Текст книги "Игра в гестапо"

Автор книги: Лев Гурский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Курочкин с трудом поднялся с пола, сдернул пиджак и машинально глянул на прикроватный столик. Надо же! Темнокожая путана до того торопилась покинуть строгого кавалера-топтуна, что даже позабыла свою коллекцию наручников. Теперь они матово поблескивали рядом с большим флаконом «Элениума-Супер». «Убойное сочетание, – усмехнулся про себя Дмитрий Олегович. – Три пары браслетов плюс лекарство с побочными эффектами. Вот они, приметы нашей цивилизации во всей красе. Металл и химия…» Курочкин пожалел улепетнувшую негритянку: кто ей теперь возместит потерю ее собственности? Без наручников честной девушке – как без рук. Вдруг в следующий раз негритянке попадется подлинный садист? «Десять негритят пошли купаться в море…» – замурлыкал он.

И тут до него дошло. С большим запозданием рыбка схватила крючок.

Не десять негритят, а всего только четверо. Три пары наручников, множество комнат и «Элениум-Супер»!

– Господин Сорок Восьмой, – осторожно поторопили из-за двери. – Ваш распорядок. У вас сейчас по плану…

– Иду-иду, – сказал Курочкин. Кажется, он, наконец, придумал.

13

Первый раз эта компьютерная мелодия просто не понравилась Дмитрию Олеговичу, второй же раз она не понравилась Курочкину чрезвычайно. Как будто человек десять невоспитанных молодых людей в коже и металле собрали вокруг себя великое множество железного хлама, а затем принялись баловаться ритмичным лязганьем. Один раз по телевизору Дмитрию Олеговичу довелось наблюдать игру на пиле: так вот по сравнению с этим лязганьем звуки инструмента для распиливания дров могли показаться журчанием флейты.

«Терпи, – сказал Курочкин сам себе. – Сорок Восьмого эта какофония устраивала. Значит, и ты обязан быть в восторге…»

– Замечательно, – с вымученной радостью объявил он гоблину и в доказательство побарабанил по серо-белому корпусу монитора, пытаясь поймать ускользающий ритм. Пальцы его, однако, самопроизвольно выстучали нечто вроде «На зарядку – становись!». С чувством ритма у отдельно взятых пальцев Курочкина были серьезные проблемы. Смешивать порошки в лабораторной посуде эти пальцы еще худо-бедно умели, но, например, дирижировать военным оркестром – никогда. Из всех знакомых Курочкину химиков в музыке более-менее разбирались только двое. Покойные Бородин и Сальери.

– Клевая музычка, – согласился в ответ гоблин, не отрывая глаз от экрана, а рук – от клавиатуры. – Самое то. Техно.

В комнате, где по распорядку Дмитрию Олеговичу предстояло провести ровно двадцать минут, их вместе с гоблином находилось двое, и компьютер – третий. Он же первый. Он же главный. В плане, составленном для Сорок Восьмого и по его пожеланиям, было черным по-белому выведено: «Игра. Смертельный к. Пятнадцать раундов, до победы». Очевидно, таким образом нанятый киллер высшей категории проверял свою сноровку перед серьезным делом.

Курочкину проверять было нечего.

В компьютерные игры он не сражался ни разу в жизни: за неимением времени – на работе, своего компьютера – дома, а также желания там и здесь. Теперь ему предстояло расплачиваться за свою несовременность и неподкованность. Вот что значит узкая специализация!

Про себя Курочкин горько вздохнул. На экране под технологическое лязганье возникла грязно-синяя заставка с фактурой жеваной бумаги, после чего на жеваном фоне проявились ярко-красные латинские буквы MORTAL KOMBAT. Как видно, игра была запущена.

– Последняя версия, – удовлетворенно сообщил гоблин. – Самая навороченная, крутее всех крутых. Первые были просто детский сад, зато уж эта – четкая молотилка. Я утром два часа играл за Страйкера, так ваще почти улетел…

«Лучше бы безо всякого „почти“, – мысленно посетовал Дмитрий Олегович, разглядывая жуткие морды на экране и гадая, кто из них Страйкер. – Улетел бы – мне сейчас было бы проще… Черт, как бы его одного втянуть в игру? Если он мне уступит место, я пропал. В жизни не разберусь, какие клавиши за что отвечают…»

Тем временем весь экран заняла уже знакомая мускулистая фигура в шипастых доспехах и в рогатой маске. Лязгающая мелодия из незаметных глазу динамиков сразу приобрела торжественность похоронного марша, словно бы сотня безутешных стиральных машин провожала свою боевую подругу в металлолом. Под звуки железного полтергейста рогато-шипастый детина стал угрожающе выпячивать свои невероятные мышцы. Не-ет, все-таки определенно этот тип с картинки не обходился без стероидов и анаболиков.

«Мрачноват комбат», – сделал вывод Курочкин, но, к счастью, не успел поделиться этой полезной мыслью с гоблином.

– Император! – с уважением проговорил гоблин, кивая на экран. – В новише я до него еще добирался, но в мастере ни разу не обошел. Его хоть ногой бей, хоть рукой… Молоток!

– Ага, – сказал Дмитрий Олегович, который по глупости чуть не разжаловал самого императора в простые командиры батальона. С большим опозданием Курочкин понял, что иноземное слово kombat не обязательно обозначает армейскую должность. Увы, кроме латыни, Курочкин так и не удосужился выучить хотя бы еще один иностранный язык…

– Можете начинать, – гоблин зафиксировал на экране императора и сделал попытку освободить место. Очень заметно было, с какой неохотой компьютеролюбивый гоблин готовился покинуть стул у экрана. Долг на его лице отчаянно боролся с чувством. Курочкин вознамерился принять участие в этой внутренней борьбе не на стороне долга.

– Минуточку, – озабоченно произнес он и щедрым жестом вернул гоблина обратно на место возле монитора. – Значит, в мастере до императора трудно добраться? Дмитрий Олегович понятия не имел, о чем сейчас спрашивает, но лишь надеялся, что употребил слова в нужном порядке.

– Трудно – не то слово, – откликнулся гоблин, с удовольствием возвращаясь на место. Видимо, вопрос Курочкина все-таки имел смысл для игры. – Возьмите хоть Шамсунга… – Гоблин забарабанил по клавишам и вывел на экран полуголого человека в черно-желтом трико. По угрюмому лицу расползался черный след, похожий на результат растекшейся тени для ресниц. Действие игры почему-то разворачивалось на необычайно грязной и запущенной городской улице. Похоже, дворник здесь не убирался лет сто. Даже малиновое солнце, заходящее где-то на заднем плане картинки, и то выглядело неумытым. В такой обстановке далеко не каждый захотел бы проявлять чудеса храбрости.

– А вот – Найт Вулф, – прокомментировал гоблин, мотнув головой в сторону нового персонажа, который только что вынырнул из-за мусорной кучи и принял боевую стойку.

«Что делают два человека, повстречавшиеся вечером на грязной улице? – подумал Дмитрий Олегович. – Проходят мимо друг друга. В худшем случае один просит у другого сигарету или кошелек…»

В компьютерном мире, однако, все обходилось без преамбул: увидев индейца по фамилии Вулф, неумытый Шамсунг мгновенно принялся лупить его руками и ногами. Индеец, в свою очередь, выхватил откуда-то из воздуха лук зеленого цвета и начал метать в сторону Шамсунга такие же зеленые стрелы. Угрюмец в черно-желтом трико, впрочем, оказался, чрезвычайно выносливым типом. Даже когда его поражала стрела, он только не по-русски крякал, испускал фонтанчик крови, но не терял при этом боеспособности. Под крики, кряканье, кровавое хлюпанье и треск пластмассовых клавиш противники минуты полторы тузили друг друга, пока ведомый гоблином перепачканный Шамсунг все же не взял верх. Несчастный команч в окровавленных перьях кулем повалился возле пятнистой от грязи городской стены, а перепачканный тушью молодец в трико приосанился, победно выкрикнул: «Хо!» – и пропал.

– Хороший индеец – мертвый индеец, – с удовлетворением объявил гоблин. Кажется, он потихоньку начал забывать, что уже давно обязан был уступить место у клавиатуры Сорок Восьмому.

– Вот именно, – поддакнул Дмитрий Олегович. «Играй, дитя, не знай печали», – мысленно продолжил он.

Фон сменился. Теперь черно-желтый драчун двигался по какой-то явно заброшенной станции метро. Навстречу ему походкой постового милиционера шел некто белобрысый, в синем джинсовом костюме и в такой же синей кепочке с козырьком. Судя по тому, что на боку у белобрысого болталась кобура с непонятным оружием, тот вряд ли был обычным прохожим. Скорее он смахивал на здешнего сторожа или даже полисмена…

– Хо! – воскликнул черно-желтый забияка и, недолго думая, ударил сторожа-полисмена ногой, хотя тот вовсе не собирался нападать первым. Щелчок клавиши – еще один удар ногой, щелчок – удар рукой. Бедняга в синей кепочке отчаянно сопротивлялся и несколько раз поразил драчливого Шамсунга из своего большого пистолета (или маленького автомата). Однако пули, как и стрелы ныне покойного индейца, не причиняли черно-желтому зачинщику драки особого вреда. Он по-прежнему фонтанировал кровью, но пока абсолютно не нуждался в перевязках и услугах доноров. В целом это был смертельный поединок, практичееки безвредный для здоровья дерущихся.

– Получай! – с энтузиазмом сказал гоблин и трудолюбиво застучал по кнопкам. Все тот же Шамсунг, черно-желтой молнии подобный, совершенно озверел и принялся дубасить своего противника руками и ногами одновременно. Про себя Дмитрий Олегович пожелал этому зловредному Шамсунгу поражения, и тут же, словно уловив мысленный сигнал, сторож-полисмен перешел в контрнаступление и начал заметно теснить забияку в трико к самой границе экрана. Гоблин досадливо выругался, Курочкин приободрился. Он придвинулся поближе к экрану, однако, не удержав равновесия, вынужден был опереться о край клавиатуры. При этом Дмитрий Олегович зацепил сразу несколько клавиш одновременно – о чем через мгновение сильно пожалел.

Загнанный в угол Шамсунг неожиданно опустился на одно колено, сложил руки в замок и из такого положения пустил в сторону белобрысого не то пулеметную очередь, не то лазерный луч. Причем ни пулемета, ни лазера в руках у него так и не появилось. Должно быть, в компьютерных играх могло стрелять не только оружие, но и все, что угодно, включая популярную комбинацию из трех пальцев. Важно было просто знать нужные кнопки.

– Хо! Хо! – в восторге заорал гоблин и благодарно покосился на Курочкина. О таком убойном сочетании клавиш он, вероятно, и сам не подозревал. «Новичкам везет», – машинально подумал Дмитрий Олегович, наблюдая, как испепеленный лазером (а может, прошитый очередью) боец в синей кепочке превращается в компактную горстку праха и исчезает.

Ощущение было не из самых приятных.

Из динамиков вновь полились лязгающие победные аккорды. «Финиш хип!» – пророкотал тяжелый механический голос. Слово финиш понял даже Курочкин.

– Мы выиграли? – Дмитрий Олегович постарался, чтобы слова его прозвучали и вопросом, и утверждением в одно и то же время. На всякий случай.

Предосторожность оказалась излишней.

– Угу, – рассеянно пробормотал в ответ гоблин и слепо зашарил по клавиатуре. – Кобздец Страйкеру. Щас Матаро появится, вот уж пойдет классная махаловка…

– Матаро? – переспросил Курочкин, но гоблин уже ничего не ответил, полностью захваченный новым раундом.

Ожидания Дмитрия Олеговича оправдывались наилучшим способом. Гоблин, приставленный к здешнему компьютеру, проявлял все симптомы наркомана, прямо как в учебнике. Курочкин и прежде догадывался, что некоторых людей электронный наркотик может ввести в транс – не хуже, чем препарат химический. Теперь же Курочкин мог получить тому наглядное подтверждение. Анамнез был практически таким же самым: первой пятиминутной дозы хватало для частичного выпадения человека из реальности. Потом же дискретный транс мог превратиться в полный; важно было не пропустить момент, когда одна фаза сменит другую, – и тогда ты свободен в своих действиях.

Курочкин обернулся и посмотрел на часы. В этой комнате о времени напоминали обычные ходики. Согласно распорядку дня, террорист Сорок Восьмой должен был в эти минуты отважно тренировать свои пальчики о клавиатуру. В качестве разминки перед боем. По сравнению с экранными монстрами будущий противник в оптическом прицеле мог потом показаться игрушечным…

– Хо! – с азартом выкрикнул гоблин, впившись в экран.

Черно-желтому Шамсунгу приходилось несладко. Матаро представлял собой странный гибрид кентавра с бронтозавром. Мускулатура была у него развита так же мощно, как у императора, и вдобавок гибрид мог орудовать в ближнем бою длинным тяжелым хвостом. Хвост этот умел превращаться то в маховик, то в петлю, то в пропеллер, всякий раз выбивая из Шамсунга очередной фонтан кровавых брызг. Впрочем, и кровавые протуберанцы теперь все больше напоминали вспышки, какие бывают при коротком замыкании.

– Вот тебе, сучара! – Гоблин издал боевой клич и затрещал клавишами совсем уж с пулеметной скоростью. Шамсунг утратил последние остатки респектабельности гладиатора и завращал всеми четырьмя конечностями сразу, умудряясь в промежутках между ударами еще и насылать на противника смертельные лучи лазера (или все-таки пулеметные выстрелы?).

Полукентавр-полубронтозавр, устрашенный такой агрессией, просто не успевал отмахиваться хвостом. Кровь у Матаро была зеленой; каждое ранение сопровождалось изумрудными сполохами. Даже Курочкин, не предрасположенный к компьютерной наркомании, на несколько секунд был заворожен яркими красками боя двух нарисованных созданий. К счастью, Дмитрий Олегович довольно быстро сумел опомниться.

– Эй, – сказал он гоблину. Ноль внимания. Курочкин понял, что игрок дозрел.

– Эй, придурок, – громко произнес он уже над самым гоблинским ухом. Никакого эффекта. Дмитрий Олегович припомнил несколько ругательств, которые он считал сильными, и, немного сконфузясь, перечислил их вслух – по адресу игрока.

Ни малейшей реакции.

Весь дрожа от боевого азарта, гоблин продолжал трещать клавишами. Обе его руки были в непрерывном движении, и, если бы у него вдруг отросли еще две, – он использовал бы и их. Красные всполохи, зеленые вспышки под непрерывные компьютерные возгласы почти превратили экран в светофор, обезумевший в час пик. Дмитрий Олегович мысленно прикинул, сколько времени здесь занимает один раунд, и понял, что часа на полтора-два игрока уже ничто постороннее не будет интересовать. Отныне вывести его из игры способны лишь две вещи – смерть и обесточка.

Ни того ни другого Курочкин гоблину искренне не желал.

Вытащив из кармана одну из пар наручников, оставленных страстной негритянкой, Дмитрий Олегович ненадолго задумался, как их лучше употребить. Самым правильным было бы просто сковать снаружи обе створки двери в комнату, однако наручники на створках – чересчур заметная вещь. Любой из трех остальных гоблинов, проходя мимо, может, пожалуй, заподозрить неладное раньше времени. Мол, кому это вдруг понадобилось сажать дверь на цепочку? не пахнет ли тут изменой? не намеревается ли дорогой гость дать деру?

Курочкин еще немного попредставлял себя на месте охраны, а затем с тяжким вздохом опустился на корточки и после двух неудачных попыток защелкнул браслеты на ногах электронного наркомана. Теория – теорией, но Дмитрий Олегович все же не исключал возможности, что после таких манипуляций гоблин придет в себя. Но игрок в «Смертельного комбата», похоже, просто не заметил даже таких явных покушений на свою свободу передвижения. Всеми органами чувств гоблин был там, по ту сторону экрана, на котором уже сверкал шипастыми доспехами Император.

Щелк-щелк – как ненормальные, трещали клавиши.

Под эти звуки щелчки замков наручников были вообще незаметны.

Дмитрий Олегович распрямился, отошел подальше и оглядел свою работу. Издали наручники (то есть теперь – наножники) были почти не видны. Об их присутствии могло бы напомнить легкое звяканье цепочки, если бы эти звуки не заглушало тяжелое музыкальное лязганье из динамиков.

«И вот вам результат – трое негритят», – мысленно продекламировал Курочкин, направляясь к выходу. Следующим пунктом повестки его дня была штанга. Дмитрий Олегович пока еще смутно представлял себе, как ему нейтрализовать следующего гоблина. «Там видно будет», – самонадеянно решил Курочкин.

– Счастливо поиграть, – в дверях произнес он, выходя.

– Хо! – под треск клавиатуры откликнулся наркогоблин. Кажется, он вновь кого-то побеждал.

14

Одна фамилия была русская и короткая, другая иностранная и очень длинная. Обе фамилии как-то были связаны между собой и имели прямое отношение к поднятию тяжестей. Глядя на массивные чугунные блины, нанизанные на могучую железную ось, Дмитрий Олегович пытался припомнить хотя бы одну из фамилий. Для ведения спортивной беседы с гоблином-культуристом требовался самый минимум эрудиции, однако у Курочкина не находилось и этого жалкого минимума. При желании он мог бы сколько угодно распинаться о биохимических параметрах стероидов, но вот за пределами медицины он пробуксовывал. Житейские знания о спорте у кандидата медицинских наук Дмитрия Курочкина укладывались примерно в три слова – Пенальти, Уимблдон и Каспаров. Первая фамилия была определенно связана с футболом и означала что-то нехорошее, Каспаров был чемпионом по шахматам, а Уимблдон – англичанином и, кажется, знаменитым игроком в настольный теннис. По крайней мере, к тяжелой атлетике вся четверка не имела никаких касательств. Гоблин же – судя по мускулатуре – тяготел как раз таки к этому виду спорта… Черт, ну как же зовут этого атлета с короткой фамилией? У него еще однофамилец такой, генерал, депутат Думы. Он еще вроде бы в Молдавии командовал какой-то ударной армией…

– Можете приступать, – тем временем сообщил гоблин-культурист и пнул носком белой кроссовки чугунный кругляш штанги. Ему, вероятно, было интересно посмотреть, как неспортивный на вид Сорок Восьмой будет сейчас тягать эту громадину. Признаться, самому Дмитрию Олеговичу тоже было бы любопытно взглянуть со стороны, как он станет принимать на грудь эти убийственные центнеры. А вот участвовать в мероприятии – совсем даже не любопытно. Он же не чемпион мира по штанге…

– Власов! – внезапно осенило Курочкина. Он вспомнил фамилию.

Гоблин-культурист встрепенулся.

– А? – с недоумением спросил он. – Я не понял…

– Да нет, ничего, – печально проговорил в ответ Дмитрий Олегович. Самонадеянность его успела улетучиться. Только солдат из сказки умел варить кашу из топора. Ему же, Курочкину, едва ли удалось бы изготовить спортивный разговор из одной-единственной фамилии атлета, пусть даже и чемпиона мира. Идея уболтать здешнего культуриста и тем самым выиграть время все больше казалась нереальной. Мальчик-с-пальчик не смог бы вешать лапшу на уши великану: просто не дотянулся бы до великаньих ушей.

– Можете приступать, – повторил гоблин и кивнул в сторону чугунно-металлического изделия. – Штангу я подготовил…

Среди всех видов спорта киллер Сорок Восьмой более всего уважал именно этот, остальные только терпел. Желтая деревянная шведская стенка до потолка и кособокий велотренажер не производили впечатления очень солидных спортивных снарядов. Батут у самой стенки смотрелся чуть получше, однако тоже не слишком серьезно. А-а, была – не была. Все, что угодно, – лишь бы не штанга.

– Сначала разминка, – деловито произнес Курочкин. Он снял ботинки и гордо прошествовал мимо гоблина и его орудия, аккурат к желтой деревянной стенке. Чувствовал себя Дмитрий Олегович не очень уверенно.

Из множества чисто шведских изобретений разве что шведская семья представлялась ему выдумкой еще более нелепой, чем эти желтые перекладины. Курочкин на секунду вообразил, будто дома у него – целых две похожих Валентины, тут же припомнил черную интердевочку, вздрогнул и полез вверх по стенке. Честно говоря, он слабо представлял себе, как здесь вообще можно разминаться. В далеком школьном детстве по такому вот деревянному снаряду лазали вверх-вниз Димины одноклассники. Сам Дима, освобожденный от физкультуры, взирал на это снизу с облегчением и легкой завистью.

Теперь настал и его черед. Лучше поздно, чем штанга.

Двигаясь вверх, Дмитрий Олегович мысленно прикинул, на сколько времени ему удастся растянуть свою фальшивую разминку. Путешествие в одну сторону займет, допустим, минуты две, столько же – в обратном направлении. Потом эту процедуру можно будет повторить. Потом он неторопливо перейдет к бесколесному велосипеду и так еще выиграет минут примерно…

Тр-ракс! Человек предполагает, а стенка располагает. Вероятно, спортивный этот снаряд был рассчитан на человека полегче. Из тех, кто закусывает травкой-муравкой, а не налегает на тяжелую пищу из «Макдоналдса».

Трр-ракс, трр-ракс!!

Деревянная конструкция проявила себя самым подлым образом. Должно быть, шведы напутали и сложили свою стенку из одноименных спичек. Под натиском пяток Дмитрия Олеговича перекладины захрустели одна за другой и стали ломаться, как игрушечные. Вопреки всем расчетам, путь вниз занял у Курочкина какие-то доли секунды. «Летю-у-у!» – в панике подумал он, судорожно взмахивая руками. На лету он успел мысленно укорить всех скандинавов, всех террористов, всех спортсменов, а также все высокие потолки в домах старой постройки – и приготовиться к худшему.

От худшего его спас батут…

Вместо того чтобы треснуться головой о штангу или боком о бесколесный велосипед, Курочкин со всего размаху врезался в эластичную ткань и был в тот же миг мягко подброшен обратно в воздух.

Вверх-вниз! Сначала страшно, потом непривычно, а затем даже приятно. Через мгновение Дмитрий Олегович усвоил, что он цел и невредим. Из всех существующих в мире спортивных снарядов он, пожалуй, выбрал бы этот и даже не отказался бы иметь его дома. Жаль, Валентина никогда в жизни не согласится установить такую удобную штуку в столовой… Вверх-вниз! На третьем витке к Курочкину вернулось зрение, и он обнаружил неподалеку от своего батута физиономию гоблина-культуриста. Губы охранника шевелились, на физиономии было написано почтение.

Вверх-вниз! Примерно между пятым и шестым витками у Дмитрия Олеговича восстановился слух, только в ушах еще немного звенело. Тут же выяснилось, что охранный гоблин повторяет слово карате, пересыпая его различными междометиями. Про хлипкое шведское дерево он, по счастью, ничего не знал, а потому вполне искренне полагал Курочкина отважным бойцом с молниеносной пяткой. Типа того Шамсунга с компьютерной картинки.

Дмитрий Олегович не стал разочаровывать гоблина. Состроив на лице гримасу, подобающую каратисту, он принялся руками гасить колебания батута. Звон в ушах тотчас сменился звяканьем.

Гоблин-культурист удивленно вскинул голову. Курочкин понял: звенит не в ушах, но в карманах. Очень некстати! Ему сейчас только не хватало просыпать на пол оставшиеся наручники – и именно тогда, когда его озарил хороший план. Озарение произошло во время полета, между шестым вниз и седьмым вверх. «Вот вам еще один плюс батута, – отметил про себя Дмитрий Олегович. – Кровь приливает к голове, стимулируется работа мысли». Почему же никто не додумался установить батуты в НИИ вместо глупого пинг-понга? Курочкин решил про себя, что, как только выберется отсюда, первым делом подарит своему директору эту замечательную идею… Главное – выбраться без моральных потерь.

С этими мыслями Дмитрий Олегович осуществил красивый соскок с батута на пол. То есть он планировал соскочить красиво и на пол. В действительности же Курочкин, раскорячившись, перелетел с одного спортивного снаряда на другой. На велотренажер. Ему еще повезло угодить прямо на сиденье, а не на раму. Поэтому он всего лишь ушиб себе копчик.

«Ох!» – мысленно охнул Дмитрий Олегович и, стиснув зубы, принялся жать на педали. Пусть себе охранник думает, будто его прыжок на тренажер был специально рассчитан. У них, у каратистов, может, так принято. Раскурочил шведскую стенку, покачался – и на велосипед.

Должно быть, гоблин так и подумал.

– А я штангу подготовил… – с обидой протянул он. – Тут у вас, в распорядке… – И гоблин зашуршал бумагой.

Самое время было заняться штангой. Курочкин слез с тренажера и, стараясь, чтобы его не шатало, приблизился к железно-чугунной громадине. Нечего было и пытаться ее трогать. Единственное, на что Дмитрий Олегович был еще способен, – это приподнять какой-нибудь отдельный кругляш.

– И сколько здесь? – капризно осведомился он, показывая мизинцем на штангу. – Килограмм сто пятьдесят?

Курочкин надеялся на послушание и исполнительность охранника. Если он сейчас вдруг заартачится… Но гоблин чтил распорядок. Неведомый шэф неплохо вымуштровал свою гвардию – ей на беду.

– Сто девяносто кэгэ, – отрапортовал он.

– Неужели? – притворно удивился Курочкин. – А на вид не скажешь… – Мальчик-с-пальчик в его лице уже взял на изготовку добрую порцию лапши, намереваясь ее в нужный момент накинуть, как лассо, на уши добросовестного великана. Мальчик-с-пальчик вовремя вспомнил признание гоблина про его предельные двести десять кило.

Ни слова не говоря, гоблин-культурист лег на пол, с кряхтеньем передвинул штангу себе на грудь и – после недолгой паузы – отжал ее вверх. А затем осторожно опустил, в то же положение.

– Ровно сто девяносто, – отдуваясь, объявил он.

– Ну, прямо Власов, – подбодрил культуриста Дмитрий Олегович. – Значит, и двести десять можно? – Он уже углядел нужные цифры на кругляшах.

– Я же говорил… – откликнулся охранник.

– Испытаем, – задумчивым тоном сказал Курочкин и, поднатужившись, навесил на железный стержень две десятикилограммовые блямбы. Самым трудным делом было затянуть крепления, чтобы кругляши не отвалились. – А ну-ка… – проговорил он.

Вес 210 дался гоблину уже с большим трудом. Теперь он уже не кряхтел, а хрипел, и каждое новое положение штанги, похоже, требовало от него немалых усилий.

– Двести… десять, – наконец, просипел он. – Можете… попробовать… согласно… распорядку…

– Я-то двести двадцать буду пробовать, – залихватским голосом супермена объявил Курочкин, внутренне ужасаясь несуразности цифры. – Мне-то этого будет мало… – Важно было поймать гоблина на слабо. Качание мышц – такая же мания, как и другие. Раз человек сам себя изнуряет, глупо этим не воспользоваться.

– Двести… двадцать? – тяжело дыша, переспросил гоблин. Как видно, он еще колебался.

– Свободен, свободен… – нахально произнес Курочкин. – Кое-кому этот вес уже не под силу. Ну-ка, теперь я…

Накачанный охранник решился.

– Мне тоже… под силу… – сказал он вопреки собственному признанию часовой давности. Как будто за прошедший час он успел превзойти свой личный рекорд.

– Испробуем, – словно бы еще раздумывая, произнес Дмитрий Олегович. А сам уже подкатывал к штанге новые кругляши. На всякий случай он навесил на ось не десять, но все двадцать новых килограммов. В крайнем случае, он всегда может сослаться на плохое знание арифметики…

Однако гоблину-культуристу было уже не до арифметики. Бешено зарычав, он принял отяжелевшую штангу на грудь, страшно поднатужился. Лицо его сделалось малиновым, как у индейца Найта Вулфа в компьютерной игре. «Неужели поднимет? – подумал Курочкин. – Тогда я его недооценил…»

Штанга приподнялась сантиметров на пять… и с грохотом упала на пол, едва не придавив кадык незадачливого чемпиона. Глаза гоблина медленно закатились: он стал жертвой собственной силы, проиграв соревнование с самим собой. Теперь он был в затяжном шоке. Дмитрий Олегович прислушался к хриплому дыханию охранника, пощупал пульс. Так и есть – человек перенапрягся; теперь ему приходить в себя не меньше часа. И еще минут двадцать – выползать из-под штанги. Вдобавок Курочкин приковал гоблина к его любимому спортивному снаряду: чтобы освободиться, штангу придется развинчивать. Еще минут десять.

«Достаточно», – решил он. Второй негритенок из четверки был выведен из игры.

– Отдыхай… Шварценеггер, – заботливо проговорил Курочкин. Наконец он вспомнил эту длинную иностранную фамилию.

15

Что знают об эпилепсии профессиональные медики? Если не считать этиологии, довольно много: больше о симптомах, значительно меньше – о лечении. Что знают об эпилепсии простые люди, с медициной никак не связанные? Иногда – ничего, кроме названия. Значительно чаще – кое-что про припадки и пену изо рта…

«Вот из этого и будем исходить», – решил Курочкин. Едва ли среди оставшихся двух гоблинов затесался хоть один медик. И уж совсем невероятно, что среди них найдется знаток препарата «Элениум-Супер» со всеми его побочными последствиями: здешние гоблины не похожи на потребителей и тем паче – исследователей этого снадобья.

Проходя по коридору, Дмитрий Олегович достал из кармана две таблетки, которые заранее позаимствовал в спальне и, поморщившись, проглотил обе. Возможно, в далекой теории данное лекарство и способно было успокоить чью-то нервную систему, однако на практике оно ее скорее расшатывало. Супер из названия существовал разве что в воображении производителей этого барахла в красивой упаковке; принявший пилюлю очень быстро начинал жалеть, что погнался за дешевизной и не купил нечто более проверенное. Мерзопакостный вкус был прелюдией, зато побочные эффекты – гвоздем этой мерзопакостной программы. Курочкину уже раз случилось испытать на себе действие этого снадобья, а затем он не поленился изучить и химизм всех процессов. Поэтому теперь он очень зримо представлял себе, как ни в чем не повинные большие молекулы под воздействием коагулянтов сбиваются в стаи, формируя в полости курочкинского рта белесый хлопьевидный осадок. Минут через пять осадок вспенится… «Брр!» – только и подумал Дмитрий Олегович, готовя свой организм к грядущим неприятностям. На протяжении последних пятнадцати лет Дмитрий Олегович Курочкин в своем НИИЭФе каждый рабочий день с девяти утра до пяти вечера боролся с подобными горе-препаратами… и вот теперь вынужден был брать один из них себе в союзники. Против чего боролся, на то и напоролся. Фармацевтический парадокс конца XX века.

Курочкин нарочно замедлил шаги, чтобы появиться в Главной комнате точно по распорядку. Пунктуальный Сорок Восьмой отводил следующие двадцать пять минут телевизору и сборке оружия. Стало быть, оба оставшихся гоблина уже на месте: один при телевизоре, другой – при ящике с запчастями снайперской винтовки. Дмитрий Олегович почти не сомневался, что и у этих двух охранников тоже есть свои мании или привязанности. Толстый, например, – наверняка не дурак покушать (недаром ведь он так отшатывался от травяной диеты Сорок Восьмого!). Долговязый гоблин, очевидно, тоже любит что-нибудь необычное, рыбок или музыку… Будь у Курочкина время, он попробовал бы найти и к этим гоблинам такой же индивидуальный подход, что и к первым двум негритятам.

Но времени уже не было.

Оставалась лишь надежда на хороший эпилептический припадок. Когда Дмитрий Олегович открывал дверь в Главную комнату, его уже подташнивало. Нет-нет, рано. Чуть позже. Припадок произведет нужное впечатление на публику, если он начнется спонтанно. Стоит человек, разговаривает, улыбается, а затем вдруг – бац! Эффектно. Правда, в роли симулянта Курочкин сегодня выступал впервые в жизни и немного волновался. «Успокойся, дебютант, – посоветовал он сам себе. – Пока ты Сорок Восьмой и нанят для теракта, к тебе здесь относятся с пониманием. Все уже готовы к твоим странностям, оговоренным в распорядке. Никто не удивится, когда к странностям добавится еще одна. В качестве экспромта…»