Текст книги "Хождение в Москву"

Автор книги: Лев Колодный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

***

По указанию Ленина в центр с фабричных окраин советская власть переселила сотни тысяч неимущих, ставших жителями коммунальных квартир, с общей кухней и туалетом. Лучшие здания, гостиницы захватили советские учреждения, число которых неуклонно росло.

Строительство возобновилось в середине двадцатых годов. Из центра оно переместилось на заводские окраины, где выросло несколько рабочих клубов и жилых городков, расположенных вблизи проходных. Отныне заказчиком, инвестором выступало государство, наркоматы, главки, муниципальная власть.

Площади и улицы, где на каждой возвышались купола, колокольни, живописные монастыри, особняки, вся старая Москва, презрительно именовавшаяся "купеческой", "большой деревней", большевикам казалась враждебной, недостойной быть столицей.

На Первом съезде Советов, где произошло провозглашение СССР, было принято постановление построить громадный "Дом Союза Советских Социалистических Республик", мыслившийся как "эмблема грядущего могущества, торжества коммунизма не только у нас, но и на Западе".

Эту идею, захватив верховную власть, Сталин воплощал в жизнь, выбрав для новой правительственной резиденции место Храма Христа Спасителя. Его решено было снести. Чудовищной силы взрыв прогремел в конце 1931 года, став сигналом не только для сооружения дворца, но и уничтожения всей старой Москвы. Именно тогда надумали ее "реконструировать", расширив древние улицы, проложив широкие прямые проспекты, которых город в силу исторической планировки не знал.

Спешно разработали "Генеральный план реконструкции г. Москвы", обрекавший прекрасный город почти на полное исчезновение. "Стихийно развивавшаяся на протяжении многих веков Москва отражала даже в лучшие годы своего развития характер варварского российского капитализма. Узкие и кривые улицы, изрезанность кварталов множеством переулков и тупиков, неравномерная застройка центра и периферии... низкая этажность и ветхость домов при крайней их скученности... мешают нормальной жизни бурно развивающегося города, в особенности городскому движению, и требуют коренного и планомерного переустройства". Эти первые строчки постановления правительства и ЦК ВКП(б), подписанные Сталиным и Молотовым, стали фактически смертным приговором, который приводился в исполнение с железной последовательностью десятки лет и после смерти кровавого тирана.

Генеральный план, названный Сталинским, поставил задачу превратить Москву в "образцовый социалистический город", эта утопия в масштабе столицы вытекала из глобальной утопии строительства социализма.

Столица СССР в начале тридцатых годов переживала колоссальные социальные трудности, вызванные политикой индустриализации и коллективизации. За деньги, полученные в результате ограбления крестьян, были куплены за границей десятки предприятий тяжелой индустрии, их разместили на ближних окраинах. В первую пятилетку, 1929 – 1932 годы, появилось 50 новых предприятий, в том числе автозавод имени Сталина, нынешний ЗИЛ, "Шарикоподшипник", нынешний Первый ГПЗ, многие другие. Тогда исчезла безработица, рабочие руки требовались везде. Из деревень в столицу устремились массы обездоленных людей, население за пять лет увеличилось на миллион! Где пришлым было жить, учить детей, как ездить на работу?

Пришлось большевикам строить не только утопический дворец, но и срочно решать реальные задачи, транспортную проблему. Москва заимела в 1935 году метрополитен, станции со статуями, мозаикой, фресками, ставшими средством "монументальной пропаганды". Тоталитарное искусство получило полигон для агитации за социализм. К городу пришла вода Волги по проложенному руками заключенных каналу, украшенному громадными статуями Ленина и Сталина. Над обводненной Москвой-рекой появились большие мосты. На набережных сооружались многоэтажные дома с квартирами для номенклатуры, куда въезжали также "передовики труда", командиры Красной Армии, органов госбезопасности.

Утопия вынуждала, помимо этого, взрывать кварталы Тверской, чтобы застроить ее домами, достойными советской Москвы, она же заставила передвинуть бывший дворец генерал-губернатора, ставший исполкомом Моссовета, надстроить его. По этой же причине "расчистили", сломав десятки домов, пространство перед Манежем, чтобы проложить проспект Ильича.

Главной стройкой Москвы и всего СССР стал Дворец Советов, начатый в годы поразившего страну голода. Черная дыра на Волхонке засасывала огромные средства, подрывая больную экономику. На проектах и эскизах видно: на месте Храма Христа должна была подняться гигантская башня высотой в 416 метров, увенчанная громадной статуей Ленина высотой в 100 метров. Таким образом она проектировалась гораздо выше статуи Свободы. Дворец замышлялся не только как резиденция правительства, но и как новый архитектурно-планировочный центр вместо Кремля. От дворца в разные стороны расходились проспекты, разбитые на месте улиц и переулков, признанных "кривыми".

Еще до взрыва Храма Христа сломали десятки более мелких, но древних и прекрасных церквей, каждая из которых представляла шедевр русской архитектуры, служила памятником, поскольку все храмы возводились по случаю побед, важных событий в жизни столицы и государства. Варварское разрушение святынь началось с Кремля, где не пощадили Чудов и Вознесенский монастыри, храм Спаса на Бору, первый в Москве XII века. Сломали Красное крыльцо, где цари выходили к народу в праздничные дни. В Большом Кремлевском дворце ликвидировали два парадных зала – Андреевский и Александровский, чтобы на их месте устроить зал для проведения съезда разросшейся партии.

Не было в Москве ни одной улицы и площади, избежавшей топора разрушителей. Из 848 московских храмов, насчитывавшихся в 1917 году, уничтожено (по подсчету П. Паламарчука) 433, то есть половина всего, что было. В число погибших попали Сухарева башня, Красные ворота, Иверские ворота, храм Успения на Покровке, Никола Большой Крест и множество других уникальных зданий, отмеченных искусствоведами как выдающиеся строения разных веков.

***

Вместо Христа, Богоматери, святых повсюду на заводах и фабриках, в клубах, учреждениях, кинотеатрах, даже в банях, ломбардах появлялись образы коммунистических богов, Сталина и Ленина, их соратников. Фактически Дворец Советов возводился как пьедестал фараоновских масштабов статуи Ильича. Нечто подобное московскому монстру, по масштабу и стилю, под названием Народный дом задумал построить в Берлине другой кровавый диктатор, Гитлер. Союз между тиранами привел к началу второй мировой войны, а вслед за ней к войне Германии с Советским Союзом, оказавшимся на краю пропасти.

В дни, когда враг стоял у стен Москвы, Сталин с трибуны мавзолея Ленина впервые обратился к патриотическим чувствам русского народа, призвал армию вдохновляться образами Александра Невского и Дмитрия Донского, Михаила Кутузова и Александра Суворова, "царских слуг". Прекратилась борьба с религией, открылись духовные академии и семинарии, церкви возвратили Троице-Сергиеву лавру, многие храмы.

В Московской битве, главной во всей войне, зимой 1941 года был предрешен исход противостояния между силами Добра и Зла. Солнце Победы начало подниматься над Москвой.

Только война вынудила вождя прекратить монтаж Дворца Советов. Вместо него в честь 800-летия города построили семь высотных домов, они должны были вернуть ему утраченный силуэт, стать переходным мостом между поднебесной башней будущего храма Коммунизма и застройкой города. Белокаменные исполины вместе с профессиональными строителями возводили заключенные. Маленький островок "архипелага ГУЛАГ" описал Александр Солженицын на Котельнической набережной, где вырос один из семи московских небоскребов.

Смерть тирана поставила крест на его Генеральном плане и проектах Дворца Советов, на сталинском стиле архитектуры "социалистического реализма". Никита Хрущев произвел коренной переворот в архитектуре, организовал массовое жилищное строительство. Он объединил мелкие разрозненные организации разных ведомств в мощный комплекс, вместо индивидуального проектирования внедрил типовое. Вместо кирпича железобетонные блоки и панели.

В результате этих мер на окраинах Москвы начали бурно расти кварталы одинаковых, как близнецы, корпусов с небольшими квартирами, маленькими кухнями и прихожими, совмещенными санузлами. Но москвичи с радостью въезжали в эти дома, потому что получали отдельные квартиры, покидая бараки, подвалы, коммуналки и прочие прелести социализма. Таким образом впервые после 1917 года партия начала реально решать жилищную проблему. Однако панельные дома рассчитаны всего на четверть века, в то время как дореволюционные обладали вековым запасом прочности. Пятиэтажками без лифтов, ошибочно считавшимися наиболее экономичными, быстро заполнили просторы Черемушек, Филей, Химок и других районов новостроек, вскоре утративших привлекательность из-за низких потолков, тонких стен и прочих неудобств.

Хрущев перенес центр тяжести строительства из центра на окраины, на земли подмосковных сел и деревень, вошедших в черту Москвы в 1960 году. Новая граница была точно обозначена кольцом МКАД, стодевятикилометровой Московской автомобильной кольцевой дорогой. Так в середине XX века радиально-кольцевая система дополнилась еще одним кольцом, на этот раз бетонным полотном со множеством мостов и эстакад в точках пересечения со всеми радиальными шоссе и железнодорожными путями.

Покончив с малой утопией Дворца Советов, Хрущев продолжал вдохновляться большой утопией, коммунизмом. Для укрепления своей власти, проведения очередного партийного съезда КПСС он построил в Кремле дворец с залом на 6000 мест. В этом зале первый секретарь ЦК от имени партии пообещал, что народ заживет при коммунизме в 1980 году. Следуя примеру Сталина, и этот вождь приказал сломать старый Арбат, проложить на его костях проспект, застроенный одинаковыми многоэтажными зданиями.

Вместо задуманного Сталиным стадиона в Измайлово на 200 тысяч мест, предназначенного не столько для соревнований, сколько для митингов, в Лужниках для этих же целей быстро соорудили вдвое меньший Центральный стадион, где не раз Хрущев выдвигал очередные утопические планы до тех пор, пока ему на смену не пришел в результате заговора Леонид Брежнев.

Новый лидер партии, вернувший себе титул Генерального секретаря, с высокой трибуны призвал народ: "Превратим Москву в образцовый коммунистический город!" Под этим лозунгом с каждым годом все меньше становилось продуктов на полках магазинов и все удлинялись очереди за дефицитными товарами, попадавшими из-за границы.

При Брежневе разработали новый Генплан Москвы, такой же во многом нереальный, как прежние. Этим документом вместо одного исторического центра декларировалось формирование сразу семи новых центров неких планировочных зон в Останкино, Химках, Кунцево и других районах, где архитекторы надеялись воздвигнуть небоскребы, гостиницы, театры, цирки, магазины, равные ГУМу. Но продолжали множиться типовые дома новых поколений на окраинах. Их строили быстро по три с половиной миллионов квадратных метров в год.

Но как только доходило дело до объектов нестандартных, таких, как музей Дарвина, Дворец молодежи, мемориал на Поклонной горе, сразу возникал советский, не имеющий аналогов в мире "долгострой", растягивающийся на десятки лет. Медленно и плохо ремонтировались старые дома, памятники архитектуры. Историческое ядро Москвы разрушалось, лишалось жителей. Не только отдельные здания, но и кварталы превращались в трущобы. Не имея возможности восстанавливать ветхие, но ценные с точки зрения архитектуры дома, их ломали, разбивая на пустырях скверы, как это произошло на Пушкинской площади, у Боровицких ворот, Волхонке, Якиманке, Пречистенке. Таким образом "прихорашивали" город к приезду высоких гостей, убирая на пути правительственных машин руины.

Попытка проложить как в сталинские и хрущевские годы Новокировский проспект, пройдясь бульдозером по старине, встретила яростное сопротивление москвичей. Удалось залить асфальтом часть задуманной магистрали от бульваров к трем вокзалам, пробить Олимпийский проспект. По случаю Московской Олимпиады возвели Крытый стадион, водный бассейн и другие крупные сооружения, дворцы спорта, не повлиявшие в целом на облик застройки в пределах Садового кольца, где им места не оказалось.

Казалось бы, новых земель, прирезанных в 1960 году, площадью в сотни квадратных километров должно было бы хватить надолго, до конца XX века. Но уже в начале восьмидесятых годов строительные машины прорвали кольцо МКАД и вышли на шести направлениях далеко за пределы этой границы. Город попал в заколдованный круг: чем больше строил, тем больше не хватало ему квартир, чтобы решить жилищную проблему. Миллионы москвичей продолжали ютиться в коммуналках.

Почему? Корни проблемы уходили в глубь социалистической экономики, проистекали из-за того, что земля не могла постоять за себя, лишенная реальной стоимости, цены. Она разбазаривалась как все ресурсы. В пределах столицы, несмотря на строжайшие запреты всех генеральных планов, сооружались все новые и новые заводы и фабрики, не связанные с нуждами города и населения. Они в обход всех директив возводились подлинными хозяевами страны – министерствами, госкомитетами СССР и РСФСР, стремившимися строить в развитой инфраструктуре столицы и Московской области, подвергавшихся постоянной агрессии расточительной индустрии. Каждый год завозились из периферии так называемые "лимитчики", рабочие руки. Имея, казалось бы, научные, обоснованные генпланы, Москва развивалась вопреки им. Население быстро росло не за счет рождаемости, а путем миграции иногородних, стремившихся в столице устроиться лучше, чем в провинции.

Порочный круг можно было порвать, только изменив отношения собственности, вернувшись к экономике, разрушенной Лениным. В середине восьмидесятых годов даже члены Политбюро ЦК КПСС понимали, что так называемый "коммунизм" – типичная утопия. В августе 1991 года перед Белым домом на Пресне ортодоксальные коммунисты не смогли подавить сопротивление восставшего народа. Танки, появившиеся в Москве, вернулись в казармы. КПСС лишилась власти, захваченной в 1917 году.

Над Кремлем спущен был красный флаг СССР. Россия начала жить впервые в истории без царей и вождей.

НА ВСЕХ УГЛАХ МОСКВА В ЛЕСАХ

Возрождение

1991-1995

"Москва стоцветна, Москва столика,

Москва не город, она Россия."

И. Сельвинский

Чем ближе XXI век, тем круче берет подъем Москва на пороге 850-летия. И всего пять лет свободы! Отныне земля и недвижимость города, главные его богатства, не служат несбыточной утопии, ради нее не сносятся храмы и дома. Разве можно было представить вчера, чтобы глава города Юрий Лужков, стоя на трибуне парламента захохотал публично – это видела на экранах ТВ вся Россия – в ответ на угрозу депутатов снять его с должности, на которую его выбрали москвичи?

Начала складываться новая система отношений города и государства, города и граждан. Она утверждалась со многими ошибками ради ускоренной реализации абстрактных принципов, так называемой "обвальной приватизации". Но мощный строительный механизм не попал в равнодушные неумелые руки, не рассыпался на части, несмотря на экономический кризис, распад СССР. Он вошел в рынок уверенной поступью.

Прошло мало времени, чтобы осмыслить до конца коренной сдвиг, слишком близко мы стоим у эпицентра вулканических процессов, сотрясающих политику и экономику, чтобы увидеть всю глубину происходящих перемен, желанных и нежданных. Впервые в истории народ России избрал президента, впервые демократия после краткого неудачного эксперимента, происходившего в годы мировой войны между февралем и октябрем 1917 года, начала утверждаться в борьбе с тоталитаризмом, открыв дорогу новым социальным силам, частному отечественному капиталу, иностранным инвестициям. Колесо истории повернулось на 180 градусов, Москва первой впереди всех поплыла все дальше от утопии, взяв курс на возрождение России. Процесс в городе пошел с точностью наоборот. Рухнули памятники, на этот раз не царей, а вождей. Они собраны вместе на Крымской набережной, в парке тоталитарного искусства. Демонтирован в Кремле монумент Ленину, установленный на месте памятника Александру II. Возвращены названия многим площадям, улицам, переулкам в пределах Садового кольца. У города есть как прежде Тверская, Большая Лубянка, Рождественка, Маросейка, Газетный переулок... Таким образом воссоздана утраченная топонимика – пласт национальной культуры, творимой народом века.

Новая власть возвратила духовенству принадлежавшие ему монастыри и церкви. Зазвонили молчавшие десятилетия колокола Ивана Великого, патриарх всея Руси Алексий II вершит литургию под сводами Успенского собора, откуда, как полагал Ленин, навсегда ушли священники в ночь на Пасху 1918 года...

***

Восстановление Москвы началось с Кремля, захватывая весь старый город. На Соборной площади, изуродованной пристройкой столовой к Грановитой палате, нет больше сталинского новодела. Здесь вновь виднеется Красное крыльцо, ставшее местом торжественных церемоний с участием президента.

За воротами Кремля на Красной площади воссоздан Казанский собор, возведенный князем Дмитрием Пожарским по случаю победы в 1612 году над интервентами. Златоглавый храм отстроен на прежнем мете, где находился общественный туалет, ставший символом надругательства коммунистов над культурой русского народа.

Знаком необратимости реформ, демократии и новых идеалов стало восстановление Храма Христа Спасителя. Его строят день и ночь в сроки, поражающие воображение, на фундаменте, заложенном для Дворца Советов, утопии в камне.

Москва дает пример всей России, показывает, как быстро и современно может строить, реализуя самые сложные проекты. На прежнем месте красуются дивные Иверские ворота под золочеными двуглавыми орлами. Эта работа вызвала не только крики одобрения, но и резкую критику в средствах массовой информации, где ворота представляли имитацией, макетом, недостойным того, чтобы вкладывать в него средства, необходимые для утилитарных цепей. Точно такую же реакцию вызвала работа по восстановлению главного Храма.

Но теперь, когда заиграли на солнце купола Христа Спасителя, искусствоведам становится ясно, что их опасения напрасны, возрождение собора против всяких ожиданий стало градостроительной удачей, его купола, видимые отныне с разных точек, как бы притягивают к себе весь город, становятся его новым символом.

Трудно даже перечислить все крупные проекты, реализуемые в одно время, куда по субботам прокладываются маршруты мэра и первого вице-премьера правительства города Владимира Ресина, ведающего строительным комплексом. Возводится новый зал для Большого театра. Восстанавливается Исторический музей. Реставрируется квартал на Волхонке, переданный музею западноевропейского искусства. На Мясницкой – дворец ХVIII века отдан Академии живописи, основанной художником Ильей Глазуновым.

Центр города, подвергнувшийся самому значительному идеологическому извращению, наполняется не только восстановленными памятниками, но и новыми монументами, не связанными с пропагандой утопии, интернационализма, увековечиванием вождей. Установлены памятники погибшим милиционерам, Кириллу и Мефодию, Сергею Есенину, Владимиру Высоцкому. У Кремля водружена конная статуя спасителю Москвы маршалу Георгию Жукову.

За несколько лет город вернул давний долг ветеранам Великой Отечественной войны, который безуспешно пытались отдать вожди КПСС Хрущев, Брежнев и Горбачев. На Поклонной горе создан мемориал в честь победителей. На 141,8 метра поднялся бронзовый обелиск-штык, напоминая этим четырехзначным числом о 1418 днях войны. Рисунок штыка мэр Юрий Лужков в мастерской скульптора Зураба Церетели начертал на листе бумаги 27 марта 1994 года, поставив свой автограф. Год спустя 9 мая 1995 года президент России Борис Ельцин принимал на Поклонной горе парад войск и поздравления глав государств и правительств по случаю полувекового юбилея под сенью памятника Победы и белокаменного музея войны.

У подножия обелиска покровитель Москвы и России Георгий Победоносец поражает копьем дракона, олицетворяя вместе с крылатой Никой торжество Добра над силами Зла. Эти вечные отвергнутые революцией образы получили снова права гражданства, вернулись в город, перекликаясь с изваяниями минувших веков.

Таким путем утверждается новый стиль архитектуры, отбросивший навязываемые с 1917 года знаки тоталитарного искусства. Этот стиль, еще не получивший устоявшегося названия, тяготеет к утраченным идеалам, национальным, московским традициям, отличавшимся не только открытостью к мировым художественным достижениям, но и привязанностью к отечественным традициям, формам, доминантам, образовывавшим неповторимый силуэт, лицо города. Поэтому над новой башней департамента строительства правительства Москвы парит позолоченный всадник с копьем, он же гарцует на коне под куполом обновленной резиденции президента России в Кремле.

Москва воссоздает не только утраченные памятники и храмы, но и малые формы, орнамент, декор фасадов, обезображенных, упрощенных за годы советской власти. Город избавляется от духа казенного, плоского, однообразного, приобретает утраченные черты индивидуальности, камерности, свойственные столице, составлявшие в прошлом ее особенность....

Строители вернулись в старую Москву, встающую с колен, на которые ее поставила прежняя система, не имевшая ни средств, ни желания сохранять прошлое. Отныне заповедными считаются не несколько малых зон, таких, как изуродованный Арбат, отвоеванных с кровью общественностью у проектировщиков советской столицы. Весь город в пределах Садового кольца – заповедный.

Никто больше не выдвигает задачу создать сразу семь новых центров Москвы, цель такую же утопическую, как и "образцовый" город, потому что исторический центр уникален. Он и обновляется теперь, обогащаясь фасадами гостиниц, банков, коммерческих центров. Но для них не взрывают старые кварталы, а застраивают пустыри на месте давно снесенных зданий.

Там, где полвека перед гостиницей "Москва" расстилалось асфальтовое пространство, расчищенное для "проспекта Ильича", возникла крупнейшая стройка. Впервые Москва в таком масштабе обживает недра, располагая под землей на четырех ярусах торгово-культурный центр, магазины, рестораны, археологический музей... Вместо асфальта появятся перед Манежем сквер, фонтаны, русло рукотворной реки посреди Александровского сада, бронзовые статуи предков, возвышавших столицу русского народа.

***

Все видят, какой мы чуть было не потеряли красивый город, ставший заложником утопии. Заиграли на солнце зеркальные стекла, бронзовые ручки дверей из благородных пород дерева, мрамор и белый камень особняков, ставших престижными для инвесторов, превращающих руины в дворцы.

Наконец, пришла пора взяться за снос "хрущоб", кончать с тяжким наследием Хрущева, изнасиловавшего московскую архитектуру. Весной 1996 года мэр Москвы Юрий Лужков снял краном плиту панельного дома. Вслед затем прогремел на Кастанаевской улице взрыв. Теперь им греметь долго. На месте тысяч "хрущоб" построят многоэтажные долговечные дома, достойные XXI века.

Темпы строительства не только сохраняются, но наращиваются, вскоре не три, а четыре миллиона квадратных метров жилой площади в год смогут получать и покупать москвичи. Значит, та задача, которую не удавалось решить с 1917 года, реализуется в обозримом будущем, для чего не придется ждать наступления коммунизма.

Всего за несколько лет произошел прогресс в строительстве, ведущей отрасли народного хозяйства, который не удавалось достигнуть, несмотря на все усилия партии. Исчез долгострой. Московские строители доказали, что могут работать так же быстро и качественно, как иностранцы. Вокруг Москвы они обновили МКАД, залив ее морем огней, хорошо видимых ночью с высоты заходящего на посадку самолета. Этот свет говорит лучше всяких слов, что столица в крепких, любящих руках.

На Пресне, где профессора Московского университета в прошлом веке заселили кусок городской земли зверями и птицами, возникают причудливые строения нового зоопарка, достойного не только "братьев наших меньших", но и цивилизованного города. А над Москвой-рекой из воды встает по дерзновенному проекту Зураба Церетели бронзовый монумент адмирала и царя Петра Первого, устанавливаемый благодарной Москвой по случаю трехсотлетия Российского флота. Называю проекты, почти ставшие реальностью.

На очереди окраина Пресни, где задуман деловой центр мирового значения. Детский парк в Хорошево-Мневниках, готовый соперничать с Диснейлендом. Краснопресненский проспект. Два десятка поднебесных зданий вокруг Москвы между МКАД и Камер-Коллежским валом. Они, как некогда высотные дома, придадут силуэт этой части периферии, все еще прозябающей в фабрично-заводском хаосе застройки времен начала XX века.

Это проекты завтрашнего дня. А сегодня поднялись островерхие башни у Краснохолмского моста, где давно ничего не строили. И над другим соседним Большим Москворецким мостом растут этажи замечательных зданий. Вторую сцену создают для Большого театра. Новые дома возникают на всем протяжении Тверской, в Столешниковом переулке. Зашумела стройка на углу Страстного бульвара, где мозолил глаза тридцать лет пустырь. Возник новый Тишинский рынок, за ним – очередь Центрального. Но самое важное, самое главное состоит в том, что ремонтируются сотни обветшавших, обезлюдевших строений старой Москвы. Дошли руки до руин Старого Гостиного двора, казалось бы, навсегда обреченного на прозябание. Вчера еще трущобная Сретенка предстает вдруг неожиданно красивой, возрождаемой, престижной, какой ее мы не знали. И так всюду, везде, в центре и на окраинах город преображается к лучшему.

Да, на всех углах Москва в лесах.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КРЕМЛЬ, НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ

Видеть Кремль – значит видеть то место, где родилась Москва. Его границы были когда-то ее границами, их судьбы неотделимы друг от друга. Возвышался Кремль, и вместе с ним возвышалась Москва. Она давно переросла его стены, стала величайшим городом мира, но жизненные токи по ее артериям по-прежнему расходятся от того места, где каменные стены сомкнулись в неровный треугольник.

Кремль не только грандиозный памятник. Он творец современной истории, центр мировой политики. К слову Кремля прислушивается вся земля.

"Бессмертное величие Кремля

Невыразимо смертными словами!"

Н.Рубцов. О Московском Кремле

ПО СТЕНАМ И БАШНЯМ

Кремль описывают и ученые, и поэты. Рассматривают его со всех точек зрения и измеряют с разных точек отсчета. В плане, если смотреть с высоты, напоминает он и неправильный треугольник, и пятиугольную геометрическую фигуру с неравными углами. Кропотливый исследователь Кремля С. П. Бартенев, отмечая особенности его планировки, пишет: "Кремлевские стены расположены в виде неправильного многоугольника – до 25 углов".

Но какой бы сложной формы ни были стены Кремля, самыми точными по отношению к нему оказываются не математические измерения, а поэтические образы, и среди них тот, что гласит: Кремль – сердце Москвы.

Его удары слышны в биении колоколов Спасской башни, каждые четверть часа отмеряющие шаг времени.

В проходе главной башни Кремля открываю железную узкую дверь, чтобы попасть в проем, ведущий на стены и башни. Их двадцать. Впереди путь, точно отмеренный и неизменный вот уже пятьсот лет.

В далеком, 1485 году началось на берегах Москвы-реки и Неглинной сооружение новой московской твердыни вместо стоявшей здесь белокаменной крепости, обветшавшей и больше не подходившей для вознесшейся Москвы.

Впервые тогда белый камень заменили красным. Выпекали его в печах, как хлеб. А был он весом в восемь килограммов. Полупудовый камень брали двумя руками.

Такой кирпич и лежит в толще Спасской башни. Касаясь его шершавых боков, поднимаемся по белокаменной лестнице вверх, туда, где повисли колокола. Иду вместе с Алексеем Васильевичем Воробьевым, одним из авторов проекта реставрации Кремля. Ему за шестьдесят. Прошел всю войну. Тридцать лет занимается Кремлем. Обмерял его стены и башни, обходил их сотни раз, побывал во всех закоулках и переходах древней крепости. Архитектор знает, как никто другой, и каков Кремль сегодня, и каким был прежде.

Поднимаемся все выше и выше по лестнице башни. Она (без шатра) ростом в десятиэтажный дом, а с шатром и звездой достигает высоты двадцатиэтажного современного здания – 71 метра.

Хотя за стеной день хмурый, в толще башни довольно светло, лучи проникают через расходящиеся раструбом окна, рассеивающие свет.

Делаем передышку на площадке лестницы.

– Посмотрите, – говорит архитектор, показывая на побеленные чистые стены, еще не успевшие покрыться пылью времени. – Это наша работа...

А я ничего не вижу, кроме того, что было тут и пятьсот лет тому назад. Прочность стен, толща камня, белизна мела. Таков закон реставрации: чем лучше она сделана, тем менее заметна. Нет теперь трещин, избороздивших тело исполина глубокими морщинами. Да что там морщины-трещины. Камни рушились так неумолимо время даже к толще полупудового кирпича на песчано-известковом растворе.

Чтобы не появлялись трещины (инженеры предложили, а рабочие это выполнили), в каменную твердь вживили стальные струны, охватившие столп со всех сторон. Оранжевого цвета, покрашенные антикоррозийной краской стяжки проглядывают над головой, между сводчатых стен. Устройства эти с резьбой. При необходимости всегда можно будет завинтить гайки и подтянуть ослабевшие струны. Все сделано на совесть, на века. Заняты тут были рабочие сорока разных специальностей.

Теперь путь в дверь, что выходит на площадку-стрельницу. Тут мы оказываемся на месте, где состыковались века – средние и новые.

Спасская башня была сотни лет неприступной твердыней, грозно ощетинившейся зубцами, прикрытая деревянным навесом. Ее изначальные кирпичи, обветренные, прокаленные огнем, морозом, шероховатые на ощупь, лежат рядом с гладкими новыми кирпичами, точно такого же размера, уложенными недавно нашими современниками взамен отживших свой срок.

Суровые башни – стрельницы, как их называли, предназначавшиеся первоначально для защиты Кремля, в XVII веке, когда Москва далеко раздвинула границы и ей не угрожали, как прежде, набеги, москвичи надстроили и украсили. Тогда-то над Спасской башней и появились колокольня, шатер, часы, башенки и выточенные из белого камня изваяния зверей.

Они сидят друг перед другом, присев на задние лапы, как в цирке, и держат в лапах шары. В шарах – отверстия: служили они флагштоками.