Текст книги "Кордон в облаках"
Автор книги: Лев Экономов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ ЧИГЛИНЦЕВ
Давно во взводе связи не было таких комсомольских собраний. И если бы не ошибка Артамонова, то оно, наверное, не состоялось бы.
Да, рота неплохо работала в последнее время, и успехи не могли не радовать локаторщиков.
– Но вместе с радостью к нам, видимо, пришло и какое-то успокоение. А ведь может случиться, когда, ознакомившись с нашей работой, руководство скажет: «Была отличная рота и нет отличной роты».
Так говорил собравшимся на пункте управления замполит старший лейтенант Коваленко. Сидя вокруг огромного, затянутого калькой горизонтального планшета, комсомольцы слушали замполита, опустив глаза. Было неловко, стыдно.
И еще Коваленко говорил о том, что не те сейчас времена, чтобы можно было почивать на лаврах. Говорил о событиях во Вьетнаме, где фактически идет настоящая война с применением всех видов вооружения, о том, что американцы хотят расширить фронт этой войны.
Замполит недавно в роте. Спокойный и очень выдержанный человек. Никто не слышал, чтобы он когда-нибудь повысил голос, ругался. Можно только поразиться его терпению, с каким он разговаривает иногда с нерадивым солдатом. Сколько раз, слушая замполита, Чиглинцев давал себе слово не повышать голос в разговоре с солдатами, и не сдерживался: голос у него какой-то зычный!.. Хочет говорить тихо, а не получается. Просто беда. Даже замечания получал от командира роты за свою невыдержанность.
И потом Коваленко очень дотошный, до всего докапывается сам. Его можно увидеть и в индикаторной, и среди планшетистов пункта управления, и на радиостанции. И при этом он всегда находит себе дело, показывает, как нужно выполнять ту или иную работу. И уж если за что берется Коваленко, можно не беспокоиться: сделает так, что переделывать не придется. Он не считает зазорным взяться и за черновую работу. Если нужно, вместе со всеми долбит камень киркой, убирает территорию городка, красит мелом стены казармы.
Замполит напомнил локаторщикам о тех изменениях, которые произошли в вооружении капиталистических стран, о новых самолетах, обнаружить которые сложнее, потому что они приспособлены к полетам на низких высотах с большой скоростью.
– Сейчас очень важно обнаружить исходную засечку цели, чтобы правильно организовать перехват. А у нас, оказывается, не все это могут.
Это был упрек Артамонову, упрек Чиглинцеву, как групкомсоргу взвода связи, упрек всей комсомольской организации, которая, видимо, недостаточно уделяет внимания тому, чтобы все боевые расчеты работали слаженно, чтобы больше тренировались.
Чиглинцев смотрит на Артамонова. Солдат как-то сжался весь, глядит в окно невидящими глазами. Думает. Пусть. Ему есть о чем подумать. Да и не только ему.
«Да, мы мало стали тренироваться, – признается сам себе Чиглинцев. – Если нас не заставят заниматься, мы целый вечер биллиардные шары гоняем или травим баланду в курилке. Осенью ушли в запас отличные специалисты, на их место прислали зеленую молодежь. Ну что ж, из армии всегда уходят хорошие люди, лучше тех, что остаются. И каждый год надо готовить смену. Нас, «стариков», тоже готовили и сейчас готовят, а мы много ли внимания уделяем молодым солдатам? Нет, немного! Неужели забыли, как нас самих учили, когда мы пришли сюда? Имеем ли мы право уходить в запас, не передав молодежи своих знаний, своего опыта?»
И вот Чиглинцев встает со своего председательского места и говорит обо всем этом собранию.
Его поддерживает Сатаров. Он напоминает о том, что планшетисты должны не меньше двух раз в неделю проводить тренировки. Особенно много нужно тренироваться молодым планшетистам.
– Я что-то ни разу не видел, – говорит он, – чтобы кто-нибудь из наших молодых планшетистов подошел к телефону и попросил оператора выдать ему цели для тренировки.
Почти все комсомольцы выступили на этом собрании, и все до единого осудили поступок Артамонова и потребовали, чтобы он дал честное комсомольское слово впредь нести службу только на хорошо и отлично.
И планшетист Артамонов дал такое слово. И просил оставить его на пункте управления.
В постановлении собрания комсомольцы записывают, что главное сейчас – это тренировки, тренировки и еще раз тренировки.
Комсомольцы поручают Горбачеву сделать доску оценок результатов боевой работы, где можно было бы каждый день записывать фамилии всего состава боевой смены и каждому человеку выставлять оценку за дежурство.
СОЛДАТ СТЕРНИЦКИЙ
Сержант Родин включил Стерницкого в список внутреннего наряда. После обеда солдат готовится к заступлению: повторяет устав караульной службы, обязанности часового, потом приводит в порядок обмундирование и ложится отдохнуть. Засыпает, как всегда, очень быстро. Наверно, только солдаты умеют так засыпать. Жизнь научила их спать «про запас». И его нисколько не будут беспокоить разговоры в казарме, смех, ходьба, будничные команды дневального, будничные разговоры дежурного по телефону. Но зато он может услышать малейшую тревогу в голосе того же дневального или дежурного, когда начинается боевая работа. Так умеют спать только солдаты.
В шесть вечера дневальный поднимает тех, кто отдыхал перед нарядом. Стерницкий быстро одевается. И вот уже вместе с другими строится на инструктаж.
На вопросы инструктирующего офицера отвечает уверенно. За полтора года службы ему немало пришлось походить в наряде.
Товарищи Стерницкого тоже отвечают все правильно. Офицер доволен.
В восемь вечера Стерницкий получает у дежурного по роте свой карабин и патроны.
Маршрут его проходит мимо офицерских домиков, радиолокационной станции и склада ГСМ. Он даже знает, сколько шагов от шлагбаума до шлагбаума.
Рота уже поужинала и теперь отдыхает.
На спортплощадке собрались физкультурники. Здесь, как всегда, верховодят лейтенант Новицкий и младший сержант Чиглинцев. Один невысокий, юркий, кувыркается на брусьях и кольцах, а второй, рослый и неповоротливый, возится со штангой, навешивая на нее блины. Чиглинцев только что поднял сто килограммов и хочет увеличить вес. Он любит демонстрировать свою силу. Однако следующая попытка у него неудачная. Подходит к штанге сержант Родин. Тоже здоровый парень. Плечи как у Геркулеса. Он дружит с Чиглинцевым и не хочет от него отстать. Но ему все-таки не удается взять такой вес. Впрочем, отстает он ненамного, и Стерницкий уверен, что в ближайшее время сержант обгонит Чиглинцева. Ему хочется, чтобы это случилось, чтобы на очередных спортивных соревнованиях личный состав их расчета вышел на первое место в роте.
Начинает смеркаться. В ущельях копится сумрак, скоро он придет и сюда, на позицию. А вершины гор все еще высвечены солнцем. На них лежит снег. Нынче лето не спешит в горы, и снег долго будет напоминать о прошедшей зиме, о холодах.
Здесь и сейчас еще не тепло, хотя внизу давно уже ходят без шинелей. Локаторщикам, конечно, обидно. Но что поделаешь. Летом те, кто живет на Большой земле, будут изнывать от жары.
Из Ленинской комнаты слышится музыка. Это участники художественной самодеятельности готовятся к концерту.
Руководит самодеятельностью замполит роты. Он и сам поет лирические песни. У него красивый тенор.
У исполнителей пока нет еще нужной слаженности. И старший лейтенант Коваленко их поправляет. Он удивительно терпелив. Будет поправлять каждого до тех пор, пока не добьется своего.
Стерницкий идет дальше по своему маршруту.
Вот уже загораются огни в домах.
Солдаты выходят из казармы и направляются в клуб. Спортплощадка тоже пустеет. Сегодня в роте кино.
До недавнего времени кинофильмы «крутил» только один Стерницкий, но теперь у него есть помощник – солдат Шамгулов. Он тоже получил права киномеханика и, когда Стерницкий в наряде, успешно замещает его. Ребята зовут его «помпотехом» Стерницкого.
Случается, особенно зимой, в роту дают старые фильмы. Ведь не всегда удается новый кинофильм быстро спустить с гор по заснеженным дорогам в другие воинские части. Но и среди старых попадаются отличные пленки. Особенно про любовь. Такие фильмы солдаты могут смотреть несколько раз, и нередко бывает, что одну и ту же картину крутят дважды, а то и трижды. И всегда все места заняты.
Совсем стемнело. Позиция опустела. И теперь Стерницкий ходит один. Впрочем, нет. По другим маршрутам ходят другие патрульные. Иногда они сходятся вместе и перебрасываются на ходу несколькими словами.
Вот уже и кино кончилось.
После вечерней поверки все быстро ложатся спать. Погасли огни в казарме.
Проходя мимо домика, в котором живут холостяки, Анатолий видит на занавеске тень от головы командира роты, склоненной над столом. Он готовится к поступлению в академию и что-то читает. Вместе с ним будет поступать в академию и старший лейтенант Комиз.
С одной стороны, Стерницкому, конечно, хочется, чтобы они поступили учиться, но с другой… Кто знает, кого пришлют на их место. А к старшим лейтенантам Тимчуку и Комизу солдаты уже здорово привыкли.
В соседней комнате слышится разговор, смех. Там, наверное, лейтенант Новицкий разыграл кого-нибудь из товарищей. Он вечно разыгрывает всех.
Владимиров сидит на койке возле электрического камина в своей неизменной красной футболке и играет на гитаре, которую он недавно купил. Ничего гитара. Семиструнная. Звук мягкий, мелодичный. На полу перед ним лежит раскрытый самоучитель.
Потом Стерницкий направляется к складу ГСМ, что расположен на отшибе. Несколько минут тихо стоит под грибком, где телефон, и возвращается назад.
На обратном пути он видит окно своего начальника станции, старшего лейтенанта Сырова. Сыров стоит, прислонившись лбом к стеклу, и думает о чем-то. Интересно бы узнать о чем?
И вдруг тишину ночи нарушают громкие удары в рельс. Гаснет прожектор.
Тревога!
Посторонние мысли отлетают в сторону.
На границе почти не устраивают учебных тревог. Хватает и неучебных.
«Опять, наверное, чужой самолет приблизился к нашей границе, – думает Анатолий. – Чего они лезут? Что им нужно? Или рассчитывают на то, что мы здесь спим?..»
Во время тревоги в гарнизоне затемняют все лампочки, которые видны с улицы, окна в казарме и офицерских домиках. Прожектор, освещающий площадку, тоже выключают к пользуются только потайными фонариками. Все погружается в непроглядную тьму. И если бы не рокот агрегатов питания, то можно было бы подумать, что поселка в горах не существует.
Стерницкому не видно, как солдаты вскакивают с постелей, одеваются почти на ходу, разбирают из пирамид оружие, патроны и бегут занимать свои места, но представить все это он может отлично. Сколько раз сам поднимался по тревоге.
Вот слышатся чьи-то торопливые шаги.
– Стой! Кто идет? – спрашивает Стерницкий, беря карабин на изготовку. – Пароль?
В ответ слышится голос ефрейтора Горбачева. Он посыльный и бежит оповестить офицеров о тревоге. Но они, кажется, еще не легли спать и через минуту выбегают на улицу, придерживая на боку противогазы.
Расчеты быстро занимают свои места. У индикаторов кругового обзора вместо операторов садятся начальники смен и начальники радиолокационных станций. Залегли в окопах свободные от дежурства солдаты с карабинами в руках. У каждого свой сектор обстрела. Поднялись кверху стволы зенитных автоматических пушек.
И снова на позиции тишина.
Только слышно, как монотонно гудят двигатели работающих станций.
Проходит около часа.
И вот дежурный по роте оповещает о том, что тревога снята.
Враг, как видно, не рискнул перелететь границу. Так бывало и прежде. Просто, наверное, хотел проверить, где слабое место в нашей обороне.
Солдаты, тихо переговариваясь между собой, возвращаются в казарму. Уже замелькали огоньки папиросок в курилке.
Спустя некоторое время приходит смена, и Стерницкий идет спать.
А рано утром он снова на ногах. Еще темно. С гор дует свежестью. И он поднимает воротник бушлата. Перед рассветом здесь всегда бывает особенно холодно.
Радиолокационные станции не работают. Значит, работают станции где-то в соседних ротах. Антенные сооружения напоминают в темноте каких-то огромных неуклюжих птиц с высоко поднятыми крыльями.
Вот уже прокричал несколько раз свое извечное кукареку петух старшины Губанова. Значит, скоро будет светать.
На гражданке Анатолию не часто приходилось наблюдать, как светает. Разве только, когда ездил на рыбалку. В горах рассвет наступает быстро. И светает чаще не с горизонта, а где-то чуть ли не со средины неба, – это потому, что внизу стелется туман. И вот уже все видно вокруг, только солнце пока еще прячется за каменными зубцами, и горы в это время кажутся какими-то нереальными, словно они нарисованы на бумаге.
Вышел из казармы дружок Стерницкого солдат Артамонов. Он сегодня рабочий по кухне и должен затопить печи. Стерницкому слышно, как гремят ведра: это Рудольф несет воду для чая.
В шесть утра в окне кухни замаячила тень повара Гафурова. Он как бессменный часовой. И только когда заболеет, его место у плиты занимает старшина Бойченко или младший сержант Чиглинцев.
Почти одновременно с Гафуровым поднимается и пекарь Эшкуватов. Тот и другой узбеки. Они соревнуются между собой. Случается, конечно, что борщ бывает пересоленным, хлеб недопеченным с коркой в палец толщиной, но редко. Оба они любят свое дело.
До подъема еще полчаса, а на спортивной площадке уже появляется лейтенант Новицкий. Все в том же выгоревшем спортивном костюме, белой шапочке и белых кедах. Кажется, он с вечера и не уходил отсюда. Вслед за ним выходит Владимиров с гантелями в руках. Некоторое время офицеры сосредоточенно занимаются, потом Новицкий идет в казарму, где уже раздалась команда «Подъем». Сегодня он будет разучивать с солдатами новый комплекс физподготовки.
Солнце показалось из-за зубчатой стены гор. Начинается новый рабочий день.
МЛАДШИЙ СЕРШАНТ ЧИГЛИНЦЕВ
– Все в сборе? – спрашивает секретарь ротной комсомольской организации Саша Горбачев, оглядывая участников рейда, собравшихся в курилке.
В рейдовую бригаду, кроме него, входят Владимиров, Губанов, Стерницкий, Коваленко, Бойченко и Чиглинцев. Членам бригады поручено проверить состояние рабочих мест и боевой техники в роте, несение боевого дежурства.
– Все! – отвечает старший лейтенант Коваленко, заряжая фотоаппарат. – Трогаемся.
Такие рейды в роте проводятся довольно часто. По их результатам выпускают специальную стенгазету «Профилактика», фотомонтажи и боевые листки.
Все это помогает локаторщикам повысить боевую готовность.
Посоветовавшись на ходу, члены рейдовой бригады решают начать проверку с пункта управления.
Оперативный дежурный сегодня лейтенант Новицкий.
– Вызовите оператора, – говорит ему Коваленко. – Дайте отсчет времени.
Время – важный фактор в работе локаторщиков. Оно должно быть одинаковым на всех радио и радиолокационных станциях, на пункте управления.
– Тридцать пять с половиной, – докладывает Вячеслав Новицкий.
– Плохо. Сейчас тридцать шесть, – говорит старший лейтенант, глядя на часы оперативного дежурного. – Разница в тридцать секунд.
– Не с тех часов давали отсчет, – слабо возражает оперативный дежурный.
– Выходит, вы живете по своим часам. Как же это так? Утром сверяли?
– Конечно.
– Какое было отклонение?
– Девять секунд.
– Дайте журнал сверки. Где это записано?
Новицкий молчит.
– Непорядок со службой времени, – заключает замполит. – Немедленно проверить все часы. И наведите порядок в журнале.
Коваленко и Владимиров внимательно просматривают журнал радиолокационной обстановки.
– Замеряли сегодня? – спрашивает Геннадий.
– Нет еще.
– Плохо. А если выпадет радиоактивный дождь? Нет, я серьезно. Выпадали же такие дожди после испытания атомной бомбы в Сахаре. Нужно замерить немедленно.
Новицкий достает из футляра специальный прибор, регулирует его.
После пункта управления комсомольцы осматривают все радиостанции и территорию взвода связи.
Члены рейдовой бригады подходят к одной из радиостанций.
– Уверен, – говорит лейтенант Владимиров, – сейчас механик сидит там без ремня и с расстегнутым подворотничком. Вот посмотрите.
И точно. Механика электростанции Степана Осокина застают не только без ремня, но даже и без сапог. Как видно, решил вздремнуть после обеда, воспользовавшись тем, что из части дали «отбой» готовности.
Чиглинцеву больше всех стыдно за своего подопечного.
Осокин сначала учился в учебном взводе на радиста. На приеме работал довольно хорошо, безошибочно принимал по радио учебные радиограммы, а вот передавать их ключом долго не мог. Особенно ему не давались цифры.
С грехом пополам он все-таки сдал экзамены. Его направили в высокогорную роту. Это было год тому назад. Работал он плохо. Радисты, принимающие от него радиоданные, с трудом разбирались в сигналах и только благодаря опыту и знанию кодированных таблиц догадывались, что он дает.
В это время командиром отделения электромехаников и радистов назначили младшего сержанта Виктора Шалашникова. Он стал устраивать Осокину дополнительные тренировки, однако сдвигов по передаче у парня не было. Осокин старался, но, как говорится, не было таланта. Именно таланта. Не случайно же во время войны радистами в первую очередь брали музыкантов.
Чиглинцев дружит с Шалашниковым. Виктор обучает Чиглинцева смежной профессии электромеханика. Как-то они разговорились об Осокине.
– А что, если его перевести в электромеханики? – сказал Чиглинцев. – Может, там найдет свое место. А электромехаников к тому же не хватает. Сам Осокин, кажется, тоже хочет этого.
– Говорил я уже с командиром. Но пока безрезультатно.
– Хорошо, я тоже поговорю, от имени всей нашей комсомольской группы.
И разговор такой вскоре состоялся.
– А вы уверены, что он будет хорошим электромехаником? – спросил Чиглинцева старший лейтенант.
– Мы приложим все силы, чтобы он был таким. Осокин стал электромехаником. Он быстро освоил настройку станции, научился грамотно эксплуатировать двигатель. Сначала он ходил на боевое дежурство в паре с опытными электромеханиками: коммунистом Бекмурзаевым, комсомольцем Кононыхиным и, конечно, с Шалашниковым. Потом сдал зачеты старшему лейтенанту Суслопарову, и теперь сам отлично справляется с работой.
И вот члены рейдовой бригады застают Осокина на боевом дежурстве в таком виде. Как комсомольцы теперь посмотрят в глаза командиру роты?
Владимиров уже проверяет содержание рабочего ящика электростанции, извлекает оттуда носки, мыльницу с мылом.
Осмотрев радиостанции, комсомольцы идут на радиолокационную станцию «Десерт». Дизель на ней работает, а механика нет на месте. Наверное, ушел в баню. Тут же валяются заправочные ведра, инструменты, кружка, куртка, из кармана которой торчит вилка для проверки аккумуляторов и еще какой-то прибор. В ящике для оттяжных тросов старшина Губанов находит портянки.
Приклеенная к щиту опись имущества совершенно выгорела и невозможно понять, что там написано. Старший лейтенант срывает ее и убирает в карман: пригодится при выпуске «Профилактики». Потом Коваленко заглядывает в дупло растущей рядом арчи, превращенное в свалку, достает оттуда чехол для фляги, ремни от мотора, журналы.
Члены рейдовой бригады подходят к другой радиолокационной станции.
Лейтенант Владимиров на своих длинных ногах вырывается вперед. Еще бы! На этой станции он работает начальником смены, а теперь будет замещать старшего лейтенанта Комиза. Ему не хочется, чтобы его операторов застали врасплох, как Осокина.
– Кирпичи лежат в беспорядке, – замечает Чиглинцев на ходу, но Владимиров не из тех, кто сдается без боя.
– Отлично лежат, – возражает он, не останавливаясь. – Мы слишком придирчивы друг к другу. – А сам скорее идет к станции.
Ребята смеются. Все знают привычку Владимирова спорить и оправдываться.
Недостатки здесь примерно такие же, как на других станциях.
В индикаторной, как комсомольцы и думали, операторы одеты не по форме. Вафаев без ремня.
На электростанции, под старыми фуфайками, обнаруживается целая библиотека: книги, журналы, а сам электромеханик – долговязый, остриженный наголо солдат Асанов – поспешно приводит себя в порядок, застегивает пуговицы на воротничке, стараясь успеть до того, как сюда подойдет фотограф. Кому же хочется фотографироваться для «Профилактики»?
Члены рейдовой бригады идут на позицию следующей станции, которую возглавляет старший лейтенант Сыров.
Недостатки и тут обнаруживаются. Комсомольцы то и дело говорят фельдшеру Бойченко, который записывает все в блокнот:
– Грязь вокруг каптерки.
– Шланг валяется.
– Бочка с маслом не на месте.
– Тягач ржавый. Преступно до предела.
Начальник радиолокационной станции лейтенант Сыров не согласен с этой формулировкой.
– Ржавый – верно, – говорит он. – Но не преступно до предела.
Начинается спор, и больше всех спорит Владимиров.
Члены бригады идут на склады с горюче-смазочными материалами, чтобы проверить, в каком они состоянии.
По окончании рейда все собираются в канцелярии и подводят итоги работы. Комсомольцы решают сегодня же к вечеру выпустить фотомонтаж, а завтра с утра организовать воскресник и устранить недостатки, которые обнаружила рейдовая группа.
