Текст книги "Брежнев"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Через семь лет Брежнев поставит эту реорганизацию Хрущеву в вину и воссоздаст распущенные министерства.

Благодаря хорошим отношениям с Хрущевым позиции Леонида Ильича в аппарате крепли. Он уже принадлежал к числу, условно говоря, «старших» секретарей.

Он же решительно бросился на защиту Хрущева, когда летом 1957 года Молотов, Маленков, Каганович и Булганин решили свергнуть Никиту Сергеевича. На президиуме ЦК 18 июня они предъявили Хрущеву целый список обвинений.

Расклад был не в пользу Хрущева. Семью голосами против четырех президиум проголосовал за снятие Хрущева с поста первого секретаря. Но произошло неожиданное: Никита Сергеевич нарушил партийную дисциплину и не подчинился решению высшего партийного органа.

Ночь после заседания он провел без сна со своими сторонниками. Вместе они разработали план контрнаступления.

Никита Сергеевич точно угадал, что члены ЦК – первые секретари обкомов – поддержат его в борьбе против старой гвардии и простят первому секретарю такое нарушение дисциплины.

Ключевую роль в его спасении сыграли председатель КГБ Иван Александрович Серов и министр обороны Георгий Константинович Жуков. Жуков самолетами военно-транспортной авиации со всей страны доставлял в Москву членов ЦК, а Серов их правильно ориентировал.

Леониду Ильичу в первый же день бурных заседаний президиума ЦК стало плохо, у него заболело сердце, и врачи его увезли. Они диагностировали очаговые изменения в миокарде.

Он написал заявление в президиум ЦК:

«Будучи прикован к постели внезапным тяжелым сердечным заболеванием, сопровождающимся падением сил, и категорическим запретом врачей подниматься с постели, я, к моему великому огорчению, лишился возможности после первых двух заседаний участвовать в дальнейших заседаниях Президиума ЦК, проходивших 19 и 20 июля с. г. В связи с этим считаю своим партийным долгом сделать это заявление.

Выступления тт. Маленкова, Кагановича, Молотова показали, что разногласия зашли очень далеко, а высказанные ими предложения носят раскольнический характер и затрагивают коренные интересы всей партии и государства. Поэтому такого рода вопросы не могут быть решены на Президиуме ЦК, а по моему глубокому убеждению в соответствии с Ленинскими партийными принципами должны быть рассмотрены и решены на Пленуме ЦК нашей партии.

Как член ЦК КПСС, я категорически настаиваю на немедленном (в один – два дня) созыве пленума ЦК КПСС».

Заявление Брежнева разослали партийному руководству.

К пленуму Леонид Ильич почувствовал себя лучше, пришел на заседание и выступил. На пленуме ЦК люди Хрущева составляли большинство. Остальные, увидев, чья берет, тотчас присоединились к победителю.

Брежнев на пленуме говорил Маленкову:

– Вы ввели биологический подбор кадров. Ведь вы ввели родословный принцип в подборе кадров, определяя их способность по бабушкам и дедушкам. Сколько пострадало на этом!

Хрущев одолел своих соперников, и на октябрьском пленуме ЦК над ними устроили судилище.

Молотова, Маленкова, Кагановича было в чем обвинить – участие в репрессиях, выступления против решений XX съезда, за сохранение культа Сталина. Обвинить секретаря ЦК по идеологии Дмитрия Трофимовича Шепилова, который тоже критиковал Хрущева, было не в чем.

Шепилов сам готовил доклады о развенчании культа личности; с Молотовым, Кагановичем и Булганиным у него были плохие отношения. Поэтому на него просто лились потоки брани. Шепилов на пленуме пытался объяснить, что членов президиума ЦК нелепо называть заговорщиками:

– Не представляю себе, чтобы председатель Совета министров ставил вопрос о захвате власти. Подумайте. У кого же власть захватывать? Или тогда приходим к выводу, что у нас в президиуме есть люди, имеющие власть, и люди, не имеющие власти... Я говорил на президиуме, что есть сильные, есть драгоценные качества у товарища Хрущева, я их перечислил, и есть слабые, есть такие качества, которые в условиях ослабления коллективного руководства могут принести серьезные неприятности. Это нормальный путь обсуждения. Это ж на президиуме говорилось, а не в подполье...

Шепилову кричали из зала, что товарищи видели, как его машину догнала машина Кагановича и он пересел к Лазарю Моисеевичу. Значит, сговаривались против Хрущева?

Шепилов изумленно отвечал:

– Да мы часто все встречаемся, гуляем, что же тут подозрительного? Тем более мы с Кагановичем соседи в дачном поселке.

Тут подал голос Брежнев:

– Семнадцатого числа я позвонил тебе в кабинет днем по служебному делу. Твой помощник сказал, что ты давно в Кремле. Я спросил: у кого? У товарища Кагановича. Ты был там два с половиной часа.

Радостные голоса из зала:

– Были у Кагановича?

– Нет, – пытался объясниться Шепилов, – сейчас факты одного времени переносятся на другое и представляются в искаженном виде.

И Брежнев, и Шепилов вернулись с войны в генеральских погонах, что выгодно отличало их от просидевших всю войну в тылу других руководителей страны.

Молодые и крепкие Брежнев и Шепилов были чуть ли не единственными прилично выглядевшими партийными руководителями. Они выделялись среди пузатых, низкорослых, каких-то физически ущербных членов политбюро. И Брежневу, и Шепилову приятная внешность помогла в карьере. Сталину – особенно в старости – нравились красивые, статные, молодые генералы. Сталин, а затем Никита Хрущев продвигали и приближали и Брежнева, и Шепилова.

В 1957 году Брежнев и Шепилов были уже секретарями ЦК и кандидатами в члены президиума ЦК. Еще одна ступенька, еще один шаг – и они уже небожители. Оба были не аскетами, а жизнелюбами, пользовались успехом у женщин. На этом общее между ними заканчивается, и пути их расходятся.

Брежнев был любителем домино и застолий с обильной выпивкой, свой в компании коллег-партсекретарей. Профессор Шепилов, экономист по профессии, прекрасно разбирался в музыке, театре, литературе. При любом удобном случае Шепилов все бросал и спешил в Большой театр на премьеру.

Леонид Брежнев оказался умелым политиком. В решающую минуту в борьбе за власть он безошибочно встал на сторону победителя. А Шепилов поступил так, как считал справедливым и честным, то есть остался, в сущности, наивным человеком, хотя уже не раз был бит жизнью.

Дмитрий Трофимович потерял все посты и попал в Боткинскую больницу, а затем был отправлен в город Фрунзе директором Института экономики Академии наук Киргизской ССР.

Леонид Ильич Брежнев 29 июня 1957 года на пленуме, который исключил из высшего руководства «антипартийную группу», стал полноправным членом президиума ЦК.

«Однажды в Барвихе, – вспоминал заместитель министра иностранных дел Владимир Семенович Семенов, – Громыко пригласил меня погулять и третьим оказался Л. И. Брежнев. Молодой тогда еще, красивый, имевший успех у женщин (это мне говорили сестры), Леонид Ильич всю дорогу, а мы прошли, наверное, километров шесть, рассказывал о некоторых своих личных переживаниях и работе периода борьбы с группировкой Маленкова, Булганина и других. В его оценках Хрущева проскальзывали скрытые критические нотки, хотя они были вместе тогда. Меня заинтересовал этот горячий и напористый человек, хотя я не представлял себе, конечно, как он развернется впоследствии».

После пленума Хрущев поручил Брежневу важнейшие вопросы – военную промышленность, ракетостроение и космонавтику. Леонид Ильич сумел установить правильные отношения с генеральными конструкторами ракетно-космических систем, у каждого из которых был сложный характер. В случае несогласия с Брежневым они могли обратиться и к Хрущеву. Но они приняли Леонида Ильича, считали его своим представителем при Хрущеве.

Никита Сергеевич все больше доверял своему выдвиженцу. Хрущев и глава правительства Булганин в июле 1957 года ездили в Чехословакию. Во время их отсутствия на заседаниях президиума ЦК председательствовал Брежнев.

Когда в октябре 1957 года Хрущев снял с должности министра обороны маршала Жукова, Брежнев одним из первых высказался против Георгия Константиновича, с возмущением говорил о культе Жукова в армии. И, кстати, став главой страны, своего негативного отношения к Жукову не изменил.

27 февраля 1956 года решением пленума ЦК было образовано бюро ЦК КПСС по РСФСР – «в целях более конкретного руководства работой республиканских организаций, областных, краевых партийных, советских и хозяйственных органов и более оперативного решения вопросов хозяйственного и культурного строительства РСФСР».

В аппарате российского бюро образовали шесть отделов: партийных органов; промышленно-транспортный; сельскохозяйственный; административных и торгово-финансовых органов; пропаганды и агитации; науки, школ и культуры.

Председателем бюро ЦК по РСФСР был назначен Хрущев. 3 января 1958 года на заседании президиума Брежнева утвердили заместителем председателя бюро ЦК. Ему поручили партийные кадры и промышленность России.

25 марта 1958 года Хрущев окончательно решил избавиться от своего прежнего соратника Николая Александровича Булганина, который еще оставался главой правительства. Тут же прозвучало предложение назначить на этот пост Хрущева.

– Другого предложения быть не может, – констатировал Брежнев. – Приход товарища Хрущева на пост предсовмина неизмеримо повысит авторитет правительства. Во внешнюю политику страны он вносит свою гениальность.

17 апреля на заседании президиума ЦК решили образовать Военный научно-технический комитет по атомному, водородному и ракетному оружию при Совете обороны СССР. Председателем назначили Хрущева, заместителем – Брежнева. К Леониду Ильичу и обратились за помощью главные создатели советского ядерного оружия – академики Юлий Борисович Харитон и Андрей Дмитриевич Сахаров. Они были обеспокоены тем, что готовится неправильное, с их точки зрения, постановление правительства.

«Брежнев, – рассказывал академик Сахаров, – принял нас в своем новом маленьком кабинете в том же здании, где когда-то я видел Берию».

Когда появились академики, Брежнев воскликнул:

– А, бомбовики пришли!

Леонид Ильич весело рассказал, что его отец считал тех, кто создает новые средства уничтожения людей, главными злодеями и говорил: надо бы этих злодеев вывести на большую гору, чтобы все видели, и повесить.

– Теперь я и сам занимаюсь этим черным делом, как и вы, и тоже с благой целью, – сказал Брежнев.

Он внимательно выслушал академиков, что-то записал в блокнот и резюмировал:

– Я вас вполне понял и посоветуюсь с товарищами. Вы узнаете о решении.

Он прислушался к академикам. Постановление Совета министров не было принято...

Член политбюро Виталий Иванович Воротников вспоминал, как Брежнев побывал на куйбышевском заводе «Прогресс». Это бывший московский велосипедный завод «Дукс», который появился в конце XIX века. После революции его переименовали в Государственный авиационный завод № 1. В войну эвакуировали в Куйбышев. Завод выпускал самолеты, последним был стратегический бомбардировщик Ту-16. В конце 1957 года заводу поручили выпуск первой межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 конструкции Сергея Павловича Королева.

В цехах Леонид Ильич поговорил с рабочими, произвел на всех благоприятное впечатление. Статный, улыбчивый, общительный, с неизменной сигаретой в мундштуке, Леонид Ильич легко входил в контакт, хотя и несколько позировал. На острые вопросы рабочих отвечал просто и терпеливо. Сам задавал вопросы по делу.

Осенью 1958 года Воротников побывал у Брежнева в Москве. Секретарь ЦК был бодр, активен, непрерывно курил. Держался просто и приветливо. Несколько раз отвлекался на телефонные разговоры. Одному из собеседников недовольно сказал:

– Избавь меня от своих забот. Я и так завален делами, раньше девяти вечера не ухожу из ЦК.

Леонид Ильич хотел показать посетителям, что он очень занятой человек, но для них нашел время. Он действительно внимательно выслушал посетителей, позвонил главнокомандующему Военно-воздушными силами маршалу авиации Константину Андреевичу Вершинину, попросил его прислушаться к предложениям завода.

14 декабря 1959 года на заседании президиума ЦК Хрущев вдохновенно рассказал о том, какой он видит новую программу КПСС. За пятнадцать-двадцать лет надо достроить коммунистическое общество. Советская власть создана. Что теперь остается? Обеспечить старость пенсионерам, детей отправить в интернаты. Да еще обеспечить сменяемость чиновников, чтобы не засиживались на высоких должностях.

– Полностью разделяю предложения, – сказал Брежнев. – Предложения Никиты Сергеевича есть дальнейшее развитие ленинского учения о государстве. Народ и партия примут этот документ очень хорошо. Зримые черты коммунизма приобретут реальное осязаемое содержание, – интернаты, бесплатное обучение, обеспечение старости, дальнейшее повышение ежедневного потребления продуктов питания. Надо поддержать предложение Никиты Сергеевича...

Как бывший руководитель Казахстана Брежнев следил за положением в республике. Ему пришлось заниматься серьезным кризисом, возникшим в республике.

В декабре 1958 года был пленум ЦК в Москве. Руководителей Казахстана, Яковлева и Кунаева, позвали в комнату президиума. Без предисловий Хрущев объяснил, что ЦК направляет в Казахстан Николая Ильича Беляева и рекомендует его на пост первого секретаря.

Беляева, работавшего на Алтае, в 1955 году сам же Хрущев забрал в Москву и сделал секретарем ЦК КПСС. Но вскоре разочаровался в своем выдвиженце и решил переправить его из столицы в республику.

– Ну а Яковлев будет вторым секретарем, – заключил Хрущев. – Пленум по организационным вопросам нужно провести очень организованно.

Кунаев обещал, что все будет сделано. Они вернулись в Свердловский зал. Но Яковлев не захотел быть вторым там, где только что был первым. Он сказал, что хочет уехать из республики, и его послали в Ульяновск, где он стал первым секретарем. Карьера его пошла под уклон. Из Ульяновска Яковлева перевели в 1961 году в Омск с большим понижением – председателем горисполкома.

Да и Николаю Беляеву, направленному в Казахстан, не повезло. В 1959 году в Казахстане урожай погиб, посевы накрыл ранний снег. Республика обещала сдать девятьсот миллионов пудов хлеба, а сдала только семьсот. Но самое неприятное было еще впереди.

1 августа 1959 года в городе Темиртау строители Карагандинского металлургического комбината отказались выходить на работу из-за плохих бытовых условий.

В Москве придавали особое значение этому объекту, который открывал возможность освоения огромного Карагандинского угольного бассейна. В город со всей страны по комсомольским путевкам прибыло большое количество молодых рабочих, которых не могли обустроить. Да и самой работы еще не было.

Молодежь не знала чем заняться. Пятнадцать тысяч человек разместили в армейских палатках, кормили плохо. В жару, характерную для казахской степи, не хватало питьевой воды. В стоявших под солнцем цистернах вода превращалась в кипяток.

Вечером 1 августа группа молодежи разбила замки и выпила квас из стоявшей возле столовой цистерны. Судя по всему, рабочих действительно мучила жажда, а утолить ее было негде. С этого мелкого эпизода началось то, что потом квалифицировалось как хулиганство – толпа проникла в столовую, кто-то вскрыл ларек. Но когда среди ночи появилась милиция, люди успокоились и разошлись.

Возможно, на этом бы все и закончилось, но милиционеры задержали двоих парней (как потом оказалось, вовсе не причастных к хулиганству). И это задержание через несколько часов спровоцировало настоящий погром под лозунгом: освободим товарищей!

В городе начались массовые беспорядки, молодые люди, подогревшие себя алкоголем, грабили и поджигали магазины, захватили здание райотдела внутренних дел, напали на милиционеров и солдат, вызванных для наведения порядка.

В город приехал Брежнев.

«Мне понравилась решительность Брежнева в те дни, – вспоминал Кунаев. – Безбоязненно он появлялся среди групп зачинщиков беспорядков и говорил с ними спокойно. Крики и гам стихали, и можно было вести разговор».

На самом деле порядок наводили войска и милиция. Брежнев разрешил применить оружие, чтобы подавить беспорядки. Для этого понадобилось три дня. Одиннадцать человек погибли, еще пятеро потом умерли от ран. Сто с лишним солдат и офицеров получили ранения. Сорок два человека отдали под суд.

25 сентября 1959 года положение дел на строительстве Карагандинского металлургического комбината разбирали на заседании президиума ЦК.

Вызвали Беляева, Кунаева, первого секретаря Карагандинского обкома Павла Николаевича Исаева и директора Казметаллургстроя А. С. Вишневского. Исаев был переведен в Казахстан на повышение в 1958 году – с должности второго секретаря Свердловского обкома.

На заседании Михаил Андреевич Суслов угрожающе сказал, что «уголовное выступление приобрело политическую окраску». Руководителю республики Беляеву «указали» на его ошибки. Но он своей вины не признал. Тогда окончательное решение отложили и вернулись к нему 2 октября.

Теперь уже принимались оргмеры.

Начальника строительства Вишневского исключили из партии, сняли с работы и отдали под суд.

Первого секретаря обкома Исаева лишили высокой должности, на год исключили из партии и в порядке наказания назначили начальником смены термического цеха Верх-Исетского металлургического комбината. Рассказывали, что он на нервной почве потерял зрение и рано ушел из жизни.

Председателя Карагандинского совнархоза Дмитрия Григорьевича Аника исключили из партии и сняли с работы. Сняли с должности министра внутренних дел Казахстана Шыракбека Кабылбаева. Через несколько лет, при Брежневе, его вернули на прежний пост...

Первым секретарем Карагандинского обкома назначили Михаила Сергеевича Соломенцева, который до этого руководил Челябинским совнархозом.

Ему по ВЧ позвонил Хрущев:

– Мы в президиуме ЦК посовещались и решили отправить вас в Караганду.

– Как же так, Никита Сергеевич? – пытался воспротивиться Соломенцев. – У меня жена в больнице, сын здесь учится в институте.

– Немедленно вылетайте, – приказал Хрущев. – В Караганде сложилась тяжелая обстановка.

Поскольку газеты об этом инциденте ничего не писали, то лишь оказавшись в Караганде, Михаил Соломенцев узнал, что здесь произошло.

В решении ЦК КПСС записали, что руководство Казахстана «не дало глубокой оценки событиям, не сделало необходимых выводов и не приняло мер к исправлению сложившегося положения». Это было плохим предзнаменованием для руководителя республики Беляева. Он с опозданием сообразил, что напрасно сразу не признал своей вины.

7 января 1960 года на президиуме Брежнев доложил итоги рассмотрения секретариатом ЦК ситуации в Казахстане.

Дали слово Беляеву. Теперь Николай Ильич каялся:

– Товарищ Брежнев правильно излагал критические замечания. Я, видно, не дорос до деятеля большого плана. Просил бы верить, что я старался. Весь отдавался работе. Но, видно, не сплотил товарищей... С выводами согласен.

Вызванные на заседание члены бюро ЦК компартии Казахстана всю вину свалили на Беляева. Потом их отпустили, и в своем кругу члены президиума стали обсуждать кадровые вопросы: кем заменить Беляева и кого еще послать в Алма-Ату, чтобы укрепить руководство республики.

Хрущев сказал о Беляеве:

– Переоценили, грубоват. Нужен более гибкий ум. Беляева назначили первым секретарем Ставропольского крайкома.

«Производил он впечатление человека совершенно потерянного, выбитого из колеи, – вспоминал его тогдашний подчиненный Михаил Сергеевич Горбачев, – и всего лишь через полгода покинул Ставрополь».

Кого же посылать в Казахстан?

Вновь возникла кандидатура Брежнева: ведь он так хорошо разбирается в казахстанских делах. Товарищи рады были бы избавиться от сильного конкурента, но Хрущев отпускать Брежнева не захотел.

Леонид Ильич, воспользовавшись случаем, привел к власти в Алма-Ате Кунаева. Он давно симпатизировал Кунаеву. В ноябре 1957 года Кунаев прилетел в Москву, заехал к Брежневу. После беседы Брежнев по-дружески спросил:

– Хотите завтра пойти на прием в Кремль? ЦК дает обед в честь участников международного совещания представителей коммунистических и рабочих партий. Там будет весь цвет международного коммунистического движения.

Для Кунаева прием в Кремле был большим и приятным событием. Когда все гости собрались, появился Хрущев. Распахнулись двери в Грановитую палату, где были накрыты столы. Чету Кунаевых посадили вместе с женой Брежнева Викторией Петровной. За их столиком оказались руководители Албании Энвер Ходжа и Мехмет Шеху.

19 января 1960 года Брежнев прилетел в Алма-Ату на пленум, где жестко критиковал Беляева и провел на пост первого секретаря Казахстана Кунаева, который стал его верным соратником.

Вторым секретарем сделали Николая Николаевича Родионова, который до этого был первым секретарем Ленинградского горкома. Но с местными руководителями тот не сработался, и в 1962 году Хрущев приказал убрать Родионова с поста второго секретаря Казахстана. Ходили слухи, что Никите Сергеевичу не понравилось, как Родионов говорил с ним по телефону... При Брежневе Родионова сделали первым секретарем в Челябинске, а потом отправили послом в Югославию.

Не удержался на своем посту и Кунаев. Он возразил Хрущеву, который распорядился передать несколько районов Казахстана соседним Узбекистану и Туркмении. Никита Сергеевич велел сменить недисциплинированного руководителя.

Кунаеву из Москвы позвонил секретарь ЦК Фрол Романович Козлов:

– Прошу назначить пленум республиканского ЦК на 25 декабря. Есть желание поприсутствовать.

– Пленум будет созван, – пообещал Кунаев.

Он понял, что будет решаться его судьба.

Соседний Узбекистан просил передать ему два сельскохозяйственных района Чимкентской области, где выращивают хлопок. Хрущев счел идею разумной. Кунаев был категорически против передачи казахстанских земель Узбекистану. Никита Сергеевич счел это проявлением национализма. Тем более что первый секретарь Южно-Казахстанского крайкома Исмаил Юсупович Юсупов против территориального передела нисколько не возражал. Юсупова вызвали в Москву, с ним разговаривал Хрущев.

Юсупов заявил, что Кунаев в подборе и расстановке кадров руководствуется националистическими соображениями. Эти слова упали на подготовленную почву.

Никита Сергеевич сказал ему:

– Исмаил Юсупович, меня не устраивает нынешнее руководство Казахстана. Как вы посмотрите, если на эту работу мы направим вас?

– Никита Сергеевич, благодарю за доверие, – ответил Юсупов, – но я боюсь, что меня казахский народ не поймет. Ведь я представитель уйгурского народа. И вдруг единственного уйгура-начальника выдвигают первым секретарем...

Хрущев разозлился:

– Какое это имеет значение? Я думал, ты грамотный, понимаешь задачи коммунизма. У нас скоро ни границ, ни национальностей не будет. В Союзе в перспективе будет единый язык, границы между республиками исчезнут. Забудь все это, иди и работай.

Исмаил Юсупов учился в сельскохозяйственном техникуме, когда призвали в армию, окончил военно-политическое училище в Минске, воевал на Ленинградском фронте, попал в окружение, вышел из него, после ранения в 1942 году был признан негодным к строевой службе. Вернулся в Казахстан. В 1945 году он уже был наркомом водного хозяйства республики. Со временем стал секретарем ЦК республики по сельскому хозяйству.

Когда в ходе освоения целины изменили административно-территориальное деление Казахстана и появились три новых края, Юсупова сделали первым секретарем Южно-Казахстанского крайкома. Он счел это понижением и обиделся на Кунаева.

24 декабря Фрол Козлов прилетел в Алма-Ату. Ни в аэропорту, ни в машине ни слова не сказал о деле. Отдохнул и приехал в здание республиканского ЦК. Объяснил членам бюро:

– Президиум ЦК считает, что товарища Кунаева целесообразно назначить председателем Совмина республики. Первым секретарем мы рекомендуем Юсупова, вторым – Соломенцева. Прошу поддержать наше предложение.

– Кандидатуры названных вами товарищей на пленуме поддержу, – ответил Кунаев. – Что касается моего нового назначения, то я категорически против. Прошу направить меня в распоряжение Академии наук республики для работы в институте горного дела.

Козлов поморщился:

– К чему эти амбиции? Мы предлагаем вам очень ответственный пост, а вы возражаете. – И после паузы многозначительно добавил:

– Я вам не советую спорить с Хрущевым.

Козлов вместе с Юсуповым и Соломенцевым уехали обедать. Кунаев остался один. Ему позвонил Хрущев:

– Встречались с Козловым?

– Да, встречался.

– О вашем новом назначении говорили?

– Говорили. Но согласия на это предложение я не дал.

– Почему?

Кунаев повторил то, что сказал Козлову. Хрущев не принял его объяснений:

– Мы считаем, что на должности председателя Совмина вы принесете наибольшую пользу.

Кунаев пытался что-то возразить, но Никита Сергеевич его прервал:

– Мы свои решения не меняем! Все, разговор окончен.

На пленуме Козлов предложил избрать первым секретарем ЦК республики Исмаила Юсупова. Вторым секретарем утвердили Соломенцева, освободив от обязанностей секретаря Карагандинского обкома.

30 декабря вернувшийся в Москву Козлов доложил:

– Товарищ Кунаев предложение о переходе на работу в Совмин республики воспринял по-партийному...

7 января 1960 года Брежнев докладывал еще один важный кадровый вопрос: что делать с Алексеем Илларионовичем Кириченко, который еще недавно был членом президиума и фактически вторым секретарем ЦК?

Кириченко Хрущев взял в Москву из Киева, приблизил. Но вскоре убедился, что на роль второго человека Алексей Илларионович, у которого был тяжелый характер, не тянет, и расстался с ним.

Брежнев предложил отправить Кириченко или послом в Чехословакию, или первым секретарем Ростовского обкома. Кириченко захотел поехать послом, но за ночь передумал и попросился в Ростов. Правда, на этой должности его продержали всего полгода и отправили на пенсию.

Некоторые кадровые решения Брежнева отменялись.

Геннадий Иванович Воронов рассказывал, как в 1960 году его вызвал Леонид Ильич:

– Принято решение утвердить тебя первым секретарем Целинного крайкома и одновременно третьим секретарем ЦК Казахстана.

– Как же так, почему со мной никто даже не поговорил, не спросил мое мнение? – растерялся Воронов.

– Решение принято, – твердо сказал Брежнев, – поезжай во Внуково, лети в Казахстан на пленум.

Воронов вышел. В коридоре встретил другого секретаря ЦК, Николая Григорьевича Игнатова. Пожаловался тому на то, что решили его судьбу, даже не спросив.

Игнатов посмотрел на него с недоумением:

– На президиуме Полянский и Брежнев сказали, что ты согласен.

– Никто со мной не говорил.

Игнатов рад был поставить подножку товарищу:

– Пошли ко мне в кабинет, звони Хрущеву. Воронов пожаловался первому секретарю:

– Никита Сергеевич, это секретарь Оренбургского обкома Воронов говорит. У меня столько дел в Оренбурге. Мне хотелось бы там еще два-три года поработать.

– Так говорили, что ты дал согласие, – удивился Хрущев.

– Никто со мной не беседовал.

– Скажи Брежневу, чтобы подобрал другую кандидатуру. Воронов вернулся к Брежневу. Леонид Ильич выругался, решение отменил, но Воронову это запомнил.

Брежнев не уступал товарищам по президиуму ЦК в славословии Хрущеву. Причем делал это легко. 1 февраля 1960 года обсуждалась предстоящая поездка Хрущева во Францию. Брежнев не упустил случая сказать, что он полностью разделяет идеи Никиты Сергеевича, считает их «удачными и сильными». И предложил:

– Нельзя ли продумать вопрос таким образом, чтобы в середине срока пребывания Никиты Сергеевича во Франции он при удобном случае произнес бы речь.

– Я считаю это возможным, – откликнулся Хрущев.

– Это было бы очень интересно и сильно, – с воодушевлением говорил Брежнев. – Это поднимет весь рабочий класс и всю общественность Франции.

Министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко его поддержал:

– Правильно говорит Леонид Ильич, это будет сильный ход и по содержанию, и по значению, и по форме.

Первый заместитель министра обороны маршал Иван Степанович Конев предложил иной вариант:

– Я думаю, по тактическим соображениям, такие речи лучше произносить на русской земле, чтобы чувствовать за собой силу, чтобы это заявление исходило от правительства, ЦК. Это ваш авторитет возвысит и произведет большее впечатление, чем перед Францией или иной иностранной аудиторией.

Но Брежнев стоял на своем:

– А разве выступление Никиты Сергеевича в ООН не произвело впечатления? Помните, когда мы ехали с аэродрома, как люди руки просовывали к Никите Сергеевичу? С этим нельзя не считаться.

В конце беседы Хрущев сказал:

– Я думаю, что прав Брежнев.

4 мая 1960 года Хрущев провел большие перестановки в высшем руководстве. В частности, отправил на пенсию маршала Ворошилова, занимавшего пост председателя президиума Верховного Совета СССР.

Семидесятидевятилетний Климент Ефремович засыпал на заседаниях, говорил послам и иностранным гостям отсебятину, из-за чего несколько раз возникали международные скандалы. Решили, что Ворошилов обратится к Верховному Совету с письмом об освобождении его от должности. А его пост займет Леонид Ильич Брежнев.

7 мая на сессии Верховного Совета было зачитано заявление Ворошилова с просьбой освободить его от обязанностей председателя президиума по состоянию здоровья.

Хрущев, как говорилось в газетном сообщении, «тепло и сердечно поблагодарил Климента Ефремовича Ворошилова как верного сына коммунистической партии, от имени ЦК КПСС внес предложение присвоить товарищу К. Е. Ворошилову звание Героя Социалистического Труда».

Хрущев расщедрился на золотую звезду в качестве утешительного приза. В июле Ворошилова вывели из состава президиума ЦК. Но членом президиума Верховного Совета он оставался до конца жизни.