Текст книги "Таинственное убийство Линды Валлин"

Автор книги: Лейф Г. В. Перссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

22

Вечером после ужина Бекстрём собрал в своем номере отеля ударный отряд вверенных ему войск, чтобы в спокойной обстановке, без массы деревенских полицейских, которые не упускали случая с гордостью навязать свою точку зрения, обсудить ситуацию с расследованием.

– Ты, Ева, пожалуй, фиксируй наши мысли, – сказал Бекстрём, адресуясь к единственной женщине в их компании.

«И что мужчины находят в худых бабах?»

– Ясно, шеф, – прощебетала Сванстрём и приготовила блокнот и ручку.

– Итак, по порядку. Как преступник попал внутрь? – спросил он.

«К тому же она еще и подхалимка», – мелькнула у него попутно мысль о Сванстрём.

– Жертва впустила его, – вздохнул Рогерссон, чьи мысли, казалось, находились совсем в другом месте. – Сразу же после того, как она пришла домой, он звонит в дверь, и она впускает его. Он не просто из числа ее знакомых, но даже нравится ей.

– Или она так доверяет ему, – предположил Торен, – что не боится впускать.

– Не исключено, что он очень хорошо притворялся невинной овечкой, – внес свою лепту Кнутссон.

– У тебя с башкой все в порядке, Эрик? – поинтересовался Рогерссон и злобно уставился на Кнутссона. – Тебя это тоже касается, Торен, – добавил он и испепелил взглядом его друга. – Она собирается ложиться спать. На часах три утра. И для начала он снимает свои чеботы и ставит их на полочку для обуви. Не верю я, что к ней заскочил мимоходом коротышка Гросс занять две столовые ложки кофе.

– В качестве отступления от темы, – сказал Бекстрём, которому в голову пришла та же мысль, какая, возможно, давно уже мучила Рогерссона. – Не выпить ли нам пивка? В крайнем случае расходы можно списать на работодателя.

Его идея, похоже, всем пришлась по душе. И время чудес явно еще не кончилось, поскольку Торен и Кнутссон сами вызвались сходить к себе в номер и поделиться своими запасами.

– Мы купили целую упаковку в пятницу, но у нас не нашлось времени даже открыть ее, – объяснил Торен.

«Они оба полные придурки», – констатировал Бекстрём.

– Отлично, – сказал он пять минут спустя и слизнул пену с верхней губы. – А как ты считаешь, Левин? – Бекстрём кивнул коллеге, который, судя по его виду, витал где-то в облаках, и мысленно его сдернул оттуда: «Возьми себя в руки, похотливый кот!»

– Я солидарен с Рогерссоном, – ответил Левин. – Речь идет о ком-то, кого она знала и любила. Но по-моему, они не собирались встретиться. Он появился внезапно.

– Я согласна с Янне, – кивнула Сванстрём. – Внезапно появляется тот, кто ей нравится.

«А разве тебя сейчас вообще спрашивали?» – возмутился Бекстрём.

– Откуда он тогда знал, что она дома? – возразил Торен.

– Ее автомобиль стоял припаркованный на улице, он, возможно, увидел свет в ее окне или, пожалуй, просто решил зайти на удачу.

Левин пожал плечами.

А Торен явно не собирался сдаваться:

– Я по-прежнему считаю, что он обманул ее.

– При мысли о том, чем все закончилось? – заметил Рогерссон, в чьем голосе сейчас появились скорее грустные, чем ироничные нотки. – В этом я абсолютно с тобой согласен. Мне кажется, она не рассчитывала на такой финал, когда впускала его в свой дом.

– Что тогда происходит в гостиной? – продолжил Бекстрём. «Они прямо как дети. Им только дай игрушку».

– Он раздевается, она делает то же самое. Потом все начинается, – стал излагать свою версию Рогерссон. – Совершенно добровольно, если ты спросишь меня. Сначала она в традиционной манере работает правой рукой. Он доходит до оргазма на диване, а ее выделений там они, похоже, не нашли.

– Подожди-ка, – перебил его Торен, замахав руками. – Этого же мы фактически не знаем. Она, возможно, просто хотела посидеть и поговорить немного.

– Точно, – поддержал Кнутссон. – Он выходит в кухню за чем-то, говорит, попить воды, и на глаза ему попадается нож. Возвращается и сообщает, что с его стороны разговор закончен.

– Черт, как все сложно, – вздохнул Рогерссон. – Чем вам не нравится предположение, что было немного добровольного секса?

– Я склонен снова согласиться с Рогерссоном, – сказал Левин. – Аккуратно сложенная одежда, опять же она, вероятно, достала ключ от квартиры из кармана брюк, прежде чем положила их на подлокотник кресла. Вряд ли это сделал преступник, или она действовала бы так, когда к ее горлу был приставлен нож.

– Я думаю, как ты, Янне, – поддержала Левина Сванстрём.

– В любом случае он ведь больше спешил, чем она, – сказал Кнутссон. – С этим вы, наверное, согласны? Стаскивает с себя брюки, бросает трусы на пол. Тогда как Линда все делает неторопливо.

– Она хотела раззадорить его немного, – предположил Рогерссон и пожал плечами. – Если вспомнить о том, что происходит, когда он попадает в кровать ее матери, ей это явно удалось.

Все остальные промолчали. Кнутссона и Торена, судя по их лицам, одолевали сомнения. Левина, казалось, главным образом интересовал потолок в комнате Бекстрёма, в то время как Сванстрём старательно конспектировала все услышанное.

– То есть ты также считаешь, что она отдалась добровольно? – спросил Бекстрём. – По-твоему, значит, имела место некая сексуальная игра, в которой они зашли слишком далеко? – «Пусть даже Линда выглядела такой порядочной», – мысленно добавил он.

– В спальне ведь, вполне возможно, сначала происходил обычный половой акт, – предположил Рогерссон. – Если верить дяденьке доктору, у нее нет никаких особых повреждений во влагалище или около него. И что же невероятного в том, что он использовал тот или иной галстук с ее молчаливого согласия, она ведь не подозревала о его истинных намерениях. До определенного момента.

– И что же тогда произошло потом? – спросил Бекстрём. «Рогге – умная голова, – решил он. – Пусть и квасит, словно работает у коллег в Таллине».

– Потом, я считаю, у него снесло крышу, – продолжил Рогерссон. – Когда он собрался залезть на нее сзади. Она слишком поздно это понимает. Она хорошо связана, с кляпом во рту, поэтому не может кричать, а у него нож, и он заставляет ее делать все, что говорит. Именно тогда у нее появляются раны, которые дяденька доктор описал крайне скрупулезно. Разрывы в заднем проходе, раны вокруг шеи, на предплечьях, запястьях и щиколотках. Когда он начинает по-настоящему насиловать ее, она вырывается, пытаясь освободиться от пут.

– Мозги съехали у нашего преступника, – уточнил Бекстрём.

– У этого идиота все предохранители перегорели, – поддержал Рогерссон с чувством. – Кстати, есть еще пиво?

– И кто же он тогда?

Бекстрём обвел взглядом свою компанию:

– Кого мы ищем?

– Преступник, вероятно, мужчина, – произнес Торен торжественно. – Да я шучу, конечно. Мне вспомнились коллеги из ППП-группы. Разве не так они обычно пишут в своих психологических портретах? Итак, преступник, вероятно, мужчина. Вероятно, он знал жертву ранее, но нельзя также исключать, что это совершенно неизвестный ей человек, встретивший ее недалеко или в непосредственной близости от места преступления, – продолжил он очень серьезным тоном.

– У тебя нет планов поменять работу? – спросил Бекстрём.

– Молодой человек, который был знаком с Линдой ранее, – продолжил Торен и призывно посмотрел на остальных.

– Молодой? Петер ведь не говорил этого, – заметил Кнутссон.

– И сколько же ему тогда? – спросил Бекстрём. «Сами-то они точно как юнцы в переходном возрасте».

– Ну, – сказал Кнутссон, – ему где-то между двадцатью и двадцатью пятью, он на несколько лет старше Линды.

– Вот как! – воскликнул Бекстрём. – По-моему, я так и сказал. Насколько хорошо он знает ее тогда?

– У меня такое мнение… – начал Левин тоном человека, тщательно обдумавшего свой ответ. – Просто мы с Евой обсуждали это до ужина.

– Я слушаю, – сказал Бекстрём. «Так, значит, вы еще и разговариваете», – подумал он.

– Молодой человек, примерно двадцати пяти – тридцати лет. Он хорошо знает Линду, но они встречаются не часто. Она по-прежнему в него влюблена, хотя прошло немало времени с тех пор, как они виделись в последний раз. И уже имела с ним секс когда-то раньше. Вероятно, самый обычный секс, поскольку, мне кажется, именно такой она предпочитает. Не думаю, что она особенно опытна в сексуальном плане. Я спросил судмедэксперта об этом после встречи, и, по его мнению, нет никаких признаков, указывающих на то, что она ранее занималась анальным сексом или более жесткими садомазохистскими вариантами. Никаких старых заживших повреждений кожи или шрамов. Вдобавок, по-моему, она доверяет ему. Они не виделись какое-то время. И вдруг он появляется неожиданно. Среди ночи.

– Она еще влюблена в него, поэтому и впускает, – поддержала Сванстрём. – Я не думаю также, что он совсем молодой. Скорее всего, немного ее старше.

«Ну, Левин, удивил, – подумал Бекстрём. – А он, оказывается, еще в форме».

– Он же имел эрекцию четыре раза примерно за час, – возразил он.

– Да, много воды с той поры утекло, – проворчал Рогерссон, и создалось впечатление, что он просто думает вслух.

– Знаете, по-моему, он был под кайфом, – высказал свое мнение Левин. – Напичкан амфетамином или чем-то подобным.

– Да, или мы имеем дело с мужчиной постарше, который употребил целую банку виагры, – хихикнул Торен.

– Наркоман… – произнес Рогерссон с сомнением. – Это не очень соответствует характеру нашей жертвы. Особенно если я принимаю гипотезу, что она доверяет ему. А мне кажется, она испытывает к нему почти безграничное доверие. Разве смогла бы она полностью положиться на наркомана?

– Он не наркоман. – Левин покачал головой. – Тогда эффект совсем другой. Речь идет о том, кто использует наркотики время от времени. Скажем, в качестве сексуального стимулятора.

– И кого она знает, и кому верит, – добавил Бекстрём и в сомнении покачал головой. – Тогда где он живет? – продолжил он. «Самое время сменить пластинку».

– Здесь в городе, – уверенно высказался Кнутссон. – В Векшё то есть.

– Или поблизости. В Векшё с окрестностями, – уточнил Торен.

– Мужчина, примерно двадцати пяти лет или, возможно, старше, с кем она знакома давно, кого любит и кому доверяет целиком и полностью. И он живет в городе или где-то по соседству. Не наркоман, но порой принимает амфетамин, поскольку знает его действие, чтобы оттянуться по-настоящему и работать как электромиксер, – подвел итог Бекстрём. – А вдруг все обстоит столь плохо, что мы ищем коллегу? Какого-нибудь чокнутого дьявола, которому удается сдерживать свои инстинкты, но в один прекрасный день он срывается?

– Такой вариант я прокручиваю в голове с тех пор, как приехал сюда, – сказал Рогерссон. – Достаточно вспомнить все известные примеры. И все услышанные истории на сей счет. К сожалению, среди них хватает правдивых.

Левин покачал головой.

– Кое-что и похуже встречается в наших рядах, – проговорил он медленно. – У меня тоже возникали подобные мысли. Но я все равно не верю в это, – добавил он и вновь покачал головой.

– И почему же? – спросил Бекстрём. «Да потому, что он не такой, как ты», – подумал он.

– Он представляется слишком безалаберным, на мой взгляд, – ответил Левин. – Вспомни следы, которые он оставил после себя. Разве коллега не прибрал бы за собой?

– Нож ведь, похоже, он вытер, – возразил Бекстрём. – Пожалуй, просто не успел прибрать, – продолжил он. – Подумал, что кто-то пришел домой.

– Ну, все может быть, – проворчал Левин и пожал плечами. – Мне случалось ошибаться раньше.

– Что-нибудь еще? – спросил Бекстрём и окинул комнату взглядом. «Или, слава богу, наконец, можно завалиться в койку и пропустить рюмочку перед сном?»

– Мне кажется, он хорошо выглядит, – сказала Сванстрём неожиданно. – Наш преступник то есть. Линда выглядела просто отменно, – продолжила она. – Вдобавок, похоже, тщательно следила за своей внешностью и одеждой. Вы вообще представляете, сколько стоит такой наряд? Тот, что был на ней. Я думаю, парень не уступал ей. Каждый ищет пару по себе. Так ведь считается?

«Конечно, и вы оба, ты и Левин, дьявольски худые», – подумал Бекстрём.

Прежде чем заснуть, Бекстрём позвонил своей приятельнице – репортерше с местного радио. Чтобы она, во всяком случае, не чувствовала себя одинокой.

– Насколько я поняла, вы получили результат вашей пробы ДНК, – сказала Карин. – Не хочешь ничего мне рассказать?

– Я не понимаю, о чем ты, – ответил Бекстрём. – Ты нормально добралась домой в тот вечер?

Они распрощались, этим у них в тот вечер все и ограничилось.

Она предложила встретиться снова в ближайшее время. Добавив, что им по-прежнему не понадобится говорить о работе.

– Конечно, – сказал Бекстрём. – Звучит чертовски привлекательно. Но сейчас я загружен выше головы, так что давай на днях, – добавил он и подумал: «Слишком все легко получается».

– Должна ли я понимать это так, что у вас начинает склеиваться? – спросила Карин излишне эмоционально.

– You will be first to know, [2]2
  Ты будешь первой, кто узнает (англ.).


[Закрыть]– ответил Бекстрём на своем лучшем телевизионном американском.

23

Векшё, четверг 10 июля

В четверг Левин постановил для себя завязать с чтением вечерних газет. Его решение было окончательным, бесповоротным и охватывало «Афтобладет», «Экспрессен» и две младшие и более вредные сестренки последней, «Гётеборгс-тиднинген» и «Квелспостен».

Большая двухполосная статья, которая вызвала его особое негодование, вышла в «Квелспостен» в тот же день, и на фоне всего прочего написанного об убийстве Линды в вечерних изданиях страны она выглядела довольно безобидной. В ней некий Робинсон-Мике представлял свою историю под названием: «Я встретил Линду в ту ночь, когда ее убили».

Сей молодой человек, телезвезда местного пошиба, подрабатывал в городском отеле в четверг 3 июля. В тот самый вечер, когда Линда посетила тамошний ночной клуб за несколько часов до трагической смерти. Ему составляли компанию двое коллег того же рода, Фармен-Фрассе и Нина из «Старшего брата», и их совместная задача сводилась к тому, чтобы помогать в баре, общаться с гостями и способствовать хорошему настроению гостей заведения.

Около десяти вечера, за час до того, как Линда пришла в ночной клуб, Мике, сильно пьяный, босой и по пояс голый, умудрился станцевать на стойке бара, свалился с нее и побил массу бокалов, среди которых он потом ползал. В четверть одиннадцатого его на «скорой» доставили в больницу Векшё для оказания первой помощи. Фрассе сопровождал товарища и уже с дороги позвонил знакомому журналисту. Интервью у парочки взяли, пока они сидели в приемном покое, и следующим утром, то есть когда Линду нашли мертвой и до того, как новость о ее убийстве попала в газеты, «Квелспостен» в качестве главной сенсации выдала большой репортаж о том, что Робинсона-Мике, прославившегося благодаря реалити-шоу «Бар» и также засветившегося в телеигре «Знаменитый Робинсон», накануне вечером избили в городском отеле в Векшё. А ведь он родился и вырос в этом городе и сегодня был одним из его самых известных граждан.

Все, что случилось далее вечером и в ночь на пятницу, полиция тщательно расследовала, и как раз из-за убийства Линды Валлин.

После окончания интервью Фармен-Фрассе подождал еще час, пока эскулапы собирали по частям его друга, но потом заскучал и вернулся к городскому отелю. Однако охрана на дверях отказалась впускать его внутрь, в результате возникла потасовка, на место вызвали стражей порядка, и Фармена-Фрассе как раз перед полуночью доставили в кутузку здания полиции на Сандъердсгатан.

Пару часов спустя ему составил компанию Робинсон-Мике. Он принялся бузить в больничном отделении, полицейские забрали его оттуда и привезли в ту же кутузку, но поместили в другую камеру. Около шести утра обоих выпустили на свободу, и при поддержке своего товарища Фрассе Мике, хромая, пересек площадь Оксторгет и исчез из поля интереса полиции. В неизвестном направлении.

А значит, все то, что он рассказал газете через неделю после убийства («Я встретил Линду в ту ночь, когда ее убили»), было ложью от начала до конца. Робинсон-Мике не имел возможности разговаривать с Линдой вечером накануне ее смерти, и она уж точно не могла «доверительно рассказать ему о том, что ей часто угрожали по причине ее работы в полиции Векшё».

Поскольку Фармен-Фрассе пребывал в той же ситуации, что и Робинсон-Мике, и вдобавок в той же кутузке, он также не мог встретить Линду в ночь убийства. Оставался третий персонаж из их компании – Нина из «Старшего брата», которая находилась в ночном клубе, пока его не закрыли в четыре часа утра.

Полиция допросила ее уже после обеда в пятницу, то есть в тот самый день, когда Линду нашли мертвой, и понадобилось немало времени, прежде чем до нее дошло, что стражей порядка вовсе не интересовало нападение на ее дружка Мике. Об убийстве Линды она понятия не имела. Линду она не знала, никогда не встречалась и не разговаривала с ней – ни ранее, ни в ночь убийства.

Написавший обе статьи репортер не мог не обратить внимания на такие противоречия, но больше всего обычно крайне сдержанного Левина разозлил тот факт, что газетный писака додумался втянуть его самого в свои бредни. За день до выхода второй статьи он позвонил Левину и предложил ответить на поток критики, обрушенный Робинсоном-Мике на полицию. Что сделано для расследования угроз, о которых Линда рассказывала ему и о которых Робинсон-Мике якобы сразу же уведомил правоохранительные органы Векшё?

Левин отказался от каких-либо комментариев и переадресовал репортера к полицейскому пресс-атташе. Последовал ли тот данному совету, неизвестно. Из его статьи явствовало только, что он связался с ответственным сотрудником, комиссаром Яном Левиным из Государственной криминальной полиции, но тот «отказался прокомментировать серьезную критику работы его самого и его коллег».

И именно после этого Левин принял решение. Он постановил для себя до конца жизни не читать шведских вечерних газет.

24

На утренней встрече в тот же день Энокссон смог доложить первые конкретные результаты работы по поиску преступника.

С помощью его ДНК они уже успели отсеять десяток человек. В первую очередь бывшего парня Линды и за компанию с ним нескольких ее товарищей по школе полиции, с которыми она встречалась в кабаке в ночь убийства, а также полдюжины отморозков, уже запятнавших свою репутацию жестокими насильственными преступлениями, чья ДНК имелась в базе данных полиции. Лео Баранский был одним из них.

– Это напоминает прогулку по лугу с по-настоящему острой косой в руках, – довольно заметил Энокссон. – Делаешь один взмах и отсекаешь все ненужное.

– Здорово, – усмехнулся Бекстрём. – Вы слышите, что говорит Энок? Сейчас мы орудуем косой. Берем ДНК у всех подряд. У кого совесть чиста, тому нечего бояться, и все честные люди просто рвутся помочь полиции, поэтому не возникнет проблем взять у них пробу.

– А если кто-то все равно не захочет? – возразило молодое местное дарование с другого конца стола.

– Тогда это будет по-настоящему интересно, – изрек Бекстрём с дружелюбной улыбкой волка из сказки о трех поросятах. «Чем они сейчас, собственно, занимаются в полиции?» – подумал он.

Утром того же дня шеф Государственной криминальной полиции Стен Нюландер прибыл в Векшё – на вертолете, в сопровождении своего начальника штаба и штаб-адъютанта. Менее высокопоставленная компания из спецподразделения, которой в будущем предстояло отвечать за практическую сторону вопроса, приехала заранее на двух больших американских джипах «хаммер», имевшихся в их распоряжении.

Когда Нюландер приземлился на Смоландском аэродроме, не более чем в десяти километрах от Векшё, встречающие уже находились на месте. Бойцы спецназа постарались очистить близлежащую территорию от посторонних. А комиссар полиции лена прибыл из своего летнего домика и даже поменял шорты и гавайскую рубашку на серый костюм с галстуком, несмотря на почти тридцатиградусную жару. Возле него стоял комиссар Бенгт Олссон в идеальной униформе, и оба ужасно потели.

Сам Нюландер, однако, несмотря на капризы погоды, был одет безупречно – в тот же наряд, что и при встрече с Бекстрёмом неделю назад, плюс форменная фуражка, которую он водрузил на голову в то самое мгновение, когда шагнул из вертолета. Комплект дополняли темные очки без оправы с зеркальными стеклами, а также стек для верховой езды. Последний аксессуар вызвал определенное удивление присутствующих, поскольку никто не увидел ни намека на Брандклиппара.

Сначала из джипа была проведена «рекогносцировка будущего поля битвы», Векшё и окрестностей, перед предстоящим задержанием. Во-первых, с целью «ознакомиться» с окружающей средой, во-вторых, чтобы найти подходящее место для «десантирования» главных сил и, в-третьих, для выбора «оптимального пункта» для проведения задержания преступника.

– Но разве мы можем знать это заранее? – возразил комиссар полиции лена, который расположился на заднем сиденье джипа в окружении молчаливых фигур в камуфляжной форме. – Я имею в виду… мы даже не представляем, кто он. Пока еще, я имею в виду, – добавил он виноватым тоном.

– Конечно, – ответил Нюландер со своего переднего сиденья, даже не повернув голову. – Это ведь вопрос планирования.

Через пару часов все закончилось. Нюландер отказался от встречи в кабинете комиссара полиции лена, запланированного обеда и прочих формальностей. Ему требовалось лететь дальше в Гётеборг в связи с похожим делом, а с практическими деталями в Векшё могли надлежащим образом разобраться его помощники вместе с Олссоном.

– Однако я хотел бы поприветствовать моих сотрудников, – сказал главкримп и полчаса спустя вошел в расположение разыскной группы.

«Что, черт возьми, происходит? – подумал Бекстрём, услышав шум в коридоре и увидев первые фигуры в камуфляжном наряде. – Уж не война ли началась?»

Нюландер появился в дверном проеме и кивнул всем. Затем он отвел Бекстрёма в сторону и даже похлопал его по плечу.

– Я верю в тебя, Острём, – сказал он. – И не тяни с задержанием.

– Естественно, шеф, – отчеканил Бекстрём и кивнул в направлении зеркальных очков своего самого высокого начальства.

«Премного благодарен, Морда», – подумал он.

– Ты сможешь совершенно беспрепятственно взять его в эти выходные, – сказал Нюландер, когда он и комиссар полиции лена вернулись на аэродром. – Парни, которые сделают всю работу, уже на казарменном положении, – объяснил он.

– Боюсь, так быстро не получится, – прокричал комиссар, поскольку вертолет уже начал разогревать двигатели и он едва слышал собственные слова.

«Почему эти парни живут в казармах? – подумал он. – Разве у них больше нет собственного дома?»

– У нас же имеется образец ДНК, – недоумевал Нюландер. – Чего вы ждете?

Комиссар полиции лена довольствовался кивком, поскольку никто не слышал, что он говорил, да и это явно никого не заботило.

«Что происходит? – подумал он. – Здесь в Векшё? У меня».

После обеда Бекстрём решил прогуляться мимо служебного кабинета Олссона, поскольку пришло время промыть мозги этому придурку. Красная лампа над его дверью горела, но Бекстрём пребывал не в том настроении, чтобы ждать, поэтому просто постучал и вошел.

Олссон находился в комнате не один, а с коллегами из Национального спецподразделения, но, судя по всему, чувствовал себя не слишком комфортно в их компании. Одетые в камуфляжный наряд и как капли воды похожие друг на друга, хотя двое из них были обриты наголо, а третий имел на голове короткий ежик, они даже бровью не повели, когда Бекстрём к ним вторгся.

– Ах, это ты, Бекстрём, – сказал Олссон и быстро поднялся. – Извините, я оставлю вас на минуточку, – обратился он к бравым парням и вытащил Бекстрёма в коридор. – Зачем их прислали к нам, – заныл Олссон, стоило ему закрыть за собой дверь. – Что происходит в шведской полиции?

– Обыск, – потребовал Бекстрём. – Самое время провести обыск у ее папочки.

– Естественно, – согласился Олссон с блеклой улыбкой. – Я просто не успевал, как ты понимаешь, но, если сможешь попросить Энокссона заглянуть ко мне сразу же, я организую это дело.

– Потом я хочу, чтобы мы снова допросили ее отца и мать, – сказал Бекстрём, не собираясь упускать удобного случая.

– Естественно, – повторил Олссон. – Сейчас они, наверное, справились с шоком. Да, тогда в этом есть смысл, – добавил он в качестве объяснения. – Ты не допускаешь мысль, что она случайно столкнулась с каким-то абсолютно незнакомым ей психом?

– Она напоролась на кого-то из своих знакомых, – сказал Бекстрём коротко. – А тот оказался полным идиотом.

Олссон кивнул.

– Попроси Энокссона спуститься ко мне как можно быстрее, – произнес он чуть ли не с мольбой в голосе.

Энокссон был одет в лабораторный халат, и, увидев вошедшего в технический отдел Бекстрёма, снял перчатки, положил их на большой лабораторный стол и выдвинул стул для гостя.

– Добро пожаловать в наши пенаты, – сказал Энокссон и дружелюбно улыбнулся. – Будешь кофе?

– Только что пил, – ответил Бекстрём, – но все равно спасибо.

– Чем я могу помочь тебе? – спросил Энокссон.

– Наркотики, – сказал Бекстрём. «А Олссон может посидеть и попотеть еще немного», – подумал он.

Потом он поведал Энокссону, о чем они с коллегами разговаривали предыдущим вечером.

– Коллега Левин пришел к мысли, что убийца, возможно, находился под кайфом, – сказал Бекстрём. – Как мы можем это выяснить?

По словам Энокссона, им было вполне по зубам справиться с такой задачей. Крови, найденной на подоконнике, пожалуй, хватало для исследования данного вопроса. Зато могла ли об этом поведать сперма преступника, он, честно говоря, понятия не имел, но, естественно, собирался проверить. Найденные ими волосы также внушали определенную надежду.

– Если часть из них с головы убийцы, то в Главной криминалистической лаборатории сумеют выяснить, употреблял ли он, например, марихуану. По крайней мере на протяжении какого-то времени.

– А если предположить, что он хватанул дозу, прежде чем принялся за Линду? – спросил Бекстрём.

– Сомнительно. – Энокссон покачал головой. – О каком наркотике ты думаешь?

– Амфетамин или нечто подобное, – назвал Бекстрём.

– Ага, да, – сказал Энокссон. – Выходит, не мы одни озадачились данным моментом, – добавил он, не уточнив, что, собственно, имеет в виду. – Я обещаю, мы сделаем все возможное. – Относительно же самой Линды мы получили сообщение от химиков сегодня утром, – продолжил он и полистал бумаги, лежавшие на большом лабораторном столе перед ним. – Ах вот оно, – сказал он и взял одну из них.

– Я слушаю, – буркнул Бекстрём.

– Одна десятая промилле алкоголя в крови и две десятых в моче, а это на обычном шведском означает, что она находилась в легкой степени опьянения, будучи в кабаке, но по большому счету была трезвой, когда умерла.

– Ничего иного? – спросил Бекстрём.

«Может, мне повезло, и они потребляли дурь вместе», – подумал он с надеждой.

– Ничего, – сказал Энокссон и покачал головой.

– Так называемое обследование на предмет лекарственных препаратов в крови дало отрицательный результат, а марихуана, амфетамины, опиаты, метаболиты, кокаин не удалось обнаружить в моче, – прочитал Энокссон, сдвинув очки на кончик носа. – Линда, похоже, была абсолютно чистой, если использовать выражение, которое обычно применяют коллеги из отдела по борьбе с наркотиками, – констатировал он.

«Нельзя получить все сразу», – подумал Бекстрём.

– Еще одно дело, – сказал он. – У тебя есть время?

– Естественно, – ответил Энокссон.

– Кто он? – спросил Бекстрём.

«Не торопись, – подумал он. – Олссон никуда не денется».

– Я считал, это твоя работа, Бекстрём, – ответил Энокссон уклончиво. – Ты имеешь в виду полочку для обуви и все другое? Что, скорее всего, речь идет о ком-то, кого она знала?

– Да, – подтвердил Бекстрём.

– Я понимаю ход твоих мыслей, – сказал Энокссон. – Но он, похоже, просто псих. Неужели Линда водила бы знакомство с кем-то таким?

– Ты можешь поразмыслить над этим делом, – предложил Бекстрём щедро.

– Да, – сказал Энокссон, и внезапно его лицо стало крайне озабоченным. – Это действительно ужасная история. Она очень глубоко затронула меня, хотя я считал, что повидал на своем веку всякого.

– Ну, – сказал Бекстрём довольно. – Наша общая знакомая Лу никогда ведь не останется без дела.

– Да, и это плохо, – констатировал Энокссон. – Наверное, я становлюсь слишком старым, но если ты не осмеливаешься даже взглянуть на фотографии с места преступления, тебе, конечно, нечего делать в техническом отделе. Тогда хороших снимков не получилось, а ведь именно от нас ждут, что мы сделаем их, – добавил он.

– Я тебя услышал, – сказал Бекстрём.

«Кто сейчас, черт побери, захочет работать экспертом?» – подумал он.

– И очень мало кто из нас удостаивался возможности искать помощи и утешения у Господа нашего, – сказал Энокссон и улыбнулся очень мягко.

– Значит, ты в курсе, – заметил Бекстрём. – Спасибо за намек.

– И это плохо. – Энокссон вздохнул. – Что случилось с тайной исповеди? Кстати, «все дела человеческие – суета и томление духа» – это вообще-то не прямая цитата из Библии, но нечто подобное есть в тексте тринадцатой главы в Первом послании святого апостола Петра коринфянам, и это знает каждый настоящий смоландец, но действительно столь ли необходимо нам, полицейским, выставлять все наши деяния на всеобщее обозрение? Иди за мной. И тогда ты увидишь, что я имею в виду.

Энокссон поднялся, подошел к своему настольному компьютеру и принялся манипулировать им с быстротой мальчишки-хакера.

– Это одна из наших самых обычных сетевых газет. – Энокссон показал на экран. – Здесь ты можешь прочитать обо всех кошмарах, которые не осмеливаются публиковать даже наши вечерние издания. И они, похоже, имеют тех же владельцев, что, конечно, довольно практично. «Задушена отцовским галстуком», – прочитал Энокссон. – Здесь ты видишь заголовок, а в статье по большому счету можешь познакомиться со всем, о чем шла речь на вчерашней встрече. Включая его кроссовки. Но что касается полки для обуви, ее они вроде бы проворонили. А это ведь было интересно, пожалуй.

Энокссон вздохнул и выключил компьютер.

«А ты действительно философ, Энок», – подумал Бекстрём.

– Да, еще одно дело, – сказал он. – Олссон хотел поговорить с тобой. Речь пойдет об обыске в доме отца жертвы.

– Все идет как по нотам, – рассуждал Бекстрём, направившись прямиком к своему товарищу Рогге и сообщив ему, что пришло время передопросить родителей Линды и что это надо сделать, как обычно выжав из них все по максимуму.

– Лучше мне заняться этим самому, – решил Рогерссон.

– Потом нам надо разобраться до конца с кругом ее общения. Вытащить на свет божий любого, с кем она просто здоровалась, и засунуть ватку в пасть каждому. Тогда нам не придется брать пробу ДНК у всего города, – объяснил Бекстрём. – Отцу, матери, ее товарищам, одноклассникам, друзьям и знакомым ее самой и семьи, их соседям, ее школьным учителям, людям, которые работают в этом здании, в каждую пасть в брюках, находившуюся в кабаке в ночь на пятницу. Даже тем, кто предпочитает платье, при наличии члена промеж ног. Ты понимаешь, о чем я? – спросил Бекстрём и перевел дух.