Текст книги "Война за Биософт"

Автор книги: Лилия Курпатова-Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Он повернулся к Громову, бережно, но настойчиво взял его за локоть.

– Пойдемте. Обещаю, наш разговор много времени не займет. Самое большее через полчаса я верну вас вашим зрителям. Хотя мне кажется, вы и сами не прочь побыть пару минут в уединении. Слава – хоть и сладкое, но все же бремя. Мне ли не знать.

Алекс почтительно, даже, пожалуй, преувеличенно вежливо, пропустил Макса вперед.

Когда они оказались в кабинете, лицо Хоффмана изменилось. Теперь он смотрел на Громова строго. Сел в кресло у окна, предложил Максу занять второе. Потом тронул свое ухо, в точности как это делал Буллиган. Громов послушно отключил свой биофон, потом сказал:

– Эта комната волнонепроницаема.

– Лучше подстраховаться, – Хоффман положил ногу на ногу и подался вперед. – Итак, ты самый одаренный парень на свете, может, даже более умный, чем сам Аткинс, – сказал он, буравя Громова пристальным взглядом.

– Я этого никогда не говорил, – скромно заметил Макс.

Алекс не увидел ни страха, ни агрессивности, которая является признаком того же страха, только глубоко спрятанного. Это его насторожило. Хоффман решил перейти сразу к делу:

– Ты знаешь, каковы возможные области применения твоей технологии?

Громов посмотрел в потолок, пожал плечами и ответил:

– В общем, они довольно широки. Трудно сразу оценить.

– Ты представляешь, какие мощности нужны, чтобы начать активное практическое применение твоего изобретения? – Хоффман склонил голову набок.

– Нет, не считал, – Макс произнес это с некоторой иронией. – Но думаю, мне удастся найти инвестора.

– Сомневаюсь, – отрубил Алекс, откидываясь назад. – Вложения требуются колоссальные, а гарантии никакой. Может, ваше изобретение всего лишь одноразовый выстрел? Может, оно ценно с точки зрения науки, но коммерческого интереса не представляет? Как экспедиция «Следопыт», стартовавшая в 2020 году. Все были так воодушевлены, прикидывали, как скоро мы сможем летать на Марс и Венеру… И что? Последний радиосигнал пришел в 2031-м – с Марса, а потом «Следопыт» исчез. Все деньги – пф-ф! – исчезли. А их было немало. И столько надежд…

Он развел руками и вопросительно уставился на Макса.

– И что же делать? – спросил Громов таким тоном, будто они с Хоффманом читают по ролям сценарий пьесы для телетеатра.

Алекс выдержал паузу. Макс спокойно ждал, пока Председатель TF наконец скажет, зачем пришел.

– Я предлагаю только выгодные сделки, – произнес тот. – Ты продаешь мне патент на биософт за миллиард кредитов и двадцать процентов компании, которая будет создана для практической реализации всего, что только можно изготовить на основе твоей выдумки. Ты мне патент, я тебе готовую компанию и миллиард кредитов сверху.

– Двадцать процентов компании? – уточнил Громов.

– Это очень много, – заверил его Хоффман. – Ты будешь самым богатым софт-инженером в мире.

– А выплаты? То, что люди платят за пользование Сетью? Если я продам патент – они тоже перейдут к вам?

– Вот это я понимаю. Это разговор, – Алекс улыбнулся. – Разумеется, мы это обсудим. Я не претендую на всё… Скажем, после продажи патента ты будешь получать восемьдесят процентов выплат через нашу систему «Великий кассир». Правда, она гениальна? А оставшиеся двадцать… Из них мы сформируем инновационный фонд имени тебя. Любой человек сможет воплотить свое изобретение в жизнь на эти деньги. Как тебе? А?

Алекс внимательно следил за лицом Громова, но никак не мог понять, что с тем происходит. Было такое впечатление, что тот либо вообще не понимает, о каких значительных суммах идет речь, либо ему это настолько все равно, что он уже этим разговором утомился. Однако Макс произнес нечто такое, чего Хоффман никак не ожидал. Даже не предполагал.

– Патент останется у меня, – отчетливо и твердо произнес он без тени эмоций. – Объявлю открытый тендер на партнерство в моей компании, оставив за собой контрольный пакет с большим покрытием – пятьдесят пять процентов. Всего будет три инвестора. По пятнадцать процентов каждому. Вы можете участвовать в тендере наравне со всеми остальными. Кроме того, я собираюсь сделать исключение в вашей гениальной системе… «Великом кассире». Напишу отдельный скрипт и добьюсь разрешения на его установку. Пользование Сетью будет бесплатным, как и раньше. Для всех.

Хоффман застыл. Его пальцы с силой сжали подлокотники кресла.

– Кто тебя поддерживает? – наконец с усилием выговорил он. – Доктор Синклер?

– Не думаю, что есть разница, – спокойно ответил Макс.

– Мне кажется, ты не понимаешь, о чем идет речь, – сказал Алекс, но в его тоне не было уверенности. – Да, сейчас ты герой, но это может легко измениться… Ты даже не представляешь, как легко.

– И что вы со мной сделаете? – Громов улыбнулся Хоффману.

Алекс встал. Никогда в жизни он не чувствовал большей ярости и большего унижения. Этот мальчишка, Громов, нищий выходец из лотек-пространства, лишил его проекта «Кибела», а теперь отказывается отдать патент, которым все равно не сможет распорядиться!

– Мое предложение действует до завтрашнего утра, – процедил сквозь зубы Председатель TF. – Если ты не дашь ответ до десяти часов… Увидишь, что случится.

Как только он ушел, Макс перешел в спальню, активировал свой биофон и дал команду:

– Доктор Синклер.

Соединение с Эденом происходило несколько дольше, чем обычное, из-за проблемы кодировки сигналов.

– Здравствуйте, ученик Громов, – раздался наконец знакомый голос. – Ну как? Готовы к триумфу?

– Добрый вечер, не вполне, – честно признался Макс. – Доктор Синклер, я передумал. Я приму участие в Олимпийских играх. Что мне надо сделать?

– О… Надо полагать, Алекс навестил тебя? – спросил директор технопарка с едва заметной иронией в голосе.

– Угу… Вы были правы.

– С вами, гениальными подростками, всегда так, – вздохнул доктор Синклер. – Не поверите до тех пор, пока палец в рану не вложите.

– Что? – не понял Макс. – В каком смысле?

– Неважно. Это такая старинная присказка. Ее употребляли задолго до войны. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Слава богу, что в результате ты все же решил последовать моему совету. Я сегодня же внесу тебя в список основных игроков. Ты будешь выступать за технопарк Эден. Не возражаешь? Другого способа заставить комиссию принять тебя, когда отбор уже закончен, нет. Тебе понадобится три игрока в команду. Можешь набрать по своему усмотрению. Кого угодно. Только учти – чем дольше ты в игре, тем больше у тебя времени, когда ты в относительной безопасности. Тем больше времени будет у твоих сторонников, чтобы развалить дело. Поэтому ты должен не просто участвовать. Чтобы выжить – тебе придется побеждать.

– Вы хотите сказать, что я должен стать чемпионом Олимпийских игр?! Но это невозможно! Я даже не профессиональный геймер! – воскликнул Макс.

– Зато у тебя высокая степень внутренней мотивации, – заметил с некоторой иронией доктор Синклер. – Ты запустил «Моцарта», не имея диплома системного инженера. Просто потому, что тебе пришлось. Необходимость – великая вещь. Желаю тебе удачи.

– Доктор Синклер!..

Но директор технопарка отключился.

Макс вцепился в подлокотники кресла и стукнулся затылком об его спинку, издав неопределенный гортанный звук – нечто среднее между рычанием и стоном. Потом встал и вышел из кабинета.

Едва он оказался в зоне гостиной, его биофон сообщил о звонке.

– Привет, герой! – раздался бодрый голос Евгения Климова. – У вас есть собственный дом в Элладе, как насчет личного турбоконцепта? Только представьте – новейший, самый крутой в мире турбокар! Нет! Даже турбоджет! В единственном экземпляре! Для вас одного! Угадайте, откуда я звоню? Я в мастерской Энтони Ломбардо! Святая святых всей турбокар-промышленности! У него есть потрясающий концепт! Он назвал его «Фантом»! Знаешь, почему? Потому что это совершенный турбоджет! Вершина, омега, замыкающее звено, последняя и наивысшая ступень эволюции турбокаров! Турбокар, который может летать! Он взлетает на скорости всего лишь триста километров в час, ему нужна полоса длиной не больше пятидесяти метров, он может взлетать даже с поворота! У него есть антирадар! Он покрыт зеркальным напылением! С функцией затемнения! Плавное переключение этой функции! От полной видимости до режима «фантом» – машина может становиться практически невидимой! Громов, вы даже представить себе не можете это чудо! Он весь такой… Он как ртуть! Он переливается, он сверкает, он как будто дрожит! Энтони отдает его вам по специальной цене! Он готов ждать денег столько, сколько потребуется! Ну, пока на ваш счет за пользование Сетью не набежит нужная сумма… Сумма, конечно… гхм… внушительная… Но все равно Энтони почти дарит вам турбоджет, который был делом всей его жизни! Энтони Ломбардо работал над ним десять лет! Это произведение искусства! Энтони видит в этом возможность поблагодарить вас! Вам надо оплатить только его себестоимость! За свою работу, дизайн и эксклюзивность мастерская Ломбардо не возьмет ничего! Просто скажите «да»! Я знаю, что делаю! Вы будете жалеть всю жизнь, если не согласитесь на предложение Ломбардо!

– Да, – сухо и коротко произнес Макс.

– Вот и отлично! – воскликнул Климов. – Поздравляю! Вы только что купили «Фантом»! Величайший турбоджет из всех существующих на свете! Ломбардо не продал его даже Алексу Хоффману! Хотя тот давал за него «пустой чек»! Энтони мог вписать любую сумму, какая ему заблагорассудится! Алекс – гонщик, он мечтал владеть этим турбоджетом с того момента, как Ломбардо начал его строить! Представляете? Алексу Хоффману, Председателю Торговой Федерации, этот турбоджет не достался, а у вас он будет! Невозможно вообразить такое! Завтра я поеду на Либерийские верфи. Думаю, в тамошних ателье можно найти неплохой наутилус авторской работы. Такой, который будет действительно достоин такого героя, как вы. Сразу после церемонии, как только вы получите все официальные регалии, – сможете наслаждаться жизнью, достойной спасителя человечества! Я создам для вас персональный рай! Черт, для полного счастья вам будет не хватать только титула чемпиона Олимпийских игр! Все остальное, о чем только может мечтать человек, у вас будет. У вас будет абсолютно все!..

– Спасибо, – вздохнул Макс и подумал о Дэз.

Неужели она не приедет? Неужели даже не позвонит? Никогда?..

Громов тряхнул головой. Слово «никогда» было едким и жгучим, как сушеный красный перец, который привозят из Амазонии. От него щипало в носу и глазах. От него в груди все сжималось и хотелось поскорей выпить стакан холодной воды, а потом дышать ровно и глубоко, жадно втягивая в себя свежий, чуть влажный воздух.

* * *

14 сентября 2054 года, 13:12:55

Токийский хайтек-мегаполис

Штаб-квартира Бюро

информационной безопасности

Идзуми понуро стоял за спиной шефа Буллигана и смотрел, как к ним быстрым, уверенным шагом приближается молодой человек в темных очках и облегающем костюме из кожи. Инспектор видел такие костюмы только раз, в блокбастере про мотогонщиков довоенной эпохи.

Молодой человек улыбался, сверкая здоровыми белыми зубами с жемчужным напылением, которые отражали солнечный свет и сияли так, что на эту улыбку временами становилось больно смотреть. В руке он держал защитный шлем.

Идзуми сердито запахнулся в свой мятый синтетический плащ, прикрывая старую, засаленную, сильно поношенную форму полицейского инспектора и несвежую рубашку.

– Медиа создали миф, что агент Бюро должен быть незаметным и не выделяться в толпе, – проворчал инспектор. – А у вас прямо Голливуд.

Шеф Бюро не ответил. Он протянул Роджеру огромную сухую ладонь.

– Здравствуй, Роджер! – тонкие, такие тонкие, что могло показаться, будто их нет вовсе, коричневые губы Буллигана растянулись в улыбке.

– Привет, шеф, – нагловато ответил тот, отвечая на рукопожатие, затем повернулся к Идзуми: – А это, должно быть, тот самый доблестный инспектор Интерпола, что раскрыл все тайны доктора Синклера?

– Снимите очки, – недовольно проворчал Идзуми. – Я не могу говорить, когда не вижу глаз собеседника.

– Простите, – голос Роджера был исполнен сарказма.

Подчеркнуто вежливым движением он снял очки, чуть подался вперед, демонстрируя инспектору свои нахальные блестящие серые глаза, а потом подмигнул.

Идзуми кисленько улыбнулся в ответ, сложил руки на груди и спросил:

– Можно узнать, Ро-о-джер, – протянул он, – почему вас прозвали Подлюгой?

Агент рассмеялся, запрокинув голову назад и тряхнув шапкой густых, блестящих темных волос с медным отливом. Инспектор заметил, что некоторые пряди Роджера выкрашены в серебристо-седой цвет.

– Подлюгой меня прозвали коллеги-неудачники, – спокойно ответил агент. – Когда я стал самым богатым хэдхантером Бюро, не все смогли это пережить. Им кажется, что на моем месте должны быть они. Тогда будет справедливо. Только вот я думаю, что я на своем месте, а они – на своем. И это по-настоящему справедливо. Потому что это факт.

Он окинул Идзуми насмешливым, оценивающим взглядом.

Буллиган поднял вверх руки.

– Брейк! – сказал он, прекращая словесную пикировку между Роджером и инспектором, затем обратился к Идзуми. В тоне шефа Бюро послышались извиняющиеся нотки. – Инспектор, вы должны понять… В Бюро существует очень большая конкуренция между агентами старой выучки, которым сейчас за сорок, и молодыми – теми, кто учился с использованием нейролингвы и прочих образовательных технологий, которые позволяют… м-м… – Буллиган замялся, подбирая слова.

– Которые позволяют просто залить в собственные мозги чужой опыт и считать себя умнее старших, не пережив и не испытав даже десятой доли того, что испытали те, кто этот опыт накопил? – подсказал Идзуми. – Я понимаю, сэр, что вы хотите сказать.

Роджер нахмурился и сделал шаг назад. Его открытое улыбающееся лицо в одно мгновение превратилось в непроницаемую восковую маску.

– Хватит! – рявкнул Буллиган. – Вы оба! Прекратить пререкаться! Чтобы я больше ни звука не слышал на тему конфликта поколений «до нейролингвы» и «после»! У вас есть задача! И вы оба, совместно, используя реально накопленный опыт, – Буллиган кивнул в сторону Идзуми, – и самые крутые из существующих когнитивных технологий, – шеф показал на Роджера, – должны добыть мне голову Алекса Хоффмана! То есть доказательства его причастности к разработке проекта «Кибела»! Так что за мной, в аналитический отдел! Оба! Быстро!

Дневник доктора Павлова

4 августа 2054 года, 10:34:21

Буферная зона

Клиника доктора Просперити

Я содрал очки и контакты с рук, несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь унять тошноту. Подключения к нейролингве оказались для меня пыткой похуже боли от сожженной по всему телу кожи. Доктор Просперити намеревался превратить меня в двадцатипятилетнего блондина точно к сроку.

– Еще инъекцию, доктор Павлов? – поинтересовался агент Нимура.

Доктор Просперити покачал головой:

– Нет, больше нельзя. Замедлится процесс роста кожи.

– Сделайте мне укол! – прохрипел я.

– Невозможно, – хирург подошел к прозрачной матрице, куда выводились показания от пятидесяти шести различных датчиков на моем теле. – Мы должны успеть в срок. Если вы не успеете что-то просмотреть – это можно сделать после. Но если к десятому числу не вырастет кожа…

Чувство было такое, что я вот-вот вывернусь наизнанку. Виски разрывало от боли, желудок надрывали спазмы, сердце колотилось так, что я едва мог дышать, хватая воздух ртом.

– Угроза инсульта, – заметил один из ассистентов доктора Просперити, постучав ногтем по одному из указателей на матрице. – Уровень внутричерепного давления…

– Помолчите, – сердито оборвал его хирург и обратился к Нимуре: – Вы можете как-то сократить объем закачиваемой в его голову информации?

Нимура покачал ушастой головой:

– Аналитики и так делают все возможное. Они монтируют данные «Большого брата», оставляя только самое главное…

– Неужели информации о Громове так много? – с сомнением поморщился доктор Просперити.

– Нет, но есть другая проблема, – Нимура показал на календарь. – Евгению Климову двадцать пять лет. Значит, события как минимум последних двадцати он должен помнить. Он должен знать, как выглядят хайтек-школы Норфолк и Биогеника, где он, по легенде, учился. Он должен ориентироваться в событиях культуры, политики и спорта. Он должен…

– Бросьте, – перебил его хирург. – Если вы спросите меня, что произошло за последние двадцать лет в культуре, политике и спорте, я вам не отвечу. Потому что мне дела нет до этих вещей. Вы можете ограничиться только данными по его профессии – нейролингвистике. Все остальное его могло просто не интересовать.

– Маскировка должна быть идеальной! – возразил Нимура. – Иначе Громов его очень быстро раскусит! Надеюсь, вы понимаете, что мы имеем дело с чрезвычайно умным подростком!

Я немного отдышался и вступился за Нимуру:

– Они правы. Чтобы Громов мне доверял – мы должны говорить на одном языке. Я имею в виду ментальную составляющую. Необходимо подружиться с ним. По-настоящему. Мне придется запихать себе в голову весь культурный слой, в котором он живет, чтобы понять, как он думает, и полноценно прогнозировать его поведение. Между ним и Аткинсом есть колоссальная разница. Подросток из тридцатых годов и подросток из пятидесятых – отличаются друг от друга на целую эпоху. Поэтому вы должны придумать средство, чтобы я мог… Восстанавливаться во время сна. А пока, – я повернулся к своему помощнику, – увеличьте содержание анаболика в белковой смеси… на десять процентов. Это не затормозит процесс роста кожи и, может, немного притупит головную боль.

Доктор Просперити скрестил руки на груди, нахмурился и уставился в пол. Некоторое время он напряженно думал.

– Я поговорю с биохимиками, попрошу их смешать какой-нибудь гормональный коктейль, который одинаково бы подходил и для физического восстановления организма, и для реабилитации мозга после каждой основательной прожарки, которой вы его подвергаете.

С этими словами он ушел.

Нимура вопросительно посмотрел на меня:

– У вас есть силы продолжать сегодня? Или…

– Пока не знаю, – ответил я. – Отвезите меня к морю. Может, мне станет лучше на воздухе.

Нимура послушно начал переводить все приборы, прикрепленные к моему креслу, в автономный режим.

– Непросто таскать на себе целый реанимационный кабинет, – мрачно пошутил я.

– Ничего, скоро вы его сбросите, как змея старую кожу, – пообещал агент.

Он включил мотор моего кресла, встал на подножку и аккуратно вырулил из лаборатории.

Мы проехали через клинику и двор к длинному прогулочному пирсу, который тянулся до самого края кораллового рифа, образовавшего остров Просперити.

На деревянной платформе, в самом конце пирса, в каталках уже сидела парочка мумий вроде меня. Одна мумия в бинтах, вторая в комбинезоне – резервуаре для питательной белковой пены, которую использовали для быстрого восстановления кожных покровов. Обе мумии тупо таращились на воду.

Мы заняли место в уголке, за одним из крайних столбов. Я тоже тупо уставился на волны, разглядывая стайку рыб, кормившихся у края рифа.

– У вас уже сложилось какое-нибудь мнение о Громове? – спросил Нимура. – Информацию о нем вам давали в первую очередь.

– Видите ту рыбку? – я показал на сине-желтую рыбу-бабочку. – Как, по-вашему, мы можем прогнозировать ее поведение, не зная, какая здесь вода, когда бывают приливы и отливы, какая пища для нее тут имеется, какие повадки у ее стаи?

– Нет, не можем, – Нимура подошел к самому краю и заглянул в воду, потом повернулся ко мне. – Вы хотите сказать, что без данных о культурной и социальной среде Громова не можете сказать о нем хоть что-то определенное?

– Могу сказать, что у него два уха, два глаза, рост метр семьдесят, а будет приблизительно метр восемьдесят пять, вес килограммов шестьдесят пять и большие способности к программированию.

– Ясно, – усмехнулся Нимура. – Доктор Павлов, я хочу сказать вам… Мистер Буллиган предупредил меня, что вы скорее всего рассчитываете вести какую-то свою игру. Что вы, вероятно, преследуете собственные цели, помогая нам. Возможно, захотите узнать больше о смерти Роберта, кто в этом виноват и так далее. Одним словом, если у вас есть подобные планы – вы можете просто сказать нам, что вам нужно, и любая ваша просьба будет удовлетворена.

– А вы знаете, кто убил Роберта? – спросил я чуть насмешливо. – И готовы сказать об этом мне? У вас есть доказательства?

– Смерть Роберта Аткинса стала ударом для нас всех, – Нимура кашлянул в кулак. – И она осталась тайной. Скажу вам откровенно. В этом вопросе мы тоже рассчитываем на вас. Что вы сможете понять мотивы его поведения. Почему он поехал в горы, почему решил спуститься по склону… Чем он жил последний год? Ведь он практически не покидал Рободом.

– Роберт спроектировал и построил Рободом именно для того, чтобы его не покидать, – буркнул я. – Это было единственное место, где он чувствовал себя комфортно. В безопасности.

Нимура чуть помолчал. Потом начал нерешительно мяться с ноги на ногу. Наконец решился спросить:

– Скажите… Правда, что Роберт собирался жениться на Хелене Наварро?

Я зажмурился от боли, пронзившей левую сторону моей груди, как раскаленная игла. Спустя секунду боль отступила, словно иголку вынули.

– Нет. Они были просто друзьями, – ответил я. – Хелена заботилась о Роберте.

– Но… Она же сама сказала, что…

– Если бы Хелена не жалела Аткинса, возможно, у них что-то и получилось бы, – сказал я. – Но она жалела, а Роберт не хотел, чтобы его жалели. Извините, Нимура, мне трудно говорить… Физически.

– Да-да! – встрепенулся агент. – Простите, что пристаю с вопросами. Дайте мне знать, когда захотите вернуться в клинику.

Он отошел чуть в сторону и сел на край платформы, свесив ноги.

Я смотрел на воду, потом на узкую полоску горизонта, у которой сходились небо и океан.

Времени до встречи с Громовым оставалось совсем мало.

* * *

28 августа 2054 года, 20:15:21

Токийский хайтек-мегаполис

Башня «Парламент-Скай»,

зал государственных торжеств

Праздник в честь героя напоминал нечто среднее между многотысячным митингом, концертом и средневековой коронацией. Макса усадили за стол на высоком помосте, где он должен был принимать разнообразные дары и выслушивать дарителей. Чтобы те могли высказаться, рядом со столом Громова соорудили трибуну. Политики, медиазвезды, главы корпораций по очереди поднимались и произносили пафосные благодарственные речи.

Иногда за стол Макса кто-то подсаживался и что-то ему говорил. Что именно, Громов уже не слушал. В другом конце огромного зала поставили сцену. Медиазвезды развлекали гостей пением, танцами и различными динамическими инсталляциями.

Макс крепко зажмурился и прижал ладонями веки. Глаза болели и слезились от направленных на него прожекторов. Громову очень хотелось увидеть рядом хоть одно знакомое лицо – Чарли или Тайни. Но из-за света Макс не видел ничего, кроме черных пустых объективов направленных на него камер. Время от времени по ушам начинал бить чей-то голос, многократно усиленный мощнейшими динамиками.

– Ждешь не дождешься, когда момент наивысшего торжества в твоей жизни закончится? – раздался сзади насмешливый голос Хоффмана.

Алекс сел рядом с Максом и широко улыбнулся. Громов заметил, что жизнерадостная сверкающая улыбка Председателя Торговой Федерации существует отдельно от его лица. Вне зависимости от ее ширины и лучезарности глаза остаются злыми.

– Я пережил то же самое на церемонии своей инаугурации, – продолжил Хоффман, щурясь от яркого света. – Скоро все закончится. Все выскажутся, сложат к твоим ногам положенные дары, и назавтра жизнь продолжится, как была. Не принимай все это слишком серьезно.

– Если завтра они все обо мне забудут и дадут возможность спокойно жить, я буду только рад, – ответил Макс.

– Это тебе только кажется, – Хоффман подмигнул ему. – Слава – самый тяжелый наркотик. Вызывает мгновенное привыкание и хроническую зависимость.

– Я к этому не стремился, иначе подался бы в медиазвезды, – заметил Макс.

– Поговорим через несколько дней, – Хоффман снова улыбнулся.

Впереди мелькнула чья-то тень. Максу показалось, что это был инспектор Идзуми, который внимательно следил за ним и Алексом.

– Я не продам вам патент, – неожиданно для себя сказал Макс, глядя Хоффману в глаза. – Сумма и проценты значения не имеют. Это мое окончательное решение.

– Что ж… – мгновение улыбка еще держалась на лице Алекса. – И очень глупое! – зло выпалил он, встал и исчез за стеной света, которая скрывала от Макса происходящее в зале.

До него долетал только гул тысяч голосов, хохот, завывания рок-групп на сцене, звон бокалов. Все это казалось ненастоящим. Будто он спит и видит сон или зашел на Сетевой портал премии «Кенни», где всем желающим за сотню кредитов предоставлялась возможность почувствовать себя победителем. Выбрать наряд, макияж, выйти на виртуальную сцену перед огромным залом, произнести торжественную речь, держа в руках тяжелую статуэтку. Создатели портала гарантировали «реальные ощущения».

Макс оторвал от кисти винограда пару ягод, положил их в рот и не почувствовал никакого вкуса.

– Ты плохо выглядишь даже сквозь грим, – раздался голос доктора Льюиса. – На твоем месте я бы подумал о диагностике.

Профессор киберорганики, в довоенном смокинге с огромным бриллиантовым орденом на лацкане, сел рядом, на то же место, где сидел Хоффман.

– И вы здесь? – Макс прищурился, пытаясь согнать пелену с уставших глаз.

– Разумеется, – доктор Льюис внимательно смотрел на Громова. – Чего хочет Хоффман? Требует продать патент Торговой Федерации?

– Почему это всех так волнует? – Макс попытался прикрыть глаза рукой. – Черт… Могли бы дать темные очки или свет в зале включить! Я никого не вижу из-за этих прожекторов!

– Зато тебя всем хорошо видно. Люди ведь пришли посмотреть на героя, – доктор Льюис подмигнул Максу. – А насчет твоего вопроса – почему все так волнуются, – по-моему, все очевидно. Никто не хочет, чтобы ты повторил судьбу Аткинса. Яркую, но очень короткую.

Доктор Льюис положил руку на плечо Макса и кивнул в сторону Алекса Хоффмана:

– Я слышал, Ломбардо продал тебе «Фантом»? Алекс этого не переживет.

– Это всего лишь турбокар, – отмахнулся Громов.

– Во-первых, это не турбокар, а турбоджет. Во-вторых, «Фантом» – «Мона Лиза» в мире концептов. Ломбардо делал его полжизни, а Хоффман стал гонщиком в надежде, что сможет его испытать. «Фантом» – детская мечта Алекса. И единственная вещь на свете, которая ему не досталась. Он будет очень зол. Даже больше, чем из-за твоего отказа продать патент.

Профессор киберорганики встал и, перед тем как исчезнуть за плотным кольцом света, сказал:

– У тебя появился враг, Макс. Гениальность не сможет тебя защитить, уж хотя бы потому, что Хоффман не в состоянии понять ее масштаб. Будь осторожен. Последуй совету Синклера – прими участие в Олимпиаде. Медиа сделают твою жизнь невыносимой, но только так ты сможешь ее сохранить.

Его последние слова утонули в звуках гимна хайтек-пространства. На трибуну поднялся президент Рамирес и произнес свое знаменитое:

– Сограждане!..

* * *

28 августа 2054 года, 23:55:16

Токийский хайтек-мегаполис

Отель Nobless Tower,

президентские апартаменты

Макс вошел в спальню, содрал с шеи галстук и с ненавистью швырнул его в угол. Повернув голову, заметил, что на экране сообщений, прикрепленном к стене, горит надпись: «Напоминаем, что вы должны покинуть номер не позднее 11:59:00. Учтите это, планируя время на сборы».

Громов посмотрел в сторону гостиной, заваленной подарками.

– Как я все это отсюда вывезу? – спросил он сам себя.

Потом устало махнул рукой, забрался на кровать и лег лицом вниз, засунув руки под подушку.

– Выключить свет, – скомандовал он.

Номер тут же погрузился в темноту. Макс смотрел на огни мегаполиса за окном. Потом протянул руку, чтобы отключить свой биофон, но тот подал сигнал.

– Вам звонят. Алекс Хоффман. Председатель Торговой Федерации, – произнес электронный секретарь.

– Алло, – ответил Громов.

– Поздравляю с покупкой «Фантома»! – выпалил ему в ухо Алекс и нервно рассмеялся. – Надеюсь, ты сможешь с ним управиться. У тебя хотя бы права на вождение турбокара есть?

– Есть, – сухо ответил Макс, – спасибо, что поздравили.

– Поверить не могу, что Ломбардо отдал его тебе! В рассрочку! Без всяких гарантий оплаты! Должно быть, старик так перепугался за свою жизнь, что ты для него все равно что Христос.

– Кто? – не понял Макс.

– Ясно, историю религий тебе через нейролингву не закачивали, – Алекс снова рассмеялся. – А я вот даже в церковь ходил в детстве. Там кормили бесплатными обедами.

– Здорово, – вздохнул Громов.

– Даю тебе последний шанс принять верное решение и продать патент, – зло проговорил Хоффман.

– Я же сказал – он не продается, – устало ответил Макс.

– Ну, хорошо, – голос Хоффмана стал металлическим, – по крайней мере, теперь ты будешь знать, что сам являешься виновником всех своих несчастий. Ты, должно быть, восхищаешься Аткинсом, раз купил его дом…

– Намекаете, что я могу с ним скоро встретиться? – Макс перевернулся на спину.

– Вряд ли вы с ним увидитесь… Я не верю в загробную жизнь, извини, – ответил Хоффман и добавил: – Набирайся сил, процесс будет долгим…

– Процесс?

Но Алекс отключился, не ответив.

Макс глубоко вздохнул и спросил вампиров на потолке:

– И это называется быть героем? Народным любимцем?