355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лев Троцкий » На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики » Текст книги (страница 7)
На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 15:11

Текст книги "На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики"


Автор книги: Лев Троцкий


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 44 страниц)

Мы должны поставить вопросы хозяйства в центре внимания. Каждый отсталый работник или работница-крестьянка должны знать об этом. Мы должны три четверти, девять десятых столбцов своих газет отводить вопросам хозяйства. Каждый гражданин страны, передовой или отсталый, должен знать, что у нас есть Сормовский, Коломенский заводы, такие-то и такие-то текстильные фабрики, что они производят, что они лучше производили в апреле, чем в марте и в феврале. Мы должны следить за тем, чтобы у нас были заводы любимые, где пульс работ бьется как следует. Должны быть заводы, которые чувствуют себя павшими во мнении всей советской страны, ибо в них напряженность и производительность труда ниже, чем в других заводах. Выпуск каждого нового паровоза с паровозостроительного завода должен быть отныне советским праздником, об этом каждая работница и крестьянка должны знать, что это их паровоз. За ремонтом паровозов мы должны следить так, как мы следим за пульсом дорогого нам больного – брата, сестры или жены.

И если передовые рабочие всей страны все свои мысли, всю свою волю, всю свою революционную страсть вложат в дело хозяйства, как они вложили ее в дело армии, то я не сомневаюсь, что мы выведем Россию на большую новую дорогу на посрамление врагов и на радость друзьям.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Товарищи, еще на объединенном заседании в Большом театре мне был поставлен вопрос о том, будут ли применяться в трудовых армиях принципы охраны труда. Разумеется, наша задача – поставить трудовые армии в благоприятные условия. Во всяком случае мы будем стремиться всеми имеющимися средствами применить там принципы охраны труда.

Основная наша задача состоит в том, чтобы создать трудовую армию, при чем для нас эта трудовая армия не является некоторым временным недоразумением или печальной неизбежностью. Это – известная кооперация, созданная ранее для других задач, но состоящая из тех основных элементов, из которых строится у нас, в советской стране, все решительно во всех областях жизни. Это – рабочие, наиболее просвещенная, революционная часть крестьянства и небольшой процент революционной интеллигенции в качестве руководителей, средний элемент крестьянства, полусознательный, шатающийся, сомневающийся, – в качестве руководимых и ведомых, и развращенный кулацкий и полукулацкий элемент – в качестве сопротивляющихся и ведомых при помощи насилия. Это – общая картина советской жизни в каждом большом советском предприятии, это – картина нашей армии, в том числе и нашей армии труда.

Вот почему я отнюдь не склонен и не рекомендую съезду рассматривать так ограничительно этот большой опыт, как предлагал тов. Рязанов. Если верно то, что мы входим в период мобилизационного привлечения и установления действительной трудовой повинности широких крестьянских масс для исполнения некоторых простейших работ, то совершенно ясно, что эта мобилизация крестьянских масс, особенно в первый период, не будет отличаться от методов военных мобилизаций вообще. Организация, какую мы сможем придать мобилизованным массам, особенно в первое время, будет очень близка к примитивной военной организации. Поскольку мы сейчас уже имеем мобилизованных в военном порядке, их привлечение к труду является для нас не простым заполнением промежутка в их боевой работе. Такая точка зрения в корне несостоятельна. Принципиальное значение этого опыта, смысл его состоит в том, чтобы лучшие рабочие силы, наиболее энергичные, наиболее здоровые, наиболее способные, которые вели крестьянство в бой, применить для руководства этой крестьянской массой. Если бы этот опыт сорвался, то это не просто значило бы, что в известном смысле, в известный момент мы плохо использовали армию, это значило бы, что русский рабочий класс в лице лучшего элемента, прошедшего боевую школу, не сумел провести, поставить дело на трудовые рельсы. Я думаю, что он сумеет это сделать, я не сомневаюсь в этом. Каждое новое сообщение свидетельствует о том, что подход самих рабочих к делу такой, что они вовсе не считаются с военной организацией как с фетишем, как с чем-то неприкосновенным; это не есть в их глазах нечто похожее на милитаризм в худшем смысле, в каком привыкли употреблять это слово: они смотрят на военную организацию, как на свой аппарат, как на трудовое учреждение, они говорят: «профсоюзы – это есть единая рабочая организация; если понадобится, мы с профсоюзами сделаем армию, переделаем ее». Только так и можно относиться ко всем учреждениям, ко всем органам, союзам, кооперативам рабочего класса.

Далее тов. Троцкий, отвечая на заданный ему вопрос относительно уравнения в пайке солдат трудовой армии с рабочими в том районе и на предложение вместо районного повышения пайка откладывать излишек в продовольственный фонд республики, говорит, что наша трудовая армия живет и работает в районах, изобилующих продовольствием, и, разумеется, было бы конечно, нелепо, чтобы рабочий там получал урезанный паек только потому, что московский рабочий не имеет этого. Нет никакого сомнения, что при надлежащей налаженности этого аппарата повышение пайка рабочего ни в коем случае и ни в каком размере не отразится на накоплении продовольственного фонда для промышленного пролетариата, что является сейчас самой существенной основной задачей.

Рязанов сделал здесь упрек, что в вопросе о трудовой мобилизации были обижены профсоюзы. По этому пункту прекрасный ответ дал тов. Томский,[52]52
  Томский – старый член партии (с 1905 г.). Долгие годы провел на каторге. Председатель ВЦСПС и один из крупнейших работников профессионального движения в России. Член ЦК РКП. В период разногласий по вопросу о коллегиальности и единоличии был сторонником коллегиальности. Выступил с тезисами о профсоюзах на страницах «Экономической Жизни» в марте 1920 г. Стоял во главе оппозиции профессионалистов против хозяйственной политики ЦК в период 1920 г. С этим связаны его выступления на IX съезде партии и на фракции ВЦСПС (см. прим. 80).


[Закрыть]
констатировавший, что это было сделано при участии или, вернее, при соучастии наиболее авторитетных представителей профсоюзов, в том числе самого тов. Томского.

Аппарат по мобилизации крестьян является здоровым мобилизационным механизмом. Нужно просто поручить это отделу учета и распределения рабочей силы Наркомтруда. Что касается того, что привлечены профессиональные союзы, которые полезны для международной пропаганды, то я не совсем понимаю, почему о наших профессиональных союзах за границей должны узнать непременно через щелку этого аппарата для мобилизации крестьян. Если что интересует европейский пролетариат, так это то, что русские рабочие построили себе государство и создали разные аппараты и всеми этими аппаратами пользуются как им нужно и при их помощи мобилизуют широкие массы, в том числе и массы крестьянства. Но не ждите, чтобы европейский рабочий был таким доктринером и спрашивал себя: «а вот в такой-то аппарат по мобилизации рабочих сил входит представитель профессиональных союзов или не входит?». Этим интересуются тред-юнионисты, потому что английская буржуазия их околпачивает в течение многих десятилетий. Она создает буржуазный государственный аппарат и впускает туда одного представителя профессионального союза. Это крупнейшая ошибка профессионального союза, профессионалистов-середняков. Ведь только безмозглый тупица может считать, что интересы рабочего класса удовлетворены таким способом. Если бы тот же Томский нашел, что нужен не один представитель, а три или пять, то разве у нас был бы торг по этому поводу?

Предложение исходило в данном случае из самой 3-й армии,[53]53
  3-я армия – в составе 29-й, 30-й дивизий и особой бригады была расположена на самом левом фланге Восточного фронта. В то время как на Уфимском и Оренбургском направлениях части 5-й и 1-й армии имели до начала марта значительный успех, 3-я армия, прикрывавшая сначала Пермь, а затем Вятку, все время отходила назад. После упорных боев противник занял Пермь и сильно угрожал нашей Уфимской группе. К середине апреля 3-я армия подошла к Глазову.


[Закрыть]
и мы вынесли его на свет божий. Мы обсудим эту экономическую организацию совместно с экономическими учреждениями; если же здесь вышло недоразумение с тов. Рязановым, то это недоразумение домашнее.

Но здесь есть разногласия с представителем партии, которая является партией ответственности и партией совести, как она себя сама рекомендовала. Это – тов. Абрамович.[54]54
  Абрамович – см. том XII, прим. 137.


[Закрыть]
Кому же знать лучше свою партию, как не товарищу Абрамовичу. Он нас обвиняет в том, что мы одержали победы над Колчаком, Деникиным и проч. Мы решили, что вот эти пулеметные методы будут самыми лучшими для разрешения хозяйственных задач. Можно подумать, что победы у нас одерживали какие-нибудь профессионалы военного дела, а не те же самые питерские и московские рабочие, которые ничего не забыли из того, чему они учились и в профессиональных союзах, и в подпольных кружках, и на советской работе, ибо во имя этого они и сражались и свою победу одержали. Но меня интересует другая сторона вопроса. Абрамович говорит, что немудрено создать этот военный аппарат при помощи плохого советского режима. Это вполне возможно, но без помощи этого плохого режима хозяйственной задачи не разрешить. Тут нет никакого противоречия. Когда мы начали ставить армию, которая одержала победу, – я спрашиваю Абрамовича, – что тогда он говорил устами Мартова? Он говорил тогда, что вы ставите спеца и с обеих сторон архангелов, т.-е. рабочих с обеих сторон с револьверами; ставите комиссаров, и на основании такого гнилого режима вы армию не создадите. Конечно, у товарища или гражданина Абрамовича избыток совести, но недостаток проницательности, ибо то, что он сейчас говорит, нужно было говорить, когда мы начали создавать армию, а не тогда, когда наша армия опрокинула всех врагов. Милитаризацию, – говорит Абрамович, – железную дисциплину, железный закал теперь не время проводить, так как слишком много это требует металла, который теперь так дорог. Сам Абрамович предпочитает действовать при помощи более дешевого рецепта – при помощи воды, которую аптекаря прибавляют в большом количестве во все медикаменты. Как же он разрешает этот вопрос, как он подходит к задаче милитаризации? Он подходит к милитаризации под углом зрения, в лучшем случае, английского тред-юниониста. Мы ее проделывали, мобилизацию, на практике, т.-е. тысячи и десятки тысяч передовых рабочих ее проделывали сознательно на фронте, сотни тысяч крестьян проделывали ее полусознательно, но все же проделывали.

Чем была для нас эта милитаризация? Меньшевики говорили, что она была навязана извне. Кому она была навязана? Дезертиру, кулаку, немного развращенному крестьянину, отчасти развращенному меньшевизмом рабочему. А подавляющее большинство? Тем, которые одержали победу, милитаризация не была навязана. Они ее проводили сначала в своем собственном сознании. Они сказали: тут нужно либо победить, напрягши все силы, либо погибнуть. Это была внутренняя милитаризация. Когда они пропитались таким настроением, военным и боевым, они заявили о нем лучшей части крестьянства, которая пошла за ними. Я спрашиваю, – разве рабочие штрейкбрехеров не брали в каленое железо? Сколько угодно. Разве мы не находимся в положении, когда вопрос идет не об отдельной группе рабочих, а о судьбе миллионов рабочего класса, и того же самого крестьянства, и наиболее отсталых его слоев. Разве мы не вправе применять самые суровые меры, в тысячу раз суровее, чем в отношении штрейкбрехеров, которые применялись при царизме? Милитаризовать хозяйство – значит заставить понять цвет хозяйства – рабочий класс, что дело идет о жизни и смерти, а не о построении воздушных замков, этих идеальных фабрик Абрамовича, которые имеют одно свойство, что они не существуют в природе, как и его армия, которую он берется создать: это армия, которую создавали Деникин, Колчак и Юденич, там они участвовали…

(Голос с места: «Неправда».)

– Я не знаю, правда ли это или нет, – но когда мы вашему вождю Церетели[55]55
  Церетели – см. том XII, прим. 94 и III том, часть 1-я, прим. 321.


[Закрыть]
и Чхеидзе[56]56
  Чхеидзе – см. том XII, прим. 162 и III том, часть 1-я, прим. 41.


[Закрыть]
предложили совместный союз против Деникина, они ответили: «Мы не можем вмешиваться во внутреннюю борьбу». И Церетели, и Чхеидзе отправились в Париж, и Клемансо сказал: «Мы вам будем помогать против большевиков, как мы помогаем Деникину». Посмейте это опровергнуть.

(Голос с места; «Мы разошлись в этом».)

– Я не знаю, разошлись или нет, но в тот период когда их единомышленники арестовывались или расстреливались, вы были вместе с ними. (Аплодисменты.)

Здесь цитировался тов. Радек[57]57
  Радек – см. том XII, прим. 6.


[Закрыть]
несколько раз. У Радека было много интересных сообщений. То, что проходило через весь доклад, это мысль, что самый факт существования Советской Республики есть самый большой основной революционный факт мировой истории. Сейчас вы можете делать отдельные усилия, но тот факт, что вы существуете как рабочий класс организованного государства, этот факт держит на себе, как на хребте, все мировое развитие. Чем мы продержались два года? Внутренним сосредоточием духа, беспощадностью ко всем саботажникам внутри рабочего класса, напряжением всей энергии с ущербом для здоровья и передовых рабочих и середняков. Но это обеспечило господство рабочего класса в течение двух лет в борьбе на всех фронтах. Задача в том, чтобы это напряжение, страсть и беспощадность перенести на дело хозяйственного развития. Тот же самый саботаж ничтожного меньшинства не остановит нас теперь, как не остановил два года назад при перевороте. Мы создали в отношении рабочего класса и передовых и середняков атмосферу, пропитанную духом дисциплины, а наша военная армия пропитается духом труда. В нашем обществе не может быть различия между армией и трудящимися классами, они должны сблизиться и сблизятся в конце концов; всякая попытка разъединить их есть грех и преступление против социального духа революции. Этого мы не потерпим ни с чьей стороны.

«Экономическая Жизнь» N 18, 28 января 1920 г.

Л. Троцкий. ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ И ТРУДНОСТИ ХОЗЯЙСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

(Доклад на заседании Московского Комитета РКП(б) 6 января 1920 г.)

Военное положение наше благодаря колоссальным усилиям партии поправилось чрезвычайно. В связи с этим улучшилось наше международное дипломатическое положение. Но если взять в сумме, наше положение стало хуже, чем в момент наиболее тяжкой опасности, угрожавшей нам со стороны белогвардейских банд. За последнее полугодие наше хозяйственное положение ухудшилось в такой степени, что наше военное и международное положение не возмещает этой убыли. Это нужно сказать с самого начала. Мы встречаем в некоторых специальных наших органах, как в «Экономической Жизни», в новогоднем обзоре, статью, которая дышит ничем не оправдываемым оптимизмом. Статья эта подписана тов. Милютиным, достаточно авторитетным именем, но оптимизм этой статьи по-моему ничем решительно не оправдывается. Дело изображается так, как будто мы находимся в трудных условиях, но дела идут более или менее благополучно, систематически улучшаются, и в дальнейшем предвидятся хорошие перспективы. Но это неверно. Это видно по тем данным, которые помещены в том же номере «Экономической Жизни». Если грубо очертить наше хозяйственное положение, то можно сказать так: представим себе, что плоскость этого стола является нулевым уровнем, а разные производства, как металлическое, топливное, текстильное и т. д., находятся на известном уровне над этой плоскостью. Так вот линии развития нашего хозяйства направлены во всех областях к нулю, так что если для одной отрасли нужен год, чтобы дойти до нуля, другой нужно полтора и т. д., но общее направление нашего хозяйственного развития во всех областях с известной небольшой высоты опускается к нулю. В этом нужно отдать себе ясный отчет.

Основными элементами хозяйства являются следующие: 1) техническое оборудование, 2) топливо, 3) металлы (железо, сталь, чугун) и хлопок и другие сырые материалы и пр. и 4) живая человеческая сила.

Как у нас дело обстоит с топливом? Вы знаете, что мы были лишены основных источников топлива – Донецкого бассейна и кавказского нефтеносного бассейна. Уголь и нефть составляли у нас 75 % всего топлива. Стало быть, остальные 25 % топлива падали на дрова, торф и т. д. Теперь все это количество топлива в 100 % мы оказались вынужденными заменить дровами, разумеется, понизив потребление до голодной нормы. Из той архиголодной нормы, которую СНК исчислил в 9 миллионов кубов, мы заготовили 35 %, т.-е. немногим больше одной трети.

В области металлургии та же картина. У нас главным поставщиком металла является юг, который давал от 70 до 75 % всего количества, остальную четверть давал Урал. Донецкий бассейн, криворожский район были оторваны от нас. То короткое время, когда они были в наших руках, мы пользовались тем, что там было заготовлено раньше. Затем в течение нескольких месяцев они попали к белым. Теперь мы только вступаем в эти места. Когда мы восстановим в них хозяйство, нет никакой возможности предсказать. Урал мы вернули, и там рабочие сделали значительные усилия. Но каковы результаты? Урал давал около 20 % металлургических изделий. Теперь на разных заводах в разных отраслях восстановлено из этого количества от 25 до 38 %, стало быть, от четверти до трети того количества, какое Урал давал раньше до войны или в начале войны до распада нашей промышленности. При этом эта часть приходится на мартеновские и прокатные цехи, т.-е. такие, которые перерабатывают то, что есть, которые работают за счет старой выработки металлов и только в течение некоторого времени могут работать в таком повышенном темпе. Когда они израсходуют избытки материала, им придется равняться по остальным цехам.

В общем итоге выходит так, что там, где мы имели раньше сто пудов железа, мы в производственном плане можем рассчитывать только на пять пудов вместо ста. Если возьмем текстильную промышленность, то она, конечно, зависит от того же самого топлива, от машин и от рабочей силы. Там картина та же самая.

Возьмем область рабочей силы. Здесь, пожалуй, положение наиболее тяжкое. Рабочая сила совершенно дезорганизована. Она разрушена, дезорганизована, растаскана не злой волей, а всем ходом революции. Лучшие элементы рабочего класса были брошены в административную советскую работу и в армию, затем многие ушли просто в деревню. Наиболее драгоценный для нас слой, наиболее квалифицированный, интеллигентный, развитой, энергичный, в связи с основными причинами, продовольственными, топливными, понизился в количестве дьявольским образом и почти оттеснен от производительного труда. Американский инженер Кили, тейлорист, который приехал для тейлоризации нашего хозяйства, надеясь на то, что национализированное хозяйство будет служить благоприятной базой для тейлоризации, для ее научного разумного построения, рисует сейчас состояние нашей промышленности в самых мрачных красках. По его расчету, прогулы занимают около 50 %, а общий расход энергии рабочего на добывание продовольствия он исчисляет в 80 %, а 20 % остается на чисто производительную работу. Я этих данных не проверял, но Кили – это человек, который пользуется полным доверием в Америке, который добровольно приехал к нам, чтобы оказать содействие, его все считают безусловно честным и преданным человеком. Он считается в Америке большим авторитетом в области производства. Все это данные, которые заставляют к его цифрам относиться с не меньшим доверием, чем к цифрам наших советских статистиков, тем более, что между ними нет противоречия.

Если мы возьмем вопрос о нашем транспорте, то сейчас для данного момента это есть наш минимум, т.-е. как ни плохо наше продовольствие, как ни плоха наша индустрия, но наш транспорт хуже всего, так что в развитии всех остальных отраслей он является тем фактором, который их наиболее ограничивает. Это каждая из отраслей чувствует на себе. Если мы возьмем транспорт, то здесь основной вопрос сводится к паровозам. Новых паровозов мы не можем производить в большом числе. Вопрос сводится к их ремонту. Инженер Кили в своем докладе говорит, что судьба страны связана с промышленностью, судьба промышленности связана с транспортом, это связано в свою очередь с ремонтом паровозов, следовательно, можно сказать, что судьба страны зависит от ремонта паровозов. Я думаю, что он безусловно прав. Он же говорит, что, по заявлению инженеров, наша железнодорожная сеть должна остановиться в конце этой зимы. Он не говорит, что у него есть средства против этого, но он говорит, что не может себе представить, как будет жить эта страна без транспорта. Тут его показания совпадают с показаниями нашего Комиссариата путей сообщения. Тов. Ломоносов, который пользуется большим авторитетом в области железнодорожного дела, теоретик, специалист, сочувствующий нашей партии, прибывший из Америки вместе с Кили, сейчас взялся за дело. В Совете Обороны он демонстрировал схему, из которой вытекает, что если падение ремонта паровозов будет идти таким же темпом, как сейчас, то в течение 1920 года, осенью или зимой, мы не будем иметь ни одного здорового паровоза. Я вам прочитаю некоторые цифры из «Экономической Жизни»: в 1916 году было 17 % больных паровозов, в 1917 году процент поднялся до 29, а в 1918 до 47 и в 1919 у нас было 51 1/2 %. При этом возрастало не только количество больных паровозов, но возрастал и процент увеличения этого количества, т.-е. все более и более интенсивным темпом увеличивалось число больных паровозов, и в последний период это может привести к катастрофе, т.-е. с высоты прыгнуть на нуль, так что осенью или зимой мы не будем иметь ни одного здорового паровоза.

Вот основные данные, характеризующие состояние нашей промышленности. И здесь создавать какие бы то ни было иллюзии на этот счет было бы совершеннейшим легкомыслием. Если дать общую формулу, то можно сказать, что, оставаясь в области тех средств, приемов, методов, какие применяются сейчас, возможная скорость улучшения настолько будет не соответствовать скорости ухудшения во всех отношениях, что здесь провал неизбежен. В жизни страны, как и в жизни отдельного человека, развитие не идет по правильной кривой, то постепенно повышаясь, то постепенно понижаясь. На самом деле развитие идет зигзагами, так что когда хозяйство пошатнется, то оно начинает сразу идти под уклон. Мы приближаемся к такому пункту, когда мы сразу можем пойти под уклон. Будет момент, когда у нас будет не 50 % здоровых паровозов, а 25. Это не означает, что промышленность уменьшится еще на 25 %, но это значит, что она совершенно полетит к чорту, потому что 25 % паровозов нам нужны будут для воинских перевозок, которые для нас пока еще обязательны, и для того чтобы накормить хоть как-нибудь рабочих Петрограда и Москвы. Отказываться от этого мы никак не можем, и, стало быть, когда число здоровых паровозов дойдет до 25 %, мы не сможем перевозить никаких материалов, никакого сырья. Будет полнейший крах, и тогда нельзя будет говорить не только о централизованной промышленности, но и вообще о промышленности в ближайший период.

Стало быть, здесь мы должны сказать массам, что разруха и гибель грозят всей Советской Республике. Нужно первым делом отдать себе ясный отчет во всем положении, не замазывать, не прикрашивать, а затем задать вопрос о путях выхода.

Тут, конечно, те черты, которые характеризуют состояние промышленности, должны указывать на выход. Если весь вопрос в топливе, нужно налечь на топливо, если вопрос в техническом оборудовании, нужно налечь на него, если вопрос в рабочей силе, нужно налечь на рабочую силу и т. д. Тут линии работы ясны. Вся суть в том, что мы надлежащего технического оборудования в ближайший период создать не сможем. Может быть, удастся вывезти из Америки паровозы и пр., но на это полагаться нельзя. Мы должны говорить о том, что мы можем сделать в стране в эпоху незаконченной блокады. Поскольку речь идет о техническом оборудовании, придется нам считаться с тем, что у нас есть, поддерживать это по возможности. У нас много машин, не работающих потому, что нет топлива. Нужно налечь на топливо, помочь живой рабочей силой. Так как мы не можем внести новых факторов в виде машин и в виде готового топлива, – этого нет, – то все сводится к живой силе внутри страны. Другого рычага, при помощи которого мы могли бы сохранить наше хозяйственное положение, нет.

Рабочая сила слагается: во-первых, из наиболее квалифицированных элементов рабочего класса, т.-е. таких, которые могут играть организаторскую направляющую роль, во-вторых, из просто обученных рабочих, т.-е. людей, хорошо знающих известную отрасль и в ней незаменимых, конечно, пока не подрастет новое поколение, которое обучится этому труду, и, наконец, в-третьих, из неквалифицированных, т.-е. необученных чернорабочих.

В каком положении мы находимся сейчас в отношении рабочей силы, я упомянул в начале своего доклада. Квалифицированная рабочая сила, которая представляет главную опору нашей партии, сейчас наиболее израсходовалась, особенно в первый период советского строительства и во второй период, период военного строительства. Затем голод погнал значительную часть квалифицированных рабочих в деревню. Таким образом, при нашей бедности квалифицированной рабочей силой до войны и во время войны, значительная и, пожалуй, лучшая часть оторвалась от производства под разными лозунгами: рабочий – в деревню, чтобы наладить продовольственный аппарат, рабочий – в армию, на войну и пр. Все это было неизбежно. Все это вызывалось элементарными потребностями самосохранения. Конечно, не найдется ни одного разумного человека, который стал бы говорить, что мы напрасно израсходовали эту силу. Конечно, все это далеко не погибло. Если подсчитать, то окажется, что погибло безвозвратно процентов 10 – 15. Но эту квалифицированную рабочую силу нужно разыскать, ее нужно взять на учет. Как ее взять на учет? Во-первых, в советских учреждениях, начиная с СНК и ЦИК и кончая волостными исполкомами, всюду найдете вы квалифицированных рабочих. Им нужно дать лозунг: «пролетарий – к станку!». Это есть первейший лозунг, который мы должны сейчас выдвинуть.

В армии сейчас очень большое количество квалифицированных рабочих. Затем у нас в армии считается 120 тысяч коммунистов, т.-е. считалось до партийной недели. Теперь гораздо больше, никак не меньше, чем 150 тысяч, а может быть и 200 тысяч. Основное ядро составляет несколько десятков тысяч. Это пролетарии разных городов. Стало быть, их нужно извлечь, их нужно демобилизовать в военном смысле и мобилизовать в трудовом отношении. Из них многие окажутся превосходными организаторами. Их нужно учесть, и такой учет сейчас производится. Мы вводим «служебную книжку красноармейца», в которой есть пункт: «твоя профессия до военной службы». Конечно, этого вопроса недостаточно, и мы разослали еще дополнительные вопросы, чтобы выяснить производственную ценность каждого красноармейца для республики. Все эти учетные карточки мы соберем, и при демобилизации каждый будет знать, куда ему направиться.

К моему великому изумлению, тов. Рыков в статье по поводу моих тезисов пишет: «мне кажется, что разговоры о демобилизации преждевременны». Что значит разговоры о демобилизации? Вовсе не разговоры, а подготовка, и мы ведем ее уже полгода. Не будем же мы вырабатывать нормы демобилизации в момент самой демобилизации! Из этого ничего хорошего не выйдет. Поэтому теоретическую подготовку мы начали уже полгода тому назад. И события показывают, что мы тут не поторопились. Конечно, в каждой благоустроенной стране планы демобилизации и мобилизации имеются всегда готовыми. Демобилизация при Керенском… вы все знаете, к чему она привела. Так вот к плану демобилизации относится план использования той квалифицированной рабочей силы, которая имеется в армии в качестве комиссаров, командиров и красноармейцев. Оттуда мы получим одну часть. Другую часть мы получим из советских учреждений.

И когда мне указывают, что в плане, предлагаемом мною, я игнорирую профсоюзы, то я говорю, что это пустяки. Рабочий, который ушел в армию, в деревню, не входит больше в профессиональный союз. Он потерян союзом. Конечно, когда тов. Томский обращается ко мне с просьбой вернуть такого-то товарища в профессиональный союз из армии, мы возвращаем, но это только верхушки профессионального движения возвращаются таким образом. А что касается других десятков тысяч рабочих, прекрасных, как рабочие, то они потеряли значение для профсоюзов, они ни на каком учете у профсоюзов не состоят. Рабочие, которые ушли в административную советскую работу, которые являются представителями губисполкомов, волисполкомов и т. д., они точно также исчезли для профсоюзов. Я уже не говорю о рабочих, которые просто ушли в деревню, на деревенские хлеба.

Таким образом, дело идет о том, чтобы извлечь тех рабочих, которые погибли для профессионального движения. Какой аппарат сможет сделать это? – Для советских учреждений это может сделать Комиссариат внутренних дел, в отношении армии это можно сделать через военный аппарат, в отношении деревни – через учетно-мобилизационный аппарат военного ведомства и через Наркомвнудел. Эти два аппарата тесно связаны, что доказал и поверочный сбор, произведенный совместно обоими аппаратами.

Стало быть, вопрос прежде всего состоит в том, чтобы собрать этот слой квалифицированных и просто обученных рабочих. Во второй очереди стоит мобилизация неквалифицированных и необученных рабочих, прежде всего мужика. Тут работы, к каким можно и должно привлечь эту силу, разделяются на две части. Первые и неотложные срочные работы, это по очистке снега на железных дорогах, по ремонту путей, особенно в местах, которые мы возвращаем, где мосты и пути разрушены; затем необходимые постройки для жилья рабочих; работы по сельскому хозяйству в советских хозяйствах, в особенности, в пустующих пространствах, которые не являются ничьими хозяйствами, ни крестьянскими, ни советскими; добыча угля, торфа, сланцев и т. д. Можно назвать целый ряд других отраслей, где применение этой рабочей силы является делом совершенной неотложности. Мы приступаем теперь к внесению некоторой планомерности в эти работы. Была комиссия, которая выработала план мобилизации труда для снежной и дровяной повинности, т.-е. для очистки снега и рубки дров. Комиссия из Комиссариата внутренних дел, Наркомтруда и ВЦСПС разобрала эти вопросы и установила нормы. Но нам нужно иметь определенный мобилизационный план для всей страны, для разных отраслей труда, как его имеет военное ведомство, конечно, гораздо лучший, чем оно имеет сейчас. Это мобилизационный план состоит в том, чтобы, во-первых, соответственные учреждения знали, сколько есть населения, каких возрастных категорий, сколько в каждой категории здоровых, сколько больных, в каком порядке выгоднее мобилизовать, как они распределяются по районам. Хозяйственная мобилизация ставит перед нами целый ряд вопросов, которые должны быть разработаны: когда, в какой губернии, какую часть населения, каких возрастов нужно мобилизовать для очистки снега, для добычи сланца, какие районы мобилизовать с наименьшими затруднениями для транспорта, с наименьшей обузой для крестьянского хозяйства. Должен быть определенный законченный план и должен быть аппарат для проведения его в жизнь.

Эту работу профессиональные союзы не смогут выполнить. Его может выполнить аппарат Комиссариата внутренних дел и военный путем применения принудительных мер, до тех пор пока крестьянин не поймет новой механики хозяйства, пока она ему не даст известных выгод, не привлечет его вполне на свою сторону. До тех пор элементы принуждения будут необходимы для трудовой повинности, как они применяются сейчас при воинской повинности. Конечно, в выработке всего плана, в воздействии, в регулировании и пр. профсоюзы должны иметь первенствующее значение. Конечно, это их область. Но к учету, например, привлечь мобилизационный аппарат военного ведомства совершенно необходимо. Элементы принуждения абсолютно необходимы. К этому нужно прибавить еще одно обстоятельство, что военное ведомство есть единственное учреждение, унаследованное от прошлого, которое привыкло обращаться с большими массами в общегосударственном масштабе. Хозяйство было частным хозяйством, и все соотношения движения рабочей силы, товаров определялись законами рынка, законами конкуренции. Не было централизованной государственной воли, которая бы их определяла. Единственным учреждением, где был определенный план, где оперировали с большими массами, передвигали их, мобилизовали, одевали и пр., был военный аппарат.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю