Текст книги "Большой шухер"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

– Ну что ж, – Агафон допил чашку, аккуратно поставил на стол, – спасибо за гостеприимство! Не стану вам больше надоедать. Извините за беспокойство!

Когда дверь за Агафоном закрылась, дядя, похожий на борца, спросил у Масловской:

– Ты не больно много ему рассказала, а? Что-то не шибко он на благотворителя похож.

– Какой он, к черту, благотворитель? Это бывший мент, сейчас работает на Сэнсея. Я его видела пару раз у Пиноккио. С «Куропаткой» сейчас надо поласковей, они все на нервах из-за Ворона.

– Как ты думаешь, на фига им эти девки?

– Милок, если бы я слишком много знала, то умерла бы молодой. Все нормально, не переживай, сопи в две дырки. Все равно, если им надо, они их замочат, а если захотят – озолотят. Ничего лишнего не сказала, он свалил без проблем.

Агафон вернулся к машине, уселся за баранку, завел мотор, тронул «девятку» с места. На морде у него была загадочная ухмылка. Явно размышлял о чем-то, шевелил мозгами, возможно, немного сомневаясь.

– Ну, чего там? – полюбопытствовал Налим.

– Нормально, – ответил тот. – Побеседовали, чайку попили. Рассказала мне про Эльку. Получилось, будто святая. Несчастная девушка, пострадала от насильников, решила проституцией заняться, чтобы других ее клиенты не трахали.

Налим хмыкнул:

– Ты ей поверил?

– Козел бы ей поверил. Но кой-какие фактики есть. Сейчас поедем к Наливайко, поговорим. По времени он дома должен быть, на обеде.

– А пожрать?

– Позже. Если Наливайко не угостит. От Наливайко прямо в «Куропатку» махнем.

Агафон в расчете не ошибся. Участковый действительно был дома и обедал, что оказалось очень кстати для Налима. Жена участкового была на работе, сын еще не пришел из школы, так что беседе никто не мешал. Выпили по стопке, похлебали щей.

– Все насчет Воинова? – осторожно поинтересовался Наливайко. – Или вас уже Ворон интересует?

– Хорошо, насчет Ворона тоже не помешает. – Вообще-то Сэнсей отправлял Агафона в первую голову за этими сведениями, но сейчас его отчего-то мало волновала судьба господина Гнездилова.

– Первое. Простое ДТП отпадает начисто. Правда, столкновение с грузовиком действительно было, но от простого взрыва баков такого пожара машины не бывает. Слишком высокая температура. Предполагают, был применен одноразовый огнемет «шмель». Второе. Установлено, что среди трупов в «Шевроле-Блейзере» Ворона нет. Три тела идентифицированы, четвертого просто не было. Есть две версии. Первая – инсценировка нападения с целью исчезнуть, вторая – похищение. Ориентировки со словесными портретами розданы в городе, но полагают, что его здесь нет. Сейчас копают в аэропорту. Вот все, что пока знаю.

– В салоне ничего интересного не находили?

– Нет. Там все поплавилось к чертовой матери.

– На нас не грешат?

– Как ни странно, нет. Больше прикидывают на Лавровку. Но вообще-то сейчас разговор идет о Москве. Что да как – не в курсе, но на нее кивают.

– И то хлеб. Ну а про Воинова?

– Про Воинова? Обнаружили на одежде следы цементной пыли и плесени, которая встречается только в подземных сооружениях. Решили, что убийство произошло где-то в той части парка, где есть подземелья. Даже хотели опергруппу туда отправлять. Но тут совершенно случайно взяли одного азика Ибрагимова с большим-пребольшим перышком. Короче, 218-я в части за холодное оружие. Посмотрели получше – на ножике кровь. Экспертиза показала – Воинова. Обыскали номер – этот азер в «Береговии» с тремя друганами жил, на рынке торговал – в номере нашли полный набор всего того, чем Ростика резали. Заточку, финку с узким лезвием, трехгранный стилет… Отпечатков нет, все ручки протерты до блеска, а на лезвиях кое-что осталось. Под матрасом прятали, в тряпку завернули. В общем, определили их в СИЗО на 30 суток по подозрению. Конечно, сознаваться не хотят. Ибрагимов врет, будто нож у себя под матрасом в номере нашел. Другие тоже какую-то фигню мелют. А на рынке у них, между прочим, на том самом, что в парке, подвальчик есть. Под склад арендовали. И на стенах там – та самая плесень. Я думаю, через пару дней их расколют. Особенно если их по одному в камеры к «шерстяным» рассадят. Так что дело, считай, раскрыто.

– Приятно слышать. Из вещичек Воинова ничего у них не нашлось?

– Нет, там не ограбление. Месть какая-то на почве женщины. Так спецы считают. Очень по-восточному: брюхо вспорото, голова отрезана, прибор в рот запихали…

– Ладно. А Воинов этот самый по изнасилованиям никогда не проходил? – Агафон постарался сдержать волнение.

– Проверили, – усмехнулся Наливайко. – Азербайджанок у нас ни в городе, ни в области не насиловали. А Ростик по этой части задерживался всего один раз. Там русская баба была. Он с дружками какую-то телку затащил в машину и хором во все места. Одна старуха показания дала, будто видела, как они ее в машину сажали. Но ничего не доказали. Может, и правда не они были, а может, их Черный отмазал – сейчас не спросишь. Если только у Иванцова узнать, так он не скажет…

– А как фамилия той бабы?

– Я не спрашивал. Но могу выяснить, если хочешь. Агафон хотел задать еще вопросик: «А ее, случайно, не Пряхина Элеонора звали?», но вовремя одумался. Наливайко в два счета смекнет, что к чему, – мужик не дурак. Отличиться захочет. Участок его может и премию получить. Но самое главное – менты могут добраться до настоящего места убийства, найти там какие-нибудь следы, оставленные прошлой ночью, прицепиться к «Куропатке». Ну его на фиг! Надо срочно ехать к Сэнсею, все рассказывать.

– Ладно, – сказал Агафон, вынимая бумажку с Франклином, – по-моему, на сегодня достаточно.

– Не маловато?

– Нет, в самый раз. Будет больше – добавим.

– Ну, смотрите, вам видней. Между прочим, краем уха слышал, что завтра из Москвы спецы прилетают. И у СОБРа какие-то мероприятия намечены. Не по вашу ли душу?

– Это надо точно знать. Тогда бы получил таких штук пять.

– Дороже стоит, между прочим. Мне тоже иной раз кое с кем поделиться надо.

– Обдумаем. Я, может, еще заскочу сегодня вечерком.

– Смотри не опоздай…

– Если будет что экстренное, не стесняйся, сам звони Сэнсею. На звонок должны ответить: «Охрана оптовой базы слушает вас!» Ты спрашиваешь: «Извините, это не телефон 24-06-30?» Тебе ответят: «Нет, вы ошиблись» – и точно назовут наш телефон. Это будет означать, что все принято. Первая пара цифр – завтрашнее число, остальные две пары – время наезда СОБРа и спецов. Часы с минутами. Если они еще сегодня накатить соберутся, значит, телефон будет, допустим, 23-23-30. Усек систему?

– Усек.

– Ну, тогда мы поехали.

Спустились к «девятке». Агафон покрутил головой по сторонам, поинтересовался, не приглядывают ли за ними. Если на завтра что-то намечают, то это нелишняя предосторожность. Правда, в течение дня катались спокойно, никто вроде бы на «хвост» не садился, но черт его знает. Машинки здешних оперов Агафон знал почти наперечет. Не так уж их много в облуправлениях. А вот если Москва свои привезла, спрятала под здешние номера, можно и прозевать.

Нет, вроде бы никто не цеплялся. Агафон не торопясь стал выбираться на северо-западное шоссе.

Шоковая терапия

Все-таки Лариса с Элей не подрались. То ли их примирил окрик Олега, то ли увещевание Лиды. Они еще немного позыркали друг на друга сердитыми глазками, посопели носиками, но все-таки успокоились.

– Давайте его мыть, что ли? – еще раз напомнила Лида. – Так и будем стоять над ним, сиськами трясти?

– Точно, – улыбнувшись, сказала Эля, – чего стоять? Полезли в ванну?!

Лида с Ларисой переглянулись, а Олег, насупившись, сказал:

– Не поместимся все. Чего дурью маяться?

– Ну неужели тебе неприятно будет? – спросила Эля, положив ему руку на плечо и заглядывая в глаза. – Знаешь, сколько мужиков о таких купаниях мечтает? У-у-у! Почти что все. Но только очень богатенькие могут себе такое позволить в натуре.

– Если бы я был нормальным, то, наверно, тоже мечтал бы. А так – просто тошно. И на себя смотреть страшно. Ведь вы меня просто не считаете мужиком – вот и все. Я для вас игрушка.

– Это ты сам себя мужиком не считаешь. – Эля быстрыми движениями расстегнула джинсы и спустила их вниз вместе с трусиками и колготками. Быстро переступила через одежду, уложила ее на табурет, где уже лежали три скомканные майки, подбоченилась и выпрямилась. Олег отвел глаза и пробормотал:

– Выпендреж это называется.

– А я правда красивая? – пококетничала Эля. – Ну, не жмурься, не жмурься, Олеженька! Ведь ты наверняка еще в десятом классе мечтал на меня такую поглядеть?! Только честно!

– Не знаю. Я не о таком мечтал. Это – не то.

– Ну и ладно. А я все равно к тебе полезу, – длинная точеная ножка Эли плавно переступила край ванны, потом ее примеру последовала вторая. Она медленно опустилась в воду и вызывающе спросила у Ларисы и Лиды:

– А вам слабо, мышата? Воды боитесь?

– Запросто! – Лариса сняла все, что на ней еще было, и перелезла в теплую воду.

– Вот дуры бесстыжие! – вздохнула Лида и… разделась тоже.

– Вода перельется, – проворчал Олег, ворочаясь на сиденье, – набились, как сельди в бочку.

Эля пододвинулась к нему ближе и распорядилась:

– Так, девчата, сейчас я Олежку приподниму, а вы снимайте эту хреновину (она указала на сиденье) и кладите на пол. Она только мешаться будет.

Она привстала, просунула Олегу руки под мышки и подняла, прижавшись грудью к его спине. На правой лопатке и плече было два выпуклых багровых шрама – от осколков. Лара и Лида вынули из-под Олега сиденье и убрали его из ванны на кафельный пол.

– Поддерживайте его, а я ему спинку потру… – скомандовала Эля. Лида с Ларисой приняли у нее Олега, усевшись рядом, вполоборота друг к другу, и уложили его животом к себе на колени, придерживая руками.

Эля тем временем намылила мочалку и пропела:

– «Будет, будет трубочист – чист, чист, чист!»

В это самое время Олег отчетливо всхлипнул, обняв культями Лару и Лиду. Девушки тоже шмыгнули носами и заплакали.

– Что такое? – не поняла Эля, замерев с мочалкой в руке. – В чем дело, граждане?

– Мы еще маленькие были, – выдавила Лара, – читать не умели…

– А он нам «Мойдодыра» читал… – сквозь всхлипы добавила Лида. – И потом нас читать научил…

– Не плачьте, только не плачьте! Вам же не по пять лет, ей-Богу! – взмолилась Эля. – Ну-ка хватит! Нечего душу травить! Завязывайте! Лучше держите его покрепче, чтоб носом не тюкнулся.

И она стала осторожно тереть Олегу спину. Тот был принужден покрепче прижаться к скользким, гладким грудкам своих бывших воспитанниц и виновато пробормотал:

– Извините, я не нарочно тискаюсь…

– А хоть бы и нарочно? – усмехнулась Эля, придвигаясь ближе к Олегу и мягко охватила его коленями за обрубки ног. – К таким пончикам – и не поприжиматься?

– Конечно, – поддержала Лариса, – не переживай, нам это приятно.

– Ты такой хорошенький, – Лида нарочно выпятила грудь и прижала ее к щетинистой щеке Олега. – Колюченький…

– Сумасшедшие… – пробормотал Олег. – Сон какой-то, кошмар… Вы меня убить хотите, что ли? У меня сердце колотится.

– Да что ты? – Эля перестала тереть ему спину и приложила ухо к скользкой

от мыла коже. – Действительно, тюкает! Так это же хорошо. Значит, ты живой. Только у мертвых не тюкает. Не волнуйся попусту. Вот я тебе сейчас шейку потру… Теперь плечики, лопаточки пораненные… Я осторожненько, а ты скажи, если больно будет. Не стесняйся.

– Я другого стесняюсь… – Олег хотел сказать, что все его мужское хозяйство, давно уже не интересовавшееся жизнью, где-то там, под слоем мутноватой от мыла воды, прикасается к промежутку между левым бедром Ларисы и правым бедром Лиды, а потому от каждого движения Элиных рук с мочалкой чуточку вдвигается в этот промежуток, потирается о нежную кожу и… не остается к тому безучастным. Но слов не нашел, постеснялся.

Лида и Лариса, конечно, тоже ощутили перемену. Не заметить было невозможно. Вначале было что-то дрябленькое, мятое, почти не тревожащее и не возбуждающее. Теперь же по их ногам скользило нечто упругое, твердое, крупное… А они уже знали цену этой штуке. Правда, вслух пока ничего не сказали. Обменялись хитренькими усмешечками, которые Эля, увлеченная работой банщицы, не удосужилась заметить.

– Теперь еще чуть-чуть по лопаточкам, по позвоночнику, по бокам… – Эля уже откровенно прижалась курчавым передком к ягодицам Олега, которые были наискось пересечены зарубцевавшимся шрамом, со следами от швов, и не столько терла юноше спину, сколько сама старалась потереться о него покрепче. Это распаляло ее, заставляло шумно дышать, и ее возбуждение заразило остальных. Лида и Лариса потеснее придвинулись друг к другу, покрепче прижали к себе Олега, сгоравшего от невольного стыда и моря тех неизведанных ощущений, которые наползли на него со всех сторон вместе с этими тремя нежными голенькими телами.

– Не надо больше, – пробормотал он, – это уже не шутки…

– А мы и не шутим, – жарко шепнула Эля, наползая на него сверху и подсовывая ему ладони под живот. – Мамочки! Вскочил!

– Ну и что? Не трогай… – почти простонал Олег, хотя сделал это вопреки собственному желанию. – Это он сам, я не виноват…

Дружный хохот из трех девчачьих глоток – реакция естественная. Эля легко перевернула Олега на спину, глянула в его не на шутку испуганные глаза.

– Тебе молиться надо, понимаешь? Жизнь вернулась, а ты испугался.

– Так еще страшнее… Я уже совсем смирился, понимаешь?

– Да, может, и так. Только ты теперь живой, совсем живой. И тебе надо жить… – Эля тяжело дышала, глаза стали мутными и жадными. – Иди ко мне!

– Ой, ты ж его утопишь! – воскликнула Лида, увидев как Эля встает на колени, а затем опускается верхом на Олега.

– Поддержите его, дуры! – в то время как Лида с Ларисой уложили Олега поверх себя, Эля, слегка подправив пальцами высунувшийся из воды вожделенный предмет, с истомным вздохом впихнула его куда следует.

– Ну и бесстыжая же ты! – с явным восхищением вымолвила Лариса. – Я бы так не смогла…

– Сейчас сможешь… – пробормотала Эля, откинула голову, зажмурилась, сноровисто качнулась раз, другой, третий… Олега и девчонок окатило волнами, вода плеснула на пол.

– Дурдо-ом… – пролепетала Лида. – Психованная! Лариска, давай вылезем, у ней шарики за ролики заехали.

– Сидеть! – прикрикнула Эля и в то же мгновение опустила в воду обе руки.

– Ой! – Лида и Лариса пискнули, но ловкие пальцы Эли проворно очутились у них между ногами…

– Совсем сдурела?! Крыша поехала?! – но вырваться они не могли да и не очень стремились. Потому что Элины пальчики повели себя так ласково, так возбуждающе-нежно, что девчонки притихли, расслабились и прикрыли глазки. Теперь с трех сторон Олег слышал сдавленное тяжкое дыхание. Со всех сторон его облепила страстная женская плоть. Его-то, который еще никогда и ни разу.

– Бордель какой-то, – вымолвил Олег, ощущая, как Эля, вращая бюстом гладит его исхудалую грудь пышными мячиками. – Все сон и бред. Этого не может быть… Но хорошо-о…

– Может! Может! Может! – сквозь зубы выкрикивала распаленная, полубезумная Эля. – Ой, ма-а-а-а!

Она упала Олегу на грудь, ее губы заметались по его лицу, и, корчась поверх всех тел, застонала:

– Олежек! Миленький, прости! Прости! Прости, что только сейчас! Прости, ради Господа Бога!

– За что? – тихо прошептал Олег. – Мне не за что прощать. Потом она на несколько секунд притихла, целуя то Олега, то девчонок, уже с большей нежностью и меньшей страстью. Ладони плавно гладили то шрамы на теле Олега, то грудку Ларисы, то щечку Лиды… Но это вновь разогрело ее. Эля вновь было закачалась, но тут ее что-то осенило. Озорной, если не сказать, бесовский огонек вспыхнул у нее в глазах. Она приподнялась, освободила Олега, подхватила его под мышки и усадила себе на колени.

– Ну, Лариска? Может, попробуешь? Олежек, милый, ты ведь не кончил? Трахни ее! Ну пожалуйста…

Лариса этот вызов не приняла. Она решительно вылезла из ванны и сказала:

– Можете психовать как хотите. А меня тут больше не будет…

– А мне можно? – это совершенно неожиданно произнесла тихая, скромная Лида. Очень смущенно, но с большим желанием.

– Не надо. Это уже просто разврат и все, – сказал Олег сердито. – Унесите меня отсюда. Хватит этой срамоты. Остыньте девчонки. Хватит сумасшествия, а? Ведь это все не настоящее понимаете? Дурацкая игра какая-то!

– А я хочу! – с неожиданной злостью и упрямством в голосе заявила Лида. – И мне не стыдно! Нисколечки! Элечка, помоги ему!

– Неужели тебе не противно? – прошипела Лариса. – После этой лярвы? Да ее пол-Европы перетрахало! Еще неизвестно, что мы у нее из воды поймали?!

– Плевать! – выкрикнула Лида и рванулась к Олегу.

– Вали отсюда! – обернувшись к Ларисе, жестко сказала Эля. – За «лярву» ты мне еще ответишь!

Лариса подхватила одежду, полотенце и выскочила за дверь.

– Испортила все, зараза! – проворчала Лида, поглядев на Олега. – Остыл…

– Я же сказал: все! – рявкнул Олег. – Сделали из меня куклу! Звоните, на фиг, в дом-интернат, пусть туда забирают!

– Что ты! – воскликнула Эля. – Никуда ты не поедешь. Ладно, давай-ка, Лидусик, его оботрем и положим поспать. Не вышел у нас нынче праздник.

– Терпеть не могу, когда вы ругаетесь! – проворчал Олег, понемногу успокаиваясь. – И вообще то, что ты похабщину развела, – ужас. Я уже привык, что вы мне как сестры…

– Мы тебе не сестры, – вздохнула Лида. – Мне в пятнадцать лет первый раз приснилось, что мы с тобой целуемся, а потом ты в этом сне стал меня по груди гладить. Я уже давно тебя люблю. И Ларка любит, только она дура. К Эле приревновала…

– Оставьте вы все это, девчонки! – вздохнул Олег. – Не мне с вами в эти игры играть. Неужели трудно догадаться?

– Но сегодня-то понравилось? – спросила Эля.

– Не знаю. У меня раньше такого не было…

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем. Но только, понимаешь, я не думал, что это все так просто и похабно получится.

– Олежек, это я виновата, – покаялась Эля, – мне всегда хотелось, чтоб у нас это было. Если б не эти гады…

– Не вспоминай, ладно? Я все это понял. Но зачем ты Лариске то же самое предложила, а?

– Потому что мне хотелось, чтобы нам всем было хорошо. И тебе, и мне, и Лариске, и Лидке. Кто ж знал, что поругаемся?

– Вас надо за это по попам нахлопать. Когда Лариска с Лидкой были маленькие и не слушались, я их шлепал.

– Ага, – подтвердила Лидка, – а нам нравилось, что он нас шлепает, и мы нарочно не слушались.

Эля с Лидой вынули Олега из ванны, досуха вытерли, одели в чистое. Затем сами оделись и, посадив его на коляску, повезли в спальню.

Там, как ни странно, к ним молча присоединилась Лариса. Она помогла Эле и Лиде уложить Олега на кровать, укрыть одеялом и пристроить, как надо, «утку».

– Помиритесь! – попросил Олег. – При мне, пожалуйста. И дайте слово, что больше не будете ссориться и обзываться.

– Честное слово не будем, – дружно, как юные пионерки, ответили Эля, Лида и Лара.

– И давайте, чтоб у нас такого бардака, как сегодня, больше не было, – попросил Олег.

– А какой тебе бардак нужен? – съехидничала Эля.

– Никакого мне не нужно.

– Ошибаешься, миленький. Раз уж у тебя все это дело проснулось, то потребуется. Ты же молоденький, хоть и седенький.

– Раньше обходился как-то.

– Раньше у тебя ручки были целы, – как можно тактичнее сказала Эля. – А сейчас с култышками это не больно получится. И зачем, скажи на милость, тебе это надо? Я – в любое время, кроме рабочего, девчонки в принципе тоже. Между прочим, ты знаешь, я ведь не с каждым могу кончить. Некоторым клиентам приходится концерты по заявкам устраивать. А с тобой – по-нормальному, могла бы и еще пару раз, если б маломерки кайф не сломали.

– Не надо про эти твои дела.

– Ты думаешь, я грязная? Наоборот. Я все время проверяюсь, чтоб без презерватива – ни-ни.

– Ну не надо же, а? Неужели ты этим гордишься? Хоть бы соврала, что ли?

– А тебе бы легче было? Все равно кто-нибудь сказал бы. Получилось бы, будто я тебя нарочно надуваю. Зачем?

– Легче – не легче, а все-таки.

– Чудачок! Ты бы сейчас маялся, страдал. Вот, дескать, моя бывшая девчонка, честная и хорошая, а я на ней жениться не могу. У тебя и так мук полон рот. Вот я и сказала, чтоб ты не мучился. Дрянная, развратная, шлюха – чего о ней жалеть?

– Вчера это еще помогало. А сегодня после ванной – все по-другому. Теперь у нас уже что-то было.

– В нашем обществе может быть все, – мурлыкнула Эля, – но никого ни к чему не обязывать. Я уже через много границ перешла и от этого очень счастлива.

– Эль, не увлекайся, – попросила Лида, – пусть он поспит. Не загружай его, если можно.

– Хорошо. Отдыхай, родной…