Текст книги "Шарик над нами"

Автор книги: Леонид Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Тут уж или – или, – добивал ее заместитель председателя. – За каждое удовольствие надо платить: хочешь быть свободным – садись в тюрьму стабила, хочешь жить в большом мире – будь открытым для ИЗМЕНЕНИЙ, хочешь сам ИЗМЕНЯТЬ жизнь – исхитрись заработать денежку.

– То есть в покое меня не оставят, – подвела черту под их разговором Лика.

Телуктемелак кивнул, затем произнес извиняющимся тоном:

– Простите, но там еще много желающих. Очередь. И дверь за ее спиной сама собой широко распахнулась.

– Приятно было познакомиться. – Сановник обнажил белоснежные зубы. Привстал и чуть поклонился, разведя руки.

Лика ничего не смогла сказать в ответ. Склонив голову и не глядя по сторонам, девушка побрела восвояси.

Лунные красоты больше не пленяли. Бесконечная шумная, иллюминированная ночь все сильнее угнетала ее. Возникало ощущение, что девушка спит и этот дурной, зловредный, назойливый сон никак не кончается.

По улице текла хохочущая, громко разговаривающая, толкающаяся толпа. Лика даже не заметила, как гибкая сноровистая рука просунулась к ней под руку, ловко открыла замочек сумочки и двумя пальцами вынула портмоне с остатками денег, документами и обратным билетом. Ни "добрая", ни "злая" силы, которые порой раздирали девушку на части и вели вокруг нее настоящие сражения, на сей раз не проявились. Видимо, их обеих это устраивало.

Пропажу Лика обнаружила только в гостинице, в своей комнате. Она вскрикнула и рухнула на кровать.

ГЛАВА 7

ГОЛЫЕ В ГОРОДЕ

1

Прикрытие, обеспеченное "Луна-Шансом", полностью нейтрализовало вражеские происки. Теперь Георг фор Белкин как бы существовал вне магического пространства и действовал исключительно сам по себе. Весьма необычное ощущение – быть голым. Домард впервые в жизни мог почувствовать, что испытывали предки, когда Магин не существовало в природе. Рассчитывать только на собственные силы, не иметь ни малейшей подсказки, никаких чудес, способных создать сухой пятачок в болотной топи или горящий камин в полярных снегах.

Встреча со стариком дворецким состоялась в его маленьком домике на берегу пруда, с трех сторон окруженного ивовыми джунглями. Генрих Вайфель был белый как лунь и походил на сбрившего бороду и коротко подстриженного Сайта-Клауса Обрамленные седыми ресницами маленькие его глазки слезились, и он то и дело промокал их клетчатым носовым платком.

Обстановка гостиной (она же столовая и кабинет) была скромной, но аккуратной и добротной. Вайфель жил, что называется, строго по средствам на пенсию и проценты со сделанных во время работы в Доме фор Белкиных накоплений. Гостиная пропиталась запахом антикварной библиотеки и вовсе не походила на богадельню. Обилие старинных книг и плоских фотографий на стенах наводило на мысль, что хозяин дома – человек, живущий исключительно прошлым. Впрочем, это не редкость среди одиноких стариков. Царящий в коттедже порядок говорил о природной аккуратности бывшего дворецкого.

– И зачем я только согласился?.. – в который раз пробормотал старик.

Вайфелю было жалко самого себя, своего спокойствия, остававшихся ему нескольких лет сытой, размеренной жизни, ведь он отлично понимал угрозу, отныне нависшую над ним.

– Ваш батюшка, как сейчас помню, всегда интересовался земными женщинами. Считал, что наши им в подметки не годятся. Одно время у него даже присказка такая была: "На Земле леди, а на Луне – хм... бабы". – Он заменил сочное словцо.

Распахнув дверь ударом ноги, в комнату ворвался чумазый взъерошенный малый с остро отточенной саблей. Он быстро вращал ею, со свистом рассекая воздух. Наверное, хотел взять на испуг. Зрелище и правда было весьма впечатляющим: нападавший покалечил книжный шкаф, расчертил острием обои и повалил на пол этажерку с какими-то реликвиями. Но кровавый бой так и не состоялся: Георг выхватил из кармана пистолет, заряженный капсулами со снотворным, и в упор выстрелил ему прямо в лицо.

Нападавший в последний раз взмахнул руками, разбив саблей один из плафонов, рухнул грудью на обеденный стол и картинно сполз на пол.

– Паршивец... – укоризненно покачав головой, пробормотал Генрих Вайфель. Он надел очки и огляделся, оценивая нанесенный дому ущерб.

– Нам надо убираться отсюда, – объявил Домард. – Меня засекли и теперь не дадут поговорить.

– Я никуда не пойду, – тихим голосом ответил отставной дворецкий.

Георг понял, что спорить со стариком бесполезно: это пустая трата драгоценного времени.

– Я продолжу, если вы не против... И вот однажды ваш батюшка, Царствие ему Небесное, никого не предупредив, исчезает на целый месяц. И если б не записка, найденная на его письменном столе, где говорилось, что он убыл на Землю, мы бы подняли на ноги весь город...

Стреляли через окно. Пуля прошила стеклопластик и, вонзившись в стену, разорвалась. Расщепленная дверь могла теперь сгодиться лишь на растопку, а висящий над камином портрет Андрея фор Белкина был порван в клочки.

Снаружи кипел бой.

– Давайте сядем на пол, – предложил Домард. – Так будет безопасней.

На этот раз старик не стал с ним спорить. Георг откатил мертвеца в сторону, и они с Вайфелем разместились около стола на некогда пушистом, а теперь уже изрядно вытертом ковре. Георг сел по-турецки, старик же вытянул ноги и привалился спиной к спинке кресла.

"Что там делает охрана? – подумал Георг. – Деньги заплачены, и немалые, а проку..."

Наверняка охрана старалась изо всех сил, устраняя опасность за опасностью. Но ведь чтобы убить человека, достаточно маленькой пули или колючки, пропитанной ядом.

– Так вот, через месяц он вернулся – и не один... – Вайфелю нужно было перевести дыхание.

"Да не тяни ты резину! – так и хотелось крикнуть фор Белкину. – Каждая секунда на счету!"

– С ним приехала земная женщина. Ее звали Мария. – Георгу это имя ничего не говорило. – Вскоре кто-то донес на вашего батюшку. В Правительстве поднялась настоящая буря. Канцлер-Президент лично приезжал в замок уговаривать Домарда. Ну, чтоб не позорил славное имя, не подрывал устои, а иначе... В конце концов вашему батюшке ничего не оставалось, как согласиться. Но он тянул время сколько мог и отправил ее на Землю, только когда...

– А моя мать?! – перебил старика Георг – и сразу пожалел о своей горячности.

– Изольда фор Белкина, – как-то очень уж официально произнес бывший дворецкий, – возникла на нашем горизонте сразу после ее отлета. Так внезапно... Женитьба состоялась уже через месяц.

– А что же Мария? Он любил ее?

Старик не ответил. Он молча смотрел в пол, потом решился продолжить:

– Да, и вы...

Ухнул армейский миномет. Взвыла подлетающая к дому стопятидесятимиллиметровая мина. Рвануло. Не выдержав прямого попадания, потолок обрушился. Вайфеля ударило по голове десятипудовой балкой, а Георга спас прочный дубовый стол.

2

Второй секретарь российского посольства господин Рябчиков чрезвычайно сожалел о случившемся, клятвенно заверил, что Лупол немедленно займется поисками похищенного.

– Мы будем держать вас в курсе расследования, – уверял он, хотя на самом деле полиция не собиралась и пальцем шевельнуть. – К сожалению, мы не в состоянии снабдить вас деньгами, даже на первое время. Но вопрос о ночлеге несомненно решим. Заходите сюда после восьми – наверняка что-нибудь придумаем. Да вы не переживайте, – бодро заверил он, успокаивающе похлопав девушку по руке, как будто это был лошадиный круп. – Все образуется.

Был этот Рябчиков чем-то похож на легендарного артиста Олега Табакова, который блистал на рубеже тысячелетий. Оригинал Лике очень нравился – в отличие от копии. Второй секретарь был немного круглее, зато гораздо сытее и самовлюбленней артиста.

Его кабинет представлял собой служебное помещение, лишенное всякой индивидуальности и ничуть не отражающее ни характера, ни привычек хозяина, и одновременно являлся по-своему уютным, обихоженным гнездышком. То есть для посетителя это было сугубо казенное, чужое, даже враждебное место, где он заведомо чувствовал себя не в своей тарелке, а для хозяина это был дом родной, лучше которого и не бывает.

В конце концов второй секретарь твердо пообещал сообщить Ликиным родителям о ее бедственном положении, а также предложил подкрепиться в посольской столовой. И это было все...

Три часа Лика шлялась по городу – заходила в магазины (только не продуктовые), сидела на лавочках в парках и скверах, снова брела по улицам. Однажды за ней увязался какой-то подозрительный тип, и пришлось спасаться бегством. Лика нырнула в подземный переход и, спрятавшись за колонной, дождалась, когда селенит, разочарованно озираясь, убрался восвояси.

Лика снова пришла в посольство. Морской пехотинец, стоящий у дверей, приветливо кивнул ей и без лишних слов пропустил внутрь. Рябчиков как раз собирался домой: запер бумаги в сейф и принялся запихивать какие-то свертки в кейс.

– А вот и вы! – обрадованно воскликнул он.

Второй секретарь действительно был рад видеть девушку, чего не скажешь о Лике. Девушку не оставляло ощущение тревоги.

– Ну как мои дела? – сухо осведомилась она.

– Районная прокуратура возбудила уголовное дело по факту кражи. Завтра вам придется встретиться со следователем и дать показания. Что же касается ночлега, то... – Он облизнул губы, сделавшись похожим на кота, узревшего сметану. – Господин Посол категорически запретил оставлять здесь на ночь посторонних. Но если вы не пренебрежете моим скромным жилищем, я с превеликим удовольствием...

Лика холодно поблагодарила его – Рябчиков увядал на глазах – и, резко развернувшись, шагнула к двери. Если бы при этом у нее не сломался каблук, она так и осталась бы без ночлега.

– Ой! – воскликнула девушка и, чтобы не упасть, схватилась за косяк.

Чаша терпения переполнилась, и слезы навернулись на глаза. Рябчиков, картинно перепрыгнув через стол, поддержал ее под локоток.

– Пустяки, – утешал он. – Сейчас я сбегаю на угол, там сидит прекрасный сапожник, ассириец. Он вмиг все сделает.

– Будьте так любезны, – все тем же холодным тоном произнесла Лика, протянув ему разломанную туфлю, похожую на зубастый оскаленный – гвозди врастопырку – рот.

Она так-таки не позволила себе заплакать при Рябчикове.

– Располагайтесь. – Второй секретарь заботливо отвел ее к стулу. Лика по-девчоночьи скакала на одной ножке.

Рябчиков вышел за дверь. Ровно через полчаса он с застенчивым видом вручил ей новую пару – туфли были зеленовато-бурые, среднего качества, но зато – как ни странно – в самый раз. Невооруженным глазом было видно, что второй секретарь очень гордился собой.

– Будка оказалась закрыта, – улыбался Рябчиков, потупив взор, – а круглосуточный магазин – он здесь поблизости.

– Вы отлично знаете, что я не смогу возместить вам расходы, – ледяным голосом взбешенной классной дамы произнесла Лика. Она сняла надетые было туфли и протянула ему. – И если вы думаете, что за эту услугу я должна...

– Как вам не стыдно! – побагровев, возопил Рябчиков. – Мы же все... он замолк, подыскивая нужное слово, – братья россияне!.. и должны помогать друг другу. – А потом заговорил уверенным голосом, видя, что Лика не собирается продолжать сопротивление:

– Я постелю себе на кухне, на раскладушке, и дам ключ, чтоб вам было спокойнее.

Обоим было ясно: даже если он захочет учинить над ней насилие, шансов у второго секретаря ни малейших.

Служебная квартира господина Рябчикова находилась через один квартал от посольства. Она была маленькая и не слишком ухоженная. Неказистая казенная мебель была покрыта царапинами и заляпана краской. В единственной комнате царили холостяцкие запахи – пыли, несвежего белья, пролитого пива и горелой яичницы.

Рябчиков, суетясь, поспешно засовывал в шкаф недосохшие выстиранные носки и носовые платки. Зрелище это было жалкое и по-своему трогательное позаимствованное из какой-то мелодрамы. Но Лика вовсе не думала ни жалеть, ни утешать хозяина квартиры. Спору нет, господин Рябчиков теперь был ей намного симпатичней, но по сути своей он по-прежнему оставался все тем же лживым чинушей с липким взглядом, через руки которого прошли, быть может, десятки попавших в беду земных девушек.

Рябчиков сменил постельное белье (от свежего пахло крахмалом и озоном) и действительно вручил ей ключ от двери. Комок старого серого белья второй секретарь кинул в бельевую корзину, стоящую на кухне рядом с пыльной раскладушкой, которую он принес с лоджии.

Отказаться от предложенной яичницы Лика не смогла. Кроме того, ужин состоял из засохшего бутерброда с печеночным паштетом и большой чашки растворимого индийского кофе.

Пришло время отходить ко сну. Второй секретарь, недолго покурив на лоджии, пожелал Лике спокойной ночи и проследовал на кухоньку. Девушка дала себе слово, что завтра утром обязательно вымоет посуду, – сейчас у нее просто не было сил, легла на диван и тут же провалилась в темноту.

Проснулась она среди ночи. В сумраке смутно угадывался циферблат часов. Почему-то они оглушительно тикали, как будто отбивали такт всей лунной жизни, хотя вечером их вовсе не было слышно.

Сон не возвращался. Перед глазами снова и снова прокручивались события прошедшего дня, и неприятное ощущение, которое поначалу вызывал у Лики Рябчиков, постепенно растворялось в памяти. Лика вообще быстро забывала плохое, но сейчас вокруг образа второго секретаря начал возникать ореол этакого спасителя беглых девиц, доброго самаритянина, который изгнан из собственной постели и ворочается сейчас с боку на бок на жесткой-прежесткой раскладушке. Такая перемена почему-то не казалась девушке странной.

"Чего стоит один поход за туфлями?.. Он пытался хоть чем-нибудь мне угодить – выбирал удобные туфли в меру своего холостяцкого вкуса и скромных финансовых возможностей, и, когда прикасался к ним, ему казалось, что он гладит мою ножку. Небось истратил на них последние деньги, но для меня ему ничего не жалко..."

Сердце Лики оборвалось – нежность переполняла ее. "Ах ты, мой маленький глупыш!.. Вот она я, твоя и только твоя – со всеми своими ручками, ножками и заморочками. Бери меня, милый дружок! Бери меня!.."

Девушка не замечала, что думает в совершенно чуждом ей слащаво-сентиментальном ключе и такие вот телячьи нежности она терпеть не может, как и всякое "сопливое", как она сама говорила, сюсюканье. Еще совсем недавно Лика жестоко высмеяла бы за такие мысли любого, произнеси он их вслух, но теперь...

"Ах, Котя, Котя... Почему же ты такой несмелый? Я скучаю по тебе. Я жду тебя. Мы не виделись уже несколько часов. Мне так грустно, я больше не могу без тебя..."

Лика поняла, что влюбилась. По уши. Без-воз-врат-но... Милое интеллигентное лицо Коти (так и только так она называла его теперь), его доброта, чуткость, изысканные манеры, готовность к самопожертвованию не могли оставить равнодушной ни одну земную девушку, и уж тем более такую тонкую, чувствительную натуру, как Лика.

В дверь тихонько поскреблись.

– Сейчас, мой милый! – почти пропела девушка и, откинув одеяло, быстро прошлепала босыми ногами по холодному полу. При каждом шаге она взлетала от счастья, наверное, – и едва не ударилась макушкой о люстру.

Ключ с громким щелчком повернулся в замке, и дверь начала медленно открываться. Омерзительный скрип несмазанных петель резанул по ушам, на мгновение пробудив в Лике ощущение тревоги, но ее тут же снова поглотил морок.

– Любимый, долгожданный мой, иди ко мне!..

3

Залечив раны и восстановив силы, Георг покинул гостеприимные стены синдиката "Луна-Шанс" и снова отправился на "дело". Неотлучно сопровождающая его охрана выглядела пристыженной – гибель старика Вайфеля была исключительно на ее совести. Но при этом охранники были недовольны: чего ради подыхать из-за какого-то напыщенного выскочки Небожителя?!

Лунная ночь была на излете, а стандартные сутки клонились к вечеру. Улицы Луна-Сити наполнились покидающими свои офисы клерками. Воздух бурлил от аэровелосипедистов. На высшем градусе закипела жизнь в барах, кафе, ресторанах, дискотеках. Мирный город, мирный вечер, всегдашние человеческие желания, вечные страсти... Даже не верилось, что вот-вот снова начнут рваться гранаты, грохотать автоматные очереди, вопить и корчиться от боли раненые. Ведь сейчас все было так тихо и спокойно! Подозрительно тихо...

Дворец Хана фор Псеркса был ярко освещен. Там играла веселая музыка. Деревья в парке, словно новогодние елки, от корней до вершин увешаны гирляндами.

Когда Георг приблизился к парадному входу, двери распахнулись по сигналу сенсорных датчиков. Слуг в холле не видать. Мраморная лестница, украшенная великолепными статуями античных богов, тоже была пустынна. Пару сопровождающих его охранников фор Белкин послал вперед – разыскать хозяина и предупредить о своем неожиданном визите. Они беззвучно понеслись вверх по лестнице, напоминая гончих, взявших след.

Георг неторопливо пошагал следом, направляясь к рабочему кабинету фор Псеркса. На втором этаже фор Белкин вошел в длинную анфиладу комнат. Одна дверь за другой гостеприимно распахивались перед ним. Танцевальные мелодии, доносившиеся из динамиков, звучали все тише, а потом смолкли.

Наконец Домард увидел лакея, спешившего куда-то с полотенцем в руках, затем слугу с ведром воды и шваброй. На его вопросы они ответили, что ничего о хозяине не знают и выполняют обычную работу по приказу дворецкого, сам же дворецкий куда-то ненадолго вышел.

Рабочий кабинет Хана фор Псеркса был расположен в правом трехэтажном крыле замка. (Башни замка вдвое выше.) Обычно у дверей кабинета стояли два лакея в белоснежных ливреях – держать охрану гигант фор Псеркс почитал ниже своего достоинства. Сейчас там никого не было. Не видать и охранников Георга, нанятых "Луна-Шансом". Может быть, вошли внутрь? Но за дверью царила тишина.

Фор Псеркс сидел за столом спиной к двери. Его удобное вращающееся кресло было повернуто к окну – так, чтобы хозяин мог видеть сквозь щель в шторах внутренний двор замка.

– Добрый вечер, Хан, – поздоровался Георг, перешагнув порог кабинета. Извини за вторжение.

Хозяин не отвечал, он даже не повернулся к нему лицом. Что-то странное было в его неподвижной, закаменелой позе. Фор Белкину показалось, будто ледяная вода растекается меж лопаток. "Неужели мертв?! – пронеслось в голове. – Только ничего здесь не трогать!" Он приблизился к креслу, почему-то ступая на носках, словно боялся разбудить. Заглянул в лицо.

Глаза Хана фор Псеркса были вытаращены, зубы оскалены. Из его груди торчала рукоять кинжала, инкрустированная слоновой костью и огромным изумрудом. Без сомнения, это был фамильный кинжал Дома фор Белкиных любимый кинжал отца. Только откуда он здесь взялся? И ведь отпечатки пальцев на рукояти наверняка принадлежат Георгу.

Великан Псеркс чем-то всегда нравился Георгу – быть может, широтой монголо-персидской души, и фор Белкин с тоской подумал: "В мире так мало нормальных людей. И лучшие, как всегда, гибнут первыми..."

Снаружи раздались сирены подъезжающих к замку полицейских машин. "Вляпался..." Георг попытался вытащить кинжал, но тот плотно засел в трупе. Фор Белкин уперся левой рукой в грудь мертвецу, дернул изо всех сил и, потеряв равновесие, едва не упал на спину. Обтер вынутый кинжал о занавеску, сунул за пазуху и выскочил в коридор.

С парадной лестницы доносились топот и крики. Георг бросился бежать в противоположную сторону – в конец крыла. Готовясь к операции, он досконально изучил жилище фор Псеркса и знал, что этот коридор упирается в рыцарский зал с огромными цветными витражами и винтовой лестницей, ведущей в башенку обсерватории.

Полицейские неслись через анфиладу. Когда фор Белкин подбежал к дверям зала, они уже появились в коридоре.

– Стой!!! Стой!!! – закричали ему. – Стрелять будем!

Прогремел первый выстрел в воздух – пуля попала в бронзовый рожок люстры и срикошетила в гобелен.

Георг и не думал останавливаться. Распахнув дверь зала, он метнулся к лестнице мимо конных фигур в рыцарской броне. Главное – успеть забраться наверх, пока погоня преодолевает стометровый коридор. Лестница делала одиннадцать витков – по высоте рыцарский зал занимал целых три этажа. Ноги грохотали по металлическим ступенькам.

Когда фор Белкину оставался последний виток, в дверях появились преследователи. Несмотря на то что стилизованные под факелы бра плохо освещали зал, а его высокий потолок и вовсе терялся во мраке, полицейские заметили наверху темную фигурку и вскинули пистолеты.

Пули защелкали, казалось, со всех сторон. Фор Белкин споткнулся и, больно стукнувшись о перила подбородком, упал на ступени. Быть может, это спасло ему жизнь. Пули ударялись в клепаные стальные листы и отскакивали, дырявя стены и разбивая витражи. А потом обоймы закончились.

Пока полицейские перезаряжали пистолеты, Георг вскочил на ноги, тремя прыжками одолел последний виток лестницы и очутился в обсерватории. Миновав полуметровый телескоп, фор Белкин занялся небольшим квадратным окошечком в неподвижной части стены (пол башенки представлял собой вращающуюся платформу). Георг выбил стекло и, не раздумывая, спрыгнул на крутой скат черепичной крыши. Катясь вниз, он успел заметить три патрульные машины и четырех сотрудников Лупола, маячивших во дворе.

– Стой!!! Стой!!! – кричали снизу.

Полицейские открыли огонь, хоть и были уверены, что преступнику деться некуда. Сейчас фор Белкин был плохой мишенью. Пули разбивали драгоценную черепицу, осыпая его дождем мелких осколков, уже успевших поранить ему лицо. Георг изо всех сил пытался затормозить, но ноги скользили по мокрой от недавнего дождика черепице. Домард мог пролететь мимо трубы и, свалившись с крыши, расшибиться в лепешку.

И все же Георг сумел ухватиться за покрытую копотью узорную решетку, на которой крепился колпак, защищавший дымоход от дождя и снега. Дым не валил, да и решетка была холодной на ощупь, значит, фор Белкин не задохнется и не изжарится заживо.

Пуля просвистела у самого уха. Георг фор Белкин вдруг понял, что его сейчас убьют, и страх утроил силы. Он так дернул за скобу, что слегка приржавевшая решетка вылетела из паза, колпак откинулся набок, открыв дымоход. Теперь главное было не застрять в дымоходе, но и не рухнуть вниз с двадцатиметровой высоты. Труба, по счастью, оказалась подходящей ширины, и Георг мог спускаться, упираясь в кирпич стен руками и ногами.

Затем Домарду снова очень повезло: полицейские не знали, что этот дымоход не имеет ничего общего с традиционным печным отоплением замка, и впустую поджидали беглеца у каминов первого этажа. А фор Белкин вывалился в котельную с лицом перепачканным сажей и кровью. К его спецкомбинезону из пылевлагоотталкивающей ткани грязь не приставала.

Из котельной Георг попал в коридор подвала со множеством дверей. Тут располагались кладовые. Коридор мог вывести фор Белкина к черному ходу, но там наверняка была устроена засада. Поэтому Георг свернул направо, очутившись в тесном закутке, приподнял канализационный люк, и тут позади него раздался громкий голос:

– Что вы здесь делаете?!

Фор Белкин стремительно обернулся, ожидая увидеть перед собой дуло пистолета, но это был всего лишь слуга, несший на кухню корзину с пивными бутылками. Пришлось его отключить, чтоб не поднял тревогу, – пусть приляжет и поспит часок.

В любом случае Домарда уже опознали, но "Луна-Шанс" заранее подготовил ему превосходное алиби: весь вечер Георг фор Белкин провел в казино "Галлей" за карточным столом. Свидетелей сотни.

...Он вылез на поверхность в тенистом парке. Яркие фонари оставляли за деревьями и кустами густые полосы и пятна мрака. До этого фор Белкин попробовал пару люков. Сначала, приподняв крышку, он оказался посреди автомагистрали, а потом – у дверей залитого огнями варьете.

Теперь нужно было освободиться от сопровождающих его удушающих запахов. Георг вымыл в лужице руки и лицо, а затем без особого результата повалялся во влажной траве. Внешне его комбинезон был идеально чист, но запах дерьма не отступал. Фор Белкин не знал, что делать. Не переться же с таким амбре в магазин одежды!

Внезапно он понял, что здесь не один. Во мраке боковой аллеи ступали по песку собачьи лапы. Фор Белкин не хотел встречаться с владельцем песика и скользнул к тополям пятидесятиметровой высоты. Там-то он и столкнулся нос к носу с хозяином, который, оказывается, сидел на травке, пока его собака нарезала круги по парку.

К удивлению Георга, селенит не только не испугался, но и отшатываться не стал, будто запаха не было вовсе.

– Извините, – произнесли оба в один голос.

И, прежде чем уйти своей дорогой, фор Белкин сказал незнакомцу:

– Доброй вам ночи.

Тут только он сообразил, что если к его суперкостюму не пристает грязь, то и вонь канализации сохранилась лишь в его собственной памяти да еще, пожалуй, в волосах, которые довольно быстро пропитываются запахами. Георг дернул за короткий шнурочек, и комбинезон превратился в леопардовую шкуру дешевый маскарадный костюм, ведь в Луна-Сити все еще продолжался карнавал.

Выбравшись из парка, фор Белкин купил в уличном автомате флакон туалетной воды, намочил ладони и пригладил шевелюру. Теперь будет казаться, что Георг – только из парикмахерской.

У него оставалась одна-единственная задача: пробраться в казино "Галлей" и незаметно сменить своего двойника. Это должно произойти в кабинке роскошного беломраморного туалета.

Георг двигался со скоростью толпы, вид имел самый заурядный, и никому до него не было дела. Он услышал завывание полицейской сирены, когда был всего в трех кварталах от казино. Фор Белкин быстро огляделся в поисках укрытия, ведь патрульные могут иметь сканер-идентификатор. Обнаружил небольшую неоновую надпись "Салон некрографии" над скромной пластиковой дверью.

Берясь за медную ручку, Георг понятия не имел, что это такое. Дверь открылась, мелодично зазвенел колокольчик. Домард очутился в крохотном зальчике перед невысокой старомодной конторкой.

– Добрый вечер, милорд. Чей портрет вам нужен? – приятным баритоном осведомился благообразный немолодой некрограф с пятнистыми серо-рыжими бакенбардами и в пенсне – по прошлогодней моде.

– Да я, собственно... – Георг фор Белкин замялся. – Я зашел сюда случайно. Привлекла необычная вывеска. – Чем больше правды будет в твоих словах, тем лучше.

– Прекрасно!– оживился хозяин салона. – Мы производим уникальную, но при этом весьма недорогую операцию! – объявил он с гордостью. – Это единственный салон в городе. Вы просто обязаны у нас сфотографироваться.

Хозяин салона почуял, что перед ним достаточно состоятельный, но неискушенный в некрографии человек, из которого можно без особого труда вытянуть круглую сумму.

– Так вы снимаете живого человека, а на фотографии получается мертвец? – усмехнулся Георг. – Замечательный бизнес!

Полицейская машина тем временем проехала мимо. Через минуту можно будет выйти наружу. Почувствовав перемену его настроения, хозяин затараторил:

– Нет, что вы! Вы не так поняли! Никаких мертвецов! Снимая вас, мы как бы раскручиваем назад ленту генетической памяти. В результате получается качественная стереография любого из ваших предков в том самом возрасте, когда был зачат наследник.

Фор Белкин равнодушно покачал головой, повернулся и шагнул к двери. Но тут сирена раздалась снова. "Что за черт?!" Это была еще одна машина, медленно проталкивающаяся сквозь толпу, запрудившую проезжую часть. И Георг вернулся к конторке. Некрограф просветлел лицом.

– Чей портрет вы предпочитаете? Обычно Домардов интересуют их вековые корни.

– Матери, – не задумываясь ответил Георг. Отцовских портретов в замке было предостаточно.

Изольда фор Белкина умерла через два года после рождения сына, и от нее не осталось почти никаких вещей.

Некрографический аппарат оказался ничуть не похож на фото– или кинокамеру. Это был матовый черный куб с узкогорлой воронкой на входе и тонкой горизонтальной щелью на выходе, имелась здесь также и маленькая клавиатура, на которой хозяин салона последовательно нажал клавиши "W", "1" и "work", то есть "женщина", "первое поколение" и "работа".

Некрограф взял было у Георга из пальца несколько капель крови, которые тут же перекочевали в воронку.

– Голограмма будет готова завтра к обеду. Зайдете сами или послать вам на дом? Это всего на десять процентов дороже.

– Я пришлю посыльного. – Разговор уже изрядно надоел фор Белкину, и, если бы не третья по счету сирена, он прервал бы его на середине. – Сколько с меня? – Полез за бумажником.

– Пя... пятьдесят селенов, – набравшись смелости, пролепетал некрограф.

Это было на порядок дороже обычного снимка. Георг, хмыкнув, заплатил не торговаться же Небожителю с каким-то жалким торгашом!..

Фор Белкин так и не попал в казино "Галлей". Издалека обнаружил, что у дверей стоят полицейские машины и собралась огромная толпа. Именно сюда спешили патрули Лупола, загнавшие Георга в салон некрографии. Он мог бы смешаться с этой толпой и попытаться выяснить, что произошло, но не стал рисковать и отправился на конспиративную квартиру – запасное место встречи с двойником.

Домард перебрался в район под названием Отстойник и долго там кружил. Наконец решился войти в грязную подворотню, а затем – через двор-колодец – в не менее грязную парадную. Георг поднялся на второй этаж и открыл ключом ободранную дверь без номера. Двое стоявших за ней охранников странно посмотрели на него.

– Пожалуйста, сдайте оружие, – попросил один из них, заранее уверенный, что Небожитель не согласится.

Вот задачка-то: и приказ выполнить, и упрямца не покалечить. Но фор Белкин не стал затевать ссору – отдал отцовский кинжал и любезно разрешил обыскать свои карманы.

В полупустой мрачноватой комнате Георга ждал Президент синдиката "Луна-Шанс" Сайд де Морешаль собственной персоной. Фор Белкин никак не ожидал, что удостоится подобной чести.

– Вы смотрели телевизор? – спросил Президент, едва Домард переступил порог.

Георг покачал головой. "Интересно, где я мог его раздобыть, пробираясь сюда?"

– Лупол обвиняет Георга фор Белкина в убийстве братьев фор Кудреванов. Все улики против вас. Генеральный прокурор Луна-Сити выдал ордер на ваш арест... Мы больше не можем открыто вас поддерживать. Конечно, магическое прикрытие останется, но охрану придется снять.

– Кудреванов убили?! Как?!

– Прямо за ломберным столом. Вы или ваш двойник стрелял в них в упор из пистолета, выпустив шесть пуль, затем бросил в зал несколько капсул со слезоточивым газом и скрылся через черный ход.

– А что же их Магины?

– Они не сработали.

Президент замолк, пристально рассматривая собеседника. Быть может, он надеялся, что Георг что-то попытается объяснить. Но Домард молча переваривал услышанное.

ВРАГ истреблял одного Небожителя за другим. Причем самые заметные, колоритные фигуры... Сначала Фра-Фра. Затем громогласный, но добродушный великан Хан фор Псеркс. Он любил стройных женщин, но гораздо сильнее хорошенько выпить и вкусно поесть. А потом близнецы Кудреваны, Ибер и Перин. Это они на балу в замке фор Белкина выпустили живых кукол – свои точные копии, и те вскорости остались лишь в мотоциклетных шлемах и ботфортах.