Текст книги "Жениться по завещанию"
Автор книги: Лесли Лафой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Глядя в окно кареты, чтобы не встречаться взглядом с сидящей напротив девушкой, Дрейтон пытался разобраться в родственных связях. Кем же ему приходится Кэролайн? Дочь троюродного деда, значит – троюродная тетя? В таком случае их родство дальнее, седьмая вода на киселе – это совсем не то, что родная, или двоюродная сестра. А раз так, то нет ничего противоестественного и кощунственного в том, что он обращает внимание на ее прелести и фантазирует, во что может вылиться их совместное проживание в одном доме.
На его взгляд, ей не очень-то шел коричневый цвет. Да и шерстяная материя была не самым удачным выбором. Лучше бы она использовала шелк, атлас или батист – эти ткани гораздо приятнее на ощупь. Однако дорожный костюм Кэролайн, пошитый из коричневой шерстяной ткани и закрывающий шею, запястья и лодыжки, ни в коей мере не скрадывал находящиеся под ним восхитительные изгибы.
Также не снижали ее привлекательности небольшая пелерина с оторочкой, юбка с рюшами поверху и плиссировкой по подолу, а также элегантный турнюр. Довершали наряд коричневые лайковые перчатки и украшенная пером шляпа, почти полностью скрывающая волосы. Под этой шляпой глаза Кэролайн казались невероятно большими, а кожа лица приобретала алебастровый оттенок…
Черт! Не слишком ли он увлекся?
Ведь эта девушка находится под его опекой – до тех пор, пока для нее не подвернется отвечающий всем требованиям кандидат в мужья. И похотливо поглядывать на свою подопечную, гадая, обязаны ли ее соблазнительные формы корсету и прочим ухищрениям или же здесь поработала сама природа, неприлично. Это можно расценить как признак глубочайшей порочности, что является совершенно недопустимым для представителя высшего сословия.
Он должен немедленно взять себя в руки и отвлечься от неуместных мыслей. И насколько ему известно, вернейший способ сделать это – «вступить в боевые действия».
Однако, глянув украдкой в сторону Кэролайн, Дрейтон тотчас же отказался от идеи высказать комментарий по поводу тусклой расцветки ее наряда. Чего доброго, в ответ она вообще сорвет с себя одежду и выкинет ее наружу.
Черт! Ну как можно иметь такой недовольный вид, когда в твоей судьбе происходят столь грандиозные изменения? И в тоже время быть такой привлекательной?
Решив нарушить молчание, Дрейтон спросил:
– Вы так и намерены дуться до самого вечера?
– Да, – отозвалась Кэролайн, даже не посмотрев на него. – А также скорее всего завтра и послезавтра.
– К вашему сведению, джентльмены предпочитают иметь дело с жизнерадостными и общительными дамами. Тем более когда им предстоит неблизкий совместный путь.
– Предвижу, что в ближайшем будущем вас ждет немало разочарований.
Он в этом не сомневался. И лучше уж было не задумываться о будущих проблемах.
– Вы же сами сказали, что у вашей Джейн имеется ключ от мастерской, – напомнил Дрейтон, отвлекшись от невеселых мыслей. – Кроме того, вы оставили ей записку с пространными, подробнейшими объяснениями. В общем, вы в полной мере выполнили свои обязательства как хозяйка заведения и работодатель и теперь направляетесь навстречу повой жизни, где вас ждет роскошь и привилегии. Поэтому простите меня, но я не понимаю причин вашего недовольства.
– Простите и вы меня, – холодно отозвалась Кэролайн, – но я не могу испытывать восторг, когда меня лишают права выбора.
– А женщины вашего круга обычно имеют это право?
– Имеют… До тех пор, пока в их жизнь не вторгнется мужчина и не повесит им, образно говоря, мельничный жернов на шею.
Да уж… Деньга и привилегии – тяжкое бремя для хрупких женских плеч.
– Не думаю, что вы всерьез переживаете по поводу своей независимости. Тем более что никто не собирается на нее посягать. Я согласился с вашими условиями, позволил вам тщательно все обдумать, учитывая изменившиеся обстоятельства, и предоставил на это больше времени, чем планировал изначально.
«Я согласился… я позволил… я предоставил…» Сколько мужского самомнения!
– Тот факт, что… – Оборвав, фразу, Кэролайн отвернулась к окну. – Ладно, не будем. Меня скорее поймет фонарный столб, чем вы.
– А мне кажется, что я проявил себя как вполне разумный и понимающий человек.
– Действительности соответствует лишь слово «проявил», – возразила Кэролайн. И невольно вспомнила, как Маккензи окинул ее взглядом с головы до ног, когда она вышла из-за портьеры, готовая отправиться в путь. Как он приподнял брови, а затем отвел глаза и впоследствии старательно избегал смотреть в ее сторону. – Что же касается разумности и понимания… Вряд ли. Напыщенный, высокомерный и презрительный – вот слова, которые лучше всего вас характеризуют. А еще – коварный.
– Коварный? – изумленно переспросил Дрейтон.
Хм… Неужели из всех нелицеприятных определений его задело только последнее?
– Да, потому что у задней двери никакого слуги не было.
– Ах вот оно что… – Дрейтон небрежно махнул рукой.
Н-да… Перспектива выйти в скором времени замуж за совершенно незнакомого человека уже не казалась ей столь ужасной.
– А еще приобретение дома… С тем чтобы воспрепятствовать мне в работе и заставить подчиниться вашей воле.
Его брови снова поползли вверх.
– Вы всегда так тщательно ведете список нанесенных вам обид?
– Да, всегда.
Экипаж между тем свернул с оживленной улицы в какой-то переулок и стал замедлять ход.
– Судя по всему, осень обещает быть долгой, – заметил Дрейтон, глядя в окно.
– Да, скорее всего… Но возможно, она не будет слишком тоскливой, если большую часть времени вы станете проводить в разъездах. С тем чтобы осмотреть унаследованную вами недвижимость.
– Ну, если погода будет благоприятствовать… – вымолвил Дрейтон и потянулся к ручке дверцы, поскольку карета остановилась. Уже выйдя наружу, он бросил: – Я скоро вернусь. Оставайтесь на месте.
«К ноге! Сидеть! Лежать!.. Хорошая собачка…» Кэролайн почувствовала, как к лицу прилила кровь. Стиснув зубы, она быстро подобрала юбки и выскочила из кареты прежде, чем Дрейтон успел захлопнуть дверцу.
Маккензи явно опешил от такого неповиновения. Сначала его взгляд скользнул к ее животу, затем он уставился ей в глаза и быстро подошел практически вплотную. Кэролайн пришлось даже выгнуть спину и слегка запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.
– Я требую, чтобы вы немедленно вернулись в карету. – проговорил он, сверля ее взглядом.
– Можете требовать сколько угодно.
Дрейтон отвернул лицо немного в сторону и, будто бы обращаясь к ее шляпке, прорычал:
– Леди не должна появляться в местах с сомнительной репутацией!
Кэролайн бросила взгляд за спину Дрейтона на обшарпанный фасад дома: окна в нем были занавешены красными шторами, а в открытых дверях стояла полуодетая девица!
О черт! В животе у Кэролайн что-то сжалось.
Какая опрометчивость! Сколько раз мать говорила ей, что нужно сдерживать свой характер, предупреждала о последствиях необдуманного поведения… Вполне достаточно для того, чтобы чему-то научиться.
Сделав шаг назад, Кэролайн вскинула подбородок:
– А сидеть в карете, стоящей напротив подобного заведения, для леди допустимо?
– Если бы вы не вышли, никто бы не узнал о вашем присутствии, – сердито сказал Дрейтон и, взяв ее за локоть, повернул к карете.
Кэролайн послушно забралась внутрь – в данной ситуации это было единственно правильным решением.
– Здесь находится кто-то из моих сестер? – спросила она, желая хоть немного сгладить позор отступления.
– Да, леди Симона, – ответил Дрейтон, отпуская локоть. – Пожалуйста, оставайтесь здесь и дайте мне возможность вызволить ее отсюда с наименьшим уроном как для вашей, так и для моей репутации. – Не дожидаясь ответа или комментариев, он захлопнул дверцу кареты.
Через окошко Кэролайн стала смотреть ему в спину. Но далеко отойти Дрейтон не успел.
Ступени деревянного крыльца заскрипели под тяжестью крупной немолодой женщины в измятом ярко-красном платье, которая проворно спустилась вниз и быстрым шагом направилась к Дрейтону.
– Это вы лорд Райленд?
– Да, я.
Возвращая распустившийся узел седых волос обратно на макушку, женщина представилась:
– А я – Эсси.
– Приятно познакомиться, мадам, – учтиво кивнул Дрейтон. – Давайте сразу же перейдем…
– Двадцать фунтов, как и договаривались, – перебила женщина. – Деньги вперед, и тогда получите девчонку.
Кэролайн увидела, как Дрейтон достал из кармана кожаный мешочек и передал его собеседнице.
– Если есть желание, можете не стесняться и пересчитать, – предложил он.
Эсси так и сделала, быстро развязав шнурок и высыпав монеты на ладонь. Затем, выбрав одну из них, сунула ее в рот и прикусила. После чего обернулась к дому и кивнула. Тотчас же в дверях появились двое крепких мужчин в картузах, которые вели, держа за руки, извивающееся существо, в ужасных лохмотьях.
Так вот она какая, эта «леди Симона».
Кэролайн внимательно смотрела на сестру. Девочка была невысокой, тоненькой как тростинка и перепачканной с головы до ног. Но свою тщедушную комплекцию она сполна компенсировала темпераментом – ее ненормативному лексикону позавидовали бы даже портовые грузчики.
Не обращая внимания на попытки девочки вырваться, мужчины спустились по ступеням и подвели ее к Эсси и Дрейтону.
Кэролайн подалась вперед, чтобы разглядеть Симону за фигурами взрослых, но из этого ничего не вышло.
– Вот этот человек тебя купил, – донесся хрипловатый голос Эсси. – Не вздумай его огорчать, иначе тебе придется вернуться сюда, а я буду не слишком рада снова тебя увидеть. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Кэролайн так и не расслышала, ответила ли что-нибудь Симона.
Между тем Дрейтон, не теряя времени, крепко взял девочку за руку, быстро прошел вместе с ней к карете, распахнул дверцу, и в следующую секунду обтянутый мальчишескими штанами зад Симоны плюхнулся на сиденье рядом с Кэролайн.
Ну и амбре! Тут смешались запахи нечистот, протухшей пищи, застоявшегося табачного дыма. Кэролайн инстинктивно задержала дыхание, но это не помогло. Чувствуя, как тошнота поднимается к горлу, она быстро и по возможности бесшумно выдохнула. К некоторому облегчению, Симона тем временем успела оглядеться и, скользнув по сиденью, вжалась в противоположный угол.
Дрейтон тоже забрался внутрь и, крикнув извозчику, чтобы тот трогал, захлопнул дверцу. Карета резко сорвалась с места, и потому лорд Райленд практически упал на свое место – без какого-либо изящества, надлежащего его титулу.
Симона засмеялась, и Кэролайн снова переключила внимание на нее. Вонь по-прежнему была сильной, а от выражения отчаяния и в то же время вызова, застывшего в черных глазенках, сверкающих из-под грязных спутанных прядей, просто щемило сердце. Настороженный взгляд Симоны метался между ней и Дрейтоном, и Кэролайн решила успокоить девочку, помочь ей расслабиться.
– Привет, – с улыбкой произнесла она. – Меня зовут Кэролайн, я твоя единокровная сестра.
Шмыгнув носом, Симона провела под ним тыльной стороной ладони и заявила:
– У меня нет сестер.
– Еще час назад я тоже так думала, пока лорд Райленд не убедил меня в обратном.
Симона перевела взгляд на Дрейтона, сидевшего напротив, и ее глаза сузились.
– Я не шлюха, – сообщила она.
– Ты даже не представляешь, как я рад это слышать, – невозмутимо проговорил Маккензи.
– Только попробуй ко мне прикоснуться, и я… оторву тебе яйца.
– О Господи! – пробормотал Дрейтон.
Пряча улыбку, Кэролайн прикрыла рот ладонью. Да уж, по сравнению с Симоной ее саму можно считать чуть ли не принцессой, получившей наилучшее воспитание. Встретив взгляд Дрейтона, она поспешила напустить на себя серьезный вид и полюбопытствовала:
– Вы что, не прояснили красотке Эсси истинные причины вашего интереса к девочке?
Дрейтон слегка приподнял бровь:
– Зачем бы я стал открывать этот ящик Пандоры?
Ответ был известен им обоим, поэтому Кэролайн не стала ничего больше спрашивать и повернулась к сестре.
– Симона, – мягким тоном произнесла она, – никто не собирается тебя трогать и каким-то образом посягать на твою честь. С нами ты в полкой безопасности.
– Тогда для чего вы меня купили?
– Я выкупил тебя из этого притона, – с некоторой жесткостью проговорил Дрейтон, – потому что существуют определенные условия, на которых я могу вступить в право владения имуществом своего покойного деда… троюродного деда… чтоб он вечно горел в аду на самом жарком пламени! И одно из этих условий связано с тобой.
Пару секунд Симона, скривившись, взирала на Маккензи, затем перевела взгляд на Кэролайн:
– Чего?
– Лорд Райленд, который, без сомнения, мог бы выразиться яснее, если бы ему не мешали эмоции, хотел сказать, что его дед…
– Троюродный, – уточнил Дрейтон, который, уставившись в окно, играл желваками. – Не нужно приписывать мне более близкое родство с этим типом, чем есть на самом деле.
– Да, конечно, – с готовностью согласилась Кэролайн и вновь повернулась к Симоне: – В общем, я хотела сказать… до того как меня изволили прервать… что лорд Райленд… прежний, а не этот… имел трех внебрачных дочерей…
– То есть ублюдок?
– Ну да… И одна из них я, другая – ты. И еще у нас есть сестра по имени Фиона.
Несколько секунд Симона осознавала услышанное, посте чего пожала плечами и с вызовом спросила:
– Ну и что из этого?
Да, девочка достаточно смышлена, чтобы понимать, что они так и не подошли к сути вопроса.
– Прежний лорд Райленд сильно переживал из-за того, что пренебрегал нами… впрочем, к раскаянию он пришел лишь незадолго до смерти… поэтому он обязал мистера Маккензи, унаследовавшего его титул, взять нас под свое крыло и превратить в истинных леди. Если он этого не сделает, то не сможет в полной мере получить все то, что причитается ему по завещанию.
Симона смерила Дрейтона скептическим взглядом:
– За что он тебя так ненавидел?
– Черт его знает, – отозвался Маккензи, не глядя на свою юную подопечную. – Но если ты когда-нибудь выяснишь причину, будь добра, поделись со мною.
Симона хмыкнула и снова провела рукой под носом.
– Нет уж, я совсем не королевских кровей.
Дрейтон прикрыл глаза и с чрезмерной, на взгляд Кэролайн, мрачностью и обреченностью произнес:
– По линии крови мы все и близко не стоим рядом с династией Ганноверов. Уверен, что королеву всегда радовал сей факт, а в скором времени она еще больше обрадуется.
– Чего?
– Он хотел сказать, что мы не имеем родственных связей с ее величеством, – пояснила Кэролайн, несколько раздраженная деланной надменностью Маккензи. – Вероятно, в прошлом кто-то из наших предков совершил какой-нибудь подвиг, высоко оцененный тогдашним королем или королевой, и в награду за это получил свой титул.
– Значит, тот Райленд, который откинул копыта, был нашим папашей?
– По крайней мере, так он утверждал.
– И ты в это веришь?
– Ну… – пожала плечами Кэролайн.
– И как, интересно, моей мамаше удалось убедить его, что он мой отец?
– Лично я не имею об этом ни малейшего представления, – сказал Дрейтон. – В мою компетенцию не входит оценка обоснованности данной претензии. Дед Джеффри считал тебя своей дочерью, и мне этого достаточно. Я всего лишь должен сделать из тебя леди и удачно выдать замуж.
– Замуж? Да не собираюсь я.
– До этого дойдет еще не скоро, – поспешила успокоить девочку Кэролайн. – И если ты не захочешь, никто не будет тебя принуждать. Никто не заставит тебя вступить в брак против собственной воли.
– Я не выйду замуж… Никогда! – заявила Симона. И, подавшись к противоположному сиденью, добавила: – А если ты будешь меня заставлять, то я…
– Знаю, – со вздохом кивнул Дрейтон, – тогда ты нанесешь ущерб моему мужскому естеству. Не стоит каждый раз повторять свою угрозу.
Откинувшись назад, Симона снова оказалась в углу, а затем спросила у Кэролайн:
– Ну а ты? Ты так просто позволишь ему выдать тебя замуж?
– Я сильно сомневаюсь, что мистеру Маккензи удастся найти того, кто захочет на мне жениться. Он утверждает, что сможет, но… – Кэролайн пожала плечами, – посмотрим… Возможно, к весне мне самой захочется сбежать из-под его опеки.
Во взгляде, который бросил на нее Дрейтон, читались одновременно и обида, и вызов. Пока она анализировала его реакцию, Симона спросила:
– И долго он будет держать меня у себя?
Судя по всему, девочка воспринимала эту историю как нечто краткосрочное. Очевидно, по той причине, что все происходившее в ее жизни до сего момента носило лишь временный характер.
– Если ты предпочтешь не выходить замуж, – сказала Кэролайн, – ты будешь обеспечена соответствующим содержанием до конца жизни.
– Чего?
Пока Кэролайн пыталась вникнуть в суть вопроса (то ли Симона не уловила смысла произнесенных слов, то ли ей трудно было поверить, что кто-то готов о ней заботиться), Маккензи прокашлялся и заметил:
– Когда ты чего-то не поняла или желаешь, чтобы сказанное повторили еще раз, следует говорить: «Прошу прощения?»
– Я никогда не прошу, – парировала Симона. – Никогда и никого.
Дрейтон и девочка принялись сверлить друг друга недобрыми взглядами. Так и казалось, что они вот-вот сцепятся; Поэтому Кэролайн поспешила снять напряжение.
– Да уж, – со смехом произнесла она, – заявлено в манере истинной дочери герцога.
– Не следует ее поощрять, – жестко проговорил Дрейтон, по-прежнему не сводя с девочки глаз.
– Что касается твоего вопроса, Симона, то попробую объяснить проще, – продолжила Кэролайн, не обращая внимания на строгость Маккензи. – В общем, лорд Райленд позаботится о том, чтобы ты до конца жизни ни в чем не нуждалась.
– Мне много чего нужно.
– Например? – холодно поинтересовался Дрейтон.
– Башмаки без дырок в подошвах.
– Что ж, это можно устроить.
– Еще обед каждый день.
– С этим тоже проблем не предвидится.
– Горячий обед, – уточнила Симона. – Приготовленный в тот же самый день.
– Я уведомлю прислугу о твоем пожелании.
На несколько секунд девочка умолкла, как видно, достигнув предела мечтаний, после чего отважилась вторгнуться в сферу совсем уж невозможного.
– А еще я хочу настоящую кровать, – с ликующими нотками в голосе провозгласила она. – Которая будет только моей.
– У тебя будет отдельная комната с большой кроватью, и ты сама ее выберешь.
Симона вдруг прищурилась:
– Никто за просто так не раздает башмаки, еду и кровати. Что ты от меня за все это потребуешь?
– От тебя ожидается, что ты будешь с радостью и прилежанием усваивать новые знания.
– Какие еще знания?
– Ты должна научиться читать, писать, производить элементарные арифметические действия…
– Да на черта мне это нужно?
Прежде чем Дрейтон успел ответить, Кэролайн в очередной раз поспешила разогнать вновь сгущающиеся тучи конфликта.
– Симона, дорогая, – мягко сказала она, – все леди должны уметь читать, писать и считать. Это необходимо для ведения хозяйства и крайне важно, когда что-то покупаешь или продаешь.
– Кроме того, – сухо добавил Дрейтон, – светская дама должна уметь поддерживать беседу, которая была бы интересна окружающим.
Стиснув зубы, Кэролайн мысленно пообещала себе, что она и пальцем не пошевелит, чтобы помочь Маккензи, если Симона вдруг вцепится ему в глотку. Между тем сестра спросила:
– А если у меня ничего не будет получаться?
– Тогда ты не будешь есть, – тотчас же ответил Дрейтон. – И еще я отберу у тебя башмаки.
Склонив голову, Симона втянула воздух сквозь зубы. Кэролайн положила ладонь ей на колено.
– Он шутит, – заверила она. – Причем не слишком удачно. Все у тебя получится, я вижу, что ты смышленая девочка. А что касается светского этикета, то мы вместе будем мучиться, осваивая его.
Симона бросила на Дрейтона неприязненный взгляд, после чего демонстративно переключила все свое внимание на Кэролайн.
– А что такое светский этикет?
– Ну, это предписания, как настоящей леди следует двигаться, присаживаться, разговаривать…
– Как заставить расступиться воды Красного моря, – присовокупил Маккензи.
Они обе проигнорировали его реплику, и Кэролайн продолжила:
– Как танцевать и при этом не оттоптать партнеру ноги, как обмахиваться веером, не задевая носов окружающих… ну, и тому подобное. Кстати, ты умеешь вышивать? И вообще работать иглой?
– У меня никогда не хватало терпения на такую ерунду.
Вот оно как? Однако у Симоны, несомненно, должны иметься, какие-то хозяйственные навыки. В конце концов, она девочка, и ей уже четырнадцать.
– А чем ты занималась днем и по вечерам?
– Днем я обычно ходила на Темзу, особенно после хорошего прилива, и шерстила там вдоль берега.
– Ну и ну! – поразился Дрейтон. – Даже вообразить себе такого не могу!
Кэролайн же, напротив, легко представила Симону, бродящую по щиколотку в речном иле и высматривающую что-нибудь более или менее ценное, оставленное ушедшей водой.
– По утрам я прибиралась за девочками и их клиентами, чтобы расплатиться с долгами, которые моя мамаша брала у Эсси. А по вечерам… по вечерам я пряталась, чтобы никому не пришло в голову напялить на меня платье и выставить на продажу. Я играла где-нибудь в кости, а еще Джон учил меня орудовать ножом.
– Предполагаю, – со вздохом произнес Дрейтон, не отрывая взгляда от окна, – что этот Джон отнюдь не шеф-повар в ресторане.
– Нет, он срезает кошельки, и очень ловко.
– Да уж… И почему меня это не удивляет?
– Лучше бы спросили у себя, ваша светлость, – подала голос Кэролайн, раздраженная надменностью Маккензи, – почему вы такой невыносимый сноб. Мы не виноваты, что нас не воспитали придворными дамами. Учитывая обстоятельства своего происхождения, мы достигли того, чего могли. Не наша вина, что у папочки лишь под конец жизни проснулась совесть и он решил обременить вашу жизнь нами.
Симона открыла было рот, желая что-то сказать, но Кэролайн, не отрывая взгляда от Дрейтона, подняла руку, призывая девочку к молчанию. Ей не хотелось, чтобы лорд Райленд, образно говоря, соскочил с крючка.
Прошло, наверное, не менее минуты, прежде чем Дрейтон, глубоко вздохнув, повернул наконец голову и посмотрел Кэролайн прямо в глаза.
– Да, вы правы, – нехотя признал он. – Приношу свои извинения и впредь постараюсь быть более сносным.
– Благодарю вас, – кивнула Кэролайн и повернулась к сестре: – Я тоже извиняюсь, Симона, что перебила тебя. Ты что-то хотела сказать?
Голова Симоны была склонена немного набок, уголки губ приподняты в неком подобии улыбки. Рассматривая лорда Райленда, она спросила:
– Что значит «обременить»?
– Ну, то есть навязал против воли, заставил заботиться.
Симона кивнула:
– Да, Кэрри права, это не наша вина.
Дрейтон натянуто улыбнулся:
– Я это уже признал.
– А куда мы едем? – поинтересовалась Симона.
– В наш загородный дом, – отозвался Маккензи, снова глядя в окно. – По пути мы остановимся на ночь на постоялом дворе. Там же мы встретимся с родственниками Фионы и заберем у них девочку.
– Ее ты тоже купишь?
– Денег они не просили.
Кэролайн была поражена.
– И они готовы так просто отдать ребенка совершенно незнакомому человеку?
Вздохнув, Дрейтон отвернулся от окна и устремил взгляд на пол кареты.
– Насколько мне известно, – начал объяснять он, – мать Фионы передала девочку на попечение, своей сестры совсем еще маленькой. После чего исчезла, и с тех пор о ней никто ничего не слышал. Предполагается, что ее уже нет в живых, Дядя с тетей больше не испытывают желания заботиться о девочке, в чем причина – а не знаю.
– Наверное, она слишком много ест, – предположила Симона.
Дрейтон посмотрел на свою юную подопечную.
– Подозреваю, им вообще не по средствам хоть как-то ее кормить. Мой поверенный сообщил, что они живут в крайней нищете… И кстати, – он перевел взгляд на Кэролайн, – упреждая ваши возможные упреки, скажу, что я все же намерен заплатить за нее вполне весомую сумму.
– А может, с ней что-то не в порядке? – продолжала рассуждать Симона. – Быть может, ее тоже лягнула в голову лошадь?
И Кэролайн, и Дрейтон устремили на девочку удивленные взгляды. Затем Маккензи спросил:
– И много тебе известно тех, кого лошади лягали в голову?
– Я знаю двух – Аду и Салли. Их продали Эсси собственные папаши, потому что они все равно ничего не могли делать. Аду привезли из деревни, а у Салли папаша работает лудильщиком.
Подумать только – быть проданными в публичный дом собственными родителями!
Кэролайн знала, что такое происходит довольно часто, но все же…
– Как это ужасно! – проговорила она.
– Такова жизнь, – пожала плечами Симона. – Кому-то везет, кому-то нет. Судьбу не изменишь. – Помолчав, она опять пожала плечами и добавила: – Хотя везет или нет – это с какой стороны посмотреть. У Ады никогда не было башмаков, пока она не переехала к Эсси, поэтому для нее то, что ее продали, – везение. А Салли… Про Салли я ничего не знаю, она почти не разговаривает.
– И долго ты прожила у Эсси? – спросил Дрейтон.
– Эта зима была бы третьей. Мать недолго снимала у нее комнату, она погибла через несколько месяцев после того, как мы там поселились. Эсси забирает слишком большую долю с того, что получает от приходящих клиентов, поэтому многие девочки подрабатывают на улице. Эсси сказала, что моя мать не умела выбирать клиентов. Один раз она пошла не с тем, с кем надо, и… – Приподняв подбородок, Симона чиркнула грязным пальцем по горлу. – На том прогулка и закончилась.
Кэролайн была потрясена: мать находят с перерезанным горлом, а для дочки это всего лишь «законченная прогулка».
Сколько прошло времени, прежде чем Симона заметила отсутствие матери? Сколько продолжались поиски, пока не открылась ужасная правда? Сильно ли она горевала? Боже, какая нее у Симоны была жизнь, если убийство матеря для нее вполне заурядное событие?
– Я тебе очень сочувствую, – услышала Кэролайн голос Маккензи. – Какая жестокая, и неожиданная смерть…
– Да чего тут неожиданного? – снова пожав плечами, возразила Симона. – Я ж говорю: кому-то везет, а кому-то нет. К го-то умеет разбираться в людях, а кто-то – нет. Эсси права насчет моей матери. Да я и сама всегда так считала.
– И все же тебе ее, наверное, очень не хватает, – проговорила Кэролайн, которая не могла не вспомнить о кончине собственной матери.
– Да я бы не сказала. – Симона вздохнула и, вяло улыбнувшись, отвернулась к окну, – Скоро мы приедем на постоялый двор?
– Осталось немного, – ответил Дрейтон.
– Это хорошо, а то я уже устала от разговоров. От болтовни у меня болит голова.
Кэролайн понимала, что на самом деле боль поселилась не в голове сестры, а в ее сердце. Но в том мире, где Симона выросла, быть уязвимым очень опасно. Трудно, конечно, жить, притворяясь, будто ты высечена из камня, однако и выставлять напоказ свои переживания тоже нельзя – это делает тебя легкой добычей. Лучше уж быть холодной как лед, но живой, чем оказаться остывающим трупом.
Как сказала сама Симона, кому-то везет, а кому-то – нет. И на взгляд Кэролайн, сестру можно было считать самой везучей девочкой во всей Англии, поскольку ей удалось вполне благополучно дожить до сегодняшнего дня, когда ее буквально сдернули с края пропасти, ведущей в преисподнюю. И отныне…
Кэролайн украдкой взглянула на лорда Райленда – их благодетеля, их стража, их опекуна. Он сидел с задумчивым, даже печальным видом и смотрел в окно кареты.
Да, он довольно-таки напыщен и высокомерен, он вызывает в ней раздражение, какое прежде не вызывал еще никто, он повелевает, поучает и требует, чтобы все было так, как нужно ему, в полном соответствии с его планами. Учитывая это, он, конечно, не мог вызывать особой симпатии. Да, он был чертовски привлекателен, можно даже сказать, соблазнителен, но настоящей симпатии с первого взгляда она к нему не испытывала.
И тем не менее за его деспотичностью проглядывало кое-что еще. Похоже, он всерьез был тронут рассказом Симоны о смерти матери, его слова соболезнования прозвучали вполне искренне. И сейчас, когда они подъезжали к постоялому двору, где должны с рук на руки принять Фиону, он казался очень озабоченным. Кэролайн не стала вникать в возможные причины этой озабоченности, надеясь, что под панцирем высокомерия в груди лорда Райленда все же бьется чуткое сердце.
