Текст книги "GoodAsYou/НичемНеХужеТебя (СИ)"

Автор книги: Лидиана Мартинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

  В полутемной комнате напротив огромного плазменного телевизора сидят Лилиан Кабика и Антонио Альварес, последний считает, что их совместный просмотр матча закончится дружеским рукопожатием и расхождением каждого из них по своим делам; Альварес еще не знает, что просчитал, он даже не предположил, что сейчас, сидя в этой чужой для них комнате, которая была обречена стать полуторачасовой возможностью соединения двух проводников театрального и кинематографического таланта честным душевным союзом, что сидя рядом с Лили, и включая телевизор, он – простой парень Тони из Кослады, станет первым посредником Лилиан в те обстоятельства, которые через несколько лет заставят ее сидеть рядом с ним в ближайшем кафе и рыдать от безнадежности своего положения; причиной безнадежного положения Лили станет поступок человека, коренным образом повлиявшего на теорию, выработанную профессором Алейо Родригесом относительно дилеммы между природным результатом, сформировавшим сексуальную ориентацию индивида и непреодолимым эмоциональным влечением этого самого индивида к другому объекту, неподходящему для него по всем параметрам, первым из которых станет пол.

  – Спасибо, что согласилась пойти посмотреть со мной футбол, если он тебе не интересен, можешь включить второй телек, он, по-моему, в другой комнате, она соединена с этой.

  – Ну почему же, я хочу смотреть футбол, мне, если честно, не очень нравилось то, что творилось там...внизу, тут хотя бы в тишине можно посидеть, игру посмотреть.

  – Откуда ты помнишь имена всех игроков?

  – Ну их же называют перед каждым матчем.

  – Поразительно, – усмехается Тони, и долго смотрит на Лили. Да, ей определенно не место в этой тусовке, слишком тихая, хорошо, что по рукам не пустили, не смогла бы защититься, надо будет пойти вместе с ней домой после тусовки, а может, сразу после матча; этот полоумный тупорылый янки не простит ей то, что она не дала ему опустить меня до самого низа...бедняжка, она ведь сама не понимает, насколько задела его своим ответом...да, ее точно нужно проводить домой после футбола.

  – Я, кстати, Лили.

  -А полное имя какое?

  -Лилиан, Лилиан Кабика, а твое?

  – Антонио Альварес.

  -Привет, Тони.

  – Ну, привет, Лили, на кого учишься?

  – Изучаю историю кинематографа, в будущем хочу писать сценарии, ну и высокий же этот Варан!

  -Да, 192 сантиметра, а я на режиссера учусь, вот планирую на каникулах что-нибудь снять.

  – Уже выбрал, что будешь снимать?

  -Нет пока, думаю.

  – А чего бы тебе хотелось?

  -Не знаю...хотелось бы снять для своих что-нибудь.

  – То есть?

  – Ну, снять что-нибудь, связанное с культурой моей страны, например, отразить в фильме разницу между мировоззрением американца и испанца, обернуть эту идею в интересную обертку, создать какую-нибудь актуальную ситуацию, такую, с которой сталкиваются сотни испанцев, или американцев, или и те и другие одновременно.

  – То есть, ты хочешь сделать упор на столкновение двух культур, верно?

  – Да, и отразить такое масштабное явление через поведение людей, вынужденных в силу тех или иных обстоятельств, сходиться друг с другом, пусть и ненадолго, и конечно, люди эти – разных национальностей.

  – А какую ситуацию ты бы хотел создать? Ну, то есть, ты хочешь снять комедию или драму?

  – Больше драму, но, конечно не таких размеров, как 'Крестный Отец'...

  – Там и проблемы другие, не только столкновение двух культур, там дела намного страшнее творились.

  -Да, это точно.

  – Дриблинг у Ди Марии...

  – Просто замечательный...

  – Я вот считаю, что если ты снимешь, скажем, 20-минутное видео с какой-нибудь комичной неразберихой, центром которого станет простой испанский паренек, будет очень даже интересно. Первые работы Дизеля – короткометражка 'Многоликий', затем драма 'Бродяги', не замысловаты, однако есть в них что-то...

  – Как они тебе?

  – Ну...удивительно то, что Дизель, которого ты привык видеть дерущимся, либо гоняющим на тачке, не делает этого в фильме, ни разу.

  – Это что-то новое.

  -Да, там он играет самого себя, как мне кажется, в свои первые годы становления актером, его работы очень жизненны, они рассказывают о нем в молодости, как я считаю.

  – Рамос снова желтую заработал.

  – Коллекционер, че.

  – Зато старается чуть ли не больше всех.

  – Что есть, то есть.

  – Слушай, Тони, тебе бы даже подошла драма-комедия, этакий смех сквозь слезы, как у Чехова. Историю, поражающую своей комичной абсурдностью в начале, можно было б превратить в историю, впечатляющую серьезным и глубоким концом, а?

  – Много ты уже написала?

  – Чего?

  – Сценариев?

  -Да так...есть пара тройка целых, остальные находятся в разработке, доделываю, переделываю. Ну, так как тебе про разные начало и конец? Ты так и не ответил на вопрос.

  – Я думал об этом раньше, я много об этом думал, ты сейчас просто озвучила мои мысли, понимаешь, представлять это все, пусть даже последовательно структурированно, очень легко, а вот создать это все, делать, тут для начала нужно собрать команду, которая была бы с тобой до конца.

  – Не думаю, что команда, которую собрал тут этот Джек, сгодится.

  – О них вообще забудь, эти люди к нашему разговору не относятся, они из другой оперы.

  – Фальшивые все...

  -Не надо так о них говорить, мы сейчас тоже со стороны не великолепно смотримся, сидим и обсуждаем их.

  – Но Джек первый начал!

  – И пусть, он то хотя бы в глаза сказал, а за спиной говорить – не красиво, в любом случае.

  Лилиан долго смотрит на Антонио и пытается понять – так ли он благороден и спокоен на самом деле, или же пытается пустить ей пыль в глаза? В силу своих страхов и неуверенности в себе Лили хочет заведомо найти плохие стороны в любом человеке, это ее своеобразная защитная реакция. Есть в Лили и другое любопытное качество: она склонна симпатизировать и проявлять интерес к тем, кого публично унизили, либо поставили в неловкую ситуацию, она тянется к таким людям, потому что понимает, как она на них похожа, еще Лили боится сильных и активных, тех, кто обычно предпринимает что-то первыми. Сейчас в ее глазах Тони всего лишь сказочник, мечтающий стать великим режиссером, Лили его слегка жалеет, думая, что у ее собеседника ничего не получится в этой сфере, однако смесь наивной доброй жалости и чувства сожаления о том, что сделал Джек, не мешают ей найти в Тони то, что она так долго искала во всех студентах своего университета – расположенность к тому делу, которым она хочет заниматься. Невидимая хрустальная стена, которая стояла между Лили и всеми другими, рухнула и раскрошилась на мелкие осколки, когда она увидела Тони первым и одним из немногих снимающим обувь, перед тем как зайти в чужой дом – очередная отличительная черта скромного европейца в гостях у других.

  – Слушай Тони, а как ты поступил в этот университет?

  Спрашивает Лили Антонио по дороге в ее общежитие, вечеринку они покинули одними из первых, после окончания футбольного матча.

  – Ну, думаю, как и все: долго и упорно шарил по разным сайтам, пока не нашел этот университет. Знаешь, мне все долго совали эту нью-йоркскую академию кинематографа, или как ее там, но я отказался, думаю все дело в престиже, не более, сколько таких же парней как и я стремились туда поступить из-за одного названия и местоположения академии – Нью – Йорк, ближе к кипящей бурлящей жизни, ближе к звездам, все лишь для того, чтобы пачками снимать фотографии себя на фоне этого города, чтобы выставлять все это на фейсбуке и пускать пыль в глаза своим и без того бедным сверстникам, которые как гнули спины на рядовых тяжелых работах в Мадриде, так и будут продолжать их безвыходно гнуть, смотреть на их якобы красивую и легкую жизнь в США и завидовать бессмысленной завистью.

  – Ну, Бостон как мне кажется более...

  – Sophisticated, вот мне кажется, это слово очень подходит этому городу, он более утонченный, Нью-Йорк бешеный, если я там и буду работать, то только взрослым жирным мужиком, отпахавшим свое, и имеющим возможности находиться там больше недели.

  – Дааа, верно, я тоже самое хотела сказать. Хоть я и не была в Нью-Йорке, но мне кажется, в первое время там очень тяжело, особенно если ты из маленького спокойного городка.

  – На самом деле я подавал документы в разные вузы, этот был одним из первых, и немногих, принявшим меня.

  – Почему ты пошел на вечеринку к Джеку?

  – А почему бы и не пойти?

  – Ну не знаю, я смотрела на тебя и чувствовала, что тебе не по душе их тусовка.

  – И что? Дорогую выпивку и шанс посмотреть на порево, которое они там устраивают, никто не отменял.

  – Я когда увидела Джека в первый раз, сразу поняла – он такой болван.

  -Нет.

  -Что 'нет'?

  – Он далеко не болван, попомни мои слова, этот парень еще немало дров наломает.

  – С чего ты взял, он мажор, папин сынок, все, чего он ни добьется, будет у него в руках с помощью своего папочки.

  – Дело не в деньгах его папочки, Лили, ты знаешь из какого факультета этот парень?

  – Он вроде психолог, если я не ошибаюсь.

  – Одно только название 'психолог', парни, учащиеся здесь с первого курса рассказывали мне, чем тут на самом деле занимаются эти психологи.

  – Что за парни?

  – Ну, испанцы, ребята, которые тут родились, они знают каждый факультет нашего университета от А до Я.

  – И что не так с этими психологами?

  – Ты слышала что-нибудь о юных последователях Карлоса Кастанеды?

  – Что? Нет. Кто такой этот Карлос Кастанеда?

  -Антрополог, мистик, писал книги про шаманизм. Не помню, а точнее не знаю, где он встретил какого-то шамана, индейца, по-моему, его звали Дон Хуан, Кастанеда начал с ним общаться и вскоре посвятил все свои книги учению этого самого Дона Хуана.

  – И о чем же его книги?

  – Я не читал, но слышал, что там описывается некий Путь Воина. Ребята из университета рассказывали мне, что эти юные последователи Кастанеды создали что-то наподобие общества поклонения его трудам и его жизненной философии, они хотят быть похожими на него, стать воинами, возглавить новое поколение учеников Кастанеды.

  -Ну и ладно, что в этом такого криминального?

  – С первого взгляда ничего, я задал тот же вопрос, но когда парни рассказали мне про то, чем они занимаются, я перестал возмущаться и прикусил язык.

  – И чем они занимаются?

  – Тебе не доводилось вбивать в гугле список самых скандальных и опасных вузов и факультетов США?

  – Что? Как понять, скандальных и опасных?

  – Есть список учебных заведений, которые вошли в историю либо своими иррациональными методами обучения студентов, либо скандалами, связанными с проделками последних после пар.

  – Например?

  – Например...названия не помню, но был в списке один университет, старшие курсы которого брали плату у младших за любую оказанную помощь, но только делали это в рамках собственных законов и условий, которые они установили сами.

  – То есть?!

  – Ну, например, лекция от студента на курс старше могла стоить столько, сколько скажет он сам, а брать плату за лекцию он мог чем угодно, грубо говоря, они не всегда требовали деньги и только деньги, понимаешь, о чем я?

  – Есть догадки, вот только озвучить стесняюсь.

  – Правильно, стали требовать другие вещи, если, скажем, красивая студентка младших курсов приходила за помощью к студенту или студентке старших курсов, они могли показать ей на кровать, и все в этом роде, вскоре они добавили в этот винегрет секс на камеру, секс с партнером, которого они выберут для жертвы, оргии младших курсов, травку, потом тяжелые наркотики, в общем, малышам, только что поступившим в университет, приходилось нелегко.

  – Они могли и не просить, это ведь необязательно!

  – Да, вот только старшие курсы развили свою систему помощи до таких размеров, что она стала похожа на скрытую организацию внутри университета, у них появились свои люди, заманивавшие бедных первокурсников в капкан, ребята сами не понимали, что они в западне, им казалось, что университет, в котором они учатся, такой дружный, что даже старшие курсы сами приходят на помощь, кто бы отказался от этого?

  – И что дальше?

  – Их вскоре разоблачили, как я предполагал, напали не на того первокурсника.

  – В смысле?

  – Недолго длилось их омерзительное счастье, на первый курс в далеком восемьдесят каком-то году поступила внебрачная дочь очень влиятельного адвоката, который, никому не говоря, тайно держал связь со своим ребенком. Ее изнасиловали, пленка пошла по рукам, папочка об этом узнал, всех задержали, абсолютно всех, говорят, адвокат был так разозлен, что подключил к этому делу властей города, арестовали даже тех, кто выпустился десять лет назад, он ни перед чем не остановился, ни перед семьями и детьми, которые были у этих бывших выпускников, ни перед их родственниками, умоляющими оставить их. Он также позаботился о том, чтобы об этом показали в новостях, почти весь преподавательский состав угодил в тюрьму, включая деканов и ректоров университета, которые десятилетиями закрывали на это глаза; позже университет сравняли с лицом земли, официальная версия гласила, что какой-то олигарх влюбился в территорию, на которой было построено здание, и выкупил ее за баснословные деньги, но во всем городе ходили слухи, что взбешенный папочка сказав 'снесу к чертовой матери' подразумевал полное уничтожение этого заведения и довел начатое до конца: посоветовал одному своему знакомому, действительно нуждающемуся в земле, избавиться от этого университета и приобрести ее.

  – Поверить не могу, что это действительно творилось здесь...в США.

  – В стране, в которой свободно продают оружие и страдают от этого, до сих пор не предприняв ничего решительного, для устранения этой проблемы, в такой стране не мудрено случиться такому.

  – Ну а наши психологи, только не говори, что этот факультет тоже входит в список этих заведений.

  – Тоже.

  – Что? Шутишь что ли?

  – Лили, если бы он не входил в этот список, я бы не начал разговор с него. Эти ребята пишут свои курсовые, дипломные и магистерские работы, ставя опыты над животными и людьми, ты сейчас, наверное, представила, что людей и животных запирают в каких-нибудь лабораториях и режут на кусочки, как в фильмах ужасов. Ничего такого не происходит, просто они выбирают студентов из других факультетов для научно – психологических опытов, и ставят их так незаметно, что разоблачение становится очевидным только во время сдачи работ в конце учебного года.

  – Как они это делают?

  – Ну, ребята мне рассказывали, что они тонкие манипуляторы, и могут близко общаться со своими потенциальными жертвами, заставляя последних доверять им, и действовать согласно их научно-теоретическим планам, и все это в целях тех исследований, которые их интересуют; одного такого паренька довели до самоубийства, конечно не за месяц, и не за два, и даже не за год, студент, занимающийся им, так аккуратно и тонко все проделал, что никто не смог доказать его вину, полиция действительно подтвердила официальную версию самоубийства.

  Лилиан Кабика чувствует, как все ее тело сжимается в тугой узел и напрягается до судорог в ногах – типичная реакция Лили, когда она слишком сильно боится.

  – То есть ты считаешь, что Джек этим тоже может заняться?

  – Не может, а займется, если уже не занялся, все то, что он сказал мне на вечеринке, было рассчитано задолго до планирования этой тусовки.

  – Зачем ему планировать унижать кого-то, уж тем более тебя?

  – Видимо, он хочет произвести впечатление на свою потенциальную жертву...

  – И какое же оно оказалось? Не такое впечатление производят, он ее только спугнул.

  – А с чего ты взяла, что он хочет произвести именно положительное впечатление?

  Лили долго молчит, вопрос Тони завел ее в тупик.

  – Поверь мне Лили, от этого парня лучше держаться подальше, он не убийца, он даже не хулиган, слишком нежен для всего этого, он просто хитрый, и расчётливый.

  Кабика смотрит в асфальт, не в силах продолжать разговор с Тони. Альварес чувствует, как сам того не желая, испугал ее. Он поражается чувствительности и слабости Кабики, да, выбери ее Джек в качестве объекта своей работы, она бы без проблем угодила в капкан, Тони почти уверен, чего она боится.

  – Не думаю, что он выбрал тебя в качестве своих научных целей.

  – С чего это такие выводы?

  – С того, что если бы ты действительно была удостоена чести стать официальной жертвой Джека Доссена, он бы не отпустил тебя смотреть со мной футбол, он бы к тебе никого и близко не подпустил. Для маньяка-психолога из этого факультета жертвой является идея – он охотится за ней до тех пор, пока не найдет и не реализует ее во что-либо, в качестве объекта реализации он выбирает того самого человека, в которого, как он считает, ему суждено воплотить идею; так вот маньяк-психолог, а я не зря поставил на первое место слово 'маньяк', никогда не отдаст свою идею, а равно и выбранного для нее человека кому-нибудь другому, пусть даже этот другой – простой прохожий, остановившийся спросить у жертвы время или попросить на проезд.

  – Спасибо, что проводил меня Тони.

  – Послушай, Лили, я увлекся, наплел тебе столько всего, много чего просто не надо было говорить, я не думал, что напугаю тебя, но одно могу сказать с уверенностью: да, он психолог, и их тут много, но он тупой, понимаешь?

  – Сначала ты говоришь 'хитрый', 'расчетливый', потом в конце добавляешь, что тупой...

  -Хитрый и расчетливый – это одно, тупой – это другое. Он, может, прочитал столько книжек, ни ты, ни я столько не прочтем, он может и в местах разных побывал, там, где мы никогда не сможем очутиться, но Джек, как и многие другие представители печальных современных янки – тупорылый, я это чувствую всем своим нутром. Ему не суждено добраться до простых истин, и до веры тоже, атеисты разные бывают, я дружу со многими действительно умными атеистами, добрейшей души людьми, этот же придурок – атеист, не только отрицающий Бога, но и все то, что он не понимает, и понять не хочет; он ущербный, Лили, его либо не долюбили, либо любили так, что он этого не узнал, и не понял, вот и результат: желание отыграться на ком-то, начать свою игру и быть в ней властелином; он на той, которую выбрал, выместит всю ту гниль, которой пропитался внутри, конечно, это его не вылечит, и спокойнее от этого он не станет, ведь это самообман, по сути, но, во всяком случае, ему станет легче, вот ради этого непродолжительного ощущения легкости они и бесятся, годами создавая свои убогие научные труды.

  – Почему выберет ту, а не того, с чего ты взял, что это девчонка?

  – Наука наукой, а секс никто не отменял, к тому же, он красавчик, причем красавчик, осознающий возможности своей внешности, нет ничего хуже такой породы псов, он выбрал девочку, чтобы стать для нее объектом восхищения, ему, как и многим другим, похожим на Джека, нравится восхищать и мучить других, это своего рода страсть, любимое хобби.

  – Ты что, получается, их ненавидишь? Раз ненавидишь, зачем тогда приехал сюда учиться?

  – Кто тебе сказал, что я ненавижу американцев? Я говорил про определенную категорию людей, к которой относится Джек, не все американцы такие. И вообще, слишком много разговоров, о нехорошем человеке, говорил же, что мы тоже молодцы, сплетничаем о нем за спиной, а сам продолжил этот разговор по дороге, лучше говорить о людях добрых.

  – Это Мэнолито.

  – Кто?

  – Если тебе будет интересно, я тебе о нем могу рассказать, но только давай завтра? Встретимся в столовой, ты где обычно сидишь?

  – Я с ребятами испанцами за полукруглым столом рядом с дверью.

  – Ой, я стесняюсь, вас там много будет.

  – Посидишь, познакомишься с нами, потом во время большой перемены можем пройтись по саду, и ты мне расскажешь то, что хотела рассказать сегодня, договорились?

  – Договорились, Тони.

  5

  – В общем, вот как у меня все обстоит: я тебе уже рассказала, какой из себя этот Мэно, а там, работать с этим сценарием или нет – дело твое, Тони.

  Лилиан Кабика сидит перед Антонио Альваресом в небольшом скромном заведении, они уже заказали друг другу по большой чашке крепкого кофе и обсуждают дальнейшие планы на приближающиеся каникулы.

  – Ты мне порасскажи про него, поподробнее.

  – После своего решения немедленно покинуть Америку Мэнолито знакомится с Амарантой – молодой девочкой, живущей в бедном квартале, заселенном испанскими иммигрантами. Она оказывается его соседкой по комнате, Амаранта уже не первый год живет в США со своим молодым человеком по имени Джакобо. Усадив зареванного Мэно за стол и приготовив ему чашку кофе, она успокаивает мальчика, рассказывая, как трудно ей приходилось в первое время. Ее рассказ немного смягчил и растопил напряженного и паникующего Мэно. Дальше Амаранта стала рассказывать ему, из какого она города, чем занимались ее родители, где сейчас живут ее братья и сестры, как она познакомилась со своим Джакобо. В лице Амаранты Мэно находит успокоение, отдушину, человеку, которому всегда можно поплакаться, когда тебе плохо.

  – Какой -то очень женоподобный этот твой Мэно.

  – Ни капельки. Я объясню особенность его характера и суть этого мальчика. Он – простой, понимаешь, это его основная черта, он вырос в деревне, в доброй испанской деревне, в семье, где не привыкли скрывать эмоции, как это делают в городе, он, может, не такой хитрый и изворотливый, как любой другой парень его возраста, но он открытый, этот пацан – чистый лист бумаги, он не привык скрывать или сдерживать свои эмоции, его этому не учили, он не читал всех этих премудрых цитат, которыми кишат все социальные сети, о том, как себя нужно вести в обществе лицемеров и как нужно вертеться в мире, чтобы было выгодно и удобно только тебе; у него и интернета то нет, он не испорчен виртуальной реальностью. Вот его собственная реальность и правила, которые в ней установлены – это моя деревня, мой двор, моя семья, мои соседи, мои друзья, мои родственники, и если с ними что-то случится, если они меня оставят, я заплачу, но если за них надо будет заступиться, я буду драться до синяков – вот как думает Мэно, понимаешь? Да, он много плачет, но не в силу слабости, не надо, пожалуйста, путать душевное благородство и эмоции со слабостью, он может любить бесконечно, но если такие простые деревенские парни ненавидят или дерутся, от них лучше держаться подальше; как часто ты видел умных и отточенных городских пижонов, которые бы заступились за своих так называемых друзей или семью, налетев на их врагов без вопросов и разбирательств? Они сначала подумают о том, что могут испачкать свои дорогие костюмы, упасть в лужу на глазах общества, вот что их действительно колышит. Мэно – полная противоположность всем этим понтоклеям, он вырос на земле, игрался в лужах под дождем, и упасть туда не боится.

  – Волшебный он у тебя какой-то получился, таких не бывает, если честно.

  Тони чувствует, как кофе и рассказ Лили заставляют его сонные веки открыться шире. Добрые люди, как правило, создают добрых персонажей, это понятно, она сама даже не понимает, что чем-то похожа на этого Мэно, рассказывала, что выросла в деревне, потом родители ее оттуда увезли в другую страну, когда ей было два года. Она – сама себе Мэнолито и Амаранта, просто раскрошила себя на мелкие составляющие и создала из каждой цельного персонажа.

  – Ну и ладно, это, конечно, фильм про насущные и актуальные проблемы современности, но пусть он будет метафоричен и местами сказочен, и потом, я почему-то уверена, что такие Мэно существуют.

  – Он влюбляется в Амаранту?

  – Амаранта становится для Мэно лучшим другом, сестрой, Мэно не испытывает к ней ничего кроме благодарности за поддержку, которую она ему оказала, повторюсь, он слишком наивен и чист, чтобы испытывать вожделение к человеку той же национальности, к такому же одинокому обитателю, оставленному самому себе в чужой стране. Она для него как якорь, за который нужно надежно держаться, как заменитель сестер и матери. Амаранта – это воплощение Испании для Мэно, напоминание о том, кто он, Мэно ее любит как свою страну, без примеси страсти.

  – Амаранта одинока? А как же ее парень, Джакобо?

  – Джакобо появляется в сценарии всего несколько раз, я потом объясню, почему; да, Джакобо ее парень, но он ее не любит, он с ней живет, потому что ему так удобно. Она для него готовит, она с ним спит, она ему верна, она всегда придет на помощь в трудную минуту, ему с ней легче, как и любому другому чужестранцу в большой стране.

  – И что же происходит дальше?

  – Дальше следует цепь последовательных событий, которые позволяют Мэно приспосабливаться к той жизни, которую он начал в Америке: устройство официантом в местном ресторане, роль разнорабочего по ночам вместе с другими ребятами из квартала, с которым он в скором времени знакомится, нелегальное заведение, в котором устраивается коррида с быком, Мэно там тоже засветится, будет матадором на несколько часов, каждую неделю; попытки показать разным строительным компаниям свои чертежи и проекты, попытки устроиться в какой-нибудь университет и оплатить свое обучение, попытки убедить родственников по скайпу, что он ест и спит, не отказывая себе в этом, и наконец, знакомство с Пакой.

  – Что за Пака?

  – Девушка, живущая неподалеку от Мэнолито. Пака живет вместе с отцом, врет ему, что подрабатывает в библиотеке университета, в котором якобы хорошо учится, на самом же деле она танцует в стрип-клубе в районе по соседству, чтобы иметь неплохие карманные деньги. Они знакомятся с Мэно на одном из очередных шоу с быком, в котором он принимает участие; заметив интерес Паки к себе, глупый Мэно, даже не догадываясь, что она всего на всего искренне умиляется его мальчишеским пылом, решает, что Пака влюбляется в него.

  – Мэнолито действительно тупой.

  – Он не тупой, Тони, он глупый, глупый, но добрый. Он простые истины, про которые ты мне говорил после тусовки у Джека, он эти истины знает, он ими живет, а это уже не тупость, это мудрость, смешанная с простотой, которую не понимают и не принимают в городе.

  – И что же происходит между Мэно и Пакой?

  – Любовь, как думает Мэно, но Пака его не любит, она с ним спит только потому, что ей – испорченной грехами Нью-Йорка, девушке, погрязшей в болоте поганых мужчин, просто интересно поиграться с добрым мальчиком, полепить из него все, что она ни захочет, еще; она сразу почувствовала, что Мэно девственник, это ее тоже интересует, для галочки, так сказать, в своем персональном блокноте побед.

  – Да уж...побед.

  – Ну, по мнению Паки, это победы, она не считает, что ходит по рукам.

  – Что дальше?

  – Дальше мы имеем зеркальное отражение несчастной любви: Амаранта и Джакобо, Мэнолито и Паки. Для Мэно, Пака – первая женщина, первая и чистая любовь, он ее любит сильно и самозабвенно еще и потому, что он абсолютно один в Америке, и ему необходимо к кому-нибудь привязаться, выплеснуть на кого-то всю ту тоску и потребность любить, которые он копил столько времени в этом чужом для него городе. В силу своих слепых чувств, и в силу своей наивности и молодости, он не видит, что девушка его использует. Он бегает за ней по всему городу, устраивает сцены ревности из-за ее подработки в стрип-клубе, пытается ее оттуда вызволить, его избивают охранники. Мэно рассказывает отцу девушки о ее настоящей подработке, получив тем самым сначала от ее папочки, который в это не поверил и погорячился от внезапного заявления парня, а потом от самой Паки, которая посоветовала ему не вмешиваться в ее дела. А ведь он просто хотел спасти и избавить ее от этой грязи, просто не знал, на какие еще педали жать, только и всего. Приключения Мэно и Паки длятся недолго, через несколько месяцев ее, пьяную и не соображающую, куда она идет, выходя из клуба, насмерть сбивает машина.

  – Мэно, поди, решает закончить жизнь самоубийством.

  – Сначала да, он напивается таблеток, но его вовремя спасает Амаранта. Мэно оказывается единственным человеком после отца Паки, который помогает тому в организации ее похорон. Мальчик, оставшись один после смерти девушки, не имея доступа к плечу Амаранты, ( Джакобо возвращается к ней после очередного запоя и запрещает им проводить время вместе) постоянно наведывается к ее отцу, чтобы якобы доделать оставшиеся после похорон дела, но, по правде говоря, никаких дел уже нет, просто Мэно нужен кто-то, кому он бы мог выплакаться, рассказать о той любви, которую он испытывал к Паке, потому что в свое время он этого не сделал, стеснялся и боялся, что она посчитает его сумасшедшим. Мэно нужен друг, нужен отец, нужна хоть какая-то иллюзия семьи, он ее ищет везде, во всех, в любом человеке, в которого он влюбляется. Отец Паки, сначала опешив от такой настырности парня, грубо провожает его вниз по ступенькам, ему не нужно каждодневное напоминание о смерти своей дочери; но, побыв наедине с самим собой несколько дней, старик приходит к выводу, что так ему намного хуже, и просит пришибленного и пьяного Мэно прийти к нему, чтобы перепроверить счета за аренду помещения, в котором проходили похороны. Проверка за проверкой, встреча за встречей и вот, Мэно каждый день после работы наведывается к старому мужчине, чтобы помочь ему с хозяйством, приготовить для него еду, поговорить об Испании, пообсуждать своих родственников, родственников старика, нравы американцев, политику США, кризис в стране, невозможность найти нормальную работу; на радостях Мэно показывает ему все свои чертежи, которые были так неинтересны Паке, мужчины часами обсуждают проекты вымышленных зданий Мэнолито. Через три месяца отец Паки, не выдержав смерти дочери, умирает от инфаркта. Слетевший с катушек Мэно бегает по всем своим знакомым, умоляя их одолжить по копеечке, чтобы наскрести на похороны старика, обещая отработать и вернуть все в срок. Придав его к земле, рядом со своей дочерью, опустошенный Мэно возвращается плакаться к Амаранте, Джакобо которой снова ушел в страну запоя и других женщин. Проведя друг с другом недели бессонных ночей за кофе и вином, поплакавшись друг другу о смерти Паки и ее отца, об изменах и побоях Джакобо, Мэно и Амаранта постепенно очищают свои слишком тяжелые от забот души, и, немного успокоившись, словно две белки, снова встают на свои колеса, чтобы продолжить рутинный бег за заработком денег и попыткой выжить.

  Лили отпивает большой глоток кофе, чтобы прочистить горло и продолжить, и показывает указательным пальцем, чтобы Тони не сбил ее с мысли.

  – Мэно удается накопить немного денег на первый семестр обучения в архитектурном университете, он уже планирует сдать эту сумму в банк, эти деньги ему удалось заработать за двойную работу в ресторане, за работу грузчиком по ночам, за шоу с быком, которое он устраивает в нелегальном помещении, и за другие титанические попытки получить хоть немного денег везде, где возможно. Но вот что беспокоит Мэно в последнее время: его семья не отвечает по скайпу уже вторую неделю подряд. До соседей он тоже не может дозвониться, он пытается подключить к делу дальних родственников со всех концов Земли, но и тут ничего не выходит, и через месяц Мэно звонит фермер, проживающий в соседней деревне, звонит, чтобы сказать – в деревне Мэнолито ночью произошел пожар, сгорело больше двадцати домов, включая дом его родителей, все спящие в доме погибли, им не удалось выбраться, так как когда вспыхнуло пламя, первым делом обвалилась крыша, которая придавила всех членов семьи.