Текст книги "Жениться по завещанию"
Автор книги: Лесли Лафой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Лесли Лафой
Жениться по завещанию
Глава 1
Отвлекшись от работы над очередным заказом, Кэролайн выглянула в окно и увидела, как к ее мастерской подкатил черный экипаж, выглядевший слишком роскошно для этой части Лондона. Секунду спустя из кареты выбрался мужчина, который стал как-то очень уж внимательно рассматривать вывеску над дверью, сморщив при этом нос и брезгливо скривив губы.
Да, бывают дни, когда все не ладится прямо с утра, едва только откроешь глаза.
Сегодня к самому открытию опять нагрянула миссис Хобсон, вновь изменившая свое мнение и решившая выбрать другую ткань для заказанного прогулочного костюма. И это в третий раз за неделю!
Следом заявилась миссис Феррел с жалобой на разошедшийся шов, причина чего, конечно же, в том, что она успела набрать по меньшей мере с десяток лишних килограммов.
А потом примчались миссис Смайд и четыре ее дочки – для окончательной примерки платьев, которые они собирались надеть на следующей неделе по случаю бракосочетания их кузины, Кэролайн еще не доводилось видеть столь избалованных «пуделих», как эти девицы из семейки Смайдов, – так и казалось, что они в любую секунду могут на тебя наброситься.
И вот теперь…
Вообще-то если незнакомец перестанет хмуриться, его можно будет счесть весьма привлекательным мужчиной. Высокий, темноволосый, с отлично вылепленным подбородком и высокими скулами. Далеко не юный, но и не пожилой. Длинные прямые ноги в изготовленных на заказ сапогах, узкие бедра, широкие плечи, пропорциональное телосложение – словом, воплощенная мечта портных. И уж наверняка тот, кто его одевал, не остался внакладе, поскольку костюм незнакомца был пошит из самой лучшей и, разумеется, очень дорогой шерстяной ткани. Шляпа же, судя по всему, была из настоящего бобрового меха.
В общем, мужчина, открывавший сейчас дверь швейной мастерской, явно был состоятельным человеком с хорошим вкусом. Двигался он уверенно и грациозно.
– Добрый день, сэр, – несколько сдавленно произнесла Кэролайн, когда незнакомец переступил порог и снял шляпу. – Чем могу быть полезна?
– Будьте любезны, позовите хозяйку вашего заведения.
Да… Его густой низкий голос тоже был бы вполне приятен; если из него удалить эту надменность.
– Я и есть хозяйка, – сообщила Кэролайн. И невольно подумала, что таких губ, словно специально созданных для поцелуев, она еще не видела. Интересно, каковы они на вкус? И вообще, каков он в постели?
О Боже! Какие только мысли лезут ей в голову!
– То есть вы и есть мисс Кэролайн Даттон?
Ему известно ее имя? Господи, неужели Уиламина Феррел не просто так грозилась обратиться к адвокату?
– Да, это я, – кивнула Кэролайн, чувствуя, как заколотилось сердце. – Чем могу служить, сэр?
– Меня зовут Дрейтон Маккензи. Или же – герцог Райленд.
Герцог Райленд? Что ж, звучит впечатляюще. Сердцебиение начало возвращаться в норму.
– Вот как? – прохладным тоном произнесла она. – Тогда позвольте узнать, что вас ко мне привело?
– Меня привело проклятие.
– Боюсь, ничем не смогу вам помочь, – пожала плечами Кэролайн. И. вернувшись к натянутому на манекен платью самой старшей дочери Смайдов, стала вкалывать в него булавки. – Но я слышала, что в Уайтхолле живет одна женщина, которая за бутылку джина берется сиять любую порчу.
– Это проклятие на меня наслал ваш отец.
– Так же, как и на всех остальных, – усмехнулась Кэролайн и, подогнув край ткани, отступила назад, чтобы оценить результат.
– Причем сделал он это уже из могилы.
Столь странный разговор ей почему-то совсем не был интересен. Может, нужно хотя бы изобразить удивление?
– Признаться, я впечатлена.
– Мадам, я здесь вовсе не для того, чтобы производить на вас впечатление.
Заносчивое поведение посетителя было просто невыносимым. Обернувшись, Кэролайн всмотрелась в его лицо. Да нет, похоже, еще никто не разбивал ему нос за подобную чванливость. А жаль.
– Ну и замечательно, – отозвалась она. – Потому что в действительности вы и не произвели на меня никакого впечатления. – И мысленно добавила: «Кроме как чисто в физическом плане». Унося платье за портьеру, отделявшую демонстрационную комнату от рабочей, Кэролайн пояснила: – Я всего лишь имела в виду некоторое потрясение от вашего утверждения, что мой покойный папочка способен воздействовать на людей, даже перейдя в мир иной.
Стиснув зубы, Дрейтон взирал на покачивающуюся штору, за которой скрылась эта дерзкая модистка.
Вообще-то она права: старина Джеффри был просто виртуозом по части манипулирования окружающими, черт бы его побрал… Мало того, что троюродный дед при жизни играл людьми как куклами, так он еще и передал «нити» своему душеприказчику! Так что этот «театр марионеток» будет продолжаться после его смерти еще как минимум лет десять.
А может, и дольше.
Хотя, наверное, ему не будет так уж трудно выполнить требования, касающиеся этой Кэролайн Даттон.
Вообще она довольно миловидная, высокая, с чертовски хорошо сложенной фигуркой. Добавить сюда безупречно гладкую кожу, золотисто-русые волосы, изумительные голубые глаза и эту восхитительно-вызывающую манеру поведения…
Он ничуть не сомневался в ее способности вскружить голову любому мужчине и возбудить самые невероятные мечты и фантазии. Вот только в его задачу не входило делать из нее любовницу – отнюдь, он должен превратить эту девицу в настоящую леди, величественную и неприступную, после чего передать с рук на руки тому, кто будет наиболее достоин стать ее мужем.
Какая потеря для истинных ценителей женских прелестей!
Модистка между тем вернулась обратно.
– Позвольте мне разъяснить вам все по порядку, – проговорил Дрейтон. И, встретившись с ней взглядом, продолжил: – Я явился сюда для того, чтобы исполнить обязанности, сопряженные с унаследованием титула и имущества вашего покойного отца.
– А-а, тогда понятно, – отозвалась Кэролайн, принявшись поправлять стоящие вдоль стены стулья.
– Что вам понятно?
– Понятно, почему вы появились в этом районе Лондона, посещать который не пристало столь значимой персоне. Вас привела сюда корысть.
«Столь значимой персоне»? Хм!
– Должен заметить, что мне неоднократно приходилось бывать в подобных местах.
– Но ваша верхняя губа к этому, похоже, так и не привыкла.
Заморгав, Дрейтон едва удержался от того, чтобы поднести руку ко рту.
– Не понял, – произнес он, заинтригованный и озадаченный, но еще больше раздраженный пренебрежительной манерой собеседницы.
– Когда вы вылезли из кареты, – пояснила Кэролайн, перебирая содержимое какой-то корзинки, – ваша верхняя губа так и норовила приклеиться к носу.
Дрейтона едва не передернуло от досады.
Да уж… Не будь дед Джеффри мертв, он бы лично отправил его на тот свет!
– Могу ли я, – начал Дрейтон, намереваясь взять наконец ситуацию в свои руки, – рассчитывать на ваше полное внимание?
Кэролайн вздохнула и, захлопнув крышку корзины, обратила на него свой взор.
– Выкладывайте, – позволила она. – А затем отправляйтесь восвояси.
Она явно сердилась: глаза заметно потемнели, напоминая сейчас отверстия ружейных стволов.
Дрейтон тоже вздохнул и, не отводя взгляда, продолжил:
– Осознавая приближение смерти, ваш отец решил некоторым образом компенсировать то зло, которое он, по его мнению, причинил окружающим за свою долгую жизнь. И помимо щедрых отчислений, на благотворительность, он также выделил значительные суммы для надлежащего содержания своих детей.
Улыбка, появившаяся на лице Кэролайн, была отнюдь не любезной.
– Полагаю, они ему очень благодарны. Но какое отношение все это имеет ко мне?
– Вы тоже его дочь.
– Незаконнорожденная дочь, – ледяным тоном уточнила она.
– Из прямых законных потомков не осталось никого, кто мог бы принять титул.
– А-а, то есть они, как говорится, долго не протянули с таким папочкой и отправились на тот свет даже раньше его.
Что ж, подмечено, пожалуй, верно. Насколько Дрейтону было известно, требования Джеффри к другим были куда выше тех, что он предъявлял к самому себе.
– С вашим отцом меня связывает дальнее родство, – вымолвил Дрейтон, старательно подбирая слова. – И лично я с ним встречался только один раз в жизни. Но не могу сказать, что у меня сложилось о нем впечатление как о чудовищном, крайне жестокосердном человеке.
– Стало быть, вы встречались с ним ровно на один раз больше, чем я, – произнесла Кэролайн с каким-то странным напряжением в голосе. – Что касается меня, то я сформировала о нем впечатление, наблюдая за своей матерью, которая многие годы жила в его тени. Так что прошу меня извинить за то, что я не прыгаю от восторга от перспективы вести беззаботную жизнь где-нибудь на юге Франции, транжиря оставленные мне деньги. Я достаточно наслышана о своем достопочтенном родителе и его натуре, чтобы ясно, осознавать реальность. И эта реальность такова, что я предпочитаю идти по жизни собственной дорогой.
– Я, кажется, уже упомянул, что к концу жизни ваш отец несколько изменился и его нрав в определенной степени смягчился.
– Да, что-то такое вы говорили, – подтвердила Кэролайн и, подхватив корзину, снова направилась к портьере. – Ладно, можете оставить мешок с деньгами на столе и считать свою миссию выполненной.
Да, эта девица способна вывести из себя кого угодно! До чего же трудно иметь с ней дело!
Также проследовав в смежное помещение, Дрейтон сказал:
– Мадам, я был бы вам весьма признателен, если бы вы перестали сновать туда-сюда, пока я с вами разговариваю.
Кэролайн, стоявшая у стола, заваленного лоскутами ткани и рулонами веленевой бумаги, глянула на него через плечо и изогнула бровь.
– Если бы нужно было просто вручить вам мешок с деньгами, – продолжил Дрейтон, – я бы поручил это дело какому-нибудь стряпчему и не стал тратить время на то, чтобы самолично предстать перед вами. Но в качестве условия наследования ваш отец возложил на меня обязанность позаботиться о том, чтобы вы были официально признаны его дочерью, а затем выгодно выданы замуж.
Склонив голову набок, Кэролайн устремила на него удивленный взгляд и даже захлопала ресницами, что, по мнению Дрейтона, придало ей довольно милый, кокетливый вил.
– Что-о-о? – протянула она.
– Если бы было достаточно… – начал повторять он.
– Да слышала я, что высказали, – перебила она и, подняв голову, утратила свое мимолетное очарование. – Слышала вполне отчетливо. Меня поразили слова, касающиеся официального признания и устройства моей личной жизни. С чего это папочка вдруг озаботился подобными вещами?
– Могу только предположить, что им двигало жгучее чувство раскаяния.
Кэролайн вновь приподняла бровь и с явным сарказмом произнесла:
– Скорее всего, не последнюю роль тут сыграла необходимость отчитываться на небесах перед святым Петром.
– Возможно, – пожал плечами Дрейтон. – Я ничего не знаю о его религиозных убеждениях. Но какими бы ни были его мотивы, факт остается фактом: он хотел дать вам свое имя, обеспечив тем самым высокое положение в обществе и соответствующий материальный достаток.
Кэролайн хмыкнула:
– И много ли найдется состоятельных женихов, которые возгорят желанием жениться на двадцатитрехлетней внебрачной дочери почившего пэра?
– Вы просто поразитесь их количеству.
– На внебрачной дочери, которая последние пять лет… – Запрокинув голову, Кэролайн приложила тыльную сторону ладони ко лбу и притворно воскликнула: – Подумать только! – провела в труде?
– Вы не поверите, узнав, сколько мужчин из высшего света готовы закрыть глаза на неприглядные обстоятельства в жизни невесты, имеющей весомое приданое, – заверил Дрейтон. И мысленно добавил; «А также тех, которые пожертвуют многим, лишь бы попробовать тебя на вкус».
– Нет уж, спасибо, тогда я предпочту остаться одинокой.
– К сожалению, у нас обоих нет выбора.
Она какое-то время молча смотрела на него, и в уголках ее губ играла усмешка.
– Уж не собираетесь ли вы забрать меня отсюда силой, заковать в цепи и петом передать тому, кто предложит наивысшую цену?
– Ну, если возникнет такая необходимость…
Рассмеявшись, Кэролайн прошла мимо Дрейтона.
– И подумать только, а ведь вы мне казались цивилизованным человеком! Должно быть, вы отчаянно нуждаетесь в средствах.
Их в очередной раз разделила портьера, и Дрейтон, оставшийся за колышущейся занавесью, оказался перед выбором: следовать подобие собачонке за хозяйкой мастерской или же стоять на месте. Хорошо хоть, что у этого затянувшегося «спектакля» не было зрителей. Потерев подбородок, он все же принял решение и прошел в демонстрационную комнату.
– Мое финансовое положение к делу не относится, – соврал он. Затем приблизился к разделявшему их столу и, глядя Кэролайн прямо в глаза, продолжил: – Я обязан устроить вашу личную жизнь, удачно выдав замуж, и потому готов использовать любые средства для достижения этой цели.
– Неужели? Всего лишь одно слово, но сколько в нем презрения и насмешки!
Дрейтон сунул руку в карман сюртука и выложил на стол заготовленный козырь.
– Что это? – поинтересовалась Кэролайн, взяв предъявленный лист бумаги.
– Уведомление от владельца данного строения о том, что он его продал, – пояснил Дрейтон.
– Понятно, – проговорила она и отложила бумагу, даже не прочитав, что там написано. Казалось, в глубине ее глаз заплясали языки голубого пламени. – Он продал дом вам, и теперь вы намерены повысить арендную плату до заоблачных высот, если я откажусь сыграть свою роль в искуплении грехов покойного папочки и помочь вам прибрать к рукам его состояние.
– Совершенно верно, – кивнул Дрейтон. – Итак, с сегодняшнего дня аренда составляет двести фунтов в месяц. Платить придется за полгода вперед, следовательно, сейчас вы должны передать мне сумму в размере тысячи двухсот фунтов стерлингов. – Он протянул ладонь и добавил: – По причине отсутствия здесь моего управляющего в данный момент я готов отбросить условности и лично принять от вас причитающиеся деньги.
Кэролайн вздохнула и призадумалась. Приемлемых выходов из ситуации она не видела. Если бы у нее имелась цепь с навесным замком, она могла бы приковать себя к печке, и пусть бы этот тип попробовал: выставить ее отсюда. Но цепи с замком в наличии не было, и поскольку встал вопрос о деньгах… Поединок был, конечно, абсолютно нечестным, и она прекрасно понимала, что в конце концов проиграет. Однако сдаться просто так, заскулить и поднять лапки кверху…
Кэролайн вскинула подбородок.
– Ну что ж, в таком случае моя мастерская переезжает в другое место.
– Да, но дело в том, что вы так и не заплатили за текущий месяц, – тотчас же возразил Дрейтон. – Так что, боюсь, мне придется наложить арест на находящееся здесь имущество до тех пор, пока не будет погашена задолженность.
Час от часу, не легче… Похоже, этот тип столь же беспощаден, как и привлекателен.
– Подозреваю, что у вас не только ублюдочная натура, но также и происхождение.
В черных глазах Дрейтона сверкнул гнев. Но его голос, когда он заговорил, по-прежнему был холоден и спокоен.
– Ваши оскорбительные инсинуации ничего не изменят. Ни для вас, ни для меня. Вы дочь герцога, и с этим уже ничего нельзя поделать.
– Я всегда была дочерью герцога. Однако до сегодняшнего дня это не имело никакого значения.
– Тем не менее нынешний день наступил, навсегда изменив вашу судьбу. – Уголки губ Дрейтона приподнялись в едва заметной улыбке. – Так что собирайте вещи и разные безделушки, которые дороги вам как память. В общем, все то, что вы хотели бы забрать с собой в новую жизнь.
«Ну конечно… Едва ты щелкнул пальцами, тебе тут же должны повиноваться».
Кэролайн сосчитала до десяти, стараясь взять себя в руки.
– Но я ведь не могу так просто выйти за дверь и, заперев ее, вручить вам ключ.
– Почему нет?
– Как-никак это мой бизнес, – объяснила она. – У меня есть клиентки, которые уже внесли задаток, и я обязана выполнить их заказы. Если я просто закрою мастерскую и исчезну, они будут очень разочарованы и моя профессиональная репутация сильно пострадает.
– Ваша портняжная репутация теперь не имеет никакого значения.
– А моя помощница? – не сдавалась Кэролайн. – Как быть с ней? Она отправилась за покупками и где-то через час должна вернуться. Что она будет делать, когда обнаружит, что меня нет, а мастерская закрыта?
– Оставьте ей записку. Сообщите, что она свободна и может искать себе другое место.
– А как же мое доброе имя? – на довольно высокой ноте поинтересовалась Кэролайн. Сглотнув, она сделала глубокий вдох и продолжила: – Как быть здесь? Может, в вашей карете меня поджидает приличествующая случаю пожилая компаньонка?
Дрейтон пожал плечами:
– Пока вы неизвестны обществу, соответствующие условности не имеют большого значения. Так что собирайте, пожалуйста, свои пожитки. У меня сегодня еще немало дел, я и гак потратил на вас слишком много времени.
Можно подумать, она его заставляла…
Кэролайн скрестила руки на груди.
– А если я откажусь?
– В таком случае ваше барахлишко останется здесь, а вас и взвалю на плечо и вынесу насильно.
«Барахлишко…» Напыщенный болван!
– Я буду кричать и брыкаться, – пригрозила она, понимая, что это звучит немного по-детски. – Думаю, публичный скандал будет для вас крайне нежелателен.
– Возможно, – с улыбкой согласился Дрейтон. – Самое удручающее в том, что в случае скандала я, конечно же, не смогу появляться в этой части города. Однако я постараюсь стойко перенести эту трагедию.
Чем же его пронять? Она непременно должна найти какой-то выход. Может, сделать вид, будто она собирает вещи, и, улучив момент…
– Если вы вознамеритесь ускользнуть через заднюю дверь, то имейте в виду, что там вас поджидает мой слуга.
Как он догадался о ее мыслях? Впрочем, сейчас не время ломать голову над этой загадкой. Раздосадованная, охваченная чувством безысходности, Кэролайн ощущала себя мышью пойманной в ловушку.
– Похоже, вы все продумали.
– Да, я достаточно предусмотрителен, – кивнул Дрейтон. – Но признаться, меня удивляет ваше сопротивление. Почему вы упрямитесь? Вам предлагается все, о чем мечтает любая девушка: богатство, привилегии, замужество. Можно ли в этом… – он обвел взглядом комнату, – в этом месте обрести что-то равноценное предложенному?
Кэролайн сильно надавила на край столешницы, стараясь сдержать негодование.
Конечно, у нее не шикарный дорогой салон, где хозяева сами решают, кого обслуживать, а кто недостоин даже приближаться к дверям. Но ее швейная мастерская ничуть не похожа и на те темные, грязные подвалы, где несчастные, бесправные женщины с утра до ночи шьют одежду почти в рабских условиях. Как этот аристократишка смеет пренебрежительно отзываться о ее заведении, на создание которого потрачено столько усилий? Как он смеет врываться в ее жизнь, ожидая, что она с готовностью оставит все то, чего они с матерью достигли таким трудом?
– Я уже давно не юная легкомысленная девушка, – возмутилась Кэролайн, чувствуя, как внутри у нее все кипит. – Я вполне взрослая самостоятельная женщина, и у меня нет желания выходить замуж ни за богача, ни за бедняка. Что же касается мечтаний о замках и роскошных особняках со звучными названиями, о разъездах по балам в изысканных, безумно дорогих нарядах… При жизни отец почему-то не интересовался, о чем я мечтаю, ему не было до меня никакого дела. Мои мечты умерли задолго до его смерти. А относительно этого места… Оно дает мне защиту и независимость от прихотей самодовольных эгоистов, подобных моему отцу. А также подобных вам.
Склонив голову и приподняв брови, Дрейтон несколько секунд рассматривал ее, точно какое-нибудь экзотическое насекомое, выставленное напоказ в музее.
– Надеюсь, вам известно расхожее выражение насчет готовности отрезать свой нос назло собственной физиономии? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ваш отец умер. Отвергнете вы его щедрость или нет – ему это безразлично, так же как и всем остальным. Однако поступив так, вы рискуете провести дальнейшую жизнь, балансируя на грани сносного существования и нищеты.
Да, этот Маккензи, пожалуй, прав. Черт бы его побрал!
Однако бросить свое дело, забыть обо всех стараниях и усилиях, как будто она лишь забавлялась, ожидая момента, когда превратится в сказочную принцессу, – в этом было что-то до отчаяния унизительное.
– Возможно, – опять заговорил Дрейтон, – принять решение вам поможет понимание того, что подобная перемена в судьбе соответствовала бы самым сокровенным надеждам вашей покойной матери.
Кэролайн втянула воздух через стиснутые зубы, возмущенная подлым приемом, который использовал Маккензи. И в то же время она не могла не признать, что скорее всего мать с готовностью вытолкала бы ее за дверь и усадила в карету этого типа. Ему не пришлось бы даже вылезать наружу.
– Откуда, вам известно о ее надеждах? – спросила Кэролайн, пытаясь противопоставить собственную гордость материнским мечтаниям.
– Как уже было сказано, я достаточно предусмотрителен, И явился сюда, чтобы увести вас с собой любыми средствами, но, разумеется, предпочел бы решить это дело тихо и мирно, поскольку уповаю на ваше благоразумие. Вот я и постарался побольше разузнать как о вас самой, так и о взаимоотношениях ваших родителей.
– Если это можно назвать взаимоотношениями, – саркастически заметила. Кэролайн.
– Да, вы правы, – вроде бы как с сочувствием улыбнулся Дрейтон. – К сожалению, для определения всех внебрачных связей вашего отца наиболее подходят слова «непродолжительные» и «безответственные».
– Так у него были и другие? – удивилась Кэролайн. Ей даже в голову не приходило, что ее мать могла быть не единственной жертвой покойного герцога.
Дрейтон кивнул:
– По меньшей мере, три адюльтера, в результате которых появлялось потомство. Возможно, было и больше, но другие дамы не объявляли его отцом детей и не требовали материальной поддержки.
– Три, – тихо, повторила Кэролайн. – Значит, у меня двое единокровных…
– Две сестры, – уточнил Маккензи. Он вновь взирал на нее как на диковинного жука. – И моя первоочередная задача на сегодняшний день – принять вас всех под свое крыло. Поэтому, если вы проявите благоразумие, переступив через гордыню и вполне понятную обиду, и дадите мне возможность завершить это дело, я буду вам очень признателен.
Кэролайн понимала, что эта просьба всего лишь более мягкий и тактичный эквивалент повелительного щелканья пальцами. В сознании пронеслись воспоминания детства. Что ее ждет, если она согласится?
– А мои сестры старше или младше меня?
– Младше, – ответил Дрейтон. – Мисс Симоне, насколько мне известно, четырнадцать лет, а мисс Фионе – одиннадцать.
О Боже! Совсем еще дети!
– И их вы также намерены поднять на верх социальной лестницы и выдать замуж?
– Да, когда они достигнут соответствующего возраста.
Кэролайн задумалась. Быть может, она напрасно беспокоится о судьбе девочек? Возможно, родственники и не отдадут их этому новоиспеченному герцогу. Или по крайней мере наведут справки, чтобы удостовериться в его порядочности.
– И каково их нынешнее положение? – поинтересовалась Кэролайн.
– Могу сказать, что особых трудностей в приобретении этих подопечных я не предвижу.
«В приобретении…» Как будто речь идет о новом костюме… Или же о девицах легкого поведения.
Господи, всего четырнадцать лет!
Кэролайн припомнила то время, когда ей самой было столько же. В чем-то еще ребенок, но во многом уже женщина – сложное, противоречивое самоощущение. И никогда не знаешь, какая ипостась выскочит на поверхность в той или иной ситуации. Острое, жутковатое осознание того, что твое тело постепенно – чуть ли не поминутно – изменяется. Взгляды мужчин, оценивающих твои новые формы, и практически за одну ночь изменившиеся правила взаимоотношений с окружающими.
А одиннадцать… Кэролайн вспомнила себя и в этом возрасте. Это тоже было ужасно, но несколько иначе. Жизнь тогда уже перестала казаться простой. В одиннадцать лет она осознала, что в мире много гадкого и отвратительного. Она еще не понимала сути различных явлений, однако уже чувствовала, что во вроде бы безобидных детских играх таится некая опасность. То был период, когда перестаешь бояться спрятавшихся под кроватью чудовищ, которые могут схватить тебя за ногу и утащить в преисподнюю.
Нет, она не согласилась бы вернуться в прошлое и заново прожить те годы ни за какие богатства мира. Она достаточно гладко миновала детство и юность только потому, что рядом с ней всегда находилась любящая и заботливая мать. А если бы ее передали на попечение совершенно чужого, властного и деспотичного человека, лишь по обязанности готового заботиться о ребенке… Кэролайн проглотила подступивший к горлу комок. Нет, совесть не позволит ей остаться в стороне.
– И где вы собираетесь нас… – Она запнулась, охваченная непростым чувством, придавленная тяжестью внезапно свалившейся ответственности.
– Разместить? Поселить? – подсказал Дрейтон.
– Я думаю, здесь больше подходит слово «заточить».
Он проигнорировал ее сарказм.
– Нынешний великосветский сезон уже завершен, и почти все разъехались по своим поместьям. У вашего отца, естественно, тоже было имение, которое после его смерти перешло в мою собственность наряду с другим имуществом. Я решил, что мы поселимся там и проведем эту осень в подготовке: вы должны усвоить все, что требуется знать юной леди, впервые выходящей в свет.
Похоже, этот Маккензи не лучше ее понимал в тех специфических задачах, которые им предстояло решить. Что не сулило ничего хорошего. Однако жребий был брошен, и оставалось только надеяться на лучшее.
– Хорошо, я поеду с вами, но у меня есть три условия.
Дрейтон вскинул брови:
– А именно?
– Во-первых, – начала Кэролайн, уверенная, что настойчивым требованием можно добиться большего, нежели деликатной, заискивающей просьбой, – вы должны поручить ведение моих счетов надежному и толковому управляющему. Я не хочу, чтобы то, ради чего мы с матерью трудились столько лет, пошло прахом.
– Принято. Какое второе условие?
– Моя помощница, завершив работу над уже принятыми заказами, присоединится ко мне.
– Это еще зачем?
– А разве благородным дамам не полагаются личные служанки?
– Полагаются… А она имеет опыт в подобном деле?
– Нет, но мне ведь тоже пока не приходилось бывать благородной дамой, так что я вряд ли замечу за ней какие-то недостатки. В общем, либо вы соглашаетесь с присутствием Джейн, либо я никуда не еду.
– Ладно… Что значит еще одна женщина в доме, где их и так полно? Ну и третье условие?
– Если вдруг окажется, что по своей натуре, в силу каких-то врожденных качеств я не способна стать настоящей светской дамой, вы не будете меня мучить. Вы предоставите мне доступ к тем средствам, которые мой отец отложил для приманки аристократичных женихов, и позволите вернуться к независимой, самостоятельной жизни.
Глаза Дрейтона сузились.
– И чем же в таком случае вы будете заниматься?
– Разница между обыкновенной портнихой и кутюрье всего лишь в стоимости их изделий, – проговорила Кэролайн. – Но чтобы заработать деньги, нужно сначала их вложить. Имея необходимый капитал, я могла бы стать хозяйкой самого лучшего салона в Лондоне. А может, даже и в Париже.
Дрейтон засмеялся. Его смех был негромким, но сочным и густым. И что удивительно – вполне доброжелательным, отчего на сердце у Кэролайн сразу стало как-то легче.
– Да, самоуверенности вам не занимать.
– Ну, я ведь все-таки дочь герцога. Аристократические замашки нередко передаются по наследству точно также, как и богатство. Так мы договорились?
– Договорились, – кивнул он. Причем вроде бы даже с какой-то признательностью.
– Я хотела бы, чтобы наше соглашение было зафиксировано в письменном виде.
Дрейтон снова приподнял брови:
– Вы не доверяете моему слову?
О-о… Да он никак оскорблен и обескуражен? Еще бы, такой удар по самолюбию.
– Здесь нет ничего личного, ваша светлость, – заверила Кэролайн, обходя стол. – Просто когда-то один такой же герцог очень многое обещал одной моей ближайшей родственнице, но на поверку оказался обманщиком. Так что из опыта своей матери я усвоила, что аристократам не следует особо доверять.
Кэролайн вновь направилась к портьере. Дрейтон смотрел ей вслед, будучи уверенным, что она пошла в другую комнату только, ради того, чтобы его позлить. Но поскольку главная битва все же выиграна, он может позволить себе великодушие – пусть уж девушка потешится, демонстративно выказывая пренебрежение.
– Хорошо, я поручу своему адвокату составление соответствующего документа. Так же, как к ведение ваших счетов. Вас это устраивает?
– Устраивает, – не оглядываясь, откликнулась Кэролайн и скрылась в смежном помещении. – Я скоро вернусь.
Склонив голову, Дрейтон взирал на колышущуюся портьеру. А что, если это всего лишь уловка и его подопечная вознамерилась сбежать? Наверное, действительно надо было прихватить кого-нибудь для охраны задней двери, тем более что теперь у него полным-полно прислуги.
Да-а… Он натыкается на своих слуг буквально на каждом шагу. Что ж, придется привыкать и использовать их, как и подобает представителю высшего сословия.
Но главное, учитывая ум и своенравие этой Кэролайн Даттон – впрочем, теперь ее следует величать леди Кэролайн, – он должен непременно и как можно скорее утвердить свой авторитет. Потому что в противном случае рискует стать всеобщим посмешищем.
