Текст книги "Астраханский вокзал (сборник)"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Заведующая предупредила:

– Майор Блохин уже искал. Между прочим, он оставил нам приметы. Вот, под стеклом...

Денисов смутился:

– Тогда я посмотрю заявления о – затребовании вещей за девятое июля прошлого года.

– Пожалуйста.

Заявлений было восемнадцать, все они начинались с отпечатанной жирно стандартной фразы: «Прошу выдать вещи». В конце шла трафаретная типографская приписка: «Вещи получил сполна». Денисов аккуратно переписал фамилии заявителей, подумал, на всякий случай записал номера и серии паспортов, поблагодарил.

Потом вышел на платформу.

В привычной вокзальной суете Денисов чувствовал себя свободнее, и она уже не казалась ему беспорядочной и бессмысленной, как в первые месяцы работы.

Морозный день тихо клонился к вечеру. На восьмой путь подавали фирменный скорый, с другого конца станции к нему уже тащился электрокар с длинным хвостом почтовых контейнеров. За ним должны были подать другой, поновее, с тремя гружеными тележками – для вагона-ресторана.

К отправляющейся электричке по морозцу спешили женщины с обувной фабрики. Бойко перекликались мороженщицы.

Майор Блохин у себя в кабинете что-то писал мелким неровным почерком, часто царапая бумагу. Увидев Денисова, он поднял авторучку.

– Ну как дела? – спросил старший инспектор. – Садись. Рассказывай...

– Надо написать запросы пассажирам, которые обращались к дежурным по камере хранения, – Денисов сел за приставной столик. – Может, кто-нибудь видел – Не уловид, – майор Блохин протер пальцами стекла очков и пристально посмотрел Денисову в глаза Денисов стал излагать свою версию как можно короче и объективнее, чтобы старший инспектор не подумал, что Денисов сам не замечает ее слабые стороны Блохин все понял сразу, но перебивать не стал.

– Я выписал всех, кто по тем или другим причинам обращался к дежурным по камере хранения... – Денисов замолчал.

– Дальше не надо, – сказал Блохин.

Оставленный им листок с маленькими угловатыми буковками ежеминутно напоминал о себе Бумагу требовалось к утру отпечатать, подписать у руководства и направить по инстанциям.

– Теперь ты убедился, Денисов, что раскрыть преступление во много раз труднее, чем не допустить? Согласен:" Если каждый милиционер будет всегда об этом помнить, знаешь, как будет?

– А запросы?

Блохин усмехнулся:

– Клал ли преступник вещи в автокамеру? Заходил ли он туда? Это только догадки! А если клал? Ты думаешь, кто-нибудь через полгода вспомнит, кого он видел в этой толчее?

– Но попытаться...

– С такими запросами я к начальству не пойду От своего имени берись, пожалуйста. А теперь извини, – он придвинул исписанный листок, – мне спецсообщение надо писать. Да еще отпечатать!

После ужина Денисов промыл в теплой воде авторучку, заправил, аккуратно расшил общую тетрадь, припасенную для конспектов, и взялся за запросы.

Писал он долго, пока не приехала из техникума жена, и потом, когда она легла спать, поставив будильник на полшестого, Денисов написал всем восемнадцати пассажирам, которые девятого июля прошлого года обращались к дежурным по автоматической камере хранения.

«Уважаемый товарищ! – писал Денисов. – Пусть Вас не удивит это письмо.

Я работаю над нераскрытой кражей, совершенной на вокзале днем 9 июля прошлого года. Согласно нашей версии преступник с краденым чемоданом красного цвета непосредственно после кражи вбежал в помещение автоматической камеры хранения.

Возможно, Вы видели его, поскольку в этот день по заявлению получали там свои вещи. Мы будем благодарны Вам за любую подробность, которая будет содействовать раскрытию преступления...»

С первыми запросами вначале получалось не очень складно, однако от письма к письму стиль изложения улучшался сам собой, и два последних он сочинил так здорово, что несколько первых пришлось переписать заново. Подписывал свои запросы Денисов одной фамилией, без должности и звания, и просил ответить на отдел милиции.

Рано утром, опуская письма в почтовый ящик на вокзале, он чувствовал себя легко и празднично, будто с этой минуты всем мучившим его заботам мгновенно наступил конец.

Первый ответ пришел уже через неделю.

«Уважаемый товарищ, – писал из Тореза незнакомый корреспондент прямо-таки по Блохину, – как следует из полученного мною письма, Вы считаете, что для человека, прибывшего на столичный вокзал, нет там ничего более важного, как примечать все за другими пассажирами! В этом Ваша ошибка. К тому же через полгода я все равно бы ничего не вспомнил. Свои вещи я клал Днем, какого числа, не помню, а получал вечером. Все.

С уважением».

Денисов сам удивился: тон письма его не задел. Тем более жаждал он теперь получить ответы на остальные свои запросы.

Несколько дней письма не приходили, и Денисову все труднее было находить повод для посещения канцелярии. Потом пришло еще письмо, а вслед за ним сразу три. В течение недели Денисов получил девять писем, на – остальные запросы ответа так и не дождался и решил написать еще раз.

Все корреспонденты сообщили, что никого из находившихся вместе с ними в помещении автоматической камеры хранения людей они не запомнили и желали Денисову успехов в его трудной, но благородной работе.

Студент-рижанин прислал адрес своей подруги со станции Верхний Баскунчак, которая вместе с ним приходила получать вещи и могла чем-то помочь, – этой подруге Денисов послал запрос в тот же вечер. А пожилая женщина, ездившая к внучке в Старый Оскол, сочувствуя Денисову, просила одновременно узнать, можно ли в Москве купить для внука готовальню У15-Л из латуни.

Эти дни, пока он ждал писем и пока они приходили, написанные незнакомыми почерками со штемпелями далеких городов, были для Денисова особенно радостными, и он терялся, пытаясь объяснить жене причину этой радости.

– Дело в том, – по-женски ставила все на свои полочки Лина, – что ты в настоящее время участвуешь в противоборстве с преступником. Между вами происходит борьба, поединок...

– Какой же сейчас поединок? Он пьянствует, гуляет, – недоумевал Денисов. – Борюсь я один...

– Преступник сделал ход. Теперь ты обдумываешь ответный... Как в шахматах!

Еще до того, как пришел ответ на последний запрос, Денисов, поразмыслив, решил написать всем пассажирам, которые получали вещи в течение пяти дней – с девятого по тринадцатое число. По инструкции вещи могли находиться именно этот срок, и преступник мог обратиться за ними и на другой день, и на третий, и на пятый. Потом вещи изымали из ячеек и уносили на склад.

Письма приходили теперь регулярно, и в отделе острили, что сержанту Денисову было бы неплохо обзавестись личным секретарем. А он ломал голову, как расширить круг людей, находившихся в день совершения преступления на вокзале.

Старшина навел его на счастливую мысль.

– В музеях, на художественных выставках, как ты знаешь, – сказал старшина, – есть книга отзывов. На вокзале зато есть книга жалоб...

– Так.

– Эти люди тоже могли видеть! Понимаешь? – i старшина подмигнул. – Майор Горбунов не звонит?

– На пенсию оформляется...

– Привет передавай.

– Обязательно...

«В самом деле, – подумал Денисов, – в комнате матери и ребенка имеется книга с адресами останавливавшихся пассажиров. Медицинская комната ведет свою регистрацию... Всех, кто обращается к ней за помощью, записывает касса возврата билетов...»

Должен же был кто-нибудь видеть преступника] «Когда я получал двенадцатого июля свой рюкзак в автоматической камере хранения, – писал преподаватель физики из Жданова, – то вместе со мной писал заявление незнакомый молодой парень, на которого я обратил внимание. Ему выдали вещи передо мной – сумку и чемодан красного цвета, примерно такой, о котором Вы пишете. В сумке я случайно увидел несколько микрометров, штангель, резцы и что-то еще. В чемодане была дамская одежда, белье. Парень был выпивши и заявление написал так грязно и неразборчиво, что дежурный предложил ему написать новое. Парень отказался, сказал, что лучше не может. Дежурный хотел на него воздействовать, но многие из очереди поддержали парня:

всем было некогда. Второй работник автокамеры, помоему механик, тоже заступился за него, и между работниками камеры хранения произошла небольшая ссора.

В конце концов первый дежурный сказал: «Выдавай сам! Я такой документ подшивать в папку не буду!» Второй выдал вещи. Парень был лет двадцати пяти, одежды, конечно, не помню, черненький, со шрамом на шее».

Письмо Денисов получил к вечеру: он работал во вторую. За смену прочитал его несколько раз и каждый раз, перечитывая или только вспоминая о нем, начинал улыбаться.

«Самодовольный дурак, кретин! – спохватывался он через минуту. – Чему ты радуешься? Задержал преступника? Или раскрыл преступление? Ты думаешь, дежурные хранят все испорченные бланки с девятьсот второго года, со дня постройки вокзала?»

Денисов знал обоих работников камеры хранения, о которых писал учитель, но решил никаких действий не предпринимать, пока не посоветуется с Кристининым.

«Как бы не напортить!»

Он только мысленно представил себе, как маленький дотошный Хорев, с вечно недокуренной дешевой сигарой, требует переписать заявление, а ленивый горластый Горелов, с пятнами на руках, которые он называет болезнью Витилиго, отмахивается от напарника. «Некогда бюрократизм разводить: люди на поезд спешат!»

Оба работника камеры хранения, в свою очередь, знали Денисова и его должность, поэтому он думал, что разговаривать с ними должен другой сотрудник. Несколько раз Денисов звонил в Московский уголовный розыск Кристинину, но не заставал на месте. Не было Кристинина и в конце рабочего дня, поздно вечером, когда Денисов наконец сдал смену.

В электричке по дороге домой он снова прочитал письмо, теперь оно только, встревожило ею, не вызвав никакого удовлетворения.

«Почему я решил, что речь идет именно о моем чемодане? – подумал он. – И как найти в Москве человека по шраму на шее!»

На станции Денисов не удержался, зашел в проходную завода, чтобы еще раз позвонить Кристинину. Было уже начало первого.

– Сейчас телефон освободится, и звони сколько надо, – махнул рукой вахтер, старый милицейский отставник, провожая Денисова в караулку.

За столом, склонившись к аппарату, сидела женщина в рабочем халате. Свободной рукой она скручивала и тут же выпрямляла телефонный шнур.

– Так вы всю жизнь проспите, – втолковывала она абоненту. Разговор шел, видимо, давно, и все точки над «и» были уже поставлены. – В пятницу тоже никуда не ходили?

– Ты, девушка, бери быка за рога, – посоветовал вахтер, – а то человеку по делу звонить надо!

– Товарищи ваши были в клубе... Рыженький был, который тогда в гармошку играл... Он почему-то холода не боится! – Денисов решил, что она разговаривает с поклонником, заст) пившим дежурить на коммутатор. – В крайнем случае могу вам валенки принести!

Ровно гудел за стеной завод, чуть жужжали под потолком лампы дневного света. Молоденькая работница в испачканном глиной халате безнадежно и неумело плела свои нехитрые сети.

Денисов не заметил, как задремал.

– Звони, – разбудил его вахтер.

Позади громко хлопнула входная дверь – Как у нее? Договорились?

– Второе уж дежурство звонит, да все глухо. Без пользы делу!

Денисов без особой, впрочем, надежды набрал номер и на секунду затаил дыхание. Внезапно очень близко раздался знакомый голос:

– Слушает Кристинин.

– Алло! – еще не веря, закричал в трубку Денисов. – у меня интересные новости! Это вы?

– Если будет на то воля аллаха, – пошутил Кристинин.

Перебивая себя, Денисов рассказал о письме, о дежурных. Закончил тем, что зачитал письмо преподавателя физики из Жданова целиком.

– Хорошо, – подумав, сказал Кристинин, – на Хорева мы напустим Губенко. Они найдут общий язык.

А сейчас давай домой и ни о чем не думай!

– Спокойной ночи!

Через лес к поселку Денисов шел не торопясь, заложив руки в карманы, как на прогулке, отдавшись полностью вдруг возникшему в нем чувству уверенности.

Подходя к отделу, Денисов еще издали увидел Губенко Лейтенант стоял как всегда, независимый, себе на уме. в руке он держал новый, словно сейчас из магазина, импортный портфель-саквояж.

– Здравствуй, Денисов! – Губенко подал горстку длинных холодных пальцев. – Где здесь у вас можно переговорить? Теснота такая! Как вы тут работаете? – Он не умел быть приятным.

Реконструкция вокзала. Хочешь, пойдем к носильщикам? Здесь рядом!

Они вошли в небольшую комнату с длинными скамьями вдоль стен. Губенко достал из портфеля свежую газету, встряхнул, постелил на скамью.

– Так вот, – сказал он, усаживаясь – я уже разговаривал с дежурным Хоревым. Кстати, в нем ничего от зануды. Аккуратный человек, может, чересчур педантичный. Добросовестный работник. Собирается на пенсию.

– Что он сказал?

– Он вспомнил все обстоятельства того дня. Как я понял, механик ваш... Горелов? Безответственная личность.

– Хорев помнит преступника?

– Он в тот же день написал на Горелова служебную записку. В ней есть фамилия и имя того парня. Отчества, правда, нет.

– Не Смирнов? – спросил Денисов, леденея при мысли о тысячах, а может, десятках тысяч людей, среди которых придется искать подозреваемого. – Если Смирнов да еще Николай или Виктор – это то же, что ничего...

– Николай! Но не Смирнов, а Суждин, – разговаривая, Губенко вынул из кармана капроновую щеточку и не спеша протер замок и без того чистого саквояжа.

– Сколько же в Москве Суждиных Николаев?

– По адресному бюро, всего двое, один уже отпал:

возраст не подходит. И место жительства тоже. Второй живет по вашей дороге, сейчас к нему поедем, – Губенко посмотрел на Денисова. – Я разговаривал с подполковником и просил дать тебя мне в помощь. Не возражаешь? Правда, я не сказал, что еду по вашему делу. Так что переодевайся.

– Ты... – не находя слов, Денисов схватил его за руку. – Ты просто молодец!

– Ерунда, – Губенко чуть покраснел. – Сколько тебе нужно времени, чтобы переодеться?

– В общежитие побегу!.. Здесь рядом.

Заснеженный поселок, куда они приехали, в Москве обычно вспоминали с наступлением грибного сезона. Несколько сотен кирпичных, старой постройки домов, торговые ряды, окружающие рынок, новое здание автовокзала. Завод синтетического волокна.

Губенко так и подмывало расспросить о грибах инспектора местного отделения внутренних дел, но молодцеватый, подтянутый младший лейтенант, по всей вероятности вернувшийся недавно из армии, разговаривал с ними сдержанно, чуть-чуть свысбка.

– Суждин? – удивился он. – Знаю такого. Ничего за ним раньше не замечалось.

– Раньше?.. – переспросил Губенко. – А в последнее время?

– В последнее время тоже.

– Не помните, у него шрамика нет ча шее? – спросил Денисов.

– Можно узнать: он здесь рядом живет, – младший лейтенант поправил галстук и провел рукой по значкам на кителе. – Мне все равно там паспортный режим проверять!

Выйдя из отделения, они пересекли площадь, углубились в необыкновенно широкую, с далеко отстоящими друг от друга домами улицу. Обширные белые прогоны тянулись между накатанной проезжей частью дороги и заборами. Перед тем как завернуть к подозреваемому, инспектор «для конспирации» решил проверить домовые книги в нескольких домах: за разговорами, втроем, это делалось живее. Отказаться Денисову и Губенко было неудобно. Поэтому к Суждиным они попали только часа через полтора.

Дверь открыл мальчуган лет двенадцати, и тут же в дверях показалась его бабка – высокая, с поджатыми губами и острым взглядом старуха. Ей было не меньше семидесяти.

– Кто, значит, еще здесь живет? – спросил инспектор, беря домовую книгу.

– Внук, Николай, он в райцентре работает, на предприятии...

– Слесарем, – вклинился в разговор мальчуган, – а раньше в Москве работал...

Что-то я не помню! – в тон младшему лейтенанту сказал Губенко. – Какой он собой? У вас фотокарточки нет?

– Витя, – приказала старая женщина, – где у нас Колины фотографии? В комоде?

Внук вытащил черный конверт с фотографиями, вытряхнул их на стол.

– А-а! – сказал наобум инспектор. – Знаю. У него шрамик вот здесь, – он провел рукой по шее.

– Это от ожога, – кивнула старуха.

– Так, так... А участковый часто к вам заходит? – под взглядом зоркой старухи приглядываться к фотографиям было неудобно, да и не имело особого смысла.

Внезапно Денисов почувствовал, что Губенко тихо постукивает его носком ботинка по ноге. Денисов осмотрелся, но ничего не увидел. Губенко продолжал свое тихое постукивание, пока Денисов не обратил внимание на маленькую фотографию, белевшую на полу, около стола. Улучив минуту, Губенко незаметно поднял ее и положил в карман.

Они распрощались с хозяевами и, никуда больше не заходя, молча прошли до конца улицы. За углом остановились.

– Он, – сказал Губенко, – все подходит: шрамик, слесарь, в Москве работал...

– Когда брать будете? – спросил инспектор смягчаясь.

– Сначала предъявим фотокарточку.

Инспектор всю дорогу молчал. Когда подошли к автобусной станции, сказал на прощанье:

– Давайте в конце лета к нам за грибами! Здесь их хоть косой коси.

– Предварительно созвонимся, – пообещал Губенко, вытащил из портфеля потрепанную записную книжку и записал младшего лейтенанта на «г» – «грибы».

После этого Губенко и Денисов распрощались с инспектором и еще долго ждали автобуса на Москву.

В уютном, с чеканкой на стенах зале нового автовокзала Денисов рассмотрел фотографию: с квадратика глянцевой бумаги уверенно смотрел его противник – молодой человек с удлиненным разрезом глаз и пробивающимися редкими усиками.

Старший инспектор Блохин выслушал Денисова не перебивая, отложив в сторону все другие дела. Потом вызвал эксперта.

– Три репродукции с этой фотокарточки. Срочно.

– У меня, товарищ майор, новая пленка, только что заряжена...

– Ничего, отрежешь! – Блохин протер очки. – Ты, Денисов, иди на пост. Когда я вызову, придешь с дежурными. Как они сегодня работают?

– Придут в ночь.

– Преподавателю мы направим фото Суждина на опознание телеграфом.

Денисов хотел что-то спросить, но Блохин загремел ключами, готовясь уходить.

– Полковник вызывает... Ты где сегодня несешь службу?

– Во втором зале.

– Добро.

Служба – в этот день тянулась особенно медленно и однообразно. Несколько раз к Денисову подходил старшина, а потом и другие милиционеры, узнавшие о предстоявшем опознании.

– Ничего пока?

– Жду...

«А вдруг Горелов заболел? Не придет... – подумал Денисов, когда стрелка часов качнулась к восьми. – Он постоянно отпрашивается, ссылаясь на Витилиго...

А Хорев? Тоже нежелезный...»

Успокоился он только после того, как Хорев, а потом и Горелов в положенное время появились у раздевалки.

Около двадцати одного часа динамики разнесли по всем платформам и залам:

– «Сержант Денисов, – дикторша ухитрилась придать сообщению извиняющуюся и в то же время вопрошающую интонацию, принятую на вокзалах,

– срочно зайдите в отдел внутренних дел? Повторяю...»

Денисов подошел сначала к автоматической камере хранения – дежурная по вокзалу, которую он заранее обо всем предупредил, заменила обоих работников. Еще через несколько минут Денисов, Горелов и Хорев были уже у кабинета Блохина.

– Разрешите? – Денисов постучал.

Кроме Блохина в комнате находился следователь Алтухов, в чьем производстве находилось дело по краже чемодана. Сбоку, у стола, сидели понятые.

– Мы предъявляем фотографии на опознание, – объяснил понятым Алтухов, рано начавший лысеть, небольшого роста молодой человек, склонный к полноте. – Пригласите свидетеля Хорева.

На лежавшем на столе плотном ватмане протокола, заметил Денисов, были наклеены три фотографии, украшенные по углам круглыми печатями. Фотография Суждина была в ряду третьей.

– Товарищ Хорев, – следователь сложил короткие руки на животе, – я предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний. Говорить нужно правду и только правду...

Маленький Хорев достал очки, надел их, вытащил из кармана носовой платок и шумно высморкался. Потом он низко склонился над протоколом. Денисов отвернулся к окну и так, стоя спиной к Хореву, услышал его ответ:

– Здесь нету!

– Посмотрите лучше, – сказал Блохин, но Хорев уже прятал очки в карман:

– Нету – я бы узнал!

– Но кто-нибудь из них похож?

– Нет, товарищ майор.

– Спасибо. До свиданья. Горелов...

– Здравствуйте, товарищи начальники! – развязно гаркнул Горелов еще с порога и, подойдя к столу, скользнул глазами по протоколу.

На этом бланке фотокарточка Суждина была первой.

– Как? – спросил Блохин.

Горелов покачал головой:

– Не в цвет! Ни один непохож!

Следователь отпустил обоих дежурных, простился с понятыми и, складывая протоколы в папку, стал расспрашивать Блохина о последнем служебном занятии, на которое сам он не смог попасть. Блохин отвечал скупо и нехотя, потом неожиданно увлекся. Денисов ждал нареканий в связи с напрасно потраченным временем, но их не было, и самого Денисова словно не было тоже.

– А Кузякин, веришь ли, – неожиданно прыснул Блохин. – Стоит глазами хлопает! Хотя бы записи достал...

Денисов прикрыл дверь и побрел на платформу.

В руке он сжимал неизвестно как вернувшуюся к нему фотокарточку Суждина.

– Денисов! – крикнули с крыльца. – Скажи Ниязову, чтоб послал человека к кассе сборов. Сейчас инкассация...

– Я сам схожу.

Он проводил инкассаторов к машине, подождал, пока их серая невзрачная «Волга» смешается с выводком других таких же, похожих друг на друга машин. Потом из справочного бюро позвонил Кристинину, как можно спокойнее объяснил, что произошло.

Кристинин помолчал на другом конце провода, потом спросил:

– В субботу работаешь?

– Выходной.

– Будь на кольцевой дороге, у поста ГАИ. Там, куда я однажды тебя подвозил. Помнишь? В девять...

День обещал быть солнечным, в воздухе ощущалась свежесть приближающейся весны. Денисов расстегнул верхнюю пуговицу куртки, по привычке как можно дальше закинул назад, на спину, воротник.

Ждать пришлось недолго. Кристинин сидел за рулем без шапки, как всегда, чуть-чуть щеголеватый, с непроходящими следами каких-то известных ему одному забот на лице. Подъезжая, он махнул Денисову рукой в перчатке:

– Долго ждал?

– Нет, – Денисов устроился рядом на сиденье. – Что нового на Петровке?

Кристинин беззаботно рассмеялся, тронул машину с места:

– Ты напоминаешь моего знакомого – работника внутренних дел с Памира.

Он начинает с вопроса: «Как ваше здоровье?» Однажды мы договорились по телефону о встрече через час. Жду – его нет. Звоню снова:

«Что же вы?» Он вежливо, но настойчиво поправляет меня: «Как ваше здоровье?»

– Отлично...

– Мне вдруг стало стыдно за свое нетерпение... – Кристинин легко вел машину и был в прекрасном настроении. – На Петровке все хорошо. Но сначала о твоем деле. Если Хорев не спутал фамилию, то вы с Губенко установили того самого единственного Суждина, который получил из автокамеры красный чемодан. Но тогда почему дежурные его не опознали?

– Вот что меня удивляет! И шрам! – Денисов провел рукой по воротнику. – Заметьте, жил в Москве на квартире, субботы и воскресенья проводил в поселке.

Вещи из автокамеры получены в пятницу. Как бы перед отъездом... А инструменты, микрометры? Это же по его специальности!

– Выходит, кражу совершил не карманник. Не гастролер и не рецидивист...

– Дмитрий Иванович, ваш консультант, – помните? – сразу сказал, что вор

– новичок, фраер.

– Мы правильно едем?

– К Суждину?

– Да, но сначала в поселковое отделение внутренних дел.

– Правильно, – Денисов погладил брошенную на сиденье мохнатую шапку Кристинина, хотел что-то сказать, но промолчал. Кристинин не терпел изъявлений благодарности.

– Хочу спросить, – Денисов сбоку взглянул на собеседника. – Вы тоже начали с постового? До того, как попали в уголовный розыск?

Кристинин прикурил сигарету:

– Это длинная история. После университета я несколько лет работал адвокатом, потом следователем.

Собственно, у меня была такая программа.

– А на моем месте какую бы вы избрали программу?

– Ты поступил на юридический факультет... Это хорошо. А сейчас? – Он подумал. – Что ты можешь сказать о поезде, зная только его номер? В какую сторону он идет? Как делят между собою вагоны носильщики?

Смог бы ты восстановить путь, который проделает выброшенный на вокзале клочок бумаги? В каком часу, когда и кто перенесет его из урны в контейнер, как он окажется на заднем дворе, а потом на городской свалке?

В каком месте под вокзалом проходит теплоцентраль и где можно ночью отсидеться в тепле? Знаешь?

– По правде говоря, я не думал об этом.

– Ты должен знать о железнодорожном транспорте, о вокзале по возможности все... Постой, мы, кажется, приехали...

Завидев машину с московским номером, подъезжающую к отделению, дежурный спустился с крыльца, откозырял.

– Начальник у себя? – спросил Кристинин, опуская стекло и предъявляя удостоверение Московского уголовного розыска.

– Начальник отделения в районе, – ответил дежурный.

– Если мы привезем одного человека на допрос, кабинет для нас найдется?

– Места хватит.

– Что ж! – сказал Кристинин, включая зажигание. – Показывай дорогу.

Вскоре машину пришлось оставить и дальше идти пешком.

Денисов нашел дом, в котором они проверяли паспортный режим, показал Кристинину:

– Здесь.

Во дворе, перед террасой, колол дрова молодой высокий парень в телогрейке, наброшенной поверх белой нейлоновой сорочки. Он оглянулся на прохожих и снова принялся за дрова. Денисов заметил, что в жизни Суждин был моложе и тоньше, чем на фотографии, носил другую прическу. Уже знакомые Денисову бабка с внуком складывали наколотые дрова на террасе.

Поравнявшись с невысоким дощатым заборчиком, Кристинин остановился, положил локти на штакетник и, не говоря ни слова, стал – наблюдать за работой. Парень снова оглянулся, но ничего не сказал. И это было странно. Суждин колол дрова, а Кристинин и Денисов наблюдали. Когда был разрублен последний кряж, Кристинин окликнул:

– Суждин? Николай? Нужно поговорить. Пойдем с нами.

Суждин ни о чем не спросил, положил топор, что-то крикнул старухе и вышел за калитку. Старуха посмотрела вслед, потом подняла топор и внесла на террасу.

Она узнала Денисова, но не показала виду. Кристинин, не оборачиваясь, пошел к машине, за ним так же молча потянулись Суждин и Денисов.

– Тишина такая! – сказал Кристинин, садясь за руль. – Только на санях и ездить.

– Далеко поедем? – спросил Суждин.

– В отделение.

– Ясно.

В милицейском доме было все так же тихо и пустынно. Дежурный провел всех троих через полутемный коридор в небольшую, жарко натопленную комнату за деревянной перегородкой. Денисов нервничал. Суждин ждал.

– Вы поговорите здесь, – сказал Кристинин. – Я кое о чем спрошу у дежурного.

Секунды потянулись мучительно долго.

– В армии был? – спросил Денисов.

– Был.

– Так... – Он вынул из кармана конверт, в котором носил записи по краже, затем вытащил смятую бумажку, которую приготовил заранее, – бланк заявления.

Суждин покраснел: издалека он не разобрал, заполнен ли бланк и чьей рукой, но набранные типографским шрифтом слова «Заявление» и «Вещи получил сполна»

бросились в глаза.

– Как же это получилось? – спросил Денисов.

Суждин сидел не шелохнувшись.

Вошел Кристинин, переставил стул ближе к Суждину.

– Как получилось? – повторил Денисов.

Суждин молчал, но не только для опытного работника МУРа, и для Денисова тоже молчание это было красноречивее слов.

– Не вижу причин, отчего все не рассказать, – сказал Кристинин, – есть люди, отрицающие очевидные факты. Я знал таких, кто этим гордился... В тюрьме. Потом в колонии. Это были не очень умные люди...

При упоминании о колонии Суждин сделал нетерпеливое движение рукой. х Он вовсе не напоминал прилизанного юнца, изображенного на фотографии, у него было бледное, чуть асимметричное лицо и тоскливые глаза.

– Бабка говорила, что вы приезжали... – сказал он. – Я сразу понял.

– Как все было? – спросил Денисов.

– Я увольнялся с завода. Приехал на вокзал, чтобы положить сумку в автокамеру. На завод ее нести нельзя было – тал у меня резцы лежали, штангели... А когда сумку сдал, идти было некуда. В отдел кадров – рано.

Двое подходят... Выпил с ними и пошел бродить... Чемодан этот – будь он проклят! – он ведь с полчаса стоял ничейный... Я его в камеру хранения поставил, сначала даже оттуда брать не хотел.

– Зачем были нужны резцы? – спросил Денисов. – Штангели?

Суждин поднял тоскливые глаза:

– Я сюда в РТС переходил. Из Москвы... Тут с инструментами туго. v – За вещи много получил? За одежду?

– Из чемодана? – Суждин положил руку на грудь. – Все цело. Ничего не взял. Так в чемодане и лежит, увидите! За поленницей, в сарае... Хотел отослать.

Думал, адрес в чемодане.

– Наверное, уже все сгнило...

– Напишите, – Кристинин пододвинул стопку белой бумаги, которую он принес от дежурного, – все как есть.

– Чудак, – покачал головой Денисов.

Суждин странно зашмыгал носом, пододвинулся ближе к столу.

Кристинин с Денисовым вышли в соседнюю комнату.

Кристинин курил, присев на подоконник, Денисов смотрел в окно. Продуктовая палатка напротив отделения милиции закрывалась на обед. Внизу дежурный громко переговаривался по телефону.

– Надо же! – вслух подумал Кристинин. – Среди ста тысяч пассажиров найти одного! Ничего не зная о нем. Да еще больше чем через полгода.

Денисов незаметно перевел дух.

На гулкой лестнице внизу послышались шаги. Потом гулко заскрипели половицы в коридоре.

Вошли Двое.

– МУР есть МУР! Зря не приедет! – провозгласил с порога шедший впереди майор. Он словно обращался к большой невидимой аудитории. – Не та фирма! Вот у кого следует учиться! Слышишь, заместитель по оперативной работе?

Второй, неулыбчивый, в штатском, заместитель по оперативной работе, спросил:

– Как вам удалось? Через скупочный магазин? Или оперативные данные?

– Как вам сказать? Скорее воспроизведение обстоятельств кражи...

Денисов вернулся в кабинет, где писал объяснение задержанный, взял со стола конверт со своими записями. Суждин на минуту поднял голову, увидел выпавшую карточку.

– А как это к вам попало? – удивился он. – Это мой друг, мы с ним вместе в армии служили!

Денисов смутился.

Между тем в соседней комнате профессиональные работники розыска анализировали метод, каким было раскрыто преступление. Они судили действия сержанта строго, без скидки на неопытность. Денисов старался не прислушиваться к разговору за перегородкой и в то же время не мог не волноваться, как ученик, представивший на суд мастеров первую самостоятельную работу.

АСТРАХАНСКИЙ ВОКЗАЛ

31 декабря, 21 час 10 минут

Оттепель началась внезапно, за несколько часов до Нового года. Сначала повалил снег, влажный и рыхлый, потом зачастил дождь. Даже в темноте чувствовался туман, к ночи он еще больше усилился, плотная, опустившаяся сверху завеса застыла метрах в десяти над перроном.

Денисов поднял воротник, на свой излюбленный манер стащил куртку назад, сунул руки в карманы.