Текст книги "Дело №306"

Автор книги: Лев Кассиль

Соавторы: Матвей Ройзман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Я совсем измучился, товарищ полковник! – сдавленным голосом проговорил он. – Я больше не могу! Я должен сознаться…

10

Румянцев положил шапку на стол, сунул в нее свой пропуск и тяжело опустился в кресло. Теперь при свете настольной лампы полковник заметил, что лицо Румянцева залито нездоровой бледностью. Темно-синяя жилка как бы вздыхала под кожей на его виске.

По тому, как художник говорил, – словно книгу читал, без лишних слов, – Градов понял: Румянцев долго носил в себе что-то и не может больше молчать. Не было оснований сомневаться в том, что он говорил правду, одну правду.

… Случилось это за день до отъезда Комарова в командировку, рассказывал он. Художник приготовил очередной рисунок для газеты, пошел на станцию, но по дороге вспомнил, что забыл выключить электрическую плитку. Он повернул обратно. Открыв дверь и войдя в коридор, он услыхал громкие голоса. Ольга говорила Комарову: «Или сам пойди и расскажи все о Семене Семеновиче, или я пойду и заявлю, что он – темная личность!» Комаров закричал: «Ты хочешь погубить меня!» До слуха художника донесся шум сдвигаемой мебели, потом крик Ольги. Румянцев рванул ручку двери и вбежал в комнату. Заламывая руки молодой женщине, разъяренный Комаров кричал, что убьет ее, если она посмеет хоть слово сказать о Семене Семеновиче. Едва тренер увидел Румянцева, как бросился на него и схватил за горло. «Подслушиваешь? – орал он. – Хочешь засадить меня, а себе взять Олю?!» У художника помутилось в глазах – он захрипел, но Ольга, собрав все силы, стала звать на помощь. Тогда тренер отпустил Румянцева.

– А соседка спала? – спросил Градов.

– Нет, она была в гостях.

– Вы говорите, что это случилось накануне отъезда Комарова в командировку? А точнее?

– Третьего декабря, вечером, между девятью и десятью часами, – ответил художник и, высказывая мучившую его догадку, прибавил: – А на следующий день к вечеру Оля пошла в поселок и не вернулась.

– Почему вы раньше ничего не сказали нам?

– Я думал, верил, что Оля жива. Может быть, решила удрать от Комарова, уехать куда-нибудь и оттуда написать товарищу Мартынову.

– Как же она могла уехать, не предупредив никого? Ни на службе, ни тетку, ни вас?

– Меня она предупредила. Утром четвертого декабря я встретил ее на кухне. Там никого не было. У Оли глаза опухли от слез. Я стал утешать ее. Она сказала, что ошиблась в Комарове и ее долг заявить о нем. Она объяснила, что вечером якобы пойдет к тетке, а на самом деле свернет на станцию, сядет в поезд и уедет к подруге. Оттуда она напишет обо всем подробное письмо товарищу Мартынову.

– Она сказала вам, к какой подруге поедет?

– Нет. Я спрашивал ее об этом. Она ответила, что хочет все сделать сама, как подобает комсомолке, и не желает, чтобы ей мешали.

– И вы не предполагали, что она может передумать?

– Нет, – ответил художник, покачивая головой. – Нет! Вечером четвертого декабря, у ворот нашего дома, она рассталась с Комаровым и со мной, пошла в поселок к тетке. Я побежал за ней, догнал ее. Я хотел проводить Олю – она наотрез отказалась. Сказала, что только отдаст Кате стенную газету и пойдет на станцию. В руках у нее был чемоданчик. Я догадался, что она собирается погостить у подруги, а потом поедет в Свердловск на состязания.

Румянцев посмотрел на полковника и с грустью произнес:

– Поверьте, товарищ Градов, я любил Олю и до последнего дня надеялся, что увижу ее.

Слезы брызнули из его глаз.

– А ваш разговор с Ольгой на кухне не мог подслушать ее муж? – спросил полковник.

– Не думаю. Он в это время вынимал газеты из почтового ящика. Но он хорошо понимал, что Оля не побоится его угроз и все равно ему несдобровать. Я только удивляюсь, почему Комаров не расправился и со мной. Ведь он знал: если с Олей что-нибудь случится, я не буду молчать.

– С его стороны была такая попытка, – ответил Градов, чувствуя, что нервы художника напряжены до крайности. – Сейчас не стоит об этом говорить… Скажите, вы не спрашивали у Комаровой, кто такой Семен Семенович?

– Нет. Все произошло слишком быстро.

– И раньше ничего не слыхали от нее или от Комарова об этом человеке?

– Нет, никогда.

– Еще один вопрос: где вы познакомились с Комаровым?

– На катке. Мы с Ольгой часто ходили на каток. Комаров – хороший фигурист. Через нее он попал в дом Марьи Максимовны. Потом освободилась комната в нашем доме. Я сказал ему об этом. И он сумел получить ордер на нее, взявшись преподавать физическую культуру в школах Покровского-Стрешнева.

– Теперь вы понимаете, как осторожно надо знакомиться с людьми, а тем более сближаться с ними?

– Да! Это мне урок на всю жизнь! – тихо проговорил Румянцев и опустил голову. – Я утаил от следствия все, что вам рассказал. Теперь поступайте со мной по закону.

Румянцев поднялся с кресла.

– Вы вот говорите: ждали, что Ольга Комарова вернется, потому и молчали, – сказал полковник и, выйдя из-за стола, подошел к Румянцеву. – А мне думается, тут есть еще одна причина: вас связывали с Комаровым приятельские отношения. Но когда Оля открыла вам глаза на него, вы обязаны были заявить нам об этом.

Румянцев прижал руку к груди, порываясь что-то сказать, но Градов продолжал:

– Не беспокойтесь! Никто в такой момент не подумал бы, что вы мстите ему за то, что он «отбил» у вас девушку, или за то, что вы продолжаете ее любить, а она не уходит от него. Из-за мелкого самолюбия вы медлили разоблачить преступника! Понимаете вы, что это значит и к чему эго привело!

Градов вернулся к столу, взял пропуск из шапки художника.

– Вас оправдывает только то, что вы хоть с некоторым опозданием, но все же исправили свою ошибку. Ступайте домой, гражданин Румянцев, и работайте!

Полковник подписал пропуск.

Художник долго стоял, изумленно глядя на Градова, потом закрыл ладонью глаза – ему было стыдно до боли в сердце. Наконец он взял со стола шапку и пропуск.

– До свиданья! – тихо сказал он и, повернувшись, пошел.

Приоткрыв дверь, он остановился и проговорил:

– Спасибо вам, товарищ Градов…

Утром полковник рассказал Мозарину о заявлении Румянцева и приказал начать самые тщательные поиски «Семена Семеновича». По мнению Градова, этот человек имел близкое отношение к Комарову, что-то преступное их связывало. Боялся ли тренер, что тот знает какие-нибудь его старые делишки? Или хотел извлечь из этой дружбы материальную выгоду? Или они сообща задумали совершить преступление?

Внезапный поворот в следствии не застал Мозарина врасплох. Он теперь знал среду, в которой жили тренер и его жена. Наверное, этот «человек в коричневой шубе» не часто появлялся у Комаровых, иначе Румянцев знал бы его. Мозарин решил прежде всего поговорить о знакомствах Комарова в спортивном обществе.

Председатель общества – высокий, полнокровный южанин, доброжелательный, горячий, знаток спорта и ярый патриот своего спортивного флага – радушно встретил Мозарина.

– Прошу, дорогой, садитесь, будьте гостем! – приговаривал он. – Комаров, знаете ли, меня удивил. Вежливый человек, манеры хорошие… Аккуратный, костюм всегда выутюжен, пробор как по линеечке. Работал он неплохо. Как тренер по гимнастике имеет хорошие показатели. Из-за квартиры преподавал где-то в школе. Мы разрешили это совместительство. Гимнаст – не скажу, что блестящий, но перворазрядник. Шел на мастера и мог получить это звание. Неплохой общественник. И веселиться умел – замечательные тосты знал! За деньгами никогда не гнался. Это и побудило нас выставить его кандидатуру для поездки вторым тренером за границу. И вдруг эта кошмарная история! Вы представляете себе, товарищ Мозарин, наше возмущение? Мы же прекрасно знали его жену. Она замечательная фигуристка! Мы хотели, чтобы она выступала за нас…

Мозарин стал расспрашивать председателя о спортсменах общества. Тот назвал фамилии чемпионов и чемпионок, уверял, что его спортсмены возьмут первые места в беге на тысячу и пятьсот метров, в велосипедных гонках. Потом намекнул, что футбольная команда общества готовится занять призовое место.

– Я не пророк, дорогой, но мы покажем класс!

Капитан поинтересовался, кого из спортсменов, близких к Комарову, зовут Семеном Семеновичем. Подумав, председатель сказал, что в центральном обществе вообще нет ни одного Семена Семеновича. Но все же он вызвал к себе начальника отдела кадров, который вспомнил, что в прошлом году некий Семен Семенович служил в бухгалтерии. Капитан объяснил, что его интересуют все Семены Семеновичи, имеющие отношение к спортивному обществу. Начальник отдела кадров обещал просмотреть списки спортсменов.

Мозарин вернулся в Уголовный розыск, где его уже ждала Ольгина тетка. Он рассказал Марье Максимовне, кто задержан по обвинению в убийстве ее племянницы. Это так взволновало женщину, что она несколько секунд не могла вымолвить ни слова. Она ведь была уверена, что потрясенный горем Комаров захворал и слег в больницу. Тетка собиралась вместе с родителями Ольги, приехавшими на похороны дочери, навестить его в больнице.

Мозарин, кстати, спросил, не видела ли она рисунка Румянцева с надписью «Пусть и Комаров поплачет». Тетка вспомнила, как возмущалась рисунком, отобрала его у Ольги и отнесла домой. Она хотела сжечь его, да он понравился старшему сыну, и тот спрятал его где-то у себя. Никому из посторонних этот рисунок она не показывала. И Комаров его никогда не видел.

Мозарин спросил, не говорила ли ей когда-нибудь Ольга о некоем Семене Семеновиче. Марья Максимовна о таком не слышала. Капитан просил ее просмотреть дома письма и записки Ольги. Тетка обещала это сделать, а о Семене Семеновиче поспрошает у родителей племянницы. Марья Максимовна советовала капитану заглянуть в ящик туалетного столика, где Ольга хранила под ключом старые письма, открытки, фотографии.

Мозарин понимал, что Комаров многое уничтожил утром пятого декабря, перед отъездом в командировку. Но все же стоит еще раз тщательно обыскать комнату Комаровых.

Зайдя в кабинет к Градову, Мозарин увидел Акима Ивановича Мартынова.

Старый рабочий, опираясь на палку, сидел рядом с полковником на кожаном диване и со скорбью говорил:

– Ведь что досадно, товарищ Градов: этот Комаров приходил с Ольгой в наш клуб, мы разговаривали с ним, руку ему пожимали. Ну как его распознать? Как?

– Трудно, Аким Иванович! – ответил полковник. – Но мы точно знаем, что Комарова собиралась просить вас о помощи.

– «Собиралась»!.. – с горечью повторил старик и покачал головой. – Да если бы я знал, у себя бы ее приютил, ни на шаг не отпускал бы. Да что там говорить!..

И он поник головой.

Мозарин доложил о своем намерении произвести вторичный обыск у Комарова. Полковник согласился.

– Это ваш ученик, товарищ Градов? – спросил Мартынов.

– Начинал работать у меня, – ответил полковник и представил капитана.

– Молодые! – сказал Мартынов. – Всё норовят сами.

– С характером! Между прочим, Аким Иванович, это неплохо. Конечно, если есть подготовка… – И полковник обратился к Мозарину: – Вот товарищ Мартынов говорит, что Комарова рассказывала ему о Семене Семеновиче.

– Разрешите спросить товарища Мартынова?

– Спрашивайте…

Молодой офицер придвинул к дивану кресло и сел против Акима Ивановича. Старик откашлялся и поправил очки.

– Не говорила ли вам Ольга, кто такой этот Семен Семенович? Или вы каким-нибудь образом сами об этом догадались?

– Он – приезжий, – ответил Мартынов. – Оля так и сказала: «Пока его не было, все шло хорошо. Приехал – каждую ночь Петя где-то шатается и крупно играет в карты».

– Она была уверена, что они вместе проводят время?

– Не знаю. Но, думаю, этот тренер не так много зарабатывал, чтобы каждую ночь где-то играть, да еще крупно. Во всяком случае, это началось с приездом Семена Семеновича.

– Значит, тот имел деньги? Но за что он давал их Комарову?

– Это мы разрешим только с помощью Комарова и самого Семена Семеновича, – вставил полковник.

– А вы не помните, товарищ Мартынов, – спросил Мозарин, – когда у вас с Комаровой зашел разговор о Семене Семеновиче?

– Помню. В прошлом году, зимой. Уже после Нового года.

– А когда Комаров перестал уходить по ночам?

– В Международный женский день он был у нас в клубе. Я спросил дочку: «Ну как он теперь?» Она ответила: «Успокоился как будто».

– Капитан, из этого не следует, что в марте Семен Семенович уехал, – сказал Градов. – Могло случиться, что у него иссякли деньги, но он остался. Или по какой-либо иной причине Комаров перестал картежничать по ночам. Может, перед состязаниями соблюдал режим?

– Я не с этой целью спросил, товарищ полковник, – объяснил Мозарин. – Меня интересовало, откуда взялись большие деньги? Даже месяц игры в карты, если только не выигрывать подряд, требует солидного денежного резерва. Откуда они у Семена Семеновича, если предположить, что у Комарова завелись деньги с его появлением?

Мозарин встал.

– Разрешите идти, товарищ полковник?

– Ступайте!

Через несколько минут комиссар Турбаев подписал ордер на обыск в комнате Комарова. Вместе с двумя оперативными сотрудниками Мозарин отправился в Покровское-Стрешнево.

11

Едва автомобиль выехал на загородное шоссе, навстречу, из-за заборов, с обеих сторон поплыли ели. На зеленых ветвях лежали пышные хлопья снега, под которые так и просились красноносые деды-морозы, скучающие за витринами московских магазинов.

Вскоре капитан вместе с сотрудниками входил в знакомый домик.

У Анны Ильиничны сидела соседка Полина Ивановна. Она сбегала за управляющей домом. И оперативные сотрудники приступили к обыску. Мозарин спросил, не упоминала ли когда-нибудь Ольга о каком-то Семене Семеновиче? Анна Ильинична рассказала, что в прошлом году, в начале января, часов около девяти вечера открыла дверь незнакомому человеку. Он спросил, дома ли Комаров, и велел сказать, что его спрашивает Якушин Семен Семенович. Она позвала тренера. Семен Семенович разделся. И оба пошли в комнату. Вскоре Комаров попросил Анну Ильиничну сходить в гастроном купить белого хлеба, масла, ветчины. Она отправилась за покупками, а когда вернулась, ни Комарова, ни гостя уже не было. В это время квартира пустовала, потому что Румянцев еще не пришел из редакции, а Оля работала во второй смене.

– Сколько времени приблизительно вы отсутствовали? – спросил Мозарин.

– Полчасика…

– Как одет был Семен Семенович?

– Вечером снег шел. Шапка и шуба у него были совсем белые. А когда он прошел в комнату, я вещи встряхнула, чтобы лужа не натекла. Шуба у него коричневого драпа, а шапка меховая. Вот из какого меха – не скажу.

– А цвет?

– Тоже коричневый.

– А перчатки кожаные? – вдруг спросила Полина Ивановна, прислушиваясь к ответам своей приятельницы.

– Перчатки? Что-то не помню. Кажется, кожаные. Капитан выяснил, что Семен Семенович среднего роста, широк в плечах, крепкого сложения, лицо у него полное, розовое, глаза черные, большие, передние зубы золотые.

– Уж очень похож на того человека, которого я видела, – сказала Полина Ивановна.

– Старик железнодорожник к вам больше не приходил? – спросил ее Мозарин.

– Нет. Я теперь, когда ухожу, говорю домашним, куда иду и когда приду. «Может, говорю, тут железнодорожник коричневую шубу приведет. Попросите обождать».

Снова в это дело вторгся таинственный неизвестный в коричневой шубе, которого видели вместе с Комаровой по пути в поселок или, точнее, на станцию. Кто он, этот человек? Похоже, что это тот Семен Семенович, из-за которого была ссора в ночь на четвертое декабря между Комаровым и его женой. Если так, то его появление за сутки перед гибелью Ольги носит зловещий характер. Почему именно в этот час Семен Семенович встретил Ольгу? Хотел ли он объясниться, снять с себя какое-либо обвинение и заступиться за Комарова? Или он встретил чертежницу с определенной целью – помочь Комарову лишить ее жизни? А может быть, человек в коричневой шубе не Семен Семенович, а другой, непричастный к злодеянию тренера?

В это время из Уголовного розыска принесли пакет от Марьи Максимовны, который она туда прислала. В нем было одно из писем Ольги, а в записке сообщалось, что родители Ольги ничего не знают о Семене Семеновиче и не слыхали о нем от дочери. Мозарин взял письмо Ольги. Наверху листка, под двумя летящими чайками, был изображен кавказский пейзаж. В письме, написанном полтора года назад, в сентябре, из Сочи, Ольга рассказывала, между прочим:

«… По утрам мы купаемся в море, на которое я не могу без волнения смотреть. Оно все время меняет цвета – один прекрасней другого. Как хорош шум волн, набегающих на песок! В доме отдыха мы едим виноград чауш, розовый мускат, педро – прямо с куста. Когда сорвешь тяжелую кисть и поднимешь ее на свет, она так просвечивает, так мерцает, словно драгоценность: долго не решаешься оторвать ягодку. Петя смеется надо мной и говорит, что я – "романтическая особа". А по-моему, это не так: кто не понимает красоты, тот бездушный человек. Впрочем, Петя за эти дни очень изменился. Тут живет какой-то Семен Семенович Якушин. По вечерам он куда-то таскает Петю. Говорят, что они играют в карты. Если Семен Семенович хочет сорить деньгами, зачем ему Петя? И потом, по правде говоря, Петя возвращается усталым, почти больным. Врач дома отдыха уже читал ему нотацию, а я прямо заявила по телефону Семену Семеновичу, чтобы он оставил Петю в покое…»

Оперативные сотрудники перерыли все полки, ящики, папки, переглядели все письма, документы, начиная от повесток и кончая квитанциями, но не нашли ни одной записочки от Якушина. Они перебрали все старые газеты: не записал ли тренер на полях номер телефона или адрес Семена Семеновича. К концу обыска между дном платяного шкафа и нижним ящиком нашли блокнот с алфавитом. В нем находились десятки иногородних адресов, записанных рукой Комарова. Мозарин стал листать блокнот, но фамилии Якушина не увидел. Тогда он внимательно пересмотрел связку писем, адресованных тренеру, и среди них нашел письмо Ольги к ее родителям:

«… Милая мамочка, у меня сегодня праздник. Наше бюро вышло на первое место, и наши портреты вывесили в клубе. О нас написали в многотиражке, что мы – новаторы, и премировали. Я приехала домой в чудесном настроении. А Петя мне его испортил. Опять появился С. С, о котором я тебе писала. И Петя снова пропадает по целым суткам. Я жду его до рассвета, терзаюсь, плохо сплю. Буду говорить с Петром серьезно, потому что он мне мешает жить и работать… А у меня масса интересных дел. Работа, книги, фигурное катание. Сутки малы! Сколько пустого времени уходит на сон, завтрак, обед, ужин…»

Каким образом письмо Ольги, написанное два месяца назад, очутилось в старых письмах Комарова? Может быть, она попросила опустить письмо в почтовый ящик, а он не сделал этого? Очевидно, не хотел, чтобы ее родные что-нибудь знали о Семене Семеновиче. Эту догадку подтверждала и ссылка Ольги на какое-то предыдущее письмо, в котором она тоже упоминала об этом человеке. А ведь родители Комаровой заявили, что о Семене Семеновиче ничего не слышали.

Мозарин вернулся в Уголовный розыск, доложил о результатах обыска Градову и показал ему письма Комаровой.

Полковник прочитал их и сказал:

– Если логично рассуждать, капитан, то Комаров, перехватывая письма жены, должен был их уничтожить. Если же тренер сохранил их, то он не так прост, чтобы делать это без всякой цели. Наверное, он хотел показать письма Семену Семеновичу. Стало быть, он как-то зависел от этого Якушина. Более того, он никак не считался со своей женой, зная, что пропажа писем может обнаружиться. Правда, Комаров, как это принято, мог бы все свалить на почту, но факт остается фактом: выражаясь пышным стилем, Семен Семенович Якушин – злой гений Комарова…

В тот же день по специальному аппарату запросили Управления милиции Абхазской автономной республики и Краснодарского края: по какому адресу полтора года назад, в сентябре, проживал Семен Семенович Якушин, предлагая обратить особое внимание на Сочи. На следующий день Уголовный розыск по тому же аппарату получил сообщение, что Якушин Семен Семенович в указанное время на черноморских курортах, включая Сочи, не проживал.

Но ведь Комарова писала, что Семен Семенович – «местный житель», стало быть, он жил тогда в Сочи. Почему же работники милиции не нашли никаких следов местопребывания этого человека? Мозарин предполагал, что Семен Семенович там не прописывался. Градов возражал – месяц-другой в курортной местности можно обойтись без прописки: частные дачевладельцы не всегда прописывают своих постояльцев. Но из письма Комаровой видно, что Якушин долгое время находился в Сочи. Полковник предположил, что Семен Семенович жил по чужому паспорту.

Однако след Семена Семеновича прервался, других не намечалось. И молодой офицер сидел у себя в комнате, угрюмый и молчаливый. Корнева в новеньком белом халате заглянула в дверь и, помедлив на пороге, вошла в комнату.

– Михаил Дмитриевич! – сказала она. – Как хотите, а с вами приключилось что-то неприятное.

– Да! – со вздохом подтвердил он. – Вот, Наденька, задача! – Он вынул из ящика блокнот с алфавитом Комарова, положил его на стол. – Уйма адресов, а нужного нет как нет.

– Вы хорошо смотрели?

– О, еще бы! – сказал капитан, принимаясь еще и еще раз перелистывать книжку. – Знаю, точно знаю: он здесь – адрес этого человека. А под какой фамилией– неизвестно!

– А если послать к каждому адресату и проверить?

– Что же зря посылать? Наши этого человека и в глаза не видели. Фотографии нет… – Мозарин внезапно замолчал, схватился рукой за подбородок, задумался. – Фотографии, фотографии… Подождите-ка! – воскликнул он. – Есть мысль! Черт возьми, есть! Как же я раньше не сообразил?! Извините, Надюша, бегу к полковнику!

Через минуту он вошел в кабинет Градова, положил комаровский блокнот на стол и предложил: надо получить фотографии всех адресатов, записанных в блокноте. Один из них безусловно окажется Якушиным.

– Правильно, капитан! – одобрил полковник. – Я сегодня же распоряжусь.

Когда молодой офицер вышел, полковник позвонил Турбаеву:

– Товарищ комиссар, докладывает Градов…

И он кратко рассказал о предложении Мозарина.

– Да, это следует сделать, не возражаю.

– Может быть, не стоит созывать совещание?

– Нет, созовем. Каши маслом не испортишь. Глядишь, идейку-другую подбросят. Записываю на тринадцать часов в пятницу.