Текст книги "Офицерский мятеж"

Автор книги: Леонид Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Хорошо. Будем буксировать рейдер на Малайю. Там разберутся, – решил Сухов. – Стыкуемся.

Но состыковаться Петр не успел. Из гипера как чертики из шкатулки выскочили шесть хаарских кораблей.

– Атакован хаарской эскадрой! Координаты… Прошу помощи, – передал Сухов тахиограмму в штаб Шестого флота. Помощь опоздает на часы, если вообще придет – это было ясно заранее.

Хаарцы материализовались на равном расстоянии от корвета, охватив его сферой. Огневой мощью каждый из них был примерно равен «Джанкою». И огонь они вели слаженно – залпами. Отбиться было невозможно. И все же экипаж корвета о сдаче не помышлял.

Как и подозревал Сухов, удивительно уязвимый рейдер оказался всего лишь приманкой. И такой лакомой, что ни один боевой корабль ВКС ООН не смог бы устоять. Умная мышь в отличие от глупой знает, что перед ней мышеловка, но все равно сует в нее голову. Военморы были умными мышами.

«Джанкой» не мог подойти к рейдеру – Петр боялся вызвать на него огонь. Ну а так была хоть и мизерная, но надежда, что хаарцы еще не знают о захвате их корабля и не будут по нему стрелять. А Бульбиев, Левкоев и начальник БЧ–шесть Шамраев, который тоже попал на хаарца с десантом, тем временем попытают счастья.

– Делайте что хотите, но вы должны овладеть управлением хаарца, – настраивал их Петр Сухов. – Сдохни – но научись! Это понятно?

Послать сейчас катера с абордажной партией назад, на «Джанкой», значило отправить их на верную гибель. Хаарцы тотчас сожгут беззащитные посудинки. Да и штурм рейдера тогда, выходит, был напрасен, и его драгоценное железо останется у врага.

Вдалеке за бортом рвались зенитные ракеты, не давая вражеским ракетам добраться до корвета. Долбили зенитные автоматы, разнося те, что все–таки сумели прорваться. Взрывались, защищая «Джанкой», последние его АЦЛ.

– Слушай меня, командир. Уходи, спасай людей, – передал Семен Бульбиев с борта рейдера.

– А вы как?

– Как–нибудь… Мы знали, на что идем.

Сухов не мог подписать смертный приговор трем десяткам военморов и морпехов каплейт. Абордажная партия застряла на рейдере, и, пока она не будет спасена, корвет в гипер не уйдет. Первое правило Флота: своих не бросать.

Да и по правде говоря, у корвета был мизерный шанс на спасение. Хаарцы наверняка караулят «Джанкой» в гиперпространстве, выпустив туда свору торпед и насыпав сотни мин.

Корвет ловко маневрировал и отвечал на шквальный огонь редкими, но точными выстрелами. Результат был: в ходе неравного боя «Джанкой» сжег одного хаарца и повредил еще двоих. Теперь враги будут знать, что за уничтожение юнитских кораблей придется дорого платить. Но Сухову от этого было не легче. Ведь корвет подбили, и он потерял ход.

«Джанкой» превратился в отличную мишень. Хаарцы сменили тактику и перестали лупить по нему ракетами типа «космос – космос». Теперь корвет обстреливали гиперторпедами. Они уходили в гиперпространство и после томительного ожидания выныривали у самого борта. Попробуй сбей…

Электронный наводчик пока справлялся с таким темпом стрельбы – но начальнику БЧ–пять казалось, что он начинает запаздывать. Самонаводящиеся головки зенитных ракет хоть и умны, но даже им порой нужна помощь. В такой кутерьме и облаке электронных помех можно не расслышать ответ на запрос «свой – чужой» и попасть в свою же ракету. Или жахнуть в захваченный десантниками рейдер.

Младший лейтенант Гурко не выдержал напряжения и теперь кричал по внутренней связи «Каштан»:

– Справа – тридцать! – он подстраховывал электронику. Это означало: «Справа по борту торпеда – тридцать кабельтовых».

– Слева – восемь!

Пять хаарцев продолжали атаку. Торпеды шли на корвет волна за волной. А комендоры «Джанкоя» продолжали их сбивать, сбивать… все ближе и ближе к кораблю. Расстрелянные зенитными автоматами торпеды рвались, выдирая из «Джанкоя» шматы обшивки и ломая антенны. Жить корвету оставалось считаные минуты. Надо было эвакуироваться. Или драпать…

– Всем покинуть корабль! – приказал каплейт. – Уходим на хаарец.

Петр впервые терял собственный корабль – дом родной и боевого товарища. «Джанкой» был для него больше, чем корабль, это была половина мира. И вот теперь ее не станет.

Экипаж в авральном порядке грузился в спасательные шлюпки. Шлюпки, а вернее сказать, спаскапсулы направлялись к захваченному людьми хаарскому рейдеру. Другого шанса на спасение не было. Висеть в пустоте, ожидая, когда тебя подберут или сожгут хаарцы, – не для нас.

Пока что хаарцы не стреляли в захваченный людьми рейдер. Почему? Сухову было не до размышлений – потом разберемся, если живы будем… Хаарцы продолжали чудить. Они не стали бить и по спаскапсулам. Этого Петр Сухов понять не мог. Но он пользовался дурью противника, пока мог.

Спасательные шлюпки одна за другой проносились на предельной скорости через зону смерти и швартовались к рейдеру. А хаарские огневые башни и ракетные батареи по–прежнему лупили только по умирающему «Джанкою».

Сухов собирался покинуть корвет последним. Петр произнес кодовую фразу и повернул красный ключ на командирском пульте, запустив механизм самоликвидации. Враг не получит русский корабль. В распоряжении Петра Сухова было пять минут – огромный срок.

Каплейт взял с собой свернутый флаг «Джанкоя», ящичек с шифрами и электронными журналами: боевых действий, вахтенным, навигационным и прочими. И двинулся к единственной оставшейся на борту спаскапсуле. На ходу Сухов опустил прозрачный шлем–капюшон и теперь ему был не страшен вакуум.

Трах!!! Ударная волна сбила его с ног. Каплейт покатился под уклон по коридору, который вдруг стал дыбом. Грохот взрыва еще звучал в ушах, переборки еще сминались с диким скрежетом, а Бульбиев уже кричал в наушниках:

– Петя!!! Ты жив?!

Поток уносящегося за борт воздуха повлек каплейта к рваной дыре в переборке, но он сумел зацепиться за поручень. С остановкой реактора сдох генератор искусственной гравитации, и на «Джанкое» воцарилась невесомость.

От невесомости Сухов успел отвыкнуть. Лишь на редких тренировках в «нулевом» отсеке личный состав посменно «наплавывал» положенные часы. Куда чаще в журнал тренировок писали туфту и ставили жирные галочки.

– Петя!!! Ответь, черт тебя!!!

Голос старпома гремел в наушниках, но Сухов не сразу его услышал.

– Жив, – прокашлявшись, ответил каплейт.

Аварийный кибердиспетчер как ни в чем не бывало сообщил своему командиру о полученных корветом повреждениях. Торпеда ударила в корпус рядом со спасательным отсеком. Спаскапсула уничтожена вместе с погрузившимися в нее военморами. Корпус «Джанкоя» раскололся на границе шкафута и юта. Из коридора моментально ушел воздух. Затянуть эту пробоину смертельно раненный корвет уже не мог.

Поднявшись над полом и держась за поручень, Петр устремился в десантно–штурмовой отсек, где хранились индивидуальные боевые модули. Без ИБМ ему до рейдера не добраться. До взрыва корабля оставалось чуть больше двух минут.

Боевой модуль был полностью автоматизирован, имел сферический обзор и мог стрелять по всем направлениям. Его боезапас позволял вести непрерывный огонь в течение пятисот секунд. За такую прорву времени можно погибнуть раз сто. Запас хода его был четыреста тысяч миль – можно долететь с Земли на Луну и обратно.

– Ты не ранен? – спросил Семен Бульбиев.

– Я цел. Я остался один.

Петр Сухов запаковался в ИБМ, когда до взрыва «Джанкоя» было двадцать три секунды. Он катапультировался из десантного отсека и полетел в межзвездной пустоте – в тысяче парсек от дома. Позади беззвучно взорвался заряд и сдетонировали боеприпасы. Корвет превратился в россыпь разлетающихся в стороны обломков.

Видеокамеры модуля давали нужное увеличение, и каплейт видел висящие в безопасной дали от агонизирующего «Джанкоя» пять хаарских фрегатов (или как их там). Если учесть изувеченный остов шестого, то они полностью перекрывали небесную сферу вокруг «Джанкоя». Как выскочили из гипера, так больше и не двигались с места.

Впереди был плененный рейдер. Петр про себя называл его «Улитычем» из–за гипер–спиралей, так похожих на домики странного морского моллюска. Корабль приближался едва заметно. Хаарцы по–прежнему не стреляли – ни по рейдеру, ни по модулю. А ну как пальнут?.. Каплейт запретил себе об этом думать. Надо было долететь и возглавить экипаж.

Открывшаяся ему картина на удивление напоминала увиденный ночью кошмарный сон. Кошмар, о котором военмор за сегодняшними событиями напрочь позабыл. А тут вот вспомнилось… Воздух, рвавшийся из подбитого корабля, выдавил Петра наружу. И каплейт вынесся в пустоту. Раскинув руки, он медленно плыл в вакууме, удаляясь от горящего корабля. Черноту небес украшало сияние мириад разноцветных звездочек, которые переливались и помигивали, будто гирлянды на тысячах новогодних елок…

«Почему они не стреляют? – думал Сухов, сидя в жалкой скорлупке, которая застряла в перекрестье вражьих прицелов. – Быть может, хаарцы – азартные игроки? Они играют нашими жизнями и кораблями? Быть может, перед принятием любого решения они кидают кости – на чет и нечет? Чет–нечет: жить или умереть…»

В наушниках снова раздался голос Семена Бульбиева:

– Командир! Как ты?

– Лечу к тебе, дружище. Пока лечу, – с нервной веселостью ответил Петр Сухов.

– Шлю катер.

– Не надо. Я доберусь.

Сухов боялся, что хаарцы собьют десантный катер. Они были непредсказуемы.

– Надо, Федя, надо, – не послушался старпом.

И катер полетел навстречу модулю. Он летел, рассыпая в стороны АЛЦ, и был сбит. Умная ракета не метила точно в цель – она рванула неподалеку. Этого оказалось достаточно. Взрыв был такой силы, что бронированный катер насквозь прошило осколками, как лист фольги. Пилот погиб.

А целый и невредимый ИБМ двигался к рейдеру. Серебристо–черные хаарские корабли поворачивали дырчатые тарелки и витые антенны радаров вслед крошечному модулю. Их огневые башни тихонечко двигали стволами – провожали Сухова.

Он чувствовал себя голым и беспомощным. Индивидуальный боевой модуль был у врага как на ладони: хлопни второй рукой – только брызги полетят.

– Дай мне Шамраева, – попросил Сухов. Начальник БЧ–шесть лучше всех понимал в гипергенераторах и прыжках в гипер.

– Я на связи, командир. – На командирском экране модуля открылось окошко, в котором было смуглое лицо старлея Шамраева.

– Разобрался в управлении посудины?

– Пока нэт, командыр. Эти машины делали нелюди для нелюдей.

– Времени в обрез, Джавдет, – напомнил каплейт. – Мы должны убраться отсюда, как только я к вам доползу. – Тут ему в голову пришла светлая мысль: – Дай–ка мне Пупырского.

Варлам Пупырский, корабельный кибернетик, покинув корвет, остался без работы. Его дело – содержать в порядке электронные системы «Джанкоя», а также бороться с вирусными атаками и попытками вражьих ИскИнов просочиться на корвет по Сети. Подобных атак отродясь не случалось, и Пупырский успел привыкнуть к роли запасного игрока. На корабле он стал едва ли не вечным вахтенным. А теперь и «Джанкоя» – то нет.

– Младший лейтенант Пупырский слушает.

Испуганное лицо кибернетика появилось на экране переднего обзора. Он казался не строевым офицером, а неоперившимся гардемарином. На долю секунды Сухову стало его жаль, затем каплейт перешел к делу:

– Ты делал вирус, который мог просачиваться через электропитание, брать под контроль любой уснувший комп и даже поднимать из могилы сдохшее железо. Получилось?

– В первом приближении. Их называют «программа–насильник». Надо еще отлаживать…

– Слушай сюда. Возьми в помощь Шамраева и запускай свою зверюгу в мозги хаарца. Другого выхода нет. В лепешку расшибись, но заставь рейдер подчиниться. Он должен двигаться – или нам конец.

– Петр Иваныч! Я ведь на людское железо рассчи…

– Закрой рот!

Пупырский замолк.

– Упаси тебя боже болтануть эту глупость еще кому–нибудь. А себе скажи: «У меня все получится» – и сделай. Вот такая механика, дружок. Пора тебе взрослеть и становиться первым номером. Самое время.

Варлам Пупырский сдавленно булькнул, затем шумно сглотнул – раз, другой.

– Задача поставлена, лейтенант. Вы–ы–пол–няй.

– Есть, командир.

Младший лейтенант выполнил беззвучную команду: «Кругом, марш», и его стриженый затылок исчез с экрана. Там осталась лишь тусклая точечка рейдера и мириады безразличных звезд.

…ИБМ прошел треть пути до рейдера. Если сейчас ребята нажмут куда–то не туда и хаарец скакнет в гипер, Сухов останется один против пяти хаарских кораблей. Впрочем, у модуля имеется надежный и простой механизм самоподрыва. Не сдаваться же.

Место кибернетика на экране занял каплейт Бульбиев. Лицо у старпома было мрачное.

– Улыбнись, Петрович. Взбодри личный состав. Умирать нам рановато. Я ведь обещал Марусе, что вернусь и буду все время носить ее на руках. – Каплейт говорил благоглупости, заглушая страх. – Любимых женщин обманывать нехорошо…

– Я тоже умирать не спешу, – буркнул старпом. – Но хаарец нам не по силам.

– Еще посмотрим… Ты держи меня в курсе, как там Варлам кудесничает.

– Говорит: как его запустишь, если розеток нет?

– Сканирование корабля делали?

– Так точно.

– Сети питания в переборках протянуты?

– Есть такое дело.

– Так и не майтесь дурью! У Левкоева в чемоданчике импульсный генератор. Дистанционно модулировать токи – велика трудность!

Пока кибернетик возился с излучателем, хаарцы послали за каплейтом Суховым катер – плоскую штуковину со множеством раскоряченных красных захватов.

Экипаж «Джанкоя» не мог помочь своему командиру – разве что послать на выручку оставшиеся десантные катера. Но делать это каплейт Сухов строго–настрого запретил.

– Мало вам одного пилота?! – кричал он по связи. – Сколько я еще должен за собой народу утянуть?

Бульбиев матерился в пять этажей, но ослушаться командира не решился.

Хаарец шел к цели на полном ходу. Когда он был уже близко, Петр Иванович начал маневрировать, пытаясь уйти от треклятых захватов. Один из них Сухов сумел отрубить лазерным лучом. Катер в ответ огня не открывал. Дураку ясно: командир «Джанкоя» им нужен живой.

Хаарский пилот тоже был быстрым и умелым. Пользуясь двадцатикратным превосходством в скорости, он смог приблизиться к ИБМ вплотную и крепко захватил модуль. Петр яростно рубил из бластера его захваты, пока враг не отстрелил у модуля лазерный излучатель. Теперь ИБМ будет поднят на борт.

В распоряжении каплейта был ракетомет, шесть самоходных мин и плазменный резак. От резака толку мало, а вот мины еще могли пригодиться – когда враг вскроет модуль как консервную банку. Славная смерть – подорвать окруживших тебя врагов…

Петр Сухов прекратил сопротивление, чтобы усыпить бдительность хаарцев. Он дождался, когда захваченный модуль потащат внутрь катера, и выпалил в упор. Маленькая противокорабельная ракета ушла прямиком в шлюз. В недрах вражеского катера рвануло.

Вспышка. Чернота. Петр больше ничего не видел и не слышал.

Глава третья Новое назначение

Когда Петра Сухова закончили штопать, начальник военного госпиталя пожелал ему счастливого пути и вручил предписание. Новоиспеченному капитану третьего ранга и кавалеру ордена «Военно–морской крест» по дороге домой надлежало побывать в стольном городе Брюсселе. Петра это предписание не обрадовало, но приказ есть приказ.

Побывка откладывалась на несколько часов – это не смертельно. Правда, у многих военморов случается «штабная» болезнь: от посещения штабов у них тело покрывает сыпь или начинается мигрень. Сухов не был вовремя привит.

Челнок забросил каплейта с планеты Новая Мальорка на гиперлайнер «Мария Целеста». Тот доставил Петра на орбитальную станцию «Галилей», зависшую над Цейлоном на Старой Земле. Это была грандиозная конструкция в форме велосипедного колеса с толстыми спицами и рифленым ободом.

С «Галилея» каплейт Сухов спустился на поверхность планеты на старинном, но весьма надежном космическом лифте. Затем новенький стратосферник «Коломбо – Брюссель» доставил его в главный город Старой Земли. В Брюсселе каплейт прибыл в Главный штаб Первого сектора. Именно так официально назывался кусок Млечного Пути, примыкавший к захолустной планете – никому не нужной прародине звездного человечества.

Здание Главного штаба состояло из восьми лежащих на грунте лопастей, соединенных в некое подобие гребня или старинной машины. Ему было немало веков. Когда–то именно здесь размещалась штаб–квартира легендарного блока НАТО.

Петр Сухов явился в Главный штаб вечером, и историческое здание испускало теплый медовый свет, напоминая пристань с пришвартованными круизными лайнерами. От него так и веяло романтическим началом третьего тысячелетия с первой высадкой на Марс и строительством лунной базы.

Каплейт без особых проблем миновал три контрольных рубежа и очутился в магистральном коридоре Главного штаба. Проверка была недолгой. «А вдруг я – агент хаарцев? – думал каплейт, шагая по залитому светом коридору. – Вдруг в меня подсадили чужое сознание и сейчас я взорву этот штаб к чертовой матери?»

Сухов направлялся к заместителю начальника контрразведки Первого сектора колонелю Ригерту. Колонель дожидался его в уютном кабинете на третьем этаже. Тисненные золотом пурпурные обои на стенах. Бронзовые светильники с настоящими стеклянными лампочками. Застекленные, полированные шкафы из натурального дерева, с тесными рядами бумажных книг. Двухтумбовый письменный стол, на нем бронзовая фигура казака на лошади и странные, позеленевшие от времени чернильницы, похожие на бирманские пагоды. Деревянные стулья с резными спинками, черный кожаный диван с подушками. Диван наверняка был старше всего этого здания. Он явно стоял здесь не для украшения – для сна. Похоже, кабинет заменял Ригерту родной дом.

Колонель встретил Сухова на пороге. Это был невысокий, плотный человек с румяными щеками, редкими волосами и большими залысинами на лбу. У него были глубоко посаженные голубые глаза и тонкие губы, которые чуть кривились в улыбке. Ригерт был в черном строгом мундире без ярких погон, нашивок и орденских планок – его украшали только три серебряные звезды в петлицах да серебряная эмблема Объединенных Наций на нагрудном кармане.

Колонель принял рапорт, крепко пожал руку.

– Присаживайтесь, Петр Иванович. Можете называть меня Порфирием Петровичем, – предложил хозяин кабинета. – Будьте как дома. Кофейку вам заварить или крепкого чаю?

Каплейт молчал, обдумывая линию поведения. От безобидного вроде бы Порфирия Петровича у военмора почему–то мурашки бежали по спине. Стыдное чувство. Под огнем вражеских батарей мурашек у Сухова не бывало.

– Или чего покрепче? – продолжал радушный колонель. – Вы – в отпуске, а я, считай, закончил рабочий день.

– Давайте чаю, – сказал Петр. Разговор, похоже, предстоял долгий. Питие, конечно, не заменит сигарету или трубку, но и стакан чая поможет выиграть время, если нужно будет покумекать. Наверняка у Ригерта заготовлен ворох каверзных вопросов.

В кабинет беззвучно вкатился кибер–официант – самоходная тумбочка серого цвета с двумя парами рук. Безукоризненными движениями он разлил крепкий чай по граненым стаканам в серебряных подстаканниках, выставил на стол сахарницу и блюдце с тончайшими ломтиками лимона. По кабинету поплыли чудесные запахи.

– Итак, чем обязан? – Каплейт избрал этакий дворянский тон – под стать окружающей атмосфере.

Колонель аккуратно размешал серебряной ложечкой сахар в стакане.

– Вы, Петр Иванович, – один из самых успешных офицеров флота. Русских офицеров, – уточнил он. – Сейчас командование решает вопрос о вашем продвижении по службе. Вам могут вверить новейший фрегат.

Удивительная новость. Петр Сухов прекрасно знал, что достиг своего потолка, и теперь должен командовать корветом вплоть до своей героической гибели или списания на берег. Выше определенного предела русских офицеров в чинах не поднимали.

– Ну, если чудо свершится… – протянул каплейт. Улыбнулся: – Что нужно сделать, чтобы оно свершилось? Спеть, сплясать?

– Чувство юмора – отличный козырь в колоде любого карьериста. Ценнее только умение его скрывать, – усмехнулся в ответ колонель и пригубил чай. – Я хочу понять, как вы будете вести себя в некоторых щекотливых ситуациях.

– Каких именно? – Петр положил в рот ломтик лимона. Кислятина.

– К знаменитому русскому военмору будет обращено повышенное внимание в обществе. К вам станут обращаться самые разные люди и порой с весьма заманчивыми предложениями. Например: возглавить какое–нибудь освободительное движение или баллотироваться на пост Генерального секретаря ООН от русской диаспоры. И в ваших интересах будет категорический отказ от подобных предложений. Категорический, – подчеркнул Ригерт. – Ведь блестящей карьере каплейта Сухова тотчас придет конец.

Глаза у Порфирия Петровича были умные, с хитрецой – глаза хорошего игрока. Ригерт разговаривал на языке Тютчева и Блока, но Петр Сухов все еще не был уверен, что перед ним русский человек. Колонель – большая шишка, а русаку шишкой не стать. Если, конечно, он не иуда. Как бы узнать?

– Что вы ответите, если самые уважаемые люди попросят вас встать во главе русского народа?

Петру не нужно было ломать голову, чтобы ответить собеседнику. Он страстно любил летать и рассчитывал заниматься любимым делом до самой отставки. Политику как профессию Петр презирал, а революционеров жалел, ведь эти неразумные юнцы обречены на неизбежное и жестокое наказание.

Сухов заговорил, неспешно выкладывая фразы одна за другой – словно карты на зеленое сукно:

– Я – патриот, но не самоубийца. Всемирное государство раздавит любых сепаратистов, как солдат – лобковую вшу. – Сухов любил военную историю. – А политика не вызывает у меня ничего, кроме тошноты.

Порфирий Петрович удовлетворенно покивал головой.

– Ну, если вы такой правильный, то ответьте еще на один вопрос, – задумчиво произнес колонель. – Что станете делать, если вайнахи спустятся с орбиты и примутся наводить порядок на Земле?

По старой имперской традиции большинство военных служат вдали от родины. И, как правило, охранять их любимую планету назначают старинных врагов ее народа. На Старой Земле живут сто миллионов русских. Бывшую метрополию охраняет Тридцать первая эскадра береговой охраны, куда набраны чеченцы, грузины и другие выходцы с Кавказа, а также волынцы, поляки и эстонцы. Правда, юнитам достало ума запретить этому «интернационалу» ходить в увольнение в бывшую метрополию. Береговая охрана отдыхала в купольных городах Луны и Европы – той, что вертится вокруг Юпитера.

– Странные вопросы задаете, господин колонель. – Сухов сверкнул глазами. – Если узнаю о таком деле, приведу корабль.

– А дальше?

– Дальше – будь что будет.

– Хотите еще чая? – спросил Ригерт.

– На поезд бы не опоздать.

– Вас подбросят, Петр Иванович, не спешите.

Колонель Ригерт встал из–за письменного стола и прошелся по кабинету, касаясь рукой отдельных предметов и обоев на стенах. Словно хотел удостовериться, что вся эта привычная, радующая глаз обстановка ему не привиделась, что она существует на самом деле.

– Хотите анекдот о тараканах, что заводятся в русских башках, когда нам негде сублимировать национальное чувство великороссов? – заговорщически подмигнув, вдруг осведомился контрразведчик.

Сухов махнул рукой, мол: валяйте. Хозяин кабинета принялся рассказывать на два разных голоса:

– Погода паршивая! – сказал ворчливый.

– Это из–за Гольфстрима, – объяснил спокойный.

– Он еврей? – подозрительно осведомился ворчливый.

– Нет. Течение.

– Масонское?

– Океаническое.

– Из Израиля? – продолжал допрос ворчливый.

– Нет. Из Америки, – терпеливо отвечал спокойный.

– Так я и знал. У них, у евреев, небось, солнышко светит, а мы тут гнить должны! – с обидой и злостью воскликнул ворчливый.

– Да нет. Там сейчас ночь.

– А ты откуда все знаешь? Ты что, еврей?

Ригерт мастерски отыграл сценку.

– Смешно, – сказал военмор, хотя ему было сейчас не до анекдотов.

Контрразведчик понимающе усмехнулся и вдруг спросил прежним, серьезным тоном:

– А если полиция уйдет с линии Кобольда?

Линия Кобольда – условная черта, разделяющая бывшие русские земли. Названа по имени Генерального секретаря ООН, который предотвратил казавшуюся неизбежной русско–ханьскую войну. Сибирь полностью отошла ханьцам, зато благодатные земли Европы были открыты для миллионов русских. На линии Кобольда сейчас стоят полицейские силы ООН, сформированные из мексиканцев и гватемальцев. Пограничные инциденты крайне редки.

– Если ханьцы хлынут на Урал, я приведу корабль, – без малейших раздумий ответил Петр. Он имел в виду, что даст прикурить наследникам Великого Кормчего.

– Вот и отлично! – хозяин кабинета от удовольствия потер руки.

В дверях появился кибер–официант с пузатой бутылкой коньяка и двумя рюмочками на серебряном подносе.

– Предлагаю тост, – с улыбкой объявил Ригерт, плеснув коньяка в рюмки. – За ваше новое назначение, Петр Иванович.

– Прозит.

Они чокнулись и выпили.

– Скажите мне, Петр Иванович… как на духу, – заговорил колонель.

– И скажу – без утайки и двойного дна, – в тон ему ответил Сухов.

– Вам не показалось странным, что хаарцы так легко отдали вам свой корабль?

– Я потерял «Джанкой» и двадцать семь человек убитыми. Вы это называете «легко»?

– Я не говорил, что рейдер вам легко достался. Я говорил исключительно о хаарцах, которые очень быстро сдали корабль, а потом даже не пытались его потопить. Вдобавок они могли высадить на рейдер десант и наверняка сумели бы его отбить. Их превосходство в людях и огневой мощи – неоспоримый факт.

– Вы хотите сказать, что неприятель специально отдал нам рейдер? Чтобы мы могли разобраться в их технике? И что потом? Дружить домами? Всем кагалом сдаться в плен? Версии – одна другой бредовее… Где вы видите подвох, Порфирий Петрович?

– Нельзя недооценивать врага. – Ригерт снова налил коньяку. – К тому же рейдер явно устарел. Вероятно, нам подбросили дохлую утку.

– Разве это единственный хаарец, попавший к нам… к вам? – спросил военмор. – Неужто не попадалось чего поновей?

– Увы, – с печалью в голосе ответил Порфирий Петрович и осведомился любезным тоном: – Что вы знаете о галактополитических раскладах, Петр Иванович? Не спешите отвечать. Нам понадобится промывка мозгов. – Он улыбнулся углами губ. Не поймешь: шутит Ригерт или говорит серьезно.

В кабинет снова вкатился кибер–официант, сменил стаканы в подстаканниках, разлил крепчайший чай.

– Я знаю то, что нам вбивали в головы в училище, – ответил Сухов, гоняя ложечкой куски сахара по дну стакана, – а потом на курсах переподготовки комсостава.

– Неужто опыт флотской службы ничего не добавил? Полтора десятка лет носитесь по Млечному Пути…

– Кроме хаарцев, я ни с кем не сталкивался.

– Ваше счастье…

Ситуация с инопланетными цивилизациями была и очень простой, и безумно сложной. До поры человечество осваивало Галактику в одиночестве, не зная, что за его успехами и провалами пристально следят чужие глаза. За первое столетие галактической экспансии люди обнаружили лишь несколько докосмических и нетехнологических цивилизаций. То есть одни были недостаточно развиты, чтобы оторваться от родной планеты, другие шли особым путем, и космос их не интересовал вовсе.

Генеральный секретариат ООН после долгих дебатов принял закон, запрещающий любые контакты с Иными. Блокаду их планет обеспечивал военный флот. Все корабли, которые прорывали блокаду, надлежало топить. Запрет, конечно же, был нарушен, и не однажды, однако закон оставался в силе. Кому из преступников повезло – тот сбежал, трупы неудачников плавают в вакууме или сгорели в плотных слоях атмосферы.

С годами у людей появилось ощущение, что хомо сапиенс – самая развитая раса Млечного Пути. Но потом Объединенные Нации натолкнулись на стену. Дорога в глубь Галактики была наглухо закрыта цивилизацией хаарцев. Граница образовалась как бы сама собой, без открытой войны. Теперь юнитские территории на площади в миллионы квадратных парсеков граничат с одной–единственной сверхдержавой. И почти все проблемы и конфликты человечества сосредоточены на Великом Хааре.

Но людьми и хаарцами список галактических рас не исчерпывается. Имеется еще как минимум три цивилизации, чьи корабли бороздят просторы Млечного Пути. Одна из них контролирует Магеллановы Облака и лишь изредка навещает Большую Спираль. Быстроходные, похожие на ледяные иглы, корабли выныривают из гипера и проносятся мимо юнитских эскадр или гиперлайнеров. А люди только провожают их испуганно–восхищенными взглядами. В разведке ВКС ООН этих «туристов» нарекли «облачниками».

Силовой контакт с «облачниками» случился лишь однажды. Командир эсминца «Нарвик», вопреки приказу Адмиралтейства, пошел на сближение с кораблем–нарушителем. Капитан третьего ранга Жан–Пьер Куртис передал ему требование остановиться, пригрозив открыть огонь на поражение. «Облачник» плевать хотел, и тогда эсминец выстрелил по нарушителю антипротонами. Пучок античастиц прошел сквозь «иглу», не причинив ей вреда, а вот юнитский корабль испарился вместе с экипажем. Испарился, не получив ни единого попадания, – мгновенно. Похоже, юнитский корабль просто–напросто забрали. Больше остановить «облачника» люди не пытались.

Вторая цивилизация была обнаружена зондами разведки ООН далеко за пределами юнитской территории – по периметру галактического ядра. Как постепенно выяснилось, хаарские владения охватывают не более четверти Млечного Пути – вокруг ядра и за ним располагаются территории, неподвластные Великому Хаару.

Юнитские зонды наткнулись на созданий, внешним видом напоминавших комки лягушачьей икры. Ксенологи из разведки долго подбирали им название и наконец остановились на «головастиках». Их корабли походят на морских медуз, чьи нежные, полупрозрачные щупальца со стрекалами бывают длиной до мили.

Таинственных «головастиков» люди, казалось, не интересуют вовсе. Быть может, они просто не обращают внимания на человеческие корабли, изготовленные из металла, пластика и керамики. Считают их чем–то вроде мелких астероидов. Есть версия, что вся техника «головастиков» – живая. И тогда они твердо убеждены, что перемещаться в космосе можно лишь на живых кораблях. Ведь разумные существа не могут находиться внутри косной материи.

О третьей расе людям известно совсем мало. Она контролирует мизерный участок Млечного Пути – около сотни звездных систем в сферическом скоплении на другом конце Галактики. Зато эта раса обладает флотом огромных кораблей–шаров, которые уничтожают любого, кто попытается проникнуть в их владения. Множество зондов–разведчиков закончили там свою службу. Ксенологи назвали пятую расу «сферниками».

«Облачники» и «сферники» в наши края не суются. А что до всяких там зондов, то их только ленивый не запускает. В Галактике все подглядывают за всеми. Вернее, пытаются.