Текст книги "Гильдия убийц"

Автор книги: Личия Троиси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Хочешь, чтобы я сказала тебе, что происходит в этих стенах? Я сделаю это. У меня больше свободы передвижения, чем у тебя, к тому же я умею следить. По сути, выслеживание – это и есть мое ремесло. Я разузнаю обо всем, что тебе нужно, выведу тебя отсюда, а ты взамен отведешь меня к тому, кто сможет меня исцелить.

Лонерин вдруг почувствовал растерянность. Ее умоляющий взгляд, это предложение, этот обмен – жизнь на ту работу, которую он должен был выполнить, – казался ему почти безнравственным. Он не был уверен, что сможет спасти ее, но как отказаться?

– Я не уверен, что могу спасти тебя… – вынужден был признаться Лонерин.

– Это не важно. Мне достаточно отдаленной надежды и одной только мечты выбраться отсюда.

Бездна ее отчаяния, ее решимость пугали Лонерина.

– Хорошо, – прошептал он.

28
ПЕРВЫЙ РАЗ. ПРОШЛОЕ IX

Как только Дубэ решилась, она почувствовала себя уверенней. Все связи с прошлым были окончательно отрезаны, теперь у нее была одна дорога. После встречи с матерью ей казалось, что она поняла: выбора больше нет. Она с удивлением обнаружила, что теперь все стало ясно. Судьба. Ее судьба – убивать, стать убийцей и жить вместе с Учителем. Это – единственная уверенность в мире хаоса.

– Я хотела бы уйти отсюда… – тихо сказала она.

Учитель посмотрел на нее:

– Ты не уверена в своем выборе?

Дубэ быстро кивнула:

– Нет, нет, не в этом дело… дело в том… это трудно… для меня началась новая жизнь, так почему же…

Они ушли в тот же вечер. И снова – дорога, новые дома и новые земли.

Сначала они блуждали по Земле Солнца, почти целый год путешествовали по разным местам, деревушкам. Но ни разу не проходили мимо Сельвы. Может быть, ее больше нет, может быть, ее и не существовало и она живет только в воспоминаниях Дубэ. Та жизнь казалась ей такой далекой, и сама она настолько была далека от себя прежней, что с трудом верила в свои воспоминания.

Потом они вернулись домой, в Землю Моря. Когда Дубэ снова увидела океан, она почувствовала, как бьется ее сердце. Она бежала по песку, по линии морского прибоя, как в первый раз, и как в тот раз море бушевало.

Ничего не изменилось, и дом стоял на прежнем месте. Это был мир Учителя, мир, который не меняется. Зато она меняется, она обнаружила это, когда снова легла в свою кровать.

Дубэ помнила широкую, удобную кровать, а теперь она стала тесной для нее, девочка умещалась на ней, только согнув ноги в коленях.

Она выросла, ее тело изменилось. Она видела, чувствовала это и с трудом понимала. Бедра стали более мягкими, ноги – длиннее, выступили холмики грудей. Женщина, заключенная в ней, просилась наружу, каждый месяц проявлялась ее женская природа.

Иногда ей это нравилось. Она смотрелась в воду лохани, в которой умывалась, и находила себя милой: детское лицо и набухшие груди. Она, краснея, думала о том, есть ли у нее надежда понравиться Учителю, может ли эта ее проявляющаяся женственность его привлекать. Если бы она и решилась выйти замуж или полюбить кого-нибудь, то это мог быть только он.

Она встряхивала головой, изгоняя эти мысли, и капли с ее волос слетали на поверхность воды и на пол. Иногда ей не хотелось быть женщиной. Ей хотелось бы быть бесполой – так она могла по-настоящему, полностью отдаться службе Учителю. Она хотела стать такой, как он, измениться, чтобы стать его подобием. Несущей смерть, как он, элегантной, как он, – вот чего она хотела бы. А ее тело мешало ей, это была стена, отделявшая Дубэ от человека, которого она любила больше всех.

Пока же природа лепила ее тело, обучение шло успешно. Теперь Дубэ всегда сопровождала Учителя и видела, что он доверяет ей. Теперь только она готовила яды, и множество сделок совершала именно она. Только о работе в Земле Солнца, где они уже побывали, договаривался Дженна. Они с Учителем иногда приходили туда ради совершения какой-нибудь удачной сделки.

Дубэ чувствовала, что момент близок. Вскоре убивать придется и ей самой. Иногда она думала об этом: как это произойдет, что она будет испытывать. Она видела это много раз, так часто, что это событие перестало что-либо для нее значить. Но убивать самой – совсем иное, она это понимала, Горнар оставался для нее неизгладимым воспоминанием, раной, которая всегда кровоточила.

Ей приходилось присутствовать при убийствах, но она не могла смотреть в глаза мертвецу. Она была уверена, что если посмотрит в глаза умирающего, то увидит в них себя и Горнара.

Она думала об этом, и думала часто.

Но момент настал неожиданно, для нее и для Учителя.

Речь шла об обычной работе. Она, как всегда, должна была помогать Учителю и, как обычно, сама заключала договор.

Дубэ встретилась с человеком из соседнего города. Шел затяжной дождь, ее плащ очень скоро промок. Она вошла в помещение, которое выбрала для переговоров, дрожа от холода, но ей пришлось накинуть мокрый капюшон. Может быть, это было начало болезни, может, привычный страх, который она испытывала каждый раз, когда шла договариваться о деле.

Человек, стоявший перед ней, был небольшого роста и тоже казался испуганным. У него была маленькая лысая голова и пухлое детское тело.

Он говорил быстро, волновался и все время озирался по сторонам.

– Не надо вести себя так подозрительно, – сказала ему Дубэ с обычной сдержанностью. – Вы привлекаете внимание.

Но после ее замечания он еще больше засуетился.

Он стал рассказывать Дубэ историю про месть, в которой Дубэ вскоре запуталась. Речь шла о склоках между мелкой знатью, о глупых людях, пытавшихся доносить друг на друга. Дело происходило на границе, где всегда шла война. Человек был посланцем мелкого наместника, который хотел расквитаться со своим соперником и устал ждать, когда война отомстит за него.

– Человек, которого твой хозяин должен убить, живуч, как кошка, к тому же он трус, все время отсиживается в тылу, никогда не появляется на передовой…

Дубэ ошалела от этого бессвязного бормотания, мелочности всех этих взаимных претензий, о склоках, о человечках, которые думают возвыситься в результате убийства.

«И из-за таких пустяков убивают?»

– Скажите, что нужно сделать?

Человечек назвал время и способы убийства.

– Шестьсот каролей.

Обычная тактика, на которую человечек поддался. Дубэ вышла, наконец, из помещения, держа в руках рисунок с портретом жертвы, с новой работой для Учителя.

Вечером она все рассказала Учителю: о встрече, о переговорах, о работе.

– Человек, о котором идет речь, находится в одном дне пути отсюда, ему дали отпуск, и он покинул место военных действий.

Учитель задумчиво потер подбородок.

– Я бы сказал, что первым делом нужно отправиться туда, где он находится. Узнаешь о его перемещениях, может быть, придется вступить в контакт с кем-то из его слуг.

– Надо отправляться завтра. Отпуск продлится неделю, времени мало, а от этого дела надо избавиться.

– Мне кажется, это неплохая мысль.

Дубэ улыбнулась. Теперь Учитель соглашается с ее предложениями и почти полностью доверяет ей слежку. Она гордилась таким доверием и радовалась, что может быть ему полезна: ведь он столько сделал для нее.

В последующие дни Дубэ полностью погрузилась в работу.

Они поселились в одной гостинице, представившись как отец и дочь, хотя хозяин принял их за парочку или что-то в этом роде. Учитель очень разозлился от такого предположения, а она, почти польщенная, покраснела. К тому же Учитель был не настолько старше ее, наверняка не настолько, чтобы быть ее отцом.

Целыми днями она занималась слежкой, проверяла дом жертвы, следила за его перемещениями. Все, что она узнавала, подробно пересказывала Учителю. И только когда все обстоятельства дела были ясны, он сделал последние приготовления.

Однажды вечером Учитель разъяснил ей план действий:

– Устрою ему засаду в лесу. Я договорился с кучером жертвы. Он привезет его сюда, в уединенное место. Когда все будет кончено, я убью и кучера.

Дубэ потеряла дар речи от этой новости. Она знала этого человека, разговаривала с ним несколько раз во время слежки.

– Но почему кучера? Разве он тебе не помог?

Дубэ тут же поняла глупость своего вопроса. Учитель несколько мгновений смотрел ей в глаза. Дубэ был знаком этот взгляд – немой упрек.

– О чем я говорил тебе?

Дубэ потупила глаза.

– Да… это – свидетель.

Они вышли вечером, в полной темноте. Дубэ посмотрела на небо. Луны не было. Для такого рода работы много света не нужно.

Она закуталась в плащ. Как всегда, сопровождая Учителя, она испытывала противоречивые чувства. Возбуждение, страх, угрызения совести. И каждый раз она чувствовала себя будто оглушенной.

Они устроились в зарослях.

Движения обоих были безупречны, они действовали ловко и бесшумно.

Ожидая жертву, Учитель был абсолютно спокоен. Дубэ передала ему стрелы.

Прошли минуты, а может быть, и часы. Дубэ и сама не знала. Поднялся ветер, зашумели листья. Это было им на руку: чем больше шума, тем меньше будет их слышно.

Наконец застучали копыта лошадей по сухой траве. Дубэ положила руку на кинжал. Простая предосторожность, предосторожность, к которой Дубэ уже привыкла, с тех пор как начала помогать Учителю.

Он уже был готов, держал руку на кинжале, извлеченном из ножен.

Стук копыт усиливался, карета ехала быстрее, послышался неясный голос вдали.

– Что это…

Карета появилась внезапно, Дубэ увидела тяжело дышащих лошадей, раздувающих ноздри. Было темно, но глаза Дубэ привыкли: в темноте она видела хорошо.

«Они слишком близко», – подумала она и инстинктивно застыла. Как раз в тот момент, когда ей показалось, что они проезжают мимо, карета повернула и затормозила.

Учитель вскочил, не произнося ни слова.

Дубэ увидела, как он резко открывает дверцу кареты. Ей удалось разглядеть человека, находившегося внутри, она увидела его глаза, их слабый блеск в ночи.

«Нет!» – хотела было закричать Дубэ, но Учитель действовал быстро, он стоял над ней, и Дубэ больше ничего не увидела. Только какой-то шум, ноги, стучащие по дереву. Приступ тошноты скрутил ее внутренности. Она видела столько смертей, но ей не удавалось оставаться хладнокровной. Она злилась на саму себя и на свою слабость.

С кинжала Учителя капала кровь. Кучер все время оставался на своем месте, вглядываясь в пустоту перед собой.

Дубэ научилась чувствовать ужас, она поняла, что человеку страшно, жилы на его шее набухли, он сжал челюсти.

Учитель направился к нему, и было видно, как этот человек затрясся.

– Ты свое дело сделал, – сказал ему Учитель. Дубэ знала, что он делает так, чтобы успокоить кучера.

Все произошло в одну секунду. Человек спрыгнул со своего места и кинулся в лес. Учитель бросился за ним, но не успел схватить его.

– Дубэ! – закричал он.

Ее тело отозвалось раньше, чем она это осознала. Дубэ побежала так быстро, как сама не ожидала. Страху и прочим чувствам места не оставалось. Все происходило слишком быстро.

Ее руки схватили нож, пальцы действовали легко, она сделала точный бросок. Человек перед ней был только неясным темным пятном. Дубэ не понимала, что делает, у нее не было времени думать.

Потом приглушенный крик, и она снова осознала реальность происходящего.

«Я попала в него, – подумала она, почти не веря самой себе. – Я убила его».

Учитель подбежал к человеку, сжимая в руке кинжал. Остановился. И больше – ни одного движения. Он повернулся к Дубэ:

– Ты убила его.

Эти слова странно прозвучали в тишине леса. Дубэ застыла на месте.

«Я убила его».

Она больше ни о чем не могла думать. В ее ушах звучал последний вопль этого человека, звон брошенного ножа.

Она встала, подошла к Учителю.

– Я убила его.

Кучер лежал лицом на ковре из листьев. Кровь вытекала на землю. Дубэ не могла видеть его лица, но как будто видела, у него были глаза Горнара.

– Твое первое убийство, Дубэ. Теперь ты – наемный убийца.

Дубэ застыла на месте, опустив руки. Она ничего не чувствовала. Она подняла глаза. На небе светились слабым светом мириады звезд.

«Сколько их…»

Она оторвала взгляд от этого человека. Почувствовала, как из глаз льются слезы. Потом посмотрела на Учителя и, кажется, успокоилась.

– Ты держалась молодцом.

Домой они вернулись за полночь. Все было кончено. Как будто ничего и не произошло.

– Я отдам тебе половину денег, ты это заслужила, – сказал ей Учитель.

Дубэ слушала его рассеянно. Теперь ничто уже не имело значения. Все происходило так, будто она смотрела сквозь стекло. Все было далеко и бесполезно.

Потом она осталась одна в своей комнате. Между ней и тем, что произошло, уже не стоял туман.

Это произошло неожиданно, совсем не так, как она ожидала.

Учитель похвалил ее. Она сделала то, для чего была рождена, она сделала это инстинктивно, и сделала хорошо. Однако она не чувствовала удовлетворения, только отчаяние. Судьба свершилась, отныне и впредь все всегда будет так: поиски работы, убийства, деньги и опять все сначала, спираль, от которой перехватывает дыхание.

Она вышла из дома, хотя дул сильный ветер и ветер нес песок. Она пошла к колодцу. Порывы ветра яростно били ей в лицо. Она вытащила ведро и погрузила руки в воду. Вода была ледяной. Дубэ провела рукой по лицу, потом полила воды на руки, и снова, и снова, пока не утратила чувствительность, пока пальцы не онемели и лицо не стала колоть тысяча иголок.

– Горнар… Горнар…

Почувствовав, как чьи-то руки обхватили ее за плечи, она яростно оттолкнула их.

Позади стоял Учитель. Было темно, но Дубэ видела, что он печален. Она не могла подойти к нему.

– Я не хотела убивать Горнара… – прошептала она и почувствовала, что сходит с ума.

– Пойдем домой.

– Я не хотела его убивать!

Учитель сильно схватил ее за руку, прижал к себе.

– Пойдем домой, – повторил он сдавленным голосом.

И она расплакалась.

Учитель отвел ее домой, посадил перед камином, завернул в свой плащ. Но холод не отступал, обволакивал ее, и в эту первую ночь после убийства не было такого тепла, которое могло бы ее согреть.

Учитель терпеливо ждал, пока она даст волю чувствам, переживет ненависть, боль, чувство вины.

В конце концов все прошло. Может быть, это чувство снова вернется, но на какое-то время все прошло.

– Так всегда бывает, ты должна знать это.

Голос Учителя снова был таким же, как и в первую ночь: полным боли, понимания, почти нежным и теплым.

– Я жил в Гильдии. Ничего другого я и не знал, с самого своего рождения в тех проклятых стенах. С детства меня ни к чему не приучали, кроме смерти, меня учили, что убивать хорошо, что это делается во славу того проклятого бога, которого следовало бы стереть с лица земли. Я больше ничего не знал в жизни, ничего. В двенадцать лет от меня потребовали совершить первое убийство. Жертвой был один из наших, однажды совершивший слишком серьезную ошибку. Там так поступают. Тот, у кого недостает храбрости, умирает. И я думал, что поступаю правильно, выполняю священный долг, что мне оказали честь таким выбором.

Он негромко и горько засмеялся.

– Это было не трудно. Он был почти опьянен теми снадобьями, которые они используют. Мне надо было всего лишь убить его ударом ножа в сердце. Я хорошо знал, как это делается. В двенадцать лет я знал, как убить человека, как заставить его страдать и как убить его в одно мгновение.

Он замолчал, вздохнул. Дубэ слушала его.

– Мне показалось все это пустяком, когда я совершил убийство. Однако в последующие дни меня мучил образ покойника: каким он был при жизни, как он смотрел на меня, когда я ударил его кинжалом. Он преследовал меня. Я чувствовал себя грязным, но, сколько бы я ни мылся, на моих руках всегда оставалась кровь, всегда.

В какой-то момент Дубэ показалось, что он почти плачет, но потом он снова заговорил, уверенно и громко, как обычно:

– Потом я пришел в себя. Так всегда бывает. Но в первый раз я тоже хотел умереть, как и ты.

Дубэ снова заплакала.

– Я думала, что хочу этого, Учитель, думала, что просто победила Горнара, и все, но оказалось иначе… это никогда не забудется… никогда…

Учитель крепко прижал ее к себе.

– Теперь ты понимаешь, почему я не хотел оставлять тебя рядом с собой, понимаешь? Моя дорога такова, и я не хотел, чтобы ты тоже шла по ней.

Он крепко обнял ее, Дубэ прижалась к его груди.

– Поклянись мне, что больше не будешь этого делать, – выдохнул он.

Это были те слова, которые Дубэ с самого начала не хотела слышать. Слова, которые означали для нее одиночество и брошенность. Теперь они были желанными, почти вымоленными. Но она все еще боялась.

– Не бросай меня, Учитель, не бросай меня! Я научусь убивать без страха, стану безжалостной, как ты, сделаю все, что ты захочешь.

– Но я не хочу этого!

Голос его был громким, но в нем звучало отчаяние.

Он оттолкнул ее, потом взял в руки голову, посмотрел ей в лицо.

– Я не хочу, чтобы ты еще убивала, не хочу, чтобы ты оставалась со мной.

Дубэ не знала, что думать. Она любила только Учителя. Если для него нужно убивать и испытывать такой же ужас, который каждый раз будет ее мучить, то она сделает это.

– Посмотри на меня! Ты не хочешь убивать, и я знаю это! Если бы ты могла остаться со мной, не делая этого, что бы ты выбрала?

Она не знала, что ответить.

– Я хочу остаться с тобой… Ты всегда был со мной, и я всегда хочу быть рядом с тобой…

– Но хочешь ли ты убивать? Ты хочешь продолжать делать это день за днем, пока не умрешь вместе со мной?

Он смотрел на нее так внимательно, что Дубэ почувствовала себя беззащитной под его взглядом.

– Нет! Я не хочу этого! Я не хочу больше этого делать! – сказала она сквозь слезы, крепко обнимая его. – Но не бросай меня!

– Я не сделаю этого… никогда… ты останешься со мной, но, клянусь тебе, ты никогда не будешь больше делать подобное.

Дубэ крепко обняла его, прижалась к нему.

– Спасибо, Учитель, спасибо…

Учитель нежно отстранил ее и приблизил свои губы к ее лбу.

Дубэ, как будто что-то подтолкнуло ее, подняла голову, и их губы встретились. И если для него это был братский поцелуй, которым человек потерянный целовал существо, разделяющее с ним его мрачную судьбу, то для нее все было иначе. Для Дубэ это был результат долгого пути, обожания, которое росло вместе с ней, длилось бесконечно, это был тихий остров и нежность моря в слишком печальной ночи.

Но так было всего лишь мгновение: Учитель тут же отстранился. Он ограничился тем, что снова прижал ее к себе.

Дубэ почувствовала, как ее тело ослабевает, а сердце бешено бьется. Но не было больше ни страха, ни сожалений. Это было что-то новое, сладостное. Она ощутила, как тревога понемногу уходит. Потом она уснула.

29
ОБРЫВКИ ПРАВДЫ

Этим вечером Дубэ проводила Лонерина в его спальню. Впервые она увидела то место, где живут просители. От зловония, исходящего от массы людей, у нее перехватило дыхание. Она подумала, что этот худенький юноша должен действительно сильно ненавидеть Гильдию, чтобы рисковать жизнью и так унижаться ради ее уничтожения. Она посмотрела на него, когда он осторожно входил в зал, и подумала, что они с ним похожи. Она задержала его:

– Я сама приду за тобой. Один не выходи отсюда.

Лонерин сосредоточенно посмотрел на нее:

– Почему?

– Потому что ты – проситель, и ты не умеешь быстро двигаться. Во время прогулки по Дому тебя сразу же обнаружат. Предупреди меня только, если жертвоприношение станет неизбежным, но я думаю, что это не произойдет в ближайшие три или четыре месяца.

Лонерин не слишком убежденно кивнул:

– Как хочешь… а когда мы увидимся?

– В худшем случае – через неделю.

Она развернулась и как можно быстрее вернулась в свою комнату.

Снова она потушила единственную горящую свечу и бросилась на кровать прямо в одежде. Она попыталась контролировать свое дыхание, но чувствовала, что очень взволнована, если не сказать больше.

Она никогда по-настоящему не верила, что Гильдия может излечить от проклятия, была убеждена, что ее хотели только удержать в том состоянии, в котором она сейчас находилась, как можно дольше, потому что она по своей слабости поддалась на шантаж. Но в том, что лечение существовало и что это было снадобье, выдаваемое Реклой, Дубэ никогда не сомневалась.

Теперь все было иначе. Единственное решение, которое она нашла, оказалось неудачным.

Да, может быть, Лонерин и соврал, но у него не было причины на это, тогда как у Гильдии было множество доводов, чтобы скрывать правду. Нет, Лонерин сказал правду. Она знала это. Значит, ее состояние не улучшилось, зверь все чаще поднимал голову, он с каждым днем чувствовал себя все сильнее и сильнее. Мысль о бесполезности этих месяцев поразила ее, как удар кинжала в живот, и довела до рыданий. Боль последнего времени, то одичание, до которого она дошла, принесение в жертву того человека… все напрасно, все это было плодом ужасного обмана.

Но теперь она знала. Теперь у нее не было больше никаких сомнений. Она может найти способ…

Она могла бы разрушить это место, убить Иешоля и похоронить под обломками культ Тенаара и Астера.

Следующим вечером она решила, что уже нельзя медлить. Первым делом следовало найти комнаты стражей: если Гильдия что-то и замышляет (а Дубэ подозревала это), то все ответы могут быть только там.

Посреди ночи, накинув свой единственный плащ, она снова отправилась в Большой зал. Голова Дубэ продолжала кружиться, и зверь из бездны настойчиво нашептывал, но Дубэ ничто не смогло бы остановить.

Как и накануне вечером, она отправилась к бассейнам. Она нашла узкое пространство между двумя статуями. Темнота была кромешная. Дубэ наклонилась, чтобы войти в это подобие щели, пытаясь привыкнуть к темноте. Сначала перед ней был только мрак, потом она начала различать неясные очертания чего-то, стоявшего перед ней. Это была статуя, наверное, та самая, о которой говорил Шерва, но она отличалась от той, что стояла в храме. По бокам у нее были два крыла, у головы – нечто вроде клюва, а тело было тонкое, похожее на змеиное.

Дубэ провела пальцами по светлой и гладкой поверхности статуи, и сделала это крайне внимательно. Она ощупала каждый выступ, каждое маленькое углубление, дергала за большие шипы, но все было бесполезно. Казалось, ничто не может привести механизм в действие.

Часы проходили без всякого результата, пока она не заметила, что уже поздно. Послышалось тихое шарканье по лестнице. Она затаилась, но никто не появился. Дубэ вовремя поняла, что шум шел не из зала, а из-за спины статуи, как раз оттуда, куда она и хотела попасть. Это был шум шагов того, кто спускался по лестнице.

Дубэ отпрыгнула, вышла из ниши и спряталась в другом темном углу.

Она отчетливо увидела, как статуя василиска повернулась вокруг своей оси и открылось небольшое освещенное пространство. Оттуда вышел человек. Это была одна из стражей, с пуговицами зеленого цвета. Дубэ чувствовала нарастающую ярость. Она была в одном шаге от своей цели, но не могла туда попасть.

Она вернулась на следующий день, и снова – то же самое. Она была уверена, что прошлой ночью ничего не упустила, но проверила все с самого начала. И ничего не обнаружила. Статуя стояла совершенно неподвижно и твердо.

Дубэ отошла от нее подальше, насколько было возможно, не выходя из ниши. Она чувствовала себя бесконечно разочарованной. К тому же из-за того, что она стояла в согнутом положении, у нее заныли колени и спина, и этот запах крови, через четыре дня после последнего приема снадобья, почти заставлял ее терять контроль над собой.

Тогда она решила проверить глаза статуи – с тем же результатом! Дубэ была в отчаянии: кажется, она уже испробовала все. Статуя издевательски смотрела на нее, ее клюв был открыт: видимо, скульптор хотел изобразить этим угрожающий крик, но сейчас это походило на насмешливую ухмылку… Клюв! Она не заглянула туда.

Дубэ сделала попытку. Клюв был открыт, из него выглядывал язык. Она попыталась дотронуться. Он не шевелился. Может быть, она снова ошиблась…

Она нажала еще раз, глубже, с ожесточением, пока не прикоснулась к горлу статуи, и… Щелчок.

Ей пришлось быстро отодвинуться, чтобы кончик плаща не застрял в двери.

Позади статуи открылась винтовая лестница, как она и предполагала. Помещение было тесным, слабо освещенным двумя факелами.

Дубэ ликовала, но недолго. Очень медленно она стала спускаться по ступенькам. Лестница напоминала ту, которая вела из храма в Дом, только тут она была более влажной и опасной. Единственным положительным моментом было то, что запах крови уменьшался при спуске вниз.

Она оказалась в овальном, не слишком большом зале. Сбоку стояла обычная статуя Тенаара с непременно сопровождавшей ее статуей Астера. Помещение было узким, Дубэ сразу же почувствовала себя неуютно. Ее в любое мгновение могли обнаружить, и тогда – неизбежный конец.

Она попыталась не думать об этом. Теперь ей нужно было сосредоточиться только на своей миссии, малейший неверный шаг мог поставить ее на грань жизни и смерти.

Дубэ огляделась вокруг. Перед ней были пять коридоров, ничем не отличавшихся от тех, что находились на верхнем этаже Дома. Все было так же, как и в жилищах убийц, но меньше размером.

Она решила, что следует обойти все коридоры.

От волнения у Дубэ кровь прилила к сердцу, когда она обнаружила, что один из коридоров прямиком ведет в комнату Иешоля. Она застыла, прочитав на двери: «Верховный Страж». У нее прервалось дыхание.

Разумеется, за этим порогом находились ответы на все вопросы Лонерина, но переступать его было бы безумием. Возможно, даже оставаться тут было опасно. Она пошла дальше.

Дубэ проходила один за другим все коридоры, наконец, остановилась в конце третьего у двери с надписью:

СТРАЖ ЯДОВ

Вот оно – место, которое она столько искала, комната, которая, как она прежде думала, могла спасти ее. Тут обитала Рекла, она спала здесь, или, может быть, даже в этот час все еще сидела в своей лаборатории. Но возможно, лаборатория расположилась в другом крыле, или, может быть, вход туда находился прямо в комнате Реклы.

Дубэ пошла дальше. Неожиданности ждали ее перед последним коридором. Он вел в библиотеку. Дубэ даже не подозревала о ее существовании. Никто никогда не говорил ей об этом. Она задумалась: может быть, это тоже интересное место, которое следует посетить. Может быть, именно здесь скрывается тайна уверенности Иешоля в скором пришествии Тенаара.

Дубэ несколько секунд неуверенно стояла на пороге. Она могла бы попробовать заглянуть внутрь, но дверь была закрыта, и ее пришлось бы взламывать. А эта операция требовала специальных инструментов, которых у нее не было.

К тому же было далеко за полночь, и Дубэ должна возвращаться в свою комнату.

Она собралась идти, но услышала шум и спряталась за статуей Тенаара. Она задыхалась, еще чуть-чуть – и она бы попалась.

Дубэ сделала глубокий вздох, высунулась из-за статуи и увидела Иешоля, выходящего из библиотеки, с осунувшимся, но освещенным радостью лицом, с книгой в руках. Дубэ попыталась разглядеть, что за книгу он держит, но ей удалось лишь понять, что она черная, с большими медными накладками на углах. И еще – красный пятиконечный знак.

Она увидела, как Иешоль удалился к себе в комнату. Он не заметил и не услышал Дубэ! Она не стала медлить и вернулась по той же дороге, по которой и пришла. Оказавшись перед кирпичной стеной в конце лестницы, Дубэ столкнулась с проблемой: что делать теперь?

Она почувствовала, как ей не хватает воздуха. На стене не было никаких царапин, все кирпичи были абсолютно одинаковыми. Она попала в ловушку, как крот. Однако время шло, и вскоре какой-нибудь страж мог проснуться и выйти.

Она провела руками по стене, постучала кулаками по каждому кирпичу, чтобы услышать необычный звук, приложила ухо к стене. Казалось, ничто не сдвинулось с места.

Отчаяние нарастало, но Дубэ пыталась сдерживать его. Она решилась прибегнуть к силе и стала нажимать на все кирпичи по очереди.

Ничего. Тогда она перешла к стене, стоявшей за ее спиной. Ничего. Множество тайн, но она не разгадала их вовремя. Пройдет час, может, два, и кто-нибудь ее обнаружит.

Нет, проклятье, нет!

Если не в стене, то в каком-то другом месте? Она лихорадочно оглядывалась по сторонам. Не было выступов, кнопок – ничего. Только факел…

Она остановилась.

Потрогала крепление факела. Оно обжигало, но не настолько, чтобы его нельзя было трогать. Дубэ сжала ручку, дернула – и стена открылась. Дубэ бросилась в отверстие. Бегом она пробежала по тому же пути и вернулась к себе в комнату. Только оказавшись в кровати, она почувствовала себя в некоторой безопасности. Она вглядывалась во тьму, лежа с открытыми глазами.

Ей было о чем поразмыслить, о чем-то очень важном…

Значит, Иешоль ночью не спит и проводит часы в библиотеке. Зачем? И что за книга была у него в руке?

Следующим вечером она была вынуждена бездействовать. Ей надо было поговорить с Лонерином.

Глубокой ночью она нашла его в спальне, подошла тихо, так, что ее никто не заметил, даже сам юноша, продолжавший спать мертвым сном.

Когда Дубэ потрясла его за плечо, он вздрогнул и вскочил.

– Спокойно, – прошептала она.

– Это ты… а я думал, что призрак, и…

– Сейчас не до снов, – отрезала Дубэ и рассказала ему о своем ночном путешествии.

Лонерин выслушал все очень внимательно.

– Каков следующий шаг? – спросил он, наконец.

– Проникнуть в комнаты Иешоля.

Лонерин вытаращил глаза.

– А как ты думаешь это сделать?

– Днем он обычно работает в своем кабинете на первом уровне, и его не будет в комнате. В любом случае надо изучить его передвижения. Но у меня должен быть подходящий предлог, чтобы не прийти на ежедневные занятия. И тут в игру вступаешь ты.

Лонерин тут же насторожился.

– Ботанику я знаю, пожалуй, неплохо. И знаю, какие травы лежат в основе ваших снадобий. Мне достаточно, чтобы ты сказал мне, как приготовить лекарство, которое может изменить мой облик.

– Твой план мне не слишком понятен…

– Ты дашь мне рецепт, я выйду и найду ингредиенты. Я могу это сделать, так как мне поручено дело, которое я должна довести до конца в течение месяца. Я выйду отсюда, найду все, что тебе нужно, вернусь в другом обличье, не важно в каком, так как на голове у меня будет капюшон. Важно, чтобы мой облик сильно отличался от нынешнего. Пусть это будет, скажем, мужское лицо. Я вернусь в Дом, спущусь вниз и войду в комнату Иешоля.

Лонерин посмотрел на нее с восхищением и озабоченностью.

– Это слишком большой риск…

– Я приговорена к смерти. Поэтому мне можно рисковать.

Ее голос был ледяным, резким, уверенным.

Лонерин кивнул:

– Хорошо. Это я должен был бы рискнуть, но…

Дубэ подняла руку.

– Скажи мне, как приготовить снадобье.

– Мне нечем писать…

– Я запомню. У меня отличная память, это – составная часть моей подготовки.

Лонерин подробно рассказал ей об ингредиентах и количестве. Когда Лонерин закончил, она собралась уходить. Юноша остановил ее:

– Опиши книгу, которую нес Иешоль.

– Это был толстый старый фолиант черного цвета, с медными накладками и красным пятиконечным знаком.