Текст книги "Строками по нашим душам (СИ)"

Автор книги: Ли Та

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Я было оторвалась от него, но он привлек меня к себе и сразу глубоко поцеловал. Господи, зачем он так делает. Андрей же сейчас просто сведет меня с ума, и я вообще никуда по поеду.

Наши языки сплелись, и мне уже было не совсем понятно, зачем я вообще наряжалась, если с меня сейчас это все снимут. И уже совсем рулет ничего не важно.

Его ладони начали шарить по мне, поднимаясь от шеи и опускаясь до моих бедер. Холодные пальцы обжигали кожу, заставляя еще ярче чувствовать его.

Он подхватил меня за бедра, я закрепилась ногами за его торс. Не разрывая поцелуя, который становился все неистовее, он донес меня до дивана и положил меня на подушки.

Я непроизвольно хищно улыбнулась и поманила его пальцем. Всегда знала, что это было спусковым крючком для мужчин.

Андрей ослабил галстук и запрокинул волосы назад.

– Ну чего же ты ждешь, мальчик? – игриво произнесла я.

– Кого ты тут мальчиком назвала, крошка? – Его низкий голос сводил меня с ума.

Этот хищный оскал. Он наклонился ко мне и снова поцеловал, теперь уже намного нежнее, постепенно спускаясь к шее мокрой дорожкой из поцелуев. Я закусила губу и постаралась сдержать жалобный стон. Как же хорошо он знал свое дело.

Слишком много практиковался. Но об этом я хотела подумать как можно позже. Сейчас я просто хочу почувствовать то, что хочу.

Я ощутила где-то далеко-далеко в своем разуме, как щеки загорелись. Разум затуманился, и я уже ни о чем не думала. Просто чтобы он не останавливался.

Андрей дошел до ключицы, чуть прикусил кожу и сразу зализал рану. Я поняла, что мне не сдержать своих эмоций, поэтому, когда он добрался до лифа, поцеловал впадинку между грудями и поднял да меня глаза, не отрываясь от кожи губами, я не смогла ему противостоять и лишь коротко кивнула, выгибаясь ему на встречу.

Пусть сделает со мной, что хочет. Только пусть не останавливается.

Но он оторвался от меня и вдруг выпрямился.

– Ну, теперь можно и в театр.

– Что?!

Я лежала на диване, не в силах пошевелиться. Эйфория в голове и легкое гудение в ушах еще не прошло, но я ошарашенными глазами наблюдала за тем, как Андрей встал с дивана и стал неторопливо завязывать галстук.

У меня пропал дар речи. Я судорожно пыталась хватать ртом воздух, но только открывала и закрывала его. Будто рыбка, которая только что оказалась на суше.

Я была настолько обескуражена, что даже не могла ничего придумать, как его подкусить или как мерзко пошутить. У меня просто пропал дар речи. Даже мысли исчезли и единственное, о чем я могла думать…

– Мать твою, почему ты остановился.

Это больше прозвучало как утверждение, чем как вопрос.

В этот момент я окончательно отошла от шока, рывком встала с дивана и пулей помчалась в свою комнату. Разом накатили стыд, злость и обида.

Громко, хлопнув дверью, я запрыгнула на кровать и уставилась в потолок.

– Бог мой, что это было.

Сердце бешено колотилось и никак не хотело останавливаться. Я была готова забыть про театр и просто раствориться в нем. А он решил проучить меня.

Внутри бушевали ярость, возмущение и обида.

Открылась дверь комнаты, и в проеме оказался Андрей. Он уже надел пиджак, и ему оставалось только накинуть пальто.

– Ева, ты идешь?

Отвечать не хотелось. Так глупо обломать меня. Я бы сейчас просто выгнала его из квартиры и собралась в магазин за продуктами. Только лишь бы не проводить с ним времени.

Но потом я решила, что неважно, с кем она идет. Главное, чтобы спектакль понравился.

– Иду. – Коротко произнесла я и встала с кровати, натягивая топ и пиджак.

Глава 13

Я обожала ходить в театр.

Вся эта атмосфера, когда ты невольно представляешь, что сюда когда-то ходили сначала дамы в больших пышных и жутко неудобных платьях, потом приходили дамы в шляпках с привилегированными лицами и смотрели на спектакли, которые так или иначе тоже менялись.

И сейчас ты сидишь в этом зале и невольно окунаешься к той атмосфере другого века, другого поколения.

И так грустно наблюдать, что в театре гораздо больше пожилых людей, а не молодежи. Учителя литературы, истории, преподаватели искусства, которые так или иначе затронули различные эпохи развития театра, разные виды и разные спектакли, сидят в первых рядах и в ложах и тихо переговариваются между собой, оценивая игру героев и развитие действия.

Но старшее поколение уходит, а театр остается на растерзание новой молодежи. Технологической молодежи. Театр умирает, но он не должен этого делать. Он нужен всем, любому поколению, каким бы он ни был – новым или старым.

Но я была поражена не только атмосферой театра, но и самим спектаклем.

Я не зря выбрала именно его.

Три товарища, по знаменитому роману Эриха Марии Ремарка.

Это было просто бесподобно.

Я три раза перечитывала эту книгу и каждый раз я плакала навзрыд. Та любовь, о которой я мечтала. Пусть и для этого нужно будет умереть. Но любовь жертвенная, чистая.

Слезы накатывать начали сразу после того, как Роби привез Пат в санаторий. Как он терзал себя, как он кричал и плакал.

Почему-то я соотнесла это с событиями в жизни, как мы везли дедушку в больницу, и как он говорил, что все будет хорошо. Как потом он кричал, что не хочет жить, что его нужно просто убить или дать умереть.

И в какой-то момент я совершенно абстрагировалась от всего внешнего мира. Только спектакль и горькие воспоминания.

Горячая рука легла на мою ладонь.

Я вскинула голову и встретилась глазами с Андреем. В них было столько сострадания, будто он сам переносил такие муки. Или тоже читал эту книгу.

И мне было невыносимо от этого.

Но в то же время он смотрел на меня с нежностью. Его взгляд был наполнен теплотой. В нем смешались абсолютно все эмоции, которые нельзя было передать словами. Это было страшно и волнительно одновременно.

Он смотрел на меня пристально, проникновенно, будто заглядывая в самую глубину моей души. У меня пошли мурашки от его взгляда, потому что казалось, что он гулял по просторам моего разума, исследуя все проблемы, о которых я ему не рассказывала, и об историях, которые были ему не известны. То, о чем мои уста всегда молчали.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Потому что твое сияние притягивает. Даже твои слезы притягивают.

Актер, который играл Роби, громко крикнул «Пат!», отчего я сильно вздрогнула.

Мы оба вернулись к спектаклю. Вот только у меня в голове крутились только его слова.

Я сияю…

Спектакль закончился тем, что Пат умерла. Как и в книге. И я снова не смогла сдержать слез. Это божественно, просто божественно.

Занавес, и вскоре все актеры вышли на сцену на поклон. Я вскочила со своего стула и кричала им слова благодарности. Даже пусть они меня не видели.

Но вдруг актриса, которая играла Пат, подняла голову, чуть сощурила глаза и отвесила отдельный поклон. У меня перехватило дыхание, и я начала хлопать еще более неистово.

Мы окутывали и купали актеров в овациях до тех пор, пока ладони не стали красными и не онемели.

В какой-то момент Андрей посмотрел на меня, вновь увидел меня плачущей и протянул ко мне руку. Он аккуратно коснулся моих щек и большим пальцем стер с них слезы. Мне оставалось только смотреть на него и отмечать, какой он галантный. Я не думала сейчас о том, что произошло на диване в моей квартире, и что вообще могло произойти бы, если бы мы все-таки продолжили. Все мои мысли ушли на второй план. В голове остались только впечатления от спектакля.

Это было просто великолепно.

Я небрежно бросила ключи на тумбу и начала неторопливо снимать пальто.

Накатила такая усталость, какая была днем после пар, что я бы сейчас просто легла в кровать, свернулась клубочком и так уснула. Просто в одежде.

Но за мной зашел Андрей.

Парень зачастую еще находил способы, как оказаться у меня подольше. Иногда я думала, что он намеренно находит разные предлоги, чтобы остаться у меня и не возвращаться домой. Я мешалась спрашивать у него, почему он так не стремится ехать домой.

Когда мы были у него в гостях, не было похоже, что у него были какие-то проблемы с родителями. Как будто они обычная среднестатистическая семья. Вот только… Анастасия Валерьевна очень смущала…

Но мне определенно нужно было об этом поговорить. Но не сейчас. Я была слишком измотана сегодняшним днем, что не могла мыслить от слова совсем.

Мне так хотелось обнять его… хотелось просто лечь в обнимку с ним, перебирать его шелковистые волосы, смотреть в темноте в его глаза и утопать в них. Я хотела целовать его, хотела касаться его груди. Чувствовать, что я кому-то нужна. Без обязательств, без всего. Просто нужна.

Я бы сказала, что без душевной привязанности, но понимала, что это отнюдь не наш с Андреем случай.

Господи, как же сложно снять банально эти ботинки. Если бы мы пошли летом, то мне было достаточно просто снять туфли, чтобы потом пойти босиком. Но в туфлях, как я изначально планировала пойти, было бы очень холодно. На дворе стоял промозглый октябрь, с моросящим дождем и постоянным холодом. Поэтому я отказалась от этой идеи.

Скоро и переобуваться надо на машине…

– Устала?

Конечно, я устала. Я просто хочу лечь в кровать и снять эти дурацкие ботинки.

– Очень… – я вымученно ему улыбнулась, когда он уже без пальто оказался передо мной.

– Помочь?

Он опустил взгляд на мои ботинки, которые я тщетно пыталась снять без помощи рук.

Я подняла взгляд и ничего не смогла сказать. Лишь вымученно улыбнулась. У меня даже не было сил ему ответить или прислушаться к себе, согласна я вообще на это или нет.

Андрей опустился на корточки и начал расстегивать ботинки. Он так аккуратно касался моей лодыжки, снимал сначала один, потом второй.

Я только закрыла глаза, и тут же поняла, что засыпаю.

Ощутив холодный пол, я открыла глаза, но тут же меня подхватили на руки и понесли в комнату.

Я хотела было возмутиться, но Андрей был таким теплым, таким мягким и приятным, что мне уже не хотелось сопротивляться. Мне хотелось унестись куда-то далеко-далеко, лишь бы всегда быть так, вдыхать его одеколон.

– На кровать? – Тихо прошептал он, будто боясь, что разбудит меня.

– Угу.

Я зарылась носом в его ключицу и сложила руки в него на груди. От него пахло очень приятно. Мужским терпким одеколоном. От которого половина девушек университета сходили с ума.

Меня постепенно окутывал сон, но только когда Андрей оказался на кровати и притянул меня в себе, я окончательно провалилась.

Я проснулась, когда солнце еще не взошло.

Посмотрев в зашторенное окно, я пришла к выводу, что сейчас около трех часов ночи. Или около того.

Я так хотела спать, что даже не написала маме, что дома. Наверняка она опять написала сотню сообщений.

Рядом сопел Андрей. Как мы с ним легли, в том положении и уснули. Он лежал на спине, а я примостилась у него на руке. Наверняка она у него затекла.

Я засмотрелась на него.

Такое спокойное выражение лица, маленькие кудряшки спадали на лоб, а ресницы время от времени трепетали. Грудь медленно вздымалась. Он снял пиджак и жилетку, оставшись в рубашке, которая все также источала его запах.

Аккуратно выбравшись из его объятий, я встала с кровати и выскользнула из комнаты. Руку Андрей сразу закинул себе под голову, но не проснулся. Видимо, рефлекторно.

Сумка осталась лежать в прихожей. Там, где я ее и оставила. Вытащив из сумки телефон, я быстро написала маме сообщение и положила в карман брюк, которые я так и не сняла. Опять несколько уведомлений, от Ники, мамы, Роберта.

Практически бесшумно сняв брюки и топ, я осталась в одном нижнем белье. Домашняя одежда осталась в спальне, но лазить по шкафам не хотелось. Могла ненароком разбудить Андрея.

Я вдруг поймала себя на мысли, что как будто нахождение в квартире Андрея уже ничего не предвещало плохого. Да, каждый раз рядом с ним шли мурашки по телу, да, каждый раз сердце стучало как бешеное. Но с ним было спокойно.

Оказалось, Андрей уже не спал. Развалившись на кровати, он поворачивал голову в разные стороны и пытался привыкнуть к темноте. Выглядел при этом максимально мило.

Когда я зашла в комнату, он повернулся в мою сторону и попытался рассмотреть мой силуэт.

– Ты куда ходила? – Его голос был сонным, но не менее притягательным. Таким бархатным, хриплым… В сердце что-то защемило.

– За телефоном, и параллельно разделась. – Я подошла к кровати, положила телефон на прикроватную тумбу и залезла обратно к нему. Только теперь еще под одеяло. – Прости, если разбудила.

– Ничего. Я проснулся, потому что не почувствовал тепла рядом. – Он обжег мою чуть озябшую от холода в квартире кожу своими горячими руками. – Ты чего такая холодная? Будто ходила по улице голой.

– Просто холодно.

Я хмыкнула и устроилась поудобнее. И вдруг поняла, что лежала бы так вечно.

Спать не хотелось, но какой-то разговор тоже не хотелось начинать. Вдруг он сейчас снова засыпает. Только разбужу его лишний раз.

Мы лежали в обнимку, дыша в унисон. Эта тишина, которая накрыла нас, была отнюдь не гнетущей, напряженной. Я снова поймала себя на мысли, что с ним даже молчать комфортно. Не нужно разговаривать, чтобы понимать друг друга.

Я поняла, что мы ни разу так не лежали. Просто лежали, без поцелуев, без этого тянущего ощущения в животе, когда хочется к нему прикоснуться, пройтись кончиками ногтей по его накаченному животу.

Просто лежать.

– Знаешь, Ева. Я ведь тебе никогда не рассказывал ничего, что связано с семьей и т. п. Только отрывки из наших разговоров, чтобы ты посмеялась или поговорила со мной. – Неожиданно начал он и резко приподнялся. Я скользнула с его руки и села по-турецки напротив него.

Андрей тяжело вздохнул, будто готовясь к тяжелому разговору, и закинул руку себе за голову.

– Мать изменила моему отцу, когда мне было лет семь. И я помнил, как они кричали, как ругались. Я никогда не видел отца таким злым, таким разъяренным и обиженным. Для меня он всегда был спокойным, уравновешенным человеком. Он и сейчас не ругается ни на кого из нас. Только вот с мамой… Да какая уже мне мама.

Он произнес это с таким отчаянием, какого я никогда не видела. И мне стало его неимоверно жаль.

– Она манируляторша… – осторожно начала я.

– Ты тоже это заметила?

– Я даже почувствовала это на себе. Мы с ней говорили о тебе тогда, когда мы приезжали и ты помогал отцу.

– Черт… ну в общем, она абьюзер чистой воды. Не знаю, почему отец все еще с ней не развелся с ней… Она не занималась моим развитием, не занималась со мной, не помогала делать уроки, когда я просил ее об этом. Она даже Катей не занимается. Мною чаще занимался отец, но и его мне не хватало. Он часто пропадал на работе. И только вечером, когда я уже ложился спать, он заходил ко мне и спрашивал, как прошел мой день.

Я боялась произнести и слово, как будто это могло его спугнуть.

– Раньше я не мог дать ей отпор, потому что в какой-то момент родилась Катя, которой она тоже мало занималась. Я не понимаю людей, которые делают все только для себя. Но, к сожалению, я понял, что по-другому в этом мире никак. Но когда мы с тобой познакомились, я понял, что тебе можно довериться. Именно поэтому я так написывал тебе, пытаясь изложить все свои проблемы. Но не думал о тебе, только о себе. И иногда корил себя за это.

Я не знала, что мне сказать, и как на это отреагировать. Я хотела сказать ему, что нет ничего страшного. Что все в порядке, не нужно в момент общения над этим задумываться. Но решила перевести тему. Не могла смотреть на то, как он себя убивает изнутри. Синдром спасателя дает о себе знать.

– А она, между прочим, сказала, что я тебе совершенно не подхожу.

– Правда? – Он усмехнулся. И это отразилось теплом на моем сердце. – А ты что на это?

– Я привела ей в пример материнскую любовь по Эриху Фромму и заявила, что у нее проблемы с тем, чтобы отпустить тебя и позволить жить так, как ты хочешь. И встречаться с тем, кем захочешь.

Он расхохотался. Я тоже не смогла сдержать улыбки.

Таким он нравился больше.

– Боже, как же ты хороша. Молодец. – он вдруг пронзительно посмотрел на меня. – Я представляю, как она там рвала и метала.

– Нет, ты даже представить себе не можешь.

Мы опять легли, он притянул меня к себе и вдруг поцеловал в макушку.

– Эй! – воскликнула я и поднялась с его руки. Он лукаво смотрел на меня. – Ты чего такое делаешь?

– Просто поцеловал в макушку? А ты куда хотела?

– В губы. – передразнила его я, но он видимо, меня неправильно понял. Или, наоборот, очень даже правильно. Он положил свободную руку на мою щеку и притянул к себе.

Я даже слова вымолвить не смогла!

Он требовательно поцеловал меня, но я не собиралась отступать. Я закинула на него ногу и оказалась сверху. И тут же пожалела – в кавычках – что что на мне оказался лишь лиф и трусики.

Андрей лишь затуманенными глазами успел оценить картину, и, не отрывая губ, улыбнуться.

Я сама не поняла, как поцелуй превратился в настолько неистовым, что мы уже не совсем осознавали реальность.

Наши языки сплелись, как пишут в книгах – закружились в танце – он беспорядочно шарил по моему телу ладонями, а я запустила пальцы в его волосы. Каждый раз, когда я тянула их, он издавал глухой стон, перерастающий в рык. Так тоже пишут в книгах.

И мне это безумно нравилось.

Мысли совершенно исчезли из моей головы, и я уже не думала ни о его проблемах с семьей, ни о наших взаимоотношениях. Просто пусть все идет своим чередом.

Он завел руки за спину и нашарил застежку лифа.

Конечная. Андрей разорвал поцелуй и скользнул губами через линию скул к шее, прикусывая каждый участок кожи.

И тут пришло уже мое время жалобно стонать. Он расстегнул лиф и куда-то его бросил. Грудь обнажилась, и его глаза еще больше потемнели.

Он осторожничал, потому что в трезвом состоянии мы никогда не доходили до такого. И я понимала его, но сейчас мне хотелось наслаждаться моментом и впервые ни о чем не думать.

Андрей порхал пальцами по моей груди, но в конце концов не смог сдержаться – одной рукой схватил за талию, переворачивая меня на спину, а второй взялся за грудь. Он оказался сверху. Я выгнулась навстречу его ласкам. Соски напряглись, и от легонько задел своей грудью, из-за чего я рвано вздохнула.

Я не смогла сдерживаться.

Губы постепенно спустились к ключице, а потом к груди, и он захватил зубами сосок. В глазах залетали искры.

– Господи, Андрей!

Не отрываясь от жадных покусываний и поцелуев, он чуть приподнял голову и затуманенным взглядом посмотрел на меня.

Он снова вернулся к моим губам, я закинула на него одну ногу, а он рывком подтянул меня к себе.

Больше я ничего не помнила.

Глава 14

Будильник трещал на всю квартиру, оповещая, что хозяйке квартиры о том, что уже пора вставать. Солнце пробивалось через незашторенное окно. День наверняка общее быть очень теплым и ясным.

Нашарив рукой источник неприятного звука и выключив его, Ева неторопливо перевернулась и одним глазом посмотрела на часы.

– Андрей!

Из-под одеяла сонно вылезла голова парня. Он зажмурился и попытался одним глазом увидеть Еву.

– Чего такое? Уже пора вставать?

– Конечно! – воскликнула Ева, вскочив и на ходу надевая домашние шорты, появившиеся на прикроватной тумбе из ниоткуда, – Вставай, мы опаздываем на пару! У нас на все, про все 15 минут!

Андрей не мог разлепить глаза, пока Ева бегала по всей квартире в поисках подходящей одежды. Она хотела приготовить завтрак, но из-за того, что они проспали (что было следствием долгих ночных разговоров и кое-чего другого), ничего не успевала. Парень же боролся со сном, постоянно заворачиваясь в одеяло и вылезая из него. Иногда из комнаты даже доносились отчаянные стоны Андрея, который пытался заставить себя встать. У Евы не было времени смотреть на него, поэтому она лишь бранила его за сонность.

Она металась из комнаты в гостиную и обратно, пытаясь найти хоть одну рубашку помимо той, что висела на шкафу у девушки. Это была рубашка Андрея, поэтому она не хотела ее трогать.

Но, спохватившись, она вспомнила, что из-за предстоящих выходных она закинула все в стирку, чтобы успеть все выстирать к новой рабочей неделе. Но так не заставила себя что-то сделать. Иногда за стирку отвечал Андрей, но и он иногда забывал это делать.

В который раз она задумывалась о том, что со стороны временное проживание Андрея у Евы выглядело так, будто пара решила съехаться. Бесит. Раздражает.

Каждый раз она пыталась отмести эти вещи и подумать об этом попозже. Откладывала в долгий ящик, хотя этот ящик давно надо было разгрести. Он уже давно был заброшен, а внутри накопилось много бумаг, которые уже не влезают.

– Чего замерла? – Ева вздрогнула от голоса рядом с ухом. Она оторвалась от своих мыслей и поняла, что стоит напротив висящей рубашки и рядом стоящего зеркала. Взгляд упал на шею, грудь, которые были усыпаны красными пятнами. – Хочешь надеть? Надевай.

Ева удивленно обернулась и встретилась с глазами Андрея. Хитрые, но, казалось бы, не предвещающие ничего плохого. Возможно, он и сам еще не понял, что его грудь была также усыпана маленькими пятнышками.

– Я просто осматриваю огромные красные пятна, которые кое-кто решил оставить мне вчера. – Она выразительно посмотрела на него, отчего у Андрея появилась хитрая улыбка. Он положил на мое плечо голову и своим дыханием обжег мою шею.

Нет, не сейчас.

– Ну если уж ты так хочешь, – девушка взмахнула руками и подошла к рубашке. Объемная, она наверняка бы была большой Еве, девушка умело обходилась с такими вещами. Недаром в старшей школе она тайком брала рубашки и поло отца.

Ева надела рубашку, которая, как оказалось, была не такой уж и огромной. Она подошла к зеркалу, не упустив из виду Андрея, который надевал вчерашние брюки, и осмотрела себя.

– Стоп, а что ты наденешь?

Андрей замер, но потом вернулся к надеванию брюк. Он неторопливо застегивал пряжку ремня и параллельно поворачивался лицом ко мне.

Ева задержала взгляд на ремне, и в голове начали вырисовываться совсем непристойные картины. Иногда она ловила себя за таких мыслях, и раньше бы она подумала, что какая-то озабоченная.

Как он вытаскивает ремень, завязывает его у нее на кистях, при этом жадно охватывая глазами каждую частичку ее тела, а потом…

Андрей усмехнулся, отчего Ева вздрогнула и поспешно отвела глаза. Ее поймали с поличным.

– Ты не ответил на мой вопрос. – ворчливо произнесла она. Девушка повернулась и столкнулась с голой грудью Андрея. Она подняла глаза и увидела перед собой нахальный взгляд парня. Иногда от него буквально выворачивало. – Если я останусь в рубашке, то в чем будешь ты?

Андрей молчал. У нее же, в свою очередь, не было терпения на эти игры в молчанку.

– У нас нет времени. – Ева разорвала зрительный контакт и пошла в гостиную. Оттуда донесся крик. – Ты так и собираешься молчать?

Андрей набросил на себя пиджак, поправил воротник и вышел вслед за Евой. В руках он держал жилетку от своего костюма.

Ева собирала сумку, спихивая туда практически все, что ей попадалось под руку. Тетради, расческу, картхолдер, наушники – все это падало в сумку, даже не разбираясь. Надела лежащие на столе очки в тонкой черной оправе. Она всегда в них выглядела как ботаник, но ей все равно они нравилось.

Андрей невесомо коснулся ее плеча и заставил ее обернуться.

– Я надену пиджак, в машине у меня есть рубашка. А ты возьми еще жилетку, – он оценивающе посмотрел на подругу и удовлетворенно хмыкнул, – он подчеркнет твою фигуру.

У Евы расширились глаза. Она смотрела на жилетку в ее руках и невольно соотнесла себя и эту жилетку. Смотрелось бы неплохо.

Она открывала Андрея с каждым разом все с бòльших и бòльших сторон.

Он, конечно, был обольстителен, был слащав и всегда завоевывал расположение девушек.

Но чтобы настолько галантными способами…

– Ева. – Девушка вздрогнула и посмотрела по сторонам. Андрей стоял в дверном проеме и выжидательно смотрел на нее. Даже в пиджаке, наброшенном на голое тело, он выглядел очень даже неплохо. И в очках. Не знаю, откуда он их взял, но щеки вдруг вспыхнули, а красные пятна загорелись. Вот бы снова… – Кто-то еще полчаса назад говорил, что нужно торопиться. А мы, между прочим, опаздываем.

В его голосе снова засквозили нотки сарказма. Прежний Андрей возвращался.

Хоть она и заметила, как его выдержка дает сбои.

Ей еще предстояло подумать о том, что он рассказал ночью.

Ева должна об этом подумать. Но позже.

Ева

Утро не задалось. Да и день, прочем, тоже.

Я постоянно поправляла рубашку Андрея, в попытках скрыть красные пятна. Я даже застегнула рубашку практически на все пуговицы, в попытках избежать того, чтобы на меня смотрели.

К сожалению, от Ники это не укрылось. Она стала донимать меня, постоянно подмигивать и подшучивать, ссылаясь на то, что приехали то на пары мы с Андреем вместе, и опоздали тоже вместе. Значит и провели ночь вместе. Все у нее было вместе. Бесило.

Мне осталась лишь отмалчиваться и говорить, что сильно болит голова.

Голова действительно болела. Буквально раскалывалась. Это все из-за того, что мы полночи не спали, а потом просто отрубились от бессилия.

Неимоверно хотелось спать, поэтому после пары я сразу пулей вылетела из кабинета в близлежащую кофейню. Мне было просто необходимо выпить хоть немного кофеина и взбодриться. Я часто так делала, когда не было настроения, или хотелось отвлечься от мыслей. Или просто выпить кофе.

По пути прозвенел телефон. Пришло сообщение. От Андрея.

«Ты где?»

Черт, ему везде всегда и при любых обстоятельствах, когда мы в университете, нужно знать, где я.

«В кофейню ушла.»

«Ок. Я взял из твоей сумки пачку, хорошо?»

«Окей.»

Опять он по моим сумкам шарится, ну вот что за человек. Я резко выдохнула и закатила глаза.

Зато, пока он не со мной, я могла спокойно подумать над его словами.

Да, я знала о его тяжелых отношениях с матерью, он мне рассказывал о ее тяжелом характере, но, чтобы она изменила отцу… Для меня это было шоком. Я просто не представляла, как после стольких лет в браке можно так просто изменить. Михаил Александрович казался таким хорошим мужчиной…

Звякнул колокольчик на двери. Меня сразу окружил запах корицы, вкусных вафель и утреннего кофе. Я зашла в кофейню, поздоровалась со знакомой баристой Ри – ее на самом деле звали Рината, но всех она просила называть просто Ри – и заказала кофе.

По пути назад я никак не могла выбросить из головы ни разговор, ни наши поцелуи. Горячее дыхание на своей шее, трепетания моей души, когда он понес меня в кровать.

Не знаю, но я чувствовала, что окончательно запутываюсь в себе, своих чувствах и ощущениях. Каждый раз, когда я думала о новых отношениях, сердце сжималось в тиски, сердцебиение учащалось, а перед глазами мелькали душераздирающие сцены.

Нет, я не позволю этому повториться. – пробормотала я и вошла в курилку около университета.

И тут же поняла, что мои слова начинают эхом отдаваться в моем сознании. Среди наших знакомых, среди темных фигур, я увидела розовое облако. Она обернулась, с кем-то поздоровавшись, и меня будто ударило током.

Я буквально видела себя год назад.

Девушка со светлыми волосами до лопаток, напудренный носик, милое личико и широко открытые глаза. Она будто сошла с подиума. И кого-то очень сильно напоминала. Будто я уже ее где-то видела. И отнюдь не на показе мод и не в собственном отражении.

И стояла рядом с Андреем, касаясь его плечом и длинными наманикюренными пальчиками.

Я вспомнила, как впервые встретилась с ним. Как смутилась от его заинтересованного взгляда. Он тогда сразу меня зацепил, не знаю, почему. Я тогда была такой открытой, веселой, жизнерадостной. А он был таким красавчиком, и даже на секунду я тогда подумала, что он намного симпатичнее Альберта.

– Я видел, как он на тебя смотрел? Вы с ним уже где-то виделись?

– Нет, Альберт! Мы с ним ни разу не виделись, не сердись, пожалуйста.

– Да я не верю тебе, дура!

Стараясь держать себя в руках и расстегнув пальто, я подошла к своим и постаралась улыбнуться.

– Всем привет. – Я по очереди обнялась со всеми, с кем-то стукнулась кулачками, и в последнюю очередь, скользнув взглядом по девушке, обняла Андрея. Он что-то смотрел в телефоне, но все равно обнял меня одной рукой и чмокнул в щеку.

– Виделись, Ева. Но не упущу возможность поцеловать тебя еще раз, а то утра мне было мало, торопились, как никак. – Полутоном произнес Андрей.

– И я тебя всегда рада поцеловать еще раз, зайчик.

Глаза Барби – как я сразу ее окрестила – сразу стали другими. Из невинной овечки она превратилась в маленького демона.

На это мы и рассчитываем, детка. И ты даже не представляешь, как тебя обводят вокруг пальца.

Я чмокнула его в ответ, и отошла, встав напротив Барби.

– Привет. Я Ева. – Я протянула руку.

– Анастасия.

Меня будто ударило током. Это была та самая девушка, с которой Андрей разговаривал по телефону в санатории. Значит вот как ты выглядишь на самом деле, девочка.

Она протянула мне ладонь, и я невольно отметила, какие у нее мягкие руки. Не то что мои, огрубевшие от занятий в тренажерном зале подушечки ладоней.

И тут же меня пронзила мысль, что я ее где-то видела. Шестеренки закрутились, и я начала хаотично вспоминать, где могла ее видеть.

Бинго.

Она была вместе с Кешей и Андреем в том клубе. Когда она трогала его, его рука лежала у нее на бедре.

Черт возьми, да почему же вокруг все такие гнилые то. Внутри белые пушистые – а внутри отвратительные. Лучше уж сразу быть отвратительной.

Я запихнула свои страхи перед ее образом и позволила ей себя рассматривать. Да и чего тут было бояться. Обычная кукла.

Но несложно было прийти к выводу, что она сразу восприняла меня как соперницу.

Иногда так нравилось наблюдать за людьми, которые позволяют оценивающим взглядом смотреть на других людей. Их эмоции буквально можно было прочитать на лице. Они так мило удивляются, когда начинаешь говорить о тех вещах, о которых они вообще не думают и не подозревают.

Я отпила кофе, распустила шарф и расстегнула одну пуговицу на рубашке. Могу поставить хоть всю квартиру, она поняла, что я стою в мужской рубашке и жилетке.

– Эй, Ева, ты где так повеселилась? – Спросил Кеша и лукаво посмотрел на меня. Он то наверняка знал ответ. – Да еще и жилетку с рубашкой украла у парня. Стой, где-то я уже ее видел…

Андрей усмехнулся, из-за чего Барби удивленно посмотрела на него. О чем я и говорила. Хлопает ресницами, когда не знает что-то.

Она так думает, что он ее собственность, что она своего рода мессия, которая хочет переучить мальчика, который сбился с пути. Наставить на правильный путь, сделать из него послушного щеночка, который рано или поздно падет к ее ногам.

Мне так и хотелось сказать ей, что она просто очередная кукла, пустышка, которой он поиграется, а потом бросит. Мальчик, одним словом.

Он одинокий волк, который скитается от одних «хозяев» к другим. Но всегда возвращается к кормилице, которая изначально его приютила и залечила его раны.