Текст книги "Озеро любви"

Автор книги: Лесли Мэримонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Раз ты настаиваешь. Но я не стану его продавать. Я буду его носить. Оно очень красивое. Слава Богу, вчера я не нашла подходящих обручальных колец, а то пришлось бы их возвращать. Пойду принесу тебе твою кредитную карточку.

– Не торопись. Давай сначала покончим с финансовыми вопросами. Я хочу поговорить о своей ответственности.

– Какая еще может быть ответственность?

– Я в долгу перед тобой, Мишель.

– Я ни на что не претендую, Марк, кроме расходов на подготовку к свадьбе. У тебя нет передо мною никаких обязательств.

– Не совсем так, Мишель. Смотри: из-за предстоящего замужества ты ушла с работы. Ты не ожидала, что тебе вновь придется беспокоиться о хлебе насущном. Ведь ты собиралась через две недели в свадебное путешествие, а вскоре после того – в отпуск по уходу за ребенком. Я не в силах ничего изменить в том, что касается свадебного путешествия и материнства, но вот безбедное существование я вполне могу тебе обеспечить.

– Марк, честное слово, в этом нет необходимости.

– Нет, есть. Слушай дальше. Я отдам тебе свою квартиру вместе со всей обстановкой. Тебе ведь моя квартира всегда нравилась? Сам я собираюсь переехать в дом родителей, так что она мне больше не нужна. А ключ у тебя уже есть.

– Да, но…

– Никаких «но», дорогая. Квартира твоя. Кроме того, я поручу юристам оформить кое-какие капиталовложения на твое имя. Какие-нибудь надежные акции и ценные бумаги.

Мишель пришла в изумление.

– Спасибо, Марк, но ты уверен, что можешь себе это позволить?

– Папа был очень состоятельный человек. И я теперь тоже.

– Ясно. Но все же…

– Считай, что я успокаиваю свою совесть. На самом деле, так оно и есть. Пожалуйста, не отказывайся.

Она помедлила, потом пожала плечами.

– Хорошо, Марк. Отказываться было бы глупо, правда?

– Конечно, глупо.

Она печально улыбнулась.

– Я всегда знала, что ты умеешь добиваться своего. Хотя я предпочла бы стать твоей женой, а не содержанкой.

И она печально засмеялась.

Марк вздохнул.

– Ты представить себе не можешь, как мне жаль, что все так вышло. Но, понимаешь, как только я увидел Анну, я понял, что пропал.

– Видно, твоя Анна – что-то особенное.

– О, она необыкновенная.

– Ну так расскажи мне о ней. И не скрывай ничего, чтобы пощадить мои чувства. Я ведь не влюблена в тебя, так что ревновать не стану. А сексуальными подробностями меня не смутить, я тебе уже говорила.

Но она ошиблась. Марку удалось своим рассказом выбить ее из колеи. А когда она услышала о том, сколько лет длилась любовная связь его отца, она лишилась дара речи.

– Нет, не могу поверить, что речь идет об Оливере. – Она упрямо покачала головой. – Он совсем не такой. А ты как думаешь, он действительно любил мать Анны или просто устраивал свою сексуальную жизнь?

– Честно говоря, не знаю. Мне хочется верить, что любил.

– Но ты не уверен. А теперь ты этого уже никогда не узнаешь. И несчастная женщина тоже никогда не узнает. Мне так жаль ее. Ей, наверное, кажется, что она прожила свою жизнь напрасно.

Марк вздохнул.

– Должен признаться, я разочаровался в папе. Но кто я такой, чтобы осуждать его? За этот день я понял, что все мы – простые смертные и никто из нас не безгрешен.

– Ты абсолютно прав. Люди склонны думать, что, дай Господь им еще одну жизнь, они бы прожили ее по-другому. Но на самом деле, думаю, мы бы снова и снова совершали одни и те же глупые ошибки.

Марк наклонил голову и внимательно посмотрел на нее.

– О каких ошибках ты говоришь? О том, что ты в свое время влюблялась в мужчин, которые этого не заслуживали?

Она рассмеялась.

– Мы опоздали с такими откровениями, дорогой. Кроме того, мне хочется остаться в твоей памяти разумной и уравновешенной женщиной, которую ты уважал и с которой собирался связать жизнь.

– А ты, значит, не такая уж уравновешенная?

– С тобой я была вполне уравновешенной.

– А с другими мужчинами – нет?

– С некоторыми – совсем нет. Особенно с одним.

– Ясно…

Она опять засмеялась.

– Ничего тебе не ясно. Ты этого никогда не поймешь. Ладно, схожу-ка я за твоей кредиткой.

И она исчезла, оставив его размышлять о том, как мало он знал женщину, на которой собирался жениться. Оказывается, с другими она не была таким олицетворением спокойствия и безмятежности, а вот ему не удалось пробудить в ней огня настоящей страсти…

Вскоре Мишель вернулась с карточкой.

– Я так понимаю, ты торопишься вернуться к своей Анне? Пойдем, я провожу тебя до машины.

– Да, поеду к ней. Но сначала заверну домой и возьму кое-что из вещей.

– Езжай осторожно. И, Марк, спасибо тебе большое. За деньги и за квартиру. Ты не обязан был мне все это отдавать.

– Знаю, что не обязан. Я делаю это с радостью. В понедельник первым делом поручу юристам все оформить.

– Да срочности-то никакой нет!

– Нет уж, чем скорее, тем лучше. А чек для твоих родителей я выпишу сразу, как попаду домой, и сегодня же отправлю почтой. Что касается свадебных приготовлений, возьми все это на себя, пожалуйста. Но, если понадобится помощь, сразу же звони.

– Да нет, помощь вряд ли понадобится. Справлюсь. Я ведь почти все делала сама, мама старалась не принимать никаких решений. Она прекрасно знает, как я упряма и как непросто мне угодить.

Марк удивленно заморгал. Нет-нет, он знал совсем другую Мишель!

– Счастье еще, что гости пока не начали присылать подарки, – добавила практичная Мишель. – Не придется возиться с их отсылкой.

– О, Мишель, – вдруг вспомнил Марк, – а как же свадебное путешествие? Мы ведь уже все оплатили, теперь поздно отказываться. Слушай, у меня идея! Давай отправим отдохнуть твоих родителей!

Мишель улыбнулась.

– Идея неплохая. Ты, похоже, пытаешься улестить их, чтобы тебя не убили за поруганную честь девицы!

– Конечно! – засмеялся Марк.

– Мама всегда мечтала побывать на каком-нибудь тропическом острове. Она, конечно, обрадуется. Нам удастся подсластить горькую пилюлю.

– Вот и хорошо. Тогда я отправлю билеты и ваучеры вместе с чеком.

– Спасибо. Ты очень щедр, Марк.

– Я ведь очень виноват перед тобой.

– Безусловно, – сказала она, но все же улыбнулась.

– Зато тебе не придется нанимать этого нахального фотографа, который ничего не понимает в женских прическах.

Она с сардонической усмешкой промолвила:

– Это, конечно, большой плюс.

– Что ж, мне пора. Я обещал Анне, что вернусь дотемна.

– Тогда поезжай. И береги себя.

– Хорошо.

Марк ехал в город с тяжелым сердцем, а уезжал в приподнятом настроении. Сначала Мишель напугала его: ей действительно было очень больно. Но в конце концов она смирилась, и все устроилось.

Он искренне желал Мишель счастья. Дай Бог ей встретить хорошего человека и полюбить его всей душой.

Теперь Марк думал лишь о том, как бы поскорее вернуться к Анне.

Добравшись до дома, он первым делом принял душ и побрился. Потом вместо делового костюма надел повседневную одежду. Уложил в сумку запасное белье, свитер. Нашел авиабилеты и спустился вниз, в отцовский кабинет.

Это была большая комната, обставленная с изысканной простотой и лаконично отделанная, с массивной мебелью темного дерева, со стеллажами книг вдоль стен.

Марк уселся в отцовское кресло и задумчиво провел ладонями по отполированной столешнице. Когда отец был жив, стол никогда не пустовал. Он всегда был завален письмами, чертежами и рисунками, книгами и журналами. Отец выписывал множество профессиональных журналов. По архитектуре, по рыбалке, по виноделию. Это были его главные увлечения.

Помимо любовницы, конечно.

Марк вздохнул и полез в ящик, в котором, как он знал, он найдет все, что ему нужно. Чековую книжку. Писчую бумагу. Марки, конверты. Он уже разобрал отцовский стол, поэтому хорошо знал, что где лежит. Неделю назад он, подавленный несчастьем, уже сидел за этим столом. Ужасная работа. Еще хуже, чем разбирать одежду и личные вещи, – все это он, не глядя, отдал благотворительному фонду. Но отцовские бумаги, письма и чертежи он обязан был внимательно просмотреть. Их нельзя было просто выкинуть или сжечь.

Через десять минут он уже заклеивал конверт, куда, кроме чека и авиабилетов, вложил письмо с извинениями. Надписал конверт, наклеил марку. По пути к озеру он опустит письмо в почтовый ящик.

Марк отодвинул кресло и потянулся, разминая затекшие плечи. Неожиданно взгляд его упал вниз, под столешницу, и в памяти словно что-то щелкнуло.

Ему было лет восемь, он только что посмотрел в кино приключенческий фильм. На подвижного мальчишку огромное впечатление произвели ловкие взломщики. И вот он, напялив на голову чулок, а на руки – перчатки, пробрался без спроса в отцовский кабинет. Услышав шаги, он, не желая быть застигнутым на месте преступления, спрятался под стол. Глупо, конечно, папа сразу же обнаружил бы его, усевшись в кресло. Но это была мама. Она вытерла в кабинете пыль и вышла. Но Марк успел заметить под столешницей маленькую кнопочку. Едва за мамой закрылась дверь, Марк, еле дыша от волнения, нажал на кнопку. Словно в настоящем кино, открылся секретный ящичек.

К его разочарованию, тайник был пуст. Пустовал он и в следующий раз, когда Марк вновь улучил момент и проник в папин кабинет. Целый год Марк время от времени проверял секретный ящичек, и каждый раз его ждало разочарование. Потом он потерял к тайнику интерес и в конце концов забыл о его существовании.

Теперь же, нажимая на кнопку, он испытывал неясные предчувствия. В жизни отца оказалось столько тайн, что он почти не сомневался: на этот раз тайник преподнесет ему новое открытие. Он почти не удивился, нащупав в ящике два сложенных вместе исписанных листочка. Дрожащими руками Марк извлек их и разложил на столе. Почерк отца, в этом не может быть сомнений.

«Розмари, любимая…»

Марк был в замешательстве. С детства ему внушали, что читать чужие письма неприлично. Но это письмо даже не было отправлено… Марк колебался. Нет, он должен прочесть. Он должен понять, что за человек был его отец, такой родной и такой незнакомый.

Письмо было длинное. Полных две страницы, исписанных отцовским твердым почерком.

Медленно, медленно Марк читал. Слезы застилали его глаза. Закончил и перечитал снова.

– Да, – прошептал он. – Папа прав. Ему давно нужно было это сделать. Я не повторю его ошибки. Ни за что не повторю.

Он поднялся, свернул письмо и бережно уложил его в сумку. Забрал конверт, запер за собой дверь. Бросив сумку назад, он сел за руль, а конверт, адресованный родителям Мишель, положил рядом на переднее сиденье. Не забыть бы опустить его в почтовый ящик.

Но, занятый другими мыслями, Марк совершенно забыл про конверт. Слишком многое случилось за этот день. Уже выехав из города, Марк с досадой хлопнул себя по лбу. Теперь почтовый ящик ему не скоро попадется.

Но вот впереди какой-то знак. Так, поворот к мотелю. Может, там найдется почтовый ящик? Он начал было притормаживать, но сообразил: глупо тратить время на поиски, ведь в воскресенье почта все равно не работает. С тем же успехом он отправит письмо в понедельник, когда поедет на работу.

Передумав сворачивать, Марк нажал на газ. Дальше все было как во сне. Автомобиль, который обходил его слева, неожиданно вернулся на правую полосу, и Марк на полной скорости врезался в него. В последний момент он успел вывернуть руль и нажать на тормоз. Скрежет тормозов, визг шин по асфальту, запах резины… Затем все померкло.

14

Анна мерила шагами террасу на втором этаже. Как медленно тянутся минуты! Время от времени она спускалась вниз, выходила из дома и проходила несколько метров по гравийной дороге, надеясь сквозь деревья разглядеть автомобиль Марка.

Но он все не появлялся.

Он обещал вернуться дотемна. А теперь уже так темно, что и не разглядишь ничего на дороге. В случае чего-то непредвиденного он обещал позвонить, но звонка тоже не было. Анна несколько раз уже подбегала к телефону и снимала трубку – исправен ли аппарат?

Восемь вечера. Девять. Десять. Анна, не в силах терпеть бездействие, заглянула в холодильник, но есть не хотелось. Включила телевизор, но не могла сосредоточиться на передаче. Волнуясь, перелистала телефонную книгу и отыскала его городской номер телефона. Никто не снимал трубку. Ломая руки, Анна металась по комнате…

К полуночи она вынуждена была смириться с неизбежным: Марк не вернется. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

В эти-то тревожные минуты она поняла, как сильно его любит. При мысли, что она никогда, никогда больше его не увидит, у нее заболело сердце. Сможет ли она вообще жить с этим страданием в душе? Она не хотела жить без него, не хотела ни дышать, ни есть, ни пить, ни спать. Какой во всем этом смысл, если рядом нет его? Неужели он не чувствует того же? Этого не может быть! Они должны, должны быть вместе.

– Пожалуйста, женись на своей Мишель, если ты так решил, – сдерживая слезы, шептала Анна. – Только не бросай меня совсем. Приходи ко мне хоть иногда. Пусть у нас все будет, как у наших родителей. Я и не подозревала, какое это счастье – хотя бы иногда быть вместе…

Она осеклась. Что она такое говорит? Чтобы хоть изредка видеть Марка, она готова пойти на все. Разве не она все эти годы осуждала маму и Оливера за их тайную связь? Разве не она называла маму безвольной куклой, игрушкой в руках самовлюбленного эгоиста? Разве не она считала бедную женщину тряпкой, лишенной гордости и достоинства? Чему научилась она сама на горьком примере матери? Чем она сама лучше?

Да ничем. Такая же несчастная обманутая дурочка.

Вот тогда Анна наконец заплакала. Прямо в одежде она рухнула на диван и плакала, и плакала, и плакала, пока у нее не разболелась голова и не осталось больше слез. Наконец она забылась тяжелым сном, и даже во сне в душе у нее теплилась слабая надежда, что Марк все же приедет, что он просто не смог вернуться вовремя, что его задержали какие-то чрезвычайные обстоятельства.

Когда кто-то легонько похлопал ее по плечу, она так и взвилась. С криком «Марк!!!» она подскочила на диване, но тут же со стоном разочарования повалилась назад. Перед ней стояла Розмари, которая с изумлением взирала на нее сверху вниз.

– Марк? С чего ты решила, что это Марк? – недоумевала она.

– Что ты говоришь? – пробормотала Анна, делая вид, что плохо соображает со сна. – Извини, пожалуйста. Никак не могу проснуться.

Мама, прищурившись, оглядела ее с ног до головы. Анна догадывалась, что вид у нее, должно быть, ужасный. Одежда измята, лицо, наверное, распухло от слез, глаза отекшие и красные. Сейчас мама начнет допытываться, что случилось.

– Мама, а ты что здесь делаешь? – перешла она в наступление.

Маневр удался. Мама перестала ее разглядывать, а вместо этого любовно обвела взглядом комнату.

– Я просто была вне себя от нетерпения. Мне так хотелось снова увидеть дом. Ведь я была здесь так счастлива! Вчера я не поехала, ведь ты сказала, что тебе необходимо отдохнуть и побыть в тишине и одиночестве. А сегодня не утерпела. Ты не против? Я не стану тебе мешать, просто посижу немного на террасе, спущусь к озеру…

– Ты что, сама вела машину? – удивилась Анна.

Какое легкомыслие со стороны тети Мелани отпустить ее одну! Но оказалось, что ей не в чем упрекнуть тетку.

– Мелани меня не пустила, представляешь? – возмущалась Розмари. – Сказала, что ни за что не даст мне сесть за руль. Со мной уже все в порядке! Особенно после приезда Марка. Но Мелани такая наседка!

Анна чуть улыбнулась. Добрые поступки редко заслуживают благодарности. Жизнь устроена несправедливо. А тетя Мелани – просто умница.

– Значит, тетя Мелани подвезла тебя? – поинтересовалась Анна, сбрасывая ноги с кровати.

– Ну да. Сама она зайти не смогла, торопилась на обед в клуб. Они с Джоном давно приглашены. Мы увидели у дома твою машину и договорились, что ей не нужно будет заезжать за мной. Ты ведь не откажешься отвезти меня обратно, правда?

– Да, конечно.

Она чуть не застонала. Ей так нужно побыть одной, погрустить, поплакать. А теперь придется выжимать из себя интерес к ее воспоминаниям, отвечать на вопросы, стараться держаться оживленно и спокойно. Ужасная перспектива.

Розмари, очевидно, что-то почувствовала.

– У тебя, возможно, были другие планы…

– Все в порядке, мама. Никаких планов не было. Ты мне ничуть не помешала.

Розмари вздохнула.

– Конечно, помешала. Последние две недели я только и делала, что досаждала всем своим нытьем и капризами. Мне ужасно стыдно. Но обещаю, отныне я возьму себя в руки и перестану быть обузой. Заберу свою машину и вернусь сюда. Я знаю, официально Тихая заводь еще на меня не оформлена, но Марк не станет возражать, я в этом уверена. Он такой добрый!

У Анны в сознании пронеслась ужасная догадка: кто знает, будет ли Тихая заводь когда-нибудь маминой? Марк уже нарушил одно обещание. Не передумал ли он насчет всего остального? Похоже, он все-таки решил жениться на Мишель. Захочет ли он иметь что-то общее с женщинами семейства Фарли?

Опять на Анну навалилось отчаяние. Но нет, возможно ли это? Неужели после всего, что было, он женится на другой?

– Что случилось, Анна? Ты что-то скрываешь от меня. Прошу тебя, скажи, что случилось? – Розмари с тревогой смотрела ей в глаза.

– Нет, мама, ничего…

– Анна, прошу тебя, не скрывай от меня ничего. Я вижу, случилось что-то ужасное. На тебе лица нет. Ты думаешь, я не заметила, что ты плакала? И спала ты в одежде на диване, хотя наверху есть удобная кровать.

Мама села рядом и обхватила ее за плечи. Анна из последних сил боролась с собой. Но ей вдруг так захотелось дать волю слезам, поделиться с кем-то своим горем! С кем-то, кто поймет… А кто ее поймет лучше мамы?

– Я вижу, что-то произошло, – с ласковой настойчивостью продолжала Розмари. – Думаю, я не ошибусь. Дело в Марке Бейкере? Иначе ты не стала бы во сне произносить его имя. Когда я сама о нем упомянула, ты сразу же помрачнела. Тебе ведь он небезразличен, да, детка? И ты плакала оттого, что он женится на другой.

Тут Анна не выдержала. Она бурно разрыдалась. А вчера ей казалось, что она выплакала все слезы… Розмари нежно поглаживала ее по плечу, отодвигала от заплаканного лица растрепанные волосы, покачивала ее, как маленькую.

– Анна, дорогая, успокойся. Бедная моя девочка…

Вдруг она отпрянула. Кончиком пальца она тихонько коснулась синяка у Анны на шее. Отметина любви, которой наградил ее ветреный Марк.

Анна смущенно потянулась прикрыть синяк, но Розмари перехватила ее руку.

– Что это такое? – гневно спросила она. – Не молчи, милая. Если ты думаешь, что мне неизвестно, что это такое, то ты ошибаешься, дочь моя. Это Марк? Отвечай: это Марк?

Анна виновато потупилась.

– Вот негодяй, – процедила Розмари. – Жалкий бабник. И когда это случилось? В пятницу вечером, после ужина у Мелани? Когда он якобы торопился на свидание к своей невесте?

Анна еще ниже опустила голову.

– Нет, мама. Раньше.

– Раньше?! Но ведь вы едва познакомились! Анна, я не узнаю тебя! Как же ты могла?

– Мама, ради Бога! Тебе ли меня упрекать! Уж тебя-то это никак не должно удивлять! Разве ты не утверждала, что у вас с Оливером это было подобно вспышке молнии! Едва он коснулся меня, я уже не могла ни о чем думать!

– А с какой это радости он решил тебя коснуться, дорогая? – с ледяным спокойствием произнесла Розмари.

– Потому что я заплакала.

– И почему же ты заплакала?

– Да какое это теперь имеет значение! Я плакала из-за тебя. И из-за Оливера. А он тоже переживал из-за вас с Оливером. Мы старались друг друга успокоить. И как-то неожиданно все пошло не так, и мы оказались в постели, и это было прекрасно! Это тебя не должно удивлять, правда, мама? Ведь именно поэтому все эти годы ты не могла избавиться от Оливера?

Анна перевела дыхание. Наверное, безнравственно говорить родной матери такие вещи, но она уже не могла остановиться.

– Сколько раз ты прогоняла Оливера, и сколько раз ты позволяла ему вернуться! – запальчиво продолжала Анна. – Потому что без него твоя жизнь была пуста. Так вот, в ту минуту, как я увидала Марка, я поняла, что без него моя жизнь теряет всякий смысл, понимаешь? Моя беда в том, что он, очевидно, ничего подобного не испытывает. А я, дура, вообразила, что он точно так же не мыслит без меня своей жизни. Он ведь обещал, что отправится к своей невесте, расторгнет помолвку и вернется ко мне. Да, видно, передумал. Уехал и не вернулся, а я не хочу больше жить. Ты меня понимаешь, мама?

И Анна разрыдалась горше прежнего. Последние слова ее повисли в воздухе. Розмари долго молчала, прежде чем ответить.

– Милая моя девочка, – наконец ласково заговорила она. – Мне ли не знать, что ты чувствуешь. Сколько раз я сама была на грани отчаяния… Надо же, как все повернулось! А мне казалось, что Марк такой порядочный, такой добрый. Думала, он настоящий джентльмен. Эх, мужчины! Все они одинаковые. Особенно красивые. Думают, им все дозволено. Самое печальное, что они не ошибаются. Им, как правило, действительно все дозволено.

– Я думала, он меня любит, – всхлипывала Анна, роняя голову матери на плечо.

– Да, милая, я тебя понимаю. Я тоже думала, что Оливер меня любит. Только он не любил. Не так, как я его. Если бы он любил меня по-настоящему, он бы ушел ко мне. Вот и Марк обещал порвать со своей Мишель. Только он этого не сделал. Они обещают, обещают, а потом все остается как есть…

Раздался громкий стук в дверь, и обе женщины вздрогнули, отпрянув друг от друга.

– Неужели это… – взволнованно начала Анна, не решаясь сказать то, на что продолжало надеяться ее измученное сердце.

– Не знаю, милая, – бесстрастным голосом произнесла Розмари. – Нужно пойти и посмотреть.

Анна метнулась к двери и, не спрашивая, распахнула ее настежь. Распахнула и замерла, прижав руки к горлу. На пороге стоял мрачный полицейский.

Анна почувствовала, как сердце ее подпрыгнуло, отчего ей стало трудно дышать, а потом провалилось вниз, устремляясь куда-то в темную бездну отчаяния.

Марк… Что-то страшное случилось с Марком! Она ведь чувствовала!

– Мне нужна мисс Фарли. Мисс Розмари Фарли, – сказал полицейский.

Анна чуть не упала в обморок. Какое счастье! Он ищет не ее, значит, с Марком все в порядке. Он жив и, наверное, счастлив.

– Розмари Фарли – это я, – спокойно сказала Розмари. Она подошла сзади и неожиданно крепко обняла дочь за плечи, поддерживая ее. – Это моя дочь Анна. Что случилось, офицер?

– Мэм, вас пытались разыскать служащие местной больницы, но у них не было ни адреса, ни телефона. Они обратились к нам, а мы нашли этот адрес по вашим водительским правам.

Тут полицейский достал блокнот и перелистал его, сверяясь со своими записями. Обе женщины стояли ни живы ни мертвы.

– Я приехал сообщить вам, мэм, что мужчина по имени Марк Бейкер вчера поздно вечером попал в аварию на шоссе неподалеку отсюда. Мистер Бейкер, по нашим сведениям, близкий друг вашей дочери.

Анна издала какой-то слабый звук. Горло ее перехватила судорога. Полицейский ласково взглянул на нее.

– Он жив, мисс. Но он в отделении интенсивной терапии и пока не пришел в сознание.

Анна плакала и смеялась одновременно. Ах, как она могла сомневаться в нем, как могла не доверять своим чувствам. Он возвращался, он спешил к ней!

Марк, бедный Марк, ему больно, он страдает. Анна подняла на мать заплаканные глаза.

– Мне нужно ехать, мама. Прямо сейчас.

– Я тебя отвезу. Тебе нельзя в таком состоянии вести машину.

– Но, мама…

– Пусть мама вас отвезет, мисс, – вмешался полицейский. – Вам действительно лучше не садиться за руль.

Анна не стала спорить. Что толку объяснять ему, что лишь сегодня утром родная сестра не пустила эту женщину за руль, сомневаясь в ее эмоциональной уравновешенности! Но, судя по ее решительному лицу, теперь маме гораздо лучше. Поистине, чужая беда заставляет человека забыть о своих переживаниях. Две недели назад из-за матери Анна забыла о своих проблемах и неурядицах, а теперь мама взяла себя в руки и пришла ей на помощь.

– Спасибо тебе, мама, – пробормотала Анна, все еще всхлипывая. – Я только заскочу в ванную и возьму свою сумку.

– Что ж, я поехал.

Анна и Розмари поблагодарили полицейского, и он вернулся к своей машине.

А обе мисс Фарли вскоре уже мчались по шоссе в сторону больницы. Им предстояло ехать минут сорок. За всю дорогу они не произнесли ни слова. Анна нервно ломала руки и кусала губы, а Розмари сосредоточилась на дороге. Анна просто извелась: ну когда же, когда поворот? Ну наконец-то! Отсюда еще несколько миль. Мили эти тянулись бесконечно, здесь было только по одной полосе в каждую сторону, и обогнать впереди идущие машины никак не удавалось.

– Здесь ты показывай дорогу, – напомнила Розмари. – Ты эти дороги знаешь лучше. Да и саму больницу тоже.

Так оно и было. Анна в прошлом году несколько месяцев проработала в этой больнице. Иначе им пришлось бы долго искать парковку, и еще дольше отделение интенсивной терапии. Посетителям приходилось нелегко: сначала лифт, потом бесконечные запутанные коридоры и переходы. Но, даже хорошо зная дорогу, Анна так изнервничалась, пока они добрались до отделения, что ее затошнило. Хуже, чем на аттракционах в Диснейленде.

Сестру за стойкой Анна не знала. Видно, новенькая. Толстая неприветливая женщина с плотно сжатыми губами и лицом строгим, как у налогового инспектора.

На сумбурные вопросы Анны она ответила спокойно и кратко:

– Нет, мистер Бейкер не умер, и умирать не собирается.

Анна снова расплакалась, на этот раз от счастья и облегчения. Но на местного цербера ее слезы не произвели никакого впечатления, сообщать подробности она не спешила. Наконец удалось выведать следующее: у Марка довольно сильное сотрясение мозга, сломано несколько ребер, множество синяков и кровоподтеков.

– Он пришел в сознание? – взволнованно спросила Анна.

– Сознание на короткое время возвращалось к мистеру Бейкеру, – снизошла до ответа медсестра. – Но ему сделали укол снотворного и обезболивающего, и он вновь погрузился в сон.

– Можно нам увидеть его?

Сестра недовольно сжала губы.

– А вы кто?

– Это его близкая подруга, – вмешалась Розмари, потому что Анна растерялась, не зная, как назваться.

– Как, еще одна близкая подруга? – саркастически подняла брови медсестра.

– Что это значит – еще одна? – возмутилась Розмари.

– Мама, она, наверное, имеет в виду Мишель, – догадалась Анна.

Она произнесла имя своей соперницы с нарочитым спокойствием. Кто знает, как все обернулось? Неизвестно, чем закончился разговор Марка с Мишель. Может, он и не собирался оставаться с Анной, может, он просто ехал сообщить ей, что ничего у них не выйдет…

– Верно, – подтвердила медсестра. – Та молодая леди, что сейчас в палате мистера Бейкера, именно так и представилась.

– Анна? – раздался мягкий женский голос. – Это ведь вы?

Анна медленно повернулась, со страхом ожидая увидеть что-то, что ее совсем не обрадует. Предчувствия не обманули ее.

Перед ней стояла настоящая красавица. Правильные черты лица, кожа свежая, как утренняя роза, густые ресницы, тонкие красивые брови. Блестящие волосы собраны в тугой узел, из которого не выбивается ни прядки. Прекрасно сшитый льняной костюм не скрывал изящества фигуры.

Анна со стыдом подумала, что рядом с этой рафинированной леди она выглядит простушкой. На ней были выцветшие джинсы и простой джемпер. Все это она надела еще вчера вечером, когда с озера начал дуть прохладный ветер. На лице ни грамма косметики, а волосы, наверное, стоят дыбом. Анна не могла вспомнить, держала ли она сегодня в руках расческу.

– Как хорошо, что полиции удалось вас разыскать, – приветливо сказала Мишель.

– Я была у мамы, – невпопад сказала Анна, которую необыкновенное самообладание Мишель заставило оробеть. Они, судя по всему, ровесницы, но Анна не посмела бы обратиться к ней на «ты». – Мама и привезла меня сюда.

– Естественно, ведь Анна была слишком расстроена, чтобы самой вести машину, – с намеком сказала Розмари.

– Естественно, – согласилась Мишель.

Анна не смогла уловить в ее краткой реплике ни малейшего оттенка иронии.

Тогда что эта Мишель делает здесь, в больнице?

Есть один способ узнать все сразу: просто спросить.

– Поскольку вам известно о моем существовании, – осторожно ступила Анна на скользкий лед, – я должна сделать вывод, что Марк разговаривал с вами обо мне. Он рассказал вам о том, что произошло вчера?

– О да. Он рассказал, что без ума от вас, и сообщил, что не может жениться на мне, учитывая обстоятельства. В тот момент я, честно говоря, подумала, что он сошел с ума. Я так ему и сказала. Но с тех пор я все хорошенько обдумала и пришла к выводу, что он прав. В таком состоянии души жениться нельзя. Это была бы настоящая катастрофа.

– Значит, вы… не слишком болезненно это восприняли?

– О, я бы так не сказала! Но я реалистка, Анна. Марк не любит меня, он любит вас. Поверьте, если бы он был в сознании, то он бы вызвал вас, а не меня. Меня вызвали по ошибке. У Марка в машине лежало письмо, адресованное моим родителям. Полицейские по адресу на конверте и по фамилии нашли телефон, позвонили, а трубку сняла я. Я примчалась сюда и сразу распорядилась, чтобы отыскали вас. Но я-то знала только ваше имя. Пришлось позвонить адвокату Марка, он дал мне адрес Розмари и назвал фамилию. Ведь вы – Розмари Фарли?

И она одарила Розмари улыбкой. Та молча кивнула.

– Я так сразу и подумала, – продолжала Мишель. – Вы с Анной очень похожи. Сразу скажу, что Марк все мне рассказал о вас и Оливере.

– Все?! – ошеломленно выдохнула Розмари.

– Ну, во всяком случае, немало, – подтвердила Мишель. – Честно говоря, я была поражена. Не подозревала, что Оливер может быть настолько… безрассуден. Да и Марк тоже. Он казался мне олицетворением здравого смысла. Но, видно, ваши фамильные чары любого мужчину заставят потерять голову.

Анна несказанно удивилась комплименту со стороны женщины, красивее которой она в жизни не встречала. С трудом подбирая слова, Анна проговорила;

– Мне очень жаль, Мишель. Но поверьте, я и не думала красть у вас Марка. Это получилось само собой.

Мишель протянула руку и коснулась плеча Анны.

– Я очень хорошо понимаю, как это бывает, Анна. Не корите себя. Мне пора ехать. Марк скоро очнется, так что идите к нему. Его палата в дальнем конце коридора. Да, когда его увидите, не пугайтесь. Доктор сказал, что эти синяки и ссадины только с виду страшны, а на самом деле ничего серьезного.

– О, меня синяками не испугаешь, – заметила Анна. – Я их каждый день вижу на работе.

Мишель кивнула.

– Да, я забыла – ведь вы физиотерапевт.

Господи помилуй, Марк действительно ничего от нее не скрыл!

– Весьма кстати, – добавила Мишель. – Когда Марк начнет выздоравливать, он может рассчитывать на бесплатные сеансы массажа!

Анну смутил явно сексуальный подтекст последнего замечания, как и дерзкая искорка, промелькнувшая в красивых глазах Мишель. О, она совсем не безмятежна, под этой холодновато-спокойной маской скрывается дерзкий чертенок. Да и в постели эта женщина наверняка совсем не снежная королева.