Текст книги "Тайный фронт против второго фронта"

Автор книги: Лев Безыменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

«Встреча м-ра Робертса и г-на Бауэра [65]65
  По тексту, хранящемуся в Институте современной истории и в трофейном фонде Национального архива США.


[Закрыть]

В воскресенье 21 марта 1943 года, сохраняя обычные меры предосторожности, г-н Бауэр встретился в Женеве с м-ром Робертсом на частной квартире, которую м-р Робертс счел безопасной. М-р Робертс любезно приветствовал г-на Бауэра и сказал, что в любое время рад видеть его как друга г-на Паульса. Со своей стороны, г-н Бауэр заявил, что явился только как частное лицо по настоянию их общего друга г-на Паульса, хотя сам он и не питает иллюзий относительно возможного успеха этих бесед, ибо у него нет никаких полномочий и власти. Однако, как лояльный гражданин своего государства, он будет охотно отвечать на вопросы, стремясь, если потребуется, устранить ненужные недоразумения и ложные взгляды.

М-р Робертс заметил, что все это ему совершенно ясно, и для него особенно важно узнать, наконец, о взглядах молодого национал-социалистского поколения, не прикрашенных пропагандистскими тезисами.

Началась беседа, из которой выяснилось, что м-р Робертс (симпатичный человек лет пятидесяти) удивительно хорошо осведомлен о проблемах Центральной Европы, так что г-ну Бауэру приходилось быть все время начеку. Прежде всего м-р Робертс высказал мнение, что с немецкой стороны было колоссальной ошибкой довести дело до войны, а именно без нужды оккупировать Прагу и тем самым обострять обстановку. В ходе мирного развития вся Юго-Восточная Европа де-факто быстро очутилась бы в руках Германии, ибо ни Англия, ни Америка не имели ни намерения, ни энергии противостоять без особой нужды подобному развитию силой оружия. Если бы затем Германия в один прекрасный день овладела этими районами и освоила их, то ей легко было бы вести войну только против России. Общественное мнение Англии и Америки никогда бы в таком случае не допустило, чтобы вступление этих стран в войну помешало тотальной победе Германии над Россией, и было бы волей-неволей вынуждено примириться с превосходством Германии после ее победы над Россией. М-р Робертс сказал далее, что если дело не приняло такой оборот, то об этом Германия должна сожалеть больше, чем США. Он не может понять и того, почему нацисты с шумом ломились в открытую дверь…

…Г-н Бауэр перешел затем к критике м-ром Робертсом германской предвоенной политики на Востоке и отклонил аргумент, согласно которому Германия располагала свободой действий на юго-востоке. Именно американцы противодействовали какому-либо примирению между Германией и Англией…

Германии приходилось добиваться каждого из своих успехов в борьбе против открытого или замаскированного сопротивления англосаксов. Для последних Мюнхен не был финалом, а всего лишь отсрочкой, чтобы в один прекрасный день, вооружившись как следует, более эффективно выступить против Германии. Саботаж чехов, которых поддерживали англосаксы, как раз и привел к оккупации Праги. Германия несет большую ответственность за развитие этих районов… Если Адольф Гитлер решался действовать, то этому всегда предшествовали длительные попытки достичь взаимного соглашения. Однако ему не поверили и не сделали ничего, чтобы сохранить надежды на мирное урегулирование. Англосаксы получили теперь такого Гитлера, какого они сами заслуживают. Можно понять, продолжал г-н Бауэр, почему англосаксы сегодня не любят этого человека, но в глазах немцев это скорее плюс, чем минус. Пусть он – м-р Робертс – не предается иллюзиям, будто в Германии могут найтись влиятельные и мощные группы, которые захотят вести переговоры с противником без Гитлера. Опыт последней войны сыграл в этом отношении свою роль. Ни на одного разумного немца вражеская пропаганда о Гитлере или Атлантическая хартия больше не оказывают влияния. Такого рода трюки слишком избиты.

М-р Робертс согласился с этим, поскольку, сказал он, точно известно, что война с Германией будет долгой и тяжелой, а разумных групп, с которыми можно было бы вести успешные сепаратные переговоры, не существует. Америка не предается напрасным иллюзиям в этом отношении. Германия – мощный противник, и ее достижения достойны восхищения. Однако с нею все же справятся, ибо, несмотря на подводную войну, маршруты для конвоев обеспечены достаточной охраной, а возможности американского судостроения фактически неограниченны. Германию скоро выгонят из Туниса, в дипломатическом отношении Турция теперь уже навсегда потеряна для нее, а Болгария уже начинает шататься. Об Италии и говорить нечего, ибо эта страна и ее позиция уже не имеют серьезного значения. Зато исключительно важна позиция Турции. У Америки достаточно времени, денег и человеческих ресурсов, чтобы еще долгое время вести войну; о том же, чтобы союзники были едины, заботится Германия, допуская психологические ошибки. После того как она восстановила против себя социалистов, евреев, масонов и малые народы, она теперь раздражает и христианские церкви. Таким образом Германия делает все, чтобы потерять популярность. Америка не собирается воевать каждые 20 лет и в настоящее время стремится к длительному урегулированию, в разработке которого она желает принять решающее участие, а не предоставлять это Англии, учитывая горький опыт прошлого. Было бы достойно сожаления, если бы Германия сама исключила себя из участия в таком урегулировании, ибо эта страна заслуживает всяческого восхищения и значит для него больше, чем многие другие страны. Он все еще надеется, что Германия останется фактором порядка и будет и в дальнейшем играть такую роль, хотя в настоящее время он не видит, каким образом этого можно достичь…

М-р Робертс вновь заметил, что последнее слово еще не сказано; г-ну Бауэру не следует думать, что он недооценивает силы противника. Возможно, что в ходе войны и в результате вполне возможных неудач на обеих сторонах настроение и воля к борьбе у людей изменятся. Трудно заниматься предсказаниями. Может быть, в один прекрасный день представится возможность ускорить конец войны, своевременно установив контакты. Таким путем можно было бы устранить недоразумения, из-за которых война продолжалась бы еще дольше…»

Оставим в стороне некоторые детали встречи: она состоялась не 21 марта, а 21 февраля; кое-что в доклад включено из беседы 22 февраля в Берне. Все это мне пояснил сам Шпитци, отчет которого переписал Шелленберг для доклада Гиммлеру и Гитлеру. Но по этому документу мы можем ощутимо представить себе «анатомию сговора», свершавшегося во время встреч.

Ведь было бы наивным думать, что представители обеих сторон, усевшись за стол, сразу начнут договариваться о совместных действиях. Скорее наоборот – сначала идет изложение официальных, даже противоречащих позиций – американец говорит о своей будущей победе, эсэсовец – о своей. И тот и другой отпускает весьма язвительные замечания. Но вдруг…

Вдруг выясняется, что, как бы походя, то один, то другой участник бесед роняет замечания, против которых другая сторона не только не возражает, но и не хочет этого делать. Например, когда американская сторона упрекает Гитлера за то, что он ломился в открытые двери, а мог добиться успеха, воюя на один фронт, то есть против России. А как должен чувствовать себя Даллес (или Тайлер), когда он слышит от своего немецкого собеседника упреки в том, что США и Англия перед войной не пошли Гитлеру навстречу? Ведь он сам упрекал Рузвельта за это. А слова об «опасности большевизма»? Как здесь вообще различить две стороны?

Если взглянуть на другие документы – на отчет о первой, вступительной беседе Даллеса и Гогенлоэ и на «сводный» документ, – то в них высвечивается вполне определенная программа возможного «взаимопонимания», которое нащупывала американская сторона. Что касается Гогенлоэ и Шпитци, то здесь дело было проще: они занимались поисками компромисса, ибо у Шелленберга и Гиммлера было куда меньше козырей. Даллес выступал как представитель державы, входившей в хотя еще не победившую, но побеждающую коалицию. Тем более, на сегодняшний взгляд, странными и чудовищными кажутся такие его заявления:

«Германское государство должно сохраниться как фактор порядка и восстановления, о его разделе или отделении Австрии не может быть и речи. Однако прусское засилье должно быть сокращено до разумных размеров, и отдельным областям (гау) в рамках Великой Германии предоставлена ббльшая самостоятельность и равномерное влияние. Чешскому вопросу м-р Балл, по-видимому, придавал небольшое значение; с другой стороны, он считал себя обязанным выступить за создание санитарного кордона против большевизма и панславизма путем расширения Польши в сторону востока, сохранения Румынии и сильной Венгрии».

С каким настроением могли читать в имперской канцелярии эти заявления? У Гиммлера – да и у Гитлера – могло лишь укрепиться убеждение в возможности раскола антигитлеровской коалиции, в перспективах сговора. Но выводы каждый делал разные.

– Гитлер и его наиболее близкие сообщники считали, что ни в коем случае нельзя прекращать войну. Нельзя, как говорил фюрер, остановиться «без пяти минут двенадцать». А вдруг, рассуждал он, часы пробьют победу рейха? Тогда и Запад будет сговорчивее.

– Шелленберг и другие сторонники сговора полагали, что надо расширять закулисные переговоры, выяснять возможности, вбивать где можно клинья между союзниками (не только между западными державами и СССР, но и между США и Англией).

События всегда приобретают объемность, когда мы узнаем о них из разных источников. В те годы за американскими разведчиками в оба глаза следили их гитлеровские «партнеры» – разведчики вермахта и СС. Случай хотел, чтобы бывший руководитель отдела «Швейцария/Лихтенштейн» в VI управлении Главного управления имперской безопасности СС Гейнц Фельфе не только запомнил тогдашние события, но и описал их в появившихся в 1986 году мемуарах. Фельфе отмечает, что одной из прямых функций его отдела было наблюдение за деятельностью разведок США и Англии в Швейцарии и установление с ними контактов. Был ему, к примеру, прекрасно известен бывший британский генконсул в Кёльне, а затем консул в Лозанне Кэйбл как резидент британской разведки (о нем мы не раз упоминали). Связываться с ним было несложно, поскольку таким же резидентом – с немецкой стороны – был немецкий вице-консул в той же Лозанне оберштурмбаннфюрер Ганс Дауфельдт.

Знал Фельфе и о том, чем занимался Аллен Даллес: во-первых, из телеграмм американского посланника из Берна в Вашингтон, которые регулярно расшифровывали в Берлине. Во-вторых, от собственного «источника» – от молодого немца (кличка – Габриэль), прикинувшегося участником антигитлеровского заговора и в этом качестве засланного к Даллесу. Габриэль (в донесениях СС он носил номер 144/7957 [66]66
  Номер 144 обозначал принадлежность к отделу «Швейцария/Лихтенштейн».


[Закрыть]). Из сообщений этого агента явствовало, что американский представитель – открытый недруг Советского Союза и ожидает столкновения СССР и США в ходе «очередной войны», что он осуждает Рузвельта за требование безоговорочной капитуляции Германии и ищет в Германии людей, которые помогли бы Западу. По указанию из Берлина Габриэль и далее поддерживал контакты с Даллесом, причем тот порой так предавался хвастовству, что (во время тайных переговоров с обергруппенфюрером СС Вольфом в Швейцарии) выбалтывал подробности, которые Вольф скрывал от своего начальника Кальтенбруннера. А Габриэль все доносил начальству…

Фельфе свидетельствует, что донесения из Швейцарии немедля докладывались начальнику VI управления Шелленбергу, затем – Кальтенбруннеру и Гиммлеру. «Когда с фельдъегерем прибывала из Швейцарии почта в больших полотняных пакетах зеленого цвета, – вспоминает Фельфе, – я немедля смотрел в опись – нет ли там доклада о Фостере? Дело в том, что мы сначала спутали резидента УСС Аллена Уэлша Даллеса с его братом Джоном Фостером. Ошибка была устранена, но обозначение осталось». Особый интерес, поясняет Фельфе, проявил к донесениям Шелленберг, ибо «через него шли и другие связи, при помощи которых выяснялись возможности сепаратных переговоров».

Папка д-ра Шюддекопфа

На этот раз мне пришлось принести свои извинения. Пришло письмо, в котором его автор – историк и политолог д-р Отто-Эрнст Шюддекопф – требовал, как принято говорить, сатисфакции. Он счел себя уязвленным, поскольку считал меня виновным в том, что его, д-ра Шюддекопфа, сочли замешанным в переговоры принца Гогенлоэ и Даллеса и даже участником встреч в Швейцарии. Нет, он в Швейцарии не был, Даллеса не видел, и вообще упоминание его имени в этой связи основано на недоразумении.

Недоразумение действительно имело место. В документах, которые обнаружили в 60-е годы чешские журналисты, упоминалось его имя – в письме, которым в апреле 1943 года (то есть после швейцарских переговоров) начальник одного из отделов ведомства Шелленберга сопровождал очередной отчет о контактах Даллеса. С чего бы это? Не потому ли, что Шюддекопф уже был связан с этой операцией, побывав ранее у Даллеса?

Предположения дело полезное. И хотя на этот раз оно не подтвердилось (в Женеву ездил не Шюддекопф, а Шпитци), оно вывело на некоторые другие акции СС, тесно связанные с интригой Гогенлоэ. Оказалось, что обиженный доктор был «всего-навсего» начальником отдела разведки СС (VI-Д), который ведал Англией. Готовя очередную операцию, д-р Шюддекопф – тогда вовсе не историк, а штурмбаннфюрер СС – собрал ряд секретных документов (в том числе и отчеты Гогенлоэ – Шпитци), положил в специальную папку и унес домой. Правда, он нарушил строжайшие предписания о соблюдении секретности, запрятав документы дома в ящик стола и забыв о них, пока не пришел конец войне. Папка попала в руки английских оккупационных войск, затем – в западноберлинский документальный центр и мюнхенский Институт современной истории. [67]67
  В беседе д-р Шюддекопф подтвердил подлинность документов.


[Закрыть]

Какая же готовилась операция? Если перелистать пожелтевшие страницы папки, то они достаточно определенно свидетельствуют: речь шла о сепаратных контактах с западными державами.

Вот, к примеру, документ под заголовком «Зондаж английских условий мира»:

«Как ранее сообщалось, президент Шведского придворного суда Экберг решился взять на себя выяснение возможностей заключения мира между воюющими сторонами. Сообщалось также, что об этом проинформирован английский премьер-министр Черчилль. Английский посланник в Стокгольме гарантировал соблюдение тайны.

Сейчас президент Экберг через финского посла Кивимяки дал мне знать, что он по собственной инициативе принял решение поставить английскому посланнику такой вопрос: если Россия будет полностью разгромлена и захвачена Германией, то при каких условиях английское правительство было бы готово начать мирные переговоры с германским правительством?

Экберг далее сообщил, что, по его убеждению и опыту, почерпнутым из бесед, Англия не заинтересована в победе большевизма.

Английский ответ будет передан мне Экбергом сразу после его получения».

К сожалению, документ не подписан и не датирован. Однако карандашная пометка («21/42») и само содержание дают основания полагать, что он относится еще к 1942 году – по крайней мере, до начала Сталинградского сражения. Ибо кто стал бы рассуждать о «полном разгроме и захвате» Советского Союза в 1943 году? Но запомним Стокгольм как удобную базу для возможных переговоров…

Следующий документ имеет дату 27 ноября 1942 года и озаглавлен: «Разведывательные связи с Англией». А начинается он несколько неожиданно: «Уполномоченный имперского министерства иностранных дел по связи с министерством пропаганды по всем вопросам радиопропаганды д-р Кизингер на утреннем совещании 24 ноября…»

Как говорится, «знакомые все лица»! Д-р Кизингер – благополучно пребывающий ныне в ФРГ ветеран Христианско-демократического союза, бывший федеральный канцлер (1966–1969) Федеративной республики. Однако в 1942 году на совещании его волновали другие вопросы: разведка получает из Англии мало сведений, которые делали бы немецкую радиопропаганду правдоподобной…

Дальше идут документы 1943 года и посущественнее: например, донесение резидентуры из Парижа от 26 мая 1943 года:

«Содержание: высказывания английского посла в Мадриде Хора о военном положении.

Источник:Агент 36/1.

Агент 36/1, который недавно был в Мадриде, имел личную беседу с сэром Сэмюэлем Хором, содержание которой излагается ниже».

Что же «излагается ниже»? Сначала оценка политики Франко, затем – причины, почему Англия и США в данный момент не собираются вступать в переговоры с Гитлером при посредничестве Испании. Хор сказал: «Мы вовсе не хотим, чтобы Красная Армия вступила в Берлин. Более того, мы готовы бороться с коммунизмом. Однако нам кажется более важным уничтожение национал-социализма в Германии. И без того внутри рейха уже есть значительные коммунистические течения, так как рабочим нечего есть».

Дальше сэр Сэмюэль перешел к возможным действиям союзников: «Сейчас мы заняты тем, чтобы оснастить в Северной Африке 500-тысячную французскую армию. Однако ее собираются не вводить в бой, а подготовить для оккупации Франции, чтобы после отхода немецких войск избежать нарастания коммунизма и других беспорядков».

Можно себе представить, каким елеем были эти поистине кощунственные рассуждения посла для тех, к кому они попали! А рядом легло другое сообщение – также из Парижа: «Запланированные на март операции англичан и американцев по высадке отменены и не будут проводиться, так как союзники пришли к убеждению, что еще в этом году в немецком правительстве произойдут изменения. Об этом официальные лица, принадлежащие или близкие к министерству иностранных дел, а также руководящие деятели экономики и промышленности проинформировали американские круги. Канал к американцам есть».

Взглянем на поля: здесь чьей-то рукой приписано:

«Правильно. См. м-р Балл. 21.3.43». [68]68
  Прямая ссылка на переговоры Даллеса – Гогенлоэ.


[Закрыть]

Итак, швейцарские переговоры были «в работе» у разведки СС, поскольку шли в общем фарватере поисков антикоммунистического сговора, надеяться на который позволяли высказывания не только Даллеса, но Хора и иных. Вот, к примеру, агентурное донесение из парижского банка «Вормс и компания», в котором высказывалось убеждение, что «в ближайшее время будет необходимо вести переговоры с англосаксонскими странами, и если из них будут исключены некоторые деятели немецкого правительства (но не сам фюрер), то это станет возможным. В любом случае следует попробовать действовать в этом направлении. Угроза большевизма в Европе… это серьезная проблема, и, к сожалению, чем тотальнее становится европейская война и чем дольше она длится, тем больше будет нарастать большевистская опасность в Европе».

А вот и голос… Гогенлоэ. Он прослушивается на двух страничках телеграммы американского посла в Швейцарии Гаррисона. Можно спросить: а как она попала в папку Шюддекопфа? Ведь Гаррисон посылал ее не в Берлин, а в Вашингтон? Секрет прост: дешифровальная служба СС читала все шифрограммы посла. И снова не без удовольствия Шелленберг мог узнать, что Гаррисон, приняв Гогенлоэ, сообщал в Вашингтон следующие рекомендации принца:

«Он советует усилить антикоммунистические элементы, которые активны, когда их хоть немного поддерживают… Он убежден, что организация Гиммлера является лучшим наличным фактором для поддержания порядка внутри и для сопротивления коммунизму».

Остался ли этот совет втуне? Некоторые события 1943 года свидетельствуют об обратном. И разыгрались они в том самом Стокгольме, где еще в 1942 году некие шведские посредники предлагали свои услуги для налаживания контактов через линию фронта, благо она не проходила через нейтральную Швецию.

В Стокгольм уже давно наведывались немецкие эмиссары. Наиболее известной стала в послевоенное время миссия пасторов Ганса Шёнфельда и Дитриха Бонхёфера, которые по заданию оппозиционной группы Гёрделера – Бека зондировали позицию Англии через архиепископа Чичестерского Дж. Белла. Бонхёфер вернулся тогда из Стокгольма без каких-либо обещаний с английской стороны, хотя его предложения были доведены до сведения Черчилля. Видимо, позиции «оппозиционеров» были расценены как слишком слабые, чтобы Англия и США могли бы делать на них ставку. Министр иностранных дел Англии Антони Иден, которого информировал о своих беседах Белл, с полным правом ответил ему, что, во-первых, он считает невозможным вести сепаратные переговоры за спиной других союзников; во-вторых, «оппозиция» себя еще ничем не зарекомендовала, чтобы Англия давала ей какие-либо авансы. Этот ответ Идена был доведен до сведения посла США Вайнанта, который в свою очередь информировал государственный департамент.

Но эти попытки не были исключением. Еще до пасторов в Стокгольме наладил контакты д-р Карл Лангбен – человек с большими связями в Берлине, работавший одновременно и на Канариса и на Гиммлера (не говоря уже о том, что он был в курсе дел Гёрделера – Бека). Лангбен хорошо знал Стокгольм, где в декабре 1942 года познакомился с м-ром Брюсом Хоппером.

Хоппер был профессором Гарвардского университета, но у него была и другая «работа»: начальника резидентуры УСС в Швеции, которая начала свою деятельность с некоторой особенностью. Бюро Хоппера вело разведывательную деятельность не только против Германии, но и против Советского Союза. Этой специфической работой руководил давний специалист по антисоветским делам экономист из Дюкского университета Кальвин Гувер. Поэтому, когда Хоппер познакомился с Лангбеном, тот его крайне заинтересовал. Ведь Лангбен был полностью в курсе замыслов Шелленберга – Гиммлера, связанных с возможными переменами в верхушке рейха! Именно Лангбен организовал в том же, 1943 году встречу уполномоченного «оппозиции» фон Попица с рейхсфюрером СС, в ходе которой Гиммлер поставил вопрос:

– Будут ли Англия и США готовы к сепаратному миру?

Попиц отвечал, что с Гитлером западные державы говорить не будут, а с Гиммлером, может быть, и захотят. Как мы видим, и здесь ставка на СС!

Правда, послевоенная американская версия взаимоотношений Хоппер – Лангбен строится на том, что «Хоппер вежливо указал Лангбену на дверь» (в книге P. X. Смита об УСС). Однако непонятно, как мог в таком случае Лангбен сообщить тогда, в начале 1943 года, своим друзьям, что «есть приемлемые возможности мира» с западными державами? И почему не миновало и нескольких месяцев, как другой представитель УСС – Абрахам Стивенс Хьюитт – снова связался с непосредственным окружением Гиммлера? Эта связь была осуществлена через шведского дельца Иона Граффмана, который был хорошо знаком с личным врачом Гиммлера д-ром Феликсом Керстеном.

О Керстене существует специальная литература – его мемуары, комментарии к ним, исторические и даже беллетристические повествования. Как личность он этого безусловно не заслуживает, но, занимаясь «анатомией измены», нам небезынтересно взглянуть на этого архитипичного участника закулисных комбинаций. Человек с двумя паспортами (шведским и финским), обладатель «магического дара» успокаивать массажем мышечные и иные боли, он чем-то напоминал придворных лекарей средневековых времен. В нацистском рейхе многие держали при себе подобных типов – их особенно коллекционировал любитель «оккультных наук» Гесс; при Гитлере состоял «профессор» Морелль, при Гиммлере – Керстен. Кстати, попал он к нему по рекомендации одного из крупных немецких промышленников, состоявших в знаменитом «кружке друзей рейхсфюрера СС». Но вот что важно: для роли посредника в антисоветских комбинациях мало было придворных талантов. Надо было быть, например, как Керстен, участником подавления Эстонской Советской Республики в 1919 году и вдобавок крупным международным спекулянтом.

Путь вел от Граффмана к Керстену, от Керстена – к Шелленбергу. Именно к нему, ибо еще в 1942 году Керстен стал доверенным лицом начальника разведки СС – после его знаменательного разговора с Гиммлером о необходимости поисков каналов, ведущих на Запад. Сам Шелленберг описывает встречу с эмиссаром УСС так:

…Когда в Берлине были получены сведения о состоявшейся в октябре 1943 года Московской конференции представителей СССР, США и Великобритании, Гиммлер и Шелленберг крайне обеспокоились, ибо конференция продемонстрировала укрепление антигитлеровской коалиции. Документы попали в Берлин необычным путем: отчет о конференции, составленный в Форин оффис и направленный для информации английскому послу в Анкаре, был тайно сфотографирован знаменитым немецким агентом Цицероном. Шелленберг особенно был расстроен отказом союзников от вторжения на Балканы; оно должно было произойти в Северной Франции. Именно после этого перепуга начальник разведки СС использовал «открывшуюся возможность» связаться через Керстена с м-ром Хьюиттом.

Встреча (Шелленберг не называет дату) состоялась в Стокгольме и длилась три (!) дня. Оттуда Шелленберг вернулся в Берлин и составил отчет для Гиммлера. У того якобы «перехватило дыхание» от неожиданности, и на разведчика обрушился гнев рейхсфюрера. Шелленберг выждал, благо все были заняты новыми сообщениями Цицерона, подтверждавшими неутешительные для рейха сведения. Тогда Гиммлер сказал своему любимчику:

– Вы правы, надо что-то делать.

И добавил:

– Не прерывайте контакт с Хьюиттом. Не могли бы вы передать ему, что я готов с ним встретиться?

На этом словоохотливый (в других случаях) Шелленберг прекращает свои записи. Восполним сей недостаток. Как явствует из мемуаров Керстена, еще до встречи в Стокгольме с Шелленбергом Хьюитт сообщил ему, что США заинтересованы в «сепаратном мире» (то есть без СССР), если Гиммлер совершит переворот. Сообщил он и американские предложения о возможной базе «компромисса»:

– уход Германии с оккупированных территорий;

– восстановление германских границ 1914 года;

– выборы в Германии под англо-американским контролем;

– контроль Англии и США над германской военной промышленностью;

– наказание военных преступников, роспуск СС и сокращение вермахта.

В другом варианте платформа Хьюитта включала:

– устранение Гитлера;

– восстановление доверсальских германских границ;

– предотвращение «русской гегемонии» в Европе.

Оба варианта не оставляли сомнений в намерениях их составителей – тем более, что когда 9 ноября Шелленберг прибыл в Стокгольм, то Керстен сообщил ему, что Хьюитт «видит опасность, угрожающую с Востока». Гиммлер одобрил программу с некоторыми поправками 9 декабря, а согласие на прием Хьюитта в Берлине дал в конце декабря.

Шелленберг умалчивает, что у него состоялась и вторая встреча: на ней Хьюитт сообщил, что если Рузвельт одобрит план, то он, Хьюитт, даст в стокгольмской прессе объявление следующего содержания: «Продается ценный аквариум с золотыми рыбками, стоимость 1524 кроны». Если объявление не появится, то это будет означать, что Рузвельт отклонил предложение. Американский эмиссар уточнил, что ему понадобится определенное время для того, чтобы выяснить позицию Вашингтона. В случае одобрения и публикации об аквариуме Хьюитт просигнализирует об этом через посольство в Лиссабоне, подписав сообщение псевдонимом Зигель, Шелленберг должен ответить как Браун.

Видимо, до поры до времени Донован и Хоппер могли плести свои интриги на собственный страх и риск. Но на посылку в Германию сотрудника УСС (Хьюитт в беседах именовал себя то «представителем президента США по европейским делам», то уполномоченным государственного секретаря Э. Стеттиниуса; в действительности он представлял в Стокгольме отдел УСС, возглавлявшийся Кальвином Гувером, т. е. отдел, ведший работу против СССР) необходима была санкция на более высоком уровне. Надо ли догадываться, что он ее не получил? О продаже аквариума за 1524 кроны шведские и иные любители золотых рыбок так и не узнали. Рузвельт и государственный департамент строжайше запретили продолжать контакты (Кальвин Гувер, оплакивая свой план, жаловался, что президент тем самым «проиграл войну»). Да и Гиммлер был изрядно напуган. Шелленберг был упрямее: он продолжал поиски новых каналов, не гнушаясь никакими средствами. Как-то (уже в начале 1944 года) ему сообщили, что известная парижская законодательница мод мадам Коко Шанель близка к окружению Черчилля и люто ненавидит Советский Союз. Мадам пригласили к Шелленбергу, и на этой встрече было условлено, что СС освободит арестованную в Италии подругу Шанель англичанку Веру Ломбарди. Ей будет вручено письмо для английского посла в Мадриде сэра Сэмюэля Хора с просьбой помочь в поиске «компромисса». Письмо же должен передать Ломбарди не кто иной, как наш знакомый Рейнхард Шпитци!

Вот уж поистине «кольцевой сюжет»: от Шелленберга через Шпитци к Даллесу, от Даллеса через папку Шюддекопфа к сэру Сэмюэлю, отсюда через Хьюитта к Шелленбергу, а от него через Ломбарди к Шпитци и снова к сэру Сэмюэлю! Своего рода замкнутый круг интриги.

Теперь перенесемся с севера Европы на юг, в Турцию 1943 года. Это государство, как и Швеция, не участвовало во второй мировой войне. Однако все время вокруг Турции шла напряженная политическая борьба: гитлеровская Германия старалась привлечь ее на свою сторону или, по крайней мере, вовлечь в сферу своего влияния. Страны антигитлеровской коалиции стремились этого не допустить. Но как хотелось нацистам добиться своей цели! Видимо, именно поэтому послом в Анкаре стал человек, с которым связывались большие надежды. Напомним: Папен – немецкий военный атташе в США в годы первой мировой войны, затем видный политический деятель веймарской Германии, рейхсканцлер в 1932–1933 годах, вице-канцлер в первом кабинете Гитлера, после этого – посол в Австрии. Карьера примечательная, особенно потому что Папен не был членом нацистской партии. Более того: представляемую им партию Центра распустили, многие ее деятели эмигрировали или их жизнь оборвала нацистская пуля. А Папен оставался на поверхности!

Турция была важным плацдармом и для нацистской разведки. С этой точки зрения на первом месте стояла не Анкара, а Стамбул – перекресток международных путей, давний центр всевозможных интриг, любимый объект авторов детективных романов. Здесь находился один из главных опорных пунктов абвера – разведслужбы адмирала Канариса. Еще задолго до войны абвер создал свои зарубежные опорные пункты – так называемые «Военные организации» (сокращенно КО) по следующей схеме:

– разведка в районе Балтийского моря против СССР и Англии – КО в Швеции и прибалтийских странах.

– на Иберийском полуострове – КО в Португалии и Испании, филиалы – Танжер, Касабланка.

– в Латинской Америке – КО в Аргентине.

– в Юго-Восточной Европе – КО в Венгрии, Югославии, Болгарии, Румынии, Греции.

– в Центральной Европе – КО в Швейцарии.

– на Ближнем Востоке – КО в Турции (Анкара), филиалы – Стамбул, Тегеран.

– на Дальнем Востоке – КО в Шанхае.

Что касается Стамбула, то Канарис сам часто туда наведывался. А местную резидентуру – филиал КО в Стамбуле – возглавлял опытный разведчик д-р Пауль Леверкюн – человек с большими международными связями, работавший в США и числивший среди своих ближайших друзей многих американских дельцов и юристов, в том числе Уильяма Донована. Разумеется, в Турции было представлено и ведомство Шелленберга в лице оберштурмфюрера СС Людвига Мойзиша (он находился при Папене, в Анкаре).