Текст книги "Шарик над нами"

Автор книги: Леонид Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Как всегда, под занавес обеда раздался мелодичный клекот, потом бодрое бульканье, и из фрамуги под потолком начали один за другим выплывать, вяло помахивая плавниками, лягваны. Они были похожи на летающие зеленовато-бурые бурдюки с большущими, младенчески ясными небесно-голубыми глазами. Рудименты лапок с перепончатыми пальцами развевались позади, словно газовые шарфики. Толстые влажные розовые губы плотоядно причмокивали, надутые щеки были румяны, а маленькие мохнатые ушки чрезвычайно потешны... Лягванов специально вывели из земных лягушек методами генной инженерии по приказу деда Георга Майкла фор Белкина.

Лягваны поочередно целовали Домарда за ухом – по-коровьи, изрядно обслюнив хозяина, а затем дружно требовали наваристой похлебки с куриными потрошками. Огромная лохань с горячей похлебкой уже стояла наготове. Наблюдать за трапезой ненасытных летучих созданий Георг не собирался – уж больно громко чавкают, брызгаются и толкаются, оттесняя друг дружку от лохани. Порой и вовсе падают в дымящийся сосуд, но луженой шкуре лягванов от этого купания хоть бы хны.

После обеда Домард решил спуститься в подземелье – собственноручно покормить Змея. Он хотел, чтобы тот признавал своим хозяином лишь его одного...

Многие Небожители и просто состоятельные селениты (в подражание первым) содержали экзотических "зверюшек", выведенных серийно или по специальному заказу в лабораториях компании "Зоолун". И Георг не был исключением – он строго следовал традициям Семьи.

Его любимый Змей был не просто гривастым удавом-переростком, он мог загипнотизировать жертву любого размера, так что при необходимости с его помощью можно было защищать Дом от вторжения.

Спускаясь в подвал, фор Белкин имел еще одну цель – отвлечься от беспрестанно лезущих в голову мыслей о вчерашнем кретинском послании. Кормить Змея – не самое безопасное занятие. Георг знал случаи, когда Змеи, в приступе непонятной забывчивости или же изрядно проголодавшись, усыпляли и заглатывали живьем своих нерасторопных хозяев. Правда, на сей раз "зверюшка" жила без еды всего лишь восьмые сутки, так что ничего страшного...

Тяжеленная стальная дверь раскрылась с душераздирающим скрипом и скрежетом. Домард вкатил по каменным плитам тележку с целиком зажаренным бараном. Змею должно хватить его на пару недель, если переваривать блюдо не спеша – что называется, в удовольствие. Все это время раздувшийся посередке Змей лежит бревно бревном и ни на кого не обращает внимания.

Стены огромной комнаты были сложены из каменных глыб. Фонари – искусная имитация зажженных факелов – рассеивали мрак ровно настолько, чтобы не разрушить романтическую атмосферу роковой тайны и затаенной угрозы.

– Здравствуй, Змеюка, – тихо сказал Георг и посмотрел ему в глаза.

Красные огоньки горели меж морщинистых серых век. В них тлело любопытство и словно бы читался вопрос: "Кто ты? Зачем ты?"

– Я принес тебе поесть. – Фор Белкин всегда разговаривал со "зверюшкой", чтобы чувствовать себя увереннее.

Ш-ш-ш, – раздался шуршащий звук на грани слышимости. "Зверюшка" узнала и приветствовала Георга.

Домашний любимец расплел несколько колец толщиной с тело хозяина и поднялся над остальными, едва не касаясь плоской узорчатой головой потолка, покрытого каплями воды. Только отсутствие капюшона и наэлектризованная, вставшая торчком грива отличали Змея от чудовищных размеров кобры. Его голова чуть заметно раскачивалась на длинной мощной шее, и страшные глаза внимательно следили за младшим отпрыском Дома фор Белкиных.

Георг сгрузил с тележки зарумянившуюся, лоснящуюся от вытопившегося жира тушу барана. Змей терпеливо ждал, не двигаясь с места.

4

Ужинать Домарду придется в своем престижном и – тс-с-с!!! – безумно надоевшем Си Джи Ар (Клубе Великих Революционеров), в члены которого отец записал его сразу после рождения. Каждый из Небожителей обязательно входит в один или несколько элитарных клубов. Иначе нельзя – в Свете не поймут.

За исключением немногочисленных сопляков-кандидатов, все члены Клуба носят клички. Подлинные имена под сводами старинного замка Тсиолковски произносить запрещено. Есть среди ныне здравствующих Джи Ар свой Тейлор и Джон Браун, Мюнстер и Бабеф, Болотников и Че Гевара. Престарелый Бакунин скончался от третьего удара полгода назад. А новому Спартаку еще расти и расти. Кстати, именно этому юнцу предстоит сегодня очередной экзамен... Сам Георг почему-то был окрещен Мадзини.

Узнав с помощью Глаз или клубной агентурной сети, что где-то на Земле попахивает революцией, заговором или хотя бы мало-мальски приличным бунтом, клубмены срочно собирались, бросали жребий, делились на две команды и начинали игру. Для нее обязательно выбиралась пара Доминаторов, то есть неформальных лидеров.

Правила игры должны соблюдаться всеми участниками неукоснительно независимо от их личных чувств и пристрастий. И если кто-то начнет подыгрывать одной из воюющих сторон или просто халтурить, рано или поздно он будет разоблачен и наказан отстранением от игры на месяц. При повторном проступке нарушителя могут навечно изгнать из Клуба, а это грозит крушением финансовой карьеры Небожителя и закатом его Дома

Некоторые постоянные Доминаторы и особо активные Джи Ар так прочно вживаются в свои роли, что окружающая жизнь становится для них всего лишь неким скучным спектаклем. И напротив, только игра выглядит единственной реальностью бытия. Впрочем, абсолютно все Небожители во что-нибудь да играют. Такова... нет, не мода (она слишком преходяща), а образ жизни Домардов.

Мутное стекло круглых надвратных фонарей скупо пропускало свет, и арка перед парадным входом в замок Тсиолковски казалась таинственным средоточием мрака и всевозможных опасностей. Кстати, опасность далеко не всегда была призрачной. На голову путнику могла обрушиться выломанная из стены каменная глыба или вылететь из узкой бойницы отравленная игла. Другое дело – каковы последствия этого маленького приключения. Истинному Небожителю не грозит нелепая гибель.

Над головой, разрушая романтическую атмосферу, висел набивший оскомину тяжеловесный, так и грозящий сверзнуться с небес диск старушки Земли. Кто на Луне любит эту голубовато-белую, обгрызенную линией терминатора лепешку?

В каминной, как всегда, собрались "ранние пташки". В их распоряжении был полный бутылок автоматический бар, а также трехэтажный столик, уставленный легкими закусками. Но Георгу пока что не хотелось ни пить, ни есть.

Достопримечательностью этого бара была смерть-бутылка – движущийся скелет лилипута с резервуаром, размещенным в грудной клетке. Клацая зубами и скрипя суставами, он подползал по стойке к посетителю и, выбрав подходящий момент, неожиданно на него бросался. Новички порой изрядно пугались, ко всеобщему удовольствию. Иногда они даже умудрялись свалиться с высоких табуретов на пол, а смерть-бутылка в последнюю секунду останавливала свой прыжок и элегантно, не расплескав ни капли, наливала прозрачную пятидесятиградусную водку "Шварц тод" в стакан. В свое время Георг фор Белкин тоже отведал этой водочки.

В центре каждой из четырех стен комнаты располагался зажженный камин. За чугунными решетками плясало на сухих поленьях желтое пламя. Одно такое березовое полешко обходилось на Луне в недельный заработок африканского поденщика или дневное жалованье контролера уличных автоматов в Киото. Зато эманация уюта прямо-таки истекала от открытого огня и накапливалась в каминной, как в герметичном резервуаре. Приглушенный свет настенных бра вносил свой, пусть малюсенький, вклад в создание ласкающей душу атмосферы.

– Ну, как там поживают наши пошлые буржуа? – осведомился, ни к кому конкретно не обращаясь, седовласый Фра-Фра (то есть, простите ради бога, Джон Браун).

Речь шла об извечном конкуренте семейных фирм (то есть Домов) синдикате "Луна-Шанс". К тому же к этим "буржуа" не столь уж редко и, конечно, строго конфиденциально обращались мощные группировки инсургентов и даже правительства небольших стран, прося покровительства в революционной или – соответственно – контрреволюционной деятельности. Так что "Луна-Шанс" порой серьезно мешал игре Клуба.

– К "шансонеткам" приезжал некий господин Берхильо с отлично выправленной ксивой, – подал голос из дальнего затененного угла Че Гевара. На самом деле он – заместитель министра внутренних дел нашей любимой Лампортии. Похоже, сегодня нас ждут сюрпризы.

Джи Ар постепенно собирались. Кто-то вел негромкую неспешную беседу, кто-то согревал желудок или наспех перекусывал. Георг сидел в глубоком мягком кресле, вытянув ноги к огню. Его уже слегка разморило. Фра-Фра, ступая по расстеленным на полу шкурам хищных зверей, неслышно подошел к нему, легонько дотронулся до плеча и зашептал, нагнувшись:

– Я слышал о Посланнике, который посетил тебя вчера.

– Немудрено, – буркнул Георг. – В Свете только об этом и говорят.

– Жаль, что не видел его, – как раз догрызал на твоей кухне баранью ногу... – Помолчал и добавил доверительно:

– Меня тоже посетил такой гость – два месяца назад, но лично не застал. В Доме были одни лишь слуги, они и передали мне письмо. Поэтому о сем визите никто не знает.

– Зачем же ты сказал мне?

– Может, я ищу товарища по несчастью, – усмехнулся Фра-Фра.

– А в чем несчастье-то? – пожал плечами фор Белкин.

Джон Браун не успел ответить.

– Ну, кажется, все в сборе, – бодро объявил Че Гевара. Сегодня он дежурил по Клубу.

Че поднялся с кресла, оставив на подлокотнике стаканчик с остатками выпивки.

– Пр-рошу в игровую...

Джи Ар вставали, двигая стулья и кресла, и направлялись туда. Георгу было никак не оторваться от своего пригретого сиденья. Тем более что впереди его ждала полная напряжения, способная вымотать до предела игра. Не готов он был к ней сегодня.

– А вам, Мадзини, нужно особое приглашение? – сухо осведомился Че Гевара В каминной оставались только они двое. – Извольте-ка проснуться!

Георг фор Белкин тяжело вздохнул и поплелся следом.

Одна из стен игрового зала от пола до потолка была покрыта плоскими экранами. Ниже располагался массивный пульт управления, за которым сидел затянутый в черный комбинезон клубный оператор. Перед пультом был установлен длинный ряд сидений. Посередине зала стоял большущий квадратный стол с рельефным макетом страны Лампортии, где сейчас шла война. Рядом с ним стояли винтовые кресла особой конструкции, которые можно было поднять на высоту двух метров, чтобы без труда обозревать весь театр боевых действий. Положение правительственных войск обозначалось на макете в "песочнице" флажками синего цвета, а повстанческих отрядов – красного. Получив свежую информацию, их переставляли специальные служители.

Клубмены встали вкруг стола. Че Гевара воздел руки, возвел очи горе и, будто в молитве, торжественно провозгласил:

– Именем всех пассионариев человечества... благословляя объединенную силу наших Магин... три тысячи сто семнадцатое заседание Клуба Джи Ар объявляю открытым. Итак, Лампортия, восстание мачетерос, день девятнадцатый. – Пауза. – События за сутки? – обратился он к оператору.

Тот переключил на пульте несколько тумблеров. В зале раздался механический голос диктора:

– За прошедшие сутки отмечено продвижение моторизованной колонны правительственных войск из города Сьерра-Пуэрто в направлении горняцкого поселка Орохьо. В данный момент авангард четвертой бригады атакует баррикады повстанцев. Три бронемашины подорвались на минах. Танки и минометы ведут непрерывный обстрел поселка.

Одновременно на большом центральном экране появилось изображение тонущей в пыльном облаке техники: танки и бронемашины устаревшей конструкции и крытые брезентом грузовики с пехотой.

– В свою очередь, партизаны этой ночью взорвали железнодорожный мост через Рио-Бару. Отмечено сосредоточение их ударной группировки численностью до десяти тысяч человек на южных окраинах столицы. Ожидается одновременный штурм казарм президентской гвардии, телецентра и Центрального банка. Президентский дворец "Ла Порра" и здание парламента пусты. Рикардо Армендес и сенаторы рано утром эвакуированы на вертолетах в Сьерра-Пуэрто. Значительные группы беженцев из индейского племени кача движутся через пустынный коридор в предгорьях Анд, пытаясь добраться до границы с Боливией. Пограничной страже и муниципальной полиции отдан приказ открывать огонь без предупреждения.

– А теперь за дело, камраден. – Че Гевара щелкнул пальцами, и возник акустический барьер, точно разделив зал надвое, да и фигуры клубменов супротивной стороны словно бы растворились в серой пелене. Лишь рельефная карта и главный экран, являющиеся центром притяжения игры, по-прежнему были хорошо видны.

Георг и остальные "контрики" стояли справа от барьера. Доминатором, как обычно, они избрали Тейлора. Это был жестокий и предельно хладнокровный Небожитель. Исповедуя принцип "цель оправдывает средства", он не задумываясь отдавал приказы об уничтожении тысяч людей, если это могло благоприятно повлиять на ход военных действий. Когда приходилось играть с ним в одной команде, фор Белкину было не по себе. К тому же от Тейлора можно ожидать любого подвоха. Он любил жертвовать "своими" во имя общей победы.

– Мадзини возглавит третью мотопехотную бригаду, которая атакует сейчас Орохьо. Отныне вы – бригадный генерал Пеласка, – провозгласил Доминатор, когда очередь дошла до Георга. – Вопросы есть?

Пеласка... Это был растленный тип – развратник и садист. А еще он оказался завзятым казнокрадом. Положение Пеласки становилось все более шатким – виной тому выплывшие махинации с ворованными в Бразилии автомобилями. Оттого победы над повстанцами были сейчас нужны ему как воздух. Влезать в шкуру Пеласки, хотя бы на самое короткое время, фор Белкину было омерзительно.

Георг взял в руки генеральский стек (небольшие музейные вещицы всегда помогали ему быстрее вжиться в роль, настроиться на игру) и вдруг ощутил покалывание в крестце. Десятки микроскопических горячих иголочек вонзались в его нервные рецепторы, рождая теплую волну, катящуюся по телу. Значит, все Магины, принадлежащие клубменам, заработали на игру, концентрируя М-поле в объеме зала. Ночью, утром и днем они работали по большей части на бизнес Домардов, лишь изредка отвлекаясь для каких-либо нужд Дома или очередного каприза кого-нибудь из членов Семьи, но по вечерам переключение на игру было обязательным. Исключения из правил быть не могло, что бы ни происходило в эти часы в Доме, да и вообще на обеих планетах.

Георг подошел к своему небольшому персональному экрану, придвинул кресло и увидел, как покрытые пылью, злые офицеры ввалились на командный пункт и стали докладывать Пеласке. Они беззвучно открывали рты. Фор Белкин взял с подлокотника и надел наушники.

– Мне надоело ждать! – рявкнул Пеласка в ответ.

– Господин генерал! Мы обнаружили незаминированный участок!..

Георг не спешил подчинять себе Пеласку – пока что эту непозволительную задержку можно списать на тщательное вхождение в образ.

5

Ужин в Клубе начинался не раньше десяти вечера. Клубмены сидели за столом на своих обычных местах. Всякого рода перемены не поощрялись. С чувством исполненного долга Джи Ар могли теперь вкусить фирменной клубной еды и опустошить малую толику винных запасов из подвалов замка Тсиолковски. Ненатуральные продукты и напитки (пусть даже самые изысканные) здесь не подавали – только старый добрый товар с Земли, выращенный и приготовленный по экологически чистой технологии.

Высоченные своды пиршественного зала были украшены подлинными знаменами древних вождей и армий. Стены на много метров в высоту были увешаны рогами, черепами и вышедшими из рук лучших таксидермистов головами редких земных зверей, а также батальными полотнами знаменитых земных мастеров. Подлинным шедевром была панорама "Третий штурм Багдада" гениального Кенмоцу.

Процедура перемены блюд была отработана до мелочей и получилась поразительно неспешной. Георг давно замечал, что не он один изнывает на ужине от нетерпения, но никто не решался что-то менять.

– Ах, как все-таки здорово! – пророкотал на дальнем конце стола великан Псеркс (кличка Салата). – Мы топчем их, как хотим! – Это о земляшках, понятное дело.

Многие клубмены посмотрели на Псеркса и укоризненно покачали головами. Кому-кому, но только не Джи Ар опускаться до мелкого бахвальства. Это удовольствие не для аристократов духа. Есть вещи, о которых истинные Небожители вообще не говорят вслух. Во всяком случае, насмехаться над земляшками в Клубе – моветон. К сожалению, голубая кровь Небожителя еще не является гарантией его величия.

Не дождавшись чего-нибудь существенного (пока несли лишь "дамские" закуски – какие-то лепестки да дольки), Георг на голодный желудок выпил полный бокал "Кровавой Мэри". Из глаз, как и положено, брызнули слезы. По жилам моментально разлилось тепло, но, хотя на сердце у Домарда полегчало, в душу еще не вернулась беззаботная веселость. Тревога пока что не рассосалась, не разрядилось напряжение, не отпускавшее его целый день.

– Еще бокал, милорд? – почтительно осведомился клубный виночерпий, оказавшийся тут как тут. Профессионал высшего класса, он на любом расстоянии чувствовал потребность в своих услугах.

– Нет, спасибо. Рюмочку бренди.

– Со льдом?

– Чистого.

– Будет исполнено, милорд.

Лишь когда янтарный напиток обжег ему гланды и проследовал по назначению, Георг понял: все в порядке.

– Ну как вам бренди, милорд? – осведомился виночерпий. – Повторить?

– Отлично... Но под рыбу, если не ошибаюсь, идет белое вино?

– Вы совершенно правы, милорд. Могу предложить вам рислинг двенадцатилетней выдержки.

– Нельзя ли мне заполучить персональную бутылочку, чтобы не звать тебя лишний раз?

– Само собой, милорд. Одну минуту. – Виночерпий отбил поклон и устремился в буфет.

Клуб со всем штатом операторов, слуг, привратников, поваров и уборщиков содержался исключительно на членские взносы клубменов, и они были не столь уж малы. А если добавить сюда налоги в селенскую казну и обязательные платежи в Фонд Ампутации, то Небожителям оставались сущие крохи. Домардам едва хватало, чтобы содержать в порядке замок и несколько загородных резиденций, а также вести светскую жизнь.

Наконец-то подали заливного судака и жареную форель. По правде говоря, Георг предпочел бы сейчас хороший кусок мяса. Принесенный виночерпием рислинг после крепких напитков не произвел на Домарда особого впечатления. Да, букет, без сомнения, чудесен, но после бренди вино казалось кислой водичкой.

– Как тебе сегодняшний раунд? – утолив первый голод, осведомился сидящий напротив Фра-Фра.

– Регулярная армия против жалких рудокопов и мачетерос – такая игра недорого стоит, – буркнул Георг и поймал на себе неодобрительные взгляды Че Гевары и Тейлора.

– Пора бы привыкнуть, – миролюбиво ответствовал Фра-Фра. – Ведь на то и революция, а не какая-нибудь позиционная война...

Фор Белкин остановил его взмахом руки:

– Это понятно, и все же радости от такой победы мало... – Тут Георга словно подбросила в воздух неведомая сила. – Я хочу провозгласить тост!.. вскочив, полуобморочно просипел он и, чудовищно выкатив глаза и побагровев, обрушился грудью на стол. В громком звоне посуды потонул жалкий хрип его агонии.

Клубный лекарь суетился впустую – он ничем не мог помочь, ведь с Георгом фор Белкиным происходил небиологический процесс. Лекарь отлично это понимал, но нельзя же было безучастно стоять рядом, ожидая исхода под презрительными взглядами клубменов.

Вино вдруг вылилось изо рта Георга обратно в бокал, а оттуда – в бутылку. Она перекочевала со стола в руку подоспевшего виночерпия. Тот снова поднес ее фор Белкину, но вдруг поскользнулся на банановой кожуре (откуда она только могла взяться?) и завалился на бок. Бутылка вдребезги разбилась о каменные плиты пола.

– Растяпа! – вырвалось у Че Гевары.

У Георга грудь и рукава белого "сталинского" френча очистились от вина и соуса. Поваленные вазочки и разбитые тарелки снова стояли в полном порядке. В новой же бутылке рислинга, спешно принесенной официантом, никакого яда не обнаружилось.

Джи Ар, оставаясь на своих местах, кто с любопытством, кто с оттенком презрения следили за происходящим. Большинство как ни в чем не бывало продолжали трапезу. Время слишком дорого, чтобы тратить его на подобную чепуху. Лишь добрый Франц фор Францевич был не на шутку встревожен.

Если бы Магины Георга работали нормально, ИЗМЕНЕНИЕ прошло бы незаметно, а сейчас налицо был явный сбой. Отсюда и реакция Небожителей: одни подозревали в этой драматической сцене некий рискованный розыгрыш, в иных же головах зародились опасные сомнения в прочности позиций фор Белкина, казавшегося до сих пор вполне солидным Домардом.

Яд, подсыпанный в вино, не имел противоядия, а потому ИЗМЕНЕНИЕ потребовалось довольно серьезное. Георг пришел в себя не сразу. Он был смертельно бледен, щеки его ввалились, а тело покрывал пот. Домард мгновенно похудел килограммов на десять.

– Чем могу быть полезен, милорд? – спросил мажордом замка Тсиолковски, которого вызвал кто-то из слуг.

– Мне нужен горячий душ, смена белья и побольше еды, – с трудом ворочая языком, невнятно проговорил фор Белкин. – Хороший кусок телятины.

– Могу предложить окорок в тесте, – отрапортовал неизвестно откуда взявшийся шеф-повар.

– Отлично... – пробормотал Георг и, слегка покачиваясь, побрел в ванную комнату.

– Вам помочь, милорд?

Домард, стиснув зубы, оттолкнул услужливо протянутую руку мажордома:

– Спасибо, сам дойду.

– Ты в порядке? – крикнул ему вслед Фра-Фра. Фор Белкин не ответил. Все оставшиеся у него силы уходили на то, чтобы держаться прямо и не выказать Небожителям своей слабости. За считанные секунды он почти полностью сжег свою жировую прослойку, чтобы подпитать магическую ауру достаточным количеством энергии. Ведь это ИЗМЕНЕНИЕ мировой линии ему пришлось совершить своими силами, за счет ауры, сохранявшейся вокруг тела после отключения Магин и исчезновения М-поля. Постепенно слабея, она держится около часа.

Магины фор Белкина почему-то не сработали, хотя они должны быть постоянно настроены на малейшие колебания биополя их хозяина. Система обратной связи с магинной батареей до вчерашнего дня не давала сбоев. Но вот поди ж ты! То ли нарушился канал связи, то ли что-то случилось с самими Магинами, хотя они должны оберегать себя от любых напастей. Со всем этим предстоит разобраться. И не дай бог клубмены узнают о его трудностях. Впрочем, сомнения уже наверняка посеяны... Потерять авторитет легко, а зарабатывать его снова придется годами.

"Что произошло? – расслабленно думал Георг, подставляя бока живительным горячим струям. Розовый кафель ванной покрывался каплями воды. Организовать это мог любой из присутствующих... да и из отсутствующих тоже. Подкупить слугу – не проблема. Только зачем затевать этот цирк, если я в тот же миг совершу ИЗМЕНЕНИЕ и все вернется на круги своя? Значит, он точно знал, что мои Магины не отзовутся. – На фор Белкина накатил страх. Ведь все может снова повториться!.. – Выходит, существует некий заговор с привлечением чьих-то мощных Магин. И тогда мне нигде не укрыться. Но если я – под колпаком, один против сонмища врагов, то почему со мной не покончили разом, не повторили номер? Или играют, как кошка с мышкой? Упиваются моим ужасом, ловят кайф, наблюдая, как я мечусь?"

Кроме окорока, Георг, почти не жуя, заглотил две полные миски овощного рагу. А тарелки с форелью по-польски официанты только успевали подносить. Небожители с удивлением наблюдали за этой вакханалией обжорства. Ведь доселе фор Белкин вовсе им не страдал и был худощав и подтянут. Очевидно, многие так и не поняли истинной подоплеки событий и поражались такому буйству аппетита. А Георгом сейчас руководил один лишь необоримый инстинкт. "Магическое голодание" – в теории ИЗМЕНЕНИЯ, кажется, есть такой термин.

И вдруг фор Белкин скрипнул зубами, руки его вцепились в край стола, тарелка перевернулась, забрызгав скатерть, пустой бокал разбился о хрустальную солонку, соль рассыпалась. Из шеи Георга торчала инкрустированная бисером рукоятка стилета. Его метнул шустрый официантик, внешне ничем не отличающийся от всех прочих. Финка, пройдя между шейными позвонками, перерезала спинной мозг и одновременно распорола сонную артерию. Смерть была почти мгновенной.

Через несколько секунд финка сама собой начала выходить из раны, повисла в воздухе, вернулась в руку опять оказавшегося рядом официанта. Затем последовал новый бросок, и на сей раз убийца промахнулся – оружие вонзилось в спинку стула. Мировая линия изменилась – теперь Георг остался жив. Но второе ИЗМЕНЕНИЕ забрало все остатки его энергии.

Георг фор Белкин очнулся лишь через десять минут. Ужин в Клубе был сорван. Многие Джи Ар, включая Уота Талера, Сапату и Лакшмибаи, покинули зал в знак протеста. Оставшиеся клубмены громко ворчали – спектакль, устроенный Мадзини, их изрядно раздражал. Один лишь Фра-Фра сочувствовал попавшему в передрягу приятелю.

Слуги отволокли живой скелет, в который превратился Георг, в ванную, потом переодели (сам он едва мог шевелиться) и притащили обратно к столу. Орудие убийства лежало рядом с поставленным для Домарда новым прибором.

– Оставьте... ножик... мне, – с трудом проговорил Георг. – На... память... – Он ясно понимал: третьего покушения ему не пережить, но помощи у клубменов просить не станет ни за что. А ведь враг вряд ли упустит уникальную возможность безвозвратно уничтожить Небожителя.

И когда фор Белкин увидел направленное ему в лоб дуло пистолета, он только зажмурил глаза. Сил на сопротивление не осталось.

Грянул выстрел. Георг с удивлением обнаружил, что все еще жив и даже не ранен. Открыл глаза и увидел доброжелательную улыбку на лице Фра-Фра. Тот все понял и пустил в ход собственные Магины. Фор Белкин благодарно ему кивнул.

– Я тебя провожу, – сказал Фра-Фра, когда Георг закончил наконец трапезу, опустошив целую батарею тарелок. К тому времени в зале остались они одни да еще прислуга.

– Спасибо.

Фор Белкин молча обогнул стол и пожал ему руку. Им нужно будет подробно обо всем поговорить, ведь отныне Франц фор Францевич стал Георгу вроде кровного брата.

– Пошли, старина. Сегодня был тяжелый день...

Впервые за многие годы Георг фор Белкин почувствовал, что не одинок.

ГЛАВА 2

ЦВЕТОЧЕК В ПРОРУБИ

1

Ей легко, ей безумно легко. При каждом шаге она взвивается вверх, долго парит и медленно, словно пушинка в токе воздуха, опускается на землю. Ей никуда не надо спешить, она движется по бесконечной дороге, по краям которой высятся причудливые башни, ограды, арки; благоухают заросли цветущих кустов, тянутся к солнцу деревья-великаны: горы суставчатых ветвей, оплетенные сеткой тонких бледно-зеленых лиан, гроздья пахучих бутонов. Она вдыхает ни с чем не сравнимый аромат остывающей после полуденного зноя каменной мостовой, смешанный с настоем из запахов травы, цветов, листьев и коры.

Куда, зачем она идет – непонятно. На душе радость и покой. И вдруг возникает чувство, что все это великолепие – ложь, яркие картонные декорации, щедро политые дорогими духами.

Так и не успев понять, что именно скрывается там, за декорациями, Лика проснулась и уже не смогла уснуть снова. Не отпускало ощущение, что вот-вот мелькнет в голове разгадка и уж тогда она ни за что не заспит ее, не заболтает за утренним чаем, не упустит в троллейбусной давке и институтской суете. Ан нет... Поманило, помахало хвостиком в дверной щели, мелькнуло огоньком в ночной мгле и растворилось без следа.

Подобные сны она видела далеко не первый и, наверное, не последний раз.

Она так элегантно играла на персональном компьютере в "Синюю бороду", постоянно доходя до призовой игры, – делала злодейскую и одновременно чертовски обольстительную улыбку, расчленяя или удушая очередную жену-мегеру, а потом под звук "дудли-дудли, я пропал", как молодая резвая кобылка, встряхивала роскошной гривой распущенных каштановых волос и так обворожительно улыбалась, обнажая идеально ровные сахарные зубки, что глаз было не оторвать. Но увы, все втуне – ОН не приходил.

Молодого начальника сектора (самого молодого в их научно-исследовательском отделении), высокого, широкоплечего, весьма симпатичного и притом умного, что само по себе большая редкость, которую неделю неудержимо стремило к нашей героине и в ясный день, и в темную ночь. Но чем настойчивей пытался Виталий Тернов подойти к ней, тем яростней выворачивало его назад, вышвыривало из заветной комнаты, гнало в коридор, толкая в спину будто напором ураганного ветра, – все дальше и дальше, пока незримая, но весьма ощутимая сила не начинала слабеть. А так ведь – когда тебя каждый рабочий день куда-то гонят, а потом ты долго очухиваешься, недолго и с работы вылететь. Коллектив тоже не делами занят, а с утра до вечера шефа своего неприкаянного обсуждает – кто жалея, а кто и злорадствуя... По всему выходит, Тернов попал на периферию какого-то чрезвычайно мощного и весьма длительного ИЗМЕНЕНИЯ. Как любит повторять записной острослов и баснописец Селены Гомериус: "Горе земляшкам, в ИЗМЕНЕНЬЕ попавшим".

Когда ухажер в очередной раз унесся вдаль, громко протопав по коридору, девушка смогла наконец оторваться от набившей оскомину игры в эту идиотскую "Синюю бороду". Принялась вводить в машину данные по участию отделения в работах на подшефной ферме – бальзам на исстрадавшуюся душу завотделом Ф. Б. Студенца, существа, по сути, доброго и безобидного, но до крайности нервического и затюканного начальством.

– Любезная Лика Сергеевна! Как бы нам закончить этот расчетик к праздникам? Я понимаю сложность работы в подобных условиях, но... давайте постараемся. Вы же у нас умница. Может быть, все-таки удастся исхитриться?

– Вы опять о сверхурочных? – строго сдвинув брови, осведомилась Лика. И как прошлый раз, похерите половину отгулов?

На завотделом было жалко смотреть. Он был виноват, кругом виноват – ну просто воплощенное раскаяние.

– Ни в коем разе! Клянусь богом! В тот раз свалился приказ о укреплении дисциплины. Строжайший! Мы все пострадали...

– Дайте мне полную свободу, Феофан Борисович, и я сделаю этот чертов расчет.

Ох уж эта мода на странные имена!

– Конечно-конечно! Все в ваших руках! – На радостях Студенец был готов ее расцеловать. До конца рабочего дня он пребывал в приподнятом настроении.

А ведь два часа назад этот самый Ф. Б., багровый и роняющий пену на линолеум, дико орал на нее и по-слоновьи топал ногами, сотрясая лампы дневного света на нижнем этаже:

– Все! Хватит! Уволю! К чертовой матери! Надоели эти сачки и прогульщики!

Но никого он не уволил и даже премии не лишил, а через пять минут, бледный, мокрый от пота и театрально держащийся за сердце, пришел мириться.