Текст книги "Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

МЮНХЕН, 7 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА

Вилли Дауме, президент оргкомитета Мюнхенской Олимпиады, вначале хотел прекратить Игры. Дауме участвовал еще в Олимпиаде 1936 года в составе баскетбольной команды. После войны он стал спортивным функционером, возглавил в Западной Германии федерацию спортивных союзов. В 1956 году его избрали членом Международного олимпийского комитета. Через десять лет Вилли Дауме возглавил оргкомитет XX Олимпийских игр в Мюнхене.

Потрясенный случившимся, Дауме повторял, что его любимое детище, Игры, мертвы. Но руководители Международного олимпийского комитета взяли верх.

– Мы не можем позволить, – патетически говорил Эвери Брэндедж, – чтобы Олимпиада стала местом торговых, политических или преступных акций, позволить, чтобы горстка террористов загубила один из основных примеров международного сотрудничества.

Руководители МОК убедили баварское правительство, что в их собственных интересах продолжить Игры, иначе в памяти людей останутся только мертвые тела убитых палестинцами израильских спортсменов.

– Я сомневался, правильно ли было продолжать Игры, – вспоминал Фогель, – но со временем пришел к выводу, что мы не можем позволить террористам решить, будто они могут срывать олимпиады.

Семьи погибших израильских спортсменов убеждены, что главной задачей немцев было спасти не заложников, а Олимпийские игры. Президент Международного олимпийского комитета хотел во что бы то ни стало убрать террористов с заложниками из Олимпийской деревни. Игры были важны и для международных спортивных чиновников, и для руководителей ФРГ, жаждавших международного признания. Этому была подчинена политика западногерманского правительства в момент кризиса.

В какой-то момент немцы сказали себе: если нельзя спасти заложников, надо спасти хотя бы Олимпийские игры.

– Олимпийская деревня была для нас как что-то святое, как церковь, ее следовало сберечь любыми усилиями, – подтверждает эти предположения подполковник Вегенер.

Уже утром 6 сентября, когда тела погибших еще не были преданы земле, в Мюнхене на пресс-конференции объявили почасовую программу Игр, во второй половине дня, после поминальной службы, Игры вошли в график. Настал и час тех спортсменов, которые не смогли выступить накануне.

Немногие спортсмены выразили солидарность с убитыми. В знак протеста уехали шестеро голландских спортсменов. Тринадцать норвежцев отказались участвовать в Играх:

– Мы не можем делать вид, будто ничего не произошло, когда убиты одиннадцать спортсменов.

Команды Египта, Сирии и Кувейта покинули Игры, заявив, что они боятся мести.

По-своему расстроился и руководитель «Черного сентября» Абу Айяд:

– Мы были поражены тем, что мир больше огорчился тем, что Игры отложили на сутки, а не драматической судьбой палестинского народа.

Посмотреть футбольный матч между командами Западной Германии и Венгрии собрались восемьдесят тысяч зрителей. Они радовались и размахивали национальными флагами. Распорядители даже не попросили болельщиков помнить о только что произошедшей трагедии.

Несколько зрителей развернули плакат со словами: «Семнадцать человек убиты. Они уже забыты?» Сотрудники службы безопасности конфисковали плакат и вывели всех со стадиона.

В официальном отчете об Играх отмечены выдающиеся успехи американского пловца Марка Спитца (он поставил семь мировых рекордов и получил семь золотых медалей – никто и никогда не добивался такого успеха!) и советской гимнастки Ольги Корбут, за волнующими выступлениями которой следила вся пресса. Не забыта была и Олимпийская деревня, где спортсменам были созданы замечательные условия.

Что касается убийства израильских спортсменов, то это сочтено досадным эпизодом и описано по-тевтонски неуклюже:

«После ужасных событий 5 сентября 1972 года вновь вернулась атмосфера Олимпийской деревни, которая помогала спортсменам расслабиться и прекрасно себя чувствовать».

Мюнхенцы, пожалуй, больше обижались на евреев, чем на палестинцев. Это израильтяне навлекли неприятности на их замечательный город. Из-за них здесь разразилась настоящая война и мюнхенцы должны были рисковать жизнью…

Только в начале 2001 года Германия наконец согласилась выплатить компенсацию семьям убитых в размере трех миллионов долларов на всех (эти деньги в равных пропорциях платят федеральное и земельное правительства, а также городские власти Мюнхена). Один миллион долларов заплатил Немецкий Красный Крест сразу после катастрофы. Не все семьи погибших израильтян приняли немецкие деньги. Анки Шпипср передала свою долю школе фехтования в Израиле.

Но семьи убитых в еще большей степени ждут извинений и объяснений. Они уверены, что некоторые документы до сих пор от них утаиваются немецкими властями.

Вдова Шпицера Анки сказала журналистам:

– Если бы они хоть раз сказали: «Знаете, мы старались, у нас не получилось, но мы не хотели, чтобы так все закончилось, вы нас извините»… Но они этого так и не сказали.

Три месяца Анки не могла получить из Германии личные вещи мужа, дорогие ей как память. Кончилось тем, что она ворвалась в кабинет посла Федеративной Республики в Израиле и пригрозила обо всем рассказать журналистам. Она получила вещи убитого мужа на следующий день…

После мюнхенской трагедии в ФРГ был выпущен официальный доклад о том, что произошло. Этот объемистый документ – шестьдесят три страницы – решительно не устроил семьи погибших. В этом документе почему-то отсутствовали результаты патологоанатомических исследований, трассологических и баллистических экспертиз. Это казалось странным применительно к немцам с их старательностью и скрупулезностью.

Родные убитых считали, что есть другие, более откровенные документы, рисующие полную картину того, как принимались решения в Бонне и Мюнхене и как действовали баварские полицейские. И двадцать лет спустя такие документы вдруг появились! В них немецкие власти предстали в самом неприглядном виде. Стало ясно, почему они хотели все это скрыть. Они понимали, что родственники убитых заложников подадут на них в суд, и ждали, пока истечет срок давности…

Главный организатор Олимпийских игр в Мюнхене Вилли Дауме в том же 1972 году был избран вице-президентом МОК.

Обер-бургомистр Мюнхена Ганс-Йохен Фогель незадолго до Олимпиады оставил свой пост, потому что ожидал перевода в Бонн. На досрочных выборах в ноябре 1972 года он был избран депутатом бундестага от социал-демократической партии. Канцлер Вилли Брандт пригласил его занять в федеральном правительстве кресло министра градостроительства и архитектуры. Затем он стал министром юстиции. В этой роли он был противником любых уступок террористам.

Сам Вилли Брандт недолго оставался главой правительства.

Утром 24 апреля 1974 года был арестован один из его референтов Гюнтер Гийом, который признал, что он на самом деле является гражданином ГДР и служит в звании капитана в Министерстве госбезопасности. Причем западногерманские контрразведчики, которые давно следили за Гийомом, не сочли нужным заранее информировать канцлера.

7 мая 1974 года Брандт по собственной воле оставил пост канцлера. Разоблачение Гийома стало фактически концом политической карьеры Брандта. Ему даже приходила в голову мысль о самоубийстве.

Самый знаменитый агент разведки ГДР Гюнтер Гийом был сыном старого врача, который когда-то, в нацистские времена, лечил будущего канцлера ФРГ социал-демократа Вилли Брандта и даже спасал его от гестапо.

После войны Гийом-старший жил в Восточной Германии, и на него обратили внимание сотрудники главного разведуправления Министерства госбезопасности. Они попросили его в 1955 году написать Вилли Брандту, уже ставшему в Западной Германии заметным политиком, и вежливо напомнить о себе.

Доброжелательный Вилли Брандт действительно не забыл о докторе и охотно согласился позаботиться о сыне человека, который для него столько сделал.

Гийом-младший вместе с женой перебрались с Востока на Запад и получили в 1956 году статус политических беженцев. Выполняя свое обещание, Вилли Брандт взял Гийома-младшего на работу и привечал молодого сотрудника за то, что он был очень старателен и все время проводил на службе.

Начальник разведки ГДР генерал Маркус Вольф, посмеиваясь, говорил, что поначалу – в отличие от Вилли Брандта – не особенно высоко ценил своего агента Гюнтера Гийома. Переправляя эту супружескую пару в ФРГ, Вольф возлагал надежды в основном на жену Гийома – Кристель, казавшуюся ему ис-ключително серьезной и целеустремленной.

Вольф не ошибся: Кристель была прилежной секретаршей и чуть было не попала в аппарат министра обороны ФРГ, но тут Гюнтер неожиданно стал делать карьеру, и в итоге его назначили одним из референтов канцлера.

Западногерманские газеты писали, что ГДР сама себе навредила – в ее интересах было бы сдувать пылинки с Вилли Брандта, сторонника улучшения отношений с Советским Союзом, ГДР и другими социалистическими странами, а не подставлять его таким образом.

Советские руководители – неофициально, разумеется, – выразили экс-канплеру соболезнования: они уверяли, что никогда не стали бы подставлять под него агента, но, к сожалению, восточных немцев остановить невозможно.

Восточные немцы поспешили также выразить Брандту сожаление: они давно хотели вернуть Гийома домой, но русские настаивали на том, чтобы он продолжал работать…

Мюнхенская трагедия изменила Олимпийские игры. На зимних Играх в Лейк-Плейсиде забота о безопасности превратила Олимпийскую деревню в тюрьму. Летом 1980 года в Москве просвечивали весь багаж, город был наводнен милицией.

В 1997 году в Международном олимпийском комитете создали банк данных, который передается из одной олимпийской столицы в другую. Помочь Афинам приготовиться к Олимпиаде 2004 года приехали специалисты по безопасности из многих стран.

Но террористы умеют ждать.

Психолог Георг Зибер, который первым предположил, что Олимпиада в Мюнхене может стать целью террористов, говорит:

– Скажем, радикально настроенные сепаратисты из организации «Страна Басков и свобода» (ЭТА) очень терпеливы. Если они хотят кого-то убить, то они посылают своего оперативника под видом строителя. Он нанимается к этому человеку, который строит новый дом, и закладывает бомбу. Проходят годы. Когда этот человек женился, завел детей и считает себя счастливым, они взрывают эту бомбу с помощью радиовзрывателя.

МОГАДИШО, 18 ОКТЯБРЯ 1977 ГОДА

После Мюнхена офицер для особых поручений при министре внутренних дел подполковник Ульрих Вегенер получил приказ сформировать спецподразделение по борьбе с террористами – ОБС-9 (Grenzschutzgruppe), 9-й отряд специального назначения. Это была инициатива Геншера. Подразделение сформировали внутри федеральной пограничной полиции, в которой служил Вегенер.

В апреле 1973 года Вегенер уже располагал подготовленными бойцами. Спецподразделение насчитывало 180 человек. Вегенер опирался на опыт израильского спецназа.

Главный редактор западногерманской газеты «Цайт» Тео Зоммер одобрял решение обменять террористов на заложников. Он писал: «Беспомощное государство лучше бессердечного». Но возвращенные на свободу террористы возвращаются в террор и вновь убивают. Отношение Федеративной Республики к террористам изменилось, когда жертвами палестинских боевиков стали сами немцы. Это произошло в 1977 году, когда в ФРГ было совершено больше всего террористических актов.

7 апреля 1977 года боевики из «Фракции Красной армии» застрелили в Карлсруэ генерального прокурора Зигфрида Бубака, его водителя Вольфганга Гёбеля и полицейского Георга Вустера. Бубака убили, чтобы спровоцировать прокуратуру на более жесткие меры – это должно было привлечь общественное мнение на сторону боевиков.

30 июля в городке Оберзуль в горах Таунас с букетом красных роз Сюзанна Альбрехт, дочь известного адвоката, стояла перед виллой президента дрезденского банка Юргена Понто, студенческого друга ее отца. Кроме того, Понто был еще и крестным отцом ее сестры. Сюзанна не была столь кровожадна, просто она не могла уклониться от исполнения этого задания. Все пережитки буржуазной морали должны быть забыты: любые колебания могут быть сочтены предательством.

Сюзанну знали в доме банкира, и в день покушения дверь перед ней и ее спутниками гостеприимно распахнулась, поскольку она заранее по телефону предупредила о своем приходе.

Когда ее впустили, два ее спутника неожиданно выхватили оружие. Но Понто не испугался, а попытался вырвать у террористки Бригитте Монхаупт ее оружие. Тогда третий боевик, Кристиан Клар, стал стрелять. Понто был смертельно ранен и скончался в больнице.

28 апреля земельный верховный суд в Штутгарте после 192-дневного процесса приговорил руководителей «Фракции Красной армии» Андреаса Баадера, Гудрун Энсслин и Яна-Карла Распе к пожизненному заключению – за четыре убийства и тридцать четыре попытки совершить убийство.

25 августа полиция случайно обнаружила самодельный гранатомет, нацеленный на здание федеральной прокуратуры. После этого в Западной Германии началась «горячая осень». Полтора месяца горстка террористов держала в напряжении шестьдесят миллионов западных немцев. Все государственные дела были отложены. Главные новости поступали не из правительства и парламента, а из не предусмотренного конституцией «большого кризисного штаба». Федеральный канцлер принял на себя обязанности начальника генерального штаба по преследованию террористов и освобождению заложников.

5 сентября отряд «Красной армии», действовавший под названием «Коммандо Зигфрида Хаузнера», похитил Ганса Мартина Шляйера, занимавшего две должности: президента Федерального союза немецкой промышленности и главы Объединения германских предпринимателей.

Около половины шестого он направлялся домой. За его тяжелым «Мерседесом-450 SEL» следовала машина сопровождения с тремя полицейскими, выделенными для его охраны. Когда «Мерседес» свернул на Винцент-Штатцштрассе, прямо посреди проезжей части оказалась голубая детская коляска.

Это террористка Зиглинде Хофман толкнула детскую коляску под колеса машины Шляйера, заставив его водителя Хайнца Марциша резко нажать на тормоза (через много лет Хофман поймают и приговорят к пожизненному заключению). Машина сопровождения не успела затормозить и врезалась в «Мерседес» Шляйера.

Пятеро террористов, вооруженные автоматами и самозарядными винтовками, открыли огонь. Они буквально изрешетили водителя и троих полицейских, которые даже не успели достать оружие. На месте преступления нашли потом сто одну гильзу от винтовочных патронов и сорок шесть от автоматных.

Самого Шляйера вытащили из его машины и запихнули в белый микроавтобус.

Его выбрали потому, что, во-первых, он считался символом немецкого капитализма, во-вторых, во время войны он служил в аппарате управления имперского протектората Богемии и Моравии. Это была территория оккупированной Чехии. Шляйер служил под руководством обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха, который совмещал обязанности протектора и начальника главного управления имперской безопасности.

Потом станет известно, что паспорта, оружие, авиабилеты для участников покушений на Бубака, Понто и Шляйера поступили из арсеналов палестинцев.

В обмен на его возвращение похитители потребовали выпустить одиннадцать осужденных террористов:

«Кроме того, мы предостерегаем вас против того, чтобы вы проводили розыск Шляйера, иначе мы расстреляем его раньше, чем дело дойдет до переговоров о его освобождении».

Через неделю террористы нанесли новый удар по Западной Германии.

13 октября 1977 года четверо палестинцев, называвших себя «Команда имени Халимеха», угнали самолет «Люфтганзы» с восемьюдесятью шестью пассажирами и пятью членами экипажа, летевший из Пальма-де-Мальорки во Франкфурт-на-Майне, и посадили его на Кипре. Боевики повторили требования похитителей Шляйера и от себя потребовали освободить еще двоих задержанных в Турции палестинцев и пятнадцать миллионов долларов выкупа.

Ответить за эту трагедию предстояло канцлеру ФРГ Гельмуту Шмидту. Если бы погибли пассажиры и экипаж самолета, он мог оказаться главным виновником. На тот случай, если все усилия окажутся тщетными, он решил для себя, что уйдет в отставку.

Об этом никго не знал. Его лица не покидала обычная холодность. Если не было повода для разговора, никто не решался подойти к нему. Никто не рисковал помешать его раздумьям, никто не смел навязываться, никто не хотел стать мишенью для его беспощадного сарказма.

Гельмут Шмидт решительно руководил своими подчиненными – как военными, так и гражданскими:

– Я жду доклада о выполнении приказа.

Он отметал все лишнее, ненужное, что могло помешать принятию быстрого решения. Одному полицейскому офицеру он дал совет:

– Отправляйтесь-ка лучше домой. Вы здесь только мешаете.

Подчиненные знали: Шмидт ворчун по утрам и труженик по вечерам. Вечером он собирал у себя узкий круг помощников.

Если Гельмут Шмидт приходил на заседание кабинета министров хорошо выспавшимся, то он бывал вполне дружелюбен. Где не было повода обратиться на «ты», он ограничивался обязательной формулой «господин коллега». Коллега, который вызывал раздражение канцлера, слышал в ответ «господин министр такой-то» и сразу понимал, что теперь ему туго придется.

Гельмут Шмидт любил детали. Он хотел знать все, хотя и сам приходил на заседание хорошо подготовленным. От министров и чиновников более низкого ранга он требовал такой же точности и такого же усердия, какие проявлял сам. Само собой разумеется, что не каждый способен был с ним сравниться. Он не щадил тех, кто не выполнил его поручения и попался на этом. Тому, кто провинился, доставалось по полной программе. Шмидт требовал от всех подчиненных исключительного напряжения сил.

Шмидт решился применить силу для освобождения заложников и отправил на Ближний Восток 9-й спе-цотряд пограничной охраны. А вместе со спецназом улетел и государственный министр Ганс-Юрген Вишневский. Его обязанность состояла в исполнении особых поручений канцлера.

Он всегда испытывал тягу к тайным и щекотливым делам. В начале 60-х, будучи депутатом бундестага, Вишневский установил тесные отношения с Фронтом национального освобождения Алжира. Его даже на арабский манер именовали «Бен Виш». Контакты Вишневского с алжирскими сепаратистами возмутили Париж. Французская контрразведка в ту пору не останавливалась ни перед чем, чтобы устранить поклонников алжирской независимости. Несколько человек пострадали на территории Федеративной Республики. Вишневский тоже попал под прицел. Назревал дипломатический скандал, и Бонн самым энергичным образом призвал французов к сдержанности.

Темпераментный и быстрый, Ганс-Юрген Вишневский был готов сцепиться с противником или заключить в объятия союзника. Вишневский обращался к Шмидту на «ты». Шмидт не возражал, понимая, что имеет дело с весьма своеобразной личностью. Но Вишневский не забывал, кто в стране хозяин.

Он неустанно следовал за террористами, которые перелетали из города в город, вел переговоры и с террористами, и с правительствами тех стран, которые принимали угнанный самолет. Он обеспечил канцлеру успех, когда уговорил руководителя группы боевиков покинуть кабину пилота.

С Кипра террористы отправились в Аден. Здесь, в аэропорту, террористы застрелили пилота Юргена Шумана. В ночь на 17 октября самолет перелетел в столицу Сомали Могадишо. Следующую ночь террористы не пережили. Спецотряд пограничной охраны ФРГ под командованием подполковника Вегенера штурмом взял самолет и освободил заложников.

18 октября, в двенадцать минут первого, всего через семь минут после того, как в сомалийской столице вступил в действие 9-й спецотряд, Ганс-Юрген Вишневский позвонил федеральному канцлеру и доложил:

– Дело сделано.

У Шмидта на глазах выступили слезы. Два встревоженных министра взяли его под руки, опасаясь, что он вот-вот рухнет. Но это были слезы облегчения, внезапно наступившей психической разрядки. Он поговорил с женой и пришел в себя, вновь стал прежним Шмидтом, который и вида не подает, что у него могут быть слабости. К федеральному канцлеру вернулась уверенность, как к выздоровевшему больному румянец. Гельмут Шмидт укоризненно обратился к министрам:

– Что же вы стоите здесь, господа? Нам надо заседать.

Никто из заложников не пострадал.

Троих террористов из Народного фронта освобождения Палестины убили. Оставшуюся в живых террористку Сухейлу аль-Сайех судили в Сомали. Ее приговорили к 20 годам тюремного заключения, но через год под предлогом плохого состояния здоровья выпустили, и она вернулась в Бейрут.

В 1992 году она решила выйти на покой и получила разрешение поселиться в Норвегии. Но к тому времени власти ФРГ почти закончили ликвидацию сети «Фракции Красной армии» – с помощью найденных через архивы Министерства госбезопасности ГДР экс-террористов. Ее арестовали и выдали ФРГ. В ноябре 1996 года ее приговорили к 12 годам заключения за соучастие в убийстве пилота.

Жен шины-террористки ведут себя отвратительнее мужчин. Она была одной из самых жестоких террористок, разгуливала по самолету с гранатами и кричала на пассажиров, как надзиратель в концлагере. Когда убивали пилота, она стояла рядом, наблюдала за происходящим и ела яблоко.

Приказ канцлера Гельмута Шмидта силой освободить заложников были недвусмысленным сигналом: государство не позволит террористам шантажировать себя. Это поняли и те, кто уже сидел в тюрьме Штаммхайм, и похитители Шляйера.

В день, когда западногерманский спецназ ликвидировал палестинских боевиков, захвативших самолет, в камерах тюрьмы Штаммхайм обнаружены мертвые тела руководителей «Фракции Красной армии» Бааде-ра, Энсслин и Распе.

Приговоренные к пожизненному заключению, они надеялись, что товарищи по совместной борьбе сумеют их освободить. Похищение Шляйера ничего не принесло. Террористы были уверены, что буржуазное государство пойдет на любые уступки после того, как столь видный представитель капитала, как Шляйер, окажется в их руках. Но все получилось по-другому. Государство наотрез отказалось вступать с террористами в переговоры. Когда надежда рухнула, они решили уйти из жизни.

Соратники пытались назвать это убийством и обвиняли власти в жестокой расправе.

Баадер был левша, но следы пороха и кровь обнаружили на его правой руке. И выстрел был произведен в затылок, что крайне редко встречается при самоубийствах. Все это стало поводом для сомнений – не убили ли его? Но эксперты пришли к выводу, что Баадер сделал это специально: в качестве последней мести тюремщикам. Он нажал спусковой крючок не указательным, а большим пальцем.

Гудрун Энсслин повесилась. Она очень исхудала. Повесилась на электропроводе, дважды обмотав его вокруг шеи. Никаких следов насилия эксперты не обнаружили. Предположение, что ее убили, а потом повесили, было отвергнуто – характерный рубец от петли на шее был прижизненным повреждением.

Ее не могли и силой засунуть в петлю, потому что в таких случаях жертву нужно крепко держать и остаются кровоизлияния в тканях. В ее крови не было ни алкоголя, ни каких-либо других видов токсичных или иных препаратов, которые могли свидетельствовать об отравлении или о приведении в бессознательное состояние.

Со временем несколько боевиков, которые предпочли прекратить борьбу, признались, что с самого начала знали: их лидеров никто не убивал, они совершили самоубийство, но следовало утверждать обратное, чтобы иметь повод для продолжения террора.

Но Ганса-Мартина Шляйера спасти не удалось. Полиция собиралась вести игру с похитителями до тех пор, пока не будет обнаружено их укрытие. Но боевикам надоела эта игра, и они убили промышленника. Идейные боевики превратились в тривиальных уголовников. 19 октября труп Шляйера нашли в багажнике машины, брошенной в городе Мюльхаузен в Эльзасе.