Текст книги "Повесть о великом инженере"

Автор книги: Леонид Арнаутов

Соавторы: Яков Карпов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

ЧАСТЬ III

Москва – Нижний

Год 1896-й. Ровно двадцать лет минуло с той поры, как студент Шухов стал именоваться инженером-механиком Шуховым. Молодость давно позади. Но Владимир Григорьевич по-прежнему сухощав, подвижен, легок на подъем. Где только не приходилось бывать за эти годы! Подрядов у конторы много: там пакгаузы и мосты, здесь нефтяная станция, паровозное депо, шпалопропиточный завод. Исколесил почти всю страну. Одна из поездок привела в Воронеж, где познакомился с дочерью местного чиновника Анной Николаевной Мединцевой, на которой года два спустя женился.

Пришлось устраиваться основательнее. Очень не хотелось селиться в одном из новых московских домов, где на лестницах цветные витражи, словно в готическом соборе, а над подъездом алебастровый щит с обозначенным римскими цифрами годом постройки. В таких домах обычно снимали квартиры модные врачи и адвокаты, удачливые биржевые маклеры, преуспевающие инженеры.

Приглянулся небольшой, деревянный, на кирпичном фундаменте дом в переулке у Никитских ворот, чем-то напоминавший родное гнездо на тихой Подольской улице Грайворона. В таком доме можно спокойно жить, и терпя неудобств от шумного, порой малоприятного соседства, растить детей, принимать друзей, здесь найдется место для расширяющейся с каждым годом библиотеки, здесь так приятно, уединившись вечерком в кабинете, разрезать свежую книжку журнала.

Увы, мало, очень мало свободных часов остается для домашнего отдыха, сосредоточенного чтения. Лишь недавно вернулся из поездки в Козлов и Саратов, где контора Бари строит элеваторы – на миллион пудов хлеба каждый, и вот в который уж раз поезд везет в Нижний Новгород. Не спеша, с затяжными паузами стучат вагонные колеса. Среди прильнувших к окнам пробегает говорок: «Вон она, выставка! Глядите, глядите!» Подъезжая к Нижнему, машинист словно намеренно замедлил ход поезда, чтобы Всероссийская промышленно-художественная выставка проплыла перед пассажирами во всем своем великолепии. Живые ковры из цветов, раскинувшаяся полукругом колоннада парадного входа, гигантский обелиск, увенчанный золотым орлом, кокетливые административные постройки, павильоны с затейливым обликом сказочных теремов. А дальше сверкает и плавится на солнце стеклянная крыша машинного павильона.

Глядя из окна купе на причудливый городок, выросший среди обширного ровного пустыря, Владимир Григорьевич находит, что устроители выставки, вопреки мрачным ожиданиям многих ее участников, управились в срок и совсем неплохо.

Еще два-три месяца назад здесь царила невообразимая суматоха, территория напоминала развороченный муравейник. Среди гор взрытой земли, строительного мусора, наспех сколоченных построек сновали люди, рабочие везли на деревянных тачках или просто «на хребте» тащили многопудовые ящики и тюки с экспонатами. Заботливо спланированную аллею или газон вновь перекапывали – забыли, что здесь пройдут водопроводные трубы. Наполовину возведенную постройку ломали: она испортит вид из царского павильона. Многие фабриканты и заводчики, так настойчиво воевавшие за хорошие, «видные» места в павильонах, пали духом и мысленно подсчитывали неизбежные убытки.

Помнится, Бари, ненадолго прибывший в Нижний вместе с Владимиром Григорьевичем, взирал на всю эту неразбериху с благодушным спокойствием. Главные экспонаты конторы – павильоны, построенные по проекту Шухова из стекла и металла, были вполне готовы. Давно уже собрали и даже покрасили железную водонапорную башню – еще один экспонат конструкции Шухова. На вершине ее водрузили железный бак с надписью трехаршинными буквами: «А. В. Бари».

Александр Вениаминович не сомневался, что, несмотря на неразбериху и беспорядок, Всероссийская выставка будет открыта в положенный срок. Слишком уж много власть предержащих лиц было причастно к устройству этого колоссального зрелища. А раз так, его фирме обеспечена громкая реклама, о конторе Бари заговорят во всех уголках империи.

Интересно, сбудутся ли ожидания, которые Бари возлагает на выставку? К участию в ней Александр Вениаминович стремился давно и с неутомимой настойчивостью. Добивался аудиенции у влиятельных лиц, сновал по всевозможным ведомствам, наносил визиты высокопоставленным дамам, дождем рассыпал визитные карточки. Хотел не просто уголка на выставке, но заметного места, искал возможности выделиться из массы участников, выйти на авансцену, переместиться в ряды главных действующих лиц.

В прошлом, 1895 году контора А. В. Бари отметила свое пятнадцатилетие. Опубликованный в печати перечень выполненных ею работ производил внушительное впечатление. Построено 1056 металлических резервуаров общей вместимостью свыше 74 миллионов пудов, 27 железных наливных барж, вмещающих без малого 2 миллиона пудов нефти, поставлено 50 миллионов заклепок. А общая длина всех клепаных швов составила 2224 версты, что почти равно расстоянию от Москвы до Баку.

Известно, однако, что посетители почти не замечают цифр и надписей на фирменных стендах. Внимание привлекают экспонаты, да и то далеко не все. Люди ищут на больших промышленных выставках чего-то нового, необычного. А какую новинку может показать контора Бари? Модель нефтеналивной баржи? Можно не сомневаться, что судовые компании выставят целый флот миниатюрных пароходов, буксиров, шхун и всевозможных барж для перевозки хлеба насыпью, нефти наливом, скота и т. д. По соседству с этой армадой шуховские баржи будут выглядеть более чем скромно, хотя по совершенству формы, легкости и прочности корпуса им мало равных.

Резервуары? Но эти круглые металлические хранилища для нефти давно уже утратили в глазах людей свою новизну и необычность. Их конические крыши виднеются на каждой крупной пристани. Общее число построенных конторой резервуаров давно уже перевалило за тысячу.

Сравнительно новое для фирмы дело – паровые котлы. Начав с 1890 года их производство на своем заводе в Симоновой слободе, фирма за пять лет успела изготовить 737 водотрубных котлов. Горизонтальные и вертикальные шуховские котлы идут нарасхват.

Слово «паровой» или «паровая» на вывеске служит лучшей аттестацией того, что предприятие не отстает от жизни, идет в ногу с прогрессом. К экономичным и удобным в эксплуатации шуховским котлам тяготеет технический персонал вальцовых мельниц, книгопечатен, лесопилок, мебельных фабрик, бондарен, ткацких мануфактур, маслобойных, сахарных и винокуренных заводов. Пожалуй, котлы конструкции Шухова могут стать центральными экспонатами фирмы Бари на Нижегородской выставке.

Но первый же разговор в департаменте торговли и мануфактур, ведавшем устройством выставки, не оправдал ожиданий.

– На выставке у вас будет тьма соперников, господин Бари,– предупредил знакомый чиновник.– Учтите, что в России уже не меньше ста котельных заводов. Хотя, между нами, далеко не все они заслуживают столь громкого названия. Спрос на котлы велик. Даже владелец водяной мельницы или другого предприятия, пользующегося водой для приведения в действие трансмиссий, запасается на случай засушливого лета паровым котлом. Весьма интересный факт – котлы строятся теперь не только на заводах. К примеру, на Волге мелкие подрядчики сколачивают артели из кузнецов, слесарей и чернорабочих и изготовляют котлы, преимущественно пароходной системы, прямо на берегу, так называемым хозяйственным способом. Само собой разумеется, такие работы далеки от совершенства. Это я к тому, что паровым котлом, как бы хорош он пи был, народ в наше время не удивишь.

Ничего не скажешь, убедительно! Но чем же тогда можно выделиться среди сонма экспонентов? Рекламой строительных работ? И на этом поприще нелегко вырваться вперед. Мало ли действует сейчас отечественных и иностранных акционерных обществ и фирм!

Акционерное домовладельческое и строительное общество ведает сооружением и эксплуатацией домов и лавок в Москве, Петербурге, Харькове и Нижнем Новгороде. Московское товарищество «Инженер» не только возводит всевозможные постройки, но и торгует строительными материалами. Одна техническая контора оповестила через газеты, что берется за постройку гражданских сооружений, как жилых, так и нежилых (доходных домов, особняков, фабричных и заводских корпусов, мельниц, элеваторов и пр.), составляет сметы, планы, чертежи построек… В общем, отказа ни в чем нет.

Правда, по дешевизне, легкости и простоте сборки сооружения, возводимые конторой по проектам Шухова, имеют мало равных себе. Однако этого на выставке не продемонстрируешь.

Владимир Григорьевич, с которым Бари поделился своими сомнениями, взглянул на проблему под иным углом зрения. Показывать работы строительной конторы нужно не на чертежах и макетах. Посетители Всероссийской выставки должны видеть постройки в натуре. Выставочный комитет вот-вот начнет сдавать подряды на сооружение павильонов. Будут объявлены торги, и, конечно, ни одна фирма не заключит убыточного контракта. Вот тут-то техническая контора и может опередить всех. Какой другой подрядчик осмелится предложить выставке конструкции павильона бесплатно, с тем, чтобы ему были возмещены лишь расходы по их сборке на месте?

– Заманчивая идея, по слишком дорогая для нас,– встревожился Бари.

– Ничуть. Следует оговорить только одно условие – после окончания выставки павильон снова переходит в собственность конторы. Обычно, когда закрывается большая выставка, все ее сооружения идут на слом или продаются за бесценок. Вот тут и скажется еще раз одно из существенных достоинств нашего павильона. Его конструкцию можно легко разобрать и снова собрать в любом другом месте по требованию покупателя. А в том, что такие покупатели найдутся, я не сомневаюсь.

В который уж раз Бари подивился про себя не только трезвости мышления и практичности своего главного инженера, но и его умению рассматривать и решать любую проблему под неожиданно новым, непривычным углом зрения. Кроме того, Александр Вениаминович понимал, что уверенность Шухова в успехе его конструкций вовсе не беспочвенна. В этом убеждал опыт – недавно над цехом котельного завода Бари в Симоновой слободе было возведено подвесное сетчатое покрытие, спроектированное Шуховым.

Большое число одинаковых элементов, изготовленных из металла уголкового или зетового профиля, простота разметки, обработки и сборки однотипных деталей, легкость перекрытия – все эти качества Бари оценил сразу. Но лишь теперь, разглядывая внимательно чертежи конструкций, которые Владимир Григорьевич предлагал использовать на Нижегородской выставке, Бари начал догадываться, что в лежащих перед ним листах воплощена не случайная удача проектировщика, что Шухов создал, по существу, новый класс конструктивных форм, возможности которого со временем будут раскрываться все полнее.

Идея для будущего

Принципиальное значение шуховских конструкций поначалу не было по-настоящему оценено в комитете по устройству выставки. В то время как одни сотрудники комитета сразу стали горячими сторонниками идеи Шухова, другие отнеслись к ней достаточно скептически. Они утверждали, что висячие сетчатые перекрытия окажутся слишком зыбкими, не смогут оказать должного сопротивления односторонней нагрузке – ветру и снегу. Решающим оказалось мнение заведующего техническим и строительным разделами выставки Э. К. Фон-Циглера, который сумел понять преимущества новых покрытий и предугадать тот живой интерес, какой они вызвали не только у специалистов, но и у широких кругов посетителей.

К немалому удивлению Шухова, прогрессивность и новизну его конструкций должным образом оценили и в министерстве путей сообщения. В нарушение прочно бытующих здесь традиций кастовой замкнутости, Владимиру Григорьевичу, инженеру-непутейцу, предложили взять на себя проектирование павильонов железнодорожного транспорта России.

Управление казенных железных дорог, заключившее с конторой Бари контракт на постройку павильонов, не пошло по стопам выставочной комиссии, наверное, потому, что не было стеснено в средствах. Оно с лихвой возместило все расходы конторы по изготовлению конструкций и постройке с уговором, что после закрытия выставки здания становятся собственностью министерства путей сообщения и будут использованы на одной из железных дорог.

Уже в процессе сооружения выставочных построек выяснилось, что ставка на шуховские проекты целиком оправдала себя. Павильоны росли с непостижимой быстротой. По контракту контора Бари была обязана приступить к работам на территории Нижегородской выставки 1 мая 1895 года и сдать постройки в законченном виде через три месяца – не позже 1 августа. Срок этот, казавшийся многим специалистам совершенно нереальным, был выдержан.

«Легкость и аккуратность сборки и простота установки покрытий Шухова,– отмечал «Технический вестник и сборник промышленности»,– зиждется на применении им принципов организации массовых работ над большим числом легких и однообразно повторяющихся полос, которые размечаются и выкраиваются по одним и тем же шаблонам и требуют для всей обработки и сборки наипростейших приемов».

Журнал подчеркивал, что шуховские покрытия можно возводить при минимальных затратах и стоимости материала, времени и рабочей силы, что для сборки конструкций не требуются опытные рабочие и сложные приспособления, что подъем тяжелых частей на высоту совершенно исключен, «работы идут споро, без задержек».

Напрасны были и опасения насчет неустойчивости перекрытий Шухова, их неспособности выдержать тяжесть снега.

– Беспочвенность таких страхов можно доказать наглядно,– предложил Владимир Григорьевич членам выставочного комитета.

– А именно?

– Впереди зима, возможно, суровая. До открытия выставки остается больше полугода. Распорядитесь, чтобы до весны снег с наших крыш не сбрасывали. Если перекрытия останутся целыми и невредимыми – споры вокруг них сразу прекратятся.

– Не слишком ли рискованно? Кто знает, сколько снегу может выпасть за зиму?

– Ничего. Ответственность полностью беру на себя. Уверенность Шухова, как всегда, была основана не

только на интуиции, кстати, редко обманывавшей его, но и на точном расчете. Позднее в своей книге «Стропила» Владимир Григорьевич писал, что «неравномерное распределение снега по обоим скатам крыши может дать одностороннюю нагрузку, величина которой, вообще говоря, незначительна». Шухов объясняет, что при сильном ветре снег сдувает как с вершины кровли, так и с той стороны, откуда дует ветер. Поэтому не может быть совокупного действия ветра, даже ураганного, и снега на одну сторону кровли. Исключением является мокрый снег, прилипающий к крыше с наветренной стороны. Владимир Григорьевич показывает, как рассчитать перекрытие, учитывая возможность такой односторонней нагрузки.

Правота Владимира Григорьевича подтвердилась ветреным весенним днем, когда с карнизов начали обрушиваться ледяные сосульки, а санные колеи на территории выставки заполнились водой. Поднявшись по лестнице, специально устроенной для скептиков, как пошутил Шухов, сотрудники администрации убедились воочию, что предсказания противников проекта не сбылись: никаких «снеговых мешков» в вогнутых частях покрытия не видно, остатки снега быстро исчезают под лучами весеннего солнца, талые воды беспрепятственно уходят через внутренний водосток.

Еще больше удивились оппоненты Шухова, когда обнаружилось, что зимняя непогода ничуть не повлияла на покрытия круглого павильона, навлекавшие на себя особенно много критических замечаний. Вогнутое покрытие центральной части здания, выстроенного по проекту Владимира Григорьевича, напоминало огромную чашу. Выводы экспертов насчет прочности покрытия приводятся в уже цитированной статье «Технического сборника и вестника промышленности»: «Опыты с такими покрытиями… показали, что в чаше снег не держится, весь выдувается из нее, и опасения относительно продавливания чаши с тонкими стенками под тяжестью снега оказываются лишенными всякого основания».

Посещения экспертов, инспекторов, администраторов для проектировщика лишь репетиция перед премьерой – открытием выставки. И вот этот день настал. 28 мая 1896 года взвились флаги над всеми 120 павильонами Всероссийской промышленной и художественной выставки, капельмейстер оркестра лейб-гвардии Преображенского полка взмахнул палочкой, в воздухе поплыли звуки увертюры к «Жизни за царя», и праздничный поток гостей двинулся по аллеям и дорожкам.

Уже в первые часы после открытия можно было догадаться, что здания, построенные по проектам Шухова, станут одной из главных достопримечательностей выставки. Посетителей, неискушенных в тонкостях строительного дела, ошеломлял вид легких, кажется, почти невесомых шатров из металла и стекла, раскинувшихся над просторными залами. Люди, знакомые с основами строительного дела, подолгу простаивали в шуховских павильонах, запрокинув вверх головы: где же прогоны, обрешетка, фермы, световые фонари – привычные элементы перекрытий?

– Для меня это далеко не первая выставка такого рода,– говорил Шухову знакомый инженер-строитель, прохаживаясь вместе с ним по залу машинного отдела.– Бывал в Вене, Чикаго. Любовался Хрустальным дворцом в Лондоне, тем, который Стасов назвал началом новой эпохи в архитектуре. Гулял под арками Дворца машин на Всемирной выставке в Париже. Большепролетными конструкциями из металла меня не удивишь. Откровенно говоря, не рассчитывал увидеть здесь, в Нижнем Новгороде, что-то очень интересное. Но посетил ваши павильоны и понял, что был не прав. Исключительно удачное решение, я бы сказал, счастливая находка!

Счастливая находка, проблеск света во тьме. Обязаны ли своим рождением шуховские конструкции внезапной вспышке вдохновения? Если плодотворная идея сетчатых покрытий всего лишь случайная гостья, заглянувшая к Шухову, то перед нами лишь подтверждение мнения английского поэта-сатирика Сэмюэля Батлера:

 
Все изобретенья обязаны рожденьем
Не разуму людей, не тонким рассужденьям;
Они дались тому, кто счастлив был:
Он свет на них нечаянно пролил.
 

Вряд ли сам Шухов нашел бы уместным такое объяснение собственных творческих удач. Прежде всего Владимир Григорьевич, с его отличным знанием английского языка, мог бы заметить, что переводчик несколько обеднил смысл четверостишия. В оригинале говорится не просто о нечаянной находке изобретателя, а об открытии, сделанном «по ошибке или недосмотру». Между тем шуховская идея сетчатых конструкций меньше всего обязана своим рождением ошибке, недосмотру, наконец, простой случайности.

«Изыскание вида такой поверхности,– говорит о сетчатых покрытиях Шухова профессор П. К. Худяков,– явилось у изобретателя результатом самостоятельного математического анализа; в существующих курсах инженерного и строительного искусства бесполезно было бы искать на этот случай каких-либо указаний. Поэтому ясно, что подобные покрытия но могли быть созданы заурядными инженерами и архитекторами, имеющими хотя бы и большую практику по копированию существующих устройств, для этого нужна была особенная, неутомимая пытливость ума самостоятельного инженера, с полным сознанием относящегося к каждой новой работе, которая проходит через его руки… Минимальный вес покрытий Шухова,– подчеркивает далее Худяков,– является сам собой, как неизбежный результат предыдущего изыскания».

Каким же путем шел Владимир Григорьевич к своей идее сетчатых покрытий? Основной темой большой аналитической работы, которую вел Шухов задолго до открытия Всероссийской выставки, было рациональное проектирование стропил. Расчеты, проведенные уже на первом этане исследований, помогли значительно уменьшить вес металла даже в таких давно известных конструкциях, как фермы Полонсо.

Продолжая искать возможности дальнейшего уменьшения веса материала, затрачиваемого на единицу площади покрытия, Владимир Григорьевич задается вопросом, насколько оправдано традиционное устройство всех общепринятых покрытий, состоящих из четырех рабочих элементов – настила, обрешетки, прогонов и стропильных ферм. Оказывается, условия работы элементов неодинаковы. На долю каждого последующего элемента приходится нагрузка от всех предыдущих. Неизбежно возрастает вес фермы, поскольку она должна полностью нести нагрузку, собираемую настилом, обрешеткой и прогонами.

Такая неравномерность не устраивает Шухова. Он хочет уравнять условия работы элементов покрытия под нагрузкой, помочь проектировщикам в поисках «наивыгоднейшего геометрического расположения всех частей фермы, при котором вес употребленного на устройство фермы материала был бы наименьший». Анализируя стропильную ферму с этих позиций, Владимир Григорьевич приходит к парадоксальному выводу. Он гласит, что наименьший вес будет иметь покрытие, в котором длина панели а, расстояние между фермами е и расстояние между обрешетинами кровли с равны между собой, т. е. а = е = с.

Пусть читатель не волнуется. Мы вовсе не намерены навязывать ему утомительное и трудное путешествие сквозь заросли математических выкладок. Отметим только, что несложная формула, которой Шухов завершает свои расчеты, на первый взгляд могла показаться строителям лишенной практического смысла. С одной стороны, она убеждает проектировщика уменьшить расстояние между фермами. Но, как признает сам Шухов, «с уменьшением расстояния между фермами возрастает приходящееся на единицу площади покрытия количество материала, которое идет на выполнение стыков, а, с другой стороны, с уменьшением длины панели возрастает число раскосов и число связей между узлами ферм». Иными словами, вес фермы возрастает настолько, что она становится совершенно неэкономичной.

Но значит ли это, что формула Шухова привела нас в тупик, что она чревата неустранимыми противоречиями? Нет, именно опираясь на свою формулу, Шухов делает смелый, подлинно новаторский шаг. Он решается отвергнуть ферму как один из основных элементов покрытий, выдвинуть принципиально новый метод их сооружения. «Единственный практически возможный путь для уменьшения размеров а и е в покрытиях,– пишет он,– заключается в применении устройства сетчатых поверхностей, которые, при самых разнообразных условиях в задании, но составленным мною проектам и были построены конторою А. В. Бари на выставке в Нижнем Новгороде. Расчет таких покрытий делается на основании изложенной здесь теории арочных покрытий».

Почему Шухов заканчивает свою книгу «Стропила» этими словами, отчего расстается с читателем, едва лишь подведя его к расчету сетчатых конструкций? Почему он не считает нужным продолжить работу, в предисловии к книге названную профессором Худяковым «лучшим украшением трудов Политехнического общества»?

Вопрос этот занимал, надо полагать, многих почитателей инженерного таланта Владимира Григорьевича. К примеру, доцент Н. Ботвинкин, воздав в «Техническом сборнике и вестнике промышленности» должное новизне и оригинальности сетчатых покрытий инженера-механика Шухова, отметил все же, что теория расчета таких конструкций отсутствует, и даже попытался восполнить этот пробел своей статьей «Расчет висячих крыш».

Выход обещанной Политехническим обществом второй части труда Шухова, содержащей основы расчета его сетчатых покрытий, так и не состоялся. Причину этого вряд ли стоит искать только в непомерной загруженности Владимира Григорьевича, в работе над новыми проектами. Вероятнее всего, воздержаться от публикации продолжения труда Шухова вынуждает должность главного инженера частной технической конторы. Ведь даже книга «Стропила» была, как предупредительно оговорил Худяков, напечатана «с любезного разрешения А. В. Бари». Изобретения Шухова, пусть даже и запатентованные им, по условиям того времени, являлись собственностью фирмы. И владелец ее вовсе не испытывал желания вооружать возможных конкурентов основами расчета оригинальных конструкций, которым должно принадлежать большое будущее.

Просматривая издания девяностых годов прошлого столетия, находишь во многом повторяющие друг друга отзывы о выставочных павильонах, сооруженных по проектам Шухова. «Система Шухова основана на принципе устройства палаток,– сообщает «Технический сборник и вестник промышленности»,– строится железная сетка, которая прямо покрывается кровельным железом». «Павильоны очень оригинальной формы,– находит журнал «Нива»,– имеют вид шатра, у которого крыша не установлена на стропилах, а представляет натянутую висячую сетку. Это новость, шаг вперед в архитектурном деле…» «Своеобразным шатром» называют шуховские покрытия авторы одного из путеводителей по выставке.

Итак, палатка, шатер. В чем же тут дело – во внешнем сходстве? Не только в нем. Ведь шатровые крыши над деревянными и каменными постройками возводились еще в Древней Руси. Обычная двускатная крыша над старой крестьянской избой тоже напоминает своими очертаниями шатер или палатку, хотя и является самой что ни на есть жесткой конструкцией.

Речь, следовательно, идет не о внешнем облике, а о принципе. Покрытия выставочных павильонов строительного и инженерного дела так же, как шатры первобытного человека, сделанные из шкур,– висячие конструкции. Разумеется, это нисколько не умаляет значение идеи, блестяще разработанной и осуществленной Шуховым. Казалось бы, что общего между легким, хлопающим на ветру тентом и стальной конструкцией перекрытия? Общее в том, что основные элементы и подвесного сетчатого покрытия, и древнего как мир шатра работают по преимуществу на самый выгодный в инженерном смысле вид усилия – на растяжение.

То, что принцип висячей конструкции стар как мир, лишь подчеркивает новаторство Шухова. Разве роль Можайского или братьев Райт в истории авиации меркнет от того, что прообраз первых летательных аппаратов тяжелее воздуха – древний воздушный змей? К простейшему решению Шухова ведут остроумные догадки, рожденные долгими поисками, точными расчетами. Он с полным правом мог бы сказать: мои конструкции легки потому, что в них нет праздного металла.

Владимир Григорьевич решает свою задачу, сближая несущие элементы покрытия, превращая их в однородную сетку, заменяющую одновременно обрешетку, прогоны и, наконец, фермы. Как видно, Шухов хорошо понимал, какое значение имеет открытая им возможность снять вековое противоречие между легкостью и прочностью конструкции. Поэтому он решил закрепить свой приоритет на сетчатые покрытия заявками в департамент торговли и мануфактур. Заявки на «сетчатые покрытия для зданий» и «сетчатые сводообразные покрытия» датированы 27 марта 1895 года, то есть поданы за тод с лишним до открытия выставки в Нижнем Новгороде.

Нет, однако, оснований полагать, что плодотворная идея обязана своим появлением на свет именно выставке. Эта идея родилась значительно раньше, в тот период, когда Владимир Григорьевич тщательно анализировал существующие системы покрытий.

Один из биографов Шухова удачно сравнивает его с художником, который, задумав большую картину, вначале работает над ее фрагментами и продумывает отдельные элементы композиции. Задолго до выставки Владимир Григорьевич проверяет свою идею на сооружениях меньшего масштаба. По существу, первой практической проверкой расчетов Шухова была постройка двух сетчатых арочных покрытий над зданием нефтекачки в Грозном еще в 1890 году. Следующим шагом стало устройство висячего сетчатого покрытия над круглым зданием Московского котельного завода, законченное в ноябре 1894 года. Лишь после этого, во всеоружии теории и опыта, Шухов приходит к решению выступить на Нижегородской выставке с широким показом различных вариантов применения сетчатых конструкций. Многое из того, о чем здесь рассказано, может показаться достаточно элементарным. Не слишком ли распространяются авторы по поводу общеизвестных истин? И в самом деле, развернем взятую наудачу книгу по сопротивлению материалов, вышедшую в наши дни, и прочтем: «С уменьшением поперечных размеров брус теряет способность воспринимать изгибающие моменты. В этом случае целесообразно принять, что его жесткости на изгиб, кручение и на сжатие равны нулю и что он способен работать только на растяжение. Так рождается схема гибкой нити. Ее дальнейшим развитием является схема гибкой сети. Аналогичные обстоятельства позволяют создать схемы мембраны и гибкой оболочки, способных работать только на растяжение». (Курсив наш.– Авт.)

Выводы, к которым Владимир Григорьевич приходил путем многолетних неустанных поисков, здесь звучат как прописные истины. Но разве это умаляет роль Шухова? Разве можно осуждать ученого за то, что ему приходилось доходить своим умом до многих положений, изложенных в учебниках восемьдесят лет спустя?