Текст книги "Озеро любви"

Автор книги: Лесли Мэримонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

10

Марк был ошеломлен. Слишком много он узнал, чтобы разом все осмыслить. Он долго молчал. Наконец с усилием промолвил:

– Вы сказали – не понаслышке. Что это значит?

Розмари с сочувствием похлопала его по руке.

– Но, Марк, милый, разве ты забыл, что твой дед ушел из семьи, когда Оливер был еще маленький?

Марк уронил голову на руки. Еще одна семейная тайна!

– Он мне говорил, что дедушка умер от сердечного приступа. Ему тогда было десять лет. А бабушка умерла, когда ему было двадцать. У нее была больная печень. Какое-то вирусное заболевание. Она болела много лет.

Розмари вздохнула и покачала головой.

– Твой папа очень берег тебя, Марк. Твой дед действительно умер от сердечного приступа, но совсем недавно. Незадолго до смерти он разыскал Оливера, но тот не захотел его видеть. Мне он сказал, что похоронил отца уже сорок лет назад. А мать Оливера, твоя бабушка, действительно умерла, когда ему едва исполнилось двадцать. И у нее правда была разрушена печень. Только вирус тут ни при чем. Когда муж бросил ее, она начала прикладываться к бутылке и вскоре стала законченной алкоголичкой.

Марк ошеломленно потер лоб. Он был поражен не только новыми фактами семейной истории, но и тем, что чужая женщина, с которой он только сегодня познакомился, знала о его семье гораздо больше, чем он сам. А кое о чем, видимо, не знала и мама.

– Не понимаю, почему папа мне ничего этого не рассказывал?

Марку было очень больно узнавать это так поздно и при таких обстоятельствах. Он еще мог понять, что от него скрыли давнюю беду матери. Но почему от него скрывали, что его дед жив? Почему не рассказали ему, от чего умерла бабушка?

Теперь существование тайной любовницы уже не казалось Марку ужасным открытием. Интересно, сколько еще лжи было в жизни его отца?

– Не осуждай отца, Марк, – сказала Розмари. – Он не рассказывал тебе, потому что ему было стыдно. Стыдно за обоих своих родителей. Предательство отца очень больно ранило его. Поэтому не было и речи о том, чтобы бросить вас с мамой. Он не мог нанести своему сыну удар, который сам пережил в детстве. Он мне так и объяснил. Я постаралась понять. И смирилась, хотя это было непросто.

А вот Марк не понимал. Точнее, он мог понять, что отец берег его, пока он был мал и уязвим. Но ведь он вырос и уже много лет не живет с родителями! Более того, несколько лет он прожил за границей! Чем тогда объяснял отец свое нежелание связать жизнь с Розмари?

Как ни печально, приходится признать, что несчастная женщина – жертва мужского эгоизма. Отцу просто не хотелось все усложнять. Как удобно было получать от этой красивой, желанной, мягкосердечной женщины то, чего не могла ему дать жена!

Другими словами, он просто использовал Розмари. Двадцать лет! Это непростительно.

Наверное, его мрачные мысли легко можно было прочесть по его лицу, потому что Розмари вдруг печально улыбнулась.

– Ты, вероятно, думаешь: почему же отец не развелся с мамой после того, как птенчик оперился и вылетел из родительского гнезда?

– Мне приходило это в голову, – признался Марк.

– Поверь, мне это приходило в голову гораздо чаще, – с грустной иронией промолвила Розмари. – Но, знаешь, к тому времени я уже не смела настаивать. А сам он об этом не заговаривал. Может, твое высокое мнение о нем все еще было для него важнее меня, а может, он боялся разбить сердце твоей несчастной матери. Он по-своему пытался сделать меня счастливой. Построил этот дом и проводил со мной каждую свободную минуту. Жене он говорил, что отправляется на рыбалку, и она, видимо, ничего не подозревала.

Марк кивнул.

– Наверняка не подозревала. Он всю жизнь любил рыбалку.

– Но последние двадцать лет ему пришлось отказаться от своего любимого увлечения. Уезжая якобы на рыбалку, он встречался со мной. В рыбацком домике в Тихой заводи. Но потом этот домик разгромили какие-то хулиганы.

Вдруг Марк с горечью вспомнил, с каким пониманием отнесся отец к его увлечению баскетболом. Старый лжец! Из-за баскетбола Марк перестал ездить в Тихую заводь. Ему тогда было двенадцать лет. Ровно двадцать лет назад, когда отец познакомился с мисс Фарли.

Но, может, все было как раз наоборот? Марк вырос, у него появились новые друзья и увлечения, и папа почувствовал себя одиноким и брошенным. Ведь выходные, проведенные с Марком, были для него, наверное, настоящей отдушиной! Когда взрослеющий сын стал отдаляться от него, он нашел утешение с Розмари. Да, могло быть и так, и в этом случае Марк должен винить не отца за его распущенность, а себя за свое невнимание.

Марк посмотрел на Розмари и подумал о том, какой же необыкновенной красавицей она была двадцать лет назад. Она и теперь очень красива.

– Позвольте мне попросить прощения за моего отца, – с чувством сказал Марк. – Мне кажется, он поступил с вами жестоко. И несправедливо. И я думаю, что он и сам это понимал. Его решение подарить вам Тихую заводь было, несомненно, его последним «прости». Поэтому Тихая заводь обязательно должна быть вашей. Я уже сказал Анне, что немедленно поручу юристам все оформить.

Розмари подняла на него лучистые глаза, полные такого восхищения, что он чуть сам не расплакался.

– Неужели ты это сделаешь?

– Конечно. Таково было желание моего отца.

Она разрыдалась, и Марку ничего не оставалось, как вновь принять на себя роль жилетки. Он обхватил ее за хрупкие плечи и стал приговаривать что-то успокаивающее. Второй раз за день он утешает женщин семьи Фарли! Но успокаивать мать – совсем не то, что утешать дочь. И слава Богу.

– Ну пожалуйста, Розмари. Не плачьте. Успокойтесь.

– Оливер терпеть не мог, когда я плакала, – всхлипывала Розмари.

Ничего удивительного, мрачно подумал Марк. Готов спорить на что угодно, плакать ей приходилось нередко. Отец бессовестно испортил ей жизнь. Почему он не повел себя, как порядочный человек, и не оставил ее, как бы трудно ему ни было? Тогда со временем она могла бы утешиться и начать жизнь заново, познакомиться с хорошим человеком, выйти замуж, родить еще детей. Ей же, бедняжке, пришлось довольствоваться нечастыми «постельными сценами»…

Отец всякий стыд потерял! Марк бросил взгляд на Анну и виновато признал, что отец отнюдь не был исключением.

Страшная сила – физическое влечение. Особенно для мужчины.

Марк мысленно поклялся, что никогда не допустит, чтобы его влечение к Анне пересилило здравый смысл. Скоро вечер закончится, и он больше никогда не вернется сюда. Но пока он еще здесь, его долг – дать Розмари хоть какое-то утешение. Совесть его и так не спокойна из-за Анны, так пусть она хоть за мать порадуется.

Марк повернулся к Анне.

– Анна, почему бы вам не отвести маму наверх и не помочь ей переодеться к ужину? Розмари, вам обязательно надо поесть. И поговорить. Иначе на душе у вас не будет мира, я это по себе знаю. Давайте-ка всласть поговорим. Перемоем косточки старому греховоднику, если захотите. А потом опрокинем пару стаканов вина, которое припасла Мелани. Мелани, Розмари будет готова через десять минут. Поспеете с ужином?

– Нет проблем, – улыбнулась Мелани.

– Ну, дамы, вперед, – поторопил их Марк. – И, Анна, ради Бога, не прихорашивайтесь так долго, как перед поездкой сюда. Через десять минут я поднимусь к вам и спущу к столу силой.

Анна вспыхнула, но не возразила. Он абсолютно прав. Мать надо слегка встряхнуть, не давать ей разнюниваться. И дать ей возможность поговорить об Оливере. Ни с ней, ни с Мелани мама не могла бы говорить о любимом свободно, зная их более чем прохладное отношение к Оливеру. А поговорив с Марком, мама, может быть, перестанет его идеализировать.

Анна повела все еще ошеломленную Розмари наверх, усадила ее на кровать, а сама стала перебирать вещи. Вытащила простые синие джинсы и белый тонкий пуловер. Не бог весть что, но гладить не надо.

– Вот, мама, надень.

– Он необыкновенный, правда? – мечтательно проговорила Розмари. – Прямо как Оливер.

Она, не глядя, взяла выбранные дочерью вещи и стала рассеянно их натягивать.

Анна вытаращила глаза. Какая же мама неисправимая мечтательница! Но она промолчала: как ни жаль, сама она оказалась очень похожа на мать.

– Он похож на Оливера, как две капли воды, – добавила Розмари, усаживаясь за туалетный столик. – И, знаешь, он такой волевой. Такие сильные духом мужчины совершенно неотразимы, правда?

Неотразимы, это точно. Лучше не вспоминать про то, как он приказал ей раздеться, а она не посмела возразить. Не посмела, потому что не хотела. Она и сейчас не возразила бы, только этого никогда не будет. Марк объяснил это предельно ясно.

– Я успею накрасить губы и надушиться? – поинтересовалась Розмари.

– Только быстро.

– И еще я должна причесаться. У меня волосы, как мочалка. Я быстро.

Она зачесала волосы наверх, собрала их в пучок и заколола шпильками. Действительно быстро. Какое счастье, мама опять начала обращать внимание на то, как она выглядит.

– Ну пойдем, Анна. Мне не терпится поговорить с Марком. И посмотреть на него. Ты меня понимаешь?

Еще бы. Ей тоже хочется полюбоваться на Марка, но только не потому, что он похож на своего отца.

Ужин прошел непринужденно. У Розмари было прекрасное настроение. Марк был воплощением нежной почтительности. А тетя Мелани радовалась, что все так удачно сложилось.

Лишь для Анны вечер тянулся, словно пытка. Ей было тяжело смотреть на Марка, а слушать мамины воспоминания о том, как папаша Оливер хвастался успехами сына в учебе и спорте, было и вовсе невыносимо. За пару часов, проведенных за столом, Анна узнала, что Марк был капитаном баскетбольной команды, президентом дискуссионного клуба, редактором школьной газеты. Во время учебы в университете он получил несколько премий, выиграл престижную стипендию, а также предложение завершить образование за границей.

В двадцать два года, закончив университет, он отправился в Лондон, где ему предложили работу в известной фирме, у которой имелись отделения в Париже, Риме и Нью-Йорке. В общем, за границей он провел целых восемь лет. Вернулся на родину два года назад, представил на конкурс свой проект санатория для престарелых и выиграл. Получил в награду кругленькую сумму, а также предложение от компании, спонсировавшей конкурс. В этой-то компании он сейчас и работает.

Кроме сведений о карьере, Анна узнала множество незначительных, но важных для заботливого отца подробностей жизни Марка. В детском летнем лагере он сломал ногу, что положило конец его мечтам о юношеской сборной страны по баскетболу. В те годы это была для Марка настоящая трагедия.

Но теперь Марк лишь посмеялся над воспоминаниями и сказал, что все, что ни делается, к лучшему.

К тому времени, как Мелани подала кофе, Анна осознала, что ее надежды на развенчание культа Оливера потерпели крах. Напротив, нетленный образ заиграл новыми красками. Теперь он неожиданно раскрылся в роли преданного папаши, чуть нелепого в своем обожании единственного сына. Немного смешной, но милый и трогательный образ. Хуже всего было то, что Розмари сама так гордилась Марком, словно он был ее родной сын! Никогда Анна не слышала, чтобы мама так превозносила свою собственную дочь!

– Знаешь, Марк, – щебетала Розмари, – папа был так счастлив, когда ты наконец вернулся из-за границы. Он ужасно боялся, что ты женишься на иностранке и останешься там навсегда. Как же он обрадовался, когда ты обручился с местной девушкой!

Анна вздрогнула и расплескала на юбку кофе. Что?! Не ослышалась ли она? Марк обручен?

Она старалась поймать его взгляд, но он отводил глаза.

– Если я не ошибаюсь, – продолжала Розмари, не замечая окаменевшего лица дочери, – свадьба совсем скоро, правда?

Тут она обратила внимание на то, что Марк неожиданно помрачнел.

– О, вы, наверное, отложили свадьбу из-за несчастья, – предположила Розмари.

– Нет, – возразил Марк. – Мы не стали откладывать свадьбу. Она состоится, как запланировали, через две недели. Я думал о том, чтобы отложить, но кому от этого будет лучше? Родители Мишель уже столько сил, денег и времени потратили на подготовку, что откладывать бракосочетание было бы по отношению к ним несправедливо. Да и по отношению к моей невесте тоже.

У Анны побелели костяшки пальцев, с такой силой стиснула она свою чашку. А по отношению к ней справедливо то, что он сделал?!

– Твой отец не был бы рад отсрочке, – заверила Марка Розмари. – Он так ждал свадьбы! И ему очень нравилась Мишель. Я слышала, она удивительная красавица.

– Она очень красивая, – согласился Марк. – Но главное, она хорошая и добрая.

И он смело взглянул в глаза Анне. В его взгляде не было и намека на чувство вины. Анна была поражена.

Марк обручен. И свадьба уже через две недели. Но, несмотря на это, сегодня Марк был в ее постели. Они занимались любовью.

Да нет, поморщилась Анна. Они занимались не любовью. Он просто переспал с ней. Он так и сказал.

Она с грохотом опустила чашку на стол. Ее душила ярость. Марк вздрогнул и на секунду прикрыл глаза. А когда он вновь встретился с ней взглядом, глаза его были непроницаемы.

– Хорошо, что вы напомнили мне о свадьбе, – равнодушным тоном произнес он. – У меня в эти выходные полно дел. Простите меня, милые дамы, но мне действительно пора ехать. Анна, вы едете?

– Да. Я готова, – процедила она.

– Ты ведь еще приедешь, правда, Марк? – с надеждой спросила Розмари.

– К сожалению, нет, Розмари. Не смогу. С документами я пришлю юриста. Мне было очень приятно познакомиться с вами, но думаю, нам ни к чему больше ворошить прошлое.

Розмари явно не ожидала такого ответа. Но пришлось смириться.

– Что ж, я тебя понимаю, Марк. Наверное, когда ты узнал о моем существовании, то пережил настоящий шок. Но ты держался молодцом. Ты очень добрый. Прости меня за то, что я сделала. Но твоя мама никогда ничего не подозревала, так же, как и ты, поэтому я не считаю, что мы с Оливером причиняли кому-то боль. Мы просто хотели немного счастья для себя. И я очень любила твоего отца.

Когда Марк поднялся, обошел вокруг стола и наклонился, чтобы поцеловать Розмари в щеку, Анна с трудом сдержалась, чтобы не подскочить и не расцарапать ему лицо.

Удержала ее только тревога о мамином благополучии. Если бы она учинила скандал, ей пришлось бы объяснять, что произошло между нею и Марком несколько часов назад. Вряд ли мама восприняла бы это спокойно.

Он не такой уж мерзавец, устало подумала она. Да и Оливер вовсе не был законченным негодяем. Он был по-своему привязан к маме. Просто ни он, ни его сын не умеют хранить верность женщинам, которых перед богом и людьми обещали любить и почитать до гробовой доски.

Анна знала, что пройдут долгие, долгие дни и ночи, пока она сможет думать о Марке без боли. Может быть, дольше, чем ее мать будет убиваться по Оливеру. Потому что Оливер мертв, а Марк жив. И каждую секунду Анна будет сознавать, что Марк где-то рядом и счастлив со своей Мишель, делит с ней хлеб и ложе она рожает ему детей. А Анна всегда будет одна, наедине со своей потерей и сердечной болью.

11

– Ради всего святого, не молчи! – взмолился Марк.

С той минуты, как они ступили за порог и за ними закрылась дверь гостеприимного дома Мелани, Анна не произнесла ни слова. Минутная злость и желание высказать ему без обиняков все, что она думает о нем и Бейкерах вообще, уступили место усталому безразличию. Чем ей это поможет? Чего она добьется?

Анна молча взялась за ручку автомобиля и приоткрыла дверцу.

– Я не сказал тебе, что обручен с Мишель, потому что тебе было бы еще больнее, понимаешь? – беспомощно проговорил он. – Поверь мне, Анна, пожалуйста!

Эти слова заставили ее обернуться.

– И почему же я должна тебе верить, Марк? Чтобы ты мог почувствовать себя не таким негодяем и трусом? Ты во всем пошел в отца, нечего сказать!

– Я не трус! – возразил он. – И мой отец тоже никогда не был трусом. После всего, что рассказала твоя мама, я понял, что поторопился обвинять его. И ты, Анна, тоже не права.

– О нет, я права. Он достоин обвинений и похуже!

– Ты несправедлива. Ну поставь себя на место отца. Чье счастье предпочла бы ты? Он поступил так, как считал правильным. Он ради моего благополучия и спокойствия матери пожертвовал своим счастьем. Он знал, что мама не справится с ударом, если он бросит ее на произвол судьбы после стольких лет брака.

– А моя мама? – процедила Анна. – Ты считаешь, она справилась? Ты сам ее видел. Твой отец просто уничтожил ее как личность.

– Я согласен, ему надо было уйти сразу же. Но, видимо, это было для него невыполнимым усилием. Он слишком любил Розмари. Да и она знала, на что идет. Она ведь знала, что он женат, но продолжала с ним встречаться. Не переживай, твоя мама постепенно придет в себя. Она крепче, чем ты думаешь.

– А я? Ты уверен, что я приду в себя? – выпалила она.

– Ты ведь сама говорила – ты сильнее матери, – напомнил он.

Слезы наполнили ее глаза.

– Кажется, я ошиблась. Ладно, уходи, оставь меня. Женись на своей Мишель, Надеюсь, она понимает, какое гнилое яблоко получила. Она выходит замуж за мужчину, который не любит ее так, как она, возможно, заслуживает. За того, кто за две недели до свадьбы напрочь забыл о ее существовании и оказался в постели с первой встречной. А скажи, Марк, ты когда-нибудь испытывал с ней такое наслаждение, которое испытал сегодня со мной, а?

Он не произнес ни слова, но она и не нуждалась в ответе.

– Вижу, что нет, – поморщилась Анна. – Готова спорить на что угодно, что ты еще вернешься ко мне, так же, как твой отец всегда возвращался к моей маме. Но у него хоть была причина так поступать. У него была ответственность перед семьей. А у тебя, Марк? Ты даже еще не женат! Если ты порядочный человек, тебе следует перестать обманывать Мишель и расторгнуть помолвку.

Он даже испугался.

– Да ты в своем уме? Я с тобой всего несколько часов знаком. Ты хочешь, чтобы из-за минутного помутнения рассудка я разбил сердце женщине, с которой собрался связать жизнь? То, что было между нами – это же не надолго.

– У наших родителей это было довольно долго, – усмехнулась. Анна.

– Лишь потому, что это был роман, понимаешь? Они знали только радость секса и прелесть свиданий. Никакой ответственности. Поверь, если бы они поженились, их отношения вовсе не остались бы безоблачными. Построить счастье на несчастье других невозможно.

– Вот об этом-то я и толкую. Смотри, не забудь.

– Анна, у тебя это скоро пройдет, поверь.

– Нет, не пройдет, – торжественно произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Я полюбила тебя, Марк. Я знаю, ты скажешь, что любовь не случается так быстро. Но со мной так случилось, и, что бы ты ни говорил, ничего не изменится. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю…

– Хватит! – крикнул Марк.

– Почему же? Потому, что тебе не хочется это знать? Ты и правда трус, Марк. Как страус, прячешь голову в песок. Ты не заслуживаешь моей любви. Ты ничьей любви не заслуживаешь. Мне жаль бедную Мишель, потому что в браке она окажется обманутой. Сколько ночей проведешь ты рядом с ней, мечтая обо мне, пока наконец не приползешь обратно за глотком того, что ты попробовал сегодня.

– Если я женюсь, я никогда не увижусь с тобой. Это я могу твердо обещать.

– И лучше сдержи свое обещание. Потому что, если ты вернешься, я уничтожу тебя. И своей любовью, и своей ненавистью. Я похожа на мать, но не во всем. Я не стану прощать и закрывать глаза на ложь. Если ты придешь, я не удовлетворюсь твоим телом. Я захочу твою душу. А получив и то, и другое, я растопчу тебя. Помяни мое слово.

Лицо у него потемнело, и он наставил на нее дрожащий от ярости палец.

– Вот поэтому я никогда к тебе не приду! Мне этого не нужно. Я хочу мира и спокойствия. Психопатка, которая то клянется в любви, то грозит расправой, мне не нужна. Ты сказала, что любишь меня? Позволь тебе не поверить. Если бы любила, ты бы меня пожалела. Ты можешь хоть на минуту поставить себя на мое место? Ты представляешь себе, что я пережил за эти две недели? Я похоронил родителей, которых потерял в один миг. Ты когда-нибудь выбирала гробы для своих близких? А одежду, в которой они будут лежать в своих гробах, выбирала? А стояла когда-нибудь возле гроба, думая только о том, чтобы не расплакаться? Ведь мужчинам плакать не положено.

В его глазах действительно сверкнули слезы, и Анна похолодела.

– А мне очень хотелось плакать. Мне и сейчас хочется плакать. У меня ничего не осталось, кроме светлой памяти о них. И вдруг я узнаю, что отец, которого я боготворил, вовсе не был героем без страха и упрека. Ты представляешь, что я почувствовал, когда оказалось, что колосс был на глиняных ногах? А когда ты открыла дверь и я вообразил, что любовница моего отца – ты? Женщина, которая ему в дочери годится! Ты можешь себе представить мои чувства? А ведь ты не рассеяла сразу же мои заблуждения, нет. У тебя был свой план, Анна, и ты не слишком-то волновалась по поводу честности и порядочности, не так ли? Ты нарочно пыталась убедить меня в том, что мой любимый отец был грязным развратником!

Теперь Анна глубоко раскаивалась в своем обмане.

– Прости меня, Марк. Я ничего такого не хотела. Я просто…

– Да-да, я знаю. Ты просто защищала свою мать, – горько кивнул он. – Очень жаль, что ты не подумала о том, как твой обман отразится на других людях. Ты сама виновата. Я ведь считал, что ты… доступна. Я подумал, раз ты спала с отцом, то и я могу воспользоваться твоими услугами. Ни о каких чувствах речь не шла, понимаешь? Я просто хотел тебя. Еще до того, как ты заплакала и оказалась в моих объятиях. Я и сейчас хочу тебя так, что это сводит меня с ума. Но только это не любовь, милая моя. Это просто желание. Примитивное, животное, грубое желание. Не обижайся. Но я знаю разницу.

Он помолчал. Потом вновь заговорил тусклым, охрипшим голосом.

– И что мне прикажешь делать, Анна? Уйти, что я и пытался сделать? Уйти и остаться порядочным человеком? Или уединиться с тобой в этом уютном обиталище порока, и пусть наши души сгорят в аду? Скажи мне, дорогая. Выбор за тобой.

Она помотала головой.

– Я ничего не понимаю. О каком выборе ты говоришь?

Он вздохнул.

– О том самом выборе. Я хочу тебя. С той минуты, как впервые тебя увидал. И мое желание не утихает. Я не люблю тебя и не стану притворяться. Ты хотела мою душу? Бери. Она твоя, как и тело. Если я тебе нужен, я сдаюсь, потому что я устал делать то, что правильно. Я от всего устал.

Анна почувствовала усталость и страдание в его голосе, и у нее сжалось сердце от тревоги за него. Ей захотелось утешить его, обнять и успокоить. Тогда бы он понял, что им движет не только грубое желание. Он мог бы полюбить ее, но он не позволяет себе. Мишель он точно не любит. Марк не из тех, кто изменяет любимым. Со временем он сам в этом убедится.

Если бы только у нее было это самое время! Но его как раз и нет. Хотя…

– Тебе когда надо возвращаться в город? – отрывисто спросила она.

– А какое это имеет значение? – пожал он плечами.

– Ты сказал, что сегодня не встречаешься с Мишель, так ведь? А завтра?

– Она не ждет меня раньше воскресного вечера. Она думает, что я тут наедине с детскими воспоминаниями. Что я разговариваю с духом своего отца. Что за ирония судьбы!

– Это совсем не смешно, – покачала головой Анна. – Ведь именно это и случилось.

Он горько засмеялся.

– Да уж, папуле есть чем гордиться. Я ведь пошел четко по его стопам. Ну ладно. Пойдем в дом и ляжем в постель. Разве не об этом ты думала, надевая эти замечательные сережки?

Да, она мечтала об этом. Но не так.

А какой у нее выбор? У нее есть сорок восемь часов, чтобы убедить его: они созданы друг для друга.

– Хорошо, – согласилась она, но голос у нее слегка задрожал.

– Ты, наверное, захочешь, чтобы я и завтра остался? Ты не отпустишь меня до самого воскресенья?

– Да, – твердо сказала она.

– Я так и думал. Только, я тебя прошу, не говори мне о любви. Мне не нужно этих романтических выдумок, а также обвинений в непорядочности. Договорились?

Анна отвернулась, пытаясь спрятать обиду и растерянность, и вышла из машины. Марк знал, что поступает жестоко, но почему-то не мог удержаться. Ничего, лучше горькая правда, чем плен иллюзий. За несколько часов ей удалось перевернуть всю его жизнь. Еще недавно у него в жизни была полная ясность, теперь же он катится, словно детский мячик, под уклон, и неизвестно, куда его занесет.

Он запер машину и подошел к Анне. На ее лице больше не было горечи и обиды, и она была прекрасна в неясном лунном свете. От одного ее вида его желание всколыхнулось с новой силой, и он понял, что пропал. Да у него и не было никаких шансов, что бы он ни говорил.

– Ну зачем я тебя встретил, – вздохнул он. – И почему ты такая красивая!

Марк не ждал ответа, да она и не смогла бы ответить, потому что он закрыл ей рот поцелуем. Анна охотно откликнулась, и они оба застонали. Он обнял ее и прижал к себе с такой страстью, словно не мог больше ждать ни секунды.

И вдруг он глухо застонал и отпрянул.

– Знаешь, у меня больше нет презервативов. А у тебя?

– У меня тоже нет. Но, знаешь, можешь не волноваться. Я регулярно сдаю кровь в донорском пункте, так что я абсолютно здорова. Потом, у меня уже несколько месяцев никого не было. Так что, если ты в себе уверен…

– В себе я уверен. А если ты забеременеешь?

– Сегодня никакой опасности.

Может ли он доверять женщине, которая утверждает, что любит его? Не попытается ли она… Но он почему-то верил ей.

Или хотел верить? Хотел убедить себя в полной безопасности секса, чтобы не задумываться о средствах защиты, чтобы оставаться в ней, после того, как кончит, до того самого момента, когда он будет снова готов…

– Пошли скорее, пока разум ко мне не вернулся и я не передумал, – прошептал он.

Какой же он лицемер! Разве он смог бы передумать? Да его сейчас ничто не остановит, разве что бомба рухнет на Тихую заводь и похоронит их под руинами.

Он протянул руку и нащупал ключ: уезжая, он заметил, куда она его положила.

– Ты не передумаешь? – прошептал он, касаясь губами ее шеи.

Она помотала головой. Грудь ее тяжело вздымалась под тонким трикотажем, глаза заволокло туманом страсти. Она в таком же нетерпении, как и я, с изумлением подумал Марк. И тоже не способна здраво рассуждать.

Испытывал ли его отец нечто подобное с Розмари? Если да, то никаких объяснений больше не требуется. Становится понятной и отцовская измена, и желание Розмари оставаться с ним.

– Знаешь, тебе не следует так слепо полагаться на слова мужчины, – тихо сказал он, лаская губами ее ушко. – Сама ведь сказала: мужчины всегда врут, чтобы добиться секса. А уж чтобы заполучить такую, как ты, они наврут с три короба.

– Нет, ты не стал бы обманывать, – сказала она с такой убежденностью, что он растерялся.

– Ты ведь несколько минут назад обозвала меня трусом, – напомнил он, пропуская ее в дверь.

– Я просто разозлилась.

– А теперь ты больше не злишься? – поддразнил он, прижимая ее к запертой двери так, чтобы она почувствовала его восставшую плоть.

– Теперь я лучше тебя понимаю.

Он тихонько засмеялся и покачал головой.

– А вот я тебя не понимаю, Анна. И не хочу понимать. Я только хочу…

Она не стала дожидаться непристойности и закрыла ему рот ладонью, которую он жадно куснул.

– Ты уже говорил – угодить вместе со мной в адское пламя. Только у тебя ничего не выйдет.

– Почему это?

– Потому что я хочу вознести тебя на небеса, – прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и обвивая руками его шею. – И не отпущу тебя на землю до самого воскресенья. Обещаю.