Текст книги "«Мечта» уходит в океан"

Автор книги: Леонид Почивалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Лена сидит за столом напротив Джона. Слушая его, она задумчиво улыбается, водит попавшимся под руку карандашом по старой газете, оказавшейся на столе. Я уже изучил Лену. Наверное, пурга произвела на нее сильное впечатление и сейчас она соображает, как бы изобразить пургу на бумаге. Абу в углу комнаты о чем-то разговаривает с Расселом Бергом, молодым, высоченного роста австралийцем. Он вместе с японским ученым Ватанаба два дня назад прилетел с австралийской полярной базы Моусон в Мирный на открытие монумента памяти погибшим. Берг с Ватанаба занимают соседнюю с нами комнату. Кроме них, в доме еще шесть мирян – это ученые и механики, обслуживающие вездеходы.

Одиннадцать вечера. По радио в который раз передают: «Из домов поодиночке не выходить. Комендантам проверить наличие людей!»

Нашего коменданта, оказывается, нет в доме. Начинаем беспокоиться. Куда мог запропасть Василий Кононов, маленький суетливый человек, лучший механик экспедиции? Утром он встретил нас в доме, как родных, помог поудобнее устроиться, сам лично обставлял маленькую комнатку – специально для Лены. Поглядывая на Лену, вздыхал: «У меня дочка такая. В Ленинграде».

То и дело звонит телефон, и разные голоса спрашивают: «Не вернулся?»

Наконец приходит весть, что Кононов с двумя авиационными механиками уехал на аэродром. Нужно было выручать из беды самолеты иностранных гостей, прилетевших в Мирный. Ураган страшен даже тяжелым самолетам. Если не прикрепить к ним на тросах трактора в качестве якорей, если не закрепить их винты – покалечутся машины. Однажды в Мирном во время урагана сам собой взлетел с аэродрома самолет и «приземлился» за ледяным барьером берега на припайном льду.

Трое уехали на аэродром и не вернулись. Прошел час, второй, третий… Миряне-то знают, что значит не вернуться в такую пургу.

Тревога растет. Где могли заблудиться механики? Люди опытные, знают, что в такую погоду самое главное – никуда не двигаться. Где застала пурга – там и оставайся.

– Наверняка они сейчас сидят или в самолете, или в вездеходе! – неуверенно замечает кто-то.

– А если решились ехать? Ведь пурга-то может неделю свирепствовать!

Все молчат. Должно быть, думают сейчас об одном и том же. Сразу за аэродромом – барьер, крутой обрыв над океаном. Даже в солнечный день подходить к краю обрыва опасно. Неверный шаг – и понесет тебя по скользкому насту вниз. С другой стороны аэродрома не менее опасный район. Здесь под тонкими снежными мостами прячутся бездны ледниковых трещин. Они устрашающей глубины – до ста и больше метров, как говорят миряне, «до конца географии». Сердце холодеет, когда заглянешь в такую пропасть.

– А вдруг все-таки вздумали вернуться?

– Надо искать.

Это уже приказ. В нашем доме формируется спасательный отряд. Желающих много, но Лебедев, главный инженер поселка и руководитель отряда, отбирает только самых опытных. Идут Лебедев, Саенко, двое молодых ученых. Нашего Абу тоже взяли. Не могли отказать и Расселу Бергу – он в Антарктиде человек бывалый. Все собираются быстро, без суеты, по их сосредоточенным лицам видно, что они хорошо себе представляют, куда идут. Я им завидую! Вот когда надо по-настоящему проявить мужскую стойкость и бесстрашие. Я подхожу к Абу и пытаюсь осторожными словами подвести его к мысли, что в отряде я бы тоже мог пригодиться. Но Абу только качает головой, даже не считая нужным мне что-то объяснить. Понятно, я для них всего-навсего – подросток! Всерьез не принимают.

Так лее наотрез отказывают и Джону, когда он предлагает свои услуги.

– В Африке мы к вам обратимся за помощью. Но в Антарктиде вы – новичок.

Распределяют обязанности. Лебедев и Берг будут продвигаться впереди вездехода, страхуя себя веревками, привязанными к машине. Той же веревкой впереди идущие будут сигналить, показывая вездеходу дорогу.

Мы провожаем спасателей на улицу. Трое наваливаются на дверь. Прижатая снаружи ветром, она поддается с трудом, трещит, будто ее выламывают. Уши больно бьет сильный ветер. Сделай шаг в сторону – и ты беспомощный, как слепой. А им нужно идти.

Зашнурованные в штормовки спасатели сейчас похожи на водолазов в глубоководных скафандрах. Вот первый, схватив конец веревки, делает шаг вперед и тут же тонет в белой пучине…

Мы смотрим вслед уходящим, и наши сердца сжимаются. По пути на аэродром им предстоит пройти узким коридором между барьером и зоной ледниковых трещин. Сейчас, в пургу, у них нет никаких ориентиров, только чутье. Беда, если ошибутся!

Нам, оставшимся в доме, предстоит долгое и томительное ожидание. Звонят с метеостанции. Главный синоптик бодро сообщает:

– Скорость ветра – сорок два метра в секунду. Возможно усиление. Смотрите не заработайте насморка!

– Сорок два метра! Это больше ста пятидесяти километров в час, – подсчитывает один из ученых. – На обжитых людьми землях таких ураганов почти не знают.

И вспоминает, что в Мирном однажды было зарегистрировано пятьдесят три метра в секунду. При подобном ветре выйти из убежища – все равно что оказаться на крыле летящего самолета.

Иногда сквозь вой ветра до нас доносится отдаленный грохот. Это в океане с пушечным грохотом ломается припайный лед и тяжело содрогаются высоченные, как горы, айсберги. Где-то сейчас в пурге заплутались трое, и шестеро их ищут.

Через каждые полчаса звоним на радиостанцию. Там должны по радио получить вести от спасательного отряда. И вот наконец отвечают:

– До самолетов добрались. Только что передали. Винты на самолетах закреплены, но те трое не обнаружены.

Снова томительное ожидание.

В четыре утра спасатели возвращаются назад. Они еле держатся на ногах. Особенно Лебедев и Берг. Ведь им пришлось ползти по снегу впереди вездехода, потому что ветер идти не давал. Спасатели молча вытряхивают из карманов снег, который при таком урагане набивается в каждую складку одежды. Все молчат. Настроение тяжелое. Не нашли!

Через час в нашем доме формируется новый спасательный отряд. Берг просится снова в поход.

– Вы же вконец замучены! – удивляются полярники.

Но Берг отрицательно качает головой.

– Ничего подобного! За час я уже отдохнул. Полон сил. У меня собачий нюх на дорогу, и без меня вы заплутаетесь.

Удивительно энергичный человек этот Берг. Ватанаба нам рассказывал, что Берг всегда вызывается идти во все рискованные походы, что иногда кажется, будто он нарочно ищет опасности. «Неспокойно у Берга на душе. Мне кажется, что он очень одинокий человек», – говорил Ватанаба.

Но новый спасательный отряд так и не успевает отправиться в путь. Мы вдруг слышим по лестнице, ведущей из лаза, тяжелый топот сапог. Дверь открывается, и в комнату входит наш комендант Николай Кононов. Живой, невредимый Кононов!

– Где остальные?

– Все живы и здоровы! – улыбается механик.

Мы набрасываемся на Кононова с вопросами, но он еле ворочает языком. Узнаем только, что вездеход на обратном пути с аэродрома встал – заглох мотор, пургу переждали в кабине, а как прояснилось, решили идти пешком.

– Знали, что вы здесь переполошитесь, – ворчит Кононов, с трудом поднимая тяжелые, налитые усталостью веки. – Знали, искать будете. Вот и боялись за вас. Занесет еще кого-нибудь под обрыв или в трещину. И все по нашей милости. Не стали ждать, пошли.

– Ну вот, мы за вас, а вы за нас, – смеются полярники.

Кононов щурит глаза, то ли пытаясь улыбнуться, то ли сердясь.

– Чудаки! – бормочет он и вздыхает. – Мы же не дети. И зимовка у нас не первая. Куда ж денемся, когда…

Так и не договорив, нетвердыми шагами идет к своей койке, валится на нее и засыпает мертвым сном.

До утра остается часа два. Пурга стихает. Абу говорит, что утром наверняка будет хорошая погода и открытие памятника пройдет нормально. Спать уже неохота. Все разбрелись по своим комнатам, но никто не ложится.

Берг вроде бы даже разочарован, что не состоялась вторая спасательная экспедиция. Вид у него неприкаянный. Вдруг снял со стены гитару, сел на диван, тронул струны:

 
…В полях под снегом и дождем
Мой милый друг, мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг…
 

На другом диване сидел Абу и, склонив голову, слушал Берга. Когда тот допел песню до конца, Абу спросил:

– Это Бернс?

– Он!

Они помолчали. Лена не выдержала, простилась и все-таки ушла спать. Я хотел тоже пойти, но хотелось послушать Берга. Он вдруг отложил гитару и взглянул на Абу.

– Как вы пойдете обратно? Будете ли проходить архипелаг Бисмарка?

– Пока еще мы не решили, – сказал Абу.

Берг кивнул:

– Понятно.

Опять помолчали. Абу спросил:

– А почему вас интересует этот архипелаг?

Берг ответил не сразу. Долго смотрел в одну точку, словно прислушивался к вою ветра в вентиляторе.

– Есть на этом архипелаге остров Новая Ирландия, – сказал негромко. – И на этом острове прекрасный порт Кавиенг. Там с большой добротой встречают гостей. Если по пути зайдете в Кавиенг, то почувствуете замечательное гостеприимство…

– Вы бывали в этом городе? – спросил немного удивленный Абу.

Берг улыбнулся уголком рта.

– Нет! Но там сейчас живет близкий мне человек, которого я не видел уже три года.

Больше Берг на эту тему не сказал ни слова. Взял снова гитару:

 
…И если мука суждена
Тебе судьбой, тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой…
 

Я подумал, что у Берга, наверное, в самом деле судьба несчастливая. Наверное, переживает какую-то беду. Может быть, разлуку с тем близким человеком, который живет на острове Новая Ирландия в архипелаге Бисмарка. И вдруг вспомнил, что сегодня, когда заходил в комнату Берга, чтобы принести ему сигареты, которых он хватился, увидел на стене над его кроватью фотографию молодой и красивой женщины. Может быть, Берг говорил о ней?

В девять утра начались торжества, связанные с открытием памятника. Памятник открывали на маленьком каменистом островке, расположенном в километре от Мирного, в океане. На нем когда-то были похоронены советские полярники, погибшие при освоении Антарктиды. И вот недалеко от маленького кладбища на скале соорудили монумент.

В десять утра все миряне и их гости собрались возле монумента, который пока был закрыт плотным материалом. Среди почетных гостей оказался и наш Абу, и его друг Саенко, и еще несколько полярников, которые когда-то первыми из советских людей высадились на этот негостеприимный берег. Джон тоже оказался среди почетных гостей, как и другие иностранцы.

Вокруг монумента развевались флаги разных стран. Начальник экспедиции профессор Виноградов, обращаясь к собравшимся, говорил об Антарктиде, о том, какой это страшный и неприступный континент, как много бед он таит для человека, и все-таки человек ради поиска неведомого бросил свирепой Антарктиде вызов и смело вступил в единоборство с ней. Сколько замечательных и мужественных исследователей побывало здесь! Беллинсгаузен и Лазарев, отважный капитан Скотт, неукротимый Амундсен, стойкий Моусон… С огромным трудом доставалась победа над Антарктидой. С трудом и потерями. Здесь, в Антарктиде, навсегда остались капитан Скотт со своими товарищами, остались многие исследователи, пришедшие на этот континент из разных стран. Они отдали жизнь за науку, за то, чтобы человек лучше знал свою родную планету Земля, чтобы планета эта была счастливой…

– И вот этот монумент олицетворяет мужество человека перед природой, – говорил Виноградов. – Мужество человека Земли, Гражданина Земли. Перед отважным Гражданином Земли, всегда готовым на жертвы ради истины, мы сейчас склоняем головы.

С монумента сползло покрывало, и мы увидели высеченное из гранита изображение человека, который сильным движением рук пытается раздвинуть перед собой белый занавес неизвестности и через образовавшийся просвет заглянуть пытливыми глазами в неведомый мир.

Склонив головы перед памятью павших, мы застыли в долгом молчании.

Событий в Мирном в этот день было немало, все не опишешь. Мне кажется, стоит вспомнить об одном эпизоде, вроде бы незначительном, но определившим для нас завтрашний день. Мы сидели над картой и намечали по ней маршрут нашего возвращения на родину. Вдруг подошел Берг. Постоял молча над нами, заглядывая в карту, потом спросил:

– Ну и как же вы планируете свое возвращение?

Абу поднял на него глаза.

– Отсюда пойдем прямиком в Бомбей. Дело есть. – Он в размышлении потрогал подбородок. – А вы думаете, что нам стоит зайти в Кавиенг?

Берг кивнул.

– Уверен, что не пожалеете.

Абу взглянул мне в глаза.

– Зайдем? Ведь нам все равно нужно по пути пополнять запасы продовольствия, воды и горючего. Ну как?

– Зайдем! – согласился я. Мне сразу стало ясно, что и Абу видел фотографию женщины над кроватью Берга.

– Я тоже «за»! – сказала Лена, не догадываясь о тайном смысле нашего разговора.

Мы с Абу не удивились, когда просиявший Берг сказал:

– Если не возражаете, то я кое-что с вами пошлю в Кавиенг… Одной женщине. Она работает там. На метеостанции.

Он быстро вошел в свою комнату и тут же вынес зажатый в руке кусок пористого камня. Протянул Абу.

– Можете вы взять?

– Разумеется! – удивился Абу. – И больше ничего?

– Больше ничего. Только этот кусок камня. Вы передадите его Маргарет Томпсон и скажете, что камень этот ей пересылает Рассел, что взят камень с горы, которую я открыл, нанес на карту и дал горе имя Маргарет.

– Хорошо! – кивнул Абу. – Вы можете быть уверены, мы найдем Маргарет и вручим ей ваш подарок.

Берг протянул руку:

– Спасибо!

Так неожиданно определился наш дальнейший маршрут. Пора было покидать Мирный. Мы получили запас продовольствия, воды и горючего, простились с мирянами. Простились и с Джоном Адеде, который домой будет возвращаться уже самолетом. Грустно было с ним расставаться. Перед расставанием он сказал: «Благодаря вам теперь на родине я стану человеком невероятно ценным. Столько накопил в себе холода, что в Нигерии буду людям нести живительную прохладу. – Он грустно улыбнулся. – Только сердце у меня по-прежнему осталось горячим. В этом вы можете не сомневаться. Особенно если приедете снова в Нигерию».

Когда «Мечта» отошла от края припайного льда, направляясь к чистой воде, со стороны континента направился в нашу сторону оранжевый вертолет. Он низко прошел над яхтой, и мы увидели за стеклами его кабины Саенко, Рассела Берга и Джона Адеде. Друзья провожали нас в далекий путь.

Глава тринадцатая
В плену у тридакны

Путешествие с юга на север было долгим и, конечно, нелегким. Снова проходили свирепые широты – от шестидесятых до сороковых. И снова они нас трепали. Но мы с Леной уже поднабрались опыта и нашего Абу не подвели. Чем дальше шли на север, тем становилось теплее. Ветры нам благоприятствовали, и иногда скорость яхты была отличной. Шли под полными парусами. Скучать было некогда. Мы любовались прекрасными и торжественными океанскими закатами. Нас сопровождали несколько дней подряд самые гигантские на свете птицы – альбатросы. Они парили в потоках воздуха за кормой яхты, как эскадрилья истребителей. Когда вошли в теплые широты, альбатросов сменили чайки, потом все чаще и чаще нас развлекали летучие рыбы, которые стаями выскакивали из воды и сотни метров неслись над волнами, растопырив крылья-плавники.

Мы миновали берега Новой Зеландии, Австралии, совсем близко прошли мимо острова Новая Гвинея, затем стали приближаться к порту Кавиенг, что находится на Новой Ирландии.

Начинается Новая Ирландия вышедшими далеко в море маленькими коралловыми островками, густо покрытыми пальмовыми рощами. Перед нами предстали такие живописные тропики, что Лена слов не находила от восторга и торопливо делала в альбоме зарисовки островков, мимо которых мы проходили. Над океаном висела влажная жара. Не верилось, что еще сравнительно недавно мы кутались в антарктические штормовки.

И вот наконец впереди высокие, синие, чуть размытые в утренней влажной дымке горы. Это и есть Новая Ирландия. Еще недавно остров, как и острова Новая Гвинея и Новая Британия, находился под управлением Австралии, теперь входит в состав независимого государства Папуа – Новая Гвинея.

«Мечта» входит в узкий залив, и с правого борта открывается вид на Кавиенг. Города почти не видно. Да это и не город – поселок. На невысоком плоском берегу бесконечно тянутся пальмовые рощи, под их листьями прячутся деревянные, окрашенные в светлые тона одноэтажные коттеджи. У небольшого причала стоит единственное в порту судно – небольшой сухогруз под японским флагом.

Мы подошли к причалу для малых судов, и наши швартовы тут же подхватили два чернокожих и курчавых, как африканцы, молодых парня. Они ловко закрепили концы, подтянули яхту, и один из них подал Лене руку, чтобы помочь соскочить на берег. Так мы очутились на одном из тропических островов Океании и впервые увидели меланезийцев. Мы поблагодарили парней за помощь, но они не понимали по-английски, только улыбнулись широко и добродушно.

С причала вышли на городскую улицу, почувствовав еще более тяжкую жару. Казалось, земля раскалена, как сковородка. Несмотря на то что на ногах были босоножки на толстой подошве, жгло пягки.

Кавиенг оказался небольшим городишком. Мы осмотрели его быстро. Все достопримечательности – почту, магазин, аптеку, клуб для белых. Потом в центре города неожиданно увидели возле рощицы бамбука мрачные потрескавшиеся плиты с амбразурами, из которых тянуло сыростью. Абу сказал, что это японский дот, остался со второй мировой войны, что на Новой Ирландии и на соседних островах шли боевые действия и немало на этой жаркой земле полегло людей. Остров был оккупирован японцами, а их выбивали отсюда американские и австралийские части.

На почте мы узнали, где расположена метеостанция. Оказалось, что не так далеко – всего в двадцати километрах от городка.

– А кого вы там ищете? – полюбопытствовал немолодой почтовый служащий.

– Миссис Томпсон, – ответил Абу.

– О, миссис Томпсон! – радостно воскликнул почтарь. – Это замечательная женщина. Она сейчас как раз на работе.

Нам стало ясно, что в Кавиенге, как и на всем острове, белые отлично знают друг друга. Их ведь здесь мало – сотни три чиновников, плантаторов, учителей, врачей.

– Если хотите, я попробую вас соединить по телефону с миссис Томпсон, – предложил почтарь.

Это оказалось делом простым. Нужно было только набрать на диске номер. Но миссис Томпсон на месте не оказалось. Кто-то с метеостанции сообщил, что она отлучилась на час. Почтарь посоветовал взять в аренду автомашину в недалеком от почты гараже, объяснил, как найти дорогу на метеостанцию.

– Пока вы добираетесь туда на машине, я созвонюсь с миссис Томпсон и предупрежу. Вы прилетели сегодняшним самолетом?

– Нет! Приплыли на яхте.

– На яхте? – изумился почтарь. – Откуда же?

– Из Антарктиды.

Почтарь вытаращил глаза:

– Из Антарктиды?!

Он, кажется, решил, что мы пошутили.

Воспользовавшись его советом, мы отыскали гараж, взяли там в аренду легковой автомобиль. Абу сел за руль. Проехав мимо крохотного местного аэродромчика, мы оказались на дороге, которая вела в глубь острова.

– А ведь мы с вами можем гордиться, – сказал Абу. – Сто лет назад в Кавиенг впервые в истории острова зашло русское судно. Это был «Витязь», на котором плыл Миклухо-Маклай. Спустя сто лет сравнительно недавно в Кавиенг заходил тоже «Витязь» – только современный, можно сказать, «внук» того, маклаевского. А наша «Мечта», кажется, третье судно, пришедшее сюда от берегов России.

Дорога шла через сплошные пальмовые рощи, вначале вдали от берега моря, потом сблизилась с ним. Иногда мы видели бедные тростниковые хижины, крытые пальмовыми листьями, такие же, как в Нигерии. Мы подумали, что здесь, как и в Африке, очень по-разному живут богатые и бедные. Разве можно сравнить эти жалкие хибарки с коттеджами в Кавиенге, где обитают белые чиновники и местные богатеи.

Двадцать километров по пустынной дороге пролетели быстро, и вот уже где-то впереди на берегу моря мы видим белые каменные домики с широкими окнами; над крышами темные вертикальные струны радиоантенн. Это и есть метеостанция.

Дорога выбралась из пальмового леса и потянулась вдоль берега моря к станции. И тут на дороге мы увидели высокую светловолосую женщину. Уже издали поняли, что она чем-то взволнована, потому что шла торопливо, нервным движением руки то и дело поправляя спадавшие на лоб локоны густых волос. Услышав шум мотора, женщина остановилась и стала смотреть в нашу сторону. Во всей ее фигуре чувствовалось напряжение.

– Это она! – сказал Абу.

Действительно, перед нами была Маргарет Томпсон. Мы ее сразу узнали. Она оказалась еще красивее, чем на фотографии. Тяжело дышала, устав от быстрой ходьбы. Большие серые глаза глядели тревожно.

Заговорила первой:

– Здравствуйте! Я Маргарет Томпсон. Из города позвонили, что ко мне… из Антарктиды… Это не шутка?..

– Это правда, – улыбнулся Абу, выходя из машины. – Мы в самом деле из Антарктиды и едем сейчас к вам.

Женщина сложила на груди руки:

– Что там? Что?

– Все хорошо! Он жив и здоров.

Женщина облегченно вздохнула.

Абу достал из машины портфель, извлек из него камень Берга и протянул женщине.

Она с недоумением взяла странный подарок.

– Что это?

– Камень с горы, недавно открытой Бергом в районе Земли Эндерби. Он просил вам передать его и сообщить, что эту неизвестную доселе людям антарктическую вершину назвал вашим именем.

Маргарет неотрывно глядела на камень, зажатый в ее руке. И вдруг из ее глаз потекли слезы. Но женщина тут же овладела собой и прошептала:

– Мне трудно выразить словами, какую вы принесли радость. Три года не имела от него вестей. – Она вздохнула. – Так уж у нас с ним все произошло…

Абу постарался развеселить ее.

– Ведь ваш друг подарил вам целую гору, – сказал он. – Мало кто получает такие дорогие подарки.

Она задумчиво кивнула, и в ее глазах снова сверкнули слезы.

– Это не просто друг. Это мой муж.

Мы радовались вместе с Маргарет. В этот день она была счастлива.

– Не хотите ли осмотреть нашу яхту? – предложила Лена.

– С огромным удовольствием! – обрадовалась Маргарет.

У этой милой и доброй женщины было сегодня великолепное настроение. Она показала нам метеостанцию, где работает старшим метеорологом больше трех лет, приехав сюда из крупнейшего города Австралии – Сиднея. Маргарет пригласила нас в свою квартиру к обеду.

И во время обеда и потом, по пути в Кавиенг, Маргарет засыпала нас вопросами об Антарктиде. Абу рассказал ей о Мирном, о спасательном отряде, в котором работал Берг, о том, как он мужественно вел себя, когда полз в пургу впереди вездехода, как играл ночью на гитаре… Нам казалось, что, слушая Абу, Маргарет старается не дышать, лишь бы не упустить ни слова.

– Я сейчас же в Кавиенге пошлю ему телеграмму! – решительно заявила она. – Как вы думаете, она доберется до Антарктиды?

– Конечно, – заверил ее Абу.

Но почта в Кавиенге оказалась закрытой на обеденный перерыв. Мы поехали к причалу, где стояла «Мечта». Показали наше судно Маргарет, потом решили отправиться на пляж, погреться на солнышке, «растопить в себе остатки антарктической стужи», как сказал Абу. Маргарет предложила переправиться на островок, расположенный в заливе вблизи Кавиенга, там отличный пляж, тенистые пальмовые рощи и необыкновенно красивое коралловое дно. Мы надули нашу резиновую лодку и отправились в море. Подплыли к небольшому островку. За час можно пройти вдоль и поперек. Густо покрыт кокосовыми пальмами; куда ни шагнешь, повсюду лежат, как булыжники, в высокой и колючей траве старые, высохшие кокосовые орехи. На берегу растут незнакомые странные деревья с резными и широкими, как у клена, листьями и с корнями, торчащими из песка, подобно щупальцам дракона. Корни эти, извиваясь и прихотливо закручиваясь, создают на пляже темные прохладные убежища, похожие на шалаши, в них приятно прятаться от обжигающих лучей солнца.

Но больше всего меня увлек пляж. Каких только богатств здесь не было! Множество разнообразных ракушек, маленьких, как бусины, и размером с тарелку и даже умывальник. Ползают по песку крабы-отшельники, волоча за собой ракушки-домики разного фасона и цвета. Сделаешь движение рукой – и краб в страхе стремительно прячется в своем убежище. Возьмешь ракушку в руку – краб тотчас высунет из ракушки клешню и больно цапнет тебя за палец.

Абу с Леной и Маргарет больше хоронились в тени, а я бродил по пляжу в поисках чего-нибудь необыкновенного. Находил панцири высохших лангустов, куски кораллов, отполированные волнами щепы черного дерева. Набрел на высохшую двустворчатую ракушку-тридакну размером с колесо легкового автомобиля. Абу нам рассказывал, что тридакны опасны. Они питаются всякой подводной живностью: только коснется рыба плавником моллюска, живущего в ракушке, как створки мгновенно захлопываются, подобно капкану. Можно в тридакну угодить и ногой, и тогда ты в плену. Поэтому местные жители обращаются с тридакнами с осторожностью, хотя охотно их добывают. Моллюск считается деликатесом, его белое мясо по вкусу напоминает мясо краба.

С собой на островок мы захватили маски для подводного плавания и под водительством Абу отправились знакомиться с морским дном. Казалось, что попали на другую планету. Лена разглядывала дно и думала, что такое ни один художник не нарисует!

На дне был незнакомый, фантастический, таинственный мир. Мы словно парили над роскошными зарослями кораллов. Одни напоминали нежные алые цветы, распустившиеся на валунах, другие – неподступный колючий кустарник, третьи – мелкую изумрудную траву, четвертые были похожи на белые фарфоровые чаши, расставленные кем-то на красноватом ковре водорослей. В коралловых зарослях мелькали пестрые, плоские, как лоскутики, коралловые рыбки. Иногда из-за куста водорослей выплывала рыбина длиной в полметра, с удивлением таращила на нас круглые желтые глаза. Лежали на дне густо-синие пятиконечные морские звезды, диском врезались в песок плоские и острые, как лезвие топора, ракушки-жемчужницы.

В одной из расщелин между камнями я заметил темное и узкое тело морской змеи. И повсюду, куда ни поплывешь, словно приветствуя тебя, качали длинными гибкими стеблями густо-зеленые морские водоросли. Каждое их прикосновение к телу вызывало невольный испуг. Ведь в тропических морях постоянно ждешь нападения неведомой морской твари – акулы, барракуды, змеи.

Я всегда старался в этом заплыве находиться рядом с Леной, чтобы в случае необходимости прийти на выручку, а Абу приглядывал за Маргарет. С Леной мне было трудно. Ей хотелось вдоволь наглядеться на подводные красоты, и она стремилась все дальше и дальше от острова в глубину, где, казалось, хранилась какая-то манящая тайна.

Возвращаясь к берегу, я вдруг увидел за подводной скалой странный предмет размером с грузовик. Его можно было бы принять за другую скалу, но меня поразили геометрически четкие линии очертаний. Я хотел было подплыть, чтобы получше рассмотреть, что это такое, но меня отвлек Абу, который, выйдя на берег, звал нас с Леной к себе.

– Есть предложение обследовать остров! – весело кричал он. – Нам же надо знать, что это за таинственный остров! А вдруг это Остров сокровищ?

Мы с радостью согласились. Маргарет взялась быть нашим проводником. Она неплохо знает местную природу.

По пальмовому лесу идти нетрудно. Кустарника в нем нет, он сухой и чистый. Только высокая трава остро царапает ноги. Пахло сухими стеблями и морем. Лес был иссечен острыми полосами солнечных лучей, пробивавшихся сквозь щели в зеленом шатре рощи, и в этих лучах парили огромные черные бабочки.

Вдруг мы увидели впереди синие струйки дыма и вскоре очутились на маленькой полянке. В середине ее стояла убогая хижина. Возле хижины у костра сидела прямо на земле невероятно худая старая меланезийка. Ее кожа была так же черна, как головешки в костре; на тонкой сморщенной шее, казалось, еле держалась маленькая голова с редкими кудряшками седых волос, напоминающих стальные пружинки. Женщина плела из пальмовых волокон циновку. Неподалеку такой же худой полуобнаженный старик разрубал топором ствол поваленной пальмы.

Он бросил топор и с удивлением смотрел на подходящих к нему белых людей. Глаза его были красными и слезились. Мы приветствовали его. Старик, обнажив беззубый рот, с улыбкой показал на ствол поваленной пальмы, предлагая сесть. Старик вынул из травы четыре свежих кокосовых ореха, быстрым движением топора отсек ореху вершинку и протянул сперва Маргарет – даме, потом Абу – старшему, потом Лене, последнему мне. Этот нищий старик отлично знал этикет. Как и в Нигерии, мы снова с удовольствием пили прохладное кокосовое молоко. Угощать гостя прежде всего кокосовым молоком – местный обычай. Так нам сказала Маргарет.

– Местные жители гостеприимные и добродушные люди! – рассказывала Маргарет. – Последнее готовы отдать гостю. А живут плохо. Взгляните хотя бы на эту хижину.

Маргарет, которая знала немного местный диалект, попросила разрешения осмотреть жилище стариков. Хижина состояла из деревянного каркаса, обшитого циновками из пальмовых волокон и была прикрыта сверху пальмовыми листьями. На полу была расстелена другая циновка, поплотнее, на ней валялось какое-то тряпье, служащее, должно быть, старикам постелью. Посередине на земляном полу стоял таган, а на нем железный лист для поджаривания еды. На стене полка из бамбуковых планок, на полке две стеклянные банки, глиняный горшок, тарелка с отбитым краем. Вот и все имущество.

На вопросы Маргарет отвечал только старик, его жена не проронила ни слова. Занимаются они сбором кокосовых орехов. Сушат их, заготовляют копру, отдают хозяину этой пальмовой рощи – он богатый человек и живет в Кавиенге. Хозяин за труд дает старикам немного денег и разрешает жить на этом островке. Питаются всем, что бог пошлет: копрой кокосового ореха, рыбой, если удастся поймать, моллюсками ракушек. Но сейчас старику все труднее опускаться под воду за ракушками. Глаза стали плохими, морская соль их разъедает, больно под водой смотреть.

– Разве у него нет маски для подводного плавания? – удивился я.

Маргарет усмехнулась:

– Какая там маска! Откуда у него деньги на маску?

Мы замолчали. Абу встал и сказал, что сейчас вернется.

Он направился к тому месту на берегу, где мы оставили иод корнями прибрежных деревьев в естественном, созданном природой, шалаше наши вещи. Когда он вернулся, в руках у него была маска, замечательная маска для подводного плавания, почти что скафандр – с большим стеклом на все лицо, с двумя дыхательными трубками. Вместе с маской Абу принес резиновый пояс, на котором в специальных ножнах был кинжал. У него длинное и острое нержавеющей стали лезвие, и предназначается он для охоты в океане и защиты от нападений морских хищников. Я знаю, Абу всегда гордился этим замечательным снаряжением подводного охотника. И вот принес и протянул старику.