Текст книги "Дикая принцесса (СИ)"
Автор книги: Лидия Захарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Нет, ваша светлость, я ничего не видела.
Наплевав на последствия, Гергос принялся рыться в ящиках. Ну не такая же она дура, чтобы принимать духи от кого попало! Тари явно знала отправителя! И доверяла ему... Кто-то, кто растопил ее сердце. Гергос сильнее стиснул зубы. В ящиках тумбочки и туалетного столика ничего не нашлось. Выбросила? Сожгла?
Или сама купила духи, чтобы подразнить его?
Гергос вдруг без сил опустился на кровать, сжимая руками голову. Пальцы подрагивали. Действительно ли за этим стоял Коварэн? Может, просто случайность? Надо было остаться и расспросить для начала саму Тари. Вдруг есть другое объяснение? Но эта записка... Ее мог передать кто угодно. У Коварэна достаточно средств, чтобы передать клочок бумаги в Анкъер.
Гергос в последний раз окинул комнату усталым взглядом. Что он здесь делает? Духи были простым подарком – или шалостью, – и только ревность заставила его заподозрить в них какой-то подвох. Тари постоянно получала цветы, книги, наборы фруктов и шоколада. Почему не духи? Гергос медленно поднялся с постели. Если Тари узнает, что он рылся в ее вещах, точно будет скандал.
И с осознанием этого просто факта он снова полез в нижний ящик стола. В первый раз он был слишком занят поисками записки, зато теперь вытащил загадочную шкатулку и осмотрел со всех сторон. Тари всегда возила ее с собой, но при этом никому даже в руки не давала. Крышку прорезало несколько глубоких царапин, один из углов был сколот, но замок при этом выглядел как новенький и даже петли не болтались. Ключа рядом Гергос не нашел, возможно, его Тари никогда от себя не отпускала.
Гергос осторожно уложил шкатулку на место и наконец вышел из комнаты. В холле его встретили взволнованные слуги. Ну да, перепугал весь дом. Интересно, это нормальное поведение для влюбленного идиота? Хорошо, Мариника всего не видела. Он прошел обратно к оставленной у крыльца лошади, по пути сообщив, что все в полном порядке, просто госпожа Тари забыла любимый веер.
Когда он вернулся, Тари уже вполне пришла в себя. Она полулежала на софе в малой гостиной, а вокруг хлопотали трое обходительных поклонников. Рядом с дверьми стоял грустный Морэв. Ему места рядом с Тари, как обычно, не досталось.
ГЛАВА 19. ЗАГОВОР
Когда Тари проснулась утром в своей постели, она все еще чувствовала себя слабой и больной. Голова слегка кружилось, и грудь сдавливала родившаяся прошлым вечером непривычная тяжесть. Она никому об этом не сказала, даже врачу, что обследовал ее, и настояла на том, чтобы вернуться домой. Тари не нравилось болеть, но еще больше ей не нравились любопытные и сочувственные взгляды.
Первым, что она увидела, открыв с утра глаза, был роскошный букет розовых пионов. Запах уже пропитал всю комнату. Отведя взгляд от одного букета, Тари наткнулась на еще один, на этот раз – дикой сирени. Потом третий, четвертый... Теперь понятно, почему так трудно дышать. Она подняла руку и потянула за сонетку, надеясь, что Кармита придет до того, как она задохнется.
Вместо горничной в комнату вошел Гергос. Он оглядел цветы с насмешливым недоумением, потом мягко посмотрел на саму Тари:
– Как ты?
Она не смогла не улыбнуться. Он так давно не обращался к ней на «ты», прячась за формальностями.
– Мечтаю о свежем воздухе.
Он понял ее и, продолжая улыбаться, распахнул окно. По-утреннему прохладный ветерок зашуршал лепестками и прошелся мимолетной лаской по лежащей поверх одеяла руке Тари.
– Лучше?
Она кивнула.
– Как ты? – повторил он.
Тари вздохнула, с неудовольствием отмечая, что тяжесть никуда не делась. И во рту был странный привкус, не то железа, не то ангины. Только заболеть не хватало! В детстве Тари болела мало, зато, оказавшись в Интернате, первые несколько месяцев почти все время то чихала, то сморкалась, то жаловалась на больной живот. Но вообще это было даже удобно – всегда имелся повод спрятаться у доктора Нахри и не возвращаться в неприветливые стены Интерната. А потом она привыкла – и ее тело тоже привыкло, подстроилось, – и стало полегче.
– Я никогда раньше не падала в обморок, – Тари не удержалась от смешка. – Теперь я совсем-совсем принцесса, да?
Гергос присел рядом на одеяло.
– Вы никогда не переставали ею быть.
– Неправда! Принцессы не воруют.
– Кто вам сказал?
Внезапно нахлынули воспоминания, и настроение снова испортилось.
– Им незачем, у них и так все есть.
– Не все, раз вы сбежали.
Тари снова попыталась глубоко вздохнуть и чуть не закашлялась. Гергос подождал, пока она восстановит дыхание и продолжил:
– Вчера вечером я получил от вашего дяди послание.
Он вынул из кармана небольшой кусочек бумаги и протянул Тари. Ей пришлось чуть привстать на подушках, чтобы прочесть написанное.
– Тари, что ему от вас нужно?
Она испуганно подняла глаза, не зная, что сказать. Отнекиваться было как-то глупо. Сбежавших от брака племянниц не заставляют вернуться с помощью таких угроз. Но...
Но она так и не написала Иваро. Времени было предостаточно, но вечно находилось более важное дело. Даже самой себе Тари с трудом могла признаться, что на самом деле боится, что брат приедет и заберет ее. И тогда она уже никогда не увидит дану.
– Если я расскажу, дядя и вас захочет убить, – едва слышно прошептала она, глядя в пронзительные зелено-карие глаза.
– Это не так-то просто сделать. Я могу постоять за себя.
Большая горячая ладонь легла поверх замерзших пальчиков Тари. Она и не заметила, что вся дрожит, но теперь вдруг ощутила ледяной холод, и одиночество, и страх. С плохо сдерживаемым всхлипом, она потянулась и обхватила Гергоса за шею – не как тогда, ночью, когда хотела его поцеловать, а просто цепляясь за его тепло, за его уверенность, за простое человеческое присутствие! Он сжал ее в ответ. И в этом жесте тоже не было ничего эротического.
– Я боюсь его, дану, – прошептала Тари. – Я ужасно его боюсь.
– Расскажи мне.
Она мотнула головой, но как-то неубедительно, уже сдаваясь. Гергос не ответил, он просто держал ее, медленно гладя по спине, по волосам. А Тари тихонько плакала – почти без слез, лишь вздрагивая время от времени. Потом Гергос отстранился, взглянул на нее спокойно и серьезно, провел ладонью по щекам, убирая лезущие в глаза волосы.
– Расскажи мне, – повторил он.
И Тари, закрыв от страха глаза, начала рассказывать:
– Мы всегда жили очень уединенно, мама не любила придворную жизнь, а отец большую часть года проводил в Нашарате с армией. Потом и Иваро начал с собой забирать. Рисса я видела всего два раза в жизни, официально меня так и не представили. Теперь я думаю, это потому что мне предстояло уехать в Анкъер. В конце зимы, когда мне исполнилось тринадцать лет, в поместье разыгралась оспа. Родители и Иваро заболели, но он поправился, а они – нет. После этого Иваро снова уехал в Нашарат и уже не возвращался, а моим опекуном стал дядя. Конечно, без мамы было плохо, но в остальном для меня мало что изменилось. А потом дядя сказал, что нашел мне мужа. Варелли Прусто. Я никогда его не видела, даже не слышала этого имени ни разу, но дядя сказал, что торопиться незачем и что никто не станет меня неволить. А потом господин Прусто приехал, и мы несколько недель общались. Он мне даже нравился. Не так как... Ну, не так, как пишут в романах, но он не был противным или глупым. Только старым – ему было почти тридцать, а мне едва исполнилось пятнадцать. Но мы подружились. И дядя действительно никуда не спешил, свадьба планировалась лишь через год.
Тари замолчала, ей показалось, Гергос хотел что-то сказать. Но он только дернул головой, словно отгоняя какую-то мысль, и Тари продолжила:
– Однажды дядя вместе с господином Прусто и другими друзьями приехал, чтобы поохотиться в наших лесах. Охота прошла удачно, они загнали несколько оленей и вечером бурно праздновали. Все думали, что я уже ушла спать, но крики разбудили меня, и я прокралась в общую залу. Сначала я просто слушала, сидя на верхней ступеньке, но потом один из друзей дяди меня заметил и предложил спуститься. Мне налили вина. Они все уже были пьяны и обсуждали темы, которые, наверное, не стоило поднимать при молодой девушке...
Тари улыбнулась, вспоминая. В тот вечер она узнала много нового для себя, лишилась парочки иллюзий и получила отличную почву для дальнейших размышлений и фантазий. Если бы все этим и закончилось, тот вечер мог бы стать одним из самых ярких и интересных в ее жизни.
– Кто-то сболтнул лишнего? – догадался Гергос.
– Наверное, они этого даже не заметили. Речь шла о... о том, как можно избавиться от нежелательной супруги. Или супруга. Один из гостей был знатоком ядов и рассказывал о разных способах.
– Какой замечательный разговор накануне свадьбы.
– До свадьбы тогда оставалось еще несколько месяцев. Но да, это было весьма познавательно.
– Не сомневаюсь.
– Дану, вы побледнели?
– Разве?
Как-то так получилось, что теперь Гергос сидел на кровати Тари, а сама Тари уютно устроилась у него на коленях. Слезы давно высохли. Как можно бояться, когда за окном такой прекрасный летний день, а рядом тот, кто всегда выслушает и защитит?
– Утешьтесь. Я была пьяна и почти ничего не запомнила.
– И что было потом?
– Потом все разошлись, кого-то пришлось уносить слугам, другие сами доползли... А мне стало любопытно, и я начала прислушиваться и следить за гостями. И однажды увидела, как тот человек, знаток ядов, передавал дяде какой-то пузырек.
Она снова замолчала, но Гергос так и не задал вопроса.
– У меня хорошее воображение, а еще моя камеристка любила читать страшные романы, которые я у нее иногда таскала. И решила, что дядя собирается кого-то отравить. Жены у него нет, Иваро далеко, поэтому, очевидно, его жертвой должен был стать господин Прусто, а затем – я. Так бы дядя получил огромное состояние...
– Разве у Прусто не было других наследников?
– Были, конечно. Но ведь так интереснее! Это была игра, просто детская забава. Я следила за дядей, за теми, с кем он встречался, подслушивала, воображала... Однажды я спряталась на подоконнике за шторой и услышала, как дядя обсуждает с кем-то рисса: как к нему лучше подступиться, через кого надавить. Они собирались его шантажировать. Наверное, это не такая уж и редкость, но вы можете представить, что я тут же себе вообразила. Я слишком боялась дядю, но вот господин Прусто должен был стать моим мужем и очень старался мне понравиться, поэтому я пошла к нему и поделилась своими страхами: неужели дядя решил отравить рисса?
– Безумная!
– Возможно. Господину Прусто следовало спокойно меня выслушать и развеять все домыслы, обозвать глупой девчонкой, запретить читать романы... Но он испугался. Смотрел на меня совершенно ошарашенным взглядом, потел и что-то блеял. И тут мне тоже сделалось очень страшно, уже по-настоящему. Я, заикаясь, попробовала выкрутиться, но не успела, нас увидел дядя и подошел спросить, что случилось.
– Что он сделал?
– Обозвал глупой девчонкой и запретил читать романы. Но весь день потом поглядывал на меня с беспокойством. А ночью я обнаружила, что моя комната заперта. Тогда я еще не умела лазать в окна...
– Ты и сейчас не умеешь.
– Дану!
– Рассказывай дальше.
– Ночью я выбраться не смогла, но, когда пришла камеристка, я тут же отослала ее с поручением на кухню, а сама сбежала из дома – как была, в одной ночной рубашке. Далеко не ушла, меня быстро нашли. Дядя долго отчитывал, спрашивал, в чем дело. Я соврала, что не хочу выходить замуж за господина Прусто, но он мне не поверил. С тех пор он каждый раз запирал меня на ночь и приставил слуг, чтобы следили за каждым моим шагом. Господина Прусто я больше не видела. За три дня до свадьбы мы переехали в Каргабан, у дяди был небольшой, но очень уютный домик на окраине. Подготовка шла полным ходом, приезжали модистки, флористы, нанимались новые слуги на время празднеств. За всем даже дядя не мог уследить. И мне удалось украсть у экономки запасной ключ. Той же ночью я собрала вещи и попыталась сбежать. Для меня все происходящее по-прежнему оставалось своего рода игрой, я надеялась добраться до дворца – или до Нашарата, чтобы найти Иваро и все ему рассказать. Но услышала голоса в гостиной и остановилась. Дядя диктовал кому-то письмо, а сидящий с ним рядом человек – записывал: «Я, Тагардо Камели, клянусь в верности дому Коварэн, истинным правителям Тобрагоны...»
Тари замолчала. Снова накатил страх. Она повела плечами и сильнее прижалась к Гергосу. Целую минуту они молчали, потом Тари тихо заговорила:
– Я не помню дословно. Там говорилось о пресечении узурпаторской ветви и о том, что любой, вставший у них на пути, должен быть умерщвлен. Закончив письмо, Тагардо Камели отдал его дяде, и тот положил его в шкатулку. Я спряталась за портьерой, и они меня не заметили. Зато я видела, куда дядя убрал шкатулку. Тогда это перестало быть игрой. Я не могла никому рассказать: если бы дядю схватили, вся наша семья была бы опозорена. И я решила украсть шкатулку. Я не сбежала той ночью, а попробовала добыть ключ от кабинета. Мне это удалось, но экономка заметила пропажу и сказала дяде. Это случилось перед самым обедом, мы как раз садились за стол. Услышав про ключи, дядя тут же посмотрел на меня. И хотя я делала вид, будто ничего не знаю, думаю, он догадался. После обеда я ушла гулять в парк и сбежала. На этот раз у меня получилось. Я пряталась в сарае у соседей, воровала еду и следила за домом. За два дня меня никто не нашел, дядюшка почему-то решил, что я непременно попытаюсь переправиться через пролив, чтобы добраться до Нашарата. Или он хотел, чтобы я так думала и распускал слухи. Спустя два дня я снова влезла в его кабинет – в последний раз шкатулку я видела именно там. Я думала, если ее украсть, то заговорщики не станут ничего делать. Побоятся. Но дядя, разумеется, это предусмотрел.
Тари глубоко вздохнула.
– Меня ждали. Двое мужчин, наемники, скорее всего. Никто из наших слуг не стал бы на меня нападать. Я думала, меня попытаются вернуть, принудить к браку, может быть, сошлют в какое-нибудь дальнее поместье. Но дядя приказал меня убить.
– Как тебе удалось сбежать? – спросил Гергос, когда Тари снова надолго замолчала.
– Я не знаю. Я укусила одного, пнула в колено другого, потом схватила со стола пресс-папье и разбила окно. Кажется, грохот напугал нападавших. Проснулись слуги, я услышала голоса и сама закричала. А затем сиганула в окно и побежала. Оцарапалась сильно, весь бок был распорот. Не знаю, куда я направлялась, просто неслась по улицам, не видя перед собой ничего от страха. Потом свалилась под ноги кучке беспризорников. Они как раз выходили из подвала... оказалось, что там принимает ноллийский врач, к нему меня и отнесли. Доктор Нахри обработал и зашил рану, выслушал сбивчивый рассказ – я была так напугана, что рассказала ему о себе все. Он предложил мне спрятаться у него, но мое появление вызвало вопросы у соседей, и в итоге я оказалась в Интернате. Там появлению еще одного ребенка никто не удивился.
– Коварэн тебя там не искал?
– К тому времени я уже мало походила на Атарьяну Коварэн. По совету доктора Нахри я остригла волосы, убавила себе два года и одевалась как мальчик. Доктор на всякий случай даже сделал мне специальный пояс с... ну... чтобы со стороны казалось, что я мальчик.
Она почувствовала, что краснеет. Никто, кроме нее и доктора, о поясе не знал, это было ненужной подробностью, но слова вырвались сами собой, Гергосу хотелось рассказать все. Наконец-то рядом был кто-то, кому не страшно было рассказать даже такое!
– Нам удалось обмануть директора и других мальчишек. В первое время, конечно, за мной следили, рассматривали... Но потом перестали. Никому не стало до меня дела. Я даже от пояса избавилась, только грудь перевязывала, а если становилось сложно – шла к доктору Нахри. У него всегда можно было отсидеться несколько дней. Мне казалось, надо лишь подождать немного – еще чуть-чуть! Что-нибудь должно было произойти: кто-нибудь бы заинтересовался моим побегом, вернулся бы из Нашарата Иваро... Но ничего! Иногда какие-то странные люди спрашивали о сбежавшей принцессе, но всех их, я уверена, посылал дядя. В народе считали, что я просто испугалась свадьбы. Иваро не вернулся. Даже тетя не приехала, чтобы попытаться меня отыскать – а без денег добраться до нее я не могла, слишком далеко. Прошло несколько месяцев. Потом год. Два...
– Почему ты не обратилась за помощью?
– К кому? Почти все, кого я знала, были заговорщиками. Да и кто бы мне поверил? Шкатулка оставалась у дяди, если бы я нашлась, меня бы первым делом доставили к нему. А если нет, то попытались бы использовать, чтобы навредить семье. У нас немало врагов.
– Разве тебе не хотелось отомстить?
– Мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Узнай кто-нибудь о заговоре, пострадал бы не только дядя. Все, кто носит фамилию Коварэн, оказались бы под подозрением. А еще у него было много сообщников, я даже представить не могу, сколько всего. Никто бы мне и слова сказать не позволил.
– Я вижу, романы все-таки пошли на пользу.
Тари улыбнулась и потерлась щекой о его плечо.
– Шкатулка, которую ты прячешь в нижнем ящике, – та самая?
Она кивнула.
– Значит, теперь у тебя есть доказательства.
– Наверное. Я так и не смогла открыть крышку. Но я не хочу мстить! Дану, я не хочу! Пожалуйста, пообещайте, что не заставите меня!
– Разве я могу вас заставить, принцесса?
Она подняла на него чуть слезящиеся глаза, впервые осознав, какое оружие вложила ему в руки. Но он должен был знать!
– Вы можете, вы все можете. Но, пожалуйста, не надо.
***
Тари ждала ответа, а Гергосу казалось, что он пьян. Заговор, план отравить рисса – он даже надеяться на подобное не смел! Воображал, будто Тари сбежала из-за какого-нибудь стыдного секрета, возможно, Коварэну пришлось согласиться на ее неравный брак с Варелли Прусто из-за карточного долга или нечестной игры с ценными бумагами. Но заговор? Отравление? И правда, попахивает дешевыми романами.
– Я никому не расскажу, – пообещал он.
Тари тут же кивнула, но облегчение на ее личике быстро сменилось еще большим беспокойством.
– Есть еще кое-что, – совсем тихо сказала она, а потом вздохнула, собираясь с духом. – Я убила человека.
– Когда?
– Весной, когда дядя похитил меня и увез в поместье Прусто. Перед тем, как вы нашли меня.
– Кто это был?
– Я не знаю, – она снова вздохнула с самым несчастным видом, – один из охранников. Он застукал меня, когда я крала шкатулку и...
– Все в порядке, – Гергос прижал ее голову к своему плечу, снова погладил. – Он работал на Коварэна и мог рассказать ему.
– Он не собирался рассказывать, – едва слышно прошептала Тари.
Что-то кольнуло, слабое подозрение, неприятная, режущая мысль, но Гергос постарался отогнать ее от себя.
– Это была случайность?
– Наверное. Он пришел, чтобы украсть золотую статуэтку, а нашел меня. Он закрыл дверь на ключ, я не могла сбежать.
Приходилось сильно напрягать слух, чтобы разобрать отдельные слова, Тари уже даже не шептала, она просто шевелила губами, и Гергос ловил сказанное в шелесте ее дыхания.
– Я хотела сказать, чтобы он ушел и что никому не расскажу... Но не смогла. Голоса не было. Мне казалось, я кричу, но… я молчала, понимаете?
Гергос закрыл глаза. Эту часть он знал. Слышал в ночных кошмарах Тари. Значит, она не Коварэна просила не трогать ее, а какого-то охранника, вора.
– Моя немота сделала его наглее. Он решил, что раз я все равно выбралась из своей комнаты, то никто его не осудит за то, что он меня... задержал.
– Тари, что он сделал?
Еще один судорожный вдох.
– Ничего. Ничего, дану. Он не успел. Я его убила. Мне пришлось, ведь я не могла закричать. Мне пришлось… понимаете, дану? Мне пришлось его убить!
Гергос сильнее прижал ее. Да, это он понимал. Но не понимал другого – как? Он помнил, в каком состоянии нашел тогда Тари: больную, в лихорадке, со злым, недоверчивым взглядом. Как она умудрилась убить взрослого мужчину?
– Он толкнул меня, я упала на стол, – словно почувствовав его недоверие, начала объяснять Тари, – он навалился сверху, пытаясь зажать мне рот и схватить за руки. Но на столе был нож для писем. Я дотянулась до него первой.
– Ты правильно сделала.
– Тогда почему он не оставит меня в покое?
Тари уткнулась ему в рубашку, сжимая в кулачках ткань и тихонько вздрагивая. Потом замерла и долго молчала, стараясь дышать глубоко и ровно – и все равно иногда срываясь. Гергос терпеливо ждал. Он не разделял горя Тари, но раз для нее это было так важно...
– У него были ключи, – немного успокоившись, повторила она. – Я выбралась через черный ход, увидела дерево рядом с оградой и решила перелезть. Даже не подумала, что снаружи могут быть другие охранники. Я очень глупая, да, дану?
– Очень, – подтвердил он, – и храбрая. А это отягчающее обстоятельство.
– Я не хочу обратно.
– Тебе и не придется. Тари, посмотри на меня. Ты в Анкъере, под моей защитой. Коварэн при всем желании не сможет до тебя дотянуться. Не хочешь обратно? Тогда оставайся. Выброси эту глупую записку, сожги ее. Забудь о ней.
– Тогда я останусь, – эхом повторила она.
И, кажется, сама наконец поверила. Улыбнулась сквозь слезы, снова прижалась доверчиво...
Гергос оставил Тари, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок. В гостиной уже дожидались несколько взволнованных молодых людей, желающих непременно лично убедиться, что госпожа эль Нахри чувствует себя намного лучше. Слова Гергоса их не убедили.
Окъеллу вышел на террасу, побродил немного там, потом заметил подходившего к калитке доктора, который осматривал Тари прошлым вечером, и быстро зашагал навстречу. Нет, скорее всего, это говорила ревность, но Гергос не мог избавиться от подозрения.
После разговора с доктором он вернулся в дом и там попал в цепкие лапы Мариники. Ей хватило одного взгляда, после чего она подхватила Гергоса под руку и, не переставая мило улыбаться гостям Тари, выволокла его на задний двор.
– У тебя сейчас тоже случится обморок с припадком?
– О чем ты?
– Глаза странно горят. Онсо, что случилось?
Совершенно несвойственным ему жестом Гергос запустил руку в волосы:
– Она рассказала мне.
– И?
– Коварэну конец.
– Значит, ты возвращаешься в Тобрагону?
– Я не знаю.
Мариника тяжело вздохнула и в раздражении опустилась на ближайшую скамейку.
– Отомсти Коварэну и успокойся уже. Сколько можно терзать себя? Тебе нужна эта месть, иначе прошлое никогда не отпустит.
– А Тари?
– Оставь девочку в покое. Она прекрасно справится и без тебя. Сам же видел, она не страдает от отсутствия внимания. Еще до осени выйдет замуж, уедет куда-нибудь, заведет детишек... Ей будет лучше без тебя. А тебе – без нее. Сам ведь знаешь.
– Знаю.
– Ну так и не мучай себя. И ее не мучай. Отпусти, Онсо.
– Глава дома Гергосов вполне мог бы претендовать на руку тобрагонской принцессы... Элиссандр же хотел выдать ее за Энту.
– Ты не Энту. Тебе тридцать семь лет, двадцать из которых ты занимался Тавох знает чем. Твоя цена как жениха давно ушла в минус. Да, ты богат, но и Тари не из тех невест, что клюнули бы на деньги, у нее своих хватает. Если, конечно, подойти к делу с умом и добиться официального признания. Зачем ты ей? Тобрагонцы по-прежнему крепко держатся за традиции и считают, что только первый сын и первая дочь что-то из себя представляют. Ты младший ребенок, Онсо. И как насчет твоих собственных детей? Много их?
– Не знаю. Не слышал ни об одном, но ничего нельзя исключать.
– Вот именно. Если ты женишься на Тари, то ваши дети будут младшей, слабой ветвью. Ты начнешь войну в собственном доме, тобрагонские аристократы тоже вряд ли оценят мезальянс. Да, Онсо, мезальянс. Энту, наследник и будущий глава дома Гергосов, был бы ровней тобрагонской принцессе, но не ты. Ты порченый товар.
– А как насчет самой Тари? Она два года скиталась по каргабанским трущобам, ее чуть не выкупил какой-то паршивый купчишка, если бы не я, она бы уже была его любовницей.
– Два года против твоих двадцати. И любой, взглянувший на Тари, скажет, что детей у нее нет. Женщинам в этом плане больше доверия. Да, ее побег несколько испортил ей репутацию, но брак с правильным человеком и пять-шесть лет без скандалов все поправят.
– Если я в открытую выступлю против ее дяди, скандал будет. И Тари он тоже затронет.
– Еще большой вопрос, кому ты навредишь больше: ей или себе. Она жертва, Онсо, очень молодая и очень симпатичная жертва. Ты? Старик с весьма потрепанной репутацией. Твои войны с Коварэном лишь оправдают Тари и ее побег. Так что иди, мсти! Но помни, что ты не достоин целовать землю у ее ног.
– Думаешь, я не знаю? Зачем ты мне все это говоришь?
– А разве не очевидно? Я хочу, чтобы ты поступил так, как поступал всегда, – выслушал мудрый совет и сделал наоборот!.. Милостивый Керпо, Онсо, какой же ты дурак! И не смотри на меня так! Вы взрослые люди. Позволь Тари самой решать. И не превращайся в своего отца, для которого честь дома Гергосов была важнее всего на свете!
Мариника ушла, бросив на него яростно-возмущенный взгляд, как будто его сомнения оскорбляли ее до глубины души. А недалеко от комнаты Тари Окъеллу снова столкнулся с врачом:
– Ваша светлость, позволите?.. Тот образец, что вы мне дали, я кое-что обнаружил...
ГЛАВА 20. ПОДАРОК ЭЙРЪЯРТЫ
Кто бы знал, что самое утомительное в болезни, это отбиваться от заботы сочувствующих! Тари хотелось попеременно то выброситься из окна гостиной, то обрушить на голову очередному доброжелателю вазу с цветами. Нет, ей удобно. Нет, не надо поправить подушку, все и так хорошо. Нет, сквозняк ее не беспокоит. И жара – тоже. Лимонад не слишком холодный, спасибо, и без засахаренных фруктов она вполне проживет еще полчаса.
Нет, Тари уже сама себя чувствовала засахаренной грушей – приторно-сладкой и совершенно беспомощной. Так что появившийся в дверях дану с крайне мрачным выражением лица ее даже обрадовал в первый момент. Хотя бы он не станет трястись над ней! Но затем раздражение чуть улеглось и подступила тревога. Что случилось? Гергос очень любезно поприветствовал всех собравшихся и сел у окна с книгой. Поза расслабленная, глаза бегают по строчкам. Но Тари помнила его первый предупреждающий взгляд, и ей не терпелось выпроводить всех побыстрее и спросить уже, в чем дело.
Прошло не меньше получаса. Ее обморок прошлым вечером взволновал многих, и добрая половина знакомых явилась, чтобы узнать, как она себя чувствует этим утром. Тари улыбалась, благодарила за заботу и уверяла, что все в полном порядке. Доктор осмотрел ее и сказал, что уже через пару дней слабость полностью пройдет. Скорее всего, это нервное. Но все равно спасибо за беспокойство.
Гергос мерно перелистывал страницы, иногда отвечая на адресованные ему вежливые вопросы. А когда дверь гостиной закрылась за последним посетителем и Тари уже не могла больше сдерживаться, он так посмотрел на нее, что разом отпало желание задавать вопросы.
– Тари, вы достаточно окрепли, чтобы немного прогуляться по саду?
Собственного парка рядом с домом не было, но вдоль реки, за задними дворами, тянулась узкая полоска фруктовых деревьев, которую местные любили использовать для прогулок.
– Конечно, дану.
Тари быстро вскочила, но тут же исправилась и к двери подошла так медленно, как диктовал этикет. День был жарким, и людей в саду было совсем немного, но все равно тут и там мелькали кружевные зонтики и слышался ритмичный хруст вееров.
– Мой вопрос может показаться неуместным, – начал Гергос, и никто со стороны и не подумал бы, что что-то не так, но Тари чувствовала его беспокойство, – вы точно знаете, кто подарил вам те духи?
Да, с ними тогда получилось неловко.
– Нет, я думала, что угадала, но ошиблась.
– Там не было записки?
– Была. Сейчас.
Она раскрыла поясной кошелечек и достала сложенную в несколько раз записку. Сначала Тари положила ее туда как сувенир, радостное напоминание, талисман, который должен был приманить удачу, а потом просто забыла выложить. Гергос взял записку, прочел, нахмурился.
– Здесь нет подписи.
Тари тихонько вздохнула.
– Это ваш почерк.
– Разве?
– Дану, я отнесла, наверное, сотню ваших писем, я знаю, как выглядит ваша рука.
– Но я этого не писал.
– Теперь мне это известно.
Тари боялась, что он спросит, с чего бы он стал дарить ей духи и писать подобные послания, но Гергос промолчал. Он не выглядел удивленным, просто озадаченным.
– Кто принес духи, вы видели?
– Нет, когда я проснулась, они уже были в комнате. Дану, в чем дело? Да, это не очень скромный подарок и мне не следовало его принимать, но...
– Духи были отравлены. Сегодня утром я отдал их вашему врачу, и он, пока вы принимали гостей, определил, что в состав добавлено вещество, которое при проникновении в кровь вызывает удушье и судороги. Умно, ведь люди наносят духи именно на те места, где находятся крупные сосуды. Яд действует медленно, не убивая, но вызывая приступ.
– Значит, мой обморок...
– Не был обмороком. Поэтому я и хочу знать, кто принес вам эти духи.
– Вы думаете, это было сделано по приказу дяди?
– Записка, духи... Слишком уж удачное время, вряд ли это совпадение. Он хотел напугать вас.
– Кто-то проник в дом?
– Это мог быть кто-то чужой, но куда вероятнее подкуп.
– Кто-то из слуг?
– Вы запирали дверь на ночь?
– Нет. И окно было приоткрыто из-за жары.
– Есть еще кое-что. Тон записки... Почему десять дней? Почему не просто «как можно скорее» или «в самое ближайшее время»?
– Дану, я не понимаю, к чему вы ведете, и это меня пугает.
– Так говорят, когда дата заранее известна и приказ уже отдан. Если Коварэн мог подсунуть вам духи, он мог и отравить пищу, и подослать кого-то... Скорее второе, потому как рассчитать действие яда на десять дней вперед слишком трудно. Если, конечно, не травить постоянно, увеличивая дозу. И, как видите, яд может оказаться в чем угодно. А мы до сих пор не знаем, кто его принес и на что еще он способен.
– Дану...
– Я говорю это не для того, чтобы напугать. Вы должны принять решение. Сегодня утром я пообещал, что позабочусь о вас, и я не отказываюсь от своих слов. Но, возможно, самое безопасное сейчас – вернуться в Тобрагону.
– А если нет? Если, кроме духов, ничего не было? Я не чувствую себя умирающей.
И тут же снова запершило в горле, и Тари закашлялась.
– Это не считается!
Гергос даже улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
– Вам виднее. И решать тоже вам.
– Когда мы в последний раз виделись с дядюшкой, он сказал, что отправит меня к Дочерям Эйры, а если я буду сопротивляться – убьет. Как думаете, побег и кража шкатулки считают сопротивлением?
– Вы по-прежнему хотите остаться?
– Я рискну.
– Тогда, когда мы вернемся, я прикажу подать обед. Вы в это время соберите вещи. Не говорите ничего Кармите и возьмите только самое необходимое. После обеда, когда спадет жара, мы отправимся на конную прогулку, нас никто не будет сопровождать.
