Текст книги "Грешные души"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

УТРЕННИЕ ДЕЛА

Котов проснулся в пять утра. Он увидел разметавшуюся рядом Валю Бубуеву и с удивлением отметил, что ему не хочется сразу же убегать от нее. Не было ни похмелья – хотя и с чего бы его ожидать? – ни раскаяния, ни стыда. Хотя Валя действительно была толстовата, и личико у нее было не слишком свежее, но все же она казалась Котову милой и приятной. Котов пошевелился, и чутко спавшая Валя проснулась.

– Владик… – Она приоткрыла глаза и потянулась к нему…

Примерно через полчаса они, выскользнув из общежития, шли по тропинке в глубь леса, туда, где тек святой ручей. У Вали в сердце цвел целый букет радостей, подаренный Котовым. Не верилось, что все это было с ней, а не с кем-то еще, и лишь ощущая руку Котова, лежащую на ее талии, она убеждалась – нет, это был не предутренний сон, а самая натуральная явь.

Котов не понимал, зачем ведет Валю к ручью. Только знал – нужно, и все. Он не мог иначе.

– Как тут хорошо! – прошептала Валя. – Когда ж ты этот ручей нашел?

– Вчера, – ответил Котов. – А ты разве не знала о нем?

– Не-а… – Вале стало стыдно. Все хвалилась, что местная, а про ручей не знала.

– Надо окунуться, – сказал Владислав.

– Ой, что ты, холодно ведь… – заупрямилась Валя, но противиться Котову не могла. Он заставил ее раздеться и, взяв за руку, подвел к бочажку, в котором вчера искупался.

Плюх! Вода ожгла их очищающим холодом. Валя тихонько взвизгнула, Котов крякнул. Конечно, вылезли они очень быстро, но вода уже совершила свое благое дело.

– Как будто второй раз родилась, – заметила Валя, – теперь каждое утро здесь купаться буду. А то в озере вода до того прогрелась, что даже с утра теплая.

– Да, – кивнул Владислав, – вода тут просто необыкновенная… То ли в ней что-то растворено особенное, то ли…

– Радиация? – встревоженно произнесла Валя.

– Да нет, что-то хорошее.

– А мне сейчас надо в ваш корпус прибираться идти… – вздохнула Валя. – Я ведь на работе, а ты счастливенький, отдыхающий.

– Помочь тебе? – вызвался Владислав. – Мне ведь все равно, чем заниматься. Особых развлечений у вас нет, можно и полы помыть…

– Ой, нет! – замахала руками Валя. – Что ты, что ты, срам какой! Чтоб мужик за меня полы мыл! Иди купайся, загорай, гуляй по лесу. Ты в городе наработался.

До корпуса они дошли вместе. Валя пошла наверх, возиться с тряпками и швабрами, а Котов отправился на зарядку. Когда он пробегал по трассе терренкура, то совершенно неожиданно увидел на лавочке понурого бухгалтера Пузакова и Сутолокину, пытавшуюся запахнуть халат, на котором не осталось ни одной пуговицы. «Вот оно что!» – смекнул Котов. Он вспомнил, как принял за гипотетического любовника Сутолокиной мужчину, похожего на полковника. Теперь все оказалось проще. Он легко пронесся мимо, ничуть не расстроившись из-за сделанного открытия.

Между тем Владимир Николасвич и Александра Кузьминична находились в самом плачевном состоянии. Только сейчас до них стало доходить, насколько омерзительны были их вчерашние поступки. Это даже несколько снизило их отрицательный потенциал, поскольку оба некоторым образом каялись. Однако винить были склонны не себя, а кого-то иного. Сутолокина в душе проклинала Бубуева и Пузакова, Пузаков – Сутолокину и ее бутылку, а также собственную супругу, которая отправила его спасать Сутолокину. Он не знал, что Марина Ивановна полночи проревела, ругая себя последними словами, и не побежала разыскивать мужа лишь потому, что боялась оставить Кирюшу. Однако, когда рассвело, Пузакова выбежала из корпуса и бросилась искать бренные останки своего супруга, так как была убеждена, что ее Вовочка пал смертью храбрых, столкнувшись ночью с какими-то злодеями. Правда, отправилась она не совсем в ту сторону, но тем не менее приближалась к цели. Во всяком случае, она попалась навстречу бегущему Котову и спросила:

– Вы не видели моего мужа? Полный такой, в очках?

– Видел, он там, на лавочке сидит с Александрой Кузьминичной, – ответил Котов, уже через секунду поняв, что говорить этого не стоило.

Марина Ивановна появилась из-за кустов, словно тигрица, тихо и внезапно. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять: то, чего она и в мыслях представить не могла, все-таки произошло. Вовик, ее Вовик совершил измену! И с кем! С кем изменил ей этот мерзкий пузатый негодяй! С воблой, очкастой коброй!

– Мариша… – залепетал Пузаков, втягивая голову в плечи. Густой перегар вырвался при этом у него изо рта, и если хоть какое-то сомнение в виновности мужа еще оставалось у Марины Ивановны, то теперь она, залепив Пузакову первую оплеуху, ощутила себя на сто процентов правой.

Искры полетели у бухгалтера из глаз, потому что за первой плюхой он получил вторую, третью, четвертую. Сутолокина завизжала и, вскочив с лавочки, бросилась бежать. Пузакова, еще раз дав по морде мужу, оставила его в покое и помчалась за проклятой разлучницей. В Сутолокиной было не более пятидесяти килограммов веса, а в Пузаковой – полных семьдесят пять, поэтому об организованном сопротивлении Александра Кузьминична и не мечтала. Впрочем, бегала она тоже плохо. Марина Ивановна настигла ее, сшибла наземь, оседлала и вцепилась в волосы.

– Я тебе покажу, стерва! – орала она так, что во многих номерах проснулись даже те, кто лег спать только под утро.

Сутолокина, придавленная к земле мощным задом Марины Ивановны, судорожно дергалась и верещала. Пузакова же, упоенная местью, с размаху долбила Сутолокину головой о землю. Сзади подоспел Пузаков, ухватил жену за руки и потащил ее прочь от Сутолокиной. Это обошлось ему в несколько оплеух, укусов и царапин, но тем не менее дало возможность Сутолокиной вырваться и убежать в кусты. Всхлипывая, с набухающим синяком под глазом, лопнувшей резинкой на трусах, с исцарапанным лицом, в разорванном халате она прибежала в корпус, где жильцы, слава богу, еще не встали. Валя Бубуева, мывшая пол в коридоре, хотела что-то спросить, но Сутолокина, хлопнув дверью, укрылась у себя в номере. Следом, минут через пять-десять, появились и Пузаковы. Владимир Николасвич шел, словно жертва культа личности под конвоем НКВД – обреченно, но с верой в светлое будущее. Через некоторое время из семейного номера выставили Кирюшу. Он сделал вид, что уходит, а потом тихонько вернулся, сняв тапочки. Как раз в это время начали доноситься звуки хлестких и звонких оплеух, которых было на сей раз не меньше десятка.

«Так. Уже трахаются!» – констатировал Кирюша и пошел искать своего друга Вовочку.

Котов, закончив пробежку, стал вновь отрабатывать удары на мешке. Злости у него на сей раз не было, зато ловкости и точности отчего-то прибыло. Вышедшая из тридцать третьего компания в очередной раз постояла вблизи, полюбовалась…

– Бережет форму мужик, – вздохнул Колышкин, – чисто делает… А мы все пьем, мать его за ногу… Слышь, Лоб, давай завяжем на недельку?

– Давай, – кивнул Никита, у которого было живейшее желание похмелиться, – все ведь уже почти пропили.

– Ну-ну! – хмыкнула Соска, чиркая зажигалкой.

– Надо с этим другом скорифаниться, – развил мысль Андрей, – побегаем вместе, может, ударчик какой переймем…

– А не боишься, что он нас у тебя уведет? – прищурилась Элла.

– Для хорошего человека дерьма не жалко.

– Ну ты хам… – проворчала Соскина. – Обижусь!

– Ой-ой, – ухмыльнулся Колышкин. – Обижайся, только к вокзалу ты больше не ходок, лады?

– Да она шутит, Андрюха… – добродушно хлопая Людмилу по заду, сказал Лбов. – Не дура же она, в самом деле.

– Шучу, шучу… – прошипела Соскина.

– И глазками не зыркай, дурочка, – ласково потрепав ее по щеке, улыбнулся Колышкин, – ведь выдавлю глазки-то, если что.

Соскина притихла, Элла тоже. Они знали, что Колышкин – человек строгий и ссориться с ним опасно для здоровья.

– Пошли купаться, – распорядился Колышкин, убедившись, что бунт на борту подавлен в зародыше.

Котов как раз заканчивал свою тренировку.

– Ну что, пора переходить к водным процедурам? – приятельски подмигнул ему Андрей. – Лихо работаешь! Не хочешь искупаться?

– Как раз собирался, – улыбнулся Котов. Блестя вспотевшей, уже основательно загоревшей кожей, он подошел к компании.

Колышкин представил своих спутников и добавил:

– А меня Андрюхой зовут…

– Очень приятно. Владик, – пожимая руки рэкетирам, сказал Котов. – Через стену живем, а только на третьи сутки знакомимся.

Чиркая глазками по лицу и торсу Котова, Элла спросила:

– Сколько ж тебе лет, Владик?

– Если скажу, что восемнадцать, поверишь?

– Для восемнадцати слишком взрослый.

– Ну, тогда пятьдесят, – пококетничал Котов.

– Нет, тут перебор. Максимум тридцать, – подыграл Котову Колышкин. – Угадал?

– Угадал, – кивнул Котов, – тридцать плюс восемь.

– Нормально! – уважительно произнесла Элла. – Точно, больше тридцати не дашь.

– Значит, ты на десять лет меня старше, – вздохнул Колышкин, – а смотримся на один возраст. Вот что значит молодость, убитая на спорт.

– Бокс? – прикинул Котов.

– Точно. До камээса дошел, один сильный в бошку – и все.

– Сошел?

– Сошли. Говорят, не хотим тебя хоронить, если еще раз пропустишь. – Надо заметить, что Колышкин говорил сущую правду. С тех пор как его выгнали из бокса, он еще ни разу не пропускал нокаутирующих ударов, зато нанес их изрядно.

– А ты, наверно, качок? – спросил Котов у Лбова.

– Есть маленько. А у тебя по каратэ какой пояс?

– Зеленый. Пятый дан. Впрочем, теперь я только пытаюсь держать форму, на татами года три не был.

– В общем, все мы – отставной козы барабанщики, – рассмеялся Колышкин. – Но я бы не прочь подучить пару приемчиков. Сейчас, сам знаешь, даже днем себя неуверенно чувствуешь.

– Глядя на вас, не скажешь, – заметил Котов. – Мальчики вы не маленькие!

– Вдвоем – оно конечно, – вздохнул Колышкин, – но когда идешь один и видишь шоблу человек в десять… К тому же когда знаешь, что тебя могут разок приложить по маковке…

– Понятно, – кивнул Котов. – Против десяти мне, правда, не случалось, но кое-что, конечно, показать могу. Пока не состарился совсем!

– А кроме каратэ чем-нибудь занимаешься, сэнсей? – спросил Лбов. – В смысле работаешь где?

– Так… – неопределенно ответил Владислав. – Немного – наукой, немного – бизнесом.

– Бизнесом? – Колышкин украдкой переглянулся со Лбовым. – И по какой части?

– Компьютерные программы.

– Жаль, но ни черта в этом не понимаю, – сознался Колышкин. – Компьютер у меня есть, игрушки всякие – тоже, но… Мне надо показывать, какие кнопки нажимать…

– Я тоже люблю в компьютер играть, – поддакнул Никита, – когда в зал прихожу, отлипнуть не могу. Особенно если там всякие «бои с пришельцами», «ниндзя»… Интересно!

– Ты москвич, по всему видно, – подала голос Шопина.

– Да… А вы все здешние?

– Почти, – кивнул Колышкин, – в общем-то у нас тут родни много.

– Заур Бубуев, например, – шепнула Шопина Соскиной, и обе хихикнули.

Как раз в этот момент все пятеро дошли до пляжа.

– Благодать! – стягивая майку, сказал Колышкин. – Ну что, на тот берег?

– А у вас как с моторесурсом? Хватит? – улыбнулся Котов.

– У меня – надеюсь, а вот Никитушке придется покараулить девушек, в плавании он не силен… Побултыхайтесь здесь, ребятки!

Поплыли. Колышкин пытался было держать темп, но скоро сдох.

– «А ты азартен, Парамоша!» – процитировал классику Котов. – Переходим на брасс?

– Давай… Ну, братан, у тебя и дыхалка…

На берег выбрались в любимой бухточке Котова.

– Гадом буду, – пробормотал Колышкин, – не думал, что доплыву. Тут ведь с километр, не меньше. Но, думаю, мужик на десять лет старше, а тянет. Неужели я хуже? Вот и дотянул.

– Вообще-то, с похмелья не стоило этот заплыв затевать.

– Точно подмечено, гражданин начальник. И курить тоже пора кончать. Только жизнь такая – как бросишь…

– Что так? Бедность заела?

– Да вроде бы все есть. Все вроде бы есть, а тоска какая-то. – Колышкин с удивлением ощущал, как выкладывает едва знакомому мужику то, что и себе вслух бы не сказал. – Надоело все. Каждый день думаю – приложит меня кто-нибудь, а что останется? Ну, могилку соорудят нормальную, крестик поставят – и привет. Вещи родня растащит, а что съел и выпил – уже того… преобразовалось.

– Детей не пробовал заводить?

– Ну их. Жена, бэбик… Бабы в основном стервы. Видал, какие телки с нами? Пробы ставить негде, а в голове – звон. Ничего! Но для умных – я дурак. Я ж не виноват, что мне по мозгам врезали и у меня там не все в порядке? А ведь я даже музыку пытался слушать. Классику! Как, думаю, так получается, что все от нее балдеют, а я засыпаю? В церковь ходить пытался – ничего не понимаю, скучно. Вот видак – смотрю. Водку пить – могу. Ем… И тупею – как пробка. Иногда минут десять, ну двадцать, могу говорить нормально, а потом – шарах! – и матом.

– Смени работу. Ты свое дело делаешь или чье-то?

– Свое… Бабок много, но не то что-то… Слышь, у тебя такое бывает, а?

– Бывает… – вздохнул Котов. – Все мы как-то не так живем. Когда все это еще не начиналось, я думал, что как только всем дадут возможность зарабатывать, мы будем жить лучше… Ну, заработал. Теперь все время ощущаю, что у кого-то рядом на меня глаза смотрят не так…

– И я это вижу, – кивнул Колышкин, – у них зависть. Подвернись им пушка – пристрелят и глазом не моргнут.

– Я деньги в фонды отдавал, – сообщил Котов. – Для ветеранов, инвалидов, чернобыльцев… Но все равно – не то. И знаю, что без толку все это…

– Куда там! – опять согласился Колышкин. – И я вот чувствую, что гребу уже лишнее, но остановиться не могу. Никогда в этом не каялся, а сейчас – стыд забрал. Интересное кино? А благотворительность… Знаю я таких. Старичкам – копейку, а себе – десять тыщ. Эти фонды умелые ребята придумали, чтоб и налоги не платить, и под статьей не ходить…

– А тебе коммунизма не хочется? – спросил Котов без иронии.

– Гм… Вообще-то не знаю. Утром встал как-то без мечты о «светлом царстве» – и ничего. Но коммуняк не переношу. Заметил, как сейчас бубнят: «Работать надо, работать, работать!» Так ведь коммуняки точь-в-точь то же самое бубнили. На хрен нам нужно было их вытряхивать, чтобы опять пришли и сказали: «Работайте, а мы за вас жрать будем!»

– Ну, мы-то с тобой не голодные…

– Ну да, конечно, но ведь рано или поздно нам глотку рвать будут… Страшно! А, хрен с ним со всем!

– Поплыли обратно, – предложил Котов, – на завтрак опоздаем.

На сей раз с самого начала проплыли всю дистанцию брассом.

– Вы что там, баб встретили? – поинтересовалась Шопина.

– Какие там бабы, Эллочка, – отмахнулся Колышкин, – за жизнь говорили…

– Да? – хлопнула глазками Соскина. – А морды не поразбивали…

– Глупенькая ты… – совершенно не в своей манере произнес Андрей и поцеловал Люду куда-то в запястье.

– Обалдел, что ли? – пробормотала она обескураженно.

– Ага, от свежего воздуха…

МАЛЕНЬКОЕ ОДОЛЖЕНИЕ

Август Октябревич Запузырин был уже чисто выбрит, надушен и одет в бежевый смокинг. Его личный секретарь, бывший зам. зав. отделом культуры Новокрасноармейского РК, докладывал расписание на сегодняшний день.

– Так, – прервал секретаря Запузырин, – все ясно, заканчивай. Вот это дашь факсом Замочидзе. Все как есть, чтобы никто никаких ошибок не правил! Вот это, это и вот это – отказать. У меня не райком, слава богу.

Тут затюлюкал радиотелефон, висевший на ремешке у дивана. Секретарь подал его боссу.

– Здравствуй, дорогой! – пропел нежный голос. – Мурат беспокоит. Ты дома будешь, нет?

– До десяти. Что-то серьезное?

– Нет, не очень. Но очень надо. Через пять минут подъеду.

Через пять минут к воротам подъехал приятного кремового цвета «мерседес» с тонированными стеклами. Ворота запузыринской виллы сдвинулись вбок, открыв проезд, и тут же задвинулись на место. «Мерседес» подкатил к крыльцу, рослый темноволосый парень выскочил из передней двери и открыл заднюю. Из автомобиля вышел седой, немного грузный мужчина и неторопливо взошел на крыльцо, где стоял с улыбкой Запузырин в обществе секретаря и одного из чекистов в отставке.

– Здравствуй, Мурат. Сразу к делу или по рюмочке?

– Одно другому не мешает, верно?

Запузырин обнял Мурата, и они поднялись в кабинет. Секретарь выставил на столик между двух кресел «Наполеон» и коробку с шоколадом.

– Зачем мальчика на таком деле держишь? – улыбнулся Мурат. – Здесь блондинка нужна, высокая, красивая…

– Блондинка у меня на работе, – хмыкнул Запузырин. – Ну, со свиданьицем!

Чокнулись, выпили, надкусили по шоколадке.

– Пойди отдохни, – велел Август Октябревич секретарю.

Секретарь ушел вниз, Запузырин достал маленький пульт, нажал кнопочку, дверь защелкнулась на замок, опустилась звукопоглощающая штора. Вторым нажатием кнопки Август Октябревич включил генератор помех, начисто подавляющий все мыслимые подслушивающие устройства в комнате или в ее стенах.

– Можно говорить, – разрешил он Мурату.

– Маленькое одолжение сделай. Парня одного надо ненадолго выпустить.

– Вчерашний? – Память у Запузырина была неплохая.

– Да.

– Но это ж не твой. Ты ведь от него вчера отказывался, мне в отделении доложили.

– Вчера, понимаешь, сердитый был. Теперь жалко стало. Помоги, а?

– Темнишь, Муратик. Я его выну, а он мне Светозара чикнет. Колись сразу – зачем нужен.

– Ничего не темню, Август. Светозара он пальцем не тронет. Просто земляк, жалко будет. Его в КПЗ опустили, кажется…

– Кавказца – и опустили, – усмехнулся Запузырин. – Но он же не твой. Я все знаю – он на вокзале торгует, там зона ребят из облцентра. Андрюша там такой есть, сейчас в «Светлом озере» отдыхает.

– Да, да… Он Колышкину тоже плохо отстегивает, долг большой. А мне не платит, верно. Но земляк, родной человек.

– Вот что, времени мало. Мне нужно все знать точно. Ты его выпускаешь на «мокрое», верно?

– Я не говорил, ты сам догадался… – поежился Мурат. – Москва заказала, хорошие условия, но очень жесткие. Сам понимаешь, они говорят: надо. Спрашивать «зачем?» не рекомендуется.

– Ну, это тебе не рекомендуется, – осадил гостя Запузырин. – У тебя своя «Москва», у меня – своя.

– Пожалей меня, – заискивающе попросил Мурат, – я маленький человек, даже здесь, в районе, а там – он указал пальцем в потолок – там я вообще пыль. Мне нельзя много знать.

– Должен сказать, кого заказали!

– Зачем тебе, слушай? Твоих я не обижу. Честно!

– Все равно. Это мой дом отдыха. Сюда приезжают люди, которые деньги платят. А если ты мне тут мокроту разведешь…

– Ладно, – Мурат поморщился. – Котова мне заказали! Знаешь такого?

– «Агат-Богат»… Гм! Говорят, что он даже появлялся у меня, с племянницей знакомился… Рублевый счет у него так себе, но валюта есть. Кто заказал?

– Ты меня убить хочешь? – простонал Мурат. – Кто так дела делает, а?

– Ты здесь живешь? – прищурился Запузырин. Мурат сжался. Такой вопрос мог означать малоприятные последствия.

– Друг позвонил, Давлет. Но он не главный.

– А-а… – успокоенно протянул Август Октябревич. – Раз Давлет, тогда ясно. Здесь можешь больше ничего не говорить. Только вот что, дорогой Муратик, эта твоя задумка по Котову – дрянь. Подколешь своего землячка наркотой, дашь ему ба-альшой кынжал и пойдет он у тебя Котова р-рэзать? Так?

– Почти, – зло выдохнул Мурат, одновременно прикидывая, кто из его людей может осведомлять Запузырина.

– Не почти, а именно так. Здесь, мальчик мой, это не пройдет. Котов – это маленькая, но фирма. У него много хороших знакомых, будь уверен. Если даже совсем чисто будет, они тут все перевернут. Выйдут на тебя сразу… Могут и меня зацепить. Я не за себя боюсь, поверь…

– Понял, – облизнул пересохшие губы Мурат, но как-то не поверил в альтруистические мотивы Запузырина.

– Господин Котов – каратист. Он каждое утро здесь, на отдыхе, мешок руками и ногами долбит. На него обкуренного с ножом посылать – себя не уважать. Исчезнуть должен твой Котов. Тихо и совсем начисто. Чтоб как корова языком…

– В озеро?

– Найдут. В земле – тоже.

– Растворить?

– Хорошо. Но как ты его в серную кислоту посадишь? Упираться ведь станет… А убивать надо только рядышком с ванной, куда кислоту наливать будешь.

– Научи, а…

– Бесплатное обучение отменено. В наших кругах, конечно.

– Сколько хочешь?

– Немного. Половину заказной суммы.

– Вах! Грабишь, а?

– Чудак! Благотворительностью занимаюсь.

– Жадный стал, Август. Помнишь, раньше, когда в райкоме сидел, только пять тысяч в первый раз просил…

– Э-э, Муратик! Где те времена? Тогда «Запорожец» три двести стоил…

– Ладно! По рукам…

– Ну и отлично. Значит, так. Заур твой нам немножко пригодится. Хотя не совсем для того, что ты сам придумал…

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДУБЫГИ

Стажер Тютюка вышел из пассивно-аккумулирующего состояния. Его ожидал приятный сюрприз: на борту тарелки он был не один.

– Здоров ты спать! – применяя терминологию реликтовых, заметил Дубыга. – Должно быть, после трудов праведных…

– Что там случилось? – поинтересовался стажер. – Мне передали, что вас трое суток не будет…

– Могло и вообще не быть. Просто чудо, что вывернулся, – буркнул офицер. – Вызвали меня, как помнишь, в точку «Зет». Тебе могу сказать, что это не мой район, но там потребовалась поддержка. Плюсовики атаковали наш контрольный пункт. Хрен знает, откуда их столько появилось – восемнадцать единиц, кажется. Но я туда, слава Сатане, не долетел. Меня на входе в подпространство прищучили. Я одного с ходу бац по кумполу, сконцентрировался, проскочил примерно семь крестовиков, выскочил… И тут мне как дадут! Сразу два креста врезали, с двух направлений. Я на восемь азимутов разошелся, представляешь?! Четверть сущности они у меня аннигилировали, но прочее я все-таки собрал кое-как.

– Сейчас у вас все в порядке, командир?

– Более-менее. Готовность почти в норме, ну да здесь все быстро доберу. Здесь для нас, чертей, почти курорт. Условно, конечно. Ну, о твоей работе я уже наслышан. Плохо ты сработал. Главное – дал Котову уже дважды окунуться в святой ручей. Это моя ошибка, надо было вовремя проинструктировать, но мог бы и сам мозгами пошевелить. Второе – плохо контролируешь контакты объектов. Пока ты тут дрых, Котов снюхался с нашими самыми перспективными и снял с Колышкина пятнадцать процентов минуса. Будь ты офицером, за такую халатность своим бы карманом поплатился. Ты помни, раз у тебя Котов, благодаря первой твоей оплошности, стал активно-плюсовым, значит, нужно его контакты ограничить. Мало того, этот хлыщ и Вальку Бубуеву вывел на свой уровень по минусу. А она, можно сказать, уже была предобработана.

Тютюка загрустил.

– Ладно, – прекратил экзекуцию Дубыга, – дело поправимое. «Пока сущность на бионосителе, предобработка имеет перспективу», – как говорил великий и мудрый Ужуг Жубабара. Давай о приятном. Отлично получилось с Сутолокиной и Пузаковыми. Вывел их на уровень готовой продукции, действовал грамотно, профессионально. Сейчас главное – не дать им сбить проценты. После столь явного грехопадения можно ждать интенсивного покаяния. Ну, тут я уже принял меры. Сутолокиной подбросил идею мести Пузаковой, Пузакову – идею развода с женой, а Пузаковой – ненависть к мужу и ребенку плюс желание отплатить мужу изменой за измену. Сейчас у всех минус стабилизировался, цифра вполне приличная. То, что Котов вступил в секс-контакт с Бубуевой, – не так уж плохо, даже если пока это привело к снижению минуса у нее и чуть-чуть повысило минус у него. Пока – любовь и нежность, но ведь можно изменить мотивацию? Валю, поскольку она имеет шанс забеременеть, настроить на «отлов» Котова, внушить ей желание любой ценой заставить его жениться. А Котова нужно подловить завтра утром, когда у него сойдет активный плюс. Устроим ему насморк, кашель, геморрой – что угодно, лишь бы он еще раз не окунулся в ручей. Иначе – все. Он наглухо плюсовой. Хорошо еще, что неверующий, а то принялся бы нас крестить, да так, что никаких плюсовиков не надо – в капусту изрубит.

– А может, источник испортить? – предложил Тютюка. – Там неподалеку дача Запузырина, и ее канализация проходит через водоносный горизонт источника. Если труба лопнет…

– Молодец! – похвалил Дубыга. – Тут ты точно угадал. Мы сразу двух зайцев убьем: и Котова убережем, и ручеек изговняем. Правда, дорогой товарищ стажер, надо было еще об одном подумать: а почему старый хрыч Дубыга, который в этих местах столько времени работает, до сих пор этого не сделал? И почему до этого же не додумался Зуубар Култыга?

– Наверно, потому что тогда еще канализации не было… – наивно предположил Тютюка.

– Нет, уважаемый. Канализация была тут давно. Дело совсем в ином. Конечно, можно прорвать трубу материально-астральным импульсом, и дерьмо господина Запузырина действительно снимет плюс с источника. Однако весь плюс, который здесь сосредоточен, ты заставишь ударить вверх. В минусовом куполе над нашей зоной появится дыра. Ты же знаешь, что плюс от источника идет вверх и прикрыт только тонкой минусовой заглушкой. Нажми – и будет прорыв, а плюсовики это в момент запеленгуют, трансгрессируют сюда субастральные аппараты, и «бысть сече великой», как говорили прежде здешние реликтовые. Зуубар Култыга предлагал иной метод, но ни он сам, ни я воспользоваться им не решились.

– А что за метод?

– Создать локальный очаг землетрясения, расколоть берег и начисто провалить источник под почву, в карстовые пустоты. Конечно, он будет фильтроваться в озеро, но само озеро тоже частично уйдет под землю. Но тут столько возможных последствий, что и представить трудно. Может получиться нечто совершенно обратное: вода уйдет в карст здесь, а где-то хлынет потоком и создаст целую плюсовую зону. Так что лучше не рисковать.

– Значит – простой насморк?

– Да, хотя это только наполовину гарантирует успех. Если Котов даже с соплями все-таки пойдет к ручью и окунется – наша карта бита.

– А может, залепить ему что покрепче? Дизентерию или гепатит, например?

– Об этом и думать брось. Как-то был у меня один стажер, так тот тоже решил «покрепче»… Ну и что вышло? Устроил мужику обширный инфаркт, а сущность была едва на пятьдесят процентов в минусе. Доставщики тоже лопухнулись. Стажер видит, что сущность с носителя сходит, начал ее, дурак, обратно запихивать. Реликтовый корчится, жуткие боли, а помирать не помирает. Как начал каяться, сразу тридцать процентов скинул. Доставщики все-таки сущность ухватили, потащили к Минусу, но тут этот клиент как пошел, извиняюсь, Господа Бога, не к вечеру будь помянут, молить: «Спаси и сохрани!» А это сигнал для плюсовиков. Атаковали плюсовички, как всегда, лихо и большой группой. Пара связала доставщиков, двое нас со стажером начали гонять, а пятый сущность и упер. Мне – лишение премии, а дурогона этого – стажера – на второй срок учебного курса. Вы, молодежь, в реликтовых болезнях понимаете плохо. Вместо дизентерии можешь ему холеру устроить, а вместо гепатита – цирроз в последней стадии… А даже если и не промахнешься, при тяжелой болезни от страданий минус снижается. Нет уж, делай ему сопли. Только упаси тебя черт что-нибудь перепутать.

– Тогда, может, вы сами сделаете, начальник?

– А когда самостоятельно работать станешь, тоже будешь дядю Дубыгу со второго уровня вызывать? Нет, милок, ты не практикант, а стажер. Иначе говоря, без пяти минут офицер первого уровня. Будь добр, действуй самостоятельно. Конечно, я подстрахую, но все будешь делать сам от и до. Ну а чтоб не напортачил по малограмотности, сейчас прикинешь и доложишь план работы.

– Есть! Первое – отделить Котова от остальных…

– Рационально. Методика?

– Принять оболочку Тани Хрусталевой и предложить Котову покататься на лодке.

– Оценка «отлично». Только не забудь сделать так, чтобы вас заметила Валя Бубуева. А то она плюс загребать начала, но ревность ей срубит его до минимума. Далее!

– Можно устроить драку между Колышкиным и Лбовым. Например, на почве их девочек.

– Уточняю: сейчас Лбов по минусу переплюнул Колышкина. Допустим, Лбов привык, что Соскина – шлюха и с ней можно обращаться как угодно. А Колышкин при теперешнем настрое способен проявить рыцарство. Вот отсюда и пляши, стажер. В целом одобряю. Продолжай.

– Контролировать развитие конфликта в треугольнике Пузаковы – Сутолокина. Согласно вашим установкам.

– Разумно, но одного контроля мало. Особенно резко надо вмешаться, если, скажем, Сутолокина захочет отравить Пузакову, но это начнет вызывать у нее отвращение к самой себе. Тут нужно короткими импульсами заставлять ее смотреться в зеркало. Вид царапин и синяков возбудит ненависть и желание отомстить. Этому толстопузому надо расшевелить память, пусть вспоминает все самое плохое о своей жене, а Марине Ивановне подобрать кавалера. Тогда она тут же реализует идею об измене. Лучше Светозара Трудомировича никого не подберешь – тем более что Бубуева его уже не примет. Директор – старый кобель, почти все грехи по прелюбодейной части, не считая хищений и взяток в средних размерах. В два счета загонит Марину в минус процентов на шестьдесят. В общем, давай, преобразуйся в Таню!

… Котов, с аппетитом позавтракав и будучи в прекрасном расположении духа, направлялся к корпусу в компании Колышкина. Чуть позади, позевывая, шел Лбов, за квадратные локти которого держались девицы.

– Ну, командир наш совсем одурел, – с ревностью в голосе заметила Шопина, – прямо не отлипает от этого Владика.

– Может, он это… – хихикнула Соскина. – Поголубеть решил?

– Будет языком чесать, – лениво одернул девиц Никита. – Андрюха дело не упустит. Похоже, денежками пахнет…

Между тем Котов и Колышкин рассуждали вовсе не о деньгах, хотя и говорили вполголоса, так, что даже шедшие за ними ничего не могли расслышать.

– Боюсь я, братан, – исповедным тоном говорил Колышкин. – В бирюльки мы все играем! Или нами играют как хотят…

– Кто? – спросил Котов, хотя не раз и не два тоже чуял нечто подобное, но ни с кем вслух об этом не говорил.

– Знал бы! – хмыкнул Андрей. – Может, менты, а может, ЦРУ… Или вообще пришельцы какие-нибудь. Решили, скажем, Землю завоевать и начали с нас. Вот я тебе без базара скажу: мы с пацанами держим все станции и вокзалы от облцентра до Старопоповска. Но в области есть мужик, которого я в глаза не видел и даже кликухи не знаю – он вообще держит десяток таких бригад, как моя. От него приезжают, мы отстегиваем и слова не говорим. Четверть от всего. И попробуй надуй – все цифры знает…

– Не надо мне этого знать, – нахмурился Котов. – Могу догадаться: тот «областной мужик» тоже не последний.

– А я что говорю? Значит, где-то есть еще. Скажем, в Москве. Но ведь и тот, может статься, с кем-то делится? Допустим, делает валюту и гонит в швейцарский банк.

– Не забивай себе голову, – посоветовал Котов, – если невзначай узнают, что ты тут меня просвещаешь…

– Да что тут такого, – перебил Колышкин, – все знают, что творится, только не знают, на кого работают. Вот и я… А ведь я сейчас получаю столько, сколько раньше на тысячу «Волг» хватило бы. В месяц! Однако сейчас, за какой-то драный «ауди» с пробегом в двести тысяч до сих пор не рассчитался.