Текст книги "Четыре самозванца"

Автор книги: Леонид Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ромка становится директором

Я обнаружил этот люк, пока Жора и Максим секретничали. Хотел громко залаять из-под вагончика, чтобы всех насмешить, полез туда прятаться – и увидел.

Открыть крышку и пролезть в будущее можно было запросто. «Вот это везуха!» – мелькнуло у меня в голове. Ведь кто я в настоящее время? Школьный шут гороховый. Не Роман и даже не Рома, а Ромка.

А вот пролезу в будущее и такое вытворю, что сразу стану «наш уважаемый Роман Алексеич!»

Чего бы такого вытворить, чтобы все ахнули? Была у меня одна идеечка, но я ее в откровеннике сдуру выболтал. Думал, что Машина Времени – это сказки, вот и написал. И мне теперь нельзя предсказывать погоду: все поймут, что я ее просто в будущем подсмотрел.

Пока я так сидел под вагончиком, Кураго заговорила про бал. Еще немного – и сообразит, что там гусары, тогда попробуй ее удержи! Ну, я быстренько ее напугал, она передумала ехать к предкам, и мы решили двинуть в будущее всей компанией.

Залезли, и Жук сказал Максиму:

– Шеф, газуй в следующий понедельник!

– Ну и пенек ты, Жора! – говорит Кураго. – До понедельника мода не переменится. Едем в следующий год!

– За год наука даст мало нового, – заявил Максим. – Чтобы увидеть ее плоды, надо ехать в следующую пятилетку.

Меня это устраивало:

– Я согласен! Пять лет – нормальный срок.

– Но затормозим в понедельнике и купим газету, – настаивает Жук. – Мне очень нужна газета за следующий понедельник.

– Остановимся через год и посмотрим, что там носят, – говорит Кураго. – Ты слышишь, Максим?

– Слышу, слышу…

Дрозд помудрил с кнопками на пульте, что-то зажужжали, и по стенам, но потолку побежала настоящая цветомузыка.

– Всем в кресла! Скорее! – крикнул Максим.

Мы сели. Машина жужжала все громче и на разные голоса. А потом как рванет! Нас прямо вдавило в мягкие спинки. В голове что-то завспыхивало и замелькало, будто в ней со страшной скоростью крутили кино. Я вдруг почувствовал, что я, Роман, – нет, уже Роман Алексеевич, – большой начальник. А Кураго Анна – мой личный секретарь. Вот это да!..

Машина выключилась. Мы глянули друг на друга – и обалдели. Анна Кураго побежала к зеркалу, ахнула и заплакала аккуратно, чтобы не потекли накрашенные ресницы:

– Что вы со мной сделали, Максим Максимыч! Превратили в старуху! Мне уже по виду все двадцать пять!..

– Скорее тридцать, – безжалостно уточнил Дрозд. – Дело в том, что я не справился с управлением. Мы попали дальше, чем хотели – куда-то во вторую половину восьмидесятых.

– Не горюйте, Анна Ивановна, – вмешался Жук, у которого появились кожаный пиджак и животик. – Никто не даст вам даже двадцати. Какой костюм у вас прелестный!

Кураго сразу успокоилась и с победоносной улыбкой стала разглядывать себя в зеркало…

Мы вышли из МАВРа. Был такой же солнечный майский день. Наш вагончик не изменился, только выцвела краска. Я глянул с башни во двор Замка – там по-прежнему лежала ржавая бетономешалка и висело дырявое ведро.

Зато город за озером стал шире и выше! А само озеро вышло из берегов, затопило центральный пляж и подступило к воротам Замка.

– Набрало силушку наше Подвальное! А раньше мелело, – с гордостью произнес я.

– Вы правы, Роман Алексеевич, – подтвердил Дрозд, сверкая на солнце очками. – Мы видим плод успешного сотрудничества моей научно-исследовательской лаборатории и вашего ППО.

«ППО… ППО… – наморщил я лоб. – Ах, да, это значит Проектно-производственное объединение. Я его директор…»

– Роман Алексеич, нам пора: через тридцать минут пресс-конференция! – красивым голосом напомнила Анна, мой секретарь.

Мы спустились по винтовой лестнице во двор Замка. «Как же добраться до берега?» – с беспокойством подумал я. Озеро затопило мост и плескалось под аркой ворот. Еще немного – и двор станет заливом…

– Эй! – крикнул Жук и хлопнул в ладоши. Под арку вплыла длинная плоскодонка с высоким гнутым носом и такой же кормой. На корме стоял, орудуя веслом, черноволосый крепыш в форменной фуражке. Вместо эмблемы фуражка имела шашечки, как у такси.

– Прошу в гондолу! – сказал Жук. Мы уселись на кожаные подушки. Гондола выплыла из-под арки, и лишь тогда я заметил, что чугунных ворот с львиными мордами больше нет. Исчез и киоск «Мороженое». Впрочем, скоро я его обнаружил: он плавал между Замком и берегом, как полузатонувший корабль.

– Песню, гондольеро! Мою любимую! – весело распорядился Жук. И черноволосый крепыш, разогнав лодку, грянул:

 
От Севильи до Гренады
Раздаются серенады,
И ликует весь народ:
Жук с компанией плывет!
 

– Браво! – захлопала крепышу Кураго и послала ему испанскую улыбку.

На берегу нас действительно ждал народ: симпатичные студенты и культурные пенсионеры, всего человек сто. Когда мы вышли из гондолы, они дружно подняли руки, но вместо приветствия стали выкрикивать: «По-зор! По-зор!»

Хулиганы какие-то. А может, ненормальные. Я отвернулся и быстро зашагал к автомобилю.

Машина была новой марки. Я хотел расспросить про нее шофера, но на перекрестке мы попали в ужасную пробку. Со всех сторон рычало и гудело автомобильное стадо. Ого, сколько машин в нашем Блинове!

– Все улицы перекопаны, вот и пробка, – проворчал шофер. – Разве это езда, елки-моталки?!

Пришлось нам выйти и добираться пешком.

– Ничего, – подбадривал Жук, – скоро будем плавать в гондолах!..

Мы шли гуськом по деревянным мосткам через широкие канавы.

– Какой идиот их вырыл посреди улиц? – спросил я с раздражением.

Жук захихикал:

– Юмор у вас, Роман Алексеич, – высший класс!

А секретарь Анна напомнила мне противным голосом:

– Вы же, извиняюсь, и вырыли…

Моя память, взбаламученная скачком во времени, быстро приходила в норму. Я легко узнал свою двенадцатиэтажную резиденцию. Над входом на гранитной стене сверкали стальные буквы:

ППО «ЗЕМВОДПОВОРОТ».

А выше висел бледно-голубой транспарант:

ПРЕВРАТИМ НАШ БЛИНОВ В ВЕНЕЦИЮ!

Давно висел. Успел полинять. Но снять его – значит сдаться. Не бывать этому!..

Я уже взялся за ручку двери, когда из-за угла вывалила толпа – те самые юнцы и старики-горлохваты, которые хулиганили на берегу. Очкастый заводила поднес ко рту мегафон и оглушительно проорал: «ПОЗОР ГУБИТЕЛЯМ РОДНОГО ГОРОДА И ПРИРОДЫ!»

– Никого не пускать! – приказал я вахтерам и уверенной спортивной походкой поднялся по ковровым ступеням в конференц-зал.

«Докукарекаемся, братцы!»

Меня зовут Юрий Лещенко, можно просто Юра. Я корреспондент блиновской молодежной газеты. Раньше я был внештатным сотрудником уголовного розыска, работал с самим Колотыркиным (его потом в столицу перевели) и писал в основном о милиции. Но теперь у меня другая тема. Втянула – и не отпускает.

Началось с того, что в нашу газету назначили нового редактора. Он вызвал меня и с ходу спросил:

– Что вас волнует как журналиста?

Я ответил:

– В Замке из музея исчез клад старинных монет. Милиция ведет расследование.

– Исчез клад, – задумчиво повторил редактор. – Жаль, конечно. А если весь Замок исчезнет, что тогда?

Я улыбнулся.

– Это не шуточки, – строго сказал редактор. – Найдите Лузгина, побеседуйте с ним и сделайте острый материал о БЭПе.

БЭП значит «Блиновский Эпохальный Проект». Местные газеты писали о нем так много, что длинное название пришлось сократить. За счет этого высвободилось место для дополнительных восторженных слов типа «грандиозно!» и невиданно!».

Суть БЭПа была проста: повернуть вспять речку Нетихую. Тысячу лет она вытекала из озера Подвального, а теперь должна втекать.

Блиновцы насчет проекта разное говорили. Многие жалели, что затопит пляж и негде будет загорать. Но Свистунов, директор «Земводповорота», назвал это шкурными интересами, которые противоречат благородному делу покорения природы.

В одно прекрасное утро на берегах Нетихой появились бульдозеры с экскаваторами и распугали рыбаков. Наша газета откликнулась на это статьей «СДАВАЙСЯ, НЕТИХАЯ!» А наутро в редакцию пришел Степан Лузгин, экскаваторщик, и принес школьную тетрадку с расчетами.

– Доиграемся, братцы! – сказал Степан. – Наш Замок-то потихоньку водой накроется!

Старый редактор передал эту тетрадь Свистунову: мол, мы тут ничего не поймем, так что скажите, уважаемый Роман Алексеевич, ваше слово. А Свистунов, не глядя, швырнул тетрадь в урну:

– Кому вы верите? Кандидату наук Дрозду, который математически обосновал Проект, или работяге с лопатой?

Ну, положим, не с лопатой, а с экскаватором. Но это так, к слову. Главное, что «работяга» Лузгин по вечерам заканчивал инженерно-строительный институт, был силен в математике и даже программировал для ЭВМ.

Тетрадь так и пропала. Степан уволился с работы, заявив, что не будет своими руками хоронить памятник истории. А Нетихую повернули, справиться с ней недолго – наша речка ведь не Обь и не Лена…

Вода в озере стала прибывать – не очень быстро, зато неуклонно. Сначала покрыла пляж. Потом залила мост, по которому ходили в Замок. Блиновцы начали роптать, хотя и с оглядкой (никому не хотелось прослыть врагом благородного дела).

И тогда Жук, председатель фирмы «Блинбыт», заявил:

– Подумаешь, мост! Мы построим гондолы и пустим их в Замок и обратно, да еще с песнями!

Наша газета откликнулась на это статьей «ЗАПЕВАЙ, ГОНДОЛЬЕРО!». А наутро в редакцию пришел бывший экскаваторщик Лузгин и принес распечатки сделанных на ЭВМ расчетов.

– Докукарекаемся, братцы! – сказал Степан. – Одни флюгера над водой останутся!

Старый редактор передал распечатки Свистунову: дескать, мы тут, уважаемый Роман Алексеевич, ничего не поймем – ну, и так далее. Свистунов не бросил их в урну: все-таки ЭВМ – не лопата, и с ходу сказать, что Дрозд умнее, было трудно.

– Разберемся и пришлем вам ответ, – сказал Свистунов. И действительно прислал: мол, в расчетах не учтена теорема Дрелье-Пассатижа и поэтому им верить нельзя. Еще он и Дрозд требовали развенчать на страницах газеты «безответственного недоучку Лузгина».

Старый редактор уже собрался развенчивать, но тут его в связи с перестройкой отправили на пенсию. А новый вызвал меня и поручил найти Лузгина, чтобы развенчать Дрозда и Свистунова.

Вот так я поменял милицейскую тему на БЭП и стал заклятым врагом «Земводповорота».

А вода в озере прибывала. Свистунов с Дроздом поняли, что дали маху, и объявили о второй очереди Проекта. Большинство улиц Блинова будут превращены в каналы. Это живописно и для здоровья полезно. Наш город станет маленькой Венецией.

В ответ газета напечатала мой фельетон «Венеция по-свистуновски». Я доказывал, что «Земводповорот» не заботится о городе и его жителях, а просто хочет замаскировать свою ошибку. В каналы уйдет из озера катастрофический излишек воды, и уровень Подвального на какое-то время станет нормальным. А за это время «великие проектировщики» придумают, как им выкручиваться дальше.

Что тут началось! Свистунов позвонил редактору и потребовал напечатать опровержение, иначе он привлечет нас к ответственности за клевету. Звонили и мне. Чей-то загробный голос советовал: «Кончай свою писанину, а то хуже будет!» Ночью у моего «Запорожца» прокололи скаты. Впрочем, ездить по перерытым улицам все равно было невозможно.

Зато к нам в редакцию пришло три тысячи писем, осуждающих и клеймящих позором Блиновский Эпохальный Проект. Жители города уже не стеснялись, как пару лет назад. Многие начинали словами: «Не могу больше молчать…»

Этими письмами был завален весь мой письменный стол, угол кабинета и подоконник. Каждый день я отбирал несколько и давал в очередной номер, мысленно приговаривая: «Батарея, по БЭПу – огонь!..»

Другие газеты города поддержали нас. Свистунов тогда назначил пресс-конференцию. Он явно надеялся переубедить на ней хотя бы часть журналистов и склонить их на свою сторону.

Интерес к пресс-конференции оказался очень большим. Утренним поездом из столицы прибыла группа корреспондентов. Свистунов прислал за ними к вокзалу вертолет – якобы для того, чтобы показать ход грандиозных работ с высоты птичьего полета. На самом деле он хотел избавить их от уличных пробок. Если бы уважаемые гости добирались городским транспортом, то явились бы на пресс-конференцию взмыленными и злыми.

В начале конференции нам показали слайд-фильм. Счастливый рыбак на берегу озера держит в левой руке щуку, а правой приветствует Свистунова и его свиту. При лунном свете на фоне Замка плывет гондола, в которой сидят невеста и жених. Художник увлеченно рисует каналы, еще не наполненные водой, но уже, надо понимать, живописные…

Журналисты вежливо похлопали. Слово взял Свистунов и пошел громить «самоуверенных выскочек, не понимающих общественной пользы и красоты».

– Этот вчерашний милицейский репортер, – указал он на меня пальцем, – совершенно не понимает сути проекта и списывает, как двоечник на экзамене, чужие ошибки, – я имею в виду ошибки Лузгина!..

Он рассчитывал, вероятно, что я обижусь и уйду. Но я не доставил ему такого удовольствия. Терпеливо дослушав, я задал вопрос:

– А зачем вообще было поворачивать Нетихую?

Сенсационный кадр

На этой пресс-конференции я, Жук, тихо сидел в последнем ряду. Впереди аж сияло от вспышек: фотокоры щелкали Свистуна и Макса. Кураго тоже лезла в кадр, стреляя улыбками.

А мне и тут, возле двери, хорошо. Я за славой не бегаю. Пускай Свистун красуется, сколько влезет, и строит из себя великого деятеля – все равно ему без меня не обойтись.

Нужна была щука для рекламного фильма – он ко мне. Потому что в нашем озере после БЭПа не то что щуку – карася не поймаешь. А кто художника достал, рисующего каналы? Снова я. Нарядил фотографа Яшу из быткомбината в бархатный берет, бородку ему наклеил – вот вам и художник.

А не так давно намекнул мне Свистун, что хорошо бы попугать этого Лещенко. Я выполнил заказ: позвонил ему диким басом. А Эдик, мой гондольеро, скаты продырявил.

Эдик у меня вообще разносторонний специалист. Раньше был на озере спасателем, но погорел за пьянку еще до того, как пляж затопило. Я взял его к себе в «Блинбыт» водителем экскурсионного воднотранспортного средства типа «гондола», а по совместительству – учителем венецианского пения и игры на гитаре. Умник Макс доказывал, что венецианское пение – это чушь, бывает венецианское стекло, а песни – неаполитанские. Но мы с Эдиком (я переименовал его в Эдуардо) решили так оставить. Чем непонятнее, тем дороже можно брать с клиентов.

А недавно Свистун дал мне такой заказ!.. Но нет, об этом я молчок. «Молчание – золото», – говорили предки. Вернемся лучше на пресс-конференцию, где я тихо сижу в последнем ряду.

– А зачем вообще было поворачивать Нетихую? – спросил этот тип Лещенко.

Свистун развел руками, как артист:

– И вы еще беретесь писать, не зная азбучных истин?!

Но все же ему пришлось ответить, что озеро год от года мелело, и это ставило под угрозу существование знаменитых блиновских карасей, которых еще в пятнадцатом веке ели в сметане.

Тогда этот Лещенко заявил:

– Озеро не мелело! Его уровень колеблется испокон веков, то понижаясь несколько лет подряд, то снова повышаясь. Вот это действительно азбучная истина! Но вы с Дроздом не пожелали ее учесть, потому что тогда бы не было «Эпохального Проекта»!

– Я протестую! – воскликнул Дрозд, сверкая со сцены очками. – Это клевета!

– Клевета, что не захотели учесть? – переспросил Лещенко. – Ну, допустим. Но тогда, выходит, надумав «покорять» озеро, вы не дали себе труда его изучить!

– Без-зобр-разие! – рявкнул Свистун в микрофон.

– А еще журналист! – поддала жару Кураго.

– Ему здесь не место! – махнул рукой Дрозд и опрокинул бутылку с нарзаном.

Они нарочно раздували скандал, чтобы Лещенко ушел. Но корреспонденты в зале его выручили.

– Давайте-ка все успокоимся, – сказал самый старший из них, седой. – Мы пришли сюда ради установления истины…

Я понял, что, если дальше так пойдет, мои могучие дружки будут в глубоком нокауте.

– Пора! – шепнул я фотографу Яше, который только и ждал команды.

Яша поднял руку:

– Разрешите, товарищ председатель? Я простой работник фирмы бытовых услуг. Фотографирую туристов и экскурсантов. И вот вчера на нашем озере я случайно заснял тако-ое!..

Свистун постучал по микрофону карандашом:

– Пожалуйста, покороче!

– Уже закругляюсь, – закивал Яша. – Я имел желание отснять солнечный закат. Не для клиентов, а для души. Потому что нельзя думать только про деньги, вы согласны?

– Ближе к делу! – перебил Свистун.

– Хорошо, не беспокойтесь, я уже совсем близко… Пленка у меня была цветная обратимая «Орвохром»…

– Давай про главное! – прошипел я, наступая Яше на ногу.

– Ой! – вскрикнул он. – Сейчас вы сами все увидите. Пусть этот мой дефицитный кадр вставят в ваш проектор…

Свистун дал знак оператору. Свет в зале погас. На экране появилось озеро, подсвеченное заходящим солнцем.

Слева вдали плавал на боку белый киоск с большими голубыми буквами «МОР», остаток надписи скрывала вода.

Яша сунул палец в луч проектора:

– Вот оно, справа! Всем видно?

– Это невероятно! – вскричал Дрозд. – Не может быть!

Кураго пудрит нос

Вы не поверите: в этом самом будущем снова стало входить в моду короткое! Я своими глазами видела одну певицу в обалденном мини. А джинсы, которые были у спекулянтов по двести, в любом магазине лежат навалом. По сто. И никто на них даже не смотрит. Все ищут «варенки» – это у них тут такие остромодные штаны.

Ну, я, конечно, за дефицитом не бегаю, мне девочки с универмага сами приносят, – я ведь личный секретарь самого Свистунова, и от меня много зависит. Наберу телефончик: «Алло, Иван Иваныч? Это из приемной Роман Алексеича…» И сразу к моей просьбе хорошее отношение, хоть я еще и сказать не успела.

Да, высоко забрался наш Ромочка. Какие люди у нас в приемной сидят! Был даже один кинорежиссер. Шоколадку мне подсовывал, дарил розочки…

Все в нашей конторе было о’кэй, пока не возник этот Лещенко. Законтачил с Лузгиным, и как пошли нас поливать! Что мы всем головы заморочили, губим Замок и озеро, а город превратим в болото…

Блиновцы всегда спокойные, а тут их как оса укусила. Кричат у нас под окнами: «Долой поворот!», «Свистунову и Дрозду – позор!» Мы с шефом хотели вызвать милицию, а нам ответили: «Никакое это не хулиганство, а выражение общественного мнения». Ей-богу, не вру!..

Шеф ходил, как туча, никого не принимал и без конца устраивал секретные совещания с Жуком и Максим Максимычем. А вчера после пресс-конференции сразу повеселел. Еще бы, ведь под окнами стало тихо! Всем теперь сделалось не до нас. В городе только и разговоров, что про этого плиссе… безе… Язык можно сломать, пока выговоришь.

О, вспомнила: плиссеозавр! Я видела его на Яшином слайде – ничего особенного. Торчит из воды голова, как у верблюда, только черная, а за ней в ряд какие-то острые бугры…

Это ж надо, столько шуму из-за такой ерунды! Лично я в зоопарке и не такое встречала. А корреспонденты как заахали, как стали рвать Яшу на части, чтобы отпечатал им тот несчастный снимок!

Представляете: на следующее утро позвонили из Парижа! Симпатичный такой мужской голос, взволнованный. Залялякал по-ихнему, но главные слова я поняла: «мадмуазель», «фото» и «сильвупле». Я сначала подумала, он мое фото просит, но оказалось, и ему чудовище подавай. Чокнулись они все на этом плиссеозавре!

Жук устроил на берегу озера смотровые площадки, стал брать по рублю за вход и выдавать напрокат бинокли. Приглашал меня, обещал провести бесплатно. А я из принципа туда не поехала. До чего дошло: позвонил тот самый кинорежиссер с шоколадкой, что вылетает со съемочной группой, и чтобы я заказала всем гостиницу. И кого же он собрался снимать? Ну, конечно, чудо-юдо подводное. А еще розочки дарил…

Поговорила я с ним и сижу, пудрю нос. Тут в приемную кто-то входит медленно.

– Идет совещание! – говорю. – Приема нет!

А мне два голоса хором:

– Здравствуй, Аня!

Я глянула – и чуть пудреницу не уронила: вот так посетители! Этого мне еще только не хватало…

Погоня из детства

Дело было на другой день после пресс-конференции. Я, Максим и Жук сидели в моем кабинете и просматривали свежие газеты.

ОЧЕВИДНОЕ – НЕВЕРОЯТНОЕ

Кто не знает об озере Лох-Несс в Шотландии? Еще в VI веке ходили легенды о змеевидном чудовище, которое обитает в нем. Это доисторическое животное – плезиозавр – ежегодно привлекает на берега озера около 12 миллионов любопытных людей, жаждущих его увидеть. Плезиозавру даже дали имя – Несси, – но обнаружить его, а тем более сфотографировать до сих пор не удалось.

И вот на днях в озере Подвальном, живописно раскинувшемся на окраине нашего древнего Блинова, фотограф местного быткомбината Я. Райгородецкий запечатлел аналогичное чудовище (см. фото). По мнению участников пресс-конференции, состоявшейся вчера в НПО «Земводповорот», оно не уступает по величине шотландскому экземпляру, а возможно, и значительно превосходит его.

ФИРМА «БЛИНБЫТ» ОБЪЯВЛЯЕТ КОНКУРС

на лучшее имя для нашего плезиозавра. Свои предложения направляйте в редакцию на почтовых открытках. Победитель получит постоянный бесплатный пропуск на смотровую трибуну и право внеочередного проката бинокля.

«ПРИРОДА ГОЛОСУЕТ ЗА БЭП!»

Так заявил нашему корреспонденту директор «Земводповорота» Роман Алексеевич Свистунов. По его убеждению, появление плезиозавра в Подвальном стало возможным благодаря повороту Нетихой. Это лишний раз доказывает, что БЭП дал озеру новое, мощное дыхание, подчеркнул Р. А. Свистунов.

Я гордо встал и подошел к окну:

– То ли еще завтра будет! Прогремит наше чудище на весь белый свет! А я под шумок пущу воду в каналы…

– И тогда – все, привет! – хихикнул Жук. – Никакая общественность ничего не изменит.

– Тэ-экс… О чем еще пишет местная пресса? – шуршал газетами Максим. – «СЕВЕРНЫЕ ПРОТИВ ЮЖНЫХ»… Это о военной игре в пионерских лагерях. «ПОД ГИТАРЫ СЛАДКИЙ ЗВОН»… Это о курсах пения, возглавляемых нашим славным Эдуардо…

– Хвалят или как? – спросил Жук с тревогой.

– Пока что хвалят… А вот фельетон: «С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КАРАСЯ В СМЕТАНЕ»… Гм-гм! – Макс внезапно охрип. – Вы только послушайте: «Венеция давно страдает от сырости и загнивающей воды, а Свистунов с Дроздом решили подарить эти «блага» нашему городу…»

– Автор – И. Лещенко? – усмехнулся я.

– Он самый.

– Пускай себе выступает. Никто сейчас не станет читать его писанину – у всех чудище на уме. А пустим воду – съездим в Венецию в порядке обмена опытом…

Тут за дверью послышалась какая-то возня. Что там стряслось? Нахмурившись, я выглянул в приемную.

У порога спиной ко мне стояла секретарь Анна и, расставив руки, кричала: «Не пущу!» На нее напирали и пытались прошмыгнуть под мышками два юных пионера. Это были… Заец и Колотыркина из нашего седьмого «А».