Текст книги "Тайный фронт против второго фронта"
Автор книги: Лев Безыменский
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
– Германия в границах 1914 года, рядом с ней «находящиеся под охраной рейха» Польша, Чехия, Словения, а также «дружественные» прибалтийские государства, Словакия, Хорватия и Сербия. Следующей категорией должны были стать «связанные с рейхом» Финляндия, Украина, Белоруссия и Кавказ. В Европе подлежала созданию «федерация» из Швеции, Норвегии, Дании, Швейцарии и Италии. Наконец, Германия должна была получить свою зону влияния в Африке;
– следующая сфера британо-американская;
– за ней японская;
– наконец, Африка, подлежащая совместному владению (опять идея Плесмана!). [63]63
Из архива Хаусхофера, изданного западногерманским историком Якобсеном.
[Закрыть]
Историки спорят – читал ли Гитлер документ Хаусхофера. Вполне возможно, поскольку в декабре 1941 года фюрер вызвал к себе ассистентку Хаусхофера и предложил ей изложить взгляды ее шефа на Великобританию, а в феврале 1942 года еще раз с ней беседовал. Но для нас интереснее другое: констатировать, с какой настойчивостью в самых различных буржуазных политических сферах – даже по разные стороны фронтов – возникала идея раздела мира на сферы влияния как некоей панацеи от войн и, разумеется, средства ликвидации коммунизма. Правда, великодушный Хаусхофер предлагал сохранить некое «великорусское государство за Уралом», но лишь как «ампутированный остаток» Советского Союза. Это не мешало ему считать, что Германия должна «овладеть всей русской территорией».
По своему характеру операции тайного фронта в конце 1941 – начале 1942 года и в конце 1942 года имели определенные различия. Если сперва они определялись временными успехами вермахта на советско-германском фронте, то после Московской битвы участники контактов – как с немецкой стороны, так и со стороны эмиссаров Англии и США – не могли не учитывать новую обстановку. Что касается немецкой стороны, то здесь даже в самой верхушке рейха (исключая, конечно, самого Гитлера) стали появляться сомнения. Как признавался после войны в письме ко мне генерал Франц Гальдер – бывший начальник генштаба сухопутных войск – у него уже после Москвы сложилось мнение, что войну, как он выразился, «нельзя выиграть военными средствами», то есть нужны были средства политические. Аналогичное «прозрение» пришло и к начальнику разведки СС Вальтеру Шелленбергу, который в августе 1942 года в беседе с глазу на глаз поставил Гиммлеру вопрос: что он собирается делать, если война будет проиграна? Ответ у Шелленберга был готов: попытаться, пока не поздно, установить контакт с США и Англией. Гиммлер согласился с ним.
Эта новая ситуация нашла свое выражение и в официальной позиции Берлина. Если в период успехов на фронте всякий поиск сепаратного компромисса отвергался как противоречащий интересам держав «оси», то с середины 1942 года как Риббентроп, так и германские спецслужбы – Канарис и тот же Шелленберг – стали думать по-иному. Пример тому – тайные зондажи, которые осуществлялись в 1942 году в Швейцарии. Здесь со стороны западных союзников с января действовал английский генконсул Эрик Кэйбл, опытный разведчик.
По документам, хранящимся ныне в Центральном государственном архиве ГДР в Потсдаме, Н. С. Лебедева восстановила ход этой запутанной интриги. 12 февраля 1942 года министр иностранных дел Швейцарии Пиле-Гола, известный своими прогерманскими симпатиями, встретился с немецким посланником Отто Кёхером, который в ближайшие дни собирался в Берлин. Пиле-Гола знал, что Кёхер информирован о зондажах, предпринимавшихся через Эйткена осенью 1941 года. На этот раз Пиле-Гола попросил Кёхера задать в Берлине вопрос: может ли Германия возобновить переговоры с Англией об обмене тяжело раненными и больными военнопленными? Одновременно он дал понять, что при этом можно было бы «обсудить и другие вопросы». В этот же день Кёхеру был задан швейцарской стороной и другой вопрос: как прореагировал бы Берлин на «мирную инициативу»?
Кёхер, не ожидая инструкций, ответил, что «серьезный запрос относительно заключения мира был бы тщательно изучен в Германии». Однако это начинание не получило развития: Кёхеру было приказано дезавуировать свой ответ и сослаться на «решимость воевать до победного конца». Но буквально через несколько дней Риббентроп, принимая итальянского министра Д. Боттаи, неожиданно заговорил с ним о… позиции Англии в вопросе заключения сепаратного мира. Вслед за этим в Риме немецкий посол фон Бисмарк, а в Анкаре фон Папен стали интересоваться возможностями заключения сепаратного мира.
«Теплился огонек» и в Швейцарии. В конце февраля швейцарский собеседник Кёхера федеральный советник Шультгес известил посланника, что имел беседу с одним «влиятельным американцем». Тот, хотя и не принадлежал к правящим кругам, все же счел нужным сообщить, что в определенных сферах США размышляют над вопросом о целесообразности прекращения войны. Пиле-Гола в апреле снова заговорил с Кёхером о возможности переговоров об обмене военнопленными.
На этот раз Кёхер был более осторожен. Он ответил в духе, предписанном Риббентропом, однако в своем рапорте он высказал мнение, что инициатива исходит вовсе не от швейцарского министра, а от Э. Кэйбла. Именно Кэйбл, беседуя с известным швейцарским военным промышленником Бюрле, сказал о своем «благожелательном отношении» к идеям «новой Германии» и о том, что следовало бы немедленно начать англо-германские переговоры – предпочтительно на высоком уровне. Новое указание Кёхеру из Берлина было неожиданным: сохранить связь с Кэйблом. Более того: предписывалось выяснить, по чьей инициативе действовал консул, насколько серьезны его намерения. Это указание было выполнено: Бюрле встретился с Кэйблом, а тот пожелал видеть официального представителя германского посольства. Тогда роль посредника взял на себя… Шелленберг. Заручившись поддержкой Гиммлера, он установил контакт с Кэйблом, который продолжался до 1943 года. Остается лишь добавить, что резидентура УСС знала о действиях английского генконсула.
Следует отметить, что идея «зондирования» противника уже в 1942 году не пользовалась поддержкой президента Рузвельта. Когда в сентябре в Ватикан отправился личный представитель президента Майрон Тэйлор (крупный сталепромышленник), ему было поручено выяснить степень заинтересованности некоторых стран в выходе из войны. Когда Тэйлор занялся этим вопросом, он мог установить, что на «ватиканском плацдарме» идет активное обсуждение этих проблем. Так, накануне его приезда у папы Пия XII получила аудиенцию принцесса Мари-Жозе (супруга наследного принца Италии) и просила его о посредничестве в переговорах с Западом. Была разработана программа, содержащая условия сепаратного мира. Она была передана в Вашингтон. Однако реакция президента была определенной: он заявил, что миновало время, когда подобные условия мира могли быть приемлемыми. Этот ответ стал известным и в ведомстве Риббентропа.
Но вот удивительное дело: позиция президента учитывала реальное положение дел, однако зондажи продолжались. Так, в феврале 1942 года с представителями посольства США в Мадриде установил связь очередной германский агент, который сообщил в Берлин, что его американские собеседники явно настроены в пользу «компромисса». Из имперского министерства иностранных дел последовало указание – продолжать контакты. Ободряюще на Риббентропа подействовало и другое донесение: в беседе с послом вишийской Франции Робином посол США в Мадриде Вэделл порицал президента Рузвельта за положение, в которое попали Соединенные Штаты. По словам Вэделла, в США есть влиятельные политические силы, которые готовы заключить мир с Германией. Дело дошло до того, что когда американский посол стал рассуждать о трудностях такого поворота, то его секретарь обратился к Робину с вопросом:
– Может быть, вы попробуете поработать для мира?
«Пробовать» решили многие. Когда Вэделла сменил новый посол Карлтон Хэйс, он (по сведениям, дошедшим до немцев через испанских посредников) заявил о своей готовности искать каналы для связи с германскими эмиссарами. Далеко не случайно Риббентроп, принимая болгарского посла, заявил, что в США очень много изоляционистов и, возможно, придет время, когда «вся Америка» выступит за примирение…
Летом 1942 года датируется еще одна закулисная интрига, которой будет суждено получить в дальнейшем серьезное развитие. Она была предпринята в канун нового наступления вермахта на советско-германском фронте. Ее местом был Ватикан, где в это время идея «компромиссного мира», – разумеется, после «победы над Россией» – высказывалась многими влиятельными деятелями курии. Именно папского нунция в Турции Ронкалли (будущего папу Иоанна XXIII) избрал своим собеседником упоминавшийся нами Франц фон Папен, пытавшийся установить связь с западными союзниками еще в 1941 году. На этот раз (судя по всему, с ведома Гитлера) он в апреле 1942 года обратился к Ронкалли с настоятельным предложением готовить «всеобщий мир» на основе идей Ватикана. Ронкалли передал это предложение в Ватикан, куда стекались аналогичные призывы от других папских дипломатов. Вслед за этим Папен направил в Ватикан своего ближайшего сотрудника и единомышленника барона Курта фон Лерзнера. Однако важнее было другое: Лерзнер не был дипломатом, а был послан в анкарское посольство абвером – разведывательным ведомством адмирала Канариса. Человек опытный, он представлял Германию в 1918 году во время переговоров в Спа и Версале, был депутатом рейхстага от немецко-национальной партии и с 1939 года находился с «особой миссией» в Стамбуле.
Лерзнер прибыл в Рим в конце апреля и продолжал действия, начатые Папеном. В беседе с кардиналом Мальоне он (к удивлению последнего) сообщил, что германский генералитет считает невозможным военными средствами добиться победы и заключения мира. Поэтому Лерзнер видит в Ватикане «моральный авторитет» и призывает его проявить необходимую инициативу. Свои идеи барон уточнил в беседе с другим кардиналом – влиятельным заместителем статс-секретаря курии Монтини (будущим папой Павлом VI). Гитлер, пояснил Лерзнер, заинтересован не во «всеобщем мире», а в сепаратном мире с Англией, в ходе которого Германии будет обеспечена «естественная гегемония». Лерзнер даже назвал время – осень 1942 года.
Лерзнер беседовал и со статс-секретарем Риббентропа, опытным дипломатом «старой школы» Эрнстом фон Вайцзеккером – человеком, через которого шли многие закулисные контакты. Впоследствии, в 1943 году, Вайцзеккер занял пост немецкого посла в Ватикане и продолжал внимательно наблюдать за всеми возможностями сепаратных сделок. Если заглянуть в дневник будущего посла, то там немало любопытных записей, к примеру:
8 февраля 1942 года: «Не произойдет ли скоро в Лондоне крах, и не последует ли оттуда предложение о мире?»
21 марта:«Мы все еще думаем, что пошатнувшаяся Британская империя подаст нам руку мира… Если Лондон сделает это, мы пойдем навстречу».
17 июня:«Часто ставят вопрос, будет ли Англия более склонна к переговорам, если мы, как запланировано, успешно проведем летнюю кампанию против России?»
24 июня:«Мы надеемся или, по крайней мере, хотели бы как можно скорее, например осенью, начать мирные переговоры с Англией. Гальдер также верит в это. На его запрос я сообщил, что настроен скептически в вопросе о темпах. Пробные тесты, среди них зондаж английского генконсула Кэйбла в Цюрихе или английского военно-воздушного атташе Джорджа в Анкаре, дезавуированы английским правительством. Они лишь свидетельствуют, что есть люди, ставящие перед собой в дуэли Германии и Англии вопрос: «Кому это выгодно?»
Пожалуй, здесь можно проследить прямую связь: тот же срок – осень 1942 года, те же ссылки на генералитет. Главное в этом расчете: победы на советско-германском фронте! Тот же Вайцзеккер в своем дневнике вспоминает (со слов бывшего немецкого посла в Москве Шуленбурга), что Гитлер обещал 15 августа 1941 года войти в Москву, а 1 октября победоносно завершить войну на Востоке. Это не получилось в 1941 году. Летом 1942 года в Берлине снова тешили себя надеждами. Но наступил Сталинград…
А если бы не было Сталинграда? Сейчас, постигнув весь размах закулисных интриг, мы можем добавить ко многим историческим последствиям этой великой битвы и то обстоятельство, что она нанесла удар по попыткам свернуть западных союзников с пути антигитлеровской борьбы. Недаром бывший государственный секретарь США Корделл Хэлл писал впоследствии: «Мы всегда должны помнить, что своей героической борьбой против Германии русские, очевидно, спасли союзников от сепаратного мира. Такой мир унизил бы нас и открыл двери для следующей тридцатилетней войны».
6. ЭТО БЫЛО В СОРОК ТРЕТЬЕМ
Тема с вариациями
Не только писатель, но и историк-исследователь имеет право на «свою тему». Она приходит не сразу, но постепенно так завладевает тобой, что из книги в книгу хочется ею заниматься, – особенно когда видишь, что она приобретает и общественный интерес. Как-то я познакомился в западногерманском городе Мюнстере с Куртом Прицколейтом – автором книг, пользовавшихся в первые послевоенные годы большой известностью в ФРГ, ГДР и других странах. Они касались одной темы: влияния крупных фирм на германскую политику XIX и XX веков. Первая из них, озаглавленная «Боссы, банки, биржи» и вышедшая в 1954 году, произвела подлинную сенсацию. Тогда в ФРГ было далеко не модно разоблачать влияние промышленных и финансовых монополий на политику. Затем последовала книга «Новые господа», за ней «Кому принадлежит Германия».
– Утверждают, – сказал я моему новому знакомому, – что вы все время пишете одну и ту же книгу…
Прицколейт улыбнулся:
– Я слышу это часто и преимущественно от тех, кому не нравятся мои разоблачения связи сегодняшних хозяев экономики ФРГ с хозяевами нацистского государства. Но я спокойно переношу подобный упрек…
Я долго знакомился с колоссальным архивом, собранным Прицколейтом за многие годы. В нем не содержалось особо секретных документов. Ведь достаточно было собирать и внимательно изучать экономические разделы газет, отчеты акционерных компаний, а потом сопоставить их с документами, оглашенными на процессе в Нюрнберге, – и картина становилась ясной. Но Прицколейт считал своим долгом все время добавлять к ней новые «мазки», результаты своих дальнейших исследований и сравнений.
Теперь я готов выслушать такой же упрек. В конце 50-х годов случай натолкнул меня на тему, которая не отпускает до сегодняшнего дня, до этой книги. В чехословацкой газете «Руде право» я заметил небольшую статью моего друга, бывшего корреспондента газеты в Берлине Карела Доудеры. Речь шла о том, что существуют документы о секретных переговорах Аллена Даллеса с эмиссарами СС в 1943 году, свидетельствующие о нечестной и нечистой игре, которую вел уполномоченный стратегической разведки США. Приводились несколько цитат из документов и фотокопия меморандума из архива VI Главного управления имперской безопасности СС, которое распорядилось немедленно навести справки о личности Даллеса.
Даллес, 1943-й год? Это заставило меня задуматься. До того времени была известна книга самого Даллеса «Подпольная Германия», в которой говорилось о его переговорах с эмиссарами СС в 1945 году. Известна была тогда и советская публикация на эту тему, принадлежавшая перу историков Александра Галкина и Олега Накропина. Но в 1943 году? Я срочно связался с Прагой и попросил Доудеру прислать мне документы, упоминавшиеся в статье. Доудера выполнил просьбу, сообщив дополнительно, что эти документы были обнаружены в западноберлинском документальном центре, принадлежавшем американским оккупационным властям, однако последние вовсе не намеревались предавать их гласности. Поэтому на документах отсутствовали необходимые архивные сигнатуры, что затрудняло их использование в научной публикации: ведь там необходимо указать архив, исходные данные, номер папки, страницу и так далее.
Здесь на пользу пошло занимаемое мною «промежуточное амплуа» между публицистом и историографом. Так родилась статья, которую журнал «Новое время» поручил написать автору этих строк и известному специалисту по изобличению тайных замыслов империализма Семену Николаевичу Ростовскому. Мне, тогда еще начинавшему журналисту, было почетно работать вместе с автором знаменитых книг «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР», написанных С. Н. Ростовским в 30-х годах под псевдонимом Эрнст Генри. Под этим псевдонимом маститый исследователь неутомимо работает до сего дня…
Публикация появилась. В ней были преданы гласности два из четырех документов, обнаруженных в Западном Берлине. Первый представлял собой сопроводительное письмо к донесению доверенного лица СС о беседах в Швейцарии с Даллесом, в котором запрашивались данные о Даллесе. Второй – запись бесед двух представителей СС с тем же Даллесом. Еще две записи продолжали ту же тему, однако избранный для публикации документ был более подробен и существен. В нем содержались основные пункты, по которым шел обмен мнениями во время переговоров в Швейцарии, и, что самое главное, высказывания Даллеса в беседе с принцем Максом-Эгоном Гогенлоэ (Даллес выступал в документе под псевдонимом м-р Балл) по коренным вопросам войны и послевоенного устройства Европы. Тем самым впервые – кроме подтверждения самого факта секретных переговоров – документально выявлялось их политическое содержание. А именно это всегда было самым трудным при исследовании контактов подобного рода!
Читатель этой книги немного позже познакомится с «оригиналами», из которых сможет составить живое представление о том, какие темы и вопросы обсуждались «высокими договаривающимися сторонами» в швейцарской тиши. Но, поскольку многое предвосхищено предыдущими публикациями, уже сейчас можно зафиксировать основные пункты переговоров:
– стремление найти «общий язык», проявленное с обеих сторон и направленное на выяснение «основ послевоенного мира»;
– готовность Даллеса отойти от рузвельтовского принципа «безоговорочной капитуляции»;
– его готовность предоставить Германии роль «фактора порядка» в послевоенной Европе;
– принципиальное одобрение Даллесом национал-социализма;
– его заявления явно антисоветского характера;
– договоренность о продолжении контактов.
И этого было бы достаточно, чтобы оценить далеко идущий смысл встречи в Швейцарии. Однако хотелось узнать больше – не говоря уже о том, что надо было с максимальной убедительностью опровергнуть все попытки защитников Даллеса отрицать сам факт встреч в 1943 году. Документы – дело весомое, но, может быть, можно найти свидетеля?
Аллен Даллес скончался в 1968 году. Он, как известно по его книгам, не пожелал признаться в своих интригах.
Второй американский участник, скрывавшийся под псевдонимом Робертс, не был идентифицирован. Мнения различных исследователей о его личности расходились.
Принц Макс-Эгон Гогенлоэ жил после войны в Испании, мемуаров не публиковал.
Был четвертый – Бауэр. Кто он, где он?
…Читатель поймет волнение автора, когда дежурный администратор белградского отеля «Славия», куда меня забросила очередная длительная командировка (белградская встреча участников общеевропейского совещания длилась долго), передал мне письмо из Австрии, из поместья Хинтерталь, что близ Зальцбурга. Его отправитель, г-н Рейнхард Шпитци, извещал, что у него «было три псевдонима – Бауэр, Альфонсо, Гербер; Гогенлоэ именовался Паульсом; м-р Балл это Аллен Даллес, м-р Робертс – Тайлер, финансовый эксперт в Женеве». Это значило, что после долгих поисков я напал на человека, действительно являвшегося участником женевских переговоров.
Обменявшись письмами, мы договорились встретиться – благо мой очередной маршрут пролегал близ Зальцбурга. Несколько часов подряд я записывал рассказ Рейнхарда Шпитци в номере мюнхенского «Кайзерхофа». Зная, что историки не жалуют устных свидетельств, я попросил моего нового знакомого изложить «суть дела» в письменном виде и вообще заняться мемуарами. В результате я вложил в мою папку «Гогенлоэ» 19 плотно напечатанных страниц.
…Все началось, когда убеждения и намерения принца Макса-Эгона Гогенлоэ, еще в 1938–1939 годах пытавшегося наладить английские контакты гитлеровской Германии, совпали с планами гауптштурмфюрера СС Шпитци – бывшего адъютанта Риббентропа и доверенного лица обеих немецких разведслужб (ведомств Канариса и Шелленберга). В 1942 году Гогенлоэ, продолжавший свои тайные контакты с английскими представителями и после начала войны, решил перебраться в Испанию в безобидном качестве руководителя так называемой «Западной дирекции» заводов «Шкода», акционером которых он являлся. Вот слова Шпитци: «Оттуда, наряду с нормальными гешефтами, можно было завязывать связи с Западом, действуя в интересах разумных людей в аппарате власти Германии. Я должен был ему (Гогенлоэ. – Л. Б.)помогать в этом деле».
Согласие на испанскую миссию Гогенлоэ и Шпитци было дано двойное: и Канарисом, и «самим» Гиммлером. Предусмотрительный Шпитци, зная шаткое положение ведомства Канариса, договорился с Гиммлером, а затем с Шелленбергом, что будет сотрудничать именно с ним. Поэтому так называемый «атташе по полицейским делам» в мадридском посольстве Германии Винцер получил указание оказывать миссии всяческую поддержку. Цитирую слова Шпитци:
«У Гогенлоэ были наилучшие связи с американским и английским посольствами. Он дружил с Франко, многими генералами и чиновниками, особенно с министром иностранных дел Хорданой. Тем самым Гогенлоэ и я получили прекрасную базу и вили наши нити – иногда вместе, иногда порознь, информируя наших единомышленников в Берлине. Наши надежды мы возлагали на западных союзников и на самое мощное государство – США».
В конце 1942 года контакты Гогенлоэ получили новое развитие. Советник посольства США Баттеруорт наладил связь Гогенлоэ с Даллесом и его финансово-экономическим экспертом Тайлером (Гогенлоэ знал Даллеса с довоенных времен). Первая встреча Гогенлоэ с Даллесом и Тайлером состоялась в январе 1943 года, в феврале последовала поездка Шпитци в Женеву и Берн.
Дело в том, что в беседе с Гогенлоэ Даллес выразил желание поговорить с настоящим национал-социалистом – не с каким-либо заговорщиком или оппозиционером. Шпитци как член НСДАП с 1930 года, гауптштурмфюрер СС вполне подходил для этого. Обговорив свою поездку лично с Шелленбергом – ведь речь шла ни много ни мало о встрече с главой европейской резидентуры УСС и, как считали в Берлине, личным представителем президента Рузвельта в Европе, – 21 февраля Шпитци беседовал в Женеве с Тайлером, а 22 февраля… Цитирую:
«Итак, 22 февраля 1943 года, точно в 8 часов вечера я подошел к тыловой калитке садика бывшего бельгийского посольства. Меня сразу впустили. Слуга, к моему удивлению, оказавшийся итальянцем, взял мое пальто. Подумав, я попросил пальто назад и оторвал на всякий случай от внутреннего кармана этикетку с моим именем – как австриец, я знал итальянцев и проявлял некоторую осторожность. Меня уже в Португалии удивляла беззаботность американцев в вопросах конспирации. Там американский военно-морской атташе нанял местную уборщицу, у которой мы к нашему вящему удовольствию регулярно получали содержимое бумажных корзин и, главное, использованные копирки».
Но не будем превращать нашу документальную повесть в детективную (хотя это и напрашивается!). Возьмем один из трех документов, составленных после встречи в Швейцарии, – доклад о переговорах гауптштурмфюрера СС Шпитци с помощником Даллеса 21 февраля 1943 года. Он еще не публиковался в советских исследованиях. [64]64
Первый из трех отчетов читатель может найти в моей книге «Разгаданные загадки третьего рейха».
[Закрыть]