Текст книги "Большая маленькая ложь"

Автор книги: Лиана Мориарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 21

Селеста рано приехала в школу за детьми. Она жаждала прикоснуться к их ладным маленьким телам, ожидая того краткого момента, когда они крепко обовьют руками ее шею и она поцелует каждого в разгоряченную душистую и крепкую головку, после чего оба улизнут. Но она знала, что, возможно, через четверть часа будет орать на них. Они будут утомленные и плохо управляемые. Накануне вечером она уложила их только в девять. Слишком поздно. Плохая мать. «Немедленно в постель!» – в конце концов прикрикнула она на них. Когда Перри не было дома, ей всегда стоило большого труда вовремя уложить их спать. А вот Перри они слушались.

Он был хорошим отцом. И хорошим мужем. В большинстве случаев.

– Тебе следует придерживаться режима, – сказал ей сегодня брат по телефону из Окленда.

– Какая прогрессивная мысль! – съехидничала Селеста. – Мне это никогда не пришло бы в голову!

Если дети у родителей хорошо спят, то родители относят это на счет правильного воспитания, а не на счет везения. Они придерживались правил, и правила сработали. А вот Селеста, вероятно, не придерживается правил. И никогда им ничего не докажешь!

– Привет, Селеста.

Селеста вздрогнула и прижала руку к груди:

– Джейн!

Она, как водится, мечтала и не услышала шагов. Ее ужасно раздражало, что при появлении людей она подскакивает как лунатик.

– Извини, – сказала Джейн. – Не хотела тебя напугать.

– Как прошел день? – спросила Селеста. – Много успела сделать?

Она знала, что Джейн зарабатывает на жизнь бухгалтерской работой. Селеста представила себе, как Джейн сидит за опрятным столом в маленькой, скудно обставленной квартире. Селеста там не была, но знала этот квартал непритязательных домов из красного кирпича на Бомонт-стрит вблизи побережья и предполагала, что интерьер такой же скромный, как сама Джейн. Ничего лишнего. Никаких безделушек. Простота ее существования интриговала. Только Джейн и Зигги. Один милый темноволосый ребенок, конечно, если не принимать в расчет странного инцидента с удушением. Никаких ссор. Спокойная и незатейливая жизнь.

– Да так, не очень, – ответила Джейн. Жуя резинку, она еле заметно, как мышка, двигала губами. – Утром мы с моими родителями, Мадлен и Эдом пили кофе. Потом день почти сразу закончился.

– День проходит так быстро, – согласилась Селеста, хотя ее день тянулся.

– Ты вернешься на работу, раз дети пошли в школу? – поинтересовалась Джейн. – Чем ты занималась до рождения близнецов?

– Работала юристом, – ответила Селеста. – У меня была профессия.

– Ха! А я собиралась стать юристом.

В голосе Джейн прозвучала грусть, не совсем понятная Селесте.

Они свернули в поросший травой переулок, проходящий мимо маленького белого домика из пенобетона, казавшегося частью школы.

– Мне не так уж это нравилось, – сказала Селеста.

Было ли это правдой? Она терпеть не могла стресс. Опаздывала на службу почти каждый день. Но разве ей не нравились некоторые аспекты ее работы? Скрупулезное распутывание правового спора. Похоже на математику, но со словами.

– Я не смогла бы вернуться к юридической практике, – продолжала она. – Только не с детьми. Иногда я думаю, что могла бы преподавать. Преподавать право. Но я не уверена, что это меня по-настоящему привлекает.

Она потеряла вкус к работе, как и к лыжам.

Джейн молчала. Возможно, она считала ее избалованной трофейной женой.

– Мне повезло, – сказала Селеста. – Мне не надо работать. Перри… Он менеджер хеджевого фонда.

Это прозвучало хвастливо, а она хотела лишь сказать, что благодарна ему. Разговоры с женщинами о работе могут быть такими удручающими. Будь здесь Мадлен, та сказала бы: «Перри зарабатывает кучу денег, и Селеста может бездельничать». А потом в характерной для нее манере повернула бы на 180 градусов, говоря, что воспитание мальчиков-близнецов нельзя назвать бездельем и что Селеста работает, пожалуй, больше Перри.

Мадлен нравилась Перри. Он называл ее «базарной бабой».

– Пока Зигги в школе, мне надо заняться какими-то физическими упражнениями, – сказала Джейн. – Я такая нетренированная. Стоит мне подняться на крошечную горку, и я задыхаюсь. Это ужасно. Все вокруг такие физически развитые и здоровые.

– А я нет, – сказала Селеста. – Я совсем не тренируюсь. Мадлен всегда пристает ко мне, чтобы я пошла с ней в спортзал. Она обожает эти занятия, а я терпеть не могу спортзалы.

– Я тоже, – с гримаской согласилась Джейн. – Эти здоровые потные мужики.

– Когда дети в школе, мы можем вместе гулять, – сказала Селеста. – По мысу.

Джейн улыбнулась мимолетной застенчивой улыбкой:

– Я бы с удовольствием.

* * *

Харпер. Вы знаете, что Джейн с Селестой стали хорошими подругами? Но, очевидно, не так уж все было гладко, потому что я случайно кое-что услышала на вечере викторин. Должно быть, это было за несколько минут до того, как все случилось. Я вышла на террасу, чтобы подышать свежим воздухом – ну, на самом деле выкурить сигарету, потому что у меня было кое-что на уме, – и там были Джейн с Селестой, и Селеста говорила: «Прости меня. Мне очень, очень жаль».

* * *

Примерно за час до встречи детей из школы позвонила Самира, начальница Мадлен из театра Пирриви, чтобы обсудить маркетинг новой постановки «Короля Лира». Перед тем как повесить трубку (наконец-то! Мадлен не оплачивали эти телефонные звонки, и если бы начальница предложила оплатить, она бы отказалась, но все же приятно было бы иметь такую возможность снисходительно отказаться), Самира обронила, что у нее есть «целая кипа» контрамарок на первый ряд «Диснея на льду», если Мадлен они нужны.

– На какое число? – спросила Мадлен, взглянув на настенный календарь.

– Гм, дайте посмотреть. Суббота, двадцать восьмого февраля, два часа дня.

Ячейка в календаре была пустой, но дата показалась ей знакомой. Мадлен взяла сумку и вынула розовый конверт, который ей утром вручила Хлоя.

А-пати Амабеллы была назначена на субботу, 28 февраля, на два часа дня.

Мадлен улыбнулась:

– Я бы с радостью пошла туда.

* * *

Теа. Сначала нам раздали приглашения на день рождения Амабеллы. А потом, в тот же день, Мадлен вручает нам бесплатные билеты на «Диснея на льду», словно она леди Мак.

Саманта. Эти билеты стоят целое состояние, и Лили ужасно хотела пойти. Я понятия не имела, что на этот же день назначен праздник у Амабеллы, к тому же Лили еще совсем не знает Амабеллу, но мне было немного неловко, совсем немного.

Джонатан. Я всегда говорил, что самое лучшее в работе на дому – это то, что остаешься в стороне от всех офисных интриг. А тут в первый же школьный день я попал в гущу конфликта между этими двумя женщинами!

Бонни. Мы пошли на праздник к Амабелле. Наверное, Мадлен забыла предложить нам билет на Диснея. Уверена, это просто упущение.

Сержант уголовной полиции Эдриан Куинлан. Мы говорили с родителями обо всем, что происходило в этой школе. Уверяю вас, не впервые спор по незначительному на первый взгляд поводу приводит к насилию.

Глава 22

За три месяца до вечера викторин

Селеста и Перри сидели на диване и смотрели третью серию «Ходячих мертвецов», попивая красное вино и заедая его шоколадными конфетами «Линдт». Мальчики крепко спали. В доме было тихо, не считая скрипа шагов, доносящихся из телевизора. Главный герой пробирался по лесу с ножом на изготовку. Из-за дерева появилась женщина-зомби с почерневшим полуразложившимся лицом и оскаленными зубами. Она издавала гортанные звуки, по всей видимости характерные для зомби. Селеста и Перри оба подскочили и вскрикнули.

Он нечаянно пролил вино на футболку.

– Я жутко перепугался.

Человек на экране вонзил нож в череп зомби.

– Ух ты! – воскликнула Селеста.

– Останови, пока я долью вина, – попросил Перри.

Селеста взяла пульт и поставила DVD на паузу.

– Эта часть лучше прошлогодней.

– Знаю, – сказал Перри. – Правда, после нее мне снятся кошмары. – Он принес из буфета бутылку вина. – Мы пойдем завтра на день рождения к кому-то из детей? – наполняя ее бокал, спросил он. – Сегодня в Каталинасе я наткнулся на Марка Уиттакера, и он думает, что мы пойдем. Он сказал, чья-то мамаша говорила, что мы приглашены. Рената… Фамилию не помню. Кажется, мы встречались с какой-то Ренатой тогда в школе?

– Да, верно, – откликнулась Селеста. – Нас пригласили на день рождения Амабеллы. Но мы не пойдем.

Она была не в состоянии сосредоточиться. В этом вся проблема. Не хватило времени подготовиться. Она наслаждалась вином, шоколадом и зомби. Перри вернулся меньше недели назад. После поездок он бывал таким любящим и бодрым, особенно если ездил за границу. Это как-то очищало его. Лицо казалось более гладким, глаза ярче. Пройдут недели, прежде чем им овладеет неудовлетворенность. Сегодня вечером дети донимали родителей ужасными капризами. «Мамочка будет сегодня отдыхать», – сказал Перри мальчикам, взяв на себя купание, чистку зубов, сказку на ночь, а она сидела на диване, читая книгу и попивая «Сюрприз Перри». Это был коктейль, давно им изобретенный. Шоколад, ликер-крем, земляника и корица. Любая женщина, которую он угощал этим коктейлем, приходила в восторг. «Я бы отдала детей в обмен на этот рецепт», – сказала однажды Мадлен Перри.

Перри налил себе вина:

– Почему мы не пойдем?

– Я веду мальчиков на «Диснея на льду». Мадлен достала бесплатные билеты, и мы идем группой.

Селеста отломила еще шоколаду. С утра она послала извинение Ренате, но не получила ответа. Поскольку детей отвозила в школу и встречала из школы в основном няня, Селеста не сталкивалась с Ренатой с первого школьного дня. Она понимала, что своим отказом связывает себя с Мадлен и Джейн, но да, она действительно связана с Мадлен и Джейн. И это всего лишь день рождения пятилетнего ребенка, а не вопрос жизни и смерти.

– Так меня не приглашают на это представление с Диснеем? – спросил Перри, отхлебнув вина.

Тогда она почувствовала это. Крошечный спазм в животе. Но его тон был таким небрежным. Шутливым. Если она поведет себя осторожно, то вечер еще можно будет спасти.

Она положила шоколад.

– Извини, – сказала она. – Я думала, тебе захочется немного побыть одному. Можешь пойти в спортзал.

Перри стоял над ней с бутылкой вина в руке. Он улыбнулся:

– Я был в отъезде три недели и снова уезжаю в пятницу. Зачем мне быть одному?

Он не казался рассерженным, но она почувствовала в воздухе электрические разряды, как это бывает перед грозой. Волоски у нее на руках встали дыбом.

– Извини, – повторила она. – Я не подумала.

– Я тебе уже надоел?

У него был обиженный вид. И он действительно обиделся. Она проявила легкомыслие. Могла бы и догадаться. Перри всегда искал доказательств того, что она его не любит по-настоящему. Словно он ожидал этого, а потом сердился, когда, как он считал, оказывался прав.

Она собралась встать с дивана, но испугалась, что это приведет к конфликту. Иногда, если она вела себя правильно, ей удавалось вернуть ситуацию в спокойное русло. Но сейчас она подняла на него глаза:

– Мальчики даже не знают эту девчушку. А я, по сути дела, ни разу не водила их на подобные шоу. Мне показалось, этот вариант лучше.

– Ну так почему ты не водишь их на такие шоу? – спросил Перри. – Нам не нужны бесплатные билеты! Почему ты не сказала Мадлен отдать билеты кому-нибудь, кто по-настоящему оценит их?

– Не знаю. Дело не в деньгах, правда.

Она не подумала об этом. Она лишила другую мать бесплатного билета. Ей следовало подумать, что Перри скоро вернется и захочет проводить время с сыновьями. Но он уезжал так часто, что она привыкла сама организовывать свою светскую жизнь.

– Мне жаль, – спокойно произнесла она. Ей действительно было жаль, но все было тщетно, потому что он никогда не поверил бы ей. – Вероятно, надо было выбрать детский праздник. – Она поднялась. – Хочу вынуть контактные линзы. Глаза чешутся.

Она хотела пройти мимо него. Он схватил ее за предплечье, вонзив пальцы в плоть.

– Эй, – вскрикнула она. – Мне больно.

Это было частью игры – возмущение и удивление как ее первая реакция, словно этого никогда не случалось прежде, словно он не понимает, что делает.

Он схватил ее сильней.

– Не надо, – попросила она. – Перри, не надо.

Боль разожгла в ней гнев. Гнев был в ней всегда: резервуар с горючим топливом. Она услышала свой высокий истерический голос. Визгливая вздорная женщина.

– Перри, это сущий пустяк! Не делай из мухи слона.

Ибо теперь речь шла не о детском празднике. Речь шла обо всех других случаях. Он сжал руку еще сильней. Возникало впечатление, что он принимает решение: насколько сделать ей больно.

Потом он довольно сильно толкнул ее, и она неловко покачнулась назад.

На шаг отступив, он вздернул подбородок и тяжело задышал, раздувая ноздри и уронив руки вдоль туловища. Он ждал ее реакции.

Вариантов было много.

Иногда она пыталась ответить как взрослый человек. «Это неприемлемо».

Иногда кричала.

Иногда уходила.

Иногда давала ему сдачи. Она колошматила и лягала его, как это делала когда-то со своим старшим братом. Несколько мгновений он не останавливал ее, словно именно это ему и было нужно, а потом хватал за руки. Не она одна просыпалась на следующий день с синяками. Она видела синяки на теле Перри тоже. Она была не лучше его. Такая же больная. «Не важно, кто это начал!» – говорила она детям.

Ни один из вариантов не отличался эффективностью.

«Если ты хоть раз сделаешь это снова, я уйду от тебя», – сказала она ему после первого случая, причем абсолютно серьезно. Она точно знала, как должна себя вести в подобной ситуации. Мальчикам было только по восемь месяцев. Перри плакал. Она плакала. Он обещал, клялся жизнью детей. Он страшно переживал. И купил ей тогда первое украшение, которое она так никогда и не надела.

Через неделю после дня рождения близнецов, когда им исполнилось по два, это случилось снова. Хуже, чем в первый раз. Она пришла в отчаяние. Брак разваливался. Она собиралась уйти. Сомнений не оставалось. Но той самой ночью оба мальчика проснулись от ужасного кашля. Это был круп. На следующий день Джошу стало так плохо, что их терапевт сказал: «Вызываю „скорую помощь“». Малыш три дня находился в отделении интенсивной терапии. Когда врач появился перед ней, осторожно проговорив: «Мы собираемся интубировать», Селесте показались несущественными бледно-фиолетовые синяки на ее левом бедре.

Ей хотелось только, чтобы с Джошем все обошлось, и все обошлось, и он сидел в постели, требуя «Гномов» и брата голосом, все еще охрипшим от той ужасной трубки. Они с Перри пребывали в состоянии эйфории от счастья. А через несколько дней после выписки Джоша из больницы Перри улетел в Гонконг, и момент для решительных действий был упущен.

А неоспоримый факт, объясняющий всю ее нерешительность, заключался в том, что она любила Перри. Она по-прежнему была в него влюблена. Она по-прежнему была от него без ума. Он делал ее счастливой и заставлял смеяться. Она по-прежнему любила разговаривать с ним, смотреть с ним телевизор, лежать с ним в постели холодными дождливыми утрами. Она по-прежнему хотела его.

Но каждый раз, оставаясь, она словно давала ему молчаливое разрешение продолжать в том же духе. Она это понимала. Она была образованной женщиной, у которой было из чего выбирать, было куда пойти, а также имелись родные и друзья, способные ее поддержать, юристы, согласные за нее поручиться. Она могла вернуться на работу и обеспечивать себя. Она не опасалась, что он убьет ее, если она попытается уйти. Она не опасалась, что он заберет у нее детей.

Одна из школьных мам, Габриэль, после занятий часто болтала с Селестой на детской площадке, пока ее сын и мальчики Селесты играли в ниндзя.

– Завтра я начинаю новую диету, – сказала она Селесте вчера. – Возможно, у меня ничего с ней не получится, и тогда я стану себя ненавидеть. – Она оглядела Селесту с ног до головы. – Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, стройняшка.

На самом деле имею, подумала Селеста. Я в точности знаю, о чем ты говоришь.

А сейчас она прижала ладонь к предплечью, стараясь не заплакать. Завтра она не сможет надеть платье без рукавов.

– Не знаю, почему… – Она замолчала. Не знаю, почему я остаюсь. Не знаю, почему я это заслуживаю. Не знаю, зачем ты это делаешь, зачем мы это делаем, почему это продолжается.

– Селеста, – хрипло произнес он.

Она ощутила, как его напряжение спадает. DVD заработал снова. Перри взял пульт и выключил телевизор.

– О господи! Прости меня, пожалуйста.

На его лице отразилось сожаление.

Все окончилось. Встречных обвинений по поводу детского праздника не будет. По сути дела, будет прямо противоположное. Он проявит нежность и заботу. В течение следующих нескольких дней до его отъезда он будет холить и лелеять Селесту. Какая-то часть ее существа будет наслаждаться этим: трепетное, слезливое и праведное чувство несправедливо обиженного человека.

Она отвела руку от плеча.

Все могло быть гораздо хуже. Он редко бил ее по лицу. У нее не было переломов конечностей, и ей не накладывали швы. Ее синяки всегда можно было скрыть под воротником-стойкой, рукавами или брюками. Он ни разу и пальцем не тронул детей. Мальчики никогда не были свидетелями происходящего. Могло быть и хуже. Намного хуже. Она читала в прессе о жертвах домашнего насилия. Это было ужасно. Реально. То, что делал Перри, не шло в расчет. Так, ерунда, отчего все становилось еще более унизительным, потому что было таким… вульгарным. Таким несерьезным и банальным.

Он не обманывал ее. Не играл в азартные игры. Много не пил. Не игнорировал ее, как ее отец игнорировал мать. Это было бы хуже всего. Чтобы тебя игнорировали. Не замечали.

Ярость Перри была болезнью. Психическим расстройством. Она видела, как эта болезнь завладевает им, как он изо всех сил сопротивляется. Когда на него накатывал приступ, глаза его становились красными и остекленевшими, как у наркомана. То, что он говорил, часто не имело смысла. Это был не он. Эта ярость не имела к нему отношения. Неужели она бросит его, если у него опухоль мозга, которая влияет на его личность? Конечно нет.

Это было слабое место в их отношениях, в остальном безупречных. Каждый союз имеет свои слабые места. Свои взлеты и падения. Похоже на материнство. Каждое утро мальчишки залезали к ней постель пообниматься, и поначалу это было божественно, но потом, минут через десять, они начинали драться, и это было ужасно. Ее мальчики были чудесными маленькими баловнями. И маленькими дикими зверушками.

Она никогда не бросит Перри, точно так же, как не бросит мальчишек.

Перри протянул к ней руки:

– Селеста?

Повернув голову, она хотела шагнуть прочь, но, кроме него, никто не мог ее утешить. Только он. Настоящий он.

Она сделала шаг вперед и положила голову ему на грудь.

* * *

Саманта. Никогда не забуду тот момент, когда на вечер пришли Перри с Селестой. По залу словно пробежала дрожь. Все замерли и уставились на них.

Глава 23

Ну разве не КЛАССНО? – прокричала Мадлен Хлое, когда они заняли свои прекрасные места перед гигантским ледяным катком. – Ото льда идет такой холод! Бррр! Интересно, где принцессы…

Хлоя потянулась и осторожно прикрыла ладошкой рот матери:

– Ш-ш-ш.

Мадлен знала, что говорит чересчур много, потому что была взволнована и чувствовала себя немного виноватой. Чтобы оправдать размолвку между собой и Ренатой, сегодняшний день должен стать каким-то необыкновенным. Благодаря Мадлен восемь детей из подготовительного класса, которые должны были присутствовать на празднике Амабеллы, смотрели «Диснея на льду».

Мадлен бросила взгляд на Зигги, который держал на коленях огромную мягкую игрушку. Именно Зигги – причина того, что они сегодня здесь, напомнила она себе. Бедный Зигги не попал бы на день рождения. Милый маленький Зигги, оставшийся без отца. Не исключено, что он скрытый психопат… Но все же!

– Зигги, в это выходные ты заботишься о бегемотике Гарри? – весело спросила она.

Бегемотик Гарри был классной игрушкой. Каждые выходные он отправлялся домой к кому-нибудь из детей вместе с альбомом, который следовало вернуть с маленьким рассказом о выходных, дополненным фотоснимками.

Зигги молча кивнул. Немногословный ребенок.

Джейн наклонилась вперед, как обычно сдержанно жуя резинку.

– С этим Гарри столько хлопот. Мы должны его развлекать. В прошлые выходные он катался на американских горках – ой!

Джейн припомнила, как один из близнецов, который сидел рядом с ней и дрался с братом, двинул ее локтем по голове.

– Джош! – строго произнесла Селеста. – Макс! Сейчас же прекратите!

Мадлен показалось, что с Селестой сегодня что-то не так. У нее был бледный, усталый вид, под глазами багрянистые тени, хотя у Селесты они выглядели как искусный макияж, который следовало бы попробовать каждой.

Свет в зрительном зале стал постепенно гаснуть, и наступила темнота. Хлоя уцепилась за руку Мадлен. Загремела музыка, да так громко, что Мадлен почувствовала вибрацию. Каток заполнился разноцветной толпой бегающих, крутящихся диснеевских персонажей. Мадлен посмотрела вдоль ряда на своих гостей, чьи профили освещались отблесками ослепительных прожекторов, направленных на лед. Дети глядели прямо перед собой, выпрямив маленькие спины, увлеченные зрелищем. А родители, повернув головы, смотрели на профили своих детей, очарованные их очарованием.

За исключением Селесты, которая опустила голову и прижала ладонь ко лбу.

Придется уйти от него, думала Селеста. Иногда, когда она думала о чем-то другом, в голову неожиданно, как летающий кулак, врывалась эта мысль. Муж меня бьет.

Боже правый, что с ней не так? Все эти безумные рассуждения. Слабое место, вот в чем дело. Конечно, ей надо уйти. Сегодня! Прямо сейчас! Как только они вернутся домой после шоу, она соберет чемоданы.

Но мальчики будут такими усталыми и капризными.

– Было потрясающе, – сказала Джейн матери, которая позвонила, чтобы узнать, как прошло представление. – Зигги очень понравилось. Он говорит, что хочет учиться кататься на коньках.

– Твой дедушка любил кататься на коньках! – торжественно объявила мать.

– Вот видишь! – воскликнула Джейн, не удосужившись сообщить матери, что после этого шоу каждый ребенок объявил, что теперь хочет учиться кататься на коньках. Не только те, у кого были прошлые жизни.

– Да, никогда не угадаешь, на кого я сегодня наткнулась в магазинах, – сказала ее мать. – Рут Салливан!

– Правда? – спросила Джейн, подумав, что это и есть истинная причина звонка. Рут была матерью ее бывшего бойфренда. – Как Зак?

– Отлично, – ответила мать. – Он… Гм, ну, он помолвлен, дорогая.

– Да? – вежливо поинтересовалась Джейн, разворачивая новую пластину жвачки.

Засунув жвачку в рот, она пожевала ее, пытаясь понять, как она к этому относится, но ее отвлекало что-то другое: мизерная вероятность мизерной катастрофы. Она принялась разгуливать по неприбранной квартире, поднимая подушки и разбросанную одежду.

– Я не была уверена, что стоит тебе говорить, – сказала ей мать. – Знаю, это было давно, но он же заставил тебя страдать.

– Он не заставил меня страдать, – небрежным тоном произнесла Джейн.

Он все же заставил ее страдать, но сделал это настолько тактично, с таким сожалением и уважением, как это мог сделать симпатичный, хорошо воспитанный девятнадцатилетний парень, которому захотелось побывать в Европе и погулять вволю.

Сейчас она думала о Заке как о давнишнем школьном друге, которого обняла бы с искренней теплотой на встрече выпускников школы и с которым не виделась бы до следующей встречи.

Джейн опустилась на колени и заглянула под диван.

– Рут спрашивала про Зигги, – многозначительно проговорила мать.

– Неужели?

– Я показала ей фото Зигги в первый школьный день и наблюдала за выражением ее лица. Слава богу, она ничего не сказала, но я точно знала, о чем она думает, потому что должна признать: Зигги на этом фото чуть-чуть похож…

– Мама! Зигги совсем не похож на Зака, – сказала Джейн, поднимаясь на ноги.

Ее раздражало, когда она ловила себя на стремлении разложить красивое лицо Зигги на отдельные черты, выискивая что-то знакомое: губы, нос, глаза. Иногда ей казалось, она краем глаза видит что-то, проблеск чего-то, и это приводило ее в трепет, но потом она снова быстро собирала Зигги воедино.

– О, понимаю! – сказала мать. – Ничего похожего на Зака!

– И Зак вовсе не отец Зигги.

– Знаю, милая. Господи! Я это знаю. Ты бы мне сказала.

– Точнее, я сказала бы Заку.

После рождения Зигги Зак позвонил ей. «Ты ничего не хочешь мне сказать, Джейн?» – спросил он наигранно бодрым тоном. «Нет», – ответила Джейн и услышала тихий вздох облегчения.

– Ну, я знаю это, – сказала мать, быстро сменив тему разговора. – Скажи, ты сделала снимки с классной игрушкой? Отец пошлет тебе по электронке адрес того замечательного места, где их можно напечатать. Сколько это стоит, Билл? Сколько? Нет, фотографии Джейн! Для того альбома, который она должна оформить для Зигги!

– Мама, – перебила ее Джейн. Зайдя в кухню, она подняла с пола портфель Зигги, а затем перевернула его. Ничего не выпало. – Хорошо, мама. Я знаю, где можно напечатать фото.

Мать проигнорировала ее.

– Билл! Послушай! Ты говорил, есть такой сайт… – Ее голос замер.

Джейн вошла в спальню Зигги, где он сидел на полу, играя в лего. Она приподняла постельные принадлежности и потрясла их.

– Он пошлет тебе по почте подробности, – сказала мать.

– Замечательно, – рассеянно проговорила Джейн. – Мне пора, мама. Завтра созвонимся.

Она выключила телефон. Сердце гулко стучало. Джейн приложила ладонь ко лбу. Нет. Нет, конечно. Она не могла так сглупить.

Зигги с любопытством взглянул на нее.

– Кажется, у нас проблема, – сказала Джейн.

Когда Мадлен сняла трубку, там молчали.

– Алло? – повторила Мадлен. – Кто это?

Она услышала чей-то плач и невнятные слова.

– Джейн? – Мадлен вдруг узнала голос. – Что случилось? Что такое?

– Ничего, – ответила Джейн, шмыгая носом. – Никто не умер. Это даже смешно. Смешно над этим плакать.

– Что случилось?

– Просто… О-о, что теперь подумают обо мне другие мамы? – Голос Джейн задрожал.

– Кого волнует, что они подумают! – произнесла Мадлен.

– Меня волнует! – сказала Джейн.

– Джейн. Ну скажи мне. В чем дело? Что произошло?

– Мы потеряли его, – рыдала Джейн.

– Кого потеряли? Вы потеряли Зигги?

Мадлен запаниковала. Ее саму преследовали навязчивые страхи потерять своих детей, и она произвела быструю мысленную ревизию: Хлоя в постели, Фред занимается чтением с Эдом, Абигейл у отца (опять).

– Мы оставили его на кресле. Помню, что я подумала, не дай бог нам забыть его там. Я действительно об этом подумала, но потом у Джоша пошла из носа кровь, и мы все отвлеклись. Я послала сообщение на телефон стола находок, но у него не было ярлыка или чего-то в этом роде…

– Джейн. Ты говоришь какую-то чушь.

– Бегемотик Гарри! Мы потеряли бегемотика Гарри!

* * *

Теа. Вот таковы эти дети поколения «игрек». Они такие легкомысленные. Бегемотик Гарри был в школе больше десяти лет. А та дешевая синтетическая игрушка, которую она купила взамен, пахнет просто ужасно. Сделано в Китае. Морда этого бегемота какая-то недружелюбная.

Харпер. Послушайте, дело даже не в том, что она потеряла бегемотика Гарри, а в том, что поместила в альбом снимки эксклюзивной группы, попавшей на «Диснея на льду». Так что все ребятишки это увидели, и бедные малыши думают: почему меня не пригласили? Как я сказала Ренате, это было просто бездумно.

Саманта. Да, и знаете, что действительно удручает? Это были последние снимки бегемотика Гарри. Гарри, внесенного в список школьного наследия. Гарри… Простите, но это не смешно. Совсем не смешно.

Габриэль. Боже мой! Вся эта суета по поводу того, что бедная Джейн потеряла классную игрушку, и все делают вид, что это неважно, но очевидно, что это все-таки важно. И я вот думаю: вы, люди, когда-нибудь поумнеете? Послушай, я кажусь тебе стройнее, чем в последний раз? Я сбросила три кило.