Текст книги "Кот, который сорвал аплодисменты"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Что ж, спасибо большое. Даже не знаю, что и сказать.

– Скажите, что согласны со мной: у парня клептомания! Тельма наконец примирилась с этой мыслью. Она тут стала просматривать его стол, искала, нет ли в нём одной пропавшей ценной вещицы, но не нашла ничего, кроме револьвера в нижнем ящике. Теперь она волнуется, зарегистрирован ли он.

– Симмонс! Это всё крайне любопытно! А что это за ценная вещица?

– Наручные часы её «папки», они сорок лет лежали на столике у её кровати. Золотой «ролекс» с ручным заводом.

– Можно вам ещё налить?

Симмонс некоторое время молча пил виски, а Юм-Юм играла шнурками его ботинок.

– Квилл, вы пользуетесь карманным диктофоном? – вдруг спросил Симмонс.

– Постоянно.

– Я всучил такой Тельме. Женщина в её возрасте, при её положении, с её состоянием должна всегда иметь при себе диктофон. У них же с этим Улыбчивым случаются схватки, мало ли что взбредёт в голову такому прохвосту! Честно говоря, Квилл, я беспокоюсь за Тельму… Похоже, она считает, что хорошо пристроила своего племянничка, но ему нельзя доверять! По всему видно – он азартный игрок. Понадобится заплатить долг, он и на преступление пойдёт, а продуется в пух и прах – покончит с собой. Тельма же ни за что не признает, что Дик заядлый игрок, так же как она не хочет верить тому, что её папаша был бутлегером. И чего она осторожничает? Неужели так боится повредить своему имиджу?

– Ах так! Выходит, вы знаете, что он был бутлегером! – воскликнул Квилл.

– Я знаю, что этот берег был главным пристанищем для контрабандистов из Канады, а это дело более выгодное, чем картофельные чипсы.

– Видимо, закрывать глаза на правду – в крови у этого семейства, – сказал Квиллер. – Я прочёл все письма брата Тельмы, он пишет ей о денежных затруднениях Дика, но ни словом не упоминает, что сын – игрок, хотя всем их знакомым это было ясно как божий день.

– А наш Улыбчивый, как только отец умер, стал осаждать Калифорнию и облизывать свою тетку.

– Йау! – вдруг пронзительно взвыл Коко, и в то же мгновение все причудливые окна амбара осветились от вспышки сине-белой молнии, а сразу за ней загрохотал гром, эхом перекатываясь в огромном амбаре. Завыл ветер. По стенам захлестал дождь.

Продолжать разговор при таком буйстве стихии над их головами собеседники были не в состоянии, Симмонс даже впился в ручки кресла, ожидая, что крыша с минуты на минуту рухнет им на головы.

Но постепенно промежутки между вспышками молний и раскатами грома удлинились, и гроза стала перемещаться в другую сторону.

– Ну, видите, у вас в Калифорнии оползни и землетрясения, а у нас – наши северные бури, да ещё посмотрите, какие они зимой, со снегом!

– Ну что, дорогие слушатели? Здорово было наблюдать эту заварушку? – обратился по радио к своей аудитории на другой день Уэзерби Гуд. – Кое-где произошли небольшие наводнения: люки не справились с обилием воды, но в целом дождь хорошо увлажнил землю, мы его давно ждали. Зато теперь можно без угрызений совести поливать свою герань и принимать душ, не чувствуя себя грешником перед засыхающей растительностью. И торжественному открытию Киноклуба Тельмы будет приветственно улыбаться солнце! Все приглашённые на премьерный показ смогут разодеться в пух и прах, а на мне будут мои новые запонки.

Глава двадцать первая

В вечер открытия киноклуба Квиллера и Полли не было в числе зрителей. Квиллер объяснил Тельме, что он счёл уместным уступить свои места заядлым киноманам, и Тельма его простила.

На самом-то деле Квиллера и Полли больше интересовал фильм, запланированный на следующую неделю, – «Анна Кристи», снятый по драме Юджина О'Нила в тысяча девятьсот тридцатом году. В нём зрители впервые услышали хрипловатый голос Греты Гарбо: «Дай-ка мне виски, детка, да не скупись».

Однако Квиллер не остался в стороне от торжеств и, соблюдая ритуал, послал Тельме в киноклуб длинную поздравительную телеграмму, а домой – дюжину красных роз.

Они с Полли ужинали в этот вечер в «Старой мельнице», но попали лишь во второй поток посетителей, так как первыми обслуживали тех, кто отправлялся на открытие киноклуба. Дерек Каттлбринк посадил их за столик, над которым висел серп.

– Сегодня удалось карри с крабами, – доложил он.

– А что, обычно оно не удаётся? – спросил Квиллер. – А может, дело в том, что первый поток мало его брал, а у вас погреба ломятся?

– За такие слова получите суп с мухой, – усмехнулся Дерек.

– Надеюсь, начальство не слышит этого обмена любезностями, – не выдержала Полли.

Владелица ресторана Элизабет Харт как раз направлялась к их столику.

– Как я рада видеть вас, Полли! Я помню, что вы любите карри. Попробуйте калькуттских крабов! Квилл, спасибо, что направили Тельму в нашу галерею. Она пришлёт к нам шляпы в воскресенье, до тех пор она занимается киноклубом. Так что выставка откроется в следующую субботу. Наверно, с островов прибудет целая флотилия. Прессе это понравится. И нам удалось заполучить нью-йоркскую манекенщицу, она будет демонстрировать шляпы и сниматься в них.

Полли и Квиллер действительно заказали крабов по-калькуттски и всласть ими полакомились. Насытившись, Квиллер сообщил Полли, что нашёлся его серебряный поднос.

– Где же он был? – полюбопытствовала Полли.

– Лежал в полиэтиленовом пакете.

– А! Это миссис Фулгров здорово придумала! Она всегда знает, что делает. Конечно, в мешке поднос не так быстро потускнеет. Ведь каждый раз, когда серебряную посуду чистят специальным порошком, малюсенькие частицы серебра отваливаются.

Потом Квиллер рассказал Полли, что его порадовал визитом друг Тельмы мистер Симмонс, но не посвятил её в суть разговора.

– Его зовут Марк, – сказал Квиллер.

– Очень люблю это имя, – откликнулась Полли. – Отец, бывало, говорил, что те, кого зовут Марк, Мэтью, Люк или Джон [22]22
  Марк, Матфей, Лука и Иоанн – библейские евангелисты


[Закрыть], имеют в жизни преимущество перед Джорджами и Уолтерами. А его самого звали Орвил.

– Я не раз подумывал посвятить одну из моих статеек именам, – сказал Квиллер. – Почему родители награждают своих отпрысков тем или иным именем? Ведь сколько людей всю жизнь ненавидят данное им имя! Моя мать, например, назвала меня Мерлин. А одного моего знакомого чуть не назвали Мелроузом. И что интересно: в каждом поколении своя мода на имена! Небось в двадцать первом веке ни одну девчонку Тельмой не назовут. А когда-то была мода давать девочкам имена с буквой «т» в конце или в середине: Марта, Берта, Дороти, Эдит, Этель, Саманта, Джудит.

– Знаешь, Квилл, иногда ты рассуждаешь точь-в-точь как мой отец, – заметила Полли.

Следующий день был у Полли рабочим, и после обеда Квиллер отвёз её прямо домой. Приехав в амбар, он обнаружил, что Коко исполняет свой любимый ритуальный танец – подражает кузнечикам, а это означало, что на автоответчике оставлено сообщение.

Звонок был от Дженис: «Квилл, мне надо с вами поговорить. Это очень важно. Можно звонить до полуночи».

Он сейчас же набрал её номер.

– Что-нибудь случилось, Дженис?

– Очень грустная новость, – печально сказала Дженис. – Пока мистер Симмонс был в клубе, на его имя пришло сообщение. Его дочь в Калифорнии попала в автокатастрофу, сейчас она в больнице, в тяжёлом состоянии. Мистер Симмонс завтра вылетает домой.

– Вот беда! – опечалился Квиллер. – Я готов отвезти его в аэропорт.

– Это было бы хорошо. Я бы и сама его отвезла, но могу в любой момент понадобиться Тельме. Понимаете, в первую же неделю в клубе возникли некоторые проблемы. Так что мы будем вам очень обязаны, Квилл.

– Не о чем говорить. Это единственное, чем я могу помочь.

Таким образом, Квиллеру предоставлялся последний шанс поговорить с доверенным лицом Тельмы, её советчиком и самоявленным сторожевым псом.

Рано утром в четверг Квиллер заехал за встревоженным мистером Симмонсом.

– Есть какие-нибудь новости из больницы?

– Ничего не могу узнать! Что произошло? Где это случилось? По чьей вине? Дочь всегда ездит крайне осторожно. Какие у неё повреждения? Я ни на минуту не заснул сегодня ночью. Подумать только, моя тридцатидвухлетняя дочь, мать двоих детей, лежит где-то за две тысячи миль от меня в больнице. Так что мне сейчас не до забот о восьмидесятидвухлетней даме, у которой денег куры не клюют, а она хочет оставить всё родственнику-подонку!

– Забудьте о Тельме, – сказал Квиллер. – Я займусь ею и сделаю всё, что понадобится. Но только мне нужны от вас кое-какие сведения.

– Ну, во-первых, в Калифорнии она назначила меня своим поверенным. А здесь я просил её передать эти обязанности кому-нибудь из местных. Но пока так ничего и не сделано. Когда она приехала сюда, её до того распирали родственные чувства и великодушие, что она написала новое завещание и оставила все этому Улыбчивому! Опасная ошибка! Завещание необходимо переделать, пока не поздно! Она вами восхищается, так что вы могли бы вбить ей в голову хоть чуточку здравого смысла. Ведь она – женщина умная, удачливая, независимая, но её сбивает с толку сентиментальная, слезливая преданность «милому Малышу», который играл на флейте, лечил животных и так чудесно воспитывал сына – дарил ему всё, чего бы тот ни пожелал. Точно так же она вздыхает по своему «дорогому папке», который порадовал мир изобретением новых картофельных чипсов и без памяти любил своих деток. Он оставил ей свои золотые наручные часы, и она сорок лет каждое утро заводила их. А недавно, представьте, они куда-то исчезли! Куда бы это?

– Один вопрос, Симмонс. А о том, что у Тельмы вскоре после того, как она сюда приехала, похитили попугаев и требовали за них выкуп, вам рассказывали?

– Нет! – рявкнул Симмонс. – Интересно почему?

– Наверно, она боялась вам говорить, а может, стеснялась. Это случилось в воскресенье, когда я устраивал в амбаре приём в её честь.

За два дня до этого «Всякая всячина» опубликовала её фото с двумя попугаями. Но одно с другим никак не связано. По-моему, кражу попугаев организовал кто-то из своих. Кто-то, кто знал, как она любит этих птиц. Кто-то, кто знал, что дома в это время никого не будет – да, собственно, и на всей Приятной улице никого дома не должно было быть, за одним исключением. Супруги О'Делл ушли с приёма раньше и видели, как во двор дома Теккереев въехал грузовой фургон и через несколько минут уехал. Кто-то знал и о том, что этих больших говорливых птиц надо держать в накрытых чем-нибудь клетках. И кто-то знал о баснословной коллекции драгоценностей, которую Тельма хранила где-то в доме. Выкуп потребовали доставить немедленно, а иначе… Дик прослыл героем, когда выручил попугаев живыми, передав требуемый выкуп.

– И наши девочки его даже не заподозрили?

– Если даже и заподозрили, Тельма решила забыть об этом деле. Но это ещё не всё. В ту ночь в округе Биксби видели, как на просёлочной дороге встретились два грузовых фургона, из одного в другой перегрузили большие квадратные коробки. Шериф решил, что в них были телевизоры, недавно украденные из магазина. Но вот что любопытно: водитель того фургона, куда перегрузили ящики, прежде чем уехать, застрелил другого. Я считаю, что это Дик убил второго водителя, и он не только выручил птиц, но и присвоил себе выкуп. Несомненно, он знает, кто торгует крадеными драгоценностями.

– Необходимо срочно предупредить Тельму! – воскликнул Симмонс.

– Лучше всего это мог бы сделать давний её друг и телохранитель, – ответил Квиллер. – Если не возражаете, я вооружу вас ещё кое-какими данными… Когда Торстон Теккерей нашёл свою смерть в ущелье у Блэк-Крик, официально это было истолковано как несчастный случай. Но то, что Дик рассказал полиции, не совпадает с последним письмом его отца к Тельме. Тот пишет, что Дик, навестив его, изъявил желание пойти с ним на прогулку в ущелье и даже собирается купить спортивные туфли. В тех же вырезках из локмастерской газеты, которые мне показали, говорится, что Дик дома дожидался возвращения отца из ущелья, так как они вместе собирались пойти в ресторан.

– Будь я адвокатом дьявола, Квилл, я бы сказал, что Дик просто передумал идти на прогулку. Но этот конкретный дьявол мне известен, и потому я убеждён: к его походным башмакам прилипла грязь.

Через два дня после внезапного отъезда Симмонса, через три – после открытия киноклуба и через четыре после бури с грозой Квиллеру позвонил Буши.

– Я тут рядышком. Хочешь послушать, как развиваются отношения Бушленд – Теккерей?

Квиллер знал, что Буши послал Тельме глянцевые фотографии с попугаями. Знал также, что Буши взялся напечатать ещё один портрет её брата – на матовой бумаге – и собирался вставить его в рамку.

До ушей Квиллера дошли и слухи, что сама Тельма позировала Буши в его студии и, увидев готовый снимок, заявила:

– Тут я похожа на себя больше, чем на всех моих других фотографиях. Он ухватил то, что я чувствую.

«Что же ещё произошло?»

Когда Буши приехал, они, захватив кофеварку и тарелку хрустящих хлебцев из Шотландской пекарни, отправились в беседку.

– Этот хлебец был бы вполне ничего, если бы его полили шоколадной глазурью и сдобрили толчёными орехами, – заметил Буши.

– Что ты несёшь! Тебя больше не пустят в Шотландию! Ну, как твои дела? Всё ещё ублажаешь наследницу картофельного состояния?

– Хм! Если хочешь знать, она утверждает, что все лысые мужчины очень сексуальны. Я зову её леди Тельма, она меня – мистер Буши. А вчера она попросила меня об очень странной услуге. Дала мне зелёный абонемент на право посещения ночных сеансов в киноклубе и попросила немного там пошпионить. Я бы это так назвал. Она хочет знать, кто посещает ночные сеансы и как ведут себя посетители. Сказала, что все, кто бывает на вечерних сеансах, люди приличные, понимающие толк в фильмах.

– Ну и ты пошёл?

– Я ей объяснил, что всю неделю занят и схожу в будущую среду. А ещё она меня предупредила, чтобы я в клубе ни с кем не пускался в разговоры… Как тебе всё это нравится, Квилл? Видно, она подозревает, что на ночных сеансах творятся всякие грязные делишки.

– Возможно, те, кто живёт напротив клуба, жалуются на шум и гомон в три часа ночи. Очень интересно, что тебе удастся разнюхать. Да, между прочим, а твои фотографии шляп Тельма видела?

– Да, и в восторге.

– Её племянник и Дженис завтра повезут шляпы в Мусвилль на выставку, а я повезу Тельму. Не исключено, и мне найдётся что порассказать.

В воскресенье после полудня двадцать четыре коробки со шляпами Тельмы были аккуратно размещены в машине. Сама Тельма волновалась так, будто её любимому ребенку предстояло играть главную роль в школьной постановке «Моей прекрасной леди».

Процессия двинулась – фургон со шляпами впереди; Дженис, сидевшая в нём, уже бывала в тех краях и хорошо знала маршрут. Попав на Песочную дорогу, ехать надо было прямо до самого Мусвилля.

Пытаясь унять волнение Тельмы, Квиллер тешил её мусвилльскими легендами – о Песочном великане, жившем в дюне над городом, откуда иногда, когда он свирепел, раздавалось грозное рычание… о таинственной судьбе «Дженни Ли» – рыбачьей лодки, принадлежавшей одному из предков Буши… о том…

– Для чего здесь прорыты канавы? – вдруг спросила Тельма.

– Это дренажные канавы. Благодаря им фермерские участки не заливает вода после сильных дождей. Вы ещё увидите на этой дороге много знаков, указывающих на то, что мы попали во владения фермеров.

Как раз впереди, со скоростью двадцать миль в час, урча полз большой трактор.

– Когда едешь через фермерские земли, надо запастись терпением и не жаловаться, что дорога грязная. Этот трактор недолго будет мельтешить перед нами, он просто перебирается с одного поля на другое.

Проселочная дорога с двухсторонним движением хоть и была вымощена, но утопала в грязи, поскольку по ней колесил тяжёлый сельхозтранспорт.

Квиллер ехал вслед за машиной, которую вёл Дик, а тому приходилось плестись за трактором. Но Дик Теккерей терпением не отличался, то и дело он выезжал на встречную полосу, стараясь обогнать трактор, но каждый раз ему приходилось возвращаться на прежнее место, так как навстречу обязательно выскакивал какой-нибудь автомобиль.

Квиллер умолк и с беспокойством следил за маневрами Дика.

– Ты бы угомонился, парень! – пробормотал он себе в усы.

Но Дик не успокаивался. Он опять выехал на встречную полосу. Водитель трактора со своего высокого сиденья делал ему знаки рукой, отгоняя назад. На встречной полосе показалась машина, её водитель отчаянно сигналил. Однако Дик только нажал на газ.

– Болван! Что он делает? – закричала Тельма.

Поняв наконец, что обгон не удался, Дик в последнюю минуту резко свернул влево. Покрытая грязью обочина была скользкой. Фургон скатился в канаву и рухнул в воду.

– О боже! – взвизгнула Тельма. – Мои шляпы! Дженис!

Движение на дороге встало. Тельма пыталась выпутаться из ремня безопасности.

– Нет! Нет! Оставайтесь в машине! – крикнул Квиллер, набиравший на мобильном телефоне 911. Ему было видно, что и водитель ехавшей навстречу машины делает то же самое. Тельма старалась нажать на ручку двери, но Квиллер так схватил её за запястье, что она даже вскрикнула.

Фермер слёз со своего трактора и побежал к фургону, который лежал в канаве вверх колёсами. Водитель встречной машины отгонял все появлявшиеся на дороге автомобили на другую сторону, чтобы освободить проезд. Через две-три минуты послышался вой сирен. Это с севера и с юга спешили машины шерифа, спасателей, две кареты «скорой помощи» и машина с лебедкой.

Квиллер выпустил руку Тельмы, и она, спрятав лицо в ладонях, застонала:

– Какой идиот! Какой идиот!

Что мог поделать Квиллер? Чем её успокоить? Он видел, как обшитые имитацией крокодиловой кожи коробки сначала поплыли по канаве, затем потонули. Он дважды пробовал заговорить с Тельмой, но она не отзывалась. «В шоке», – решил он и подозвал шерифа.

– Она всё видела. В фургоне её родные. Я за неё беспокоюсь – ей за восемьдесят.

Подошел врач проверить состояние Тельмы.

– С ней всё в порядке, – сказал он Квиллеру, – просто она разъярена, как сто тысяч чёртей.

Пострадавших извлекли из перевернувшегося фургона и на носилках погрузили в кареты «скорой помощи», которые умчали их в Пикакс, в больницу.

– Оба, по-видимому, в сознании, – сообщил Квиллер Тельме. – Немного погодя я свяжусь с больницей. А пока, извините меня, мне надо кое-куда позвонить. – Выйдя из машины с мобильным телефоном в руках, он вынул из кармана на внутренней стороне дверцы автомобиля телефонную книгу Мускаунти.

Прежде всего он позвонил Элизабет Харт, которая сначала ахнула, потом разволновалась за Тельму, потом расстроилась из-за сорванной выставки.

Затем Квиллер сообщил о случившемся в Индейскую Деревню личному врачу Тельмы Диане Ланспик.

И наконец, он позвонил Селии О'Делл, добровольному спасателю и помощнику, – она всегда точно знала, как надо действовать при разных несчастных случаях. Она заверила его, что сделает всё, что нужно. Когда они подъехали к Приятной улице, Селия уже ждала их. Прежде всего она осведомилась у Тельмы, не выпьет ли та чашечку какао.

– Нет, я хочу только одного – побыть немножко в моей «пирамиде».

Вскоре позвонила из больницы доктор Диана Ланспик и сообщила, что обоим пострадавшим была оказана необходимая помощь и их отпустили по домам.

Квиллер фыркнул в усы. У него не было ни малейшего желания видеть безголового племянника Тельмы и любезничать с ним, поэтому он очень обрадовался, когда Селия сказала, что их может забрать из больницы её муж.

Да, не так Квилл мечтал провести воскресные майские дни!

Но вскоре выяснилось, что сюрпризы ещё не закончились!

Когда он вернулся домой, ему показалось, что самозваный смотритель автоответчика просто взбесился! Как этот кот отличал важные звонки от обычных, оставалось загадкой. Быть может, он улавливал в голосе нетерпеливые нотки?

Первый звонок был от Симмонса.

«Жалко, что я вас не застал. Пока сижу в няньках у внуков. У дочери сломаны кости таза. Это больно, но могло быть хуже. Как только здесь все более или менее утрясётся, я позвоню и отчитаю Тельму – расскажу всё, что узнал от вас про похищение попугаев и про так называемый несчастный случай с её братом. Она должна гнать от себя этого улыбчивого негодяя!»

«Ты ещё не знаешь о шляпах…» – подумал Квиллер.

Буши оставил на автоответчике своё шпионское донесение:

«Последний ночной сеанс кончился в полночь. Половина посетителей разошлась по домам. Остальные отправились за кулисы, к игровым автоматам, выпивке и… хочешь верь, хочешь не верь – к маленькому экрану, на котором демонстрировался порнофильм. Порно чистейшей воды! И как сказать об этом Тельме? Да её удар хватит! Я проверил номера припаркованных у клуба машин – большинство их было из округа Биксби».