Текст книги "Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

ИЕРУСАЛИМ, 5 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА, ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

В Израиле понимали, что террористы живыми заложников не отпустят. В умение западных немцев освободить спортсменов верилось с трудом. Голда Меир попросила правительство ФРГ принять израильский спецназ и разрешить профессионалам провести операцию по освобождению заложников.

Отряд спецназа, подчиненный непосредственно генеральному штабу Армии освобождения Израиля и имеющий немалый опыт борьбы с террористами, был приведен в состояние боевой готовности. Командовал отрядом подполковник Эхуд Барак, будущий премьер-министр страны. У Барака, десантника по военной специальности, больше боевых наград, чем у любого другого израильского военного.

Бойцам раздали гражданскую одежду. Они подготовили необходимое снаряжение и жадно следили за происходящим в Олимпийской деревне. Бойцы Эхуда Барака были уверены, что вызволят заложников с минимальными потерями.

Баварские власти высказались против приезда израильтян: нельзя позволять иностранцам стрелять на нашей земле! Да и Вилли Брандт не хотел выглядеть руководителем правительства, не способного справиться с горсткой террористов. Соображения престижа заставили немцев отказаться от помощи израильтян.

– Мы разрешим конфликт наилучшим образом, – заверил израильтян Ганс Дитрих Геншер.

Министр обороны Израиля Моше Даян был готов сам отправиться в Мюнхен. Он попросил лететь с ним руководителя Моссад Цви Замира и Виктора Коэна из Шин-Бет. Коэн, свободно владевший арабским языком, понравился Даяну, когда вел переговоры с террористами из «Черного сентября», захватившими самолеты «Сабены».

В последний момент решили, что появление Моше Даяна в Мюнхене может только насторожить террористов и ужесточить их требования. Даян позвонил Голде Меир. Она согласилась, что министру обороны не стоит лететь.

Но Замира она хотела видеть в Мюнхене. Руководитель разведки тоже выразил сомнение в необходимости лететь:

– Там же есть наш посол. Что я буду делать?

Голда Меир настаивала:

– Важно, чтобы ты там был и своими глазами видел, что именно предпринимают немцы.

Цви Замир родился в Польше в 1925 году, его привезли в Палестину грудным ребенком. В 1946 году его арестовали англичане за то, что он помогал евреям нелегально приезжать в Палестину. Он служил в армии, командовал бригадой и получил погоны генерала. В Моссад он заботился одновременно об использовании самых современных технологий в разведке и о создании оперативных групп, выполнявших акции возмездия. По большей части эти группы действовали с хирургической точностью. Но бывали и громкие провалы.

МЮНХЕН, 5 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА, ДВА ЧАСА ДНЯ

В два часа дня Исса потребовал от Аннелизы Грэе организовать доставку продовольствия для заложников. Он уточнил:

– Надо столько еды, чтобы хватило на двадцать человек.

Но, предполагая возможные действия полиции, сразу же предупредил немцев:

– Мы есть не будем. Это только для заложников.

Террористы понимали, что полиция попытается подмешать в пищу снотворное или другие препараты, поэтому ели и пили только то, что принесли с собой.

У руководителей мюнхенской полиции возникла идея переодеть полицейских в поваров, которые принесут террористам еду и попытаются освободить заложников.

В 14.18 перед домом вновь появились Манфред Шрайбер и Вальтер Трёгер, их сопровождали два мнимых «официанта» – переодетые полицейские.

Запас продовольствия разложили в четыре коробки. Немцы надеялись, что террористы попросят официантов занести продовольствие в дом, но недооценили террористов.

Недаром Абу Дауд, напутствуя боевиков, запретил им пускать в дом кого бы то ни было. Его указания исполнялись неукоснительно. Исса потребовал оставить коробки у входа. Шрайберу и Трёгеру пришлось съесть по йогурту, чтобы доказать, что продукты не отравлены. После чего Исса сам перетащил все в дом, одну коробку за другой. «Официанты» не потребовались.

Террористы чувствовали себя уверенно. Стоя у открытых окон, они загорали. Ничего не боясь, выходили на улицу, где у входа стоял автомат с сигаретами.

Без пятнадцати три дня Геншер, Мерк и Шрайбер вновь пришли торговаться с террористами.

Первым заговорил земельный министр Бруно Мерк. Он повторил, что израильтяне все еще не собрали всех заключенных:

– Мы до сих пор не можем сказать вам ничего определенного. Если вы хотите убить израильтян, которых вы взяли, мы ничего не сможем сделать. Но ведь ничего не изменится, если вы убьете их не сейчас, а через пять минут.

Разгневанный Исса твердил, что через пять минут он кого-нибудь расстреляет.

Тогда Бруно Мерк привел посла Туниса в ФРГ Махмуда Местири и представителя Лиги арабских стран Мохаммада Хадифа. Настал их черед что-то предпринять.

Они вдвоем уговаривали Иссу:

– Дайте израильтянам больше времени, покажите, что палестинцы никого не хотят убивать.

Появление двух высокопоставленных арабских дипломатов произвело впечатление на руководителя террористов. Исса задумался и сказал, что согласен отодвинуть срок ультиматума до пяти часов.

– Но это крайний срок, – предупредил он.

Исса не мог не сознавать, что время работает не в пользу террористов. У немцев появляется возможность что-то придумать ради освобождения заложников. А его люди уже столько времени находятся в постоянном напряжении, без отдыха.

Исса начал понимать, что Израиль не собирается никого освобождать. Он столкнулся с твердой волей и решимостью израильтян. Он приготовился к смерти, но и его противники тоже были намерены сражаться до последнего.

Его начальников из «Черного сентября» судьба заключенных на самом деле совершенно не интересовала.

«Требование освободить наших братьев, томящихся в заключении, – говорил потом Джамаль аль-Гаши, – носило символический характер. Единственная цель нашей акции состояла в том, чтобы напугать мировое общественное мнение в тот самый момент, когда все радовались Олимпийским играм, и напомнить о судьбе палестинцев».

Но Исса хотел освободить своих братьев. И вообще он не мог вернуться домой с пустыми руками. Но и оставаться в захваченном им доме до бесконечности тоже было невозможно. Когда террористы устанут, немцы возьмут дом штурмом. Что же делать?

Абу Айяд рассказывал потом, будто в одном из арабских посольств возник план, который абсолютно всех устраивал. Израильских спортсменов отпускают, их место занимают немцы-добровольцы, с ними террористы улетают в какую-нибудь арабскую страну. А через два-три месяца Израиль тихо освобождает пятьдесят заключенных. И палестинцы довольны, и Израиль не потерял лица…

Но никто другой, помимо Абу Айяда, ни разу не упоминал этот план. Возможно, он все это придумал. Палестинскому руководству не нужен был тихий обмен заключенными. Палестинцам нужен был громкий теракт, от которого ужаснулся бы весь мир.

В 16.35 Геншер, Мерк, Трёгер, Шрайбер и еще несколько чиновников вновь появились возле дома на Конноли-штрассе. Аннализа Грэе попросила Иссу выйти.

Бруно Мерк завел прежний разговор. Израильское правительство все еще не дало окончательного ответа, не все министры согласны отпустить заключенных. Израильскому правительству нужно дополнительное время…

Исса понимал, что его откровенно обманывают.

– Не пытайтесь нас надуть, – кричал он на баварского министра. – Вам не обмануть нас!

Но и немцы уже устали.

– Германия делает все, что может, – отрезал Геншер. – Мы выполняем все ваши требования, которые в состоянии исполнить. Если у вас есть новые требования, излагайте, мы готовы их выслушать.

Исса закурил и попросил подождать. Вернулся в дом. Через две минуты вышел.

– Ситуация изменилась, – более спокойным тоном сказал он. – Мы сыты по горло отсрочками. Один из заложников предложил лететь в Каир и там найти решение кризиса. Мне нравится эта идея. Значит, мне нужны два самолета. Они должны быть готовы к вылету через час.

«Я не верил, что израильтяне захотят вступить с нами в переговоры, пока мы находимся в Германии, – вспоминал Абу Дауд, – поэтому мы и запланировали перелет в арабскую страну. Когда мы оказались бы на арабской земле, израильтянам пришлось бы вести с нами переговоры».

Руководители «Черного сентября» снабдили Иссу списком арабских стран, в которые он должен попытаться улететь вместе с заложниками, если Израиль откажется исполнить требования террористов. Первым в списке значился Египет, затем Марокко.

Немцы не знали, что ответить. Они понимали, что руководители Израиля не согласятся на то, чтобы их граждан вывезли в любую арабскую страну, которая находится в состоянии войны с еврейским государством. А в сентябре 1972 года еще ни одно арабское государство не признало Израиль и не заключило с ним мира.

Немецкие министры опять попытались уговорить Иссу отказаться от операции. Они снова перепробовали все варианты. Предлагали деньги, выражали готовность лететь вместе с терористами, если заложников освободят. В заложники предложил себя даже сын канцлера Федеративной Республики Петер Брандт. Но все предложения были наотрез отвергнуты.

Геншер на всякий случай предупредил палестинцев, что за столь короткое время ему не найти два самолета. К тому же предстоит подобрать пилотов-добровольцев – не всякий летчик «Люфтганзы» готов рискнуть своей головой. Исса согласился удовлетвориться одним самолетом, потребовав приготовить машину к семи вечера.

Но для начала немецкие чиновники решили убедиться, во-первых, в том, что заложники еще живы, и, во-вторых, в том, что они и в самом деле готовы лететь в Каир.

Немцы сказали Иссе, что с учетом трагического опыта нацистской Германии невозможно вновь силой вывезти евреев с немецкой земли. Поэтому они обязаны поговорить с заложниками и убедиться, что они согласны лететь в Каир.

Исса подумал и согласился. Он что-то крикнул по-арабски своим помощникам. К окну первого этажа подвели тренера по фехтованию Андре Шпицера, который говорил по-немецки. Его руки были связаны за спиной.

Андре родился в Трансильвании. Когда ему было всего одиннадцать лет, отец умер. Они с матерью эмигрировали в Израиль. Он отслужил в армии, поступил в спортивную академию и стал заниматься фехтованием.

Шпицера послали в Голландию учиться. Параллельно он сам учил молодежь, желающую освоить фехтование. Его ученицей стала местная девушка по имени Анки. Он научился говорить по-голландски и очень ей понравился, особенно благодаря его замечательному чувству юмора. Через два года Анки приняла иудаизм, и они поженились. Они поехали в Израиль и поселились на севере, неподалеку от границы с Ливаном. Они были счастливы. За месяц до поездки на Олимпиаду у них появилась дочка.

Шпицер говорил жене, что ему нравится идея олимпийского движения, где политические, религиозные и любые иные разногласия отходят на задний план и спортсмены разных стран становятся друзьями.

Они не хотели расставаться ни на минуту. Когда Андре отправили в Мюнхен, Анки с ребенком поехала в Голландию. Она остановилась в родительском доме, благо ее брат был педиатром. Она хотела повидать мужа. У нее не было денег на поезд, и она добралась до Мюнхена на перекладных. Муж снял ей комнату в маленькой гостинице. Вечерами она пробиралась к нему в Олимпийскую деревню, легко находя ворота, которые вообще не охранялись.

Во время соревнований Андре Шпицер оказался рядом со спортсменами из Ливана.

– Знаешь, – рассказал он жене, – я подошел к ним и поздоровался.

– Ты с ума сошел! – ахнула она. – Они же из Ливана, а Ливан находится в состоянии войны с Израилем!

– Анки, – уверенно сказал Шпицер, – в этом смысл Олимпиады. Мы можем свободно разговаривать друг с другом, и политика не имеет для нас никакого значения.

Он действительно подошел к ливанским спортсменам, представился и поинтересовался, какие у них результаты. И ливанцы пожали ему руку, они спокойно разговаривали.

Шпицер вернулся довольный и сказал жене:

– Это то, о чем я мечтал.

Дочка заболела, и на один день они оба поехали в Голландию. Они провели с девочкой весь день. В результате Андре опоздал на обратный мюнхенский поезд. Тогда на машине они доехали до следующей станции, и он успел вскочить в вагон. Лучше бы он опоздал…

Накануне вечером Андре Шпицер позвонил жене из Олимпийской деревни. Они говорили, пока у него не кончились деньги. Анки только услышала:

– Я люблю тебя!

И его голос замолк. Это был последний раз, когда они разговаривали. В тот день его жена находилась в доме своих родителей. В половине десятого утра она узнала, что ее муж среди заложников. Она не отрывалась от телевизора и вдруг в последний раз увидела Андре.

Распахнулось окно, и палестинцы показали его немцам.

– Все в порядке? – спросил его Геншер. – Как себя чувствуют остальные заложники?

– Все в порядке, кроме одного, – ответил Андре Шпицер, но террорист ударил его прикладом, чтобы он не говорил лишнего.

Тогда Андре Шпицер сказал иначе:

– Все заложники, кто пережил утреннее нападение, живы. Они в порядке.

Геншер крикнул:

– Мы делаем все, что можем, ради вашего освобождения!

Шпицер хотел что-то сказать, но его опять ударили прикладом и оттащили от окна. Окно закрыли.

Геншер твердо сказал Иссе, что так не пойдет:

– Мы должны поговорить со всеми заложниками. Только в таком случае немецкие власти могут позволить вам и заложникам покинуть Федеративную Республику.

Исса оказался в трудном положении. У него не оставалось выбора. Уже было пять часов дня. Время истекало, его люди скоро устанут. Ему нужно было любыми средствами вылететь в дружественную арабскую страну и там либо продолжать переговоры, либо прикончить израильтян.

Исса разрешил Геншеру войти. С министром хотел пойти Манфред Шрайбер, но палестинец не хотел пускать в дом полицейского. Он предпочел впустить бургомистра Олимпийской деревни Трёгера.

В половине шестого вечера перед немцами распахнулась голубая дверь дома № 31 на Кон ноли-штрассе. Они поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору, и их завели в комнату, где держали заложников. Два террориста с автоматами стояли у дверей.

В центре комнаты по-прежнему лежало тело Йосефа Романо. На стенах остались следы от пуль, на полу запеклась кровь. Огромный Гутфройнд сидел в кресле. Остальных заложников посадили на кровать у другой стены. Руки и ноги у всех были связаны.

– Я никогда не забуду этой сцены, – говорил потом Геншер. – Сколько я буду жить, я буду помнить эти лица.

Обратившись к заложникам, Геншер назвал себя и сказал, что сделает все, чтобы им помочь. Потом он спросил заложников, как они себя чувствуют, не хотят ли они есть?

Спортсмены в равной степени боялись и террористов, которые уже застрелили двоих израильтян, и полицейских – спасательная операция также могла окончиться их смертью. Поэтому, когда Геншер спросил, согласны ли они быть вывезенными из страны – при условии, что их безопасность гарантируется, – израильтяне в принципе не стали возражать. Это был хотя бы какой-то шанс:

– Если для того, чтобы обрести свободу, нам придется отправиться в столицу арабской страны, то мы согласны.

Но тренер по стрельбе Кеат Шорр – он был старше других и участвовал в антифашистском сопротивлении в годы Второй мировой войны – добавил:

– Это имеет смысл только в том случае, если наше правительство согласно удовлетворить требования террористов. Иначе нас там убьют.

– Иначе говоря, – уточнил Геншер, – если ваше правительство не согласно выпустить заключенных в обмен на вас, вы не хотели бы покинуть территорию Германии?

– В этом нет смысла, – резонно ответил Шорр.

По словам Вальтера Трёгера, заложники сознавали, что они представляют Израиль, что они должны быть мужественными перед лицом врагов, и они держались с достоинством. Но они, конечно же, хотели остаться в живых.

Андре Шпицер попросил Геншера передать его жене, что он ее любит и не сомневается в том, что все будет хорошо:

– Когда-нибудь мы с юмором будем все это вспоминать.

Геншер передал его слова израильскому послу. Тот позвонил жене Шпицера. Анки была поражена оптимистичностью его слов. Но как иначе мужчина в такую тягостную минуту мог успокоить женщину?

– Мы вас не бросим, – пообещал Геншер на прощание, но он сам понимал, что это были лишь слова.

С мрачными лицами двое немцев покинули здание на Конноли-штрассе, предоставив евреев их судьбе. Подполковник Ульрих Вегенер был поражен, увидев Геншера. Министр внутренних дел впал в депрессию.

– Они фанатики, – обреченно сказал Ганс Дитрих Геншер о палестинцах.

В кризисном штабе Манфред Шрайбер и его подчиненные-полицейские буквально набросились на Геншера и Трёгера; их просили описать ситуацию внутри здания, местонахождение заложников и террористов. Особенно полицейским важно было понять, сколько террористов, чем они вооружены и как себя ведут. В кризисном штабе обдумывали возможность штурма здания.

Вопрос о количестве террористов был ключевым. Геншер и Трёгер сказали, что они видели четверых, максимум пятерых палестинцев. Их оценку приняли как точно установленный факт. В дальнейших расчетах полиция исходила из того, что террористов не более пяти. Эта ошибка привела к роковым последствиям. Причина этой ошибки – нерасторопность и некомпетентность мюнхенской полиции.

В четыре утра почтальоны видели в Олимпийской деревне большую группу людей, которых они ошибочно приняли за подгулявших спортсменов. Когда почтальоны услышали о захвате заложников, они немедленно обратились в полицию. Но только в шесть вечера их допросили! Почтальоны подтвердили, что террористов было от восьми до двенадцати человек. Точнее они не могли сказать. Но полицейские должны были как минимум усвоить, что террористов не пятеро, а вдвое больше! Однако эта жизненно важная информация не достигла кризисного штаба.

Геншер и Трёгер принесли и другую новость – они видели труп убитого израильтянина. Просмотрели фотографии членов израильской делегации и поняли, что убит Йосеф Романо.

Его жена Илана не хотела отпускать мужа на Олимпиаду, и никто из знакомых не мог понять ее мотивы – это такая высокая честь.

– Я боюсь, – говорила Илана мужу, – у меня плохое предчувствие.

– Перестань, – улыбался он. – Это же немцы, они обо всем позаботятся, у них все всегда предусмотрено. Не беспокойся, там все будет в порядке.

3 сентября Йосеф Романо позвонил Илане из Мюнхена и сказал, что он получил травму, поэтому через два дня вернется на родину вместе с одним из спортивных врачей. Ему, наверное, придется сделать операцию.

– Операция чепуховая, – утешал он жену. – Не беспокойся. Я очень скучаю без вас.

Это был его последний звонок. Утром 5 сентября соседи рассказали Илане, что произошло в Мюнхене.

– Я сразу поняла, – говорила она потом, – что он не позволит обращаться с собой, как с овцой. Он что-нибудь предпримет. И дьявол внутри меня сказал, что я его больше не увижу…

В Израиле полицейский приехал к Илане Романо, ставшей вдовой, вместе с сотрудником Национального олимпийского комитета. В этой стране о смерти родных сообщают немедленно и только лично.

– Плохие новости о Йосефе, – начал полицейский.

Илана понимала, что должна приготовиться к худшему. Она посмотрела ему в глаза:

– Скажи правду.

– Новости ужасные. Йосеф убит. Утром. Сначала они убили Моше. Затем его.

– Он страдал? – только и спросила Илана.

Полицейский, не колеблясь, ответил:

– Нет.

Илана Романо ему не поверила. Ей стало плохо. Вызвали врача, который ввел ей валиум. Сутки ее держали на седативных препаратах.

МЮНХЕН, 5 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА, ШЕСТЬ ВЕЧЕРА

А в Мюнхене Исса отодвинул срок ультиматума до девяти часов вечера. Добавил, что делает это в последний раз. Он вновь пригрозил, что будет убивать по одному заложнику каждый час, пока немцы не предоставят ему самолет.

– Освобожденные палестинцы должны ждать нас завтра на взлетной полосе в Каире в восемь утра, – сказал Исса немцам. – Если их там не окажется, мы казним заложников прежде, чем покинем самолет.

– Это же невинные люди, – сказал Геншер.

– Я солдат, – бросил Исса. – Мы – на войне.

Исса верил в то, что им позволят улететь. Он приказал боевикам готовиться к отъезду в аэропорт.

Немецким властям было ясно, что Израиль никогда не одобрит отправку своих граждан во враждебную страну. Поэтому в правительстве Федеративной Республики с самого начала решили, что заложники никуда не улетят. Террористам врали, чтобы выиграть время и найти способ освободить заложников.

Несколько десятков немецких полицейских, для маскировки переодетых в спортивные костюмы, расположились на крышах соседних домов, выискивая слабые места в обороне террористов.

В кризисном штабе возникла еще одна идея – полицейские могут проникнуть в дом скрытно, через вентиляционные шахты, находившиеся на крыше. Проверили: диаметр шахт достаточен для того, чтобы человек пролез внутрь.

Проблема состояла в том, чтобы подыскать подходящих людей. Подготовленных оперативников среди мюнхенских полицейских не оказалось. Наиболее умелыми сочли тринадцать человек из специальной разыскной группы мюнхенской полиции, поскольку они занимались борьбой с организованной преступностью и хотя бы немного владели рукопашным боем.

Все полицейские согласились рискнуть ради того, чтобы спасти невинных людей, но понимали, что шансов на успех совсем немного. Они с семи утра торчали на крыше, ожидая какого-нибудь приказа. Их снабдили бронежилетами, автоматами и штатным оружием – револьверами.

Операция по освобождению заложников получила оптимистическое название «Солнечное сияние». Полицейские несколько часов изучали планы здания и готовились нырять в вентиляционные шахты. Проблема состояла в том, что они не знали, где точно внутри здания находятся террористы.

Но и от этой идеи пришлось отказаться. Повсюду находились не только тысячи наблюдателей, живо обсуждавших происходящее, но и телевизионные камеры, которые с самого утра показывали все происходящее вокруг заложников. Камеры зафиксировали бы и передвижение полицейских на крыше. Телевизионщики уже показали, как полицейские сняли кожухи с вентиляционных шахт и стоят рядом с ними, готовые к атаке. Жены полицейских, сидевшие дома, с удивлением наблюдали за своими мужьями.

Полицейских на крыше увидели и террористы. Ис-са спустился вниз и выскочил на улицу. Он крикнул стоявшим там немецким чиновникам, что, если полицейские немедленно не исчезнут, он лично пристрелит парочку заложников.

Позднее выяснилось, что в доме № 31 в каждой комнате был телевизор, и террористы видели все, что происходило у них над головой.

Выбора у Манфреда Шрайбера не оставалось. В 6.10 полицейские, находившиеся на крыше, собрали вещи и исчезли. Полицейским ничего не объяснили, им просто передали по радио приказ покинуть крышу. Они были счастливы.

– Слава богу, что мне не довелось услышать кодовые слова «Солнечное сияние»! – признался один из них. – Это была бы самоубийственная миссия. Мы абсолютно не были готовы к тому, чтобы бороться с террористами.

Когда полицейских с крыши убрали, террористы в доме расслабились. Через минуту Исса вновь вышел из дома. Он любезно угостил Аннелизу Грэе сигаретой, потом со вкусом очистил себе банан, второй протянул ей.

Немцы убедились в том, что спасательная операция внутри дома невозможна. Дом представлял собой настоящий лабиринт со множеством коридоров, где на каждом шагу мог находиться вооруженный террорист или замаскированная мина. Значит, попробовать освободить заложников можно было только в тот момент, когда террористы покинут дом.