Текст книги "Из хроники кладбища «Шмерли»"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

За окном стремительной рекой текла толпа пассажиров, прибывших в электричках, она заполнила платформы, разбившись на рукава – в метро, на трамвай, по автобусам, -обтекала вокзал.

Когда-то ему пришло в голову, что оперуполномоченный никогда не бывает в настоящем, только в прошлом и будущем. «Перфектум» и «плюсквамперфектум», сказал бы их латинист на юрфаке, – или «футурум». И никогда в «презенс»…

Открытия прошедшей ночи будили в нем какую-то мысль, которой не удавалось никак оформиться окончательно.

Он отыскал список присутствовавших во время похорон на кладбище «Шмерли»:

«1. Хойна Юдит…»

Денисов мысленно перенес ее в круг сопровождавших гроб родственников и знакомых и поставил первой на том же основании, на каком некоторых других можно было перенести из числа провожавших в число захороненных. Соответственно пришлось поменять порядковые номера других.

«2. Маргулис Сусанна…

3. Хойна Злата…»

Ему представились эти похороны… Почему-то в Москве, весной. Из-под снега торчали памятники военным. Быстро таяло. Мокрые головы, казалось, вспотели. Был родительский день, шли люди. Длинный худой оперуполномоченный, похожий на Ламбертса, переписывал провожавших покойную в ее последний путь:

– Маргулис Сусанна, Хойна Злата, Денисов…

Он задремал прежде, чем услышал голос раввина из маленькой молельни во время дождя, включившего его фамилию в заупокойный плач.

Проснулся моментально, так же, как и заснул.

«Список хоронивших…»

«Что только мы не предпринимаем, чтобы проследить невидимые нити, связывающие преступника с его жертвами! Какие невероятные версии нам приходят! Наши тщетные попытки прыгнуть выше собственной головы!…»

Список подписал лейтенант оперуполномоченный – Денисов не разобрал его фамилию.

«Кем он стал сейчас, когда я держусь за нить, которую он протянул… Подполковником? Специалистом по антропонимике, как Резниченко? Вряд ли. Обычный путь опера – до замнача по оперативной работе. И снова назад – к старшему оперу…»

Направленный начальством на еврейское кладбище, он небрежно записал с десяток людей, не позаботившись, чтобы тот, кто станет читать через пять лет, мог лучше разобрать фамилии почтивших присутствием похороны злосчастной Юдит. Написал, сдал секретарю и вернулся к своим делам – квартирным кражам в Дарциемсе или карманным на Кришна Барона и Суворова. Может, его и послали на кладбище «Шмерли», потому что он никому не был известен и поэтому ни разу больше не появился на страницах уголовного дела…

1. Хойна Юдит – убита.

2. Маргулис Сусанна – убита.

3. Хойна Злата – убита.

Кто следующий? Кто дальше в этом списке, который словно составлен известной болгарской ясновидицей и прорицательницей…

Ниже стояло по-прежнему:

«Хойна (Вайнтрауб) Влада…»

9

Заместитель по оперативной работе из Видного, с которым Денисова свел Ваникевич в день убийства, в метро, появился с самого утра с тяжеленным кейсом, набитым томами розыскных документов.

Он сразу нашел общий язык с Ламбертсом, оценившим его «варенку», весь облик бывшего спортсмена, занявшегося фарцой и рэкетом. Даже здесь, в кабинете Бахметьева, зам из Видного то и дело оглядывался, будто ожидал на себя внезапное нападение. Это был его стиль, как и высовывающийся из-под куртки ремень, тянувшийся к кобуре под мышку, «варенка» и крепкие, словно ему предстояло подниматься в горы, альпинистские ботинки.

– Кому мешали или мешают эти старухи… – Валентин открыл кейс, выложил дело Сусанны Маргулис на стол.

Еще раньше, прежде чем принести к Бахметьеву розыскные тома, которые ему оставил Ламбертс – «Об убийстве Юдит Хойны», Денисов связался с экспертами – изъятием микрочастиц для спектрального анализа ведал экспертно-криминалистический отдел. С его помощью, если понадобилось бы, можно было установить человека, пользовавшегося в ту ночь в изоляторе постельным бельем со второй кровати.

– Вайнтрауб тоже приедет? – спросил Бахметьев. Накануне Королевский долго разговаривал по телефону с каждым супругом.

– Он сам вызвался. – Королевский освободил себе место для протоколов на приставном столике, поправил прическу. – Вайнтрауб только позавчера из санатория. У него ремиссия. Улучшение. Обычно он десять месяцев в году лежит пластом.

– Что с ним? – спросил видновский заместитель.

– В свое время в тюрьме ему повредили позвоночник.

– Он дает какие-нибудь объяснения этим убийствам?

– Никакого. Кроме того, он не знает о гибели сестры.

Все помолчали.

– Как они встретили Карла Коэна? – Королевский адресовался к Ламбертсу.

– Сдержанно. Во всяком случае, ни Вайнтрауб, ни жена руки ему не подали…

Бахметьев сказал снисходительно:

– Скорее это старческое.

– При чем тут вдовец? – Видновский заместитель переступил тяжелыми альпинистскими ботинками. – Коэн не уехал?

– Нет. Я просил задержаться до очередного поезда. Он может понадобиться… Родственник будет один сопровождать труп в Ригу.

– Да-а…

Видновский оперативник подвинул дело Ламбертса, наугад открыл страницу:

«Смерть Хойны Юдит, судя по трупным изменениям, наступила за полтора – двое суток до осмотра трупа на месте происшествия…» Кошмары…

– Месть, растянувшаяся на годы, – сформулировал Бахметьев, Ламбертс согласно кивнул. – Непонятно, что они должны были все совершить такое, чтобы за это расплачиваться…

Денисов быстро перелистывал материалы, привезенные из Видного. Опись дела пестрела знакомыми фамилиями: Нейбургер, Богораз…

В середине была подшита пачка постановлений о наложении ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию, справки о судимости…

«Сусанна Маргулис, Юдит и Злата Хойны переходят со страниц из одного уголовного дела в другое, наконец, в третье…» – подумал Денисов.

Три пожилые женщины словно бродили по трехкомнатной квартире, пока каждая из троих внезапно не оставалась один на один со своим убийцей, который бродил здесь же, вместе с ними и которого все они хорошо, а главное, долго знали.

«Представить это можно лишь теперь, когда все три нераскрытых дела собраны на одном столе…»

Он заглянул в спецпроверки зональных Информационных Центров:

«Вайнтрауб – репрессирован внесудебным органом, дело прекращено в связи с отсутствием состава преступления…»

Справки на Владу Вайнтрауб, Лиду-Зельду, Сусанну Маргулис, Богоразов, Нейбургера были идеально чистыми -хозяева их судимы не были.

– Надо обеспечить охрану четы Вайнтраубов. Это первое, -сказал Королевский. – И, главное, жены Вайнтрауба… Если с нею что-нибудь случится, мы себе не простим! И нам не простят…

– Главк Московской области берет это на себя, я уже говорил с руководством, – важно кивнул заместитель по оперработе.

– Кроме того, необходимо заново передопросить ряд свидетелей… Теперь мы четко знаем, чем интересоваться!

Снизу позвонили по внутреннему, Бахметьев взял трубку.

– Пусть поднимаются, мы ждем, – он нажал на рычаг. -Вайнтрауб приехал…

На лестнице, потом в коридоре послышались шаги. Мужчина с тростью шел медленно, чуть волочил ногу. Женщина была в мягких туфлях без каблуков.

– Кажется, сюда… – Вайнтрауб без стука открыл дверь.

На нем была старомодная черная пара с узкими лацканами. Ноги старика подгибались, он опирался на трость, вытянутую далеко вперед.

– Прошу. Сюда, пожалуйста, – Бахметьев поднялся.

– Найти вас тоже, знаете, сложность… – старик сначала пропустил в кабинет жену. Глаза зорко щурились в прозрачных, чистейшей воды линзах, оправленных металлом.

– Здравствуйте, – жена его, в полотняном костюмчике, в суконных аккуратных шлепанцах, жалко улыбалась одними глазами. Под веками у нее темнели мешки.

– Садитесь, – Королевский придвинул стул.

Вайнтрауб опустился с трудом. Согнутая спина мешала ему сесть прямо, он развернулся по диагонали, чтобы не касаться стула, далеко отставил опершуюся на трость руку.

Жена устроилась за его спиной, ближе к окну.

– Что будем делать, товарищи? – У Вайнтрауба был пронзительный голос, под стать зоркому взгляду из-за высшей пробы импортных линз. – Я хотел, чтобы вначале вы познакомились с этим… – Он достал из кармана небольшую книжечку, передал Бахметьеву, тот взглянул на нее, отправил дальше. – В ней о том, кто я…

«Персональный пенсионер союзного значения…» – Денисов ознакомился с документом последним и вернул удостоверение хозяину.

– Член партии с двадцать первого года… Такие вот события. – Черный, модный когда-то костюм был ему широк, болтался в плечах и рукавах. Представившись по форме, Вайнтрауб почувствовал себя увереннее. – Я приехал жаловаться, товарищи…

– Ваше право, – сказал Бахметьев.

Видновский зам по оперработе, который благодаря своему имиджу простоватого и одновременно крепкого «мента» мог ставить любые вопросы, в любом порядке, спросил, не задумываясь:

– А что вы нам посоветуете, товарищ Вайнтрауб? Вы ведь тоже юрист! У вас есть этому объяснения?

– Не могу понять! Ничего не идет на ум! – Вайнтрауб покрутил отставленной на длину руки тростью. Заместитель из Видного не учел: на вопросы, которые задают с ходу, отвечают тоже особенно не задумываясь. – Кому мешали эти женщины? Разве мало они натерпелись в своей жизни…

Невольно он высказал довод против мотива преступления, в котором, казалось, невозможно было усомниться, – против мести: «Кому мешали эти женщины?»

«Не месть!…» – Денисов думал об этом. Убийца действовал по осознанной пока только им одним, жестокой необходимости. – Словно чего-то опасался со стороны своих жертв…»

– …Одной ногой они уже стояли там – в лучшем мире. Две сестры… Карл уехал? – спросил Вайнтрауб неожиданно.

– Нет.

– Младшая сестра – Златка погибла из-за него. Они плохо жили, она не могла ему доверять… – Вайнтрауб, не отпуская отставленной в сторону трости, чуть переместился в сторону жены, все еще как бы развернутый по диагонали. – Наездник, одно слово! Всю жизнь у него на уме только бабы и лошади…

– Она жаловалась вам? – спросил Королевский.

– Жене. Пять лет назад. И то коротко. Несколько слов. Кому приятно рассказывать такие вещи…

Жена Вайнтрауба, подтверждая, молча кивнула.

– …Еще Юдит! А теперь я должен в первую очередь думать о своей жене.

– Вы не отдыхаете на даче? – спросил зам по оперработе. Непонятно было, что он имел в виду. Хотел услышать, что неудобная для оперативного обслуживания пара не живет больше на обслуживаемой территории?

– Нет. – Старик закрутил тростью. – Там ни горячей воды, ни врача. Сами понимаете. Не тот возраст… Кроме того, зрение. Один глаз совсем не видит. В институте Краснова, где меня консультируют, ничего хорошего не обещают. Так что… Жена там сажает цветы, ездит, поливает. Отводит душу…

– Даже сегодня собираюсь, – женщина жалобно улыбнулась.

Зрелище было тягостное.

Королевский посмотрел на часы – дал понять: есть еще несколько минут, прежде чем он попросит всех удалиться и перейдет к допросу.

– Вы хорошо знали убитых? – спросил Денисов у Вайнтрауба.

– Нет, – он поправил пиджак, ему было знобко, несмотря на жару. – Меня уже допрашивали в Риге. Я все сказал. Мы познакомились на Рижском взморье. Перед гибелью Юдит. Договорились встретиться… А через день или два… может, три Юдит убили.

– Вы встретились случайно?

– Абсолютно. Влада не видела их с двадцать восьмого года. Мы считали, что родственники все погибли вместе с родителями. Их расстреляли в Румбуле. Немцы. – Вайнтрауб помолчал. – И вдруг на пляже… С нами была еще моя сестра Сусанна. Окликают… Влада вся побледнела. Я думал, она умирает… Две женщины… Влада говорит: «Это мои сестры…»

– Да, да…

– Такое потрясение. Представляете? Их трясло, как под током высокого напряжения. Мы были вместе полчаса. Не больше. Больше бы они и не выдержали. К счастью, Сусанне надо было в Ригу, она заказала обратные билеты, надо было выкупить. У Юдит тоже были дела в городе. Они уехали…

– Прямо со взморья?

– Да. Мы договорились, что приедем к Юдит через несколько дней, но больше ее уже не увидели. Так случилось. – Вайнтрауб точно повторил показания, данные им на допросе в Риге.

– Юдит ни на кого не жаловалась? Никто ей не угрожал?

– Нет.

– А жена Карла? Злата?

– Она с нами ужинала. В санатории. Потом мы ее проводили. Она жаловалась только на мужа… Следующая встреча была уже во время похорон Юдит.

– Злата никогда не была у вас?

– В Москве? Никогда.

– И вы тоже?

– Нет. Это очень тяжело…

Денисов уточнил у его жены:

– За пятьдесят лет действительно ни весточки, ни письма?

Она кивнула:

– Я думала, что все погибли. Муж вам сказал. Такое страшное время было…

– Вы долго жили вместе с сестрами?

– Когда я уехала из Латвии, мне не было и двадцати…

Денисову передалось ее внутреннее беспокойство. Женщина щурилась – словно смотрела на покрытое сажей стекло, в какое наблюдают затмения. Что она там видела? Сестер, подруг? По документам Юдит на четыре года была старше ее, Злата на год моложе.

– Мы жили долго на Севере, – Вайнтрауб подхватил разговор. – Потом мне разрешили возвратиться. Восстановили в партии. В правах. Дали льготы. Все, конечно, не сразу! -Вайнтрауб говорил как человек, который уже перестрадал гибель близких своей жены и больше это уже его не касалось. Верил ли он сам в то, что жене грозит опасность? Или просто хотел ее успокоить?

«Мать говорила о таких, – вспомнил Денисов. – «Им все до верхней пуговицы»… Как сейчас говорят – «до фени» или «до лампочки». Почему до «верхней»? – спрашивал он мать. – «Самая легкая, – говорила она, – сама так и идет в руку…»

– Телевизора у вас нет? – подтверждая его догадку, неожиданно спросил старик. – В девять пятьдесят пять репортаж о завершении визита Рейгана…

– Телевизора нет, – мягко, как ребенку, сказал Бахметьев. Он вынул платок, осторожно, концом промокнул покалеченный глаз.

– В десять сорок проводы. Прямой репортаж… – Вайнтрауб заметно заскучал.

«Пустословие – первый признак старости…» – Денисов где-то читал об этом.

– Кто кого из вас узнал на взморье? Вы же все сильно изменились… – обратился он к женщине. – Вы – сестер? Или сестры вас?

– Юдит узнала меня, – объяснила Вайнтрауб. – Мы ведь со Златкой на одно лицо.

Королевский достал протокол допроса, постучал по столу. Пора было заканчивать.

– Вопросы есть? – спросил он.

Все отмолчались. Видновский заместитель сказал:

– С завтрашнего дня, товарищ Вайнтрауб, мы организуем вашу охрану. И будем охранять, пока либо не раскроем эти преступления, либо не убедимся в том, что вам ничто не угрожает.

– Да, надо же что-то делать… – подхватил Вайнтрауб. – Я, например, если бандит полезет, справиться уже не в состоянии. Хотя на один удар меня, может, и хватит…

Сабодаш возвышался над пультом в кресле, которое было поднято до упора. Колени дежурного касались столешницы. Не поднимаясь, Антон дотягивался до всех, даже самых дальних, почти никогда не участвовавших в жизни дежурки тумблеров связи. Они назывались «Нижний конкорс» и «Торговые ряды».

– Как дела? – Антону было мало новостей, шедших в дежурку по официальным каналам.

– Нормально. Карл не звонил? – спросил Денисов.

– Он сейчас приедет.

На пульте зажегся огонек – Антон протянул к тумблеру пудовую лапу.

– Да! – Он передал трубку Денисову. – Это Ниязов. Он уже звонил. Держи…

– В поликлинике на Житной истории болезни Хойны нет, -крикнул Ниязов, он не мог говорить спокойно, как многие из тех, кто познакомились с телефонной связью уже в зрелые годы.

– Я, кажется, знаю, где ее надо искать. – Денисов заглянул в блокнот. – Проверь научно-исследовательский институт Краснова… Там лечится Вайнтрауб. Если нет, надо связаться с поликлиникой по месту жительства в Риге. Возможно, там дали направление в Москву на консультацию…

Денисов положил трубку, вернулся к разговору с Антоном.

– Связи наши в Информационном Центре МВД СССР сохранились?

– Какие ты имеешь в виду? – спросил Сабодаш.

– Те самые…

Однажды в их дежурство постовые доставили в нетрезвом виде сотрудника Информационного Центра, капитана внутренней службы. Капитану грозило изгнание, позор, он терял очередь на квартиру, хотя никому не помешал, не бузотерил – просто попал во время очередного рейда по борьбе с пьянством. Посоветовавшись, Антон отправил его домой и никому об этом случае не сообщил.

Денисов продолжил:

– Как ты считаешь, мы можем на него рассчитывать?

– Надеюсь! Если люди еще не перестали платить добром за добро, – авторитетно подтвердил Сабодаш. – Тебе требуется выкрасть картотеку прежних судимостей?

– Не моих.

– Проще простого…

– Это не все! Надо, чтобы заглянули в архив.

– Такой человек, слава богу, у нас есть! Заполняй требования…

– Иначе это растянется на неделю…

Как положено, печатными буквами Денисов принялся заполнять карточки-требования на проверку:

«Хойна… Коэн… Маргулис…»

– Я сам туда махну! – У Антона поднялось настроение. -И если мне откажут, считай, что мир погряз в пороке и неблагодарности… Ты посидишь здесь?

– Можешь спокойно ехать…

– Я, пожалуй, сначала позвоню. На месте ли он… -Сабодаш набрал номер. – Привет! Знаешь, кто звонит? В жизни не догадаешься. С Павелецкого… Да… Он самый… Есть дело. Иду к тебе. Никуда не уходишь? Все! Одна нога здесь, другая там!

Вернулся Антон быстро, не глядя по сторонам, сразу прошел в комнату дежурного наряда. Денисов услышал оттуда его командирский грозный рык: в коридоре валялся окурок, комната для наряда оказалась непроветренной… Пыль…

«Что-то не сработало в Информационном Центре или сработало не так, как нужно, – подумал Денисов. – А может, мир и впрямь стал хуже…»

Он подождал, глядя на экраны телевизоров. Черно-серый непрекращающийся поток на экранах продолжал переливаться из зала в зал. И только два монитора передавали статичные картинки – блокированный вход в камеры, где содержались задержанные, и дальний пустовавший тупик автоматической камеры хранения.

«Из пяти человек, связанных близким родством, встретившихся случайно без предварительной договоренности в Риге на пляже… – Он ощутил внезапно чувство озарения. – Трое уже погибли…»

– Я к вам… – В дежурку вошел Карл Коэн. – Вы просили зайти…

Они вышли из дежурки, так и не дождавшись Антона.

Вид у наездника был удрученный, не спасали даже его моложавые – подковой – усы и белоснежный в верхнем кармане платок.

– Такова человеческая жизнь… – Маленькие глазки тоскливо смотрели из-подо лба.

Денисов спросил:

– Вы были с женой в Москве на похоронах Сусанны Маргулис?

– Маргулис? – удивился он. – Кто это?

– Сестра Вайнтрауба.

– Мы вообще не слыхали, что она умерла…

– Она не умерла… Ее убили! Как вашу жену, как ее сестру…

– Боже мой! – На лице Коэна изобразилось полное недоумение. – Я ничего не знал.

– Как относились друг к другу ваша жена и ее старшая сестра?

– Юдит? – Наездник силился что-нибудь сказать. – Как сестры. То звонят по нескольку раз в день, то неделями не разговаривают… А что еще? Я не знаю. – Карл помолчал. -Мы плохо жили. Я уходил от нее… И сейчас у меня тоже другая семья. Златка знала… Во всяком случае, догадывалась.

Денисов вернулся к себе.

На столе лежала папка с документами – «МВД Латвийской ССР». Денисов понял,что приходил Ламбертс, заглянул внутрь. Наверху лежала выписка из протокола осмотра места убийства Юдит:

«…Квартира расположена на первом этаже дома, который находится во дворе. На дверях, ведущих в нее, следов взлома не имеется. Справа от входных дверей, в кухне, находится плита, на которой стоит кастрюля с водой. У плиты разбросана поленница дров…»

Примерно так же выглядела картина совершения преступления в штэтле – в квартире Сусанны Маргулис.

«Интересно, осматривали ли следователи состояние постельного белья, убранного в шкафы, на полках. Были ли там простыни и наволочки, на которых уже спали?

На белье в изоляторе кто-то определенно ночевал…»

Он на минуту отвлекся, достал акт. Срочно проведенная экспертиза замка в квартире Сусанны Маргулис с распилом цилиндра и микроскопическим исследованием стенок и концов штифта подтвердила – замок был открыт без использования подобранных ключей или отмычек.

Оба преступления не требовали особо тщательной подготовки, убийца свободно ориентировался на месте и действовал в самой что ни есть будничной семейной обстановке.

«…Рядом со стулом, у стены, стол, на котором электрическая плитка, посуда, стеклянные банки из-под майонеза, пузырьки, полулитровая бутылка с молоком (неполная), булочка белого хлеба. Рядом со столом кухонный столик, на котором посуда, кастрюля горохового супа, яблочный джем…»

На фотографиях – снова мрачные, до самого верха, до высоченных, по-московским меркам, потолков, несвежие обои, тарелки с остатками еды, лампа, вывернутая из торшера. Чайник. И труп, завернутый в одеяло, спиной к двери…

Как чувствовал себя убийца среди этих завалов – несданной молочной посуды, немытых тарелок, не выброшенных в свое время старых бесполезных вещей? Рассчитывал ли что-то найти в пропахшей нафталином одежде? На полочках, под высохшими пожелтевшими газетами?

«Убийца – свой человек – не ставил заранее в известность о своем визите. Он приходил неожиданно, когда хотел. Оставался ночевать. Для него не прибирали квартиру. Не убирали со стола. Не готовились…»

Листы уголовного дела были полны противоречивых улик. Разные следователи, которые его вели эти пять лет, подгоняли их под свои версии. В процессе расследования возникали фигуры мифических подозреваемых, несколько человек в разное время было задержано и даже помещено в изолятор временного содержания, но, к счастью, освобождено.

Денисов захлопнул папку. Чтение многословных протоколов по делу, не имеющему вещественных доказательств, могло всегда быть лишь этапом подготовительным. Для Денисова он, по существу, на этом заканчивался.

– «Пять человек… – повторил он мысленно как заклинание, словно боясь потерять ключ к шифру. – Пять человек встретились на пляже в Юрмале, и трое из них уже погибли…»

Денисов взглянул на часы, позвонил Сабодашу.

Антон переживал свои неудачи бурно, но недолго. Они тоже ему были «до верхней пуговицы», до той, что легко расстегивалась.

– Дежурного нет, – ответил помощник. – Вышел из здания.

«Странно», – отметил Денисов. Сабодаш, как правило, всегда был на месте.

– Далеко? Говорил?

– Сказал, что скоро будет… Вы в отделе? – Помощники «выкали» при посторонних.

– Передай, что я уехал в штэтл. Он знает… Оттуда буду звонить. Хочу встретиться с одним человеком.

«Две сестры – Юдит и Злата – уже погибли, – думал он, спускаясь по эскалатору и потом, в вагоне метро. – Убита сестра Вайнтрауба… Произошли ли эти страшные последствия, если бы родственники не встретились тогда, в Юрмале, прошли бы мимо, не узнав друг друга через много лет? Первое убийство было совершено уже через три дня! Словно джина выпустили из бутылки…»

Ответить на этот вопрос можно было, зная связи убитых и их родственников, биографии всех членов обеих семей, что, собственно, он и пытался сделать, направляя Сабодаша в Информационный Центр МВД СССР.

«Но почему следующее убийство – жены Карла Коэна -произошло лишь спустя пять лет?»

При отправлении в метро произошло небольшое, позабавившее всех ЧП – у одной из пассажирок защемило в дверях сумку.

«Двери закрываются…» – пропело радио.

Женщина смущенно улыбалась, ей выражали сочувствие. По мере движения поезда она, однако, все больше приходила в себя, выражение лица ее становилось замкнутым, даже злым. На ближайшей станции женщина резко вышла, подхватив сумку. Это отвлекло, но ненадолго. Выйдя из метро, Денисов подошел к телефонам-автоматам. Работал один, остальные даже на вид казались неисправными. Девица в легкой стеганой куртке, похожей на спальный мешок, записывала темы экзаменационных работ, которые ей диктовали, энергично трясла головой. Блестящие клипсы, похожие на блесны, бросали вокруг яркие «зайчики». Ожидавшие очереди – женщина в мужской шляпе и ее дочь школьница, строго следили за ней.

– Тебе это ничего не напоминает, милая? – оглянувшись на Денисова, довольно громко полюбопытствовала мать. -Например, ту поездку в Экс-ан-Прованс…

«Эти тоже будут долго говорить…» – догадался Денисов.

Девица в спальном мешке оборвала разговор на полуслове, видно, там, откуда ей диктовали, кто-то неожиданно появился. Мать и дочь немедленно заняли ее место.

– А-леу! – пропела мама.

Их разговор носил в высшей степени светский характер, это была семья какого-то дипломата, а может, высокопоставленного чиновника МИДа, подолгу разъезжавшая за рубежом.

Денисов терпеливо ждал.

Выдержка его была почти на пределе. Но и этот разговор закончился, он набрал номер, услышал в трубке добродушный бас:

– Сабодаш, слушаю…

– Антон!

– Ты что же уехал? – пробасил Антон. – А к нам приезжали! Гость! С тысячью извинений…

– Из Информационного Центра?

– А ты как думал? – Антон объяснил, что произошло. – Я приехал, кабинет заперт. Жду десять минут. Пятнадцать… «Ну хорошо! – думаю. – Разберемся!» Возвращаюсь – звонит. Их, оказывается, начальство собирало… Никого не предупредишь, не выскочишь… Короче, он все сделал… Слушаешь? И привез. Только в дежурку не заходил – не хотел, чтобы видели. Мы встречались в метро…

– Давай! – Денисов затаил дыхание.

– Читаю… «Материал. 9 июня 1941 года. Начальник отделения уголовного розыска милиции Вентспилского уездного отдела…» Так… «Рассмотрев поступившие в НКВД материалы о преступной деятельности…» Хойны?

– Да!

– «…Хойны Юдит Вениаминовны, рождения 1905 года… В данное время не имеет определенных занятий, а с 1928 года беспрерывно занимается… проституцией, имеет связь с иностранными моряками…» Улавливаешь?

– Дальше!

– «…Не устраивается на работу, хотя на это есть возможность. Несмотря на неоднократные предупреждения, не прекращает свою развратную жизнь, из-за чего является для общества социально-опасным элементом…»

– Слушаю… – Денисов буквально вдавил трубку в ухо.

– «…Постановил: Хойну Юдит Вениаминовну выслать в отдаленные места Союза ССР. Начальник ОУР… Исполнитель – начальник отделения угрозыска Вентспилского уездного отдела НКВД. Утверждаю – член уездной Тройки Ефимов. 11 июня 1941 г…»

– Любопытно… – Денисов еще не мог определить, какое влияние материал может оказать на расследование, которое они ведут.

– Это не все!… Выписка из протокола № 67 Особого совещания при МВД СССР от 30 декабря теперь уже 1949 года… «Слушали: пункт 79. Дело № 5053 МВД Латвийской ССР по обвинению Хойны Ю. В… В 1941 году по постановлению опертройки НКВД ЛССР за проституцию была выслана в Красноярский край бессрочно, где проживала до побега… Постановили: Хойну Юдит за побег с места обязательного поселения заключить в исправительный трудлагерь сроком на три года, считая с 17 октября 1949 года, с последующим водворением к месту обязательного поселения… Начальник секретаря при Особом совещании при Министерстве внутренних дел…»

«Вот оно!» – Денисов молчал.

– Тебе слышно? – Антон забеспокоился.

– Да! Срочно разыщи Ламбертса!

– Если он еще здесь… Подожди! – Антон включил сразу нескольких абонентов. Денисов слышал, как розыскники там, в здании, берут трубки, называют себя. – Алло! -Дежурный говорил со всеми одновременно. – Ламбертса нет? Старшего опера из Риги?

– Я видел в коридоре… – сказал кто-то. Похоже, Кравцов.

– Звони быстро!

– Слушаю, Ламбертс… – Голос в трубке произносил каждый звук излишне правильно.

– Это Денисов. Дежурный сейчас покажет тебе материал на Юдит Хойну…

– Так.

– Ее выселяли в сорок первом году как проститутку.

– Я знал об этом.

– На нее должен существовать еще какой-то материал. В постановлении говорится, что она занималась проституцией с двадцать восьмого года!

– Может, в бывшей рижской префектуре? – Ламбертс неожиданно забеспокоился, видимо, это не приходило в голову.

– Можешь срочно запросить по телефону?

Рижанин подумал:

– Попробую. Я попрошу, чтобы они срочно связались с центральным историческим архивом.

– Я буду еще звонить…

Жена Вайнтрауба Влада стояла рядом с такси, доставившим ее на дачу. Лицо ее было бледно, цвета непропеченного сдобного теста: припухшие веки наползали на глаза. Она узнала Денисова, но тем не менее предпочла убедиться:

– Вы ведь из милиции?

Денисов кивнул.

Такси уехало, взметнув волну тяжелой горячей пыли. Несмотря на обещанную грозу и кратковременные дожди, солнце калило нещадно. Прохожих не было, только в прогоне, у сарая, мелькнул рыжий выгоревший вельветовый пиджак Нейбургера, старик шел к себе.

– Вас выделили для нашей охраны… – она, похоже, успокоилась.

Во дворе им никто не встретился, кроме рыжей девочки с велосипедом и резиновым кругом; она снова собиралась на пруд.

«Вылитая копия ее прабабушки… – Денисов вспомнил, что сказал о дочке Богораза Нейбургер. – Будет поджимать под себя ногу, когда сидит. Все будет запивать холодной водой, читать за столом. И будет, – старик шепнул это ему на ухо, – слаба на передок. Как ее прабабушка Ноэми!»

Он чуть приотстал, чтобы не заставить жену Вайнтрауба идти быстрее.

«Розыск по вертикали вниз… Прабабка Ноэми и рыжеватая дочка Богораза. Нейбургер, знающий их обеих. Если бы я мог найти свидетеля, который помнил бы прабабку Влады Вайнтрауб!»

Живи Нейбургер в Вентспилсе сотню лет назад, в одном доме с сестрами Хойнами и их родителями, бабушками и прабабушками – наблюдения его очень бы пригодились. Тогда он, Денисов, иначе бы подступился к раскрытию этих убийств.

За задернутыми шторами окнами, казалось, не было ни души, но у Денисова было чувство, что все уже знают о прибытии оперуполномоченного, а толстая Лида-Зельда даже шла уже им навстречу – они поравнялись за углом, у туалета. В руке она несла неизменный кувшин.

– Как здоровье, Лубу? – прокричала она жене Вайнтрауба резким своим куриным фальцетом. – Как Еся? Собираетесь куда-нибудь в этом году?

«Еще и Лубу… – Денисов и это народное имя слышал от Резниченко. – Лубу, Вольке, Вове… Куиним от священного имени Вениамин…»

– Куда мы можем собираться? – махнула рукой Вайнтрауб. – На тот свет, Зельда!

У нее получилось не очень любезно.

Лида-Зельда только пожала плечами, переваливаясь на больных ногах, двинулась по своим делам.

– Я зайду! – крикнула она, Открывая дощатую дверь.

Денисов подождал, пока Влада Вайнтрауб открыла ключом калитку. За широким штакетником начинались шеренги цветов – астры, тюльпаны, гладиолусы.

«Старику Нейбургеру было бы легче расследовать это дело… – Денисов довел свою мысль до конца, – еще и потому, что он не путался бы в десятках куиним -народных имен, звучавших по-разному, так не похожих одно на другое, а в действительности бывших аналогами -многочисленными вариантами единственного библейского имени».

– Подождите, я открою воду…

Женщина подошла к стояку водопровода, повернула кран -пластмассовый шланг, надетый на раструб, мгновенно округлился. Вода пошла.

«И вообще – старик сразу заметил бы мотив убийств, о котором я только догадываюсь, – ведь родословное древо раскидывает ветви у них на глазах…»