как она стала выступать на сцене.
Но на самом взлете своей карьеры Сара внезапно заболела, потеряла место, и постепенно докатившись до проституции, сильно запила. Однажды утром её нашли мертвой неподалеку от дома. После смерти матери двое сыновей и дочь оказались предоставлены сами себе.
Дик и Джек лет не растерялись и довольно быстро нашли себе постоянную работу в окружающих рынок лавках – оба умели читать и писать, отличались вежливыми манерами и хорошо изъяснялись не только на кокни.
Но что делать с малышкой Бетси? Девочка была прехорошенькой, и, несмотря на общую замурзанность и потрепанную одежду, всё равно ловила на себе заинтересованные взгляды распутников, трущихся на Ковент-гарден распутников. Местные сводни уже не раз подкатывались к ней с заманчивыми предложениями и угрозами.
Девочка худо-бедно зарабатывала себе на жизнь, торгуя букетиками. Она усердно трудилась, не зная покоя, с пяти часов утра и до позднего вечера. Но в последние дни ей сильно не везло, и Бетси погрязла в долгах. Узнав об этом, сводни совсем обнаглели, не давая юной цветочнице прохода.
Майкл Брайн об этом знал и искренне сочувствовал сиротам, но чем он особо мог помочь – разве что накормить девчушку досыта? Она и ела-то, как птичка, полуживая от переутомления.
– Возьмите Бетси к себе, сэр, – вдруг предложил старший из братьев,– не смотрите, что мала! Она смышленая – хорошо считает, умеет читать и писать. Покойница мать готовила её в актрисы.
– Да ведь у меня не театр! – грустно хмыкнул Брайн.
– Наша сестра трудолюбивая – она может выполнять самую грязную работу. Главное, чтобы вы забрали её с улицы и спасли от распутников. К сожалению, мы сами не в состоянии постоянно приглядывать за Бетси!
Брайн отодвинул подростков и, нагнувшись, вгляделся в пронзительно синие глаза девчушки. Юная и хрупкая оборванка походила на ангела, настолько нежны и красивы были черты ещё детского лица.
– Сколько ей?
– Тринадцать, сэр!
Жалость сжала сердце трактирщика. Столько исполнилось бы его дочери, если бы малютка не погибла вместе с матерью и братьями во время очередной эпидемии чумы.
– Ладно..., пусть остается. Будет посильно помогать Грейс.
– Мы всегда знали, что вы хороший человек, мистер Брайн! Благослови вас Господь!
Грейс служила в трактире одновременно и судомойкой, и официанткой. Пожилая, костлявая, но всё ещё крепкая женщина только мрачно хмыкнула при виде новоявленной помощницы.
– Да, она же слабая, как котенок! Только будет путаться под ногами...
Но Бетси энергично взялась за дело. Ей было не по силу тягать подносы с грязной посудой, зато она дочисто отскоблила все столы, вычистила мутные от многолетней грязи окна, вымыла стены и полы. Девочка испытывала бесконечную благодарность к своему благодетелю Брайну за избавление от участи уличной торговки.
Что может быть хуже постоянного скитания по холодным, насквозь продуваемым улицам Вест-Энда? Когда ходишь вдоль домов, предлагая цветы всем прохожим, терпишь грубость и издевательства, и едва-едва зарабатываешь несколько шиллингов. И всегда над тобой висит угроза попасть в Работный дом, где жизнь больше похожа на преддверие ада, чем на милость небес.
А в трактире всегда тепло и сытно. Спала теперь Бетси не в промерзшей насквозь комнате, где по обледенелым стенам текла вода и цвела плесень, а возле очага на кухне. Здесь можно было и помыться, и постирать вещи.
Мистер Брайн подарил ей платье своей покойной жены, и девушка уже не чувствовала себя нищей замарашкой. По воскресениям с утра трактир был закрыт, и принарядившиеся в шляпки Грейс и Бетси важно шествовали в церковь. Внимательно слушая проповедь преподобного отца, девушка истово молилась, чтобы Господь продлил годы великодушному мистеру Брайну до мафусаиловых.
– Крутится, словно белка в колесе, – как-то высказался один из посетителей,– повезло тебе с прислугой! Глянь, как упирается в работу, словно не на хозяина трудится!
Майкл и сам видел, сколько сил вкладывает девчушка в его заведение. Убедившись в её трудолюбии и смышлености, он поручил Бетси вести свои хозяйственные книги, а на исходе года сделал её братьям выгодное предложение:
– Вы знаете, как я одинок! Жена и дети умерли, близких родственников нет. Для кого живу? Сам не знаю! По сердцу пришлась мне Бетси. Честно сказать, женщина как таковая мне не нужна, но я могу взять вашу сестру в жены и завещать ей всё свое имущество, если она даст слово, что будет соблюдать мою честь и гарантирует хороший уход в случае болезни или старческой немощи!
Дик и Джек растерянно переглянулись – хорошим человеком был Майкл Брайн, но ему перевалило за шестьдесят, а их сестре ещё не исполнилось и пятнадцати. Ну, года ей можно и прибавить, а вот брак со стариком вряд ли прельстит юную девушку.
Но когда они поинтересовались мнением Бетси, то удивились, увидев в какой восторг привело её предложение Брайана.
– Вы хотите на мне жениться? – со счастливой улыбкой осведомилась она у хозяина трактира, и тут же поспешно добавила. – Конечно, согласна! Разве я дурочка, чтобы не согласиться? Ведь вы лучший человек на свете! А у меня столько планов...
Улыбнувшиеся братья только понимающе переглянулись, и дали согласие на брак.
Через год супруги открыли в прилегающем к трактиру помещении кофейню и кондитерскую, ставшую очень популярной среди актерской братии и театральной публики.
Молодая миссис Брайн работала не покладая рук, и вскоре супругам стало принадлежать ещё и помещение небольшой пекарни.
В общем, когда через три года после свадьбы, к отчаянию Бетси, Майкл Брайн приказал долго жить, его юная жена осталась неплохо обеспеченной вдовой. Но даже смерть обожаемого супруга мало изменила её жизнь, потому что больше всего на свете Бетси любила зарабатывать деньги.
ДОМ УЭСЛИ.
Бледные рассеянные лучи осеннего солнца слегка золотили стены столовой, в которой собрались члены семейства Уэсли. Сам лорд, надвинув на нос очки, внимательно просматривал утреннюю корреспонденцию, пока его падчерицы завтракали, заинтересованно стреляя глазами в отчима.
– Это от вашей матушки,– флегматично удовлетворил он их любопытство, – у неё очередная идея!
Три девушки невольно покосились на пустующее место на другом конце стола, где во время своих наездов восседала их вечно озабоченная мать.
Леди Уэсли в Сити видели гораздо чаще, чем в поместье её мужа. Она была из породы редких в ту эпоху женщин, которые не считали смыслом своей жизни заботы по хозяйству и воспитанию детей. Хотя её немалая семья так же требовала пристального внимания со стороны матери.
Беатрис и Мэри оказались на попечении Изабеллы после смерти первого мужа, Антуана и Женевьеву она родила во втором браке, и, наконец, двое сыновей и дочь Элизабет были детьми лорда Уэсли. Последние в силу возраста завтракали ещё в детской, Антуан учился в Итоне, поэтому развлекали хозяина дома только три девушки, старшей из которых едва исполнилось восемнадцать.
– Ваша матушка,– пояснил лорд Уэсли,– желает, чтобы Беатрис и Мэри отправились после Михайлова дня в гости к вашему дяде – мистеру Смиту в Хардфоршир.
Лица двух старших падчериц недовольно вытянулись. Отправка к старому ворчливому дядюшке в сельское захолустье, да ещё накануне рождественских праздников – невесть, какая радость!
– Ничего, ничего, – принялся утешать огорчившихся девушек отчим,– я уверен, это ненадолго! Погостите, наберетесь впечатлений, а на обратном пути я встречу вас в Лондоне, и мы славно проведем время – сходим в оперу, пробежимся по магазинам в поисках модных шляпок, посетим музыкальное обозрение!
И, конечно же, он добился своего – лица падчериц просияли улыбками.
Надо сказать, что лорд Уэсли был одним из самых добродушных людей, которых только можно представить. Даже особо яростные злопыхатели, исходящие ядом на весь мир, и то вряд ли смогли бы его уличить в каких-то неблаговидных поступках.
В юности, он слыл "добрым малым", а в зрелом возрасте стал "стариной Джорджем". Всегда ровный и доброжелательный со всеми, лорд считался бесконфликтным и приятным собеседником. И всё в его жизни шло прекрасно, когда он, к ужасу родни и всех светских знакомых, женился на весьма странной и даже подозрительной особе.
Одно время даже всех вышеперечисленных достоинств Уэсли не хватило для того, чтобы удержать открытыми двери в высший свет. Долгие годы его опрометчивая женитьба служила излюбленной темой разговора среди завсегдатаев светских гостинных, подвергнувших в свое время супругов остракизму. Но время шло, страсти постепенно улеглись, и после долгого перерыва "милейшего Уэсли" снова стали принимать. Правда, появлялся он, в основном, в сопровождении своих хорошеньких падчериц, а вот его супруга часто сказывалась больной, хотя все отлично знали, что здоровья у той хватит на десятерых! Вечно занятой Изабелле просто не хотелось тратить время на выслушивание никчемных сплетен светских знакомых.
Вот и сегодня леди Уэсли не было в поместье. Осень – пора крупной игры на бирже, поставок хлопка из Америки, спекуляций и торгов. Казалось даже странным, что Изабелла в азартном круговороте охоты за деньгами вдруг вспомнила о своих дочерях и зачем-то решила отправить их к своему брату – недавно отошедшему от дел торговцу бакалеей.
– А я,– возмущенно пискнула пятнадцатилетняя Женевьева, которую на английский манер называли Дженни,– останусь дома одна?
Уэсли, обожавший эту падчерицу, поспешил успокоить надувшую губы любимицу.
– Мы с тобой займемся интереснейшим делом – примем участие в охоте на лис в поместье Бертрамов. Говорят, что там ожидают самого герцога Кентсомского с сыном, а тот такой красавец, что в него влюбляются поголовно все девушки!
Но когда черные глазки Дженни засверкали воодушевлением от подобной перспективы, её пыл моментально охладила Мэри – зеленоглазая язвительная девица.
– Бертрамы ждут своего знаменитого родственника уже на протяжении нескольких лет, будоража всю округу, но ни разу их ожидания не увенчались успехом. В самый последний момент, его светлость присылает извинения. Так что особо не надейся ни на старика, ни на его красавца сына. Да и не думаю, чтобы его заинтересовала пятнадцатилетняя девчонка, которой няня с боем моет уши!
Дженни, естественно, не осталась в долгу.
– Уши у меня чистые, зато я не кривляюсь, когда на меня смотрят молодые джентльмены, не закатываю глаза и не кусаю, чтобы покраснели, губы!
– Тихо, девочки, тихо, – Уэсли призвал разбушевавшихся задир к порядку,– это никуда не годится! Успокойтесь и доедайте завтрак.
Девушки не осмелились ослушаться, но все равно до конца трапезы кидали друг на друга сердитые взгляды. И так всегда! Мэри не ладила с Дженни, она вообще мало с кем могла общаться без скандалов и оскорблений.
А ведь они не были даже кровными родственницами! Мэри взяли в семью на воспитание незадолго до рождения Беатрис. Приемная мать весьма скупо и неохотно отвечала на вопросы девушки о родителях, впрочем, ничем не отличая её от своих детей. Зато лорд Уэсли ставил эту девицу на самую низкую ступень своих привязанностей.
Может, всему виной была извечная лояльность мужчин к женской кротости? Вот Беатрис тоже не покоряла взгляд особым совершенством черт, зато слыла добрейшим созданием. Такие девушки всегда внушают мужчинам покровительственные чувства – что, мол, возьмешь, с этих безропотных овечек? Синеглазая хозяйственная хлопотунья, она успешно заменяла мать во время бесконечных отлучек и умело глушила ссоры между сестрами.
Зато Мэри являлась её полной противоположностью. Высокая, подвижная, беспокойная, не способная ни к какому роду занятий, требующих усидчивости и старательности, разве только к запойному чтению книг. И даже здесь всё было чересчур! Как часто лорд сурово выговаривал ей за чтение совершенно неподходящих для юной леди романов. Да и внешность у девицы была соответствующая – яркая, раздражающая, цепляющая взгляд. Неправильные черты лица, слишком буйная копна темных вьющихся волос, крупный рот, высокие скулы и стрельчатые грозные брови над зелеными мятежными глазами скорее отпугивали местных молодых джентльменов, чем привлекали. Да ещё вдобавок к этому какой-то злой гений наделил Мэри безжалостным язычком, который вонзался в несчастную жертву, подобно ядовитому жалу!
И, конечно, разделяло девушек приданое. В отличие от бесприданницы Мэри, Беатрис от отца досталось сорок тысяч фунтов, ещё кое-какая недвижимость, и доля в компании по перевозке колониальных товаров примерно на такую же сумму. Лорду, как никому другому были известны титанические усилия жены по сбору денег для воспитанницы, но даже при самой строгой экономии и в результате виртуозных финансовых махинаций, леди Уэсли смогла ей отложить всего десять тысяч фунтов. Деньги не малые, но всё равно, не открывающие перед той никаких перспектив блестяще выйти замуж.
Кстати, не было денег и у Дженни, кроме таких же десяти тысяч, но зато к этому прилагалась выделяющая девочку редкостная красота, делающая вполне реальными её шансы сделать хорошую партию.
Уже сейчас, будучи угловатым подростком только с чуть намечающимися формами, Дженни играючи собирала урожай мужского восхищения, охотно и с толком этим пользовалась, вызывая у старшей сестры настоящее бешенство.
– Ты скоро превратишься в безголовую, тупую кокетку, чем и прославишься на всё графство,– выговаривала ей Мэри,– от тебя все отвернутся!
– А к тебе никто и не повернется!– не отставала Дженни, показывая язык, а потом с громким визгом убегая от тумаков разозленной сестры.
Но сахар из буфетной они воровали сообща, на пару подобрали и ключ от замка книжного шкафа лорда, где он хранил Декамерона, "Сатирикон" и старика Рабле.
Уэсли так и ахнул, застав их растрепанными, с алыми щеками и возбужденными глазами, читающих в укромном уголке неприличные новеллы. Если бы Мэри делала это одна, то суровое наказание стало бы необратимым, но наказать Дженни – очаровательного бесенка с бархатными глазами у лорда не хватило духу. И он ограничился чтением нравоучения о стыдливости и целомудрии настоящих леди.
Девчонки покорно выслушали его брюзжание, но Уэсли не мог избавиться от смущающего впечатления, что мысленно они находились в той эпохе, где от страха смерти спасались при помощи дикого разврата.
Конечно, девушкам, прежде всего, нужен материнский присмотр, но у Изабеллы было слишком много дел даже, когда она появлялась в поместье. Управляющий, счета, экономка, кухня, прачечная – леди пыталась восполнить свое отсутствие дома виртуозно энергичной деятельностью, и супруг встречался с ней только в спальне, где ему меньше всего хотелось обсуждать выходки непоседливых девчонок. Тонкие, усталые черты очаровывавшего его лица, золотистые локоны, выбивающиеся из-под чепца, и снисходительно морщившая губы улыбка – все сомнения и тревоги моментально вылетали у Уэсли из головы. Да и зачем было беспокоить и без того утомленную жену всякими глупостями? Как-нибудь справится сам...
Кстати, лорд мог обеспечить жене и гораздо более спокойный и размеренный образ жизни. Он был вполне состоятельным человеком, и на двенадцать тысяч в год, которые приносило имение, могло безбедно существовать даже их немалое семейство. Но когда Уэсли после свадьбы указал супруге на это обстоятельство, то получил резкий отпор.
– Мой друг,– жена чуть смягчила улыбкой возражения,– я так долго вставала на ноги, столько вложила труда в свое дело, что не смогу существовать вне Сити. От меня зависят жизни многих людей – непорядочно бросать их на произвол судьбы, да и... когда вы женились, то подписали контракт, закрепляющий за мной долю в компании. Тогда же это вас не смущало?
Здесь, конечно, можно было и поспорить! Смущало, и ещё как, но джентльмен не стал заострять внимание на не совсем приличном обстоятельстве – их брак явился следствием деликатного состояния красавицы-вдовы, закончившимся рождением их первого сына. Настоящий джентльмен никогда не упрекнет свою жену в том, что она его любила и без уз брака!
Но именно сегодня, в этот приятный солнечный денек, лорд, обычно снисходительный ко всем выходкам второй половины, вдруг сильно рассердился на свою обожаемую супругу. Наверное, даже у ангелов иногда лопается терпение!
А всё дело было в только что прочитанном письме.
В безапелляционной форме, не спрашивая совета, а уж тем более разрешения, Изабелла приказывала супругу направить Беатрис к своему брату в Хартфоршир, не позднее Михайлова дня. И милой женушке было абсолютно наплевать, во что превратится жизнь в Уэсли-холле после отъезда Беатрис. Ладно, лорд был согласен терпеть мелкие неудобства, которые неизбежно возникнут в распорядке дома и управлении домашним хозяйством. Сам уж как-нибудь посидит со счетами и проследит за экономкой. Но Мэри! Вредная сумасбродная девица без смягчающего влияния сестры превратит его жизнь в настоящий кошмар – будет грубить слугам, ругаться с Дженни, и так любовно лелеемому покою в его жизни придет конец.
Уэсли потому так долго и читал письмо, чтобы справиться с гневом и немного подумать. Пришедшая в голову мысль показалась ему гениальной. Пусть чертовка Мэри убирается из его дома вслед за сестрой! Не настолько плохи дела мистера Смита, чтобы не найти для второй племянницы тарелку супа. А уж с Дженни они прекрасно проведут время до Рождества, в блаженной тишине и покое.
Если бы он знал тогда, чем обернется его самовольное решение, если бы знал...
СМИТЫ.
Дядюшка Беатрис мистер Смит жил в маленьком захолустном городке Бэкхэме, который образовался вокруг почтовой станции, с населением не более тысячи человек. Две улицы с домами побогаче, где жила зажиточная часть населения, церковь и дом викария, несколько маленьких примыкающих к городку поместий мелких джентри, и в отдалении богатая усадьба местного лэнд-лорда – баронета Дартуэя. Вот и все достопримечательности местечка, который выбрал для жительства мистер Смит.
Этот почтенный господин после нескольких лет проведенных в самом центре лондонского Сити сумел настолько удачно обстряпать свои дела, что заработанных денег хватило на покупку маленького имения и на скромную, безбедную жизнь. Беатрис приходилась ему крестницей, поэтому довольно часто гостила в Чайд-парке (так называлось имение мистера Смита), но вот Мэри была приглашена в гости впервые, поэтому сильно удивилась, узнав о приглашении.
Она, конечно, раньше встречалась с пожилым джентльменом и в Лондоне, и в поместье отчима. Её всегда удивляло – как у леди Уэсли может быть такой грубый и непривлекательный брат. Ещё более странным казался девушке сам факт того, что мать никогда не стыдилась этого родства. Правда, в поместье Уэсли мистер Смит приезжал всегда один и его не представляли местному обществу, но, тем не менее, ему были радыдаже больше, чем остальным гостям. И вот, по какой-то странной прихоти матери, она едет в гости к джентльмену, который всегда смотрел на неё с таким выражением лица, словно она ему что-то задолжала. Зачем, почему? Но кто осмелится задавать вопросы всевластной Изабелле?
Мэри знала, что помимо дядюшки, есть ещё и тетушка, и двое кузенов – Николас и Сара. С первым – молодым человеком двадцати пяти лет сестры были прекрасно знакомы, а вот Сару Мэри никогда не видела. Ей было известно, что девица чуть младше брата и ещё не замужем, хотя обручена с помощником местного священника, по выражению Изабеллы, весьма достойным молодым человеком. Кстати, Ник жил в Лондоне – отец передал ему свою долю в компании, и вот уже лет пять, как был доверенным лицом Изабеллы во всех делах.
К вечеру следующего дня после выезда из Уэсли-холла, за окном экипажа истомившихся от тряски барышень Джонсон, наконец-то, замелькали грязные улочки Бэкхэма.
Карета, подрыгивая на ухабах и утопая в огромных лужах, неспешно подкатилась к крыльцу приземистого двухэтажного дома. Серый, неказистый, он представлял собой унылое зрелище, зато в холле путешественниц ждал горячий приём со стороны полной черноволосой дамы.
– Ну, наконец-то приехали, – громко воскликнула она, прижав к необъятной груди Беатрис, – подумать только, ты не была у нас почти два года! И что ты забыла в этом Уэсли-холле? Каких приличных женихов можно найти среди светских прощелыг и вертопрахов? Они отродясь не заработали ни одного пенни, а только и знают, что транжирить отцовские деньги, да приданое дурочек невест, ослепленных их громкими титулами?!
Мэри опешила от странной откровенности пожилой дамы, которая прямо с порога обрушилась на них с какими-то странными матримониальными планами, но умница Беатрис, которая лучше знала свою тетушку, благоразумно сделала вид, что не услышала этих слов.
– Вы, наверное, голодны,– запричитала женщина потом,– такие худенькие, такие бледненькие! Я всегда толковала Изабелле, чтобы следила за тем, как едят девочки, иначе всех отправит на кладбище чахотка.
Она ещё много говорила, но Мэри уже составила себе представление об уме хозяйки дома и перестала к ней прислушиваться. Вышел на звук женских голосов в холл и сам мистер Смит – хмурый, приземистый старик.
– Почему ты здесь?– вместо приветствия спросил он Мэри. – Мы приглашали только Беатрис!
Она бы сама с удовольствием задала кому-нибудь этот вопрос, но откровенная грубая неприязнь старого джентльмена заставила девушку задохнуться от унижения.
– Меня прислала сюда мама,– чуть ли не со слезами пробормотала она,– но если вы против...
Но мистер Смит только рукой махнул.
– Конечно, я против!
Он немного в задумчивости помял подбородок, сверля взглядом смущенную и растерянную девушку, которая не знала, что делать – то ли отдать плащ слуге, то ли вернуться на улицу в ещё не отъехавший экипаж?
– Почему Изабелла так распорядилась,– между тем, недоуменно пожал плечами мистер Смит,– что у неё в голове? Мы же с ней уговаривались... Ладно,– обратился он к потрясенной Мэри,– располагайся пока в гостевой комнате, а там видно будет. Правда, мы тебя не ждали, и там не топлено, но ничего, потерпишь!
Кое-что стало ясно только после обеда, когда дядюшка позвал обеих девиц в свой кабинет – унылую, мрачную комнату, заваленную бумагами и толстенными бухгалтерскими книгами, такую же неудобоваримую, как и её владелец.
– Вот что,– сразу же взял он быка за рога,– ты, девочка моя, тут не просто так, хотя мы всегда рады видеть нашу голубку! Мать нашла тебе мужа...
Мэри с жалостью взглянула на побелевшую от волнения сестру и с невольным уважением поразилась, насколько та хорошо держится – ни единого вопроса, уточнения, да что там, даже возгласа и то не последовало. Ей было невдомек, что Беатрис просто онемела от возмущения и испуга.
Мистер Смит, наоборот, остался чрезвычайно довольным, что обошлось без слез, обморока, истерик, и теперь торопливо продолжал:
– Мистер Джеймс Лэтери – весьма достойный джентльмен. Ему двадцать семь лет, из хорошей семьи, руки и ноги на месте, но самое главное – у молодого человека большие табачные плантации в окрестностях Нового Орлеана, поэтому он вполне способен обеспечить и жену, и самое многочисленное потомство!
Сестры всполошено переглянулись. Заговорила первой, конечно же, удивленная Мэри:
– Новый Орлеан? Богатство? Но зачем оно Беатрис, если у неё самой денег девать некуда? Поближе женихов не нашлось, как на другом конце света?
Мистер Смит так ударил кулаком по столу, что барышни подскочили на месте.
– Вот поэтому тебя сюда никто и не звал, чтобы не совала нос, куда не следует! Я тебя пригласил в кабинет, чтобы прямо указать – прикуси язычок! Джеймс – единственный сын нашего заокеанского компаньона. Приданое Беатрис пойдет не на новые панталоны и сюртуки для какого-нибудь светского бездельника, а будет вложено в дело, укрепив и приумножив капиталы компании. Это очень хорошая сделка, причем необходимая в данной ситуации, когда такой ажиотаж на рынке колониальных товаров. Все кинулись в этот бизнес, как будто торговля сахаром сама по себе сделает их жизнь сладкой! Путаются под ногами, сбивают цены, и, как знать, не получит ли семейство Лэтери более выгодные предложения по фрахту от каких-нибудь ловкачей, и что тогда? Разорение, крах, нищета... Брак же между вами упрочит положение фирмы, сделает её гораздо устойчивее в условиях такой жесточайшей конкуренции. В общем, это вопрос не обсуждается... Мы пригласили Джеймса сюда, подальше от светских знакомых вашего отчима, чтобы они не фыркали на парня и не смущали его. Познакомитесь, приглядитесь, а там и сроки венчания назначим. Но сразу говорю – чем скорее, тем лучше!
Беатрис, молча выслушавшая эту тираду, вдруг икнула..., потом ещё раз, и ещё раз! Напрасно испуганная Мэри пыталась напоить её водой, била по спине, нажимала на кончик носа – бедная девушка икала до тех пор, пока не задохнулась и не потеряла сознание.
– Ерунда,– отмахнулся мистер Смит после того, как были использованы нюхательные соли, и племянница вновь стала понимать, что происходит вокруг,– был бы Лэтери стариком или уродом, я бы и сам побоялся испортить девочке жизнь. Но он нормальный парень, крепкий, здоровый! За такого я бы и сам замуж вышел, если был сопливой девчонкой, а она вместо благодарности... икает! Вот дурочка! Как только корабль Джеймса войдет в док, Ник привезет его к нам. Думаю, управимся со сватовством к Рождеству. И погоди реветь, может, ещё сама ему не приглянешься!
– Она-то, может, и не приглянется,– огрызнулась Мэри, выведенная из себя таким произволом над любимой сестрой,– да сорок тысяч приданого неотразимы, покорят любое сердце!
– А ты, милая,– не остался в долгу вредный старик,– не считала бы чужих денег, раз своих нет! Посмотрим, какой граф или герцог польстится на такую леди! Небось, сама бы умерла от радости, если нашелся сумасшедший сделать тебе предложение. Прикуси свой сварливый язычок, да готовь свадебный подарок!
После такого оглушающего сюрприза девушки долго не могли прийти в себя. Всю ночь они просидели в одной постели, потому что в комнате Мэри было холодно как в склепе, и плакали навзрыд. Беатрис – от возмущения и обиды на мать, Мэри – в знак протеста и за компанию.
Утром за завтраком сестры ещё злились и хмурились, к обеду немного пришли в себя, а к вечеру мудро решили, что рано отчаиваться – нужно подождать и посмотреть на этого самого Лэтери, а вдруг дядюшка прав и он вполне приличный молодой человек!
Дом мистера Смита был устроен по его вкусу. Выкрашенные практичной коричневой краской панели, скрипучие старые лестницы, тяжеловесная дубовая мебель, купленная на распродаже имущества, какого-то обанкротившегося негоцианта прошлого столетия. Кроме того, устрашающие кушетки, затянутые в не маркую парусину, чтобы не замусолить обивку, скудно теплящиеся камины (ведь дрова нынче так дороги, да и можно надеть на себя ещё одну фланелевую юбку, дорогая!). Вместо книг на всех полках библиотеки теснились гроссбухи, оставшиеся, наверное, ещё от прежних хозяев. Досуг в доме мистера Смита заполняли чтением Библии, посещением церкви, да бесконечным шитьем для церковной корзинки. Мало расцвечивали вечера и ухаживания помощника викария за Сарой. Уже немолодой мужчина, навещая свою избранницу, в основном рассуждал о сборе пожертвований в пользу прихода, да сетовал на падение нравов.
В общем, от тоски Мэри угрюмо пялилась в окно на деревья сада, а Беатрис развлекала себя разговорами с тетушкой о способах варки варенья из смокв, стараясь бороться с тошнотворным предчувствием надвигающейся беды. Уж она-то хорошо знала – если матери, что взбрело в голову, противиться бесполезно!
В пронзительной скуке прошли последние осенние дождливые деньки, когда непогода не давала даже носа высунуть за пределы пропахшего бараньим жарким дома мистера Смита. Наступил декабрь, а кузен и будущий жених так и не появились.
– Может, он утонул по дороге в Англию,– радостно предположила Мэри,– и ты вновь станешь свободной девицей на выданье?
Беатрис укоризненно посмотрела на сестру.
– Что ты такое говоришь, Мэри! Пусть мистер Лэтери живет долго и счастливо, только...,– она тяжело вздохнула,– с какой-нибудь другой состоятельной леди. И я сама охотно пожелаю им счастья!
В один из вечеров середины декабря девушки были приглашены в гости к миссис Годдарт. Дама считалась местной душой общества.
– Кстати,– напутствовал Мэри мистер Смит,– ты там тоже, не лови ноздрями мух, приглядись. Молодые джентльмены в Бэкхэме вполне достойные, может, и сыщешь себе какого-нибудь женишка. А что? Не велика птица, чтобы нос задирать! Другого случая может и не представится. Сколько Изабелла будет тянуть на своей шее ещё и тебя, пора и честь знать, да как-то определяться!
