Текст книги "Если рядом ты (СИ)"
Автор книги: Ли Джест
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Ли Джест
Если рядом ты.
Часть первая.
Copyright © 2016 Ли Джест
Глава 1
За окном уже совсем стемнело, когда я вышла на улицу, чтобы немного перевести дух. Уселась на ступеньки и вдохнула полной грудью свежий сентябрьский воздух.
− Дебра?.. Ты здесь? – Раздался голос Камиллы. Не успела я выдать ей положительный ответ, как сестра уже благополучно нарисовалась в дверном проеме. – Вот ты где! Привет.
− Привет, – бубню я, продолжая наслаждаться дивным вечером. – Ты сегодня рано.
− Да. Миссис Ричи отпустила меня на два часа раньше, − устало говорит Кэм и пристраивается рядом со мной. − Боже как болят ноги. – Она снимает красные балетки, швыряет их на траву и делает несколько круговых движений ступнями; накрашенные ноготки в тон обуви, весело переливаются в свете уличной лампы.
− Что-то не так? – спрашиваю я и кидаю взгляд на свои неизящные ноги: ободранный лак недельной давности, мозоль на пятке, и пластырь на мизинце − плата за новые туфли, которые я постепенно пытаюсь разносить.
− Нет. Все хорошо.
«Хорошо» из уст Камиллы – это нескончаемый поток посетителей кафе «Прекрасный день» на Север-Ховард-стрит, где сестра подрабатывает официанткой. Основную работу ветеринара, Камилла бросила после того, как наша мать чуть не спалила дом, находясь в очередном пьяном угаре. Теперь ей приходилось трудиться вечерами, чтобы днем я могла спокойно работать и не думать о том, а не превратилась ли наша обитель в полыхающий факел.
Три года назад, после смерти бабушки, мама начала частенько прикладываться к бутылке. Вначале была безобидная баночка пива. Через месяц пиво осталось не удел и его место заняло дешевое вино из супермаркета. Поначалу мы не стали бить тревогу, ссылаясь на перенесённый ею стресс. (Тем более, что психолог сам порекомендовал выпивать перед сном несколько пара столовых ложек вина). Но когда вместо ужина, на столе начали красовались бутылки из-под виски и водки, мы схватились за голову.
Больницы, частные клиники, центры реабилитации для алкоголиков давали не долгий эффект и через месяц-другой, все начиналось по новой. Последний раз папе пришлось продать свою новенькую машину и пересесть на подержанный «ниссан», чтобы хоть как-то оплачивать мамино лечение.
− Так ты доделала свой отчет? – любопытствует Камилла.
В ответ я киваю, вспоминая как несколько часов к ряду корпела над заданием.
− Через три недели, новое программное обеспечение, нужно передать заказчикам. А завтра крайний срок для того, чтобы предоставить мой черновой вариант мистеру Маккоби. Еще нужно будет составить отчет о проделанной работе. И еще… Меня повысили! − добавляю я, чуть ли ни визжа от радости.
− Это здорово, − без особого энтузиазма добавляет она и улыбка моментально исчезает с моего лица.
− Да…
Это мое первое серьезное задание, с тех пор, как полгода назад, я устроилась на работу своей мечты (без преувеличений). Меня еще с детства забавляла вся эта возня с компьютерами. В двенадцать лет, я первый раз разобрала и собрала системный блок. Мама визжала как сумасшедшая.
Ох и влетело мне тогда!
После школы родители не стали долго ломать голову над тем куда меня отправить учится и быстренько определили в Калифорнию. Там я и поступила в технологический институт на факультет прикладной и вычислительной математики.
В конце пятого курса, я серьезно намеревалась остаться здесь, в городе американской мечты, кино и палящего солнца, но через два месяца мне безумно захотелось домой в родной Балтимор.
− Деби...
− А.
− Я хочу переехать, − с опаской говорит она, не сводя глаз с деревянного свежевыкрашенного забора.
После ее слов, мое сердце замирает.
− Как переехать? – возмущаюсь я, разворачиваясь к ней. – Ты же…
− Я знаю, знаю, − прерывает меня Камилла. – Просто… я больше так не могу. – вздыхает она, подковыривая ногтем заусенец на большом пальце.
− Почему?
− Ты видела маму? Она вновь заснула с непотушенным окурком. Хорошо, что я была дома. – Камиллу начинает слегка потряхивать. – У меня больше нет сил, бороться с ней. В конце концов я ей не нянька.
Молча беру сестру за руку, а она продолжает:
− Вчера днем она поругалась с соседями, мистером и миссис Томас. Мама грозилась, что прирежет их ротвейлера, за то, что тот якобы пожрал ее розы. Боже!
− Розы? – Невольно смотрю на дом соседей, который перегорожен стальной сеткой-забором. В их дворе замечаю Макса − собаку мистера Томаса: она мирно посапывает в конуре, высунув на улицу мощную черную морду.
− Да! Ты представляешь! Какие могут быть розы, когда она даже уже не помнит, как поливать комнатные растения. – Кэм нервно проводит рукой по белокурым волосам. – Я устала.
Мне жаль Камиллу. Будучи старшей сестрой, она взвалила на себя все: дом, присмотр и уход за матерью. Мне стыдно за то, что я не могу должным образом ей помочь, и взять на себя хоть какую-то часть работ по дому.
− Есть кто-нибудь? − Где-то из недр нашей скромной обители, слышится папин голос. – Девочки?
Я слегка прихожу в себя услышав родной бруклинский акцент.
− Потом договорим, − беспокойно произношу я и поднимаюсь со ступенек. – Хорошо?
− Деби… – Камилла останавливает меня. – Только не говори папе.
Я еле заметно киваю, открываю хрупкую дверь-сетку и иду встречать отца.
Проходя по небольшому холлу, который соединяет подвал, лестницу на второй этаж и кладовку, заглядываю в гостиную. На диване, некогда имеющем насыщенный голубой цвет, похрапывая, на боку лежит мама; одна ее рука подпирает щеку, а вторая мирно покоится на бедре. Тихонько подхожу к спящей матери, беру со спинки кресла оранжевый плед и укрываю ее им. В гостиной слегка прохладно: Камилла всегда приоткрывает здесь окно. После того как мама облюбовала это место, запах перегара и табака прочно въелся в обивку, старый ковролин и обои.
− Привет, дорогая. – Папа подходит сзади и чмокает меня в макушку.
− Привет, – шепчу я, боясь разбудить мать.
− Опять набралась? – горестно говорит отец.
В ответ я пожимаю плечами. Что можно сказать, если итак все очевидно.
− Пойдем я тебя накормлю. Камилла сегодня приготовила классное жаркое, – отчитываюсь я, попутно забирая грязную пепельницу с кофейного столика.
Пока еда разогревается, достаю столовые приборы. Папа тем временем снимает велюровый пиджак, вещает его на спинку стула и усаживается за круглый стол.
− Как на работе? – любопытствую я и ставлю на стол корзинку с хлебом.
− Все хорошо… Хотя бывало и лучше, − неохотно признается папа. Его глаза наполнены печалью.
− Что, опять?
Отец молча лезет в нагрудный карман и выуживает оттуда сложенный вдвое белоснежный конверт.
− Вот.
Без лишней скромности лезу в конверт и достаю оттуда…
− Чек?.. Они опять приходили? – Пялюсь на бумажку.
− Да. В этот раз сказали, что это последний раз. И предупредили, что больше не станут разговаривать.
Мое сердце начинает тяжело стучать. Пока я глазею на чек, отец встает и идет к холодильнику. Достает бутылку пива, открывает ее и жадно делает глоток.
− Они тебе опять угрожали?
− Мне все равно. Я послал их ко всем чертям, − злобно отвечает он и вновь присаживается на свое место. – Я не позволю отобрать у меня магазин.
Когда несколько лет назад отец попал под сокращение, родители решили начать свое дело. Обстановка в городе более-менее была стабильной, и вложив все свои накопленные сбережения, они открыли в спальном районе строительный магазин. Папа, будучи по профессии не плохим менеджером, менее чем за год раскрутил универсам: от покупателей и заказчиков не было отбоя.
Четыре месяца назад к отцу пришли двое молодых людей и в вежливой форме попросили его переехать в другое место, так как некий мистер Паркер собирается на этом месте возводить торговый комплекс. Они предложили отцу неплохие откупные, но он отказался. Папа обожает свое детище, и съехать с насиженного и прибыльного места означает – крах.
Люди мистера Паркера стали завсегдатаи в отцовском магазине. Раз в три дня они обязательно наведываются к нему, для того чтоб узнать не поменял ли он своего решения. Но когда они все-таки осознали, что переубедить отца им не удастся, то к чеку прибавили угрозы.
Запугивания с их стороны происходили все чаще и чаще, а отец с каждым днем становился все более удручённым и подавленным. Мама помогала со своей стороны только скандалами и новыми выходками, и, из жизнерадостного и активного мужчины он превратился в поникшего и нервного параноика.
Микроволновка истошным писком оповещает о готовности ужина, и одев прихватку, достаю тарелку с едой.
− Не переживай. Может они наконец отстанут, когда поймут, что ты все равно не сдашься, − бодро вещаю я, пытаясь хоть как-то поднять отцу настроение. Ставлю напротив него ужин и присаживаюсь на соседний стул.
− Если бы это было так… Я уже подумываю… а может послать все к черту.
Я смотрю на родное лицо и мне хочется плакать. Кажется, будто отец постарел лет на десять; черные с проседью волосы еще больше побелели, а мелкая сетка морщин на лице, стала более заметной.
− А хочешь я поговорю с Лени? – моментально выпаливаю я. Может это и не самый лучший вариант, но я не могу слышать, что папа хочет все бросить.
− Лени? Это твой друг? − Папа нехотя начинает ковыряться вилкой в тарелке.
Еще чего!
− Да… то есть нет. Это брат Мэдисон. Он полицейский. Детектив. Думаю, если с ним поговорить… В общем может он сможет тебе помочь.
− Хорошо если бы так.
− Кушай. Все наладиться. – уверяю я.
Надеюсь.
Смотрю на то, как отец пытается запихнуть в себя мясо и мне почему-то вспоминается как я в первый раз увидела Лени. Это произошло в мой первый учебный день.
В обеденный перерыв, Лени и еще один парень, устроили целое представление в столовой: они отбивали на столе чечетку и все время пытались затащить к себе еще двух представительниц противоположного пола. А через неделю, я познакомилась с ним лично, когда во время перемены, на дверце своего школьного шкафчика, вдруг обнаружила фотки бегемотов, свиней и еще каких-то животных. Долго размышлять на что намекают эти снимки, не пришлось. Я сразу поняла в чем дело, ведь мои параметры были далеки от идеала. Мой размер – пятидесятый, а мешковатые футболки и штаны трубы – моя извечная одежда.
Помню, как злобно содрала фотки, открыла шкафчик и запихнула туда рюкзак.
− Тебе не понравилось? − Ко мне подошел какой-то жуткий призрак, одетый в нечто синие. Я ошеломленно таращилась на него. Серьезно, ничего не смогла с собой поделать. Вообще-то я никогда не видела, чтобы мужчина красил ресницы зеленой тушью, а лицо припудривал.
− Лени, а ты ей понравился, – крикнул Пол Тернер, и несколько десятков глаз вдруг резко уставились на меня. – Хрю Сторм, в тебя вхрюкалась.
Толпа, которая к тому времени уже успела окружить нас, взорвалась от смеха, а я вместо того, чтобы дать отпор − разрыдалась.
− Ну и придурок ты Пол, − прошипел женский голос, и, из-за кучки любопытных зевак показалась рыжеволосая девушка с красивыми глазами цвета миндаля.
− Это не я. – Задира и хулиган Пол Тернер виновато опустил глаза. – Это все твой брат придумал. – Он указал пальцем на Лени, за что мгновенно получил от того подзатыльник.
− Да ладно Мэд, − проскрипел Лени. – Видишь всем весело. И Плюше тоже. Так ведь, Плюша? – Он приподнял пальцем мой подбородок.
− Пойдем. – Девушка взяла меня за руку. – Идиоты, − проворчала она напоследок, и мы направились к выходу.
− Спасибо, − выдавила я.
− Я Мэдисон Ву, − представилась она, достала из рюкзака бумажные платочки и протянула их мне.
− Дебра… Дебра Сторм. − Я уселась на лавочку и высморкалась.
− Не злись на Лени, − тихо сказала Мэд и присела рядом. – Он на самом деле хороший. Это у него образ такой.
− Образ болвана, − проскрипела я и Мэдисон хихикнула.
Ву тогда больше походил на гота−наркомана, нежели на нормального четырнадцатилетнего парня.
Когда папа поел, я убрала со стола, отдраила плиту от пригоревших остатков убежавшего соуса, протерла пол в кухне и поднялась к себе в спальню. Плюхнулась на кровать и уставилась в потолок; старая люстра с красивыми ниспадающими плафонами-звездами, медленно крутилась. Я долго смотрела на посеребренный абажур под потолком, пока постепенно он не начал расплываться от слез, застилающих мои глаза. Зажмурившись, я взяла подушку и накрыла ею лицо, чтобы никто не услышал моих рыданий. Мое сердце разрывалось на части; оттого, что я совсем бессильна в том, чтобы хоть как-то помочь папе; от тех новостей, что преподнесла мне сестра сегодня вечером; и, что мама никак не могла побороть свою пагубную привычку, которая несомненно высасывала из нее последнее здоровье.
Глава 2
Сладко подтягиваясь в кровати, ощущаю всю прелесть восьмичасового сна. Последнее время мне не удается хорошенько выспаться и все на что я могу рассчитывать (если повезет) – это четыре часа.
Солнце уже вовсю настойчиво пробивается через плотную парчовую ткань штор и настойчиво светит мне прямо в глаз, подбивая меня уже наконец встать. Неохотно откидываю одеяло, ставшее за ночь таким теплым и уютным, ныряю ногами в мои любимые тапочки-зайки и шаркая по дощатому полу, плетусь в ванную. Я не трачу свое время на долгие гигиенические процедуры, поэтому быстро умываюсь, чищу зубы и собираю волосы в хвост на затылке. Бросаю оценивающий взгляд в зеркало: веки, после вчерашних слез, припухли, кожа бледная и помятая, а под глазами мешки. Буду надеяться, что за пару часов отойдет, не хочу появиться перед мистером Маккоби в таком виде.
Завтракать я не иду (и это не из-за того, что за последние два месяца сидячей работы, я опять набрала пять лишних килограмм) просто нет аппетита. Зато у меня есть час до работы. Поэтому решаю еще раз просмотреть плоды своего месячного труда и сажусь за компьютер. Пока ноутбук загружается, убираю со стола ненужные вещи; книги по программированию отправляются на верхнюю полку стеллажа, шариковая ручка − в стакан, а исписанные листки бумаги сгребаются в стол.
Около своего кабинета я оказываюсь уже к половине десятого. От нервного напряжения у меня слегка сводит желудок (сегодня первый день в новой должности), но я быстро справляюсь с этим недугом, отправляя в рот мятный леденец.
− Дебра. Привет. – От увлекательного занятия по поиску ключа в сумочке, меня отвлекает Софи – секретарь мистера Маккоби; темноволосая девушка с роскошным декольте.
− Привет, − откликаюсь я, не переставая поиски. В этом бедламе сам черт ногу сломит.
− Господи! Да что ты делаешь? – верещит Софи, когда я после четвертой неудачной попытки отыскать ключ, выворачиваю на пол содержимое сумки. – Зайди к мистеру Маккоби, – продолжает она, стряхивая упаковку влажных салфеток с дорогущей, черной лаковой туфли.
− Сейчас?
− Нет, завтра. Конечно сейчас, − язвит она и быстро удаляется.
− Вот же ведьма, − бубню я.
Наконец отыскав пропажу открываю свой кабинет, бросаю сумочку на кресло и взяв флэшку, бегу на встречу с мистером Маккоби.
Кабинет Оливера Маккоби, как и полагается большим боссам − на последнем этаже. Лифт стремительно возносит меня на пятнадцатый этаж. Быстро выхожу из кабинки и мчусь по направлению к массивным дверям, отдергивая на ходу вечно задирающуюся юбку. На бегу снимаю пиджак и бросаю на ряд кресел, что стоят вдоль стены. (На обратном пути заберу).
Дверь кабинета немного приоткрыта, но я не набираюсь смелости войти. Прищуривая один глаз заглядываю в образовавшеюся щелку.
− Проходите мисс Сторм. Не стесняйтесь. – Доносится изнутри и я чуть ли не давлюсь конфетой, которую все никак не могу рассосать. Сплевываю надоевший мне леденец и с точностью баскетболиста направляю его в мусорную корзину, и… промахиваюсь.
Софи отлепляет глаза от компьютера и кидает в меня свой недовольный взгляд. Стараясь не обращать на нее никакого внимания, растягиваю на лице улыбку и захожу в кабинет.
Оливер Маккоби – решительный, безжалостный, непоколебимый. Ему почти шестьдесят, но он все равно прекрасно выглядит. Пряди густых черных волос ниспадают на широкий лоб. Темные брови дугой выгибаются над карими глазами с несколько тяжеловатыми веками. Нос – прямой и довольно большой, для его круглого лица. И ни одной морщинки. Мэд уверена, что это благодаря инъекциям ботокса.
− Прошу вас, – произносит мистер Маккоби, указывая на роскошное кресло в венецианском стиле. – Вы принесли доделанный вариант?
− Да, конечно. − Я кладу флэш карту на краешек стола из красного дерева и присаживаюсь на ранее указанное мне место. – Здесь…
− Я обязательно взгляну, − перебивает он, не давая закончить предложение. – Я хотел бы чтобы вы кое-что подписали. – Оливер Маккоби вальяжно подходит к стеллажам, и берет с верхней полки синюю папку с надписью «договора». – Это документ о неразглашении. С сегодняшнего дня в вашем доступе будет множество строго конфиденциальной информации. Думаю, вы понимаете, о чем я?
Да, да! Конечно понимаю! Это означает официальное вступление в должность, и теперь я старший программист. Мне так и хочется зажмурить глаза и вопить от радости. Может для кого-то такая должность покажется не таким огромным достижением, но я безумно счастлива.
− Конечно. − Я со всей серьезностью киваю, не сводя глаз с его темно-бордового галстука. У моего папы тоже такой есть. Конечно навряд ли такого же качества, как у мистера Маккоби, но вполне неплохой. Отец любит надевать его на всякие торжественные приемы. А мама утверждает, что он выглядит в нем более чем нелепо.
− Тогда прошу вас! – говорит он и раскладывает бумаги на столе.
Вдумчиво вглядываюсь в написанное.
− Работник принимает на себя обязательства не разглашать…− бубню я. – Работник обязуется после окончания работы в компании не использовать информацию, полученную в связи с работой в компании… − Тут даже ненужно быть юристом, чтобы разобраться − это обычные меры безопасности.
Ставлю число и подписываю документ.
− Хорошо. Это все, – отсекает мистер Маккоби, явно намекая мне убраться из его кабинета.
− Что хотел этот старый маразматик? – Мэдисон вваливается в мой кабинет.
− Тише, – шиплю я. – Здесь повсюду камеры.
Мэдисон ощупывает взглядом потолок.
− Мне кажется ты пересмотрела детективов, – рапортует Мэд. – Так что хотел Оливер? – Она подходит к кулеру и подставляет пластиковый стаканчик под струю холодной воды.
− Поздравил меня с вступлением в должность, напоил чаем и спросил, как поживают мои родители.
Мэдисон давится водой, которую на свою беду только что пыталась отхлебнуть.
− Ты серьезно? – булькает подруга, вытирая рот салфеткой.
−Ага. – Я утвердительно киваю и включаю рабочее оборудование: два компьютера, принтер и сканер.
Мэд плюхается на рядом стоящее кресло и таращит на меня карамельного цвета глаза.
− Никогда бы не подумала, что наш зверь способен на такое.
Зверем, мистера Маккоби, она прозвала после того, как тот пригрозил уволить ее, за очередное опоздание на работу. Думаю, Мэд не обращает внимание на критические замечания Оливера Маккоби только потому, что прекрасно знает себе цену (как специалисту). Она узкоспециализированный программист, который занимается разработкой определенного рода приложений. Таких как она и правда единицы. Вот она и пользуется этим.
− Я так и думала, что ты шуток не понимаешь, − горестно признаюсь я.
Как только Мэдисон хочет открыть рот (наверное, для того чтобы послать меня), на мое спасение помещение заливается классической музыкой и сотовый начинает весело вибрировать под звуки фортепьяно.
− Это папа. – На экране высвечивается кривое фото отца. Когда я смотрю на снимок непроизвольно вспоминаю как папа в тот день не хотел фотографироваться, поэтому один глаз получился смазанным.
− Ладно, увидимся за ужином. – Мэд взмахивает рукой и выходит, плотно запечатав за собой дверь.
С папой разговариваю недолго; он звонит только для того, чтобы еще раз напомнить, что после работы будет ждать меня на парковке. После, я зарываюсь по уши в работу и почти до пяти вечера не вылезаю в свет, законсервировавшись в кабинете.
На улице, наверное, уже садиться солнце, воображаю я, не имея никакой возможности полюбоваться видом из окна. Мой кабинет, по энным причинам безопасности, не оснащен стеклопакетами, поэтому только и остается − фантазировать. Да и зачем они, если кроме техники, электрощитов и бесконечных километров проводов, тут ни фига нет. Хотя нет… Есть у меня один фикус, которой растет с переменным успехом, да и то, когда я его не забывают поливать и включать над ним дополнительно лампу дневного света.
«Извините! Лифт по техническим причинам не работает», − вяло читаю я и опустив голову смотрю на недавно приобретённые туфли на тонкой шпильке.
За каким дьяволом я их сегодня нацепила? Решила выпендриться! Я вообще редко ношу туфли. Моя обувь – это босоножки без каблука, балетки или удобные лодочки, но никак не десяти сантиметровый каблук. Новые туфли, должны были подойти к новой должности. Но сегодня как-то не сложилось: так и пришлось опять просидеть целый день за столом. Почему я думала, что будет иначе?
С шумом открываю железную дверь, которая ведет на парковку и вижу… Что ни черта не вижу. В помещение хоть глаз выколи. Из освещения только желтый аварийный свет, да и он местами не горит.
Компания с много миллиардными доходами, а лампочки вкрутить некому, ругаюсь я.
Почти на ощупь пробираюсь в середину парковки, где должна стоять папина машина; он всегда паркует свой автомобиль на месте с номером триста двадцать один. Не знаю, чем эти цифры ему так понравились. Сегодняшний день тоже не исключение.
Я так рада видеть папу, что по лицу растекается улыбка.
− Па, что-то случилось? – интересуюсь я, видя, как отец придирчиво рассматривает фары.
Подхожу ближе. Мои каблуки цокаю так, что закладывает уши.
− Привет Деби. Просто решил протереть стекла. – Папа встряхивает кусок зеленой материи.
− Да здесь же ничего не видно.
В ответ он ухмыляется.
− Садись. Поехали. Ни то Камилла опоздает на работу. – Отец галантно открывает дверцу, и я кряхтя забираюсь в синие авто.
− Слушай, может ты меня сначала подкинешь до Лени? – любопытствую я и накидываю ремень безопасности.
− Хорошо, только скажи куда ехать.
Здание где живет Лени выглядит кошмарно. Даже жилым домом его назвать трудно: огромная бетонная коробка торфяного цвета, с деревянными рамами. Двор можно было бы назвать безлюдным, если бы не два ребенка резво качающихся на качелях. На парковке стоят две машины, которые в любом случае никуда бы не уехали; у одной выбиты все стекла, а у второй нет двух передних колес.
Медленно забираюсь по ступенькам на третий этаж, вновь вспоминая ужасные школьные годы, и то, как каждый раз, когда Лени оказывался поблизости, я становилась объектом насмешек и издевательств.
Как-то Лени пытался приклеить меня к стулу. Размазал моментальный клей, а я, тогда еще непривыкшая к пакостям Ву − села. Очнулась только тогда, когда поняла, что моя пятая точка начала гореть и сплавляться с деревянным сидением. Вскочила как ужаленная, оставив на стуле приличный клок джинсов и кусок задницы. У меня до сих пор шрам.
Он меня тогда не пожалел. Именно в тот момент я поняла – пора дать ему отпор. Вооружившись храбростью, и нескончаемой поддержкой Мэдисон, решила действовать и встала на тропу войны.
Взломав школьный сайт, пустила слух, что Лени якобы подрабатывает в стриптиз-клубе. Подкрепила свои слова отфотошопленными снимками и вуаля… Сенсация готова. Но к сожалению, я недолго радовалась. Меня вычислили и чуть не выгнали со школы. Спасибо папе, за то, что вступился… Вернее, потратил свои кровные на установку новых камер видеонаблюдения в административный блок.
Ох! Реакция Лени не заставила себя долго ждать.
Отхожу от воспоминаний, когда на пороге вдруг появляется Лени и прикуривает сигарету. Да он и впрямь изменился; на смену рваному шмотью, пришла нормальная одежда; некогда синие волосы обратно приобрели шоколадный оттенок; черные линзы благополучно исчезли, открывая серые глаза; а красивый ровный загар, вновь облюбовал его кожу.
Увидев меня, Ву живо затягивается.
− Плюша? − выдыхает он, выпуская дым из ноздрей двумя густыми струями.
Если честно, я уже давно перестала воспринимать слово «Плюша» как оскорбление. Во-первых − школьные годы выработали у меня стойкий иммунитет на бесконечные подтрунивания и издевки, а во-вторых − после долгой и упорной борьбы с пончиками и мармеладом, я наконец победила лишний вес, и теперь с легкость могу влезть в сорок шестой размер одежды.
− Привет. − На моем лице можно было бы смело прочитать смятение, если бы не дежурная улыбка. Так улыбаются, когда нечего сказать или наоборот, есть что сказать, но человек не знает с чего начать разговор. Или же, когда тебя застают врасплох, а ты вместо того чтобы объяснить всю ситуацию просто улыбаешься. Глупо улыбаешься.
− Привет. Зачем пожаловала? – Ву затягивается почти до фильтра, и швыряет окурок в никуда.
− Поговорить.
Он сканирует меня взглядом, а затем говорит:
− Ок. Проходи.
Я настороженно делаю ещё несколько шагов по скрипучим деревянным половицам, пока не вхожу в холостяцкую берлогу Ву. Запах табака вперемешку с яблочным освежителем грубо ударяет в нос. У Лени небольшая квартирка-студия. Здесь вся мебель будто бы спуталась между собой: передо мной двухместный диван песочного цвета, позади него стол, на котором восседает ноутбук и покоятся фотографии его родителей. Рядом стоит черное компьютерное кресло. Двуспальная кровать располагается справа, а слева, около окна без жалюзи, стоит кухонный стол, загромождённый коробками из-под молока, собачьего корма и медовых хлопьев.
Я кидаю быстрый взгляд на цветные фото в пластиковых рамках. На них супружеская пара – родители Ву, и Мэдисон еще совсем юная.
Родители Лени и Мэдисон пропали примерно год назад, во время научно-популярной экспедиции. Они отправились в горы Тянь – Шань, чтобы понаблюдать за популяцией снежного барса, но так и навернулись. До сих пор никто не знает, что произошло. Мэд рассказывала, что после несчастного случая Лени сильно изменился: стал мало общительным и замкнутым. А из всех друзей у него остался только его пес.
− Можешь не снимать обувь, − поясняет Лени и пинком захлопывает за собой входную дверь.
− Хорошо, − робко выговариваю я. Но мне все равно так и хочется вытереть обо что-нибудь балетки. Привычка.
Увидев неприметный коврик, я ступаю на него, как вдруг ко мне подлетает Бадди – разинутая розовая пасть, висячие уши, морщинистая кожа и весь в слюнях.
− А-а… − взвизгиваю я, когда пес пытается засунуть свой мокрый и холодный нос ко мне под юбку.
− Бадди! Лежать!
Мастиф абрикосового окраса послушно сворачивается на полу и с надеждой глядит на меня. Может он ждет, что я дам ему какое-нибудь лакомство? Но у меня ничего нет, кроме пачки мармеладных мишек, которую я припасла на черный день.
− О чем ты хотела поговорить? – Лени скрещивает руки на груди и мне в глаза бросается его красиво очерченный бицепс. Конечно полицейские обязаны держать себя в хорошей спортивной форме, но Лени явно занимается не только пробежками по утрам.
Раньше Ву был таким худым, что казалось малейшее дуновенье ветра и он улетит. (Хотя был период, когда я была бы ни против, чтобы его унесло куда-нибудь... например, на Марс). Все время удивлялась, как ему удается быть таким популярным в школе.
− О папе, − бубню я, и от нервного напряжения начинаю покусывать губу. – Мне Мэдисон сказала, что ты сможешь помочь, − вру я. Только бы не забыть потом предупредить подругу.
− Чем?
− У моего отца… неприятности.
Оценивающий взгляд Лени быстро скользит по моему телу.
− Продолжай, − грубо отрезает он.
От волнения мои ладони вспотели, и я пытаюсь незаметно обтереть их об юбку. Мне так и хочется убежать прочь. От побега, меня удерживает только надежда на то, что Лени серьезно сможет помочь.
− Моему отцу угрожают, − начинаю я. − Какие-то парни приходят почти каждый день и просят его съехать и освободить магазин, потому что какой-то мистер Паркер имеет свои планы на это место. Папа сказал, что многие собственники уже съехали, освободив ему помещения. Я вот только не знаю, повелись они на хорошие откупные или бегут под действием угроз. – Я пожимаю плечами и замолкаю, наблюдая за его реакцией. Но похоже мой рассказ ему ни капли не интересен; на лице все такое же безразличие, смешанное со спокойствием.
− А чем я тебе смогу помочь? – удивляется он. – Иди в полицию и напиши заявление.
Я тупо смотрю на Лени. Он грозно сводит брови и по моему позвоночнику пробегает холодок.
Интересно, с чего я взяла, что Ву станет нам помогать? Но… попытка не пытка.
− Извини, − бубню я, разворачиваюсь и открываю дверь.
Не знаю, принял ли Лени мои извинения на свой счет или же подумал, что я прошу прощение за то, что потревожила его персону, но вдруг он говорит:
− Я посмотрю, что можно сделать.
Я облегченно выдыхаю. Меня так и распирает спросить, когда же он позвонит и скажет результат, но я просто выхожу, тихонько прикрыв за собой дверь.
Это уже настоящий прогресс, что Лени поговорил со мной. Конечно на беседу это мало похоже. Больше на допрос… только без пристрастия.
Во время поездки на автобусе, я задумываюсь о сестре. Один тот факт, что она собирается съехать с родительского дома, сводил меня с ума. Камилла – прекрасная сестра. Даже несмотря на то, что разница между нами всего-то пара лет, она никогда не была той стервозной старшей сестрой. Когда приходится драться за любимую одежду и вешать на свой шкафчик замок, чтоб сестра вдруг (конечно же ненароком) не взяла твою любимую блузку и забыла вернуть. Или же когда она позаимствовала твою губную помаду, а затем неожиданно ее потеряла …
Нет, Кэм далеко не такая. Она тащит домой всех дворовых собак и кошек, чтобы покормить их. Постоянно извиняется, даже если кто-то специально задевает ее, и волонтерствует, помогая кормить бездомных людей бесплатными обедами. И даже никогда не задумывается о том, что запросто может подцепить от них какую-нибудь заразу. Камилла безумно добрая и отзывчивая. И я… Я даже не представляю, как буду жить без нее!
На дорожке у нашего дома собралась толпа зевак (в основном это соседи). Я прибавляю шаг, беспокоясь, что произошло какое-нибудь несчастье, но подойдя ближе, вижу отца, собирающего раскиданные по лужайке вещи: вазу с искусственными желтыми розами, сборник энциклопедий, который раньше стоял на второй полке книжного шкафа и какие-то тряпки.
− И это забери! – во всю глотку орет мама. – Ты просто сволочь, Адам!
Бац. Черный мешок приземляется на землю – рядом с воображаемыми розами. Я смотрю в пустое окно. Оттуда доносятся нечленораздельные вопли, звон разбитого стекла, посуды и еще черт знает что. Небольшая толпа начинает судорожно перешептываться.
