Текст книги "Дикая принцесса (СИ)"
Автор книги: Лидия Захарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Перед воротами в город скопилась небольшая очередь, и Гергос пристроился в самом конце, не желая привлекать внимания. Хватит и того случая с дилижансом. Несмотря на марку, которую он дал вознице, Гергос не сомневался, что, если Коварэн до него доберется, старый пьянчуга выложит все как на духу. И тогда лаонт будет знать, в каком направлении они поехали, а догадаться, что конечной целью является Иверност, не так-то и трудно.
Двое стражников у ворот лениво осматривали въезжающие повозки, задавали одинаковые вопросы, собирали плату:
– Животные есть? За птицу по медяку с головы, за козу – пять, за лошадь – полсеребрушки. Следующий! Животные есть?..
Что-то пошло не так. Гергос затылком почувствовал чужое внимание, завертелся в седле, но никого не увидел. Зато встретился взглядом с одним из стражников, тот уж больно пристально его рассматривал. Др-рянь! А он еще радовался, что никто не перехватил их по дороге! Зачем, если добыча сама придет в ловушку? Гергос натянул поводья, заставив лошадь заплясать на месте и сделать почти полный оборот. Теперь он видел и двоих стражников, выбежавших из каптерки, и подозрительно любопытного купца в очереди, который едва не сцапал второго коня за узду, со стороны дороги тоже приближались трое всадников, на ходу выхватывая оружие. Дрянь!
Внутренний карман камзола оттягивал пистоль, так и просясь в руку. Вряд ли арестовать Гергоса приказал сам рисс, скорее всего это проделки Коварэна, мелкое самоуправство, но стрелять по стражникам – последнее дело. К тому же их слишком много, а перезарядить пистоль будет некогда.
Ри качнулся вперед, и Гергос в последний момент успел подхватить худое тело. Драться он не мог, сбежать, скорее всего, тоже. В кошельке еще оставалось несколько мелких монет. Гергос вытряхнул на ладонь серебро вперемешку с медью и швырнул в центр скопившейся позади него очереди. Люди бросились в сторону, позволяя Гергосу быстро выбраться из толпы, а вот преследователям пришлось сделать круг. Впрочем, один из всадников решил проскакать напрямик и увяз в жадной людской куче.
Уже лучше. Гергос пришпорил коня. На тракте ему не уйти – лошади слишком устали, да и Ри не выдержит быстрой скачки. Значит, надо прорываться в город. Но как? Стражники уже ставили заслон – несколько рогаток с заостренными кольями. Гергос крикнул, снова разворачивая свою лошадь и выпуская поводья второй. Он надеялся успеть, пока заслоны не сомкнулись.
Разгадав его намерения, стражники засуетились, быстрее сдвигая рогатки. Народ вокруг шумел, возмущались те, кто не успел пройти, другие азартно улюлюкали и, кажется, даже начинали делать ставки: кто окажется быстрее? Но Гергос не стал целиться на рогатки – пытаться их перепрыгнуть все равно было бы безумием. Он поехал прямо на стражника, того самого, что своим любопытством выдал весь план. И снова пристальный взгляд, ощеренные зубы, дико храпящий конь... У кого первым не выдержат нервы?
Они могли успеть, но стражник – теперь Гергос видел, что это юнец лишь на пару лет старше Ри – задергался, споткнулся на ровном месте, мешая установить последнюю рогатку... Острый кончик торчащего на пол-локтя кола мазнул Гергоса по сапогу, второй, с противоположной стороны, оцарапал лошадиный круп. От этого бедное животное вздрогнуло и, вытянув шею, бросилось еще быстрее вперед. Рядом сверкнула сталь алебарды, и Гергос, вытащив ногу из стремени, перетек на другой бок. Изогнутое лезвие просвистело буквально в пяди от его плеча. Сзади уже снаряжали погоню.
Копыта лошади звонко простучали по мощеной серым гранитом улице. В отличие от Каргабана, который был городом старым, с традиционной кольцевой застройкой, Иверност горел и перестраивался чуть ли не каждые пятьдесят лет. То кто-нибудь из матросов в пьяной драке прольет горячее масло на солому, то привезенная с очередным кораблем оспа пойдет гулять по кварталам, то новый глава синдиката решит заявить о себе и подожжет доки – в общем, к пожарам жители Иверноста, особенно припортовых его частей, давно привыкли. Они строили, оставляя широкие проспекты и пересекавшие их под прямым углом улицы, мостили их камнем и окружали дома высокими кирпичными заборами – кто мог себе это позволить, конечно же.
Почти все проспекты вели к берегу, не меньше половины – прямо в порт, остальные – к маленьким частным пристаням. Не заблудишься. До этого Гергос был в Иверносте лишь однажды, но без сомнения свернул сначала на одну улицу, затем на другую, чтобы подобраться ближе к центральным докам. Где Атолас решил пришвартовать «Маринику»?
Чем ближе Гергос подъезжал к порту, тем больше вокруг становилось людей. С галопа он был вынужден перейти на рысь, затем и вовсе послать лошадь шагом. Радовало, что преследователи двигались не быстрее. Почему-то стражники не торопились разогнать толпу «именем закона», что еще раз навело на мысль о вмешательстве Коварэна. И когда только он успел подкупить нужных людей?
Телеги с товарами и лоточники, торгующие прямо с них, заполнили половину проспекта. Вокруг шныряли собаки, дети и целые толпы попрошаек.
– Господин, купите! Господин!
– Дайте монетку! Монетку!
– Ваше сиятельство, ваш сын заболел? Вот чудесное средство, всего за семь медяков...
– Монетку! Монетку!
Гергос замахнулся хлыстом, когда не помогло – ударил по тянувшейся к поясу руке. Денег у него, правда, все равно не было.
– Господин Гергос!.. Дану! – вдруг донеслось из толпы.
Гергос повернулся на звук, пытаясь разглядеть, кто его позвал. Увидел какого-то грязного пройдоху, не то старого матроса, не то сутенера. Поняв, что его заметили, мужчина активнее замахал руками:
– Сюда, господин Гергос! За мной!
Окъеллу свернул в указанный переулок, странный субъект чуть ли не вприпрыжку бежал впереди.
– Сюда, за мной, скорее!
Они свернули в какой-то двор... впрочем, нет, на самом деле это не было двором, просто кто-то перегородил часть улицы, и Гергос до последнего момента не видел тяжелых железных ворот, которые сомкнулись, стоило ему проехать мимо. Словно из-под земли впереди выросли трое, еще четверо зашли сзади и с боков. Вооружены до зубов, но смотрят спокойно, оценивающе. Профессионалы. Вот только чьи? Неужели Лу попросил кого-то из знакомых в Иверносте? Гергос снова развернул лошадь, просчитывая шансы. Иллюзий он не питал. Через минуту его убьют.
ГЛАВА 12. «МАРИНИКА»
Ри с удивлением смотрел на человека впереди и отчаянно пытался вспомнить, где и когда уже его видел. Лицо мужчины определенно было ему знакомо, и в то же время Ри был уверен, что лично с ним не встречался. Южанин, высокий, мускулистый, красивое лицо чисто выбрито, и только крупная родинка на щеке немного портит впечатление.
Пока Ри его рассматривал, мужчина вытащил из ножен кинжал. Зачем? Ри лихорадило, иногда он засыпал и видел на удивление реалистичные сны, потом просыпался и видел бесконечную дорогу впереди, затем появился город и очень много кричащих людей, но Ри только теснее прижался к Гергосу в полной уверенности, что все будет хорошо. А теперь знакомый незнакомый мужчина достал оружие и, недобро поглядывая, двинулся вперед. Он хотел причинить им с дану вред?
А может, это просто еще один сон?
Гергос сжал руки Ри и заставил его взяться за поводья.
– Если появится шанс, уезжай, – шепнул он ему на ухо. – Не жди меня, не медли, скачи что есть мочи. Понял?
Нет, Ри не понимал. Зачем ему уезжать? Но он послушно намотал поводья на кулак. Потом Ри снова качнуло, и вдруг оказалось, что сзади Гергоса больше нет. Вот он, стоит рядом с лошадью и вынимает из кармана небольшой пистоль. Ри вцепился в луку седла, чтобы не упасть, и завертел головой. Семь человек. И один дану. И он, Ри, единственный верховой, с приказом уезжать.
С двух сторон улицу сжимали высокие кирпичные стены, позади Ри увидел металлические ворота, а впереди дорогу преграждали трое, и тот, что в центре, должно быть главарь, странно знаком... Дану сказал уезжать. Ри сильнее стиснул бедра, чтобы не вывалиться из седла, и изо всех сил ударил лошадь по бокам. Он поехал прямо на мужчину с родинкой на щеке – Ри казалось, что-то подобное ему снилось совсем недавно. Мужчина отскочил в сторону, но недалеко, и попытался схватить лошадь под уздцы. Ри тут же опустил ему на голову тяжелую шкатулку. Скользкое дерево вырвалось из пальцев, но угол шкатулки очень удачно попал мужчине по виску. Тот выпустил узду, схватился за лицо, застонал. Ри хотел вдобавок пнуть его, но промазал. Громыхнул выстрел, и другой мужчина, успевший преградить Ри дорогу, упал. Самого Ри тоже качнуло, здоровая нога вывалилась из слишком длинного стремени, а вторая опалила болью до самого бедра. Ри вскрикнул и повалился назад, через круп, прямо под копыта нервно пляшущей лошади.
Где-то над его головой зазвенел металл, Ри услышал крики и крайне непристойные ругательства – это ведь не дану, нет? Но в тот момент он был слишком занят тем, чтобы не оказаться раздавленным, и почти не обращал внимания на происходящее. Ри приподнялся на локтях, увернулся от одного копыта, встал на колени, отклонился, чтобы не получить по лбу вторым, и быстро пополз в сторону. Взял с земли чей-то нож и наконец огляделся. В переулке отчаянно дрались... нет, не восемь человек, а раза в два больше.
Среди сражающихся был и Гергос, и Ри начал пробираться в ту сторону. Один раз кто-то заступил ему путь, Ри растерянно поднял голову, увидел прямо над собой мужчину с родинкой и, не мудрствуя лукаво, пронзил ножом его сапог. Лезвие вошло, почти не встретив сопротивления, легко прорезало мягкую кожу и застряло между камней мостовой. Вряд ли Ри удалось сильно ранить мужчину, скорее всего, он его едва оцарапал, но зато это дало ему время сбежать.
Кто бы ни пришел им на помощь, их было человек десять. Они были хуже вооружены и больше походили на банду разбойников, но и нападавшие не ожидали отпора. Когда дану Гергос зарубил одного из них, остальные начали пятиться, а следующий труп окончательно решил исход схватки. Оставшиеся убийцы со своим слегка хромающим предводителем скрылись в одном из домов и забаррикадировали дверь. Седой мужчина с кучей шрамов, кажется главарь разбойников, попытался просунуть палец в щель между косяком и кирпичной стеной:
– Можно натолкать им туда горящей пакли.
– Или конопли, – добавил кто-то.
– Тавохов уд, а мысль!
– Откуда вы здесь? – отдышавшись, спросил Гергос.
Ри заметил валявшуюся посреди побоища шкатулку и пополз к ней. На него пока никто не обращал внимания.
– Предчувствие, – ответил седоволосый. – Так что будем делать с этими селедочными потрохами? Выкуриваем или пусть еще поживут?
– «Мариника» готова к отплытию?
– Готова-то она готова, да только вы когда в последний раз на небо смотрели, ваша светлость? Или хотя бы по сторонам? Видите ту тучку? Ночью будет шторм, а до Громобоя можем и не успеть, ветер-то не ахти.
О Громобое – скальной гряде, защищавшей восточные лагуны от бурь – Ри слышал не раз. Прошлые правители Тобрагоны даже пытались построить нечто подобное к западу от Иверноста, наращивая естественную косу с помощью гигантских камней, но у них ничего не получалось – налетал очередной шторм, и камни разбрасывало на много миль вокруг.
– В Иверносте нам тоже выспаться не дадут, – сказал Гергос. – Так что не будем терять времени.
Ри наконец добрался до шкатулки. Она была цела, только поцарапана с одного боку. Стоило ему коснуться темного дерева, и снова накатила противная слабость. И нога заболела пуще прежнего. Так что, когда дану Гергос подвел лошадь и поднял Ри, чтобы снова усадить в седло, тот был донельзя ему благодарен. До порта добрались без происшествий, и Ри увидел перед собой корабль со странными очертаниями: очень длинной, вытянутой кормой и треугольными парусами.
Седоволосый первым поднялся на борт и тут же принялся отдавать приказы. Гергос помог Ри выбраться из седла и хотел отнести его на руках, но тут уж Ри воспротивился.
– Я не маленький, – прошептал он упрямо.
– Как, дитя мое? Неужели мы так давно с вами не виделись, что вы успели повзрослеть?
Улыбка Гергоса была грустной, и Ри едва удержался, чтобы не разгладить складку справа от губ. Опомнился в последний момент и сделал вид, будто просто хотел поправить волосы. Это все лихорадка.
Он сумел взобраться по крутым сходням и дойти до дверей каюты, располагавшейся прямо на висевшей над пустотой корме. Гергос объяснил, что эта часть корабля называется ютом, а сам корабль – шебекой, и Ри это даже запомнил. Зато потом, едва переступив порог каюты, он рухнул без сил и непременно разбил бы себе нос, если бы дану не успел его подхватить. Ри улыбнулся, вновь ощутив на плечах сильные руки, и потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то рядом отчаянно ругался. Ри даже заслушался – половины слов он никогда не слышал, а ведь два года в Интернате Толорозы существенно расширили его словарный запас. Чуть приоткрыв один глаз, Ри увидел совсем близко покрытое шрамами лицо и с удивлением понял, что тот, кого он посчитал стариком, на самом деле едва ли старше Гергоса. Просто седая голова и шрамы, издалека похожие на морщины, сбивали с толку.
– Очнулся, жабья пупырка?
Ри показалось, что седоволосый сказал именно это. Но он не был уверен, поэтому просто кивнул в ответ.
– Почему раньше не сказал, что лихорадит?
Ри пожал плечами.
– А где дану?
Седоволосый махнул куда-то себе за спину.
– Еще один бестолковый мурений выкидыш. Как будто бы мне больше нечего делать, как зашивать старые раны. И ладно если бы царапина свежей была, так нет же, Тавохов уд, ей дня три, не меньше.
– Дану ранили?
– Почти вены вскрыли. Ну, нечего мне язык заговаривать. Вот, держи.
Под нос Ри сунули чашку с каким-то терпко пахнущим варевом. Он послушно выпил, рассматривая седоволосого. Странный он был. Много ругался и говорил намеренно грубо, но при этом очень правильно, словно специально хотел казаться глупее, чем есть.
– А кто вы? – спросил Ри.
Седоволосый фыркнул.
– Тот, кто уже пятнадцать лет не дает этой деревянной заднице Тавоха пойти на дно.
– Так вы не врач?
– Врач! – фыркнул седоволосый. – Да я здесь заместо светлого Керпо всех латаю. Допил? Давай обратно кружку, чего вцепился?.. А теперь спи.
Но спать Ри не собирался. Стоило седоволосому уйти, и он встал, чтобы подойти к койке на противоположной стороне каюты. Его качало больше обычного, и Ри не сразу сообразил, что это не лихорадка усилилась, а просто «Мариника» вышла в море. Гергос спал, закинув согнутую руку за голову, вторая, забинтованная, лежала поверх одеяла. Убедившись, что дану действительно спит, Ри осторожно погладил загорелые пальцы. Кто и когда его ранил? Почему дану ни о чем не сказал?
Упрямый, смелый... он готов был умереть, чтобы Ри смог уйти. Присев на пол рядом с кроватью, Ри прижался лбом к лежащей на одеяле руке. Пальцы Гергоса чуть шевельнулись, поглаживая, и Ри вздрогнул. Но Гергос спал.
Должно быть, Ри тоже задремал, потому что когда он в следующий раз открыл глаза, то уже не сидел на полу, а лежал на кровати, и Гергоса в каюте не было. Корабль сильно раскачивался, за окном свистел ветер и громко хлопали паруса. Потом сверкнула молния, и Ри окончательно проснулся.
Он чувствовал себя очень слабым и уставшим, будто вовсе не спал, при этом голова была чище, и мысли больше не путались. Пропитанная потом рубаха липла к телу и показалась ужасно холодной, стоило Ри откинуть одеяло. Встать с первого раза не получилось. Только Ри свесил ноги, и его швырнуло обратно, пол накренился, а оконное стекло лизнула высокая волна, оставив после себя белую пену.
Фонарь под потолком дико раскачивался, свет дрожал и прыгал, будто на... на волнах. Ри почувствовал, что его сейчас стошнит. Снаружи то и дело доносились крики, отрывистые команды и ругательства. Ри узнал голос седоволосого. Но где Гергос?
Дверь в каюту была не заперта, и Ри вышел на палубу. Там творилось нечто невообразимое. Наверное, бывалый моряк смог бы увидеть в происходящем некую логику, но для Ри беготня матросов, сворачивание и разворачивание парусов и движения руля были сплошным хаосом. Он с удивлением наблюдал за совместным танцем людей и разбушевавшейся стихии. Брызги, тяжелые дождевые капли, льющиеся с треугольных полотнищ потоки воды – Ри промок в ту же минуту. Но когда он уже решил уйти, чтобы не мешаться, взгляд его привлекла странная бледная полоса впереди. Она тянулась, подобно второму горизонту, высоко, закрывая собой половину неба. Сначала казалось, что она не движется, но, приглядевшись, Ри заметил, что полоса поднимается, становится шире, постепенно заполняя собой почти все пространство прямо по курсу. А потом он понял, что первого горизонта, где бурлящее море становилось покрытым тучами небом, не видно. Его закрыла гигантская волна.
Ри судорожно вцепился в ручку двери. На шебеку надвигалась сама смерть. Взгляд Ри снова заметался по палубе, выискивая в неразберихе одну-единственную фигуру. Где же…
– Дану! – закричал Ри, заметив наконец Гергоса у одной из мачт.
Действительно закричал. Но времени удивляться вернувшемуся голосу уже не было. Вдруг стало совсем темно.
***
Гергос обернулся, услышав крик. Ри стоял у дверей каюты, такой маленький, такой уязвимый. Тонкая ручка указывала куда-то вперед и вверх, как будто кто-то мог не заметить идущего на них вала. Гергос выругался и перерезал веревку, которая тянулась от его пояса к мачте. Один раз она уже спасла его, когда волна, младшая сестра приближающейся, накрыла палубу и едва не смыла несколько человек за борт.
Атолас в последний раз крутанул штурвал, разворачивая корабль носом к волне. «Мариника» задрожала, застонала, почти как женщина в родах.
– Ваша светлость! – крикнул кто-то из матросов.
Гергос в два прыжка пересек палубу и оказался на юте ровно в тот момент, когда нос шебеки резко пополз вверх. Одной рукой Гергос прижал к себе Ри, другой перекинул веревку через перильца, отделявшие ют от нижней палубы. Затянуть петлю он не успел, корабль накренился на правый бок, и сверху обрушился шквал соленой воды. Гергос не устоял и теперь отчаянно пытался понять, где верх, а где низ, и как упасть так, чтобы не придавить Ри, вцепившегося в него мертвой хваткой. Но упасть не получалось. Палуба оказывалась то с одной стороны, то с другой, потом Гергоса швырнуло спиной о дверь каюты, протащило несколько пядей и снова отбросило.
Воздуха стало не хватать, Окъеллу до боли сжал зубы, не позволяя воде попасть в легкие. Скоро все закончится. Корабль снова накренило, и наконец стало понятно, где низ. Еще несколько мучительно долгих мгновений, и Гергос наконец смог вдохнуть. Он замотал головой, отбрасывая с лица мокрые волосы. Ри висел на нем, не в силах сам устоять на ногах. Слабое тело сотряс приступ надсадного кашля, по подбородку потекла морская вода.
– Дану! – прохрипел Ри, еще сильнее сжимая руки вокруг Гергоса – хотя, казалось бы, куда больше?
– Все хорошо, все хорошо. Ты жив. Отпусти.
Ри замотал головой.
– Все кончилось. Ри, подними голову. Ты видишь? Буря закончилась.
Море вокруг по-прежнему плясало дикими бурунами, но ничего похожего на гигантскую волну. Ри наконец разлепил соленые ресницы и недоверчиво посмотрел по сторонам.
– Почему мы не умерли?
– Потому что это хороший корабль, Ри, быстрый и крепкий. Он может выдержать сотню таких бурь. Ну же!
– Я не хочу еще сотню бурь...
– Вам нечего бояться, дитя мое, до Громобоя всего пара миль. Мы успели, теперь все будет хорошо.
– Правда?
Ри поднял на него глубокие темные глаза. Сколько было в этом взгляде надежды, сколько доверия! Гергос сглотнул противную горечь.
– Да, дитя мое. Теперь все будет хорошо, но вы должны вернуться в каюту. На палубе слишком опасно.
– А вы?
– Я приду позже.
Отцепить от себя холодные пальчики оказалось не так-то просто. Но потом Ри смирился: кивнул и пошел дерганой походкой к каюте. Гергос остановил его у самой двери:
– Ри! Постарайтесь поспать. Нам предстоит долгий разговор.
Буря не сдавалась. Оставшиеся до Громобоя мили не были простыми, хотя Атоласу уже не требовалась вся возможная помощь. Оглядев море вокруг, капитан небрежно махнул рукой в сторону кормы:
– Идите, ваша светлость. Сами разберемся.
Но Гергос не ушел. Он дождался, пока «Мариника» пройдет между рифами, пока острые верхушки Громобоя не окажутся позади, пока глаза не начнет слепить от поднимающегося прямо перед носом шебеки солнца... Потом оттягивать неизбежное стало невозможно.
Ри не спал. Он приподнялся на кровати, стоило Гергосу открыть дверь. Первым порывом было – отчитать и завернуть в теплое одеяло, но Гергос ему не поддался. На стуле, аккуратно разложенные, лежали мокрые бриджи и рубаха. Из-под пледа выглядывали босые ноги. Гергос на мгновение задержал взгляд на свежей повязке, потом заставил себя отвернуться. Ему и самому следовало сменить одежду, но с этим пока придется подождать. Не сейчас. Не здесь.
Он остановился, притворив за собой дверь, и слегка наклонил голову – не слишком низко, без раболепства, как перед равным.
– Ваше высочество, я думаю, нам стоит объясниться.
Почти целая минута тишины. Но Ри не стал отрицать и прятаться – уже хорошо. Разве что голые пятки уползли обратно под плед.
– Как вы узнали? – спросил он наконец.
То есть она спросила. Гергос одернул себя – надо привыкать.
– У вас очень узнаваемый цвет волос. Цвет Коварэнов. К тому же вы похожи на свою мать в молодости.
– Вы знали ее?
– Лично? Нет. Только видел несколько раз. Мы тогда вращались в разных кругах.
– Почему вы сразу не сказали?
– Мне показалось, вы хотите сохранить инкогнито.
– Тогда почему заговорили теперь?
– Мы плывем в Анкъер, а даже я не могу увезти тобрагонскую принцессу крови в другую страну, не спросив ее разрешения.
– Я не хочу быть принцессой. Я Ри, ваш паж.
Гергос подошел ближе.
– Мне тоже весьма симпатичен этот юноша, но, увы, ему придется исчезнуть. Сейчас моего пажа ищет, наверное, пол-Каргабана: полиция, люди Дядюшки Лу, ваш дядя...
Гергос испытующе посмотрел на сидящую перед ним молодую девушку: скажет или нет?.. Она молчала.
Когда стало понятно, что откровенничать с ним не станут, Гергос добавил:
– Вам нужно сменить личину.
– Я не хочу быть принцессой Коварэн.
Последнее слово прозвучало скомкано, словно она пыталась подавить рвущиеся наружу рыдания. Неужели собственное имя вызывает у нее такой ужас?
– Почему? Прусто, ваш жених, давно отказался от мысли жениться на вас. Почему вы продолжаете прятаться?
Взгляд сам собой скользнул по стоявшей рядом шкатулке. Не в ней ли кроется ответ?
– Разве я не могу быть просто Ри?
– Нет, ваше высочество.
Она вздохнула, теперь уже спокойнее. Улыбнулась грустно, вымученно.
– К чему церемонии? Зовите меня Атарьяной. Впрочем, нет... так мне тоже не нравится.
– Отчего же? Это прекрасное анкъерское имя. Меня, правда, всегда удивляло, что тобрагонская принцесса решила назвать дочь на анкъерский лад.
– Меня тоже. Только мне больше не нравилась его длина, а не происхождение. Но теперь понятно. А ведь у него должен быть и сокращенный вариант, верно? Как... как Онсо.
– Да. Тари.
– Тари, – она снова улыбнулась, оживая.– Та-Ри. Мне нравится. Я буду Тари. Можно? Вам нравится?
– Да, ваше высочество.
– Не называйте меня так! Я должна отказаться от роли пажа, но совершенно не обязана снова становиться принцессой.
– А кем вы хотите стать?
Темные, бездонные глаза, задумчивая улыбка.
– Вашим другом?
Тонкая иголочка разочарования царапнула нерв. Другом.
Гергос снова поклонился:
– Почту за честь, ваше высочество.
– Дану! Вы издеваетесь надо мной!
– Немного, ваше высочество.
– Я запрещаю вам! Мы все еще в тобрагонских водах, и я запрещаю называть меня «ваше высочество»! Только Тари.
– Я не подданный тобрагонской короны, и ваши запреты ничего не значат. Но хорошо. Тари.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить?
По ее лицу скользнуло шкодное выражение, маленькие пальчики снова показались из-под пледа. Гергос придвинул ближе стул и сел на него.
– О ваших планах.
– Они зависят от ваших.
– Но чего хотите вы? Вам не обязательно плыть с нами в Анкъер.
– Но я хочу в Анкъер!
Гергосу показалось, он услышал недосказанное окончание фразы – «с вами».
– Когда и как вы собираетесь вернуться в Тобрагону?
– А что если я не собираюсь возвращаться?
– Тари, так нельзя.
– Почему?
Если бы речь шла о ком-нибудь другом, он бы сказал: подумайте о вашей репутации. Но Ри... Тари уже два года никто не видел. Ее репутация и так уничтожена. Богатство? Влияние? Вопросы престолонаследия? Не похоже, чтобы ее это сильно интересовало.
– Я слышала, вы не стали жениться и сбежали из дома на двадцать лет, – подлила масла в огонь Тари. – Почему мне нельзя поступить так же? Если вы мне поможете, я могу стать кем угодно! Где угодно!
Чем он мог напугать ее? Осуждением высокого общества? Неизвестностью? Она видела и то и другое. Даже жаль, что здесь нет Албэни, он бы нашел, что сказать.
– Дану, – прохладная ладошка коснулась руки Гергоса. – пожалуйста, отвезите меня в Анкъер. Пожалуйста-пожалуйста!
– С одним условием.
– Каким?
Она придвинулась ближе, глаза азартно блеснули.
– Вы будете меня беспрекословно слушаться.
– Значит, я снова стану пажом?
– Нет! Я не могу сделать пажом молодую девушку.
Она скривилась.
– Мне нравится быть мальчиком.
– Вы хотите в Анкъер или нет?
– Да, дану.
– Я не могу сделать вас своим пажом, но вы можете стать моей воспитанницей.
– Воспитанницей?.. Это как...
– Как приемная дочь, да.
– Но...
– Тари, я на девятнадцать лет вас старше. Роль вашего приемного отца – единственная, которая не вызовет вопросов.
– Но...
– Тари, это мое условие.
Она упрямо насупилась, став ужасно похожей на маленького рассерженного котенка. Того и гляди зашипит, темно-рыжая шерстка встанет дыбом, на лапках покажутся когти. Но Гергос тоже не собирался отступать. Она хотела стать его другом, и именно дружбу он ей теперь и предлагал. Что-либо иное выглядело бы не только предосудительно, но и... просто глупо. Нелепо. Девятнадцать лет – это много. Слишком много.
Молчание затянулось на несколько минут, Тари хмурилась, кусала губы, теребила плед, выщипывая из него ворсинки, Гергос просто ждал.
– Хорошо! – наконец воскликнула она. – Если вы так хотите, я стану вашей воспитанницей. Но, дану, должна сразу предупредить: я не собираюсь перевоспитываться!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОСПИТАННИЦА
ГЛАВА 13. ДРЕВНИЙ И БЛАГОРОДНЫЙ ДОМ ГЕРГОСОВ
Сначала Тари думала, что ничего не изменилось. Во время плаванья она по-прежнему должна была надевать мужскую одежду, капитан – или все-таки доктор? – Атолас обращался к ней как к мальчику, матросы рассказывали про особенности жизни на море, травили неприличные анекдоты и учили ее вязать узлы. Но потом Гергос забрал свои вещи и переехал в каюту капитана, и Тари поняла: изменилось все.
Она и сама не могла решить, нравится ей ее новый статус или нет. С одной стороны, ее привлекала свобода: Гергос теперь меньше командовал и не отмахивался, как бывало раньше, от каких-то ее слов. Но, с другой стороны, Тари казалось, что он отдаляется, отгораживается, как стальным доспехом, своим возрастом и ролью приемного отца. Ситуация раздражала еще сильнее оттого, что Тари и сама не понимала, почему злится.
Когда Гергос принес ей новый костыль – на этот раз действительно удобный, позволивший свободно передвигаться по кораблю, – Тари едва его поблагодарила. А потом долго кусала губы, не зная, как подойти и извиниться. Слова не складывались, фразы выходили неуклюжими, собственные пылающие щеки казались двумя предательницами, воздуха не хватало, и Тари снова начинала злиться... А Гергос, кажется, даже ничего не заметил!
В остальном же плаванье проходило спокойно. Лишь однажды на горизонте появился корабль без флага, и пушечный залп приказал «Маринике» лечь в дрейф. Но капитан Атолас показал пиратам непристойный жест, приказал поднять все паруса, и через два часа корабль исчез из виду. Больше шебеку задержать никто не пытался. Море тоже вело себя на удивление мирно, впрочем, плававшие здесь не раз матросы уверяли, что к востоку от Громобоя всегда так.
Через неполные шесть дней после отплытия впереди показался Анкъер – столица одноименного государства, чье название в переводе означало «принадлежащий Къярру». Анкъер стоял в дельте реки Эрион, на, если матросы не врали бессовестно, ста островах, больших и маленьких. А жители Анкъера были вынуждены передвигаться пешком или в паланкинах не потому что были чем-то лучше тобрагонцев, а из-за нескольких сотен горбатых мостиков, на которые карета просто не въехала бы.
«Мариника» пристала к берегу чуть западнее города, в небольшой бухточке, где уже покачивались на волнах две прогулочные яхты весьма внушительных размеров. Гергос не торопился покидать корабль, он отправил вперед двоих посыльных, один из которых вернулся сразу, а второй пропал до самого вечера.
Уже в сумерках Гергос, Тари и несколько слуг пересели в лодку, которая отвезла их на берег. Там ждали оседланные лошади и повозка для багажа. Короткая поездка закончилась у высокой живой изгороди, из-за которой виднелись лишь печная труба и флюгер в виде распластавшейся в полете птицы. За изящными бронзовыми воротцами начиналась длинная тенистая аллея, усаженная кипарисами, она делала полукруг и вела к дому.
– Это старая вилла, – объяснил Гергос, – в последние годы сюда никто не приезжал, и все здесь немного обветшало, но не беспокойтесь – мы надолго не задержимся.
Тари и не думала беспокоиться. Она во все глаза смотрела по сторонам и приходила в восторг от новых запахов – смеси морского воздуха и аромата экзотических, ранее не виданных цветов: с крупными белыми бутонами, которые раскрывались вечером, а не утром. Сам дом ей тоже ужасно понравился: одноэтажный, но очень просторный, с высоченными потолками, стенами из светлого ракушечника и красивой резной мебелью. В полу посреди квадратного холла было сделано небольшое углубление для сбора дождевой воды – Тари задрала голову и увидела звезды.
В левом крыле располагались жилые комнаты, в правом – кухня и хозяйственные помещения, а прямо за домом начинался парк – совсем не такой ухоженный, как у альсаха Албэни или госпожи Дакару, а дикий, почти запущенный. Когда слуги закончили разгружать повозку и неожиданно стало тихо, Тари услышала, как в пруду неподалеку горланят лягушки.
– Отдыхайте, – сказал ей Гергос на прощание, – завтра будет тяжелый день.
Но уснула Тари далеко не сразу. Уже переодевшись в длинную ночную рубаху, она долго стояла у окна и слушала стрекот цикад, шелест листвы в высоких кронах и тихое перекликание ночных птиц. А потом выковыряла из подоконника кусочек ракушечника, открыла окно и попробовала добросить до пруда. Получилось лишь с третьей попытки.
