Текст книги "Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]"

Автор книги: Лев Златкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

– Я бы на вас женился! – вырвалось у Перова.

Анечка грустно улыбнулась:

– Что ж, ждите, когда я сделаю вам предложение!

В раздевалку вошел Таран.

– Все в порядке? Анечка вам помогла?..

Таран покрутился по раздевалке, заглянул в шкаф санитара.

– Нашли что-нибудь?.. Что это вы на меня так странно смотрите? Я вам мешаю?

Бросив ревнивый взгляд на Анечку, Таран удалился.

Настроение у Перова резко испортилось.

– Этот старик за вами тоже ухлестывает?

– Этот старый негодяй уже схлопотал от меня по роже! – обиделась на Перова почему-то Анечка. – Вы уже от меня полного отчета требуете? Я вам пока не жена.

– Говорим, да! – с кавказским акцентом растерянно проговорил Перов.

Вбежал возбужденный Тупин.

– Я встретил сейчас Тарана. Он был здесь?

– Заходил, – смутился Перов, ощущая свою вину.

– Перов, тебя нельзя с девушкой наедине оставлять. Голову теряешь. Сейчас приедет Водолей с Духом. И что? Приведет нас к Тарану, а он спокойно: «Так, лейтенант свидетель, что я там только что был». Ну, Перов, не ожидал.

– Виноват, товарищ капитан!

– Неужели вы подозреваете этого старого козла? – засмеялась Анечка. – Да он же трус.

– Профессия у нас такая, Анна Ивановна, всех подозревать, – успокоился Тупин.

– А у замдиректора по хозяйственной части тоже профессия такая: ходить по всем помещениям института и смотреть, что требует ремонта, – заступилась за Перова Анечка. – Надеюсь, я вам больше не нужна? Чао!

И Анечка выпорхнула из помещения.

– Анечка права, Тупин, – вздохнул Перов, глядя в ту сторону, куда исчезла девушка. – Он может ходить где угодно, это его работа. Может, отпечатки пальцев найдем?

– Скорее он явится с повинной!.. Догони Анечку и верни ее. Ценный свидетель.

Перов пулей бросился догонять Анечку. Через несколько секунд они вернулись уже вдвоем. И на лицах у них было написано, как им хорошо вдвоем. Судьба санитара их мало волновала.

– Вы уж меня извините, – виноватился Тупин, – но придется вам побыть в нашем обществе. Протокол изъятия будем составлять…

А Таран заперся в кабинете и достал из тайника заветную тетрадь.

Но, раскрыв ее, он уставился, как баран на новые ворота.

«Вот это да! – ошарашенно подумал он. – Андреич вел записи шифром. Ай да Андреич! Удивил. Столько лет знаю этого мошенника. Считал, что знаю о нем все».

Попытка с ходу расшифровать текст у Тарана не удалась.

Тогда он стал присматриваться к странному сочетанию цифр и букв. И быстро догадался, что это сочетание не что иное, как номера телефонов.

«Не агент ты, Андреич! – подумал Таран удовлетворенно. – Расшифруем номера телефонов, а уже через эти номера я выйду и на их хозяев. Кто владеет информацией, тот владеет ситуацией. Посмотрим тогда, кого нам Бог послал… Андреич довольствовался деньгами. Мне денег мало, мне власть нужна и почет. Тогда Анечка сама прибежит, согласная встать в любую позу. А тело ее в любом положении прекрасно. Спиной чую… Ништяк!.. Одна беда: капитан копает под меня, узнал мой голос по телефону и землю роет, мент поганый. И чувствую, что санитар его со следа не собьет… Идея! Попрошу Леточа поговорить с Дубасовым, тому лишь бы дело закрыть телом. Если его наркота не убедит, придумаем что-нибудь поэлегантнее».

И Таран углубился в работу, от которой, как он чувствовал, зависит его дальнейшая жизнь. «Выдвинут в депутаты. Тупин зубы обломает об меня. Эта стая своих не выдает».

А в раздевалке приехавшая следственная бригада вместе с Тупиным занималась рутинной работой.

5

Алик рвался в режиссеры. Пусть учебного фильма, но фильма. Очень это возвышало его в собственных глазах. И девочкам нравилось. Но отсутствие необходимого образования не давало ему возможности выдвинуться, все время его обходили бездарности с «поплавком». А он так и оставался в ассистентах.

И вот наконец фортуна его обласкала улыбкой. Алла Матвеевна пригласила его стать сорежиссером заказного учебного фильма. Ей не хотелось два месяца лучшей жизни проводить в морге.

«Даже трупы там проводят меньше времени!» – пожаловалась она Алику и укатила на юг, в Крым, вместе с очередным любовником. Лишь на несколько минут она удостоила институт чести лицезреть ее перезревшие прелести.

Алик тоже мог стать ее любовником, Алла Матвеевна прямо об этом и говорила. Но желеподобное тело старой каракатицы, как ее мысленно называл Костя Алик, не влекло даже после пол-литра.

Степной и Петров были свои ребята в доску, Алик с ними работал на других картинах. И все были рады, что остались без материнского ока шефини.

Триста грамм действительно легко делились на троих. Но соприкосновение со смертью и с трупами, въедливый специфический запах так шокировали приятелей, что чистый, неразбавленный спирт показался им водой. На какую-то минуту опьянение наступило, все его почувствовали, но следом наступило тяжкое протрезвление.

– Стоило пить! – глубокомысленно изрек Петров.

– Маловато будет! – поддержал коллегу Степнов.

– Поехали ко мне, бутылка водки, хвост селедки и пайка черного гарантирована, как свобода совести, слова и собрания.

И троица поехала к Алику. Костя перевыполнил обещание и стал жарить яичницу, это было его любимое блюдо, потому что других он готовить не умел.

И тут зазвонил телефон.

– Если это Рзаев, то я ему сделаю второй раз харакири! – пообещал Петров.

– Харакири – это когда себе, а ему – обрезание! – просветил Алик.

– Ничего, я ему сделаю обрезание в стиле харакири! – не уступал Петров.

Это был действительно Рзаев. Он радостно сообщил, что Звадовский освободил его от всех дел, кроме фильма, и он готов прямо сегодня начать съемки, он уже звонил в институт, труп готовят, дело за готовностью съемочной группы. И Рзаев, с чисто восточным коварством, добавил:

– Если вы уже обмыли первый кадр, я принесу бутылку коньяка.

– Неси! – разрешил Алик. – Только не азербайджанского.

– У меня из цековских подвалов, – обиделся Рзаев. – Я в палатке не покупаю.

– Ну, если из подвала в подвал… – согласился Алик. – Через полчаса приедем.

Его последние слова были встречены гулом неодобрения.

– Бутылку зажимаешь? – обиделся Петров.

Алик поспешил их успокоить.

– Нам хватит десяти минут выпить по стакану и съесть яичницу. А нам йолдаш бутылку коньяка ставит. Грозится, что из цековских подвалов.

– Хорошо, что не из лубянских! – пошутил Петров.

Звонок в дверь вывел осветителя из себя.

– Голову наотрез даю, если это не Касандр.

Это действительно был директор их съемочной группы Александр Иванович, по кличке Касандр. Он немного заикался, и, когда называл свое имя, у него получалось «Алек-а-сандр».

– Пьем, братцы! – радостно потер он ладони.

За ярко выраженную еврейскую внешность его частенько поколачивали националисты, приходилось часто вставлять стекла в очки. А когда он пытался доказать, что у него нет и капли еврейской крови, националисты отвечали: «Пути господни неисповедимы, а женщины – тем более!»

– Нальем, нальем! – успокоил Иванова Алик. – И кусок селедки твой, и яичницу дадим. Гуляй, Касандр.

Иванов невозмутимо пошел мыть руки. А когда вернулся, то на столе для него в стакане было оставлено ровно пятьдесят граммов, на тарелке лежала закуска, а коллеги с аппетитом уминали немудреный закусон. Иванов последовал примеру своих сообразительных коллег, влил в себя то, что выделили, и закусил.

– Когда начинаем снимать? – спросил он с набитым ртом.

– Через полчаса! – ответил Алик.

– Хорошо, хорошо! – бормотал директор. – Гоните план бочками.

– Тебе-то хорошо! – разозлился Алик. – Нам работать, а ты и носа не будешь там казать. Кисейная барышня. При виде трупа падает…

– На него, – шутил осветитель.

Иванов проглотил пищу и возмутился:

– Я не трус!.. Пожалуйста, поеду с вами, посмотрю, где вы трудитесь.

Алик встал из-за стола.

– Поехали!

– А на чем? – побледнел Иванов.

– На машине, балда! Степнов на своей машине возит аппаратуру.

– Оплатим бензин! – пообещал директор картины.

– И аренду машины! – добавил оператор.

Иванов тактично промолчал…

Через десять минут они уже выгружали аппаратуру и вносили ее в подвал морга. Там их ждал Рзаев, жгучий брюнет лет под тридцать.

– Молодцы, э, говорю, молодцы! Так вовремя приехали. Такой интересный труп мне попался, э! Будем работать всю ночь, пока не закончим.

– Куда гнать? – недовольно заметил оператор.

– В семь утра труп заберут, уйдет труп, понимаешь?

– Куда он уйдет? Чего ты несешь? Как может труп уйти? – не понял осветитель.

– Родственники заберут в семь утра на кладбище. У них машина заказана.

– Это мы до семи часов пахать должны? – возмутился осветитель. – Иванов, а где КЗОТ? Ты для чего сюда приехал?

– Посмотреть, где вы работаете, – забормотал директор, на которого начинала действовать окружающая обстановка.

– Не только где, но и как! – назидательно поучал осветитель.

– Дорогой, ты же не дослушал! – утешил его Рзаев. – Я привез не одну бутылку, как обещал, а две.

Осветитель был вполне удовлетворен и стал подтаскивать аппаратуру к двери бокса, где им предстояло работать.

– Почему закрыта дверь?

Рзаев достал из кармана халата ключ.

– Не кричи! Ключ у меня.

– Интересно! – вылез на передний план Иванов. – Посмотрим, посмотрим. Труп уже там лежит?

– Нет. Его готовят: номер с ноги отмывают, поставили, понимаешь, на самом видном месте.

Иванов заметно успокоился, даже повеселел и, как только Рзаев открыл дверь бокса, смело шагнул в него первым.

И тут же его визгливый вопль заметался в стенах подвала морга.

Дверь раскрылась полностью, и все увидели лежащую у двери отрезанную гангренозную ногу.

Как ни странно, все остальные прореагировали совершенно спокойно, тупо глядя на неприятное зрелище.

Но Иванов молнией сиганул из подвала, правда, добежать он успел только до урны на лестнице. И минут пять все вынуждены были слушать, как он рыгал.

– Говорил я вам, что ему хватит двадцать грамм, а не пятьдесят! – Осветитель был верен себе.

Алик и Степнов стояли белые как стена.

– Зрелище не для слабонервных! – заметил Степнов.

– Слушай, как эти отходы производства сюда попали, не понимаю! – удивлялся Рзаев. – Сами видели, закрыто было на замок.

В подвал вбежали с оружием наизготове Тупин с Перовым.

– «Розовые лица, револьвер желт…» – продекламировал Петров.

– Это у тебя в глазах от страха пожелтело! – откликнулся Алик. – Обычный черный пистолет..

– «Где мой черный пистолет?.. На большом Каретном…» – заголосил осветитель, на которого уже подействовали выпитые сто пятьдесят граммов водки, наложенные на сто граммов спирта.

Тупин с Перовым спрятали оружие и подошли к киношникам.

– Труп живым оказался? – спросил Тупин.

Ему показали часть трупа, неизвестно как попавшую в закрытый на замок бокс, и пояснили относительно слабых нервов директора картины.

Тут служитель морга привез затребованный труп, и все занялись делом. Стали устанавливать камеру и свет, а любимое дело всегда успокаивает.

Тупин и Перов отправились обратно.

– Везде свои шутники найдутся! – заметил Перов.

– Не нравится мне эта шутка, – откликнулся Тупин. – Кто-то очень хочет напугать их. Главное, что этот шутник имеет ключи от всех дверей морга.

– Уж не подозреваешь ли ты, товарищ капитан, завхоза в убийстве?

– И женщины убивают, чем дальше, тем больше. Мне интересно, где находился наш замдиректора?

– Мимо кассы, капитан. Я как раз случайно был рядом с кабинетом Тарана…

– Анечку охранял…

– На вопль он тоже выскочил из кабинета как ошпаренный, открыв дверь…

– Запирается?

– Коньяк опять пил, от чего мы отказались…

– Не пей с преступниками, лейтенант. «Коготок увязнет – всей птичке пропасть».

– Зачем киношников пугать, не понимаю?

– И я пока не понимаю. Поймем, поймаем преступника.

– Может, к ним охрану поставить?

– Четверым здоровым парням? Со скальпелями под рукой? Уверен, что у убийцы автомата нет… Есть, правда, одна идея. Но ее надо обмозговать.

Группа их уже ждала, пора было уезжать, работа была закончена. С такими уликами санитара можно было отправлять на суд хоть завтра. Если не расстрел, то пятнадцать лет ему были гарантированы…

К десяти часам съемочная норма была выполнена.

– Перерыв! – объявил Алик.

– Слушай, какой перерыв? – удивился Рзаев: – Я только во вкус вошел резать…

– Камере остыть надо! – соврал, не задумываясь, оператор.

– Операцию надо закончить! – не уступал Рзаев. – Я могу забыть, на каком месте остановился.

Алик решил пойти на компромисс.

– Сколько времени у нас займет?

– Самое длинное час, да! Кость перепилю и зашью края. Все, э!

Договорились. Но только начали снимать, как оператор сказал:

– Стоп! У меня в кадре все трясется, одна болтанка. ОТК забракует.

– Ночью где я найду приспособление, чтобы твердо закрепить ногу? Петров, иди держи ногу.

В ответ послышался лишь храп. Петров мирно устроился в уголке бокса и видел уже, наверное, второй сон.

– Дезертир! – обиделся на него Алик. – Коньяк пить проснется сразу. Что с него возьмешь?

– Ты рукавички у него возьми, – улыбаясь, посоветовал оператор, – и сам упрись рожками. Невелика птица.

Алику очень не хотелось близко подходить к трупу, но… Его идея – все снять на макропланах – требовала жертв с его стороны.

И он, взяв у осветителя рукавицы, крепко схватил ногу трупа у лодыжки. А с другой стороны ногу крепко привязали ремнем к столу. И Рзаев еще ее придерживал, когда пилил кость.

– Отлично! – одобрил оператор, посмотрев в камеру. – Так держать!

Когда отпиленная от трупа нога оказалась в руках у Алика, он чуть не грохнулся в обморок. Но мужское самолюбие пересилило физическую слабость.

Он несколько секунд стоял, не зная, куда девать отвалившуюся часть.

– Чего держишь? – рявкнул на него оператор. – Закусывать собираешься? Брось в угол к Петрову, у него нервы крепкие.

Но Алик бросил прямо на пол у стола. Нести ее до угла было выше его сил. Зачем подлянку делать ближнему?

Рзаев блестяще закончил операцию и сбросил перчатки.

– Все мыть руки! Коньяк теперь будем пить. Часа два отдохнем, вторую операцию снимем.

Пошли мыть руки. Алик был прав: Петров мгновенно проснулся, услышав про коньяк. Первым делом выключил осветительные приборы, а затем пошел со всеми мыть руки.

Поскольку стульев не было, в ход пошли кофры из-под аппаратуры. Петров один даже салфеточкой накрыл и закусочку соорудил: плавленые сырки да шоколадные конфеты.

– Откуда дровишки? – Алик кивнул на закуску.

– Из твоего холодильника, вестимо, – невозмутимо ответил осветитель.

Рзаев ловко открыл коньяк и с поразительной точностью разлил в четыре стакана, приготовленных всезнающим осветителем.

– Будем живы, будем пить! – глубокомысленно изрек Петров и одним глотком всосал в себя свою долю.

Не так быстро, но все охотно последовали его примеру.

Закусить им помешал громкий стук в дверь бокса.

– Кого это черт принес? – недовольно воскликнул Алик.

– По-моему, это Иванов вернулся посмотреть на другую ногу, – изрек Петров.

Оператор пошел открывать дверь.

Открыл и молча повалился на пол, замертво.

И перед сидящими киношниками открылся жуткого вида стоящий у стены мертвец с протянутой рукой, в которой был пустой граненый стакан.

Все замерли в оцепенении при виде столь страшной картины. Пустые глазницы мертвеца, казалось, внимательно оглядывали присутствующих, полуразложившееся тело без гениталий вызывало омерзение. Но пальцы цепко держали стакан.

– Может, нальем ему, мужики? – растерянно пробормотал осветитель и вдруг, схватив пустую бутылку, швырнул ее с поразительной меткостью прямо в лоб мертвецу.

От мощного удара тот просто рассыпался.

Петров двумя прыжками оказался у двери и захлопнул ее.

Стук двери вывел из оцепенения и остальных. Рзаев схватился за большой скальпель. Алик взял себе поменьше, то, что досталось. Один Петров только и поспешил на помощь Степнову. Оператор все еще был без сознания.

Рзаев без лишних слов сам достал бутылку коньяка. Рука его дрожала.

– Смотри, э! Дрожит. Как я буду делать операцию?..

– Какую операцию? – прервал его Петров. – «Скорую» надо вызывать. Оператор концы отдает.

– Налей ему стакан, может, очнется?

– Попробовать можно. Разлей! Всем надо снять это наваждение.

Рзаев мастерски разлил вторую бутылку коньяка по стаканам. Петров попытался влить в рот оператору немного жидкости, но без толку, Степнов не желал приходить в сознание.

– Не может! – Петров от огорчения сам проглотил коньяк. – «Скорую» надо быстро.

– До телефона надо еще добраться, – с трудом проговорил Алик, опустошая свой стакан.

– Ащи! Мы не мужчины, по-твоему? – завопил Рзаев и отпил для храбрости. – Я впереди пойду, кто сунется, зарежу.

И он бросился к двери. Но дверь была закрыта.

– Ты закрыл дверь? – завопил Рзаев на осветителя.

– У меня ключа нет, как я мог закрыть… – оправдывался Петров.

Рзаев похлопал себя по карманам и извлек ключ.

– Слушай, я же к двери не подходил. Клянусь.

Он попытался вставить ключ в замок, но ключ не желал входить.

– Не входит!.. С той стороны входил, а с этой не входит. Потрясающе!

Петров грубо вырвал из его рук ключ.

– Не умеешь, не берись! Лучше выполняй клятву Гиппократа.

Рзаев занялся оператором, и ему удалось влить немного коньяка в рот Степнову. Тот даже открыл глаза, затем жадно высосал весь коньяк и опять отключился, правда, теперь ненадолго. Коньяк вскоре подействовал, и оператор пришел в себя, попытался встать, но ноги ему отказали.

– Нервное потрясение! – решил Рзаев. – «Скорую» надо. Ты дверь открыл? – спросил он у осветителя.

Но дверь все не поддавалась.

– Железку какую-то вогнали с той стороны, – пыхтел над замком Петров.

– Не умеешь, не берись! – поддел осветителя Рзаев. – Меня ругал, а сам попасть не можешь. В замочную скважину.

– Это тебе все равно, хоть замочная скважина, а я люблю женское, теплое и мягкое.

– Из теплого и мягкого нам всем удалось выйти живыми и невредимыми.

– Хотелось бы выйти и отсюда, выйти хотя бы живыми, – подал голос Алик.

Петрову пришлось провозиться с замком еще минут пять, не меньше. Только когда он достал плоскогубцы и чудом ухватился за гвоздь, вбитый не иначе как молотком, ему удалось освободить для ключа замочную скважину.

Дверь открылась, но Петров несколько секунд не решался выйти из бокса, облик полуразложившегося трупа еще стоял перед глазами.

– Боишься? – подзадорил Рзаев. – Мертвые не кусаются!

– Если могут ходить, вполне могут и укусить! – возразил Петров.

Рзаев опять схватился за большой скальпель.

– Отойди от двери, я пойду первым! – крикнул он и бросился на дверь.

Ударом ноги он распахнул двери бокса и выскочил в коридор подвала. За ним выбежал Алик, тоже со скальпелем в руке.

Коридор был пуст. Никакого намека на присутствие мертвецов.

– Потрясающе! – воскликнул Рзаев. – Коллективное помешательство!

– Пить меньше надо! – подал слабый голос очнувшийся оператор.

– Ты это мне говоришь? – обиделся Рзаев. – Я выпил за последние десять дней сегодня двести грамм. Вставай, раз очнулся.

Степнов сделал попытку подняться с помощью Петрова, но вновь мешком свалился на пол.

– Что-то с ногой! – застонал он.

– Тащите его на свежий воздух! – скомандовал Рзаев. – А я пойду позвоню в «Скорую помощь».

Петров с Аликом подхватили оператора, но он взмолился:

– Вася, камеру возьми. Мне за нее голову оторвут, если что случится.

В коридоре послышался шум открываемых дверей, неясные голоса. Рзаев и Алик замерли со скальпелями в руках в позах гладиаторов.

Из полутьмы коридора вынырнула группа из трех человек с каталкой, на которой лежал милиционер. Везли его служитель, санитар «труповозки» и другой молоденький милиционер.

– Дядя Коля, дядя Коля, дядя Коля! – повторял он, и слезы катились по его щекам.

Служитель открыл им дверь холодильника, и санитар с милиционером занесли в него тело убитого.

– Во, судьба! – сказал Рзаеву служитель. – Не сиделось на пенсии. Пацана спас, а сам пулю схлопотал… А вы все работаете?

– Слушай! Ты никого здесь не видел?

– А кого я здесь могу увидеть? Трупы ведь одни. Или привиделось что?

– И никакого шума? – гнул свое Рзаев.

– Спал я, пока мне не позвонили, – ответил служитель. – Я теперь на полставки Андреича, пока не взяли другого, сторожа. Скучно без него, интересно баланду травил.

– Забирай труп! – велел ему Рзаев.

– И правильно! Чего ночью работать? Спать надо.

Служитель взял каталку, на которой привезли убитого милиционера, и пошел отвозить труп на место.

Рзаев раздумал звонить Тупину ночью.

«Утро вечера мудренее! – подумал он. – Смеяться будет надо мной. Утром проснусь, решу, что делать: звонить или не звонить».

– Работать не будем! – сказал он Алику.

– Конец съемки! – обрадованно завопил Костя.

Собрались они молниеносно.