Текст книги "Дикая принцесса (СИ)"
Автор книги: Лидия Захарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Окъеллу выложил последнюю карту.
– Поздравляю, Крассон, вы победили.
Он почти не слышал нового радостного крика. Уши словно заложило, только невозможно громко стучала кровь в висках, и жгло затылок от злого взгляда Фенхо. Гергос встал и поклонился своему противнику. Потом обернулся и поклонился старшему Племяннику Дядюшки Лу.
– Господа, благодарю за прекрасный вечер.
Он вышел, прекрасно зная, что уйти из квартала ему не дадут. Фенхо и еще трое встретили его у первой же развилки.
– Как это понимать? – спросил старший Племянник.
– Я передумал.
Опасно блеснула улыбка. Гергос сильнее сжал рукоять трости. Ближе, чем на три шага, Фенхо подпускать нельзя. Иначе смерть. Мог ли Дядюшка приказать убить его? Гергос на всякий случай распустил тугой узел шейного платка. Он уверял себя, что ничуть не боится, но все же был не слишком уверен. Один против четверых. Проигрывая, он надеялся, что противников будет максимум трое.
Но он не жалел. Всегда можно найти иной способ: подкупить полицейского, выкрасть Ри из отделения, организовать побег... Для этого не нужно рушить жизнь молодого балбеса. Когда-то Гергос и сам был на его месте, и спасло его тогда лишь чудо. Приятно было самому стать таким чудом. И особенно приятно оттого, что сделал он это, в том числе, ради Ри. Еще один спасенный мальчишка. Гергос усмехнулся.
– Приступим?
Первым ударил тот, что был справа, надеялся, что Гергос не успеет вытащить клинок. Он ошибся. Окъеллу быстро отступил на шаг и встретил противника прямым выпадом. Тут же крутанулся, уходя от следующего удара. Драться он учился на тех же улицах, что и его противники, но все же имел некоторое преимущество – десять лет под опекой лучшего фехтовальщика Анкъера. Когда речь заходила о чести рода, отец не скупился. Это любовь он отмерял по капле, а деньги Великого Гергоса мало заботили.
И все же нападавшие, за исключением разве что Фенхо, были моложе. Если не разобраться с ними за несколько минут, они его просто вымотают. Пока что легкий перевес был на стороне Окъеллу. Все вместе его противники нападать не могли – да благословит Тавох узкие улочки Лулуаня! – а атаки одного или двоих Гергос отражал без особого труда. Он успел разоружить первого, отшвырнув нож себе за спину, и ранить второго – в правую руку, но враг неплохо орудовал и левой. Фенхо пока держался сзади, наверное, хотел собственноручно нанести решающий удар.
Постепенно положение выравнивалось, а затем Гергос начал отступать. Он отходил неторопливо, мастерски – шаг назад и полшажочка вперед, не давая загнать себя в угол и не слишком обнадеживая. Пот стекал по лицу, рубашка на спине промокла. Времени у него оставалось немного. Шаг вперед, в сторону и неожиданный выпад – и один из людей Дядюшки свалился, безуспешно пытаясь зажать рану на животе. Он упал прямо под ноги своему товарищу, тот перепрыгнул – и напоролся на клинок Гергоса.
Двое против одного. Уже лучше. Гергос прекратил притворное отступление. Теперь следовало держаться очень аккуратно. Фенхо был неудобным противником. Даже двадцать лет назад Окъеллу не всегда удавалось победить его в драке. Фенхо был быстрым и хитрым, ни его ноги, ни глаза не выдавали намерений. За двадцать лет старший Племянник мог научиться куче новых трюков. Гергос ушел в защиту, отразил несколько ударов – скорее пробных, ищущих, чем на самом деле опасных. Потом Фенхо скакнул вперед в неожиданном финте, путая и выматывая диким темпом ударов. Гергосу пришлось отступить. Теперь уже по-настоящему.
Второй его противник держался чуть в стороне, но это не слишком помогало. Скорее наоборот. Так Фенхо мог показать все, на что способен, ему никто не мешал.
Из окружающих домов, словно крысы, выглядывали люди. Но никто не кричал, не звал полицию, и вмешиваться в происходящее тоже не торопились. Все знали, что Дядюшка Лу сам решает свои проблемы. Даже если Гергос победит, никто из них не бросится на него, чтобы отомстить или добить. Если Дядюшка послал четырех человек и они не справились, это было ошибкой самого Дядюшки. И он не любил, когда другие указывали ему на его ошибки.
Гергос поднырнул под новый выпад, позволяя Фенхо приблизиться. Он надеялся, что Племянник хоть на мгновение потеряет равновесие, шагнет чуть дальше, чем рассчитывал, но нет. Тот двигался с нечеловеческой точностью и проворством. Резко изменив направление удара, Фенхо обрушил гарду на голову Гергоса. Окъеллу покачнулся и пропустил следующий удар. Лезвие полоснуло по руке, заставляя выпустить оружие.
Гергос инстинктивно отскочил назад, уворачиваясь от новой атаки. Выхватил из-за пояса кинжал. Учитывая узость переулка, он почти ничего не потерял в боевой мощи, но зато приобрел в маневренности. Следующие несколько обменов ударами позволили ему отвоевать потерянное пространство. Фенхо отбросил длинный клинок и тоже взялся за кинжал. Насколько помнил Гергос, с этим оружием он обращался даже лучше.
Пропущенные удары начинали сказываться. Боковое зрение поплыло, движения замедлялись. Гергос отступил на несколько шагов, давая себе небольшую передышку. Вряд ли его хотят убить. Но покалечить, вывести из строя на несколько недель – запросто. А в это время Дядюшка разыщет Ри и выяснит, что такого особенного в этом паже, что дану Гергос так за него переживал. И тогда все будет зря.
Гергос быстро вытер рукавом пот с лица. Он выложится на полную, сделает все, что только сможет, возможное и невозможное. Он обязан. Но поможет ли это?
Новая атака Фенхо снова заставила его отступить. Оказавшись у развилки, Гергос был вынужден свернуть не туда. Чувствуя за спиной тупик, он бросился вперед, отчаянным усилием отвоевав несколько шагов. Но уже следующая контратака вернула его на предыдущую позицию. Он слишком устал. А Фенхо был слишком умен. И слишком предан Дядюшке – сколько ни пообещай, подкупить его не получится.
Гергос плотнее ухватился за кинжал, чувствуя, как рукоять начинает скользить в мокрой от пота и крови ладони. Еще несколько выпадов, и все кончится.
– Господа, а что здесь происходит?
Юный, немного развязный и такой знакомый голос. Гергос даже на мгновение не отвел взгляда от клинка Фенхо, но он узнал говорившего, и в душе зашевелилась надежда.
– Иди своей дорогой, Крассон, – не поворачиваясь, ответил старший Племянник.
Это был прекрасный момент для атаки, но Гергос слишком устал и потратил его на отдых. Мышцы горели, плечи и бедра сводило болезненной судорогой усталости.
Послышался шелест вытягиваемого из ножен короткого меча. Гергос мысленно вознес благодарственную молитву Керпо, и это едва не стоило ему жизни. Фенхо прыгнул вперед, и что-то в его движениях неуловимо изменилось – он больше не пытался ранить, он хотел убить. Крассона встретил последний из нападающих. Но он все же был не так хорош, а Крассон – не так пьян. К тому же мальчишка по-прежнему верил в свою непобедимость и непреходящую удачу. Нередко это становится причиной быстрой смерти, но на этот раз Крассону и впрямь повезло. Его противник не ожидал такого напора. Все закончилось в несколько выпадов.
Видя, что теперь расклад не в его пользу, Фенхо отступил. Едва ли Крассон знал, с кем имеет дело, но наверняка почувствовал что-то, догадался. Он позволил старшему Племяннику пройти мимо. Оказавшись на безопасном расстоянии, Фенхо убрал кинжал. Он ничего не сказал, но по его взгляду Гергос понял: война.
Он выдохнул и едва не свалился на землю от усталости. Подскочивший к нему Крассон помог удержаться на ногах.
– Идемте, Гергос, пока другие не пришли.
Кажется, в голосе молодого человека проскользнул страх. Неужели все-таки знал, с кем схлестнулся? И ради кого? Впрочем, некоторые люди даже не самого лучшего толка становятся ужасно благородны, стоит случиться чему-нибудь хорошему. А почти шестьдесят тысяч выигрыша – это что-то очень хорошее.
– Сегодня нам позволят уйти, – сказал Гергос, когда понял, что уже не задыхается. – Но с завтрашнего дня, Крассон, вам стоит чаще оглядываться и не ходить одному.
Мальчишка кивнул с на удивление серьезным, понимающим видом.
ГЛАВА 9. СЛИШКОМ МНОГОЕ ПОСТАВЛЕНО НА КАРТУ
Принцесса Атарьяна Коварэн нехорошо выругалась. Потом еще раз обежала взглядом комнату. Должен быть выход, должен быть! Может, удастся подкупить кого-нибудь из слуг? В конце концов, золотое шитье на ее камзоле стоит немало. Она перекусила нитку на рукаве и потянула, отрывая красивую вышивку.
И времени только до утра. Согласиться на предложение Коварэна немыслимо. Но что если не останется других вариантов? И что там дядюшка болтал о Гергосе? Что подстроил, в какую ловушку заманил дану? Ри, безусловно, верил в хитрость и изворотливость своего хозяина. Но опыт принцессы Атарьяны подсказывал, что даже на самых сильных и богатых можно найти управу. Если подумать, то тем более на них.
Необходимо выбраться! Но сначала – поесть. До этого момента она даже не осознавала, насколько проголодалась. В последний раз она ела ранним утром – успела перехватить несколько булочек до того, как на кухню спустился вечно всем недовольный Эвретто. Атарьяна грустно улыбнулась. А ведь когда-то ссоры с противным камердинером были ее самой большой проблемой. Когда-то! Да она врезала ему всего несколько часов назад! Принцесса, нечего сказать.
Атарьяна еще раз тихонько хихикнула, закрыла глаза на мгновение и снова превратилась в Ри. У шебутного мальчишки из Интерната Толорозы было больше шансов сбежать, чем у изнеженной принцессы. В чем-то Коварэн был прав: жизнь богатой наследницы ее немногому научила. Зато улицы Каргабана не скупились на уроки.
Снова щелкнул замок. Вошел один из похитителей, тот, у которого была фляга. Ри против воли ощерил зубы. Договариваться? Да этот громила скорее силой сдерет с одежды всю дорогую вышивку, а может, и просто заставит раздеться, в конце концов, бархат тоже стоит немало. Ри отвернулся, пытаясь скрыть румянец. Нет, такой поворот вряд ли поспособствует побегу.
В качестве ужина подали какую-то непонятную жижу – то ли рагу, то ли суп. И ложку. Но зато чашка была керамической. Ри скривился.
– Что это?
– Еда.
– Я не стану это есть.
– Тогда голодай.
Громила хотел забрать у него миску, но Ри не позволил.
– Передай хозяину, что я требую нормальной еды!
– Ага, уже бегу.
Мужчина снова попытался выхватить посуду, но Ри с гневным криком швырнул миску на пол. Осколки вперемешку с кусками мяса и овощей разлетелись по комнате. Громила зарычал, глядя на свои забрызганные штаны, и бросился на Ри. Тот ловко увернулся, потом кувырнулся через голову и незаметно поднял один из осколков. Ри был плохим вором, но прятать вещи в рукаве научился очень давно.
Добившись желаемого, он заорал. Так громко, как только мог. Высоко, срываясь на пронзительный девчачий визг. Громила замер. В коридоре уже слышались торопливые шаги, и через минуту в комнату вбежал всклокоченный Коварэн.
– Что здесь происходит?
– Он напал на меня! – звонко выкрикнул Ри.
Коварэн перевел взгляд с него на разбитую чашку, затем на громилу.
– Я приказывал обращаться с мальчиком как можно мягче!
– Да я ничего не сделал! Он сам!
– Сам?
– Ну да, заявил, что не станет есть, грохнул миску, разорался...
– Сам, – повторил Коварэн и пошел к Ри. – Покажи руки!
Ри протянул обе руки ладонями вверх. Коварэн грубо схватил их, покрутил, затем ощупал рукава до локтя, посмотрел, не спрятано ли чего за поясом.
– Что не так с едой? – спросил он уже мягче.
– Я хочу нормального мяса. Жареного. С травами. А не эти разваренные помои.
– Еще что-нибудь?
– Пару булочек с заварным кремом?
К большому удивлению Ри, Коварэн улыбнулся.
– Я постараюсь их раздобыть, ваше высочество.
Он коротко поклонился. Громила хмыкнул. Видимо, решил, что это шутка и хозяин просто издевается над заносчивым пленником. Ри смерил его презрительным взглядом.
– Пусть кто-нибудь здесь приберет, – велел Коварэн.
После этого двое мужчин ушли, а через несколько минут в комнату проскользнуло тонкое испуганное создание, наверное, одних с Ри лет.
– Пожалуйста, господин, – пролепетала служанка, – вы не могли бы отойти к дальней стене?
Ри выполнил ее просьбу. Ссориться с прислугой он не собирался. Служанка быстро убрала остатки разбитой миски и вытерла пол. Она иногда бросала на Ри настороженные взгляды, но он старался даже не шевелиться лишний раз, и постепенно служанка перестала так трястись. В конце она даже улыбнулась ему.
– Спасибо, господин, – и добавила, чуть осмелев: – Булочки будут готовы через час.
Она выскользнула из комнаты, не дожидаясь ответа. А Ри тоскливо вздохнул: булочек было жалко – но оставаться пленником он не собирался. Удостоверившись, что дверь снова закрыта и никто не идет, Ри запустил руку за ворот камзола и вытащил осколок. Он спрятал его там, пока Коварэн ругал громилу. Все-таки в его положении были и свои преимущества: некоторые части тела дорогой дядюшка явно побоялся осматривать. Это касалось, в особенности, перевязанной груди. Но между двух слоев плотной ткани, можно было спрятать почти что угодно.
Взяв осколок в руку, Ри принялся тереть веревку. Край был не слишком острым, и дело заняло несколько минут. Высвободив одну кисть, Ри быстро распутал узел. Веревка еще могла пригодиться.
Снова проверив дверь, Ри вернулся к окну. Теперь, со свободными руками, он мог замахнуться как следует. Стекло треснуло после третьего удара. Ри прицелился получше и заехал ножкой в самую большую трещину. Стекло с грохотом осыпалось. Ри отскочил, чтобы его не задело, и не услышал, как за его спиной снова открылась дверь.
– Как предсказуемо, – вздохнул Коварэн.
Ри подпрыгнул от неожиданности.
– А ведь я надеялся, что мы поняли друг друга.
– Это не я, – пролепетал Ри. – Оно само разбилось.
– Несомненно. Как и миска. У меня было время, я сложил принесенные служанкой осколки и увидел, что одного не хватает. Ах, Атарьяна, как же глупо!
Последнее он выкрикнул с явной досадой.
– Неразумное дитя, почему ты отказываешься слушаться?
– Потому что вы похитили меня и держите взаперти?
– Это для твоего же блага!
Ри промолчал. Он понимал, что попался, и готовился к драке. В конце концов, с Эвретто получилось неплохо, может, удастся и Коварэну оставить пару синяков на память? Выбраться живым он уже не рассчитывал.
– Идем!
Коварэн схватил его за руку, порезанную, и Ри невольно зашипел от боли. Дорогой дядюшка надавил сильнее.
– И даже не пробуй сбежать.
Он потащил Ри в коридор, потом по лестнице вниз, потом снова по какому-то коридору, пока не остановился перед обитой железными полосами дверью. Ри сглотнул.
– Это темница?
– Нет, кое-что получше, – ухмыльнулся Коварэн. – На темницы у нас нет времени.
Он открыл дверь и втолкнул Ри внутрь. У того снова поплыло перед глазами, хотя на этот раз его никто не опаивал. Это была пыточная. Настоящая древняя пыточная, о которых он когда-то слышал в страшных сказках. С каменной стены свисали кандалы на цепях, напротив стоял стол в виде двух скрещенных в виде буквы Х досок. Ящик с кучей страшных железных штук: штырей, клещей, ножниц, пил, игл... И жаровня. Ри попятился, уперся в грудь Коварэна и мелко задрожал.
– Поняла наконец?
Коварэн снова взял Ри за руку и повел к стене. На слабые попытки вырваться он даже внимания не обратил. Щелкнули, словно волк зубами, кандалы. Тяжелые, холодные, шершавые.
– Что вы задумали?
Ри постарался вернуть в голос побольше уверенности. Не может быть, чтобы дядя и впрямь задумал его пытать. Так никто уже не делает. Это дикость, варварство! Да и зачем? Коварэн мог либо добиться согласия мирным путем, либо убить его. Зачем пытать? Это все блеф.
Разве что ему нужно было что-то от Ри? Но что? Имена тех, кому он успел проболтаться о заговоре? Ри стиснул зубы. Кого бы он ни назвал, их наверняка постигнет та же участь.
Коварэн разжег жаровню, все время поглядывая на пленника и мерзко ухмыляясь. Слишком уж мерзко и демонстративно, уверял себя Ри. Коварэн блефует, он не станет ничего делать. Но держать руки навесу над головой с каждой минутой становилось все неудобнее. Ничего, он потерпит. Как только Коварэн поймет, что ничего таким образом не добьется, все закончится. Ри закусил губу, чтобы не дрожала.
В воздухе запахло огнем и железом. А еще немного – можжевельником. Наверное, использовали можжевеловые дрова в прошлый раз. В прошлый? Ри в ужасе уставился на жаровню. Затем на стол с инструментами. Не чистые, но и не покрыты ржавчиной. А должны бы, за сотню-то лет, с тех пор, как вышел эдикт о способах дознания.
– Совершенно верно, моя дорогая, – с гнусной улыбочкой протянул Коварэн, – некоторые все еще придерживаются старых способов.
Ри снова закричал. Яростно, безнадежно. Задергался, пытаясь вырвать из стены вмурованные концы цепей. Но только горло сорвал и руки оцарапал. Должно быть, эти цепи удерживали и более сильных пленников. А стены слышали и не такие вопли. Ри понял, что дрожит и что предательски подгибаются ноги.
– Пожалуйста, дядя!
– Поздно! – зло выплюнул Коварэн. – Я пытался, я дал тебе шанс. Если я отвяжу тебя, ты снова попытаешься сбежать!
– Нет, нет!
– Вранье! Я не могу рисковать. Ты расскажешь мне все, что знаешь. И сделаешь, что тебе прикажут.
– Я расскажу, только не надо...
– На кону стоит больше, чем твоя или моя жизнь. Я должен убедиться, что ты не соврешь, – он помолчал немного. – И что не сбежишь.
Ему в голову явно пришла какая-то мысль, и это Ри очень не понравилось. Почти против собственной воли, он снова заметался, хотя знал, что шанса вырваться нет. Коварэн уложил на жаровню прут с широким плоским концом, потом подошел к Ри и присел.
– Я действительно пытался, – словно самому себе, повторил он.
И принялся стягивать с Ри чулки. Несмотря на собственный визг и грохот цепей, Ри все равно слышал, как потрескивают угли в жаровне, и видел, как постепенно раскаляется кончик прута. Казалось, он уже чувствует запах горелой плоти.
Холодный пол показался нестерпимо горячим. Ри подпрыгнул, приземлился сначала на одну ногу, потом на другую, затем попробовал заехать дорогому дядюшке в нос. Не получилось.
– Я все расскажу! Я обещаю!
– Расскажешь, конечно расскажешь.
Коварэн подошел к жаровне и проверил прут, повернул его, чтобы прокалить со всех сторон. Он больше не улыбался и не ухмылялся, как балаганный злодей. Кажется, на его лбу блеснул пот. Значит, ему тоже страшно, он нервничает... он и правда собирается пытать собственную племянницу раскаленным железом?
– Дядя, дядюшка, милый, пожалуйста, – Ри... нет, теперь просто Атарьяна, поняла, что плачет. Но смахнуть слезы, вытереть мокрые щеки было нечем, руки по-прежнему были скованы. – Не надо, пожалуйста.
– Я должен, – не отрывая взгляда от углей, отозвался Коварэн. – Слишком многое поставлено на карту.
Он вынул прут из огня и пошел к Атарьяне. Та дернулась, снова, опять, в который раз – просто потому что не могла стоять и спокойно ждать, когда светящийся кончик изуродует ее тело.
– Не надо...
Коварэн схватил ее за лодыжку, вывернул так, что Атарьяна больше не могла его пнуть, повернул ступней кверху... Атарьяна завыла еще до того, как железо коснулось кожи, зато потом – не смогла произнести ни звука.
***
– Ваша светлость!
Сложно было сказать, Парлато скорее обеспокоил или возмутил вид раненого хозяина. Так или иначе, Гергос отнесся к его переживаниям с сочувствием и изо всех сил постарался не заляпать кровью пол. Что-то вроде вежливости настоящих анкъерских аристократов. Они никогда не кричат на слуг, не поднимают руку на безоружных и не заливают кровью дорогие ноллийские ковры. Окъеллу почувствовал, как из горла рвется глупый смех и стиснул зубы. Со зрением творилось что-то неладное. Да и ноги... Гергос никогда бы в этом не признался вслух, но, если бы не помощь Крассона, он бы не добрался до дома.
Появившийся в дверях Эвретто побледнел как полотно и тут же бросился на кухню, на ходу выкрикивая распоряжения:
– Нагрейте воды! Принесите опиум! Вызовите врача!
Как будто и впрямь боится остаться без работы! Впрочем, за выходку с украденными кольцами любого другого камердинера на его месте точно бы уволили. Заигрался. Но Эвретто не уволишь, не так просто. Гергос позволил уложить себя на диван в гостиной. Странно, зрение от этого не улучшилось, а вращающийся перед глазами мир завертелся с еще большей скоростью. Окъеллу понял, что вот-вот лишится чувств.
Он ухватил кого-то за рукав, притянул к себе.
– Отправьте кого-нибудь в полицию. Узнайте про Ри. Нельзя, чтобы...
Он не договорил.
Полностью отключиться у Гергоса так и не получилось. Он пытался. Особенно в тот момент, когда прибывший врач взялся обрабатывать и зашивать рану на руке. Окъеллу заставили выпить что-то, наверное воду с несколькими каплями опиума, но этого было недостаточно, чтобы полностью приглушить боль. Гергос слышал голоса вокруг, но не мог разобрать слов. Его перекладывали с одного бока на другой, потом что-то прохладное коснулось виска в том месте, где Фенхо ударил его, и Гергос вздрогнул, на мгновение возвращаясь в реальность.
– Сильное сотрясение, трещина в черепе, – услышал он сухой голос врача.
Потом сознание снова затопило вязкой, неприятно зудящей пустотой.
– Ри позовите... – одними губами повторил Гергос.
Нужно, чтобы кто-нибудь нашел Ри.
После этого он уже ничего не помнил. Осознавал, что что-то происходит вокруг – но что? Люди, звуки, тени и свет движутся и перемешиваются. Не отпускало беспокойство, Гергосу казалось, что он куда-то опаздывает – но куда?
Когда он пришел в себя, за окном уже светало. Во рту было сухо и горько. Голова нестерпимо болела, в теле ныла каждая косточка. Окъеллу потянулся за шнурком, чтобы вызвать слугу, но не смог поднять руку. А потом он вспомнил все, что случилось ночью, и, превозмогая слабость, закричал:
– Эвретто!
Вместо камердинера в комнату зашел Крассон, помятый и невыспавшийся.
– Ваша светлость, – он сдержанно поклонился.
Гергос еле сдержался, чтобы не послать его к Тавоху. Откуда он тут вообще взялся? Почему не вернулся домой? Крассон прочел вопрос по лицу Гергоса.
– Вокруг дома дежурят люди Дядюшки Лу, не позволяя никому ни выйти, ни зайти.
Гергос устало прикрыл глаза. Все-таки не успел. Он должен был подумать об этом раньше, отдать приказы, не позволять опаивать себя. И избавиться от Крассона!
– Эвретто, – повторил Гергос.
– Сейчас позову.
Крассон ушел, а Окъеллу еще раз попробовал оторвать голову от подушки. Он был слаб, как новорожденный котенок. Удар по голове, потеря крови и физическое истощение сделали свое дело, в ближайшие дни он едва ли встанет с постели. А в это время ищейки Дядюшки разыщут Ри, и только Тавоху известно, что с ним сделают. А все потому что Гергос не удержался – не сумел сразу отказаться от игры, а потом не довел ее до конца. Старый дурак. И ведь знал, что тем самым спровоцирует подлинную войну, что в первую очередь пострадают его люди... но не удержался.
Эвретто, бледный, но собранный, вошел, неся поднос. Гергос тут же запротестовал: он не хочет есть! – но слуга принес не еду. На подносе были чистые бинты, мазь и миска с водой. Гергос позволил сменить повязки.
– Ри?
Эвретто качнул головой. Глупо было даже надеяться. С другой стороны, если бы Дядюшке удалось разыскать глупого мальчишку, стал бы он молчать? Скорее сразу бы притащил его под окна особняка, чтобы содрать кожу на глазах у Гергоса. Как же не вовремя он позволил себя ранить! А ведь еще полиция…
– Помоги мне встать.
– Ваша светлость, врач не велел.
– Замолчи и помоги встать.
Тихо, но жестко. Гергос подкрепил приказ взглядом, который ясно говорил: я помню, из-за кого начались проблемы. Эвретто побледнел еще больше и послушно подхватил хозяина под руку, помогая подняться. Стоять было сложно. Только Гергос открыл глаза, и мир завертелся, как во время шторма. Но времени на слабость не осталось.
– Собери вещи, самое необходимое, пару смен белья. И позови дворецкого.
– Слушаюсь, ваша светлость.
На этот раз Эвретто спорить не стал. Учится. Стоило камердинеру уйти, Гергос ухватился за стену и несколько минут вообще не двигался, пытаясь справиться с тошнотой. Чистым усилием воли он заставил себя отойти к окну и выглянул наружу. Крассон не обманул. Трое дежурили перед домом. Наверняка и другие выходы под присмотром. Не отпуская подоконника, Гергос вынул из тайника под резным столиком заряженный пистоль.
Вошел дворецкий с очередной порцией опиума. Гергос сделал вид, будто не заметил протянутый стакан.
– Парлато, сколько человек сейчас в доме?
Дворецкий задумался лишь на долю мгновения.
– Семнадцать, ваша светлость.
– А сколько женщин?
– Восемь, ваша светлость.
Женщин надо увести в первую очередь. Едва ли люди Дядюшки полезут в дом днем, но лучше не рисковать. А с наступлением ночи они наверняка решат поживиться. Сточные крысы.
– Прикажите всем, чтобы взяли самое ценное и готовились уходить. Женщины пойдут первыми.
– Ваша светлость?! – возмущенно воскликнул дворецкий.
Гергос невесело улыбнулся.
– Мне жаль, Парлато, но к вечеру эта крепость падет. Не будем терять времени!
Он держался из последних сил, уже чувствуя симптомы подступающей слабости. Вцепился в подоконник и с наигранной небрежностью намотал на кулак шнурок от шторы. Может, хоть это позволит продержаться на ногах хотя бы еще пару минут? Только бы Парлато не стал спорить... Но, к счастью, дворецкий наконец осознал всю серьезность положения. Холеная физиономия приняла суровое выражение, бакенбарды воинственно встопорщились.
– Я обо всем позабочусь.
Он вышел, оставив Гергоса одного. Но ненадолго, в коридоре уже слышались торопливые шаги. Вскоре в гостиную вернулся Эвретто. Гергос заметил за дверью несколько сундуков.
– Это ты называешь «пара смен белья»?
Впрочем, настаивать он не стал. Хозяйская одежда для камердинера – это профессиональная гордость, он просто не может отдать ее на поругание безродным бродягам. Все правильно.
– Прикажи слугам собраться на кухне.
– Вам помочь, ваша светлость?
Надо же, кажется, искреннее участие прорезалось. Может, и в самом деле испугался? Надо бы приказать, чтобы больше не цеплялся к Ри... Ри...
– Нет, я сейчас приду. Сам, – твердо добавил Гергос, когда Эвретто упрямо потянулся, чтобы помочь.
Окъеллу чувствовал, что упадет, если сделает хоть шаг. Сначала он должен присесть. Или прилечь. Хотя бы на пару минут. Стоило за Эвретто закрыться двери, Гергос медленно опустился на пол. Вот так, уже лучше. Почти хорошо. Не спать!
Кто-то постучал. Гергос поморщился. Кого еще несет? Не дождавшись ответа, в гостиную вошел Крассон. Выражение лица такое же, как у Парлато. Боевая команда, Тавох ее разбери.
– Я помогу вам!
Этот не спрашивал, сразу подхватил под руки и заставил встать, не слушая возражений. Вместе они добрели до кухни, где уже столпились слуги. Семнадцать человек, сказал Парлато? А кажется, что больше. Целая толпа... или это перед глазами двоится?
– Аладео, – обратился Гергос к конюху, – в дальнем правом углу вы найдете люк, откройте его, пожалуйста.
– П-под тумб-бой, в-в-ваша св-в-ветлость?
Гергос кивнул. Обычно Аладео так не заикался, а когда говорил с лошадьми, так и вовсе забывал о дефекте. Но умирающий хозяин и его напугал, наверное. На помощь Аладео пришел один из лакеев, Крассон тоже дернулся было, чтобы помочь сдвинуть тяжеленную тумбу, но тут Гергос начал тихонько сползать по стеночке, и он остался на месте.
– Откройте люк, зажгите лампы. Парлато, идите первым, за вами – женщины.
– Куда ведет этот ход, ваша светлость? – растерянно спросил дворецкий.
Он даже не знал о его существовании. Никто из слуг не знал. Но Гергос купил этот дом только из-за подземного хода.
– На пристань. Там вас будут ждать. Шебека называется «Мариника».
– Я понял, ваша светлость, – дворецкий поклонился. – Ну, чего встали? Аладео, дай мне лампу! За мной!
Гергос наблюдал, как его люди один за другим спускаются в подвал. Вслед за Наланой, Митти и другими женщинами под полом скрылись Эвретто и четыре лакея, несших сундуки с одеждой, затем ушел Аладео, и наконец они остались с Крассоном одни.
– Идите, – махнул рукой Гергос, – я захлопну крышку.
– А как же вы?
– У меня еще есть дела.
– Гергос, я вас не оставлю!
– Как будто у вас есть выбор.
– Я выведу вас силой, если понадобится!
– Откуда столько дерзости, Крассон?
– Я спас вам жизнь и требую, чтобы вы ушли.
Того и гляди, он всему Каргабану об этом расскажет!
– Не льстите себе, мой мальчик.
Гергос со стоном поднял руку и вытащил из внутреннего кармана пистоль.
– Я бы никогда не сунулся в Лулуань, имея при себе только два клинка.
Получилось. Видимо, Крассон не знал, что Дядюшка ненавидит огнестрельное оружие и, будь у Гергоса и впрямь с собой пистоль, его бы и на порог не пустили.
– Что вы намерены делать?
– Искать Ри.
Ни о чем другом думать не получалось.
– Гергос, не будьте идиотом! Вы даже шагу ступить не можете без посторонней помощи!
– У меня будет время отлежаться. Люди Лу не пойдут на штурм до наступления темноты. К тому же кто-то должен остаться, чтобы дом не выглядел заброшенным. А вечером я уйду.
– Тогда останусь я.
– Не дурите.
– Гергос, если вы продолжите спорить, я вас ударю. И нет, ваш пистоль меня не остановит, вы даже прицелиться как следует не в состоянии.
– Я никуда не...
Падая, Гергос с удивлением осознал, что Крассон и впрямь его ударил. Несильно, по щиколотке. А потом подхватил и потащил к черному провалу подземного хода.
ГЛАВА 10. ШКАТУЛКА
– Я знаю, что ты не спишь, так что можешь открыть глаза.
Атарьяна не пошевелилась. Мир вокруг не сильно ее интересовал. Она знала, что находится уже не в подземелье, скорее всего, ее перенесли обратно в жилую часть дома. В новую комнату, потому что она разбила окно в старой. Но особого желания проверять догадку не было, и Атарьяна продолжала лежать, закрыв глаза и мысленно считая вдохи.
Голос не отставал.
– Ваше высочество, не заставляйте меня быть жестоким.
Что такое жестокость? И что такое боль? Казалось, правую ногу Атарьяны по колено опустили в горячее масло, иногда брызги долетали и до середины бедра, а вот стопы она практически не чувствовала. Наверное, она полностью растворилась в раскаленном металле. Атарьяна вздрогнула, как от холода. Ее знобило.
– Принесите еще одеяло!
А это что – жестокость или забота? Желание помочь или всего лишь попытка не дать ценному свидетелю погрузиться в пучины лихорадки? А было бы здорово. Больнее уже не станет, а вот не думать будет проще. Атарьяна сильнее сжала зубы, чтобы не стучали, и продолжила считать.
Сначала ее укрыли, потом поднесли к губам что-то холодное – край фарфоровой чашки, внутри что-то плещется. Не вода, гуще и ароматнее. Атарьяна так и не разжала губ, и жидкость стекла по подбородку прямо на подушку. Рядом кто-то выругался. Интересно, кто с ней нянчится: неужели сам дядюшка? Или он прислал кого-то из своих громил? А впрочем, не так и интересно.
