Текст книги "На дорогах войны"
Автор книги: Лев Кузьмин
Соавторы: Семен Буньков,А. Куликов,Георгий Красковский,Лия Вайнштейн,Иосиф Богуславский,Александр Поздняков,Виталий Черепанов,Мария Верниковская,Николай Жуков,Виктор Вохминцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Б. Мацевич
МАЙОР МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ СОКОЛОВ
…Молодой человек, которого предстояло оперировать, еще два часа назад был вполне здоров. Купил папиросы, вышел из магазина. Он спешил на свидание к любимой девушке. Но свидание не состоялось. При выходе из магазина случилось несчастье: сердце на какую-то долю минуты остановилось, парень потерял сознание. И вот теперь он лежит на операционном столе.
Готовясь к операции, хирург М. И. Соколов думал, мучительно думал. Имеет ли он право рисковать, удастся ли вернуть юноше жизнь? Ведь это в практике Марка Иосифовича первая операция на сердце!
Операция на сердце… Еще недавно сердце было запретной зоной для врача, никто не смел дотрагиваться до него. А теперь? Идут вести об удачных сложнейших операциях из Москвы, Ленинграда, Киева и других крупных городов. Советские врачи дерзнули нарушить извечный запрет. «Да, но Киев не Златоуст, а ты не Амосов», – подсказывал какой-то внутренний голос. Но тут же он вступал с этим голосом в спор. Да, трудно делать первую операцию. А вспомни фронт. Разве там было легко? Ведь тогда делали сложнейшие операции в области грудной клетки, живота, головы. Делали, не имея никакого опыта. И в памяти Соколова всплыли те многотрудные военные годы.
Осень 1942 года. Гитлеровские орды стремятся во что бы то ни стало захватить Сталинград. Идет бой за каждую улицу, за каждый дом, за каждый этаж. Город превратился в крепость. Вспоминается полный драматизма лозунг тех дней: «Советский воин! Позади Волга, дальше отступать некуда!» И люди стояли насмерть.
Через руки ведущего хирурга госпиталя майора Соколова проходили сотни раненых. Лица менялись, как в калейдоскопе. Он никого из них не знал. Но эти люди, с закопченными от порохового дыма лицами, искалеченные, были дороги ему, ибо это были наши, советские воины, героические защитники Родины. Каждая удачная операция – это возвращенный к жизни человек, это радость врача. Значит, держи крепко скальпель в руке, делай свое великое гуманное дело, хирург!
Война… Она постучалась в дверь хирурга Соколова, как и миллионов других советских людей, нежданно-негаданно. Первый бомбовый удар обрушился на Даугавпилс ранним утром 22 июня 1941 года. Земля содрогалась от взрывов. Город горел, рушились дома. Не замолкала артиллерийская канонада. Враг был рядом. Срочно принимается решение: выезжать из города, эвакуировать раненых. И вот все раненые из госпиталя вывезены, погружены в теплушки, которые кое-как удалось собрать на станции. Последними идут на станцию начальник госпиталя, комиссар, врачи. За рекой Даугава слышен лязг гусениц, рев танковых моторов. Надо спешить. И вдруг военврач второго ранга Соколов вспомнил: инструментарий, весь инструмент остался в госпитале! «Какой же я хирург без инструмента?!» – подумал он. И Соколов бросился бежать назад, в госпиталь.
– Соколов, куда вы?! – крикнул начальник госпиталя. Но тот даже не обернулся, только махнул рукой и побежал еще быстрее. Влетел в операционную, с ходу сгреб весь инструментарий и бросил в простыню, лежавшую на операционном столе. Завязал простыню узлами крест-накрест, перебросил ношу за спину и вдогонку за остальными.
Так для хирурга М. И. Соколова, работавшего когда-то в далеком уральском городе Златоусте, началась война. В тот день были сделаны первые километры по длинным многотрудным фронтовым дорогам. Тула, Калуга, Дон, Волга… Горечь отступления, неисчислимых потерь. Но хирург должен быть тверд и спокоен: с плохими нервами за операционным столом стоять нельзя. И он работал, не зная усталости, не жалея себя. Приходилось не только стоять у операционного стола, но и следить за послеоперационным состоянием раненых, за их своевременной эвакуацией в тыл.
– Главная трудность состояла в том, – рассказывает Марк Иосифович, – что мы плохо знали военно-полевую хирургию. И нам приходилось учиться в процессе работы.
Да, опыт приобретался в дни напряженнейшего труда. Хирургу никогда нельзя ошибаться, ибо малейшая ошибка стоит иногда человеческой жизни. И те трудные дни ожесточенных сражений у стен волжской твердыни были днями поисков, творческих раздумий, напряженного труда.
Вот запись из дневника Соколова. Она датирована 23 ноября 1942 года.
«Очень трудно примириться с таким количеством ампутированных. Сейчас лежат в одной палате сплошь все с ампутированными бедрами (27 человек). Но как быть? Поступают такие тяжелые, что самый консервативный человек будет ампутировать…».
Лишить человека ноги? Нет, с этим не может мириться совесть советского хирурга. Надо бороться не только за жизнь, но думать о человеке, каким он останется жить, какую судьбу определит для него хирург?
Вот лежит сержант Бондаренко. Тяжелое ранение в бедро. Казалось, сделано все, чтобы спасти ногу. И все-таки человек не перестает температурить. Этот сержант, вернее, его нога, не дает покоя Соколову. Чтобы он ни делал и где бы ни был, он думает о нем. Товарищи предлагают резать. С одной стороны, они правы: чтобы спасти жизнь человека, надо ампутировать. Но человек без ноги – это же неполноценный человек! Нет, он должен спасти ногу, не превращать молодого здорового парня в калеку на всю жизнь.
– Очень важно создать покой раненой конечности, – говорит Марк Иосифович. – А на фронте, сами понимаете, это очень трудно сделать. Трудно, но необходимо. И тут мы вспомнили Н. И. Пирогова – основоположника военно-полевой хирургии. Еще в 1854 году, в дни обороны Севастополя, Николай Иванович предложил и ввел в практику неподвижную гипсовую повязку. Такая повязка дает наибольший покой.
Конечно, были противники глухой гипсовой повязки. Но на стороне Соколова – главный хирург армии П. Н. Напалков и другие крупные специалисты.
Марку Иосифовичу снова говорят о Бондаренко: температура поднимается, надо ампутировать ногу.
– Нет, не будем ампутировать, – решительно возражает Соколов. – Сделать Бондаренко круговую гипсовую повязку!
Через некоторое время температура упала до нормы. Проходят еще сутки. Температура в норме. Можно сказать, что гипс спас Бондаренко ногу. Рад хирург, и он спешит сообщить об этом раненому.
– Скоро будешь плясать на обеих, товарищ сержант!
Бондаренко с благодарностью смотрит на Соколова. В глазах слезы:
– Спасибо, товарищ майор!
Отчетливо живут в памяти те дни. Часто навещал госпиталь главный хирург фронта Еланский. Придирчиво осматривал все, беседовал с ранеными и всегда удивлялся: как это Соколов со своими помощниками умудряется справляться с делами? И сложных операций много, и смертность ниже, чем в других госпиталях. И удивляться было чему. Среди помощников Соколова хирургов – раз-два и обчелся. Большинство врачей – это вчерашние терапевты, гинекологи, невропатологи.
– Какие это были замечательные люди, как быстро они освоили хирургию! – говорит Марк Иосифович. С теплотой рассказывает оно Рубине, Власове, Орлове…
Рудольф Йонасович Рубин родом из Станислава (Западная Украина). В первую мировую войну служил в австро-венгерской армии офицером-артиллеристом. А тянуло к медицине. После окончания войны поступил на медицинский факультет Венского университета. Затем работал в Станиславе врачом патологоанатомом.
После освобождения Западной Украины в 1939 году Рубин стал советским гражданином. В начале войны мобилизован в армию и попал в госпиталь, где работал Соколов.
– Как видите, – говорит Марк Иосифович, – человек, можно сказать, не нюхал хирургии. А ведь стал блестящим военным хирургом. Сейчас он заслуженный врач Украинской ССР. По-прежнему живет в Станиславе, работает терапевтом.
Марк Иосифович занимается научной работой. Свободные часы отдает сбору и систематизации материалов по полевой хирургии. Выступает на хирургических конференциях с докладами, пишет статьи. Вот журнал «Военно-санитарное дело» за 1942 год. В нем статья М. И. Соколова «Лечение анаэробной инфекции» (газовой гангрены – ред.). В ней изложен опыт борьбы с этой страшной болезнью.
Еще на Сталинградском фронте была проведена специализация госпиталей. Госпиталь, в котором работал Соколов, принимал и лечил раненных в голову, грудь и живот. Это – наиболее сложная область хирургии. С раненными в грудь до второй мировой войны вообще не очень умели обращаться. Приходилось идти непроторенной дорожкой, прокладывать новые пути.
Группа передовых советских хирургов разработала единую методику оперирования и лечения раненного в грудь, от пункта оказания первой помощи до тылового госпиталя. Применение этой методики позволяло сократить период лечения, облегчить состояние раненого.
Одним из активных сторонников новой методики был Соколов. Он отстаивал ее и настойчиво проводил в жизнь. На его труды в этой области ссылается профессор Либов в девятом томе «Опыта советской медицины в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».
Я прошу доктора Соколова рассказать о наиболее выдающемся из своей фронтовой жизни. Но он считает, что ничего выдающегося не совершил.
– Ведь мы в атаки не ходили, ничего героического не совершали. Каждый из нас делал свое дело, старался делать как можно лучше. Конечно, были и определенные трудности.
«Определенные трудности…» Что же Соколов подразумевает под этими будничными словами? Может быть, это?
Я снова обращаюсь к дневнику. Вот запись, сделанная 4 июля 1943 года. Напомню лишь, что это – время знаменитой битвы на Курской дуге, и госпиталь, в котором работал Соколов, находился где-то на южном выступе дуги.
«Госпиталь задыхается от раненых. Прошло около семи тысяч раненых. Спать приходится в среднем по три часа, через сутки».
Марк Иосифович улыбается:
– На то она и война.
А в памяти снова всплывают те дни. Идет жестокая битва. Раненых везут и везут. Ведущий хирург стоит между двумя операционными столами. Пока он оперирует на одном, на другом готовят очередного раненого. Кончил операцию на одном столе, повернулся на 180 градусов и начинает на другом. И так день за днем, ночь за ночью, пять суток подряд.
Чтобы не уснуть и не свалиться с ног, принимал тонизирующее средство. От длительного и непрерывного стояния ноги отекли. Пришлось снять ботинки и обуть тапочки. Потом стали жать тапочки, пришлось и их сбросить и стоять босиком.
А вот еще запись:
«В Валуйках получили полное «удовольствие». 23 самолета в три захода бомбили наш эшелон. Подожгли пять вагонов…»
Или эта:
«Переехали в Мерефу (город под Харьковом – ред.). Немцы еще в четырех километрах…»
Город разбит, ни одного сколько-нибудь подходящего для госпиталя помещения. Развернулись в школьном дворе. Почти весь госпиталь, и операционная в том числе, в палатках. Только одно здание – оно отдано тяжело раненным в голову.
На операционном столе тяжело раненный в живот солдат. Он под общим наркозом. Сложная операция в самом разгаре. Оперирует М. И. Соколов. И вдруг оглушительный взрыв. Свет погас.
Ночь, темень. Операция не закончена: хирург так и остался стоять со скальпелем в правой руке. Что делать? И вот кто-то из санитаров вбегает в палатку с горящей керосиновой лампой в руках. Моментальная вспышка. Загорается палатка. Это вспыхнул эфир, которым усыпляют оперируемых.
Все бросились тушить пожар. А время неумолимо отсчитывает минуты. Раненый лежит на столе с открытой полостью живота. Начинает «просыпаться». Серьезная опасность нависла над человеком.
– Нужен свет, – раздался в темноте голос ведущего хирурга. – Какой-нибудь электрический фонарик!
Кто-то выбежал из палатки и тут же вернулся с карманным электрическим фонариком в руках. Операция продолжалась.
Великий немецкий поэт Гете говорил, что хирургия – это высшая степень искусства. Но во сколько раз она становится еще большим искусством, когда приходится делать сложные операции под аккомпанемент взрывов артиллерийских снарядов, авиационных бомб и мин. А ведь именно в такой обстановке приходилось делать свое нелегкое дело военным хирургам.
Но это еще не последнее испытание в Мерефе. В ту же ночь загорелся корпус, где лежали тяжело раненные в голову. Здание сгорело дотла, но всех раненых, до одного, вынесли, спасли.
Марк Иосифович и это считает обыденным делом. Я имею в виду две лаконичные записи, относящиеся к августу 1944 года.
«20 августа. Взяты Яссы. Грохотало, как под Сталинградом». «Вот уже 29-е, а я не выходил еще за ворота госпиталя. Ноги опухли. Имеем уже 500 раненых всех профилей! Обещают дать еще и еще…»
Передо мной краткий исторический очерк «Три года полевого хирургического госпиталя № 2409». Написан очерк майором медицинской службы М. И. Соколовым. Это рассказ о славном боевом пути, пройденном маленьким коллективом советских медиков. От села Волчья-Александровка, через Веселое, Мерефу, через Ново-Стародуб и Ново-Украинку на правом берегу Днепра госпиталь 1 мая 1944 года пересек государственную границу СССР и 15 мая развернулся на территории Румынии недалеко от реки Серет. Здесь и отметил он свое трехлетие.
За три года госпиталь передислоцировался 43 раза. Пройдено 4646 километров. Обслужено более 32 тысяч раненых и больных. Какой героический подвиг скрывается за этими цифрами! А впереди еще год войны, многие сотни километров трудных фронтовых дорог через Румынию, Венгрию, Чехословакию. И новые сотни спасенных жизней.
Друг и товарищ Соколова, златоустовский хирург, кандидат медицинских наук Ю. Б. Багров прислал ему на фронт стихи:
Мы не ходим в атаку
С винтовкой, с клинком,
Не деремся насмерть
С озверелым врагом.
Мы не рубим поганых
Фашистских голов,
Но на подвиг и смерть
Из нас каждый готов!
Может быть, литературное достоинство этих стихов и не велико. Но они точно выражали чувства и мысли советских людей в годы войны. Их по праву мог бы произнести и военный хирург М. И. Соколов, который «не ходил в атаку» на врагов, но не раз смело и решительно атаковывал смерть и в поединке с ней выходил победителем. Его подвиг отмечен орденом Отечественной войны 2-й степени, двумя орденами Красного Знамени и медалями. Достойная награда!
…И вот снова родной Урал. Златоуст. Мирная жизнь. Мирная, но отнюдь не спокойная. Соколов и не искал спокойной жизни: не такой он по натуре, чтобы сидеть сложа руки и пожинать лавры военных лет.
Совершенствовать методы лечения, искать новые средства хирургического вмешательства. Восстанавливать здоровье людей, возвращать их в строй активных строителей коммунизма – такова цель, к которой стремится бывший военный хирург. Конечно, опыт военных лет не прошел даром, он пригодился.
Первая в Златоусте операция на пищеводе и одна из первых в области. Никто еще из златоустовских хирургов не осмеливался добраться до сердца. А Соколов дерзнул это сделать. Первая, вторая, третья… операции на сердце. Годы творческого труда отмечены правительственной наградой – орденом Трудового Красного Знамени.
Еще несколько лет назад резекция (удаление части органа) желудка считалась сложной операцией. Она была уделом лишь самых опытных хирургов. А теперь эта операция стала общедоступной. И «виноват» в этом доктор Соколов.
Многие годы Марк Иосифович искал путь, чтобы упростить и обезопасить операцию, чтобы ее могли делать не только в большой клинике, но и в сельской больнице. Творческий поиск увенчался успехом. На базе уже известных инструментов он создал оригинальный инструмент – гофрирующий жом. Первые опытные экземпляры изготовил своими руками, по своим эскизам.
Жом доктора Соколова позволяет герметически закрывать соединяемые органы до окончания процесса сшивания. Исключается возможность загрязнения операционного поля. Таким образом, операция упрощается и становится доступной молодым хирургам. Применение жома в сочетании со сшивающими аппаратами позволяет также в значительной мере ускорить операцию.
Новым инструментом пользуются все хирурги Златоуста. Сделаны сотни операций, в том числе и молодыми начинающими врачами.
Высокую оценку новому методу резекции желудка дали профессор Челябинского медицинского института И. Д. Корабельников, хирурги Челябинского онкологического диспансера и других лечебных учреждений области. Гофрирующим жомом пользуются в клинике профессора Корабельникова, в онкологическом диспансере, в больницах Аши, Миасса, Троицка и других городов.
По приглашению научно-исследовательского института экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов Марк Иосифович выезжал в Москву, где выступил с докладом о применении гофрирующего жома. Об этом же он рассказал на конференции Челябинского научного хирургического общества, на межобластной конференции хирургов Урала и Сибири. Статья «Герметический способ резекции желудка и кишок» доктора Соколова напечатана в первом номере ленинградского журнала «Вестник хирургии» за 1963 год.
Методика Соколова получила широкое признание. Профессор Г. Д. Образцов пишет М. И. Соколову:
«Вы поразили меня низким процентом летальности (смертности, ред.) при резекциях желудка по Вашей методике. Это – настоящее достижение!»
– Это наш учитель, – говорят о Соколове хирурги Е. В. Серафимов, А. И. Бабушкин, Р. Г. Даушев, М. И. Куколева. А Соколов в свою очередь гордится своими учениками. Надежная смена. Операции приходится делать самому все реже, разве только самые сложные, самые ответственные.
…Лыжня проложена по склону горы Уреньга. Здесь любимое место отдыха. Вот и сегодня Соколов пришел сюда. Плавно скользят лыжи. Человек полной грудью вдыхает янтарный, настоенный на хвое воздух. Хорошо!
Вдруг Соколов затормозил. По-новому ему увиделся вон тот уголок природы. Стоит, пожалуй, щелкнуть. Красивый пейзаж выйдет. И он фотографирует, снимает несколько кадров.
Любовь к природе, к родному краю. Она отражена в сотнях фотографий. Лучшие из них украшают стены дома. Может быть, и сегодняшняя фотография – удача, и он по-мальчишески задорно скажет жене:
– Смотри-ка, Наталья Ивановна, какой пейзажик получился…
А вечером – за рабочим столом. То за чтением книги или журнала, то за составлением доклада. А то отбросит все медицинские дела и займется лодкой или мотором к ней. В прошлом году купил складную дюралюминиевую лодку. Приделал к ней сиденья. Своими руками собрал по частям мотор. И сейчас, когда в воздухе запахло весной и когда не за горами весенне-летний рыболовный сезон, Соколов снова взялся за лодку.
– Понимаете, – убежденно говорит он, – когда на озере неспокойно и лодка скользит быстро, ее захлестывает волна. Вот я и решил сделать на носу козырек… И Соколов показывает эскизный набросок, как это все будет выглядеть. Завязался увлекательный разговор о рыбалке, о том, где и когда, какую рыбу лучше всего ловить.
Но так и не удалось закончить нашу интересную беседу. Марка Иосифовича вызвали в больницу. Предстояла сложная операция…
…Хирургия – греческое слово. На русский оно переводится так: ручная работа. Да, операция делается руками. И у хирурга должна быть твердая рука, чувствительные пальцы. Но этого для настоящего хирурга недостаточно. Он должен еще обладать светлой головой, ясным умом.
Этими замечательными качествами обладает главный хирург Златоуста, бывший майор медицинской службы, – военный хирург М. И. Соколов.
А. Поздняков
ПАРТИЗАНСКАЯ ПАМЯТЬ
Летом 1964 года на станции Макушино в поезд Кемерово – Москва сели двое. Это были супруги Голощаповы из колхоза «Прогресс» Макушинского района Курганской области. Удобно разместившись у вагонного окна, они обменялись несколькими короткими фразами и замолчали. Анастасия Петровна хотела еще поговорить, но муж, глядя в окно, не ответил на ее последний вопрос, задумался. Она знала, о чем и не стала мешать воспоминаниям Александра Егоровича.
Александр Егорович думал о том, как его встретят в местах, где более двадцати лет назад был он не Голощаповым, а Ивановым. Более четырех лет не знали ничего об Александре Егоровиче родные, не получали от него вестей. Однажды в газете «Известия» появился Указ о награждении Голощапова Александра Георгиевича боевым орденом. Вспыхнула, было, надежда, но тут же погасла: мало ли Голощаповых, да и отчество было не то.
И только в 1944 году после освобождения Белоруссии пришли в Сибирь долгожданные письма.
Теперь, двадцать лет спустя, ехал Голощапов на запад, задумчиво глядел в окно вагона. В кармане пиджака нащупал конверт с пригласительным билетом:
«Уважаемый тов. А. Е. Голощапов! Партийный комитет Рогачевского производственного колхозно-совхозного управления и исполком райсовета приглашают Вас с супругой принять участие в праздновании двадцатилетия освобождения Белоруссии. Встреча партизан состоится в воскресенье 5 июля 1964 года в 10 часов утра в лесу за Днепром на третьем километре от Рогачева. Город Рогачев, Гомельской области.
Друзья! Вспомним былые походы, жаркие бои, боевые дела воинов Советской Армии и партизан!»
Супруги сошли с поезда в Рогачеве. Голощапов не узнал города. На месте руин стояли красивые многоэтажные дома. У здания парткома производственного управления остановилась «Волга». Александр Егорович обратил внимание на знакомое женское лицо в машине, окликнул:
– Маша!
Женщина его не узнавала.
– Да Голощапов я! Иванов! Вспомнила?
Мария Корниенко вскрикнула, бросилась навстречу, обняла так, что у сибиряка поясница хрустнула. Потом познакомилась с Анастасией Петровной.
Через полчаса Голощапова встретил Александр Клементьевич Мальцев, директор совхоза «Поблово». Сразу же усадил в машину и увез домой. Познакомил со своими детьми и, конечно, с Вовкой, тем самым, которого гитлеровцы забрали у отца Александра Клементьевича и поместили в чудовищный госпиталь, где у изможденных детей брали кровь для раненых немецких солдат. Когда партизаны отбили у фашистов это страшное место, они нашли восемьсот ребятишек с тонкими ручонками и ножонками, вспухшими животами, смертельно бледными, без кровинки, лицами. На одном из этажей «госпиталя» комиссар отряда Мальцев и его жена партизанка Ольга нашли Вовку, который не узнавал родителей.
В доме Александра Клементьевича Мальцева не переставая звонил телефон.
– Ты увез Александра Егоровича?
– Привези немедленно к нам командира отряда.
– Сегодня не смогу, завтра…
Потом хозяин вывел гостя на улицу, спросил, обводя рукою кругом:
– Узнаешь?
– Не узнаю.
Мальцев провел друга на другую сторону усадьбы:
– А теперь?
– Постой, постой, кажется, я тут был…
– Точно. Тут мы отбили у немцев стада животных.
– Как все изменилось! – удивился сибиряк.
– Да, тут теперь все не то. Сколько садов и ягодников! Научились мы выращивать хорошие урожаи кукурузы и картофеля, добились высокой продуктивности на животноводческих фермах. Кровь, старина, пролита тут нашими людьми недаром.
Ночью Голощапов вспомнил августовский день 1941 года. Полк, в котором он служил старшиной, отходил к правому берегу Днепра. Его с группой солдат командир полка оставил прикрывать отход части. Был тяжело ранен. Кто-то подобрал его, выходил. За это время наши части ушли далеко на восток. Решил податься в партизаны. Выдавал себя за переселенца. Как-то пригласили в один дом на гулянку, как гармониста.
– Ты кто будешь? – спросил хозяин.
– Сын кулака, – ответил Александр Егорович. – Помыкался я по белу свету, не дай бог!
– Не горюй, брат, теперь все изменилось, – утешал хозяин. – Я сам бывший кулак. Выпей, браток.
Был в компании один старик, худой, шумливый, только глаза не пьянели. Подошел к гармонисту, хлопнул по плечу:
– Играй, громче играй, лихо у тебя получается. – И добавил тихо: – Приходи ко мне.
Впоследствии у этого старика партизаны получили два пулемета, винтовки, патроны, гранаты, двести снарядов.
Когда был создан в глухом лесу большой партизанский отряд, Голощапова назначили заместителем командира отряда. Началась так называемая «рельсовая война». Народные мстители подстерегали врага на дорогах, на мостах, наносили внезапные и меткие удары.
Однажды пошли взрывать деревянный мост. Вышли к опушке леса, смотрят, у моста прохаживается солдат в зеленой шинели. Мороз лютовал. Видно, что часовой замерзает на ветру. По дороге двигалась повозка. Немец остановил ее, снял с мужика полушубок, оторвал рукава, напялил на ноги, прямо на сапоги, а полушубок натянул на шинель. Похаживает. С Голощаповым было несколько товарищей. Самый отчаянный предложил: подкрадусь сзади, прыгну на спину, сомну без крика. Так и сделал. В избушке, что стояла у моста, взяли еще четырех фашистов.
В другой раз устроили засаду, ожидая поезд с продовольствием. А наткнулись на состав с офицерами и солдатами. Огонь, крики, вопли. Но жалости не было. Жалость осталась за теми столбами в деревне, на которых повешены загубленные фашистами мирные жители, женщины и старики.
Стоило партизанам зайти в избу, как на следующий день фашисты и полицаи расправлялись с людьми, ни в чем не повинными. Как быть? Поступили просто. В деревню, в отсутствие немцев, вошла группа мстителей, и партизаны разошлись по всем дворам. Теперь ни один предатель не мог на другой день разинуть рта, «запятнанный» посещением людей из леса. Так стали наведываться в каждую деревню. Население, как могло, помогало партизанам. Отряды мстителей пополнялись местными жителями, оружие брали в руки даже женщины и дети.
В 1943 году заместителя командира партизанского отряда вызвали в подпольный обком партии.
– Александр Егорович, – сказали ему, – поручаем тебе создание комсомольско-молодежного отряда. Задача отряда – стать особо мобильной и подвижной частью партизанского движения.
Голощапов взял с собой из отряда 25 человек, в том числе комиссара Мальцева и политрука роты Голубкова. Голубкова и Голощапова связывала тесная дружба. Освобожденный из плена партизанами, Голубков оказался в отряде Голощапова. Несмотря на тяжелые переходы и кровопролитные сражения, политрук Голубков находил время, чтобы записывать пережитое.
– Ну, летописец, – обратился к политруку после возвращения из обкома партии Александр Егорович, – пойдешь со мной в отряд особого назначения?
– С удовольствием! – ответил Голубков.
В скором времени горстка молодых партизан выросла в восьмитысячный отряд, имевший прямую радиосвязь с Москвой.
Новому отряду Голощапова командование поручило продвинуться далеко на запад, в район реки Сож, и отбить у гитлеровцев многотысячные стада животных, приготовленных для отправки в Германию.
План действий был разработан до мельчайших деталей. Например, учли, что коров надо брать после утренней дойки, чтобы продолжительный перегон не подействовал отрицательно на невыдоенных животных. Договорились, кому снимать охрану, кому и как гнать скот, кому прикрывать отход.
На рассвете ворота ферм были уже открыты. Скот погнали по намеченному маршруту, в сторону леса. В стадах было 500 коров, 5 тысяч овец, 1300 лошадей. Такое количество не спрячешь быстро. Требовалось время, чтобы дойти до леса. Немцы, которым удалось бежать, подняли тревогу. К месту происшествия гитлеровцы срочно бросили 24 танка, 22 бронемашины, четыре сотни солдат.
Завязался бой. Прежде всего надо было отрезать дорогу танкам. Группа прикрытия с противотанковыми ружьями залегла на опушке леса и открыла огонь. Другая группа партизан рассредоточилась по всей длине опушки. Люди валили деревья крест-накрест, чтобы преградить дорогу танкам. Они работали под ураганным огнем бронированных машин. Смертельно раненные люди продолжали двигать пилой до последних сил. Навзничь падали лесорубы под ливнем пуль и снарядов, навзничь падали деревья, но путь машинам отрезали. 20 танков и 16 бронемашин подбили партизаны в том бою. Скот угнали в надежное место.
* * *
Взволнованный воспоминаниями прошлого, Александр Егорович долго не мог заснуть. Утром разбудили, когда за окном уже фырчал «газик». В условленном месте, неподалеку от Рогачева, стояли десятки автобусов, грузовиков и легковых машин. Всюду можно было увидеть людей, сжимавших друг друга в объятиях, многие плакали. Александр Клементьевич Мальцев и его супруга подводили Голощаповых то к одной группе людей, то к другой, знакомили, рассказывали о переменах. Приехал на праздник и Адам Андреевич Беляков, бывший секретарь подпольного обкома комсомола. Все такой же подвижный и веселый. Работает директором совхоза. Вот еще один, очень близкий человек, теперь тоже директор совхоза, депутат Верховного Совета БССР. Вот и партизанский «летописец» политрук Голубков. Теперь он на пенсии, но записи военных лет ему пригодились, пишет документальную книгу о славных годах борьбы. Тут же супруги Вододоховы. Оба врачи, оба спасли многих людей. Крепко жмет руку бывшему командиру отряда бывший командир партизанской бригады Федор Тарасевич. Каждый рассказывает о себе, своей дальнейшей судьбе, расспрашивает о боевых товарищах.
– А как сложилась твоя послевоенная судьба? – спрашивали Голощапова друзья. – Чем ты занимаешься?
И сибиряк рассказал о себе. Вернувшись в родные места, сел на трактор. Стосковались его руки по крестьянскому труду. В 1952 году награжден орденом Трудового Красного Знамени. Жарко потрудились сибиряки в период освоения целинных земель. Как упомянул о целине, круг около бывшего командира стал еще плотнее. Родной колхоз Александра Егоровича граничит с Казахстаном. Большая целина, как говорится, на виду, но и курганцы освоили немало новых земель. Поэтому медаль «За освоение целины» памятна и дорога ему так же, как и медаль «Партизану Отечественной войны I степени».
Праздник начался. На импровизированную трибуну поднимались один за другим партизаны, рассказывали о себе, о боевых друзьях, о сегодняшней жизни. Собравшиеся прошли парадом перед трибуной. Вся атмосфера торжества, посвященного 20-летию освобождения Белоруссии, свидетельствовала об одном: память о героических боях с врагом жива в сердцах людей, жива творческим, созидательным трудом, радостью и счастьем победы, духом интернационального сотрудничества, духом патриотизма.
На другой день отправились навестить памятные места. За день проехали 280 километров, обновили 12 памятников на братских могилах. У двух больших сосен укрепили мемориальную доску:
«Здесь 15 августа 1941 года проведено первое заседание Рогачевского подпольного райкома партии».
Долго стояли над могилой партизан, погибших в дни тяжелой блокады, которую устроили немцы в 1942 году. Враг бомбил леса и болота, поливал с воздуха пулеметным дождем, забрасывал артиллерийскими снарядами, предпринимал одно прочесывание местности за другим. Но партизанское соединение жило. Народные мстители вырывались из окружения и уходили. В городах и селах комендатуры оповещали в афишах, в объявлениях о разгроме партизан. Но не проходило и трех дней, как снова взрывались мосты, недавно налаженные, снова горели здания немецких комендатур.
В тяжелые дни на помощь приходила Москва. Однажды в отряде, зажатом врагом в болотах, вспыхнул тиф.
