Текст книги "Лучшее лето в её жизни"

Автор книги: Лея Любомирская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Antiguidades

[23]23
  Antiguidades – антиквариат, антикварная лавочка. Невообразимо волшебное место.


[Закрыть]

В полдень бодрая старуха дона Марта вешает на двери магазина табличку «Закрыто на обед», снимает узкие черные туфли и плотные черные чулки, надевает поверх платья ситцевый халатик в фиолетовый цветочек и, шлепая слегка отекшими босыми ногами по мраморным плитам, идет в подсобку. В подсобке у нее хранятся пластмассовое ведро, швабра, набор щеток, три метелочки из перьев, специальные салфетки для пыли, воск, паста для чистки серебра, паста для полировки бронзы, коробка с тряпочками и целая батарея флаконов с жидкостями для мытья пола, стен и стекол. Несколько секунд дона Марта колеблется, потом решительно складывает в ведро пачку салфеток, метелочку из перьев, пасту для полировки бронзы, две желтые тряпочки – одну потолще и помягче, другую потоньше и пожестче – и возвращается в зал.

* * *

– Дороговато что-то, – говорит сеньор Тобиаш. – Не стоит эта штука таких денег.

– Не стоит таких денег?! – негодующе вскрикивает сеньор Элиаш. – Не стоит таких денег?! Чтоб вы еще что-то понимали в антиквариате, сеньор Тобиаш! Да она стоит вдвое дороже! Втрое дороже! Да я…

* * *

Вначале дона Марта стирает салфеткой пыль с кресел и комодов. Потом метелочкой из перьев обмахивает статуэтки. Потом снимает со шкафа позеленевший подсвечник в виде танцующего остроухого эльфа со стрекозиными крыльями, усаживается на низенькую козетку с гнутыми ножками и отвинчивает крышку у коробочки с пастой для полировки бронзы.

* * *

– Вы посмотрите, – говорит сеньор Элиаш, – она же работает как часы! Ей же сносу нет!

– Дааааааааа, – нерешительно тянет сеньор Тобиаш. – А вот один мой дядя купил такую же в прошлом году… Знаете, сколько она проработала? Две недели! А потом сломалась!

– Ну, – поджимает губы сеньор Элиаш, – если ее ронять…

– Дядя не ронял! – возмущенно кричит сеньор Тобиаш. – Она сама…

– Сама упала, – ядовитым тоном заканчивает сеньор Элиаш. – Ваш дядя, сеньор Тобиаш, просто не умеет обращаться с антиквариатом! Имейте в виду, если бы ко мне в магазин пришли не вы, а ваш дядя, я бы ему ничего не продал!

* * *

Отдуваясь, дона Марта изо всех сил трет подсвечник тряпочкой. Крылья эльфа, короткая туника, круглая шапочка и остроносые туфли сияют так, что на них больно смотреть. Но ручки, ножки и маленькое сморщенное личико как будто стали еще более тусклыми и еще более зелеными.

* * *

– Ну так что, сеньор Тобиаш, будете брать? – спрашивает сеньор Элиаш, всем своим видом показывая, что больше торговаться не намерен. – Имейте в виду, у меня на нее есть и другие покупатели.

Сеньор Тобиаш нервно покусывает ноготь большого пальца.

– А если она сломается?

– Сеньор Тобиаш! – сеньор Элиаш прижимает руки к груди. – Она еще моему отцу служила и ни разу! Ни разу не ломалась!

* * *

Дона Марта с досадой ставит подсвечник обратно на шкаф. Столько усилий – и все впустую. Отчистить позеленевшего эльфа так и не удалось. Теперь его наверняка никто не купит.

* * *

– Беру, – говорит сеньор Тобиаш, отчаянно махнув рукой. – Только имейте в виду, сеньор Элиаш, если она сломается…

– Не сломается, если вы ее не будете ронять, – заверяет его сеньор Элиаш. – Я вам и гарантию дам, хотите? На год.

Сеньор Тобиаш кивает и лезет в кошель за деньгами.

Сеньор Элиаш украдкой утирает зеленым кулачком морщинистое зеленое личико.

– Ну что, Мартиня, – бормочет он, и его стрекозиные крылышки подрагивают. – Тебя с рук я сбыл. Теперь остается продать Марию Луизу…

Pеrfumaria

[24]24
  Perfumaria – это лавочка с духами. А также с лосьонами, гелями, солями и прочими пахучестями.


[Закрыть]

Мариза протерла витрину, уложила мыло пирамидкой, расставила на полках флаконы с лосьонами и банки с солями для ванны, свалила пустые коробки у входа и теперь сидит на полу за прилавком и нюхает новые духи.

Аккуратно, как учила тетушка Мафалда, откупоривает крошечный флакончик, капает духами на тонкую картонную полоску. Стараясь не дышать, машет полоской в воздухе, потом подносит ее к носу (дальше! держи ее дальше! – кричит обычно тетушка Мафалда, – картонку надо нюхать, а не ковырять ею в носу!) и осторожно втягивает в себя незнакомый запах.

– Ее изящно очерченные ноздри страстно раздувались, – бормочет Мариза, водя картонкой у себя перед носом.

Звякает колокольчик у двери, и Мариза роняет недонюханную картонку.

– Добрый день, – произносит неуверенный женский голос. – Дона Мафалда? Вы здесь?

Мариза вскакивает с пола.

– Добрый день! – говорит она, пытаясь незаметно отряхнуть юбку. – Чем могу помочь?

Посетительница – низенькая и костлявая, с кислым выражением бледного лица – вздыхает и дергает себя за мочку уха.

– А доны Мафалды нет? – жалобно спрашивает она.

Мариза отрицательно качает головой. Тетушка Мафалда с утра ушла к врачу и собиралась вернуться только после обеда.

– Тогда я зайду попозже. – Посетительница бросает на Маризу виноватый взгляд и берется за ручку двери.

– Может, все же я смогу вам помочь? – напористо спрашивает Мариза. Если тетушка Мафалда узнает, что Мариза упустила единственного за день покупателя… нет уж! – Что вас интересует?

– Духи, – тоненько блеет посетительница, отпуская ручку. – Но дона Мафалда обещала помочь подобрать мой запах…

Мариза смеется от облегчения.

– Это мы сейчас, в два счета! – весело говорит она, выходя из-за прилавка. – Какие запахи вы предпочитаете?

* * *

– Нет, – покупательница чуть не плачет, – это тоже не то, что я имела в виду…

Мариза устало облокачивается на прилавок. Покупательница уже по два раза перенюхала все имеющиеся в магазине духи, Мариза даже свои ей достала из сумочки, черт с ними, она себе потом другие купит, – без толку.

– Вам хоть какой-нибудь из этих запахов понравился? – уныло спрашивает она. – Вы скажите, а я поищу что-то похожее.

Покупательница молча смотрит в пол. Ни один не понравился, понимает Мариза.

– Ну, вы мне хоть что-нибудь скажите!!! Чем бы вам хотелось пахнуть? Цветами? Травой? Морем? Может быть, зеленым чаем?

Лицо покупательницы светлеет.

– Кофе, – застенчиво говорит она. – Свежесмолотым кофе, горячим круассаном с сыром и апельсиновым соком со льдом. В восемь часов утра, на эспланаде, за угловым столиком. Чтобы было видно пристань…

Мариза со стоном сжимает ладонями виски.

– Извините, – шепчет покупательница. – Я думала, это вам поможет.

Звякает колокольчик.

– Тааааак! – говорит тетушка Мафалда. – Что у нас тут происходит? Здравствуйте, дона Сандра!

Мариза быстро выпрямляется, а бледное лицо доны Сандры заливается морковным румянцем.

– Что, девочка… – Тетушка Мафалда достает из кармана бумажный платок и протяжно сморкается. – Простыла ночью, – поясняет она доне Сандре и снова поворачивается к Маризе: – Не справляешься, а?

Мариза пытается гневно раздуть ноздри, но вместо этого смешно дергает носом. Вы бы, тетушка, сами попробовали тут с этой, говорит ее сердитая мина.

Тетушка Мафалда, посмеиваясь, подходит почти вплотную к покупательнице. Та пытается пятиться, но натыкается на прилавок и испуганно замирает.

– Сейчас, сейчас, – бормочет тетушка Мафалда, – сейчас… не говорите мне ничего… не подсказывайте… – Ее глаза затуманиваются, и Мариза с трудом сдерживается, чтобы не фыркнуть: она терпеть не может тетушкины представления.

Наконец тетушка Мафалда встряхивает головой.

– Пиши, девочка! – командует она. – Свежий кофе, корица, горячий круассан, сыр, апельсиновый сок со льдом, вода, утренняя дымка… – Тетушка нерешительно смотрит на дону Сандру. – Эвкалипт? – с сомнением спрашивает она и тут же трясет головой: – Нет-нет, сосна! Пиши, Мариза: сосна, ветер и Жильсон Оливейра за стойкой в новой бабочке.

– Что?! – Мариза уставилась на тетушку, но та машет рукой – все вопросы потом.

– Откуда вы знаете? – дрожащим голосом спрашивает дона Сандра. – Откуда вы все это знаете? И про Жильсона тоже?

Тетушка ухмыляется.

– Ну, это очевидно, – говорит она. – Ваш запах – утро пятого декабря семьдесят восьмого года, кафе «Бразилейра» на набережной. Будет готов в пятницу после обеда. Идет?

Дона Сандра кивает.

– В пятницу, после обеда, – повторяет она и улыбается, в первый раз за все время. – В пятницу! После обеда!

Marroquinaria

[25]25
  Я сама очень удивилась, когда узнала, но, оказывается, marroquinaria – это вовсе не товары из Марокко, а лавочка, в которой продают сумки, кошельки, ремни и прочие совершенно необходимые для жизни кожаные вещи. И, разумеется, это очень волшебное место.


[Закрыть]

– Папа, – шипит Шана и изо всех сил дергает сеньора Алберту Родригеша за рукав, – что ты делаешь, перестань сейчас же, отдай сумку, отдай немедленно, твоя, что ли? Не лезь туда, не лезь, кому сказала, ну папа, ну папа, НУПАПА!!!!!!!

– Погоди, – отвечает сеньор Алберту Родригеш, – погоди, не дергай меня, что ты меня дергаешь, ты просила купить тебе новую сумку? Просила. Вот стой теперь и не дергай меня, а то не куплю!

Шана поспешно делает шаг назад и засовывает руки в карманы. Она очень хочет новую сумку – большую мягкую кожаную сумку цвета кофе с молоком, с широким ремнем через плечо, с присборенными карманами и с замечательными лохматыми кисточками на застежках. Шана давно приметила эту сумку, еще в сентябре, но тогда сумка стоила дорого, ужасно дорого, Шана точно знала, что такую дорогую сумку ей не купят, но все равно каждый день ходила к магазину и смотрела на ремень, карманы и кисточки, а один раз даже набралась мужества и попросила продавщицу Катю Ванессу показать ей сумку поближе. Зачем тебе, спросила Катя Ванесса, ты все равно не купишь, это очень дорогая сумка, видишь, какая дорогая, и постучала по ценнику коротким ярко-красным ногтем. Я куплю, сказала Шана, вот будут рождественские скидки, и я куплю. Если на нее будут скидки, сказала Катя Ванесса, я ее сама куплю, глупости какие, зачем тебе такая роскошная сумка, у тебя до нее нос не дорос.

Сейчас и посмотрим, у кого не дорос, бормочет Шана, глядя исподлобья на Катю Ванессу. Один раз Катя Ванесса купила серебряное кольцо с аметистовым шариком, на которое Шана копила полгода, прекрасное кольцо, Шана всю жизнь о таком мечтала. Но сумку Шана ей ни за что не отдаст, даже если придется терпеть дурацкие шуточки отца.

– Тааааааак, – говорит сеньор Алберту Родригеш, засовывая руку в Шанину старую джинсовую сумку и вытаскивая оттуда толстую тетрадь, – так-так-так, а это что у нас такое? Это у нас тетрадь по физике, видите, Катя Ванесса, это у нас такая тетрадь по физике, вся изрисованная. Шана, зачем ты после восьмого класса пошла на физику, тебе надо было идти на рисование!

Катя Ванесса хихикает, и розовые стразы у нее на груди игриво подмигивают.

Сеньор Алберту Родригеш кладет тетрадь по физике на прилавок, где уже громоздится целая гора Шаниных вещей, и снова запускает руку в сумку.

– А это… – произносит он с видом фокусника. – Это у нас… это у нас гвоздь! – Сеньор Алберту Родригеш демонстрирует Кате Ванессе счастливый Шанин гвоздь, Шана в прошлом году стащила его из магазина «Леруа Мерлен» и с тех пор всюду носит его с собой. – Видите, Катя Ванесса, что таскает в школу моя дочь? Гвозди! И если мы хорошенько пороемся в ее сумке, то наверняка найдем и молоток! Да, Шана? Есть у тебя молоток?

– Отбойный! – услужливо подсказывает Катя Ванесса. – А еще сварочный аппарат и электродрель.

Шана изо всех сил сжимает кулаки и молчит. Ничего-ничего, папочка, думает она. Ты мне вначале купи сумку с кисточками, а там мы посмотрим, у кого молоток и кому надо было идти на рисование вместо физики.

У сеньора Алберту Родригеша звонит мобильный телефон.

– Да, – воркующим тоном произносит сеньор Алберту Родригеш, – да, мой зайчик, я уже почти освободился. Да, уже почти-почти совсем! Буквально через тридцать секунд. – Он достает из кармана кредитную карточку и не глядя сует Кате Ванессе. – Нет, без меня не уходи, я тебя заберу! И я тебя люблю, зайчик. И я тебя целую! – Сеньор Алберту Родригеш несколько раз звучно чмокает в телефон, как будто подзывает собачку. – Тебе привет от Луизини, – говорит он Шане.

– И ей тоже, – вежливо отвечает Шана.

Помрачневшая Катя Ванесса снимает с полки сумку. Шана буквально вырывает ее из Кати-Ванессиных рук.

– Не надо упаковывать, – торопливо говорит она и начинает сгребать с прилавка свои вещи. – Я в нее все прямо сейчас сложу!

– Как хочешь. – Катя Ванесса равнодушно пожимает круглыми плечами и начинает нарочито медленно выписывать чек приплясывающему от нетерпения сеньору Алберту Родригешу.

* * *

Шана идет по авениде Луизы Тоди и смотрится во все витрины. На плече у нее висит новенькая кожаная сумка цвета кофе с молоком. Туда поместились не только все Шанины тетради и учебники, но и старая джинсовая сумка, и шарф с перчатками, и гроздь бананов, которую Шана на радостях купила себе во фруктовой лавочке на углу, а сумка даже не выглядит набитой.

В присборенном кармане звонит мобильный телефон.

– Алло? – говорит Шана. – Сеньор Алберту Родригеш? Понятия не имею. Нет, как он ушел из магазина, больше я его и не видела. Ничего. И вам всего доброго.

В сумке что-то шевелится, как будто там сидит щенок или котенок, но Шана не обращает внимания. Она кладет телефон обратно в карман и слегка дергает за лохматую кисточку на застежке. Какая все же отличная сумка! Не зря Шана так ее хотела.

Безымянная лавочка

[26]26
  Их довольно много в старых торговых центрах, похожих на зеркальные лабиринты. На первый взгляд кажется, что эти лавочки давно закрыты, но на самом деле они вовсю живут какой-то своей загадочной жизнью.


[Закрыть]

– А давай я тебе что-нибудь куплю?

– Не хочу.

– Ну прекрати, давай что-нибудь!

– Не надо мне ничего.

– Да ладно, чего не надо-то, что-нибудь обязательно надо. Смотри, вон там какие штуки лежат на витрине, хочешь куплю?

– Не хочу. Где лежат?

– Вон, на витрине, слева.

– Не хочу. И нету там ничего.

– Ты не туда смотришь, ты вон туда смотри, левее, левее, вон, видишь, какие штуки? Пойдем, куплю тебе.

– Не хочу. Какие штуки? Где ты видишь штуки? Там, где табачный киоск?

– Нет, левее табачного киоска, прямо рядом с выходом. Видишь?

– Не вижу.

– Не важно. Там на витрине лежат штуки, они тебе нужны, я точно знаю.

– Во-первых, не нужны. Во-вторых, там нет витрины, там только зеркало до самого выхода.

– Поспорим? На что спорим?

– Ни на что.

– Тогда не капризничай. Идем. Идем-идем. Ну идем же, я тебе хотя бы покажу, что там есть витрина. Давай вставай.

* * *

Ну вот, только собралась кофе выпить, ворчит дона Маргарида, спешно отпирая дверь магазинчика. Весь день сидишь-сидишь, даже не заглянет никто, а только решила выйти – сразу же набегают. А я, между прочим, с самого утра без кофе. У меня, может, кофеиновое голодание. Весь день сидела – вдруг кто зайдет, так ведь никого, ни одной живой души. А только собралась кофе выпить – набежали…

– Может, мы не вовремя… – ежась от неловкости, говорит мальчик. – Может, мы попозже… Через полчасика, может…

Девочка молча уставилась на дону Маргариду.

– Простите, пожалуйста, это у вас татуировка или в самом деле глаз? – наконец вежливо спрашивает она.

– В самом деле глаз, – отвечает дона Маргарида, распахивает дверь и проходит в глубь магазинчика. – Прошу.

– Не бывает глаз на затылке, – сердито говорит девочка, делая шаг вперед.

– Бывает. – Дона Маргарида, не оборачиваясь, подмигивает девочке. Девочка ойкает. – Вы проходите, пожалуйста, проходите, а то я сегодня так кофе и не выпью.

* * *

– Слушай, какая у тебя отличная штука! Ты в ней сегодня с самого утра? Что-то я ее у тебя не помню…

– Ты же мне сам купил!

– Я?! Когда?!

– Да вот сейчас же! Ну, десять минут назад максимум! В магазинчике за табачным киоском. У такой безумной тетки с глазом на затылке!

– По-моему, ты бредишь, радость моя. Какие глаза на затылке?! Какие магазинчики?! Там только зеркало до самого выхода!

– Знаешь что, – нехорошим голосом начинает девочка…

Дона Маргарида довольно хихикает. Потом поудобнее устраивается в кожаном кресле и просит третью чашечку кофе.

«А штука действительно славная, – думает она. – Надо будет еще парочку таких же заказать».

Городские сказки

Осенние старички

Когда начинает холодать, в «Макдоналдсе» на авениде Луизы Тоди собираются старички.

Старички не едят гамбургеров и картошки, не пьют кока-колы.

Старички не разговаривают между собой.

Старички сидят за столиками неподвижно, как большие птицы, и смотрят свозь стекло на авениду Луизы Тоди.

– Почему их здесь столько? – спрашиваю я Джулию.

Джулия оглядывается.

– Кого?

– Старичков, – говорю я.

Джулия смотрит на меня, в глазах у нее плещется недоумение.

Потом она с облегчением выдыхает.

– Я думала, ты серьезно, – говорит она.

На авениде Луизы Тоди начинает идти дождь.

Старички не отрываясь смотрят на него сквозь стекло.

Старички делают осень.

Сажусь к старичкам спиной.

Теперь я как будто Джулия – ем гамбургер и не вижу старичков.

– Простите, – говорят мне сзади, и я от неожиданности роняю недоеденный гамбургер в мороженое.

– Простите, барышня, – говорит мне маленький старичок в кепке, – вы не замените меня на несколько минут? Мне нужно отойти в туалет.

Я молчу.

– Вам не придется ничего делать, – уговаривает старичок. – Просто смотрите на улицу и думайте дождь.

– Я не хочу думать дождь, – молчу я. – Я не люблю дождь. Можно, я буду думать солнце?

– Сейчас не время думать солнце, – говорит старичок. – Осенью нужно думать дождь. Пожалуйста, попробуйте думать дождь.

– Хорошо, – молчу я. – Но это будет мой дождь.

– Ладно, – соглашается старичок. – Пусть это будет ваш дождь. Я отойду на пять минут. Больше нельзя: вы устанете.

Старички один за другим отрывают взгляды от окна.

Я одна смотрю на авениду Луизы Тоди.

Стиснув зубы, изо всех сил думаю мой дождь.

– Надо же, – удивляется Джулия, – осень, а грохочет, как в мае!

Старички качают головами. Один из них кивает мне.

– В вашем возрасте я тоже все время норовил думать грозу, – улыбается он.

– А я – радугу, – мечтательно говорит маленький старичок в кепке, появляясь у меня из-за спины.

– Спасибо, барышня, – вежливо добавляет он.

– Спасибо, спасибо, у вас отлично получилось, для первого раза просто прекрасно, – шелестят остальные старички.

– Вот видишь, – хочу я сказать Джулии, – а ты думала, я шучу.

Но Джулии рядом нет.

Забыв про меня, она выскочила на улицу и фотографирует радугу, сияющую над авенидой Луизы Тоди.

Baixa. Антониета

[27]27
  Baixa – коммерческий район в португальских городах. Там, где лавочки, совершенно верно. Очень волшебное место, особенно по ночам.


[Закрыть]

– Иии! – тоненько пищит Антониета, потягиваясь. – Ииииииииииии!!!

Надо же, как спина затекла. И ноги. Особенно правая. Антониета приседает, делает несколько энергичных наклонов, опять приседает. Потом прыгает – на правой ноге, на левой, обеими ногами. Тяжелые, слегка асимметричные груди колышутся не в такт, Антониета прижимает их ладонями и еще немножечко прыгает.

Мануэл наверху тоже прижал руки к груди, виляет бедрами, кривляется – передразнивает Антониету.

Антониета показывает ему язык. Потом подпрыгивает в последний раз и бежит к фонтану.

Погоди, машет ей сверху Мануэл, погоди, не беги, я с тобой, я сейчас спущусь, но Антониета уже влетела в фонтан и пляшет там, по колено в воде, между бьющими в небо разноцветными подсвеченными струями. Пляшет неумело, но старательно и вдохновенно, высоко вскидывая ноги и вздымая тучи брызг.

Мануэл смотрит на нее сверху и качает головой. Он уже передумал спускаться, ему интереснее наблюдать за Антониетой, чем принимать участие в ее забавах.

Теперь Антониета танцует танго, сама за партнера, сама за партнершу, то обнимет воздух, то отпустит, ненадолго, на полмгновения, чтобы поймать у самой воды, резко притянуть к себе, снова обнять и снова отпустить.

Мануэл только головой качает – надо же, как весна на девчонку действует.

Антониета кидает на Мануэла победный взгляд, разворачивается на пятках, поскальзывается на брошенной кем-то в фонтан монетке, взмахивает руками и с размаху садится в воду.

Мануэл пожимает плечами – доигралась. Я так и знал, и утешать тебя не буду, и не проси.

Антониета несколько мгновений сидит неподвижно, потом начинает смеяться. Она смеется, потому что действительно смешно, – тоже мне русалка, дух фонтана, полтуловища торчит из воды, а еще потому, что Мануэл смотрит и ему вовсе необязательно знать, что Антониета сильно ушиблась и ей очень больно в том месте, где заканчивается спина.

Хорошо, что у меня нет хвоста, думает Антониета, выбираясь из фонтана и стараясь не кривиться от боли, а то бы я его сломала, как пить дать сломала бы.

Антониета украдкой потирает ушибленное место – уже не так больно, но немного обидно, не буду больше танцевать в фонтане, ну его, – потом двумя руками приглаживает мокрые волосы, облепившие голову, заправляет короткие прядки за уши и идет по авениде, смешно шлепая босыми ступнями по круглым камушкам мостовой.

Не доходя до полицейского участка, притормаживает. Машет рукой Луизе – Луиза, пойдем гулять, смотри, какая ночь, – но Луиза только улыбается, белое лицо светится в темноте. Антониета ждет несколько секунд, может, Луиза передумает, но Луиза никогда не передумывает, Луиза – цельная натура.

Антониета идет дальше, за участок, за старый кинотеатр, у которого провалилась крыша, а в зрительном зале выросли бугенвиллеи, за церковь, у дверей которой что ни ночь кто-то оставляет свежие цветы.

У входа в банк Антониета останавливается. Там, в банке, кто-то с утра забыл маленькую бежевую собаку в красном шейном платке. Банк закрылся в четыре часа, собака проплакала весь вечер и теперь лежит у двери, как лохматый бежевый коврик. Антониета присаживается на корточки.

Собака, говорит Антониета, прижимая ладонь к стеклу, бедная маленькая собака, что ты делаешь в банке в это время?

Собака вскакивает и начинает через стекло нюхать Антониетину ладонь. Потом садится, упирается лбом туда, где, не будь стекла, было бы Антониетино колено, и закрывает глаза, а Антониета начинает водить ладонью там, где, не будь стекла, была бы бежевая собачья спина. Над головой Антониеты то и дело проносятся летучие мыши, тугие и стремительные, как снаряды, но Антониета не вскакивает и даже не ежится, чтобы не напугать задремавшую за стеклянной дверью собаку.

* * *

– Какая сволочь это делает?! – почти со слезами в голосе спрашивает замглавы городской администрации Руй Тейшейра да Силва. – Кому это надо?! Что за идиотское развлечение?!

Тейшейре да Силве никто не отвечает. Начальник полиции Карлуш де Соуза Лопеш, прикрыв рот ладонью, отчаянно, с подвыванием, зевает, директор департамента строительства Жозе Мария Гонсалвеш вполголоса обсуждает с секретаршей Терезой преимущества макробиотики перед голоданием, остальные просто смотрят по сторонам.

– Что, ни у кого нет никаких мыслей по этому поводу? – рявкает Тейшейра да Силва. – Карлуш? Ну ты-то просто обязан знать!

Соуза Лопеш давится очередным зевком.

– Студенты… балуются, – наконец говорит он. – Не заморачивайся, я сегодня тут парней поставлю. Никто даже близко не подойдет.

– А еще, – встревает Жозе Мария Гонсалвеш, – можно ее это… зацементировать снизу. Выйдет дешевле, чем ставить тут полицию.

– Как это – зацементировать? – брюзгливо спрашивает Тейшейра да Силва.

– Ну… – Жозе Мария Гонсалвеш машет руками, показывая, как именно можно зацементировать. – Снизу. Чтобы она не просто на камне сидела, а была бы к нему как бы приклеена. Намертво то есть. Тогда ее точно никто больше не стащит.

– Это варварство! – кричит кто-то. – Какое – зацементировать, это же произведение искусства!!!

Антониета прекращает слушать и незаметно усаживается поудобнее. Кажется, левую ногу надо вытянуть чуть-чуть побольше, но Антониета не рискует. Вдруг кто-нибудь увидит, что она шевелится?

Неужели зацементируют, думает она. Как же я тогда?..

Натягивая поводок, к Антониете подбегает маленькая бежевая собака в красном шейном платке. За ней ковыляет маленькая старушка в бежевой кофте и таком же, как у собаки, красном платке. Собака деловито обнюхивает Антониету, щекотно тычется в ступню черным кожаным носом. Антониета не знает, хочется ей рассмеяться или расплакаться от умиления.

Собака, думает она, маленькая собака, тебя нашли!

Собака останавливается и задирает лапку. Антониетиной ноге становится тепло и мокро. Скотина, расстроенно думает Антониета. Ну ничего, забудут тебя опять в банке.

Мануэл смотрит на Антониету со своего высоченного постамента и ехидно улыбается.

Погоди, думает он. Это тебя еще голуби не обнаружили.