Текст книги "В кольце твоих рук"

Автор книги: Ли Бристол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ли Бристол
В кольце твоих рук

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗАХВАТ

Глава 1

Карибское море, Бухта Мертвеца

1720 год

День на островах близился к закату, и солнце, опускавшееся к горизонту, казалось огромным апельсином, в то время как буйные краски густой тропической зелени становились все ярче в его прощальных лучах. Море, дышавшее, словно живое существо, переливалось всеми мыслимыми оттенками розового, малинового и фиолетового.

На берегу островитяне, облаченные в одни лишь короткие штаны, слаженными движениями тянули сети с богатым дневным уловом. Голые ребятишки весело пускались в волнах, а женщины, пышнотелые, в пестрых просторных платьях, рылись в песке, ища устриц к ужину. В водах залива, столь прозрачных, что трудно было понять, где кончается море и где начинается небо, корабли, мирно покачивавшиеся вдали, казались висящими в воздухе. Вооруженные до зубов пушками всех возможных видов и калибров, они являлись самыми грозными судами из всех когда-либо бороздивших океаны. Однако сейчас, когда сгущавшиеся сумерки наполняли бухту сонным, ленивым покоем, эти корабли напоминали скорее изящных, грациозных фламинго, а не могучих боевых орлов.

Зато в гавани царила обычная суета большого порта, и чем дальше в город, тем оживленнее становилось вокруг. Желавшему пройти по узким улочкам приходилось все время лавировать между тележками крикливых торговцев, наперебой предлагавших всевозможные товары. Шум, доносившийся из ярко освещенных таверн, был слышен за версту, а в темных закоулках прятались сомнительные субъекты, охотившиеся кто за кошельком случайно забредшего прохожего, кто за ласками какой-нибудь продажной девицы.

Высунувшаяся из окна второго этажа женщина с голой грудью выплеснула на улицу содержимое горшка, нисколько не переживая, что оно попало прямо на голову бедняге, которому случилось проходить мимо. В ответ на отчаянные ругательства своей невольной жертвы она разразилась раскатистым смехом. Сбежавший у кого-то поросенок опрокинул тележку торговки цветами, но не успела она опомниться, как поросенка уже и след простыл. Тут же большое стадо овец надолго перегородило проход и проезд, а на главной улице толпа зевак образовала круг, с азартом наблюдая за петушиным боем. Чуть поодаль, у таверны, шла драка посерьезнее – там двое забулдыг устроили поножовщину из-за проститутки, спокойно наблюдавшей за ними из окна.

Пестрое, постоянно обновлявшееся население Бухты Мертвеца издавна составляли бродяги и авантюристы всевозможных мастей, и в городе было немало мест, куда не каждый смельчак отважился бы пойти.

Одним из таких мест считалась маленькая, всегда переполненная таверна «Лезвие ножа». Там всегда стояла непереносимая вонь – смесь запахов крепкого трубочного табака, соленой рыбы и прокисшего эля. Деревянные степы хранили многочисленные оспины от ножей, когда-то брошенных в них либо в потасовках, либо просто ради забавы, а столы – следы запекшейся крови. Люди, много месяцев не видевшие ничего, кроме однообразной морской глади, а в таверне еще и основательно подогретые спиртным, становились агрессивными, готовыми взорваться по любому поводу. Каждый из посетителей «Лезвия ножа» давно успел завоевать себе громкую славу своим бесстрашием и жестокостью, а за голову многих из них была назначена баснословная цена. Слава таверны «Лезвие ножа» – как приюта самых отчаянных и грозных морских разбойников – давно гремела далеко за пределами побережья Карибского моря.

Однако самой отчаянной из отчаянных считалась, несмотря на свои двадцать два года, Сторм О’Малли. Уже в шестнадцать лет, когда умер ее отец, Сторм вступила в полноправное владение его кораблем, недаром называвшимся «Гроза». Команда Сторм состояла из самых суровых и безжалостных мужчин, беспрекословно преданных своей юной капитанше, и к настоящему моменту она уже успела избороздить все бескрайние просторы Карибского моря, а об ее отваге в бою ходили легенды. Давно было признано всеми, что даже среди мужчин не найдется никого, кто мог бы потягаться со Сторм.

Впрочем, всеобщим уважением среди пиратской братии Сторм была обязана не только своими победами на море или тем, что она женщина, – история знала и других не менее знаменитых женщин-пираток. Очевидно, секрет был в ее цветущей молодости, всегда производившей обезоруживающее впечатление как на друзей, так и на врагов. Самые суеверные были склонны объяснять блестящие победы и баснословное богатство Сторм тем, что она якобы обладает колдовским даром, но те, кто знал ее ближе, понимали, что мистика здесь ни при чем.

Одним из таких немногих, коротко знакомых со Сторм, был Бешеный Рауль Деборте, чья слава могла всерьез посоперничать со славой самой Сторм. Рауль был чертовски красив – поговаривали даже, что он благородного происхождения, – лишь глубокий шрам, тянувшийся через весь лоб к правому виску, портил его лицо. Но не внешностью был знаменит Рауль, а своим природным умом и глубоким знанием жизни. Свое прозвище «Бешеный» Рауль получил за то, что, скрашивая однообразие морских путешествий, любил играть в карты с членами своей команды на пальцы или уши. Ходили слухи, что его страшная коллекция уже насчитывала двенадцать ушей и двадцать два пальца.

Рауль знал Сторм еще с тех пор, как после смерти отца она унаследовала «Грозу», а его шрам был нанесен ножом Сторм. Не каждый мог похвастаться таким «знаком внимания» от знаменитой Сторм О’Малли. Рауль – один из немногих – досконально знал все секреты успеха Сторм и не стыдился признать, что сам от нее кое-чему научился. А поучиться у Сторм действительно было чему. Помимо глубокого ума, столь нетипичного для ее юного возраста, и отваги, у нее была страсть – настоящая страсть, которую невозможно подделать. Сторм самозабвенно любила море, а все, что она ни делала, было исполнено отчаянной решимости, соединенной с самым трезвым расчетом. Вот почему она всегда выходила победительницей.

Но именно Рауль первым начал замечать начало заката ее славы, и в его груди боролись два чувства – злорадство соперника и сочувствие к Сторм. Человек, ставший пиратом, всегда обречен на самую жестокую конкуренцию, но романтическая душа Рауля не могла не испытывать грусти от того, что скоро ему придется пережить смерть самой, пожалуй, красивой морской легенды.

Рауль откинулся на спинку стула.

– Увы, дорогая, – произнес он, – для нас с тобой настают не лучшие времена. Не те нынче дела, не те.

Сторм не случайно заняла место напротив него – отсюда она могла видеть все, что происходит в таверне, а сзади ее надежно защищала стена. Перед ней стояли медная, с откидывающейся крышкой кружка с недопитым элем и тарелка устриц. Небрежно положив ногу в тяжелом ботфорте на край стола, Сторм лениво подравнивала ногти своим острым, как бритва, кинжалом.

– Времена должны зависеть от нас, а не мы от них – процедила она сквозь зубы, даже не подняв глаз на Рауля.

– Не скажи, – вздохнул Рауль. – После смерти Черной Бороды все пошло наперекосяк. Что ни день, хуже и хуже. Ты, должно быть, слышала, что корабль «Возмездие» был захвачен, а бедняга Чарли Блейк, как чучело, болтался на рее на глазах у своей милой женушки…

– Блейк был трус и слюнтяй! – отрезала Сторм. – Его давно уже пора было вздернуть.

С одного из столов в Сторм полетел стакан, разбившийся о стену лишь в нескольких дюймах от нее, но ни она, ни Рауль даже бровью не повели.

– Иной раз, – задумчиво протянул Рауль, – я даже подумываю: а не бросить ли все это? Даже наши друзья из Северной Каролины начинают настраиваться против нас, и я не удивлюсь, если нам придется пережить крупную заварушку, подобную той, в которую два года назад втянул нас Роджерс. Среди пиратов поселился страх, и он растет, словно масляное пятно на воде.

В глубине души Сторм понимала, что Рауль не так уж сильно сгущает краски. Голос Рауля был ровным и спокойным, но Сторм, и не глядя на него, могла себе представить, как нахмурен его лоб и как напряженно вглядываются в нее его темные глаза.

– Я никого не боюсь. – Заметив, что ноготь на среднем пальце обломился, она стала подравнивать его своим кинжалом. – И моя команда тоже.

– Может быть, все-таки не мешает быть поосторожнее? – продолжал настаивать Рауль, и Сторм почувствовала, что взгляд его стал еще пристальнее. – В нашем деле чем громче слава, тем она опаснее. Впрочем, у тебя есть одно надежное средство, чтобы защитить себя.

На мгновение на губах Сторм мелькнула чуть заметная улыбка.

«Вот оно! – отметила она про себя. – Ради этого ты и начал весь разговор».

– Еще бы, – произнесла она с притворным безразличием. – Письмо Черной Бороды! Его многие искали, но так никто и не нашел.

Глаза Рауля сверкнули, но он тут же рассмеялся с деланной непринужденностью:

– Да, такое письмецо для любого пирата стоит подороже любой добычи. Тысячи людей готовы перерыть ради него чуть ли не все побережье Карибского моря!

Сторм пожала плечами. Все давно знали, каким сокровищем она обладает. Не золото, не алмазы – простой конверт с письмом, но это письмо стоило любых алмазов. Письмо Эдварду Тичу, Черной Бороде, от губернатора Северной Каролины, в котором изложены все подробности тайных связей с пиратами – где, что, когда и сколько. Черная Борода долгие годы шантажировал губернатора Идена этим письмом. Унаследовав письмо, Сторм унаследовала с ним и всю власть Черной Бороды.

– Это правда, что ты его закопала?

Закончив с правой рукой, Сторм переключила внимание на ногти левой.

– Да, правда! Тот, кто обладает таким письмом, может смело считать себя королем океана, и Черная Борода решил, что только я могу как следует сберечь его. Так что уж будь уверен: сберегу!

– До тех пор, пока ты на это способна.

– У меня умелая, преданная команда, а мое мастерство вдвое превосходит мастерство любого капитана из всех, кому когда-либо приходилось плавать по морям! Не вижу причин, почему бы я не могла защитить что бы то ни было, если оно принадлежит мне.

Последние слова были произнесены с явной угрозой, и Рауль, безусловно, это заметил.

Служанка с рябым от оспы лицом подошла к Раулю, чтобы снова наполнить его опустевшую кружку.

– В следующий раз, если захочешь потрогать, – плати монету! – проворчала она, когда он шлепнул ее по заду.

– Монету? За монету я могу получить гораздо больше, чем просто потрогать!

Хотя женщина была довольно неказиста, она кокетливо рассмеялась и отошла. Рауль с невозмутимым видом повернулся к Сторм.

– Я хочу сказать тебе только одно: когда-то твоя команда действительно была самой сильной на всем Карибском море, но те слухи, что доходят до меня в последнее время, что-то не очень радуют. Я говорю все это лишь из большого уважения к тебе и к твоему покойному отцу, но мне хотелось бы тебя спросить: что все-таки происходит на «Грозе»? Может быть, ты берешь себе слишком большую долю добычи, забываешь делиться с командой? Или начинаешь терять свое моряцкое мастерство?

Эти слова Рауля, как он и ожидал, задели Сторм. Глаза ее вспыхнули:

– Я теряю свое мастерство?! Да нет такого мужчины, что не почитал бы за честь служить в моей команде!

Рауль покачал головой. В глубине души он был доволен произведенным эффектом. Сторм О’Малли было не так-то легко вывести из себя. Однако хотя глаза его светились злорадством, голос по-прежнему звучал сочувственно:

– А если я скажу, что кое-кто уже начинает смеяться за твоей спиной и некоторые члены твоей команды не слишком рады тому, что приходится быть под каблуком у девчонки?

Сторм вскочила; глаза ее бешено сверкали. Не успел Рауль опомниться, как она приставила к его горлу кинжал:

– Попридержи язык, капитан! За такие слова ты можешь поплатиться жизнью!

Рауль инстинктивно дернулся, и от этого движения острое как бритва лезвие оставило царапину на его шее.

– Успокойся, малышка. Ты же знаешь, что я лишь передаю то, что сам слышал.

– Не слишком ли много ты стал слышать? – проворчала сквозь зубы Сторм. – Или ты считаешь, что тебе все дозволено? – Однако рука ее с зажатым в ней кинжалом немного ослабла, и Рауль перевел дыхание.

– Может быть, все-таки уберешь эту штуку? – Он покосился на кинжал. – Ты и так уже запачкала кровью мой шейный платок. К тому же то, что я хочу тебе сказать, лучше говорить без лезвия, приставленного к горлу.

– Мне стоило прирезать тебя еще тогда, много лет назад. – Сторм снова дала почувствовать Раулю остроту лезвия, но, в конце концов, медленно отвела кинжал и, не спуская глаз с Рауля, вернулась на свое место, продолжая, однако, держать оружие наготове.

Рауль вынул из кармана кружевной платок и осторожно промокнул царапину.

Сторм отпила глоток из своей кружки. Эль уже успел выдохнуться, и Сторм, выругавшись, выплеснула его на пол и яростно наступила в лужу каблуком, расплескав жидкую грязь по всей таверне.

Рауль спокойно сложил свой платок и спрятал в карман.

– Может быть, дорогая, ты все-таки выслушаешь того, кто всегда желал тебе добра, защищая от разных невзгод? Кто восхищался тобой, боготворил…

– Хватит! – прервала его Сторм, в глубине души польщенная комплиментами, которыми осыпал ее Рауль. Он действительно был ей симпатичен, и, хотя Сторм иногда ругала себя в душе за излишнюю сентиментальность, она понимала, что ссориться с Раулем ей было невыгодно. Рауль всегда был на ее стороне, а преданный друг – слишком большая редкость, чтобы от него отказываться. Кто знает, как может обернуться жизнь…

Рауль, опершись рукой о край стола, наклонился к ней. Губы его улыбались, но голос звучал взволнованно:

– Как ты не замечаешь того, чего не видит разве что слепой? Пойми, девочка-подросток во главе команды прожженных морских волков – это одно дело. Неплохая тема для разговоров в каюте, чтобы скрасить вечерок, или в таверне за кружкой эля…

На мгновение в глазах Рауля затлел огонек нахлынувших воспоминаний, однако он тут же вернулся к действительности.

– Но ты уже не ребенок, – неожиданно жестко произнес он, – а цветущая женщина. И это совсем другое дело. Неудивительно, что мужики из твоей команды начинают чувствовать себя не в своей тарелке оттого, что твои прелести каждый день маячат у них перед глазами. Они даже заключили между собой пари, кто из них первый затащит тебя в постель…

Брови Сторм напряженно сошлись на переносице, и она стала похожа на ястреба, выслеживающего добычу.

– Каждый, кто попробует до меня дотронуться, останется без руки, прежде чем успеет ее протянуть. Гебе это должно быть хорошо известно! – Она покосилась на шрам Рауля.

– Эх, девочка! – пробормотал тот. – У тебя такое прекрасное знание жизни, несмотря на твой юный возраст, но ты до сих пор еще полная невежда во всем, что касается мужчины и женщины. Да то, что ты так ревностно охраняешь свою девственность, как раз и заводит всех, как ничто другое, – запретный плод, как известно, самый сладкий. Твоя команда не отказывается служить женщине, но им хотелось бы, чтобы это была действительно женщина…

Пальцы Сторм сжались на рукоятке кинжала, и Рауль инстинктивно поднял руку, словно защищаясь.

– Нет-нет, я не сомневаюсь в том, что ты действительно женщина! – Голос его зазвучал нежнее: – Бешеный Рауль Деборте никогда не сомневался в волшебной силе твоих прелестей. Я так терпеливо жду все эти годы, чтобы наконец ими насладиться…

Сторм молчала. Рауль бережно, одним пальцем погладил ее подбородок.

– Пришла пора тебе отправиться в новое путешествие – по морям любви. Команда небольшая, всего ты и я. Поверь, это будет стоить всех твоих прежних приключений…

Ни один мускул не дрогнул на лице Сторм, когда палец Рауля коснулся ее нежной кожи; синие и бездонные, словно воды Карибского моря, глаза оставались спокойными.

– Как мило с твоей стороны, что тебе удалось сохранить свои пальцы! Приберег их, стало быть, для меня? Они тебе, часом, не надоели? – Рауль проворно отдернул руку. – Ты не только свинья, Рауль, ты еще и дурак. Как будто я не понимаю, что постель – отнюдь не единственное, что ты хочешь разделить со мной!

Рауль, поколебавшись, ухмыльнулся:

– А ты догадлива! Не скрою, я хотел бы разделить с тобой кое-что еще. По-моему, это неплохая идея! Я с моим опытом и ты с твоими… скажем так, друзьями среди сильных мира сего – отличная парочка, черт возьми! Да мы с тобой заставим все побережье трепетать от одного лишь упоминания наших имен! – Он помолчал, выжидая. – Разве не этого хотел твой отец?

Взгляд Сторм сверкнул, словно молния:

– Да если бы он сейчас слышал тебя, то отрезал бы тебе твой недомерок и скормил его чайкам!

Впрочем, гнев ее тут же прошел. Она лениво откинулась на спинку стула:

– Испугался? Ну-ну, не плачь – так и быть, оставлю тебе твою игрушку… ради нашей дружбы. Благодари Бога, что я все-таки не так вспыльчива, как мой папаша, царство ему небесное.

Сторм встала из-за стола. Рауль, опешив, смотрел, как она направляется к выходу.

– Помяни мои слова, Сторм О’Малли! Подумай, только что ты отказалась от очень выгодной сделки! Такой шанс выпадает раз в жизни, дурочка!

В дверях Сторм обернулась:

– Да такое предложение я получу от любого быка в базарный день! Зато от него по крайней мере не так воняет!

Все, кто был в таверне, разразились одобрительными восклицаниями в адрес Сторм, и Рауль, чтобы заглушить ярость, громко приказал принести вина. Он уже не в первый раз получал отказ от Сторм О’Малли – и, надо думать, не в последний, ему было не привыкать. Но никогда еще отказ для него не сопровождался таким позором.

Когда Сторм проходила мимо компании пьяниц, руки ее были засунуты за пояс, что при необходимости делало доступ к кинжалу очень легким. Длинная шпага позвякивала об один из ее высоких, до колен, ботфортов из телячьей кожи; на ремне, пропущенном под длинным кафтаном от левого плеча через грудь, висел заряженный пистолет. Еще один кинжал был засунут за голенище. Единственным украшением, которое позволяла себе Сторм, была густая грива янтарных волос, которая колыхалась за спиной при каждом ее шаге.

Сторм была высокой, стройной, грациозной. Темно-синие глаза контрастировали с ровным бронзовым загаром. Черты лица Сторм были тонкие, женственные, однако губы ее улыбались очень редко – по большей части они были поджаты и представляли собой напряженную волевую линию. Проницательный художник, несомненно, отметил бы своеобразную красоту ее тонких рук, маленькой округлой груди, гордой лебяжьей шеи, аристократически-высокого лба, но, как правило, большинство людей, смотревших на Сторм, не воспринимали ее как привлекательную женщину, а видели в ней всего лишь бесстрашного пиратского капитана – властного и отлично умевшего владеть собой. Глаза Сторм слишком много повидали, чтобы казаться невинными, руки слишком много трудились, чтобы быть нежными, и вся она походила на дикую пантеру, знающую цену жизни и свободе. Красота ее отступала на задний план по сравнению с тем чувством благоговения и страха, которое она умела внушить окружающим.

Слова Рауля задели ее за живое, и, чтобы скрыть это, она отреагировала на них угрозами. Сторм знала, что мужчины по-настоящему ценят только силу, и всегда старалась использовать это с выгодой для себя. Но иногда, в те редкие моменты, когда она оставалась одна – как, например, сейчас, – ей все-таки хотелось хоть немного побыть женщиной… со всеми присущими женщине слабостями.

Сторм понимала: в том, что говорил Рауль, несомненно, была доля правды, и времена действительно уже не те. Команда Сторм, прежде беспрекословно ей преданная, начинала роптать за ее спиной, а такие трусы, как Рауль, готовы оставить гордое, но опасное ремесло «джентльмена удачи» ради спокойной жизни в тихой гавани. Золотые дни пиратства подходят к концу – она чувствовала это, как приближение далекой грозы при совершенно безоблачном небе…

Главная опасность, несомненно, исходила от Спотсвуда, губернатора Виргинии, а точнее, от Англии. Метрополия уже давно не вела никаких войн и перестала нуждаться в морских волках, которым в мирное время предоставлялась довольно большая свобода за то, что в военное время они разили врагов короля под его знаменами. Однако слишком привыкнув к этой свободе, пираты начали представлять опасность для самой метрополии – снабжая карибское побережье всеми необходимыми товарами и предметами роскоши, они составляли для нее серьезную конкуренцию. Король был вынужден начать борьбу с пиратами.

Спотсвуд, чья верность Короне могла посоперничать лишь с его жадностью, давно мечтал подсидеть Идена, губернатора соседней Северной Каролины, известного своей терпимостью к пиратам, а заодно прибрать к рукам немалую территорию с весьма плодородными землями.

Вот почему она, Сторм О’Малли, рано или поздно должна перестать жить той жизнью, какой живет сейчас. Но за свои двадцать с небольшим лет Сторм не знала ничего другого, поэтому ее не на шутку волновал вопрос: когда ей будет сорок лет, пятьдесят – будет ли она и тогда все так же стоять на капитанском мостике под черным флагом, отдавая приказ приготовиться к атаке? И что ждет ее, когда руки уже не смогут держать шпагу, а нот взбираться на капитанский мостик? По правде сказать, Сторм боялась не столько потери власти, сколько перспективы стать одинокой старухой, у которой не останется ничего, кроме воспоминаний о морских боях и победах.

Но что же тогда, если не пиратство? Об этом Сторм не имела ни малейшего представления. Во всяком случае, вопрос был слишком сложный, чтобы пытаться решить его за один вечер. Когда-нибудь ей, пожалуй, и стоит об этом задуматься – но не сейчас. Достаточно того, что каждый ее день был, по сути, борьбой за выживание. Рауль с его трусливой философией нагнал на нее мрачные мысли, и ей надо поскорее от них освободиться.

Сторм осторожно шла по узкой, залитой помоями улочке, ведущей к морю. Улицы портового городка даже днем представляли опасность для любого, и у Сторм уже выработалась привычка ни на секунду не расслабляться.

Из тени выросла огромная фигура и последовала за Сторм, однако она даже не обернулась: так уверенно идти за ней мог только Помпи – немой евнух шести с половиной футов ростом и трехсот фунтов весом, взятый в плен где-то на берегах Африки. Когда Сторм купила его на корабле работорговцев в Барбадосе, он был почти при смерти. Сторм приютила его на «Грозе», выходила, и с того момента, как он снова смог твердо стоять на ногах, Помпи ни на секунду не упускал из виду свою хозяйку. Так что, хотела она того или нет, теперь у нее был надежный телохранитель и преданный слуга. Без позволения Помпи никто не мог даже близко подойти к Сторм: он охранял ее не хуже, чем хорошо обученная собака.

Девушка шла, гордо подняв голову и напряженно сдвинув брови. Мысли ее по-прежнему были заняты тем, что сказал Рауль, и это приводило ее в бешенство. Дело даже не в том, что у него хватило смелости сказать ей это в глаза, – она не придала бы словам Рауля никакого значения, если бы не понимала, что он абсолютно прав.

Сторм жила морем и не мыслила себя без моря. Море было ее домом, команда «Грозы» – семьей, заменявшей ей и друзей, и любовников. Первые шестнадцать лет жизни она провела весело и беззаботно. Когда ее отец был предан и казнен теми же властями, которым всю жизнь ревностно служил, Сторм осталась одна против всего мира. Оружием её в этой борьбе были только ум, данный ей природой, и – «Гроза». За одну ночь мир для Сторм из загадочного и манящего вдруг превратился во враждебный, а сама она из наивного ребенка – в капитана, командующего дюжиной видавших виды морских волков.

Сначала команда Сторм подчинялась ей лишь из почтения перед храбростью шестнадцатилетней девочки, отважившейся взять на себя то, что по плечу не каждому мужчине, по позднее, когда она уже успела завоевать себе прочную репутацию, многие мужчины почитали за честь сражаться под знаменами легендарной девушки-пиратки.

Однако в последние год-два Сторм начала замечать, что ее команда уже не так дисциплинированна, как раньше.

У побережья, где в беспорядке теснились мелкие лавчонки и рыночные лотки, запах соленой воды мешался с резким запахом гниющей рыбы. Чуть поодаль горели костры, вокруг которых всегда околачивались нищие, воры и грабители всех мастей. Поодаль проститутки громко предлагали свои услуги.

В двух шагах от Сторм отблески костра освещали мужчину и женщину, совокуплявшихся на глазах у всех. Сторм поморщилась и отвернулась.

«И это называется любовью, – подумала она. – Да ни за что на свете!»

И тем не менее… Тем не менее, как ни отвратительно было Сторм наблюдать эту сцену, она все-таки задела какие-то струны в глубине ее души. Скорее всего, это было чистое любопытство – понаслышке Сторм знала, что женщины способны получать от этого не меньшее, если не большее удовольствие, чем мужчины, во всяком случае, так говорят… Сторм начинала чувствовать, что девственность становится для нее обузой, и в глубине души она уже подумывала о том, что, пожалуй, пора бы от нее избавиться… Но как? Стоит лишь подумать обо всех этих кривоногих ублюдках с гнилыми зубами, что снуют вокруг…

Ей вдруг страстно захотелось снова оказаться на борту «Грозы» в бушующем океане. Там жизнь была простой и понятной, ритмы моря идеально соответствовали ритмам, пульсирующим в ее крови, а все, что ее окружало, было таким родным и знакомым, так легко подчинялось ее власти… Никаких сомнений, ничего неясного, лишь то, что действительно имело значение, – очередной бой, очередная добыча, очередное удачное избавление от погони. Если бы не необходимость время от времени пополнять запасы продовольствия и искать замену погибшим членам команды, Сторм вообще никогда не сходила бы на берег…

Обернувшись, она дала знак Помпи подтянуть шлюпку, дожидавшуюся их у берега, чтобы отправиться на «Грозу», покачивавшуюся невдалеке, как вдруг дорогу ей преградили три темные фигуры, возникшие словно бы из ниоткуда.

Походка мужчин была нетвердой – от изрядного количества вина; глаза возбужденно сверкали.

– Гляди-ка, какая штучка! – произнес один. – Держу пари, она по мужику проголодалась! Эй, крошка, у меня есть для тебя кое-что!

– Да нет же, – рассмеялся другой, – она хочет меня! Мой-то, наверное, побольше будет!

Троица как бы заключила Сторм в круг, который становился все уже. Двое насильников, правда, выглядели довольно маленькими и хилыми, но третий, мрачный и молчаливый, был огромного роста. Помпи, державшегося, как всегда, поодаль и в тени, ни один из них не заметил, и Сторм была рада этому – евнух приходил на помощь лишь в самых крайних случаях и всегда предоставлял ей возможность сначала потягаться с противниками в одиночку.

– Ну что же, подходите! – произнесла она, спокойно оглядывая всех троих. Рука ее сжимала рукоять кинжала, но Сторм пока не вынимала его, собираясь произвести неожиданный выпад, когда они придвинутся поближе. Предвкушение предстоящей борьбы кружило ей голову, ибо для нее не было ничего слаще вкуса битвы – на море ли, на суше, – все равно. Весь сегодняшний вечер она подсознательно ждала и искала подобного приключения. Глаза ее, в которых отражались отсветы дальнего костра, яростно сверкали.

Двое, что пониже, остановились в нерешительности. Но третий, здоровый, продолжал наступать. Рука Сторм молниеносно, словно змея, набрасывающаяся на добычу, выхватила кинжал и взмахнула им, рассекая воздух.

– Атас, ребята! – прошептал один из пьяниц. – Похоже, это сама Сторм О’Малли!

Здоровяк остановился. Сузившимися от страха глазами он лихорадочно оглядывал воинственную фигуру Сторм и кинжал, сверкавший в ее руке.

Воспользовавшись его нерешительностью, Сторм приблизилась к нему.

– Не бойся, – произнесла она, – я не режу мужчин без причины. Но если хочешь дать мне повод, то милости просим.

Здоровяк оглянулся, ища поддержки своих дружков, но тех давно уже след простыл; тогда и он поспешил последовать их примеру.

– Трус! – яростно крикнула Сторм ему вслед. – Позор, бабы испугался!

Помпи, материализовавшись рядом с ней, спокойно заткнул огромный кинжал за кожаный пояс, и Сторм тоже убрала свой, немного недовольная тем, что из приключения так и не вышло порядочной заварушки.

– Эх, Помпи, Помпи! – Она грустно улыбалась. – Интересно, какие секреты ты мог бы порассказать, если бы умел говорить? Может быть – она вздохнула, – может быть, хоть ты-то смог бы мне объяснить, что это за проклятие такое – быть женщиной!

Но Помпи продолжал молча преданно смотреть на нее. Сторм еще раз грустно вздохнула, покачав головой. Глаза ее обшаривали море, выискивая едва заметный на фоне черного, словно бархат, неба силуэт, и постепенно вся злость, все сомнения уходили из ее души, оставляя место уверенности и блаженному покою. «Гроза» спокойно покачивалась на волнах, как всегда ожидая ее, – чего же ей еще? Завтра на рассвете они вновь поднимут паруса и понесутся навстречу опасностям, приключениям, отчаянным битвам и сказочным сокровищам! Сердце Сторм снова забилось в привычном ритме.

– Вперед, Помпи! – произнесла она и энергично хлопнула по бедру перчаткой, которую держала в руке. – Нам пора возвращаться домой.