Текст книги "Шестерки Сатаны"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

– Стало быть, можно прямо с ходу тебя кидать акулам? – помрачнел Петя. – Все равно один результат?

– Нет, – сказал я, немного струхнув, хотя почему-то не очень верил всем этим страшилкам, которыми меня пытался припугнуть гражданин рецидивист, – в принципе, если поступать действительно по-умному, а не так, как тебе твои «консультанты» подсказывают, то можно кое-чего добиться.

– Ну, ну, – поощрительно кивнул Петя, – подскажи дураку, ради Христа.

– Во-первых, ты должен показать ему на видео ту самую штуку, которую хочешь ему предложить. А заодно, если она не шибко большая, дать ее мне в руки, допустим. Показать в кадре Элен, а заодно и себя. Вот, мол, гражданин начальник, я от вас не скрываюсь. Я вам не враг, я хочу вам помочь, но только очень сильно вас боюсь. А мой лучший друг…

– …После Гитлера, – вставила вредина Элен.

– Это не важно, важно, что лучший. – Я, как мог, постарался не стушеваться. – Так вот, надо сказать, что мой лучший друг Дима добровольно и без принуждения согласился гарантировать мою безопасность. А всякие там «за яйца» или «к акулам» – это не для Чуда-юда. Он не сентиментален.

– У тебя все? – спросил Петя.

– Нет, не все. В твои руки попали два чемоданчика из белого металла, верно?

– Ну, допустим, попали…

– Так вот, их тоже надо вернуть. Даже раньше, чем меня. И показать, что в одном лежит четыре миллиона баксов, а в другом – разные хитрые бумажки, которые нужны Сергею Сергеевичу гораздо больше, чем я. Вчера я из-за них рисковал маленько. Ну, и последнее, самое интересное. Для полноты картинки надо назвать тех самых разумных консультантов, которые тебе всю эту затею организовали.

– А больше ничего не надо? – прищурился Петя.

– Пока хватит. Если ты не совсем зациклился, то должен понять, что это минимум для начала приличного разговора. Не думай, что если эта ваша бандура такая большая, то и потонуть не может. Воды хватит. К тому же твой личный неприятель, который на тебя за что-то обиделся, наверно, тоже очень хочет тебя достать. И достанет, если Чудо-юдо его раньше не упредит.

Вообще-то я рисковал, конечно, когда вел разговор с таким нахальством и понтом. Встречаются люди непонятливые, которые не любят слушать и понимать, а сразу рвутся врезать по морде, чисто из соображений личной гордости. Мне, дескать, престиж помяли, на хвост наступили, а вот тебе в пятак, фуфлыжник! Само собой, что один на один я бы его не сильно испугался. Но тут еще Элен с начинкой Танечки. Конечно, она, наверно, кое-что потеряла из своего арсенала, поскольку в росте и весе прилично прибавила. Но если попадет с тем же мышечным усилием, какое привыкла прежде прилагать, – результат будет покруче. Укантовать наповал может… Само собой, конечно, что тут другие люди поблизости есть, которые по случаю мордобоя будут очень рады вмешаться и намякать мне по первое число.

Но гражданин с уголовным прошлым, должно быть, вовсе не страдал излишней нервозностью, умел, если надо, сдерживать эмоции, а самое главное – не принимать поспешных решений.

– Надо подумать… – произнес он очень здравую фразу. – Ближе к вечеру еще раз встретимся, побеседуем. Отдыхай!

ПОЯСНЕНИЯ ОТ ЭЛЕН

Элен вышла следом за Петей-Пьером, но вернулась буквально через пару минут.

– Мне велено дать тебе кое-какие разъяснения по делу, – сказала она, – это, между прочим, большой шаг навстречу со стороны Петра Петровича.

– По-моему, самый большой шаг навстречу он сделал тогда, когда согласился на то, чтоб меня упереть. Это не ты, случайно, ему насоветовала?

– Нет, вовсе не я.

– А почему он сам не стал давать разъяснения?

– Потому что ему некогда. Нам предстоит пересадка. На менее крупное, но более безопасное судно. Ему надо связаться с этим судном.

– Стало быть, ты тут его правая рука? Раз доверяет тебе давать разъяснения заложнику?

– Он доверяет мне потому, что в данном деле я лучше его понимаю ситуацию.

– Даже так?

– Именно. Начну с того, что кое о чем тебя спрошу. Тебе такая фамилия, Рудольф фон Воронцофф, не знакома?

Я поскреб в затылке. В общем-то фамилия была мне знакома, и слышал я ее относительно недавно. Притом слышал от Чуда-юда. Вот только в том или в этом потоке времени – позабыл. Где-то близко от этой фамилии в моей памяти дрыгалась и фамилия Куракин. Правда, я почему-то помнил, что между этими представителями аристократических эмигрантских фамилий пробежала черная кошка. А может, мне это само придумалось или было кем-то продиктовано – забыл опять-таки. Но самое главное, я с пребольшим сомнением относился к тому, стоит ли информировать Элен хотя бы о том, что я помню.

– Где-то слышал, – сознался я, давая понять, однако, что ни шиша мне эта фамилия не говорит.

– Слышал, не сомневаюсь, – чекистские интонации Танечки, прозвучавшие в абсолютно Ленкином голосе, в другое время могли бы и позабавить, но только не сейчас. – А ты в курсе того, что Воронцов или Воронцофф, как его теперь произносят, главное препятствие на пути твоего доброго батюшки?

– Нельзя сказать, чтобы совсем в курсе, но догадываюсь. Правда, пути у Чуда-юда шибко неисповедимые, и на каком именно залег Воронцов, – не знаю.

– Скажем так – на главном. Твоему папочке нужны 37 миллиардов, которые, строго говоря, принадлежат мне.

– Они принадлежат той девушке, у которой отпечатки пальцев совпадают с образцами, имеющимися в банке, – сказал я довольно безжалостно. – То есть моей жене Вике Бариновой. Ни один суд не примет от тебя иск, где ты будешь утверждать, что вам поменяли души. Реинкарнация – это понятие религиозное, а не юридическое. Фиг докажешь.

– Реинкарнация действительно понятие религиозное. А вот реноминация личности – при определенных обстоятельствах, конечно, – вполне доказуема. И подтвердить это дело очень даже можно. Особенно если на процесс попадут кое-какие документы, которые собрал мистер Равалпинди. Из того чемодана, который ты притащил.

– А ты, конечно, уже совала туда нос?

– Вот именно, только совала нос, а не изучала досконально. Но почти тут же наткнулась на знакомую фамилию – Джаббар-сингх, профессор из Дели.

– Понятия не имею, кто такой… Джавад-хана знаю – это сам Равалпинди, согласно пакистанской ксиве. А Джаббар-сингх… Ни фига не помню.

– Зря. Я точно знаю, что один раз ты эту фамилию слышал. Помнишь, как почти сразу после твоей первой встречи с отцом, которая прошла на пляже одного подмосковного поселка, где сейчас живет твоя теща Валентина Павловна Чебакова, Чудо-юдо пригласил тебя попить чайку? Это четырнадцать лет назад было, летом 1983-го. Вспоминаешь?

– Было такое, помню. Значит, у тебя и от Ленки база данных осталась?

– Осталась, осталась! И даже больше, чем думает Чудо-юдо. Так вот, ты-то был всего первый раз в гостях у родителя и даже еще не знал, кем он тебе доводится, а Зинка с Ленкой уже больше года занимались английским языком по его методике.

– Ну, знаю… – кивнул я.

– Чудо-юдо, если помнишь, их погружал в гипнотический сон, где они видели себя разгуливающими по иностранным городам. В том числе и в Индии «побывали», где встречались с Джаббар-сингхом.

– Да, – припомнил я этот эпизод из жуть какого давнего прошлого, – он тебе… то есть натуральной Ленке, порекомендовал заниматься йогой и передал список телефонных номеров.

– У тебя, оказывается, склероз еще не на последней стадии, – съехидничала Элен. – Так вот, тогда милый «педагог» убеждал этих дурочек, будто все это происходит в программированных снах. Примерно таких, как те «Сны для Димы и Тани», которые нам Чудо-юдо транслировал через микросхемы во время наших подземных прогулок на Хайди.

– А на самом деле?

– На самом деле это были реальные контакты. Правда, в искусственной реальности. И методику этих контактов разрабатывал профессор Джаббар-сингх. Причем товарищ Баринов несколько месяцев пробыл в Индии и прекрасно поработал там в клинике Джаббара, где изучались многие психо-физиологические и нейролингвистические аспекты йоги. Потом Джаббар несколько раз был в СССР, и они работали в личной лаборатории Баринова – там же, на даче. Так что, «хинди, руси – бхай, бхай!».

– Понятно, – сказал я, несколько опережая рассказ, – и Сергей Сергеевич где-то гам, в Индии, наследил… А Равалпинди нашел этот след.

– Да, только не в Индии, а в «родном» Пакистане, где ему помогли в этом тамошние спецслужбы. Дело в том, что в 1987 году Джаббар-сингх был убит какими-то странными грабителями, которые так усердно заметали следы, что сожгли весь дом. Считалось, что весь архив сгорел, ан нет… Кое-что осталось. И попало к Равалпинди.

– Но покамест насчет доказательств твоей реноминации – туго, – заметил я,

– все это интересно, но не более того.

– В бумагах, которые находятся в чемодане Равалпинди, – жестко сказала Элен, – есть реально работавшая схема «прибора переселения душ» или, как называет его наш общий знакомый Сорокин, ППД, разработанного совместно Чудом-юдом и Джаббаром, причем на схеме есть рукописные пометки Баринова. Сохранилась также их рабочая тетрадь или журнал, где зафиксировано, что первую успешную реноминацию личности они осуществили еще в 1981 году. А Сарториус, тогда уже работавший за рубежом, получил информацию о том, что это достижимо, именно через Джаббара. По сути дела, до самой смерти Джаббар, как и ряд других людей, был связником между Чудом-юдом и Сарториусом.

– Дурдом в натуре! – вздохнул я. – Только ты ведь начинала с Воронцова, вроде бы… При чем тут он?

– Не все сразу. Наверно, тебе Чудо-юдо толком не объяснил, почему он зарядил меня в Ленкину шкуру и отправил во Францию?

– Скажем так: объяснил, но не очень. Поначалу вообще не объяснял ничего, а просто сказал про Ленку, что она не просто дура, а дипломатический скандал. Мол, попросила политубежища у французов на Мартинике, вступила в сотрудничество с князем Куракиным, и теперь ее в любой момент могут затребовать через посольство. Но вообще-то я так понял, что ему надо было прежде всего приобрести в качестве невестки твою, извиняюсь, «шкурку». Ну, а чтобы избежать всякой непредсказуемости, зарядил туда Ленку. Получилась Вика. А Куракину он за ненадобностью отправил тебя, упаковав в Ленкину оболочку. Так получилась мамзель Элен.

– В общих чертах, может быть, так оно и прикидывалось, – нахмурилась Шевалье. – Но всех подробностей тебе папочка не сказал. Потому что если б сказал, то поставил бы свою жизнь под очень серьезную угрозу.

– Не понял… Ты что, намекаешь, что я мог на него руку поднять?

– Ты ведь уже поднимал один раз, помнишь? Когда нажал кнопку в самолете у Перальты. Я ведь даже помню, как мы падали в море с парашютом. Ведь с тобой в тандеме было именно это тело. – Элен ласково похлопала себя по бедрам.

– Ладно, что там было – дело прошлое. Ты лучше скажи, с чего это я должен был так обидеться на отца, чтоб до смертоубийства дойти?

– Видишь ли, меня он отправлял практически на смерть. Как камикадзе. Потому что я должна была убрать сразу двух основных его противников. Воронцова и Куракина.

– Но ведь у Ленки не было микросхемы, – припомнил я. – Она была у Танечки…

– Точнее, у Вик Мэллори, – поправила Элен, – носитель-то ее, все-таки. От настоящей Танечки сейчас и порошинки не найдешь. Но, в общем, это не важно. Обмен доминантных «я», или «обмен душами», если по-простому, он провел почти сразу же, как только вы с Ленкой попали к Кубику, сразу после своего прибытия в Эмираты. Помнишь, шприц-тюбик в плечо – и капитальный сон. На неделю, между прочим. И микросхему он поставил мне еще до того, как ты отправился в Афганистан. Потом вы с Викой улетели в Москву, а через два дня меня послали в Париж…

– Значит, ты еще была там, у Кубика? – заинтересованно спросил я. – А мне он сказал, будто отправил Ленку еще до того, как я к Ахмад-хану полетел…

– Врал. Он всегда врет и особо не краснеет. Иногда признается, что брешет, иногда – нет. Когда не признается, то его фиг поймаешь, а когда признается, то может легко доказать, что это была «ложь во спасение» или с

иными благородными целями. – Теперь понятно, почему он задержался в Эмиратах, а не полетел вместе со мной и Викой… – пробормотал я. – Он тебя переправлял?

– Менял, если быть точнее. Он поставил Куракину условие, верну Елену, если обяжешься оказать помощь в возвращении «бриллиантовой Богородицы». Помнишь такую икону?

– Только слышал, что она является паролем для фонда О'Брайена.

– Правильно. Чудо-юдо и вы с Ленкой очень много накопали про этот фонд. И нахватали много такого, что было необходимо для владения и распоряжения им. Но не знали всей системы допуска к фонду. В 1994 году, когда ты лазил со мной в «Бронированный труп», мы все – и Чудо-юдо – знали только о компьютере дона Хименеса, из-за которого погибла моя биомама – Бетти Мэллори…

– Теперь твоя биомать – Валентина Павловна Чебакова, – заметил я.

– Не перебивай, – досадливо отмахнулась Элен, – тем более – не по делу. Про икону, про два ключа с надписями «Switzerland» и «Schweiz» тогда еще не знали. Поэтому, когда Чудо-юдо, вооружившись свидетельством о нашем с тобой браке, то есть, естественно, о браке между Вик Мэллори и Анхелем Родригесом, прибыл в Цюрих с доверенностью на ведение моих дел, которую я ему выдала вместе с образцами отпечатков пальцев, ему сказали: «Стоп! А икона твоя где?» Точнее, просто сообщили, что всего этого недостаточно для предоставления доступа к абонентскому сейфу. И разговаривать дальше не стали. Его вообще могли задержать за попытку мошенничества, но он, слава Богу, не стал упираться.

– Он склизкий, его так просто не поймаешь!

– Точно так же вслед за ним обломился и Сарториус. Но хуже всех влетел Воронцов. Ему какие-то молдаване пообещали раздобыть икону еще в 1992 году, но тогда все сорвалось из-за того, что вот этот самый Петя, с которым ты только что беседовал, совершенно случайно, можно сказать, по пьянке, украл эту икону из поезда у связника-курьера…

– А я думал, что он налетчик…

– Он и есть налетчик, самый типичный. У него старая 146-я, и старая 102-я со смертным приговором. Но тут он только что освободился, был в веселом настроении и немного пошутить захотел. Зашел в купе, увидел спящего мужика, у которого под головой лежал «дипломат», представился его коллегой по работе присутствовавшим при сем попутчикам спящего и забрал кейс, где лежала икона, за которую Воронцов обещал пять миллионов баксов молдаванам, а те сулили три бандитам, которые украли ее из монастыря. Молдаванам, между прочим, Воронцов уже хороший аванс выплатил, наличными. Триста тысяч баксов. А денежки эти пропали.

– Постой-постой! – воскликнул я. – Ты ведь, по-моему, в 1992 году в Приднестровье обреталась…

– Честь имела… – с некоторой двусмысленностью в интонациях и словах произнесла Танечка устами Элен. – Но быстро потеряла. Четырнадцать трупиков набомбила в боях за… забыла, за что. Между прочим, с бандеровским «трезубом» на кепи ходила поначалу. Классно вся эта война смотрелась! Иногда казалось, сон или киносъемка какая-то. Представляешь: в одной траншее иногда оказывались с казаками и гвардейцами Смирнова! Казаки с беляцкими шевронами, наши – один к одному УПА, а смирновцы – в советской форме, причем на треть – молдаване. А «румыны», между прочем, тоже, если на то пошло, на треть или больше – русские или украинцы… Ладно, это к слову пришлось. Надо про баксы сказать: это их Толян с Андреем-цыганом нашли.

– А-а! – вспомнил я. – Про это я слышал. Три года назад мне Чудо-юдо давал послушать запись твоего допроса. Правда, ты тогда говорила, будто это сейф кооператива был…

– Про то, что эти деньги были авансом, который Воронцов выплатил молдаванам, я совсем недавно узнала. Потом ты знаешь, что было: Толян деньги увез, Андрей-цыган меня шантажировать начал, пришлось заказы исполнять… Насчет Кости Разводного я подоплеки дела и сейчас не знаю, а вот Адлерберга

– от Воронцова заказ пришел, это точно. Он Чуду-юду мог еще загодя про иконку рассказать подробно, но не успел.

Я вспомнил, как три года назад увидел расколотую голову в густых, вишневого цвета потеках, а потом, пытаясь перехватить киллера на отходе, вбежал в скверик, где сидела рябенькая брюнеточка с томиком Тютчева в руках… А скрипичный футляр рядом с ней, как позже выяснилось, содержал в себе высокоточный стрелковый комплекс: 9-миллиметровую снайперскую винтовку с лазерным прицелом, известную в народе как «винторез».

– Увел ты меня куда-то в сторону, – проворчала Элен должно быть, и ей чего-то лишнее припомнилось. – Мне ведь надо поторапливаться, между прочим. Итак, Воронцов выплатил в 1992 году аванс, но иконы не получил. Зато хорошо узнал кто нацелен на фонд в России. Деньги ему молдаване, конечно вернули. Однако больших шансов на то, что икона найдется, не видел. Я думаю, что он даже смирился с тем, что не доберется до фонда О'Брайенов. Но тут в 1995 году его уведомляют, что икона нашлась, а в распоряжении его доброго знакомого князя Куракина находится Елена Баринова, которая может расшифровать коды и пароли, спрятанные в башке у гражданина Баринова-Родригеса. Те самые, без которых, даже получив допуск с помощью иконы, ключей и отпечатков моих – то есть теперь уже Викиных пальцев, с фондом ничего поделать нельзя.

– Ну, тут все ясно. – Мне припомнились прошлогодние события, правда, происходившие еще в прежнем потоке времени, а потому, возможно, чуть-чуть изменившиеся в нынешнем.

– Не знаю, не знаю… – покачала головой Элен. – Во-первых, там, где нашлась эта икона, произошли разные неожиданные события. Она ведь нашлась только потому, что наш общий знакомый Петя, или Гладышев Петр Петрович, по кличке Клык, сидя в одной провинциальной тюрьме и дожидаясь расстрела за четыре убийства, решил сознаться в том, что сдуру похитил икону, и написал небольшую записку-малявочку в адрес уголовного авторитета Вовы Черного, который организовал кражу иконы из Ново-Никольского монастыря с целью загнать ее молдаванам за три миллиона баксов. Однако записочка была перехвачена и попала в лапы стража областной законности прокурора Иванцова. Личность омерзительная и насквозь коррумпированная. Более того, благодаря мощным связям в Москве и умению ловить на крючок местное чиновничество на какое-то время Иванцов ощутил себя первым лицом в губернии. Он попросту обложил данью криминальные группировки, умело стравливал их между собой, выступал в роли арбитра при распределении сфер влияния, даже заказывал убийства.

– Прокурор – глава мафии? – удивился я. – В «Спруте» хоть адвокат был, а тут уж совсем лихо…

– Нынче все бывает. Так вот, Иванцов переговорил с Черным и, узнав, каких денег стоит икона, решил ее прибрать. Дело в том, что Клык, когда сознавался, надеялся на то, что Черный каким-нибудь невероятным образом его вытащит из тюрьмы. Хотя бы для того, чтобы покарать за кражу. И Черный действительно собирался выкупить Клыка у Иванцова. Но тот не хотел делиться. Он подставил Черного под удар его главного конкурента – некоего Курбаши, и Вова со своей командой был расстрелян в упор. А Клыка Иванцов действительно вытащил из камеры смертников, спрятал у себя на даче, а кроме того, составил фиктивный акт о приведении приговора в исполнение. После этого он отправил Клыка под охраной трех вооруженных бойцов, служивших в охране фирмы «Русский вепрь», принадлежавшей жене прокурора, на так называемое Черное болото, где приговоренный закопал «дипломат» с иконой. Но Клык умудрился уложить этих трех бандитов и сбежать, захватив их оружие и свою, так сказать, «нычку».

– Ловок, должно быть…

– Так точно. В общем, Клыка долго ловили, но так и не поймали. К тому же Курбаши оказался его корешком по зоне, дал ему приют на пару недель. Потом Иванцов вычислил, где прячут Клыка, послал туда ОМОН. Курбаши в перестрелке погиб, но перед этим дал Клыку более-менее приличные документы и адресок некоего Цезаря, связанного, между прочим, с вашей чудо-юдовской конторой…

– Что-то не припомню такого… – засомневался я.

– А ты думаешь, что знал всех, с кем работал Чудо-юдо?

– Всех не всех, но многих… Ну а что с Клыком дальше было?

– Он сумел добраться до Москвы в обществе двух дам – Веры, своей нынешней жены, и ее приятельницы Нади. В столице они остановились у Вериной однокурсницы Инны. Но при этом по случайности встретили Гешу, еще одного бывшего студента, который в свое время отсидел срок за кражу икон, а на тот период возглавлял крупную банду, которая занималась и рэкетом, и грабежами, и подпольной торговлей антиквариатом. А тот как раз был предупрежден людьми Иванцова, что Клык с иконой может появиться в Москве. Когда Клык ушел по адресу, который ему дал Курбаши, на квартиру Инны произошел налет. Его совершили ребята Геши. Они задушили Надю и Инну, но Вера достала автомат Клыка и расстреляла всех, кто ворвался в квартиру. А потом собрала вещички и отправилась следом за Клыком. В общем, они встретились у Цезаря, и тот уже, зная, что за ними охотятся, в конце концов вывез их за границу. Во Францию.

– Та-ак… Все ближе к Куракину.

– Именно так. Куракин в то время очень сильно разбогател, и ему понадобилось немного сократить даже свои официальные доходы. Для этого ему потребовались подставные лица, к тому же слабо ориентирующиеся в бизнесе и плохо знающие (а лучше и вовсе не знающие) французский язык. Поэтому он с удовольствием принял нелегально въехавших во Францию Петю и Веру, оформил им французское гражданство в заморском департаменте Мартиника, где у него были отличные отношения с чиновниками.

– Так же, как до этого тебе…

– Не мне, а твоей любимой Хавронье, – уточнила Элен. – Куракин оформил им брак, как месье и мадам Князефф, а после чего попросту переписал на них «излишнюю» часть своей недвижимости в разных странах мира. Конечно, всем этим хозяйством продолжал распоряжаться он сам, а Клык только ставил подписи, где приказывали.

– Зиц-председатель Фунт, – припомнил я известный мне аналогичный случай.

– «Я сидел при Александре Освободителе, я сидел при Александре Миротворце, я сидел при Николае Кровавом…»

– Димочка, – строго произнесла Элен удивительно Хрюшкиным голосом, – перестань отвлекаться и ерничать! И не надо пялиться на мои коленки!

– А тебя это волнует?

– Да, волнует. Потому что спинной мозг у меня Ленкин… В общем, гляди куда-нибудь в другое место, а то по шее получишь.

– Мовчу, мовчу, мовчу! – с несколько утрированным испугом процитировал я деда Ничипора из самого любимого фильма моего детства – «Свадьбы в Малиновке».

– Ой, – вздохнула Элен, – как же с тобой трудно разговаривать! Надо много сказать, а времени в обрез. Хорошо еще, что с пересадкой что-то замедлилось…

– А может, как раз нехорошо? – спросил я, уже не хихикая.

– Сплюнь, накаркаешь. В общем, продолжаю. Самое занятное обстоятельство в этом деле: Чудо-юдо был в хороших отношениях с Цезарем, но понятия не имел о его контакте с Куракиным. Хотя прекрасно знал о том, что «Принс адорабль» не столько торгует фруктами, сколько наркотиками, и о том, что Куракин финансирует секретные научные работы, аналогичные тем, что ведутся в ЦТМО. А Цезарь, оказывается, создал в целях отмывки денег, вырученных от транзита наркотиков через Север России, торгово-закупочную фирму «Polar oranges». Опять-таки на подставное лицо, конечно. В Париже его деньгам было не очень спокойно, и тогда Куракин, который не без помощи Воронцова узнал о том, что Цезарь в хороших отношениях с Чудом-юдом, решил прибрать его к рукам. Как именно налаживались эти контакты, теперь не спросишь, но так или иначе Куракин предоставил Цезарю возможность хорошо отмыть и вложить свои наркобабки.

– Цезаря грохнули?

– Да, и судя по всему – совершенно случайно. Девушка Люба – кстати, первая и самая целомудренная любовь Клыка – стала работать на заказы. Как я когда-то, только на другую контору. Однажды она увидела человека, который ей много лет назад поломал жизнь. Она захотела отомстить, пошла за ним по пятам, но выстрелила нечаянно, споткнувшись о корень. Пуля полетела неприцельно и угодила в чемоданчик, который нес ее обидчик, встречавшийся по делам с Цезарем. А в чемоданчике был пластит. Это произошло весной 1996 года. Кое-кто тогда понял эту историю, как целенаправленную акцию Чуда-юда. Потому что некий Антон Борисович Соловьев постарался создать именно такое впечатление. И у Чуда-юда пошла полоса неудач. Началось с того, что эта самая Люба-киллер, которая поехала в Европу с заказом на Воронцоффа, угодила к Куракину. Как именно – не знаю. Пока. Потому что это осталось в памяти Ленки, которая теперь Вика. Но, насколько мне представляется, она сама сдалась. На это Петя намекал как-то раз. Тут роковую ошибку совершил Куракин. Он решил приставить ее в качестве соглядатайши к супругам Князефф.

– Надеялся, что она будет присматривать за ними? Чтоб не начали разбираться в своих правах на имущество?

– Да. А твою Ленку пристроили обучать их французскому. Рассчитывали, что они выучат его в пределах начальной школы. Но они его выучили гораздо лучше.

– Понятно… Ленка новую методику применила небось.

– Естественно. Но тут Куракин узнал о том, что ты нашелся на Гран-Кальмаро. Кроме того, с ним наладил контакты Сережа Сорокин и рассказал много интересного насчет иконы и фонда О'Брайенов. Что и как было после того, как ты «вышел на бис», наверно, лучше меня знаешь. Ну а теперь заключительный этап.

Чудо-юдо, вернув меня, уже знал, что икона лежит в сейфе у Куракина, и понимал, что тот водит его за нос, утверждая, будто ее ищет. Он просто хотел по ходу переговоров выманить у Чуда-юда побольше секретов. А заодно – заполучить в свои руки хотя бы дубликаты ключей, копию компьютерного досье с паролями и кодами банков и счетов фонда. И поэтому он решил не ждать милостей от природы. И пожертвовать такой пешкой, как я, ради мата Воронцову и Куракину, поскольку они должны были встретиться на вилле под Амьеном, формально принадлежавшей Пете и Вере. Дело в том, что Воронцов и Куракин уже столковались насчет совместного использования фонда. В общем, я должна была приехать туда и уничтожить обоих. Оружие и все прочее должен был передать оператор ГВЭПа, который, как я понимаю, получил приказ управлять мной на расстоянии и ставить имитации для охраны их сиятельств. Ему я должна была передать икону, после чего он парализовал бы мне дыхание или устроил инсульт.

– Его, случайно, не Богдан звали? – спросил я.

– Именно так. Я ничего не смогла бы сделать, если бы не случайность. Куракин решил, что пора убрать Князевых. И приказал это сделать Любе, которая числилась служанкой. А Люба его зарезала… Встреча сорвалась, Богдан с санкции Чуда-юда вернулся домой, а я, Клык, Вера с малышом и Люба вместе с иконой сели на личный самолет Куракина – он тоже числился принадлежащим Клыку – и улетели на Гваделупу.

– Дружная у вас семья, – произнес я не без ехидства, но Элен на это не отреагировала.

– На Гваделупе нам тоже стало неспокойно, – сказала она. – Уже через два дня появились какие-то подозрительные типы, которые стали отслеживать виллу, которая формально принадлежала Пьеру. А потом явился Сергей Николаевич и предложил нам срочно эвакуироваться на танкер.

– Значит, все-таки он здесь главный?

– Не совсем так. Он просто организовал нам поездку на этом корабле. То есть помог нам незаметно перебраться сюда под прикрытием имитационной картинки, обработал капитана и всех остальных таким образом, что они не обращают на нас внимания. Даже взятки платить не надо. Но главный на корабле, конечно, капитан. А самого Сорокина здесь нет. Есть несколько человек из его компании. Старший над ними – некто Фрол.

– Фрол… – Я вспомнил, что на заимке у Лисова был такой сорокинец, бывший майор, ставший бандитом, а потом перебежавший к Сарториусу. Даже хотел сказать: «Знаю такого!», но вовремя сообразил, ведь на заимке Лисова мы встречались в другом времени.

– Тебе что-то говорит это имя? – Элен четко засекла отражение этих размышлений на моем лице.

– Не знаю, – произнес я уклончиво, – пока не увижу в лицо – не скажу, встречались где-то или нет. Фроловых в России и зарубежье полно, и каждому второму уголовнику с такой фамилией дают кличку «Фрол». Так что поспешных выводов делать не буду.

– Ладно. Заканчивую информацию: Сарториус намерен перевести нас отсюда на свое судно. Оно где-то близко, вот-вот должно подойти.

– Но почему-то задерживается… – задумчиво произнес я. – Понятно. Ну, ладно. Поговорим о неприятном. То, что меня похищал из-под Москвы Сарториус,

– это однозначно. Для меня даже не тайна, как он сумел это сделать. Настроился на канал РНС, закамуфлировался, как всегда, и принялся управлять…

– Этого я не знаю, – почти откровенно, как мне показалось, промолвила Элен. – Мне известно, что вас сюда выгрузили ночью с вертолета. А откуда он прилетел, не информировали.

– А Клык в курсе дела?

– Не думаю. Сарториус не любит, когда все нараспашку.

– Но мне-то ясно, что он хочет либо выторговать процент от фонда О'Брайенов, либо, при удобном случае, вообще все прихватить. Я – заложник для подстраховки от силовых действий Чуда-юда, Ваня Соловьев – для гарантий со стороны его папы Антона Борисовича, который, как я понимаю, работает на «джикеев». А вот от вмешательства Воронцова такой гарантии нет. Хотя он, вроде бы, и контачил с Соловьевым-старшим, но Ванино здоровье ему по фигу.

– Соловьев-старший, – сказала Элен, – это и есть гарантия против Воронцова. Потому что именно Антон Борисович очень осложнил финансовое положение Чуда-юда и ведет против него эдакую тихую и скромную войну. Почти везде, где только может. Но что еще более неприятно для твоего папаши, он очень активно «копает» под него по всему миру. Равалпинди – только один из тех бывших деловых партнеров Чуда-юда, которого Соловьеву удалось перекупить. Есть еще десяток, не меньше, которые уже сейчас готовы предать, поскольку чуют, что доходы падают. Вполне возможно, что подберут ключики даже к Перальте, Кубику, Доминго Косому, Иванцову… Все это очень сильно помогает Воронцову, который, конечно, намного хуже разбирается в делах Баринова, чем Соловьев. И без совета с ним Рудольф Николаевич шагу не ступит. А потому не станет бросать боевиков на танкер, если появится угроза для Ваниной жизни.

– Но он, как выражаются в приличном обществе, тоже не «верхний». «Джикеи» могут и сами поработать…

– Куракин, между прочим, в свое время тоже их побаивался. И взялся изучать их делишки. И когда пытался подружиться с Сарториусом, то обменялся с ним информацией. Выяснилось, что у «G & К» тоже дела неважнецкие. По сути дела, они раздроблены на четыре враждующие группировки, каждая из которых постепенно уплывает в легальный бизнес. Со своими деньгами, естественно. Включение России в мировой рынок вызвало серьезный промышленный бум в Штатах, как и вообще на Западе. Есть возможность, не рискуя башкой и не конфликтуя с законом, наворачивать прибыли. Но при этом не хочется отстегивать денежки на общак, который они создали вместо фонда О'Брайенов. А именно оттуда финансировались работы по тем же препаратам серии «Зомби», по ГВЭПам и иной психотронной технике. То есть бывшая клиника Джона Брайта, на базе которой Малькольм Табберт создал нечто вроде нашего ЦТМО. И обозвал его так, чтоб все подумали, будто это сборище шарлатанов: «John Bright centre of occultism, parapsychology and scientology».